Текст книги "Путешествия пана Кляксы"

Автор книги: Ян Бжехва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Ян Бжехва
Путешествия пана Кляксы

Сказандия

Эта история произошла еще в те времена, когда чернила были совершенно белыми, а мел – черным. Да, да, друзья мои, абсолютно черным. Представляете себе, какая из-за этого царила путаница и неразбериха! Приходилось писать белыми чернилами на белой бумаге и черным мелом – на черной доске. И вы, конечно, догадываетесь, друзья мои, что такие буквы были совсем-совсем не видны. Ученик, бывало, напишет сочинение, а учитель не знает, написано оно или нет. И ученики писали всякую чепуху, а проверить их никто не мог. И писем нельзя было прочесть, оттого-то мало кто и писал их в те времена. Правда, чиновники в канцеляриях вели толстые книги, но там тоже нельзя было найти ни одной буквы, ни одной цифры. Их просто не было видно. И, наверно, от этой кропотливой и ненужной работы отказались бы давным-давно, если бы не старая канцелярская привычка вести книги.

Люди подписывали всякие бумаги и документы, хотя отлично знали, что никому и даже им самим не удастся разглядеть эти подписи. Они прекрасно понимали, что даже самые замысловатые завитушки все равно пропадут зря. Но еще с незапамятных времен им очень нравилось подписываться, поэтому они не обращали внимания на то, что белые чернила не видны на белой бумаге. И неизвестно, как долго продолжалось бы все это, если бы не пан Амброжи Клякса.

Как-то раз этот прославленный мудрец, чудак и путешественник, ученик великого доктора Пай Хи-во, основатель знаменитой академии, высадился в одном из портов Сказарского полуострова.

После долгих странствий пан Клякса добрался до Сказандии, большой и богатой страны, лежащей на западном побережье полуострова. Добродушие и гостеприимство жителей, мужество юношей и красота девушек, их любовь к сказкам покорили сердце пана Кляксы, и он захотел поближе познакомиться с жизнью и обычаями этого народа.

И вот пан Клякса поселился в столице Сказандии, городе Исто-Рико, расположенном у подножия горы Сказувий. Большинство жителей Исто-Рико занималось разведением цветов. В парках, оранжереях и скверах росли цветы самых редких сортов. Утопающий в зелени город казался волшебным садом.

Воздух Исто-Рико, напоенный ароматом роз, левкоев, жасмина и резеды, одурманивал жителей, и, наверно, поэтому они больше всего на свете любили сочинять сказки. В аллеях парков сказочники, увенчанные цветами, в нарядных одеждах рассказывали сказки. И сказки эти были так необычны, что ни один человек в мире не смог бы их повторить.

Язык сказандцев был очень похож на другие языки, только в нем не было буквы «у». Да, да, друзья мои, буква «у» была им совершенно неизвестна. Поэтому вместо «угол» сказандцы говорили «гол», вместо «ухо» – «хо», вместо «сурок» – «срок», а вместо «упряжка» – «пряжка». Пан Клякса быстро освоился с особенностями сказандского языка и уже через несколько дней владел им в совершенстве.

Сказандцы жили в небольших двухэтажных домиках, окруженных зеленью и цветами, над которыми порхали тысячи пестрых бабочек, и от этого город казался еще краше. Почти круглый год – с раннего утра до позднего вечера – здесь пели птицы: ведь осень и зима в Сказандии длились недолго – всего лишь один месяц, пять дней и два часа.

Раз в двадцать лет все сказочники страны собирались на съезд и выбирали Великого Сказителя. Как вы легко можете догадаться, им становился автор самой интересной сказки. Гости разбивали шатры в Долине Тюльпанов, аромат которых необычайно нежен и дурманит меньше, чем запах других цветов. Один за другим сказочники поднимались на башню, возведенную посредине долины, и рассказывали самую лучшую из своих сказок. Чтобы всем было слышно, им приходилось говорить очень громко, поэтому для укрепления голосовых связок сказочники все время пили мед и тутовый сок. Их слушали затаив дыхание, ибо для сказандцев не было ничего прекраснее и интереснее сказок.

Да, да, друзья мои, больше всего на свете они любили сказки. А так как в стране было очень много сказочников, то и рассказывали они свои сказки два, а иногда даже три месяца подряд. С раннего утра и до позднего вечера.

Но слушатели были на редкость терпеливы – ведь съезд происходил только раз в двадцать лет. Они сидели тихо-тихо, а уж если кто-нибудь чихал, то лишь потому, что никак не мог удержаться.

Каждый слушатель получал маленький шарик из слоновой кости и потом отдавал этот шарик автору самой лучшей, по его мнению, сказки. Тот, кто собирал больше всего шариков, становился Великим Сказителем. Ему вручали огромное золотое перо – символ высшей власти в Сказандии, и под звуки музыки торжественно провожали в мраморный дворец, возвышавшийся на вершине горы Сказувий.

Там Великий Сказитель усаживался на прекрасный резной трон из благоуханного сандалового дерева и с этой минуты становился главой сказандского государства на целых двадцать лет. Семь других лучших сказочников, которых называли сказарями или государственными советниками, помогали ему управлять страной.

Народ почитал Великого Сказителя и во всем повиновался ему.

Знаменитые садовники посылали ему самые редкие цветы и душистый мед со своих пасек. Юные сказандские танцовщицы, похожие на легкокрылых бабочек, разыгрывали для него красочные пантомимы на дворцовых лужайках. Лучшие музыканты, укрывшись в тени деревьев, играли ему на сказолинах – инструментах с одной серебряной струной. Они подражали шуму ветра, журчанию ручья, шороху птичьих крыльев, шелесту листьев, жужжанию пчел.

Каждый старался как мог украсить жизнь Великого Сказителя, чтобы не гасло его сказочное вдохновение.

Но сказки, величайшее богатство сказандского народа, гибли без следа. Их не могли услышать не только другие народы, но даже потомки самих сказандцев. Никто не мог запомнить все новые и новые сказки, а как записать их, не знали, потому что чернила были белыми.

Да, да, друзья мои, в те времена еще не было черных чернил.

Один из сказандских ученых предложил завязывать узелки, которые обозначали бы отдельные буквы, а то и целые слова.

Таким сложным способом сказочники стали переносить свой творения на клубки веревок, а чтением узелков занимались обученные этому искусству девушки. Сразу же появилось много библиотек, где хранились клубки веревок с узелками, так же как в наши дни хранятся книги. Так были увековечены тысячи сказандских сказок. И постепенно искусство вязания узелков совершенствовалось все больше и больше.

Но случилось несчастье, которого не могли предвидеть даже самые мудрые люди в стране. Однажды, в конце лета, в Сказандии появились узлоеды – насекомые, которые питались только узелками. Они были совсем крохотные, меньше комара, но размножались с необычайной быстротой. Уже через несколько часов тучи малюсеньких, почти невидимых вредителей проникли во все библиотеки, и не успели сказандцы опомниться, как узлоеды сожрали все узелки – сокровище Сказандии.

Когда охваченный ужасом Великий Сказитель прибыл вместе с советниками в народную библиотеку Исто-Рико, он увидел там только клубы пыли и тучи малюсеньких мушек, распухших от обжорства.

Великий Сказитель уселся в свое кресло, глубоко задумался и целую неделю не занимался государственными делами. Тщетно старались советники вспомнить сказки своего повелителя. Потом окна мраморного дворца закрылись, и на долгие месяцы в стране был объявлен всенародный траур.

Наконец сказандцы справились со своей печалью и вернулись к повседневным занятиям, а ученые стали опять думать, как же все-таки сохранить сказки.

Но новые поиски ни к чему не привели. Жизнь сказок по-прежнему была коротка, как жизнь бабочек, порхающих над садами Исто-Рико.

Происходило все это во времена царствования Великого Сказителя, по имени Аполлинарий Ворчн, что по-русски следует читать Аполлинарий Ворчун. Он снискал себе славу величайшего в истории Сказандии сказочника, и народ почитал его больше всех его предшественников.

Это был толстячок лет пятидесяти, с коротенькими ножками: когда он сидел на своем резном троне из благоуханного сандалового дерева, они не доставали до земли. Он отличался необыкновенной мягкостью и добродушием. У него было круглое лицо, лысина, окруженная венчиком седеющих волос, маленькие смеющиеся глазки и нос, напоминающий красную редиску, которая осталась на тарелке только потому, что была последняя.

Раз в неделю Великий Сказитель появлялся на балконе мраморного дворца и рассказывал толпам, собравшимся в саду, свою новую сказку. Но сказки эти были слишком волшебные, чтобы кто-нибудь смог их запомнить. Да, да, друзья мои, уж очень это были необыкновенные и удивительные сказки. Вот почему народ Сказандии не мог примириться с тем, что их никогда не услышат жители других городов и стран.

И вот однажды в мраморном дворце на горе Сказувий появился неизвестный чужеземец и заявил, что желает говорить с Великим Сказителем.

Его провели в зал, где на троне из сандалового дерева, болтая коротенькими ножками, сидел Великий Сказитель Аполлинарий Ворчн. Пришелец низко склонился перед ним в знак глубокого уважения к его таланту и сказал:

– Я много путешествовал, много видел, но знаю еще больше. Я не раз слышал сказки Вашего Сказительского Величества и вместе со всем вашим народом скорблю о том, что вдохновенное творчество Вашего Сказительского Величества не стало достоянием жителей всего мира. Но если мне будет позволено предложить свои услуги и если Ваше Сказительское Величество пожелает ими воспользоваться, я берусь в течение года достать вещество, от которого чернила станут черными.

Великий Сказитель вытаращил глаза и широко раскрыл рот, а незнакомец продолжал:

– Я знаю дороги, которые ведут к богатейшим залежам черной и белой краски, и не позже чем через год я могу привезти в Сказандию столько краски, что ее с избытком хватит всем сказочникам вашей страны.

Великий Сказитель от волнения покраснел, потом побледнел и наконец, овладев собою, спросил:

– Какой награды ты потребуешь, любезный чужеземец?

Но чужеземец снисходительно усмехнулся и ответил с достоинством:

– Только скупердяи и бездельники мечтают о богатстве, а мы, ученые, думаем о благе человечества. Пусть Ваше Сказительское Величество отдаст в мое распоряжение один из своих кораблей, опытного капитана и тридцать человек команды. И все. Остальное предоставьте моей находчивости, знаниям и опыту. Я уверен, что смогу выполнить свое обещание.

Великий Сказитель еще раз покраснел и еще раз побледнел, спрыгнул со своего резного трона, обнял незнакомца и, не в силах сдержать волнение, воскликнул:

– Черные чернила! Настоящие черные чернила! Благородный чужеземец, назови мне свое имя, я хочу, чтобы его узнал мой народ.

Незнакомец одернул сюртук, пригладил волосы, откашлялся и сказал:

– С этого я должен был начать. Я Амброжи Клякса, доктор философии, химии и медицины, ученик и ассистент великого доктора Пай Хи-во, профессор математики и астрономии университета в Саламанке.

Сказав это, он выпрямился и гордо поднял голову.

– Я сегодня же отдам распоряжения, а завтра сам проверю, как их выполнили, – промолвил Великий Сказитель со слезами на глазах.

На следующий день, в первом часу пополудни, от порта отчалила новенькая, великолепно оснащенная бригантина «Аполлинарий Ворчн».

На берегу стоял Великий Сказитель, и пятнадцать мортир троекратными залпами салютовали пану Кляксе, отплывающему в далекое удивительное путешествие, навстречу неизвестным приключениям.

Да, да, друзья мои. Видите черную, едва заветную фигуру на вершине мачты? Это и есть пан Амброжи Клякса.

Пожелаем же знаменитому путешественнику попутного ветра и спокойного моря.

Штиль на море

Юго-восточный ветер раздувал паруса, и судно, скользя по волнам, мчалось к неизвестным землям. Пан Клякса стоял на марсе и внимательно всматривался в даль. На носу у пана Кляксы торчали очки собственного изобретения. Вместо обычных тонких стекол в них были вставлены стеклянные шарики с многочисленными сферическими углублениями. Внутри стеклянные шарики, словно пчелиные соты, были заполнены искусно отшлифованными ячейками – конусами и шестигранниками. Благодаря своим очкам пан Клякса видел намного дальше, чем в самую сильную подзорную трубу.

Энергично размахивая руками, пан Клякса указывал направление и то и дело выкрикивал названия мысов, гаваней и островов, которые он замечал в безбрежной шири. Да, да, друзья мои, просто поразительно, как далеко видел пан Клякса в своих очках!

Чайки, удивленные его видом и манерами, старались держаться подальше от корабля.

Команда, спасаясь от изнурительного зноя, отсиживалась в трюме, матросы были зверски голодны и проклинали кока, но ничего не могли с ним поделать. Как истый сказандец, кок Телесфор был сказочником, а когда он складывал сказки, то забывал про все на свете, а уж про сковородки и кастрюли – подавно. Если кто-нибудь из поварят, желая спасти обед, прерывал его, Телесфор впадал в страшный гнев и весь обед выбрасывал в море. Правда, вскоре он приходил в себя, извинялся перед капитаном за свою вспыльчивость и начинал стряпать заново, но, увы, обед или опять пригорал, или снова шел на съедение морским рыбам и дельфинам. Однако все терпеливо сносили чудачества Телесфора, потому что в своих сказках он рассказывал про такие роскошные пиршества, что даже самые обыкновенные сухари приобретали вкус превосходного жаркого.

Капитан корабля тоже сочинял сказки. Чаще всего это были сказки о таких удивительных морских приключениях, что невозможно было разобрать, куда он вел корабль: к цели их путешествия или к несуществующим, вымышленным землям. Порой он и сам не мог понять, где кончается сказка и начинается действительность. Тогда корабль блуждал в безграничном морском просторе и никак не мог добраться до цели.

Один лишь рулевой не был сказочником. Старый морской волк, он слыл когда-то опытным мореплавателем, но, потеряв зрение в битве с корсарами, управлял кораблем на авось.

Пану Кляксе приходилось быть и капитаном и рулевым, а часто во время обеда заменять и кока, потому что в тонкостях гастрономии он разбирался не хуже, чем в движении небесных светил.

Вскоре команда прониклась к пану Кляксе полным доверием, и матросы целыми днями спали или резались в карты и лишь изредка поглядывали на марс, чтобы проверить, не заснул ли пан Клякса. В конце концов даже чайки привыкли к странной фигуре пана Кляксы, садились ему на плечи, дергали за бороду и кричали, передразнивая его.

В свободное время пан Клякса прямо с марса ловил сачком летающих рыб и потом готовил из них ужин всей команде.

На девятнадцатый день путешествия у капитана испортился компас.

Тогда пан Клякса нашел в одном из многочисленных карманов своего жилета огромный магнит и потер им бороду.

Теперь она указывала направление и была обращена прямо на север, хотя чайки все время тянули ее в разные стороны: то на запад, то на восток, то на юг.

Иногда пан Клякса, стоя на марсе, поджимал одну ногу, раскидывал руки, как крылья, и в такой позе дремал, поскольку ночью ему было не до сна. Уже через несколько минут он просыпался совершенно бодрым, надевал на нос свои знаменитые очки и кричал:

– Капитан, мы отклонились от курса на полтора градуса! Поверните на северо-запад и ориентируйтесь по моей бороде.

– Что вы там видите? – кричал в ответ капитан, задрав голову кверху.

– Я вижу ущелье Недобрых Предчувствий и архипелаг Святой Пасхи. Вижу маяк на острове Конфитюр; на маяке стоит смотритель, а на носу у смотрителя четыре веснушки… Но до острова шестьсот сорок миль, и сомневаюсь, чтобы мы добрались туда раньше чем через три месяца.

– А нет ли где пиратского судна?

– Есть одно, но опасаться нечего: у него изодранные паруса, а на палубе ни души.

Затем пан Клякса снимал свои чудесные очки и орал изо всех сил, стараясь перекричать чаек:

– Как с обедом?

Тут капитан разводил руками и, сложив ладони рупором, кричал:

– У Телесфора опять все пригорело! Есть невозможно. Акула и та выплюнула.

Рулевой, прислушиваясь к разговору, давал кораблю нужное направление, грыз сухари и сердито ворчал:

– Пора выкинуть Телесфора за борт, а то все передохнем с голоду! Сегодня он сжег уже двадцать фунтов баранины, четыре цесарки и целый телячий огузок. Сказки, сухари – разве это еда для моряка!

Так шли неделя за неделей. Но внезапно в день святого Панкратия ветер стих. В день святого Серватия на море наступил полный штиль, и парусник застыл на месте.

А в день святого Бонифация пан Клякса покинул марс, соскользнул по мачте на палубу и объявил:

– Мы попали в полосу мертвого штиля. Теперь до конца мая можно спать спокойно.

И, поджав ногу, он тотчас же заснул.

Капитана и матросов охватил ужас.

Как известно, мертвый штиль образуется из-за огромных трещин в морском дне. Такие трещины засасывают находящийся над ними столб воды вместе со всем, что там находится.

– Надо уходить с этого проклятого места, иначе мы погибли! – крикнул капитан и приказал спустить спасательные шлюпки.

Но матросы, верившие в мудрость и опыт пана Кляксы, взялись за руки, окружили его и хором запели песню, которая начиналась словами: «Отец Вергилий любил своих детишек…»

Солнце стало багровым, небо как будто запылало. Солнечные лучи окрашивали пурпуром крылья чаек, и они, напуганные собственным видом, кружили над головой пана Кляксы и тревожно кричали.

Капитан отдавал все новые и новые приказания, но никто их не выполнял. В конце концов он охрип, уселся на бухту каната и застывшим взглядом уставился на танцующих матросов.

А пан Клякса, раскинув руки и поджав ногу, спал как ни в чем не бывало. Борода его, как всегда, указывала на север.

Пение обезумевших матросов становилось все громче и громче и наконец перешло в невообразимый рев. Но ничем невозможно было нарушить мертвое спокойствие моря и глубокий сон пана Кляксы.

Всеобщее внимание было сосредоточено на фигуре спящего, поэтому никто и не заметил, что судно начало медленно опускаться вниз.

Казалось, спасения нет.

Но тут пан Клякса очнулся и, увидев, что им грозит катастрофа, закричал изо всех сил:

– Все в трюм! Задраить двери и законопатить отверстия! Живо! Не робей! Я с вами!

Матросы, толпясь и толкаясь, бросились вниз.

Последним сошел капитан и захлопнул за собой крышку люка. Пан Клякса отдавал приказы, которые команда выполняла с молниеносной быстротой. Даже кок забыл про свои сказки и принялся за работу наравне со всеми. Никто не произнес ни слова. Спасая корабль, матросы с кошачьей ловкостью перебегали из каюты в каюту. Пан Клякса ухватился рукой за потолочную балку и, раскачиваясь над головами матросов, внимательно следил за четким выполнением своих приказов. Только поваренок Петрик, самый молодой из всех, не мог сдержать любопытства. Он прильнул к иллюминатору и всматривался в фантастические картины, которые сменялись перед ним, как в калейдоскопе.

Корабль вместе со столбом воды медленно и плавно опускался вниз, и Петрику казалось, что он съезжает на лифте. Корабль как бы очутился в колодце с водяными стенами. Небо над колодцем стало совсем черным, и на нем вспыхнули звезды.

Петрик удивленно следил за происходящим: стены колодца не смыкались над кораблем, как будто они были из стекла, а не из воды. Впрочем, не только поваренок Петрик, но и никто вообще, кроме пана Кляксы, не мог и никогда не сможет этого понять.

Тем временем корабль опускался все ниже и ниже, а за стеклом иллюминатора проносились морские чудовища, о которых слышали только ученые и сказочники.

Сначала были видны лишь водоросли, растения-животные и разноцветные рыбы самых причудливых форм, но чем глубже погружался корабль, тем необычнее становилось зрелище.

Толщу воды пронизывал зеленоватый свет морских звезд, сцепившихся друг с другом в длинные кружащиеся цели. Ежи и морские коньки фосфоресцировали голубовато-желтыми огнями. В этих мерцающих отблесках возникали картины, от которых захватывало дух.

Огромные крылатые рыбы на двух слоновых ногах яростно сражались с прожорливыми двухголовыми тритонами. Рыбы-носороги, рыбы-пилы, рыбы-торпеды бросались в вихрь схватки, нанося тритонам смертельные удары.

Время от времени проплывали раковины, внутри которых находился большой глаз. Раковины раскрывались, глаз внимательно оглядывал все вокруг, и раковина быстро плыла дальше.

Вскоре картина изменилась. Появились косматые морские головы, которых пан Клякса назвал карбандами.

Головы скалили зубы и высовывали необыкновенно длинный язык, заканчивающийся пятью когтями. Вытаращенные глаза карбандов были окружены ресницами из рыбьих костей, нос напоминал львиный хвост, а уши, словно весла, быстро двигались в воде.

Проплывавшие мимо кусты и цветы поражали своей величиной. Чаши морских лилий были так огромны, что там свободно уместился бы взрослый человек. В лилиях обитали морские карлицы – зеленые пузатые арбузы с маленькими девичьими личиками. Эти несчастные существа, полудевушки-полурастения, были соединены с лилиями длинными стеблями, скрученными словно спираль, и они могли отплывать от цветка лишь на небольшие расстояния.

С ветвей коралловых деревьев свешивались чудовища, похожие на хамелеонов; они выплевывали из разноцветных пастей огненные снаряды, которые разрывались с огромной силой, уничтожая все вокруг.

Один из таких снарядов угодил в палубу корабля. Начался пожар, но матросам удалось быстро погасить его.

Когда работа была закончена, пан Клякса подозвал всех к иллюминатору и стал объяснять непонятные явления морских глубин и перечислять названия двигающихся растений и морских чудовищ.

– Смотрите! – восклицал пан Клякса. – Эти осьминоги могли бы проглотить слона, как муху. А вот эти бронированные шары называются термидолями. Из них вылупляются жар-птицы. Раз в три месяца термидоля всплывает на поверхность, и из нее появляется на свет новая жар-птица. А там, видите, это так называемый накойкотутрон. Он питается собственным хвостом, который потом отрастает вновь. Мы приближаемся к морскому дну. А сейчас внимание! Смотрите… Эти странные создания – чернилицы. Они выделяют черную краску, из которой можно сделать черные чернила. Теперь вы догадываетесь, зачем я привез вас сюда? Мы раздобудем черные чернила и привезем их в Сказандию.

Все с интересом разглядывали чернилиц и не заметили, как корабль неожиданно коснулся морского дна. Перед путешественниками возникли улицы, застроенные рядами янтарных куполов. Эти странные жилища без окон и дверей напоминали гигантские кротовые норы.

Вдруг, точно по сигналу, бесчисленные куполообразные колпаки начали медленно подниматься вверх. Но, прежде чем пан Клякса и его товарищи успели что-либо рассмотреть, корабль провалился в зияющую в морском дне расщелину. Расщелина сомкнулась над ними, а вода с оглушительным ревом и грохотом обрушилась вниз.

Внутри корабля стало темно. Матросов охватил панический страх.

Одни звали на помощь, другие ругали пана Кляксу, а кок Телесфор проклинал всех поварят на свете, потому что никак не мог найти спички. Началась паника.

Но вот раздался зычный голос пана Кляксы:

– Дорогие друзья! Успокойтесь! Вы сейчас напоминаете мне стадо обезьян во время лесного пожара. Но думаю, что вы все-таки не обезьяны, если умеете так хорошо ругаться. Надеюсь, вы заметили, что на плечах у меня как-никак голова, а не кочан капусты. Я буду снисходителен и постараюсь забыть ваше недостойное поведение.

– Замолчите, дьяволы! – гневно крикнул капитан.

Матросы утихомирились, и пан Клякса продолжал:

– Сейчас мы поднимемся на палубу. Вы увидите много диковинного. Ничего не бойтесь, выполняйте мои указания и все делайте, как я вам скажу. Хочу лишь предостеречь вас: не пейте никаких напитков, которыми вас будут угощать жители этой неизвестной страны. Это самое важное. Поняли?

– Поняли! – хором закричали матросы.

– А теперь следуйте за мной, – сказал пан Клякса и, перепрыгивая через несколько ступенек, вышел на палубу.

За ним поднялись капитан и матросы.

То, что они увидели, напоминало скорее сказку, чем действительность.