Текст книги "Красная Линия(СИ)"

Автор книги: Яков Кедров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)

– Ты после такого ещё способен шутить...?

– Это я так дружище, для форсу..., от пережитого мною страха.

– Это уж, наверное, точно, в такой ситуации испугаться не мудрено! Ну, что будемделать то дальше...? Пойдём за лосем, или как...? Он недалеко ушёл. Догоним его запросто....

– Ты представляешь друг мой Петруччио...!? Охотничий запал у меня, куда-то к чёрту вдруг пропал.

– Ты, как поэт заговорил, в рифму....

– Поэт ни поэт, а сейчас действительно хочется, лечь прямо на снег и просто смотреть в голубое небо. Красиво там...! И при этом ни о чём не думать. Поверь мне старина...!

– Максим...! А ведь этого мишку, мы бы могли достать сегодня. От нас двоих, он никуда бы не делся. Отоспались бы на нём за нанесённую тебе обиду и доставленные им неприятные минуты.

– Знаешь, что мой уважаемый друг...!? Мы, наверное, сегодня этого делать не станем. Пусть живёт косолапый. Может, в какой-то степени, я ему тоже кое-чем обязан..., типа своей жизни.... И, скорее всего это действительно так и есть. Будь он поглупее, пошел бы мишка на меня буром, и тогда, очень возможно, что ты со мной бы сейчас не разговаривал, а горько оплакивал бездыханное и окровавленное тело своего забубенно-разнесчастного друга.... А он оказался нашим Русским, и к тому же ещё и Умным Медведем. Таких в воровской партии "Единая Россия" ты не увидишь, таких у них НЕТУ. Там всё больше, "умственные подранки..." околачиваются.... Так, что пусть этот мудрый Топтыгин, живёт дальше. Ведь жизнь то оказывается так коротка...! И её иногда, поверь мне, надо ценить...!

– Ну, как тебе угодно Максим. Нет, так нет. Ты непосредственный виновник всей этой истории, тебе и карты в руки.

– Карты, или нет, а ноги в руки, это уж точно. Давай, наверное, будем потихоньку выдвигаться в сторону дома. На самом деле настрой сбился. Запал, действительно пропал. Зайдём ко мне домой, у меня есть армянский коньячок. Помнишь, я тебе говорил о третьем и самом главном аргументе, но не стал тебе его раскрывать...? Мне кажется, что сейчас самое время его обнародовать. А он и на самом деле, в данный момент, самый главный и самый весомый аргумент из всех существующих.... Для нас обоих.

Он и помирит и успокоит и мысли в порядок приведёт. Аргумент-спасение, для поднятия нашего настроения, в виде лёгкого опьянения. Посидим немного, поговорим о том, о сём. Как ты на это смотришь дружище...?

– Смотрю прямо и только очень положительно...! А поэт у нас не я, а ты! Ну, давай, пожалуй, так и сделаем. Коль с утра дело не заладилось, не будем его насиловать дальше. А то ещё посадят.... Шутка...! У меня, кстати, уже тоже не тот настрой. Не боевой...! – здесь Гуцман резко замолчал, оборвав себя на полуслове..., видимо что-то обдумывая и сопоставляя, а затем в сердцах воскликнул: – «Тьфу ты зараза...!»

– Только договоримся сразу Пётр Яковлевич, вопросов по дороге никаких не задавать. Не до них сейчас...!

– Как скажешь старик! Да кстати Максим, какое у тебя было ощущение, и что ты испытывал в тот момент, когда вы с мишкой, как дуэлянты, стояли друг против друга?

– Мы же договорились с тобой, что никаких вопросов...!

– Ну, мы же еще не на дороге...!

– Какой же ты всё-таки наблюдательный дружище! Хочешь знать, что я ощущал в это время? Изволь...! Как это ни странно, но ничего не испытывал и ничего не ощущал. Не было никакого страха. Не было и паники. Поверь мне, я не вру и не преувеличиваю. Я просто стоял и ждал. Причём сам, не зная чего...! Ощущение страха пришло после того, как косолапый ушёл в тайгу. Рубашка до сих пор мокрая от пота.

– Может, как раз это тебя и спасло. То, что ты не запаниковал.

– Может и это. А может просто Судьба мой друг!

– Возможно...! Возможно! Очень может даже быть, что и Судьба! – как-то очень медленно и задумчиво, и как бы больше для самого себя, произнёс Пётр Яковлевич.

– Вот-вот...! Кому суждено сгореть, – тот в воде, да и кое в чём другом не утонет..., и в медвежьих зубах не застрянет....

= = =

ГЛАВА – 56.

«П У Р Г А...».

Холодный снег, колюче-синий

На землю саваном спускался

Лёг на ресницы белый иней

И я в пургу..., один остался...

Дороги нет..., даже тропинки!

Всё вдруг исчезло, кроме боли...

Вонзаются лишь в сердце льдинки

В уставшем теле нет уж воли...

Стою в плену тумана белого

Плетёт метель седые кружева

Вокруг меня, отнюдь несмелого

Всем сердцем ощущаю стужу я...

Сковала стужа, меня глупого

В лёд превратилась душа нежная

А ветер гнёт меня беспутного...!

И лишь тоска в глазах безбрежная...

А ветер всё сильней куражится...!

Сбивает с ног, за мною гонится

А может быть, мне это кажется...!?

Что моя жизнь к закату клонится...

Я через реку жизни хаживал

Все вехи знал я, и отметины

В далёкие края, захаживал...

Они все в памяти отмечены...

Я встал на ноги и оскалился...

Как волк гонимый, в тайге голодом

Не время... мне ещё расслабиться...!

И умереть под снежным пологом...

И вдруг все вехи и затёсы

Как звёзды в небе засверкали

На берегу крутом, утёсы

Мне, маяками засияли...

Я к ним пошёл, и ветер сразу стих...

Пурга лишь гнёт к земле ослабленных

Глядя на звёзды, я слагал свой стих...!

Для путников, судьбой оставленных...

И вышел я на берег ласковый...

И в синем небе вдруг раздался гром...

И жизнь моя..., вновь стала сказкою

Я наконец пришёл в родной и тёплый дом....

Максим.

= = =

Максим тяжело сел, или даже вернее, просто рухнул на какую-то кочку изо льда и снега. Сил идти больше у него не было, да и собственно говоря, куда идти дальше, он не имел никакого представления. Вокруг него стояла сплошная пелена из снега, плотная, вязкая и тягучая, как кисель или белая манная каша. Где что есть, где чего нет, Максим уже плохо соображал, и совсем уже не ориентировался в каком направлении ему надо двигаться. Где эта проклятая Константиновка, в какой стороне она находится, он не имел ни малейшего понятия. За шесть лет службы на Дальнем Востоке в такую пургу Максим попал впервые. В такой коловерти идти было совершенно невозможно. Часто порывы ветра достигали такой силы, что Максиму, чтобы просто не быть сбитым с ног, приходилось приседать на корточки, а иногда и становиться на четвереньки, прижимаясь ко льду. Если ветер дул в спину, Максиму приходилось поневоле бежать, причем не туда, куда бы он хотел, а туда, куда его гнал этот ветер. Он ничего почти не видел, глаза и рот постоянно были залеплены снегом, который напоминал растаявшее мороженое, но только не сладкое, а липкое и колючее.

Максим был одет тепло. Это немного успокаивало.... На нём была армейская шуба на овечьей шерсти, валенки, шапка ушанка, тёплые армейские рукавицы. На первый взгляд могло показаться, что, мол, в таком случае какие тут могут быть волнения и переживания? В такой одежде никакой мороз не страшен!

Но Максим хорошо знал, что это первое впечатление некой защищённости от мороза, было обманчивым. Это хорошо тогда, когда ты идёшь по улицам города, и пусть мороз стоит градусов тридцать пять, сорок или даже больше. Ничего страшного. Можно только отморозить уши, если вовремя не прикрыть их шапкой-ушанкой. Но зато ты видишь, куда ты идёшь, ты знаешь, куда ты направляешься, и вокруг тебя находятся люди, хоть и редкие прохожие, но они всё же есть. И это очень помогает, даёт тебе уверенность. И поэтому, ты все эти неудобства и неприятности, даже не замечаешь. Здесь же всё было как раз наоборот. Ты не знаешь, куда ты идёшь, ты почти ничего не видишь и ты совершенно один в этой снежной, белой круговерти. Поэтому мороз здесь не просто пощипывает нос и уши, как бы при этом, немного балуясь и заигрывая с тобой. Нет...! Он нагло, абсолютно не церемонясь с тобой, как бандит с большой дороги, пытается залезть тебе под одежду, добраться до твоего пока еще тёплого тела, и безжалостно всадить в него свой острый ледяной нож. А ему в свою очередь помогает предательский страх..., который начинает со временем появляться в тебе самом, и тоже пытается залезть тебе, но уже прямо в сердце и сковать его, причём нисколько не хуже и не слабее, чем мороз твоё тело. Мороз и страх выполняют одну и ту же жуткую работу, но только каждый по-своему. А цель у них, у обоих, одна. Заставить тебя сдаться, заставить смириться с тем, что это неминуемо. Сделать всё, что бы ты непомерно устал, и тебе очень бы захотелось присесть. Так сказать, немного отдохнуть. Совсем немного, совсем чуть-чуть, а потом ты опять встанешь и пойдёшь дальше, к своему дому, к такому долгожданному теплу. Ты поддаешься этому соблазну, как сладкому пению сирены, и садишься прямо в снег, убеждая самого себя, в том, что ты действительно отдохнёшь совсем немного, чтобы набраться сил и сразу же встанешь и пойдёшь дальше, но уже бодрый и сильный. И ты садишься в снег прямо там, где стоишь. Затем, ты начинаешь чувствовать приятное тепло, всё твое тело полностью расслабится, тебе будет очень хорошо, и тебе больше не будет хотеться куда-то идти. Ты будешь сладко и медленно засыпать, проваливаясь, всё глубже и глубже, в какую-то очень мягкую, теплую и приятную истому. Веки твои отяжелеют до такой степени, что открыть глаза ты уже будешь не в силах. Да и, в общем, то и самого желания открыть их, у тебя тоже к этому времени не будет. Этот предательский сон, своими смертельными объятиями, крепко сжимает тебя, сковывая все твои движения и попытки подняться и идти вперёд, к теплу, к жизни. Ну а дальше всё ясно и понятно. Уноси "готовенького...", как поётся в одной из песен. Затем тебя похоронят с почестями, трижды пальнув из автомата в воздух холостыми патронами. И всё...! И это только лишь в том случае, если тебя найдут люди. Бледного, заиндевевшего, негнущегося как чурка, со скрещенными руками, плотно прижатыми к груди.

А может замести тебя снегом так, что найдут только по весне, когда снег начнет таять, и ты тёмным пятном будешь торчать на этом белом снегу. Ну а уж если ты забрел слишком далеко от ледяной дороги, то могут и вообще не найти. Будешь считаться без вести пропавшим. По весне, лёд под тобой растает, и ты бултыхнешься в мутную, холодную амурскую воду. Правда тебе будет уже абсолютно всё равно, какая температура воды. Температура твоего тела и воды будет примерно одинакова. И вода станет тебе могилой. Без всяких там почестей и стрельбы в воздух. Да и это тоже ненадолго.... Тебя, в конце концов, сожрут рыбы..., раздирая твое тело на куски и отправляя их в свой желудок. Потом эту рыбку поймает твой друг или твой недруг, это не столь важно и, радуясь удаче, в свою очередь, тоже слопает эту несчастную рыбёшку. А может её за праздничным столом съест целая компания развесёлых и беспечных гуляк.

Вот таким, не очень-то оригинальным способом, ты и попадёшь за чьим-то обедом или ужином, в желудок, или в желудки других бывших своих знакомых или незнакомых тебе людей. Таких же, как и ты, заурядных "хомо сапиенс...". Какой-то очень странный пищевой круговорот-цепочка, происходит в нашей природе...?!

В этом мире, почему-то все, ну или почти все, постоянно норовят съесть друг дружку, хоть в сыром, хоть в варёном, хоть в запечённом виде. Хоть в прямом..., хоть в переносном смысле.... И практически никто из них..., не страдает отсутствием аппетита...!

Максиму нередко приходила в голову мысль о том, что большинство людей, похожи на обычных каннибалов, которые в экстремальных ситуациях (и даже далеко необязательно, что именно в экстремальных...) стремятся, могут и даже хотят кинуться друг на друга, с тем что бы сожрать соперника, как им кажется, своего смертельного врага. И что каждый из них, находится в своей, той, или иной степени каннибализма. Одни спокойно убьют и сожрут, да ещё и со смаком обглодают косточки своего врага, другие (не такие продвинутые...) просто надкусят, прокусят, покусают.

Ну..., это конечно же, всё очень интересно и познавательно..., но, выглядит всё это, как-то не совсем педагогично, и как-то очень даже не эстетично, и даже более того, скажем об этом смело, прямо и со всей коммунистической, или демократической (разницы особой нет...) решительностью..., ну..., совсем не гуманистично...!?

От таких, надо тоже "прямо..." сказать, не очень-то веселых мыслей, Максиму стало совсем не по себе, стало еще намного грустнее, чем обычно.... Но ему надо было вставать, ему надо было идти.... И в данном, конкретном случае, что было редким исключением из общего правила, именно он, неконтролируемый никем и ничем страх, перед пониманием и осознанием того, что можно сгинуть, и сгинуть навсегда, заставлял Максима действовать.

Максим, превозмогая себя, тяжело и медленно, через силу, начал подниматься. И тут вдруг..., его правая рука наткнулась на что-то, пока ещё неясное и непонятное для него. И это "что-то..." гордо торчало вверх. Не подумайте ничего плохого. Максиму было не до смеха...! Максим даже снял варежку, что бы голой ладонью ощупать и исследовать этот предмет. Буквально через секунды Максим понял, что Это. Это была веха.... Обычная деревянная веха, которые на небольшом расстоянии друг от друга, предусмотрительные и добрые люди, устанавливают вдоль ледяной дороги, для того, чтобы другие идущие по этой дороге, могли ориентироваться и не сбивались с пути.

– Так значит, я никуда не отклонился от курса и сейчас стою прямо на самой дороге...!?

– с неописуемой радостью и облегчением подумал Максим. – Ну и дела! Ну и дела...! – непрерывно повторял обалдевший от такого везения Максим.

– А я уж помирать собрался идиот слюнявый...! Поживём ещё дружище Макс! – ещё больше стараясь успокоить себя, бормотал очумевший от свалившегося на него такого счастья Максим.

– Так..., а теперь стоп дорогой, стоп...! Веха, то есть, а вот где сама дорога...? Вернее так сказать, её направления вперед и назад...? Куда двигаться, в какую сторону мне надо идти...? У любой дороги, их, как минимум два...! Знать бы мне сейчас где эти концы...!?

Максим боялся выпустить из рук эту деревянную палку. Он страшно боялся её потерять. Он вцепился в неё словно клещ в тело животного. Эта веха, как казалось Максиму, в настоящий момент, была его единственным шансом на спасение. Но как нащупать дорогу, как определить её направление? Для этого надо было отпустить веху и обследовать территорию вокруг неё. Но если он отойдёт от неё хотя бы на два -три метра, то он потеряет её из виду и потом очень может быть не найдёт её совсем. Поэтому-то Максим и не решался выпустить веху из своих закоченевших, уже почти, как деревяшка рук.

Кое-как держась за неё руками и потихоньку вращаясь вокруг её оси, он ногой, насколько это было возможно, попытался "ощупать" территорию, которую он смог достать своим валенком. Но из этого ничего путного не получалось. Максим ничего не мог определить и понять. Валенок не сработал, надежд не оправдал, и не выполнил задачу, возлагаемую на него Максимом. Всё вокруг было засыпано снегом, всё было одинаковым и однообразным на ощупь, как цыплята в инкубаторе.

И тут вдруг Максим, всё же что-то нащупал, вроде бы, какую-то ледяную приподнятость, не похожую на всё остальное вокруг. Чтобы получше понять то, что он нашел, ему пришлось поменять «предназначение...» ног и рук местами. Он обхватил носками валенок дорогую ему веху, и руками начал елозить по этой возвышенности, стараясь, как можно тщательнее изучить её происхождение. После всех этих манипуляций, он подвёл кое-какие итоги:

– Так, что мы имеем на кону...? Дорожная веха у нас есть, небольшая возвышенность, которая всегда появляется на обочинах дороги, тоже имеется в наличии – рассуждал Максим – Что мне ещё нужно? Какого ещё рожна...!? Не бульдозер же вызывать, для расчистки дороги!? Буду аккуратно двигаться по этому самому надолбу, всё время ощупывая его и не теряя его из виду, и по нему, в конце концов, доберусь к одному из берегов. Сейчас, уже неважно к какому берегу. К левому или правому. К тому, от которого начал свой путь, или к тому к которому намеревался добраться. Лишь бы только дойти. Тут не до жиру, дорогой товарищ, абсолютно не до него.

Максим поднёс руку к глазам, пытаясь рассмотреть время на часах. Он долго вглядывался в циферблат, поворачивая руку с часами в разных направлениях. Совсем недавно Максим купил себе часы "Ситизен", на которых стрелки и цифры были покрыты фосфором и светились в темноте.

Но Максим сейчас находился не просто в темноте, он находился в почти черной, снежной каше, и поэтому он никак не мог разглядеть стрелки на часах. Максим соображал.... Он расстегнул шубу, лёг на снег, как можно плотнее прижавшись к нему, подоткнул концы шубы под себя, пытаясь из своего тела и шубы соорудить маленькую импровизированную палатку. Достал спички. Чиркнул одну спичку, она сразу же погасла. Он чиркал вторую, третью, четвертую, результат был один и тот же. Максим упорно продолжал чиркать. Спички в коробке заканчивались. Максим, лёжа на снегу лихорадочно думал. Он взял сразу четыре или пять оставшихся спичек и зажёг их одновременно. И ему повезло. Хотя и с большим трудом, но он всё же успел, пока горел маленький факел из спичек, увидеть стрелки и определил время на часах. Они показывали восемь часов вечера, десять минут. Максим быстро подсчитал....

– Значит с того момента, когда я отправился в Константиновку и вышел к Амуру, прошло более трёх часов. Чтобы перейти Амур в районе села Константиновка, необходимо затратить сорок пять, пятьдесят минут. Значит три часа, я плутаю неизвестно где! Да! Не очень то весело. И надо же мне было послушать этого Ивана Тихоновича, и принять его приглашение. Вроде не мог обойтись без него. Пельмени, видишь ли, он любит! Сейчас бы сидел дома в тепле и смотрел телевизор. Передачу, "Что, где, когда?" или, "Про Это...". Ох, и балбес же я всё-таки неимоверный! Таких надо поискать! И ещё хрен найдёшь....

Максим только сейчас заметил, что он немного промёрз. Мороз и жгучий ветер делали своё гнусное, черное дело.

Он встал на четвереньки на этот дорожный надолб, насколько это было возможно на этом сумасшедшем ветру, глубоко вздохнул и с определённым сожалением и тревогой, выпустил из рук уже ставшую почти родной деревянную веху.

Максим пополз по этому ледяному выступу-ориентиру. Но ползти ему, к сожалению, пришлось совсем не долго.

Максиму показалось, что он преодолел не более двадцати, тридцати метров, как вдруг он почувствовал, что выступ стал значительно меньше, ниже. А вскоре Максим и вовсе перестал ощущать его. Он исчез совсем.

– Всё...! – почему-то очень спокойно и даже равнодушно, подумал Максим – кранты мне! Кажется, не выберусь. Лесника Каретина, как бы догонять не пришлось...!? И «место...» на «Амональном...» заказывать и столбить его за собой.... Даже если я сейчас попытаюсь вернуться к деревянной вехе, то нет никакой, даже мало– мальской уверенности в том, что я вновь её найду. Да и чем она мне, собственно может помочь!? Ничем.... А значит искать веху нет никакого смысла. Хотя в моём положении, я не вижу никакого смысла, теперь уже ни в чём вообще!

Максим опять остановился....

– Ох, и «Козлодоев» же этот Иван Тихонович...! Пельмени тебе, вареники, да кофе в постель для полного счастья..., только горячей ванны не хватает...– в сердцах опять подумал Максим – Приходи, да приходи ко мне, мы все будем тебя ждать. Ну, вот и пришёл, вот и дождались. Похорон моих Вы, скорее всего, дождались, а не своего дня рождения...! И это ещё в том случае, если Вы меня найдёте в этих сугробах, уважаемые мои друзья...!

– Стоп Максим, стоп...! – обратился он к самому себе, тем самым, останавливая поток, своих возмущённых мыслей – Ты в начале сам успокойся и ногами впустую не дрыкай...! На всякий случай.... Не злись попусту и не паникуй слишком сильно, а уж тем более громко....

Как бы там ни было, но надо всё равно пробовать двигаться в направлении этого исчезнувшего надолба.

По возможности стараться держать его линию и не откланяться ни на шаг, ни вправо, ни влево. Это очень важно сейчас..., хотя если честно сказать..., то на мой взгляд, именно сейчас..., это практически не выполнимо....

Максим опять пошёл вперед. С исчезновением надолба, необходимость ползти по льду Амура, отпала сама собой. Максим шёл, вернее, продирался сквозь снег и ветер, сквозь эту ревущую, снежную пургу. Максим уже чувствовал, что изрядно устал, что сил практически у него не осталось. Делая отчаянные усилия Максим, шёл вперёд, карабкался, полз по льду, еще более часа. Вокруг него, как и раньше кружилась сплошная чёрная стена из снега. Максим чувствовал, что он не только смертельно устал, но, что ещё хуже, он уже довольно изрядно замёрз.

Вдруг в этой непролазной, белой темноте, Максим опять, на что-то наткнулся. Он ощупал этот предмет, и к своему немалому ужасу и изумлению, очень быстро всё понял. Это была хорошо знакомая ему деревянная веха. Та самая, теперь ему уже ставшая ненавистной деревяшка, от которой Максим час назад с большим трудом оторвался и пополз по надолбу. У Максима оборвалось сердце, и как ему показалось в этот момент, легко и бесшумно шлёпнулось прямо на холодный, как сама Антарктида, амурский лёд.

– Вот теперь уже точно всё, мне каюк...! – устало и с полным безразличием ко всему происходящему с ним отнёсся Максим и сел, прислонившись спиной к этой злосчастной вехе, при этом не очень-то весело и даже с каким-то очень ехидным сарказмом подумал... – Правильно умные Люди говорят... – «Не бывает так Плохо, чтобы не Могло стать еще Хуже....».

Максим понял, что, даже не замечая этого, он сделал по Амуру круг. Или может быть какую-то другую геометрическую фигуру, и по роковой случайности, или по какой-то своей природной закономерности, опять пришёл к тому месту, от которого ушёл час с лишним назад, а именно к своей старой знакомой, деревянной вехе. – Значит, Судьба...!

– А вроде всё так хорошо начиналось...! – сидя, прислонившись спиной к вехе, устало подумал наш бедный Максимус....

= = =

В этот день, с утра ему в военкомат позвонил Иван Тихонович. Он был председателем поселкового совета села Константиновка, которое располагалось на противоположном берегу Амура. Максима и Ивана Тихоновича связывали давние приятельские отношения.

В своё время они начинались с обычных служебных отношений, а потом, незаметно для Максима переросли в дружеские. В теплые и непринуждённые. И в этот день Иван Тихонович пригласил Максима в обязательном порядке пожаловать к нему в гости, на свой день рождения.

Их разговор подходил к концу.

– Так, я могу быть уверен в том, что ты приедешь...? – в беседе с Максимом спросил председатель сельсовета – Нелля Николаевна просила передать, что именно для тебя она наготовила гору пельменей по-уральски, которые ты так любишь. Так что не подведи, уважь её труд, и оправдай ожидания моей любимой супруги. За стол садимся в шесть часов вечера. Но ты можешь прийти и пораньше. Перед застольем немного поболтаем....

– Спасибо, Иван Тихонович, за приглашение – поблагодарил председателя Максим – Непременно буду к указанному времени, а возможно даже немного раньше.

– Ну, вот и решили. Вот и прекрасно! Мы с Неллей Николаевной будем ждать тебя.

После разговора со своим другом, Максим поехал в городской универмаг. Там он выбрал подарок. Это были не очень дорогие, но красивые и хорошего качества наручные часы.

В этот день, как показалось Максиму солнце светило ярче, чем обычно. Было тихо, безветренно. Большой городской термометр, установленный прямо на здании универмага, показывал минус двадцать пять. Ничего неожиданного, или чего-то нехорошего и уж тем более непредсказуемого, этот солнечный день, ну никак не предвещал.

Рабочий день подходил к его завершению. Максим позвонил дежурному по военкомату и сказал, что в четыре часа вечера, он на служебной машине, выезжает в село Константиновка. Дал дежурному домашний телефон председателя сельсовета, что бы в случае чего, его могли найти. Максим всегда ставил дежурного в известность о своём местонахождении. Это было незыблемое правило.

– А почему бы мне ни пройтись пешком до Константиновки...? – подумал Максим. – Погода отличная и вся прогулка займёт минут пятьдесят, ну самое многое один час. Пройдусь, подышу свежим воздухом, да и разомнусь перед обильным угощением. Подготовлюсь так сказать...! А то, что-то я уж больно по долгу стал засиживаться в кабинете. Нужна небольшая, разминочная прогулка. Для общей пользы....

– «Движение, это жизнь...»! – сделал глубокомысленное заключение Максим, и без четверти четыре покинул свой кабинет. Он медленно и с определённым удовольствием для себя, шёл по дороге ведущей к Амуру.

– "Как прекрасна эта жизнь, посмотри...!" – бодро шагая по дороге, тихонько мурлыкал себе под нос Максим, когда-то очень любимую им песню.

Уже подходя к замёрзшей реке, он начал понимать, что погода, такая хорошая и безмятежная до сих пор, начинает быстро меняться. Небо становилось свинцовым и неприветливым. Вдруг, откуда не возьмись, поднялся ветер. Максим поднял воротник своей шубы.

– Ну не возвращаться же из-за такого пустяка? – подумал Максим – Даже если поднимется пурга, у меня вполне достаточно времени проскочить Амур ускоренным шагом....

Но, уже через минут пятнадцать, Максим начал понимать, что он серьёзно ошибся. Вокруг него творилось, что-то невообразимое. Ветер завывал, как голодный волк, готовый сожрать любого и каждого, кто попадётся у него на пути. Берегов уже не было видно. Небо также исчезло. Оно было полностью затянуто темно-серыми тучами. Максим стоял в сплошной белой пелене, вертящейся непонятно в каком направлении.

– Да ничего страшного пока нет дружище Макс...! – с долей определённого всё же беспокойства думал Максим – Я плотно стою на дороге и минут через двадцать, ну от силы тридцать, буду на том берегу. Оснований для беспокойства пока никаких нет и не предвидится....

И Максим пошел вперёд. На свою беду....

И вот спустя каких-то пять часов с небольшим, он совсем обессиленный, насквозь промёрзший и уже в кровь содранными коленями, сидел у той же самой вехи, и устало, очень спокойно и где-то даже безразлично думал о том положении, в которое он попал..., по своей неосмотрительности и своей же собственной глупости. Думая обо всём этом, Максиму в какой-то момент показалось, что он полностью смирился со своей незавидной участью и что он готов принять это, как что-то неизбежное и неотвратимое. И Нет никакого смысла плевать или «делать...», что-либо «другое...» против ветра..., а тем более против Такого ветра, который кружит и с неукротимой злобой, завывает сейчас, везде и повсюду....

– "Нет..., в этот раз мне не выбраться. Замерзну к чертям собачьим. Превращусь в обыкновенную ледышку в человеческом облике...".

Очередной порыв ветра, как дубиной с колючками на ней, ударил Максима по лицу. И вдруг это, Максима почему-то очень и очень сильно разозлило. Максим рассвирепел....

– "Ну, козлиная рожа, ну гнида вонючая, ну сучий потрах недорезанный. Ну, погоди...!" – обзывая эту ненавистную пургу самыми последними нецензурными словами, и с большим трудом пытаясь встать на карачки, сипел Максим.

Его тоже, как и этот ветер, охватила какая то бешеная злоба на всё то, что с ним сейчас происходило. На пургу, на Ивана Тихоновича, на эти долбанные пельмени, на самого себя. Он стоял на четвереньках, и из его горла вырывалось звериное рычание, переходящее в вой. Он сейчас, на самом деле напоминал волка, который, будучи гонимый в тайге нестерпимым голодом, готов на всё, на любое действо, в том числе и на убийство, лишь бы только выжить.

Максим пополз вперед, не зная и не понимая при этом..., где и в какой стороне, этот загадочный и неуловимый "перёд..." находится. За ним тянулся кровавый след. Но он почти не чувствовал боли. Он продолжал тупо, монотонно и с каким– то бешеным остервенением, ползти по льду.

И тут вдруг Максиму показалось, что в глазах у него вспыхнул неяркий красный свет.

– "Неужто пришел привет...!? С ума съезжаю. Уже галлюцинации начались. Совсем твои дела плохи Макс...".

Максим потряс головой, но неяркая, красная точка не исчезла. И ко всему прочему, она двигалась. Описав дугу, эта точка, на какое-то время словно зависла в воздухе, а затем начала медленно падать и потом совсем исчезла.

– "Максим..., послушай...!" – обращаясь к самому себе, соображал большой любитель пельменей – «Это же ракета...! Меня ищут...! Они хватились! Дежурный видимо связался с Константиновкой, и они поняли, что я плутаю по Амуру».

У Максима, как бы открылось второе дыхание. Как у спортсмена-бегуна на длинные дистанции. Он теперь уже не обращал никакого внимания на свои колени, на боль, которая пронизывала его от ступней до макушки. Ни на завывание ветра, который словно боцман на древнеримских, морских галерах, хлестал его, как плёткой, по голому, незащищённому телу, ни на что. Он упорно продолжал ползти, теперь уже в направлении исчезнувшей красной точки.

И здесь совсем неожиданно для себя, Максим, чуть ли не лбом упёрся, как в стену, в какое-то небольшое, почти вертикальное возвышение, и остановился.

Он понял, что это было. Это был берег....

Сквозь крутящуюся, как белка в колесе пургу, он увидел не очень ясные силуэты, бегущих к нему людей.

Максим понял, что он спасён, силы оставили его, и он на какое-то время потерял сознание....

= = =

Очнулся Максим уже в доме Ивана Тихоновича. Он лежал в кровати укутанный тёплыми одеялами, по самый подбородок.

Его добросовестно натёрли спиртом, обработали раны на ногах и на руках. Как ни странно, но Максим чувствовал себя довольно сносно. Хоть бери, вставай и отправляйся в обратный путь к себе домой, и смотри в своё удовольствие передачу, "Про ЭТО...".

– Ну и напугал же ты нас Максим "батькович..."! – услышал он голос Ивана Тихоновича – Уже солдат из воинской части подключили на твои поиски. Всех на ноги подняли. Всех кругом переполошили! А пурга действительно сумасшедшая. Мне кажется, что даже я, за всю свою жизнь никогда такой не видывал. Как ты себя чувствуешь Максим...?

– Ты знаешь, как это ни странно, но чувствую я себя вполне терпимо. А напугался я не меньше чем вы все вместе взятые, дорогой ты наш именинник.

– Кто из нас больше именинник это большой вопрос Максим. Мне кажется, что этот день тебе придётся отмечать, как день своего второго рождения. Мы тебя снаружи полностью подлечили, а вот теперь давай полечимся изнутри....

Иван Тихонович пошёл на кухню и принёс оттуда на подносе полный фужер спирта и тарелку дымящихся пельменей. Протянул фужер Максиму и как-то очень серьёзно, почти торжественно сказал – "Давай, для пользы дела и поправки твоего здоровья...".

Максим взял бокал, резко выдохнул в сторону и выпил его до дна. Через минуту, другую, он почувствовал, как тепло разливается по всему его, уставшему и очень измученному этой ужасной пургой телу.