Текст книги "Конец подземного города. Фантастический роман"

Автор книги: Яков Кальницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Под водой

– Хотел бы я точно знать, – раздумывал вслух Иринин, – что это за субъект? В самом ли деле миссионер? Или резидент какой-нибудь империалистической державы? У Монии, например, немало военных баз в Арктике. Разве она не могла приспособить для своих агрессивных целей и этот остров? Поверхность его – неплохой естественный аэродром. Гладкий лед… Для чего бы еще сидеть на острове резиденту с двумя десятками эскимосского населения?.. И не поэтому ли он скрывает свою национальность? Говорит по-английски…

– А акцент немецкий, – заметила Надя.

– Безусловно, немецкий, – согласился Иринин. – Что ж, это неудивительно.

Много бывших гитлеровцев говорит теперь на английском языке. Ведь подкармливают их теперь многие и больше всех – Мония.

– А по-моему, – сказал Солнцев, – для нас сейчас важно другое… Господин… гм… Полярный Робинзон встретил нас весьма неприветливо и настороженно. Но он сразу согласился сопровождать нас завтра. Вас это не удивляет, товарищи?

– А почему бы ему не согласиться? – буркнул Рыбников. – Ведь с воздуха ничего не видно…

– Совершенно верно, – кивнул Солнцев. – Об этом и я подумал. Если бы на поверхности острова были какие-либо признаки того, что в недрах его что-то делается, он постарался бы немедленно выпроводить нас отсюда. Но вход в Подземный город находится под водой…

– Да, да, под водой, – подтвердил Гарри.

«Светолет» плавно опустился на лед. Солнцев и Иринин, выйдя из машины, определили его толщину… Она достигала трех с четвертью метров.

– Прошу вас, дорогой Никита Галактионович, – сказал Солнцев, – запротоколировать начало испытаний «Светолета» во льдах и подо льдами.

– Что вы намерены предпринять? – спросил Иринин.

– Показать вам еще одну особенность «Светолета» – форсировать это ледяное поле и побывать в глубинах океана.

Они вернулись в кабину. Солнцев ушел в рубку управления.

Из носовой части «Светолета» выдвинулась штанга с хоботками по краям. Две тонкие струи белого пламени со свистом врезались в лед. Образовалась щель шириною в ладонь.

Выпилив таким образом квадратную льдину, «Светолет», поднявшись в воздух, спикировал на нее, вдавил в воду и нырнул в образовавшуюся прорубь.

И вот уже машина осторожно движется под водою к каменному барьеру острова.

Яркий луч ощупывает каждое углубление, каждую трещину в мрачных подводных горах.

Ничего похожего на вход в Подземный город не было обнаружено. Не найдено и сооружений, о которых рассказывал Гарри.

Привлеченные ярким светом, к «Светолету» со всех сторон устремились обитатели морских глубин. Длинный плоский палтус уставился своими замороженными глазами в зеркало рефлектора и, ослепленный, не уходил с дороги. Стайки окуней с распущенными веерами плавников метались в конусе луча.

«Светолет» пошел вдоль берега, сначала на восток, затем, обогнув мыс, на запад, северо-запад. Вскоре он очутился в небольшом фиорде, врезавшемся километра на два в остров. Справа и слева в нескольких десятках метров от «Светолета» поднимались почти отвесные стены. Но никаких следов Подземного города, никаких признаков присутствия человека… А ведь фиорд, казалось, был прекрасным местом для устройства подземного входа…

Лишь через несколько часов в одном из неглубоких заливов северного побережья «Светолет» наткнулся на остатки затонувшей подводной лодки.

Вдруг Гарри закричал:

– Смотрите! Вон там… Это вход!

Он указывал на то место каменного выступа, куда упиралась изуродованная корма подводной лодки. Над ней в каменном выступе было видно отверстие, сделанное руками человека – об этом свидетельствовала его правильная форма.

– Да, похоже на подводный вход, – стараясь скрыть волнение, сказал Солнцев.

Каждому хотелось отправиться в разведку. Пришлось прибегнуть к жеребьевке.

Исключив Солнцева, как начальника экспедиции, и Надю, для которой не было подходящего скафандра, Рыбников, Иринин и Гарри стали пытать счастья… Надломленная спичка досталась Гарри, и все принялись снаряжать его в путь. В громоздком водолазном костюме Гарри был похож на сказочное морское чудовище.

Спустившись через люк в герметическую камеру, помещавшуюся между стенками фюзеляжа и кабины, Гарри был выброшен оттуда наружу мощным напором сжатого воздуха.

Неопытный водолаз, неуклюже поднявшись на ноги, тяжелым шагом направился к затонувшей подводной лодке. Неуверенно стал карабкаться на корму. Солнцев передал ему по ультразвуковому аппарату:

– Гарри, вы забыли инструкцию. Не кустарничайте. Закройте клапан – и воздух сам поднимет вас.

Слова Солнцева, прозвучавшие в шлеме, были для Гарри полной неожиданностью.

Он и не подозревал, что в шлем вмонтирован ультразвуковой аппарат – значит, ни на минуту не потеряется связь с друзьями. Гарри весело рассмеялся:

– Очень хорошо! Скажите еще что-нибудь, Лев Леонидович!

Солнцев сказал, что Гарри не должен забывать о клапане, регулирующем давление воздуха в скафандре.

Гарри поднял свою огромную руку в металлической перчатке, нащупал клапан и нажал кнопку механизма. Через две минуты, надувшись как шар, он оторвался от дна. Цепляясь руками и ногами за выступы скалы, Гарри добрался до отверстия, но, забыв о своем объеме, сразу же застрял в нем.

Рыбников и Надя, наблюдавшие за ним из рубки, не могли удержаться от смеха.

– Действительно, потешное зрелище, – сказал Солнцев, – но не забывайте, что это небезопасно. Скафандр может порваться. Тогда мы вряд ли сумеем выручить Гарри.

Гарри выпустил из скафандра лишний воздух. Помахав рукой «Светолету», он скрылся в отверстии.

– Еще не освоился, – сказал Солнцев, – опять забыл инструкцию. Эй, Гарри! – крикнул он в микрофон. – Включите фонарь! Кнопка у запястья левой руки.

Восстание разгорается

Раш провел людей через заброшенные гезенки и ворвался в центральную шахту верхнего горизонта с юга, а Янковский, воспользовавшись ступеньками в главном стволе, одновременно прошел со своей группой с севера. Пленные охранники уныло шагали впереди.

Выполняя приказ русского, небольшие вооруженные отряды тем временем врывались в штольни и штреки на всех горизонтах и, не встречая серьезного сопротивления, обезоруживали надсмотрщиков, освобождали и вооружали заключенных.

Чертеж профессора Паульсена оказался точным, и повстанцам не пришлось тратить времени на разведку местности.

По всем ходам Подземного города к верхнему горизонту потянулись повстанцы.

Они пели, плясали, кричали, не зная, как еще выразить свою радость.

Изможденные лица впервые за много лет улыбались, на них сияла радость. Один, сорвав с груди номерную бляху крикнул:

– Я – Жан Буатье!

Со всех сторон раздалось в ответ:

– Я – Джон!

– Я – Морис!

– Я – Стефан!

Седой широкоплечий мужчина сидел на камне: держа дубинку в руках и раскачиваясь из стороны в сторону, он плакал навзрыд.

– Что с вами, друг? – спросил Раш.

– Я забыл свое имя…

Русский принялся называть все приходившие ему на память имена, но человек простонал:

– У нас нет таких имен!

– Вы – француз?

– Я датчанин…

Раш продолжал называть имена. Когда он произнес «Олаф», датчанин взволнованно воскликнул:

– Погодите! Кажется, так звали меня… А может быть, моего брата?

– Ну, конечно, Олаф – это вы, – сказал Раш. – Давайте же мне вашу руку.

Поздравляю вас, Олаф. Вы снова стали человеком.

– Спасибо! – горячо ответил датчанин. – А кто вы, Раш?

– Я – русский.

– Советский?! – воскликнул Олаф и бросился к Рашу.

Гладя его плечи, вглядываясь в лицо, датчанин бормотал:

– Спасибо! Спасибо!.. Я здесь забыл свое имя. Но я не забыл, что на свете есть советская страна, коммунисты… – Он крепко пожал руку русскому. – Москва!..

Раш хотел ответить, но тут гулко заговорил репродуктор:

– Внимание! Внимание! Внимание!

Конноли требовал от заключенных беспрекословного подчинения, грозил, запугивал жестокой расправой.

Моро вскочил на камень и, размахивая автоматом, старался перекричать громкоговоритель:

– Друзья! Это чепуха! Никто им оружия не отдаст! Так я говорю?

– Так! Правильно! Смерть палачам! Смерть убийцам! Вперед!

Глухой гул пронесся по подземелью. Задрожала земля под ногами, посыпались со стен камни.

Комендант действует…

Моро между тем продолжал:

– Товарищи, не может быть, чтобы они взорвали последний выход! Должен быть другой выход, и мы найдем его во что бы то ни стало!

Раш спокойно добавил:

– А не найдем, – пробьем новый.

Комендант этой проклятой фашистской каторги утверждает, что единственный путь к административному горизонту – это четыреста метров колодца центрального ствола. Но он, Раш, убедился, что фашисты сами плохо знают подземный лабиринт. Конноли известно только то, что построено при нем. А то, что было до него, все старые, полуразрушенные штреки и гезенки для коменданта такая же тайна, как и для восставших. Должен быть еще один заброшенный ствол. Возможно, что система гезенков, которой повстанцы воспользовались для захвата горизонтов, ведет в самую верхнюю галерею и даже на поверхность…

– Смерть насильникам! Долой палачей! Свобода или смерть! – кричали повстанцы в ответ на горячие призывы Моро.

Раш стал на камень рядом с ним и поднял руку. Стало очень тихо.

– Друзья, наше освобождение зависит от нас самих. Сейчас важно захватить жизненные центры Подземного города: продовольствие, одежду, управление машинами… Рано торжествовать, но нет причин впадать в уныние… Этот верхний горизонт они затопить не могут – он находится выше уровня моря! Мы выставим посты у ствола, будем патрулировать весь горизонт посменно, чтобы люди отдыхали по очереди. А тем временем будем искать пути – сначала в административный центр, потом – на волю.

– Уррра! Да здравствует наш командир! Смерть фашистам!

Эти крики заглушили шум воды, бешено ворвавшейся в нижний горизонт.

Находка на дне

Гарри узнал узкий туннель, пробитый в породе, хоть он и был теперь затоплен.

Гарри проходил здесь с партией заключенных, когда их привезли в Подземный город, и еще раз – перед бегством.

– Гарри! – послышалось в наушниках. – Как у вас дела?

В кабине «Светолета» раздался громкий голос негра:

– Мне не терпится. Лев Леонидович. Я здесь уже был. Тут недалеко до нашей камеры… Но тогда здесь воды не было. Неужели камера тоже затоплена?

Гарри торопливо направился в глубь коридора, но вскоре путь ему преградил обвал. Дальше можно было пробраться лишь через щель под потолком. Гарри решил рискнуть: поднявшись по обломкам, он полез в отверстие.

Снова послышался голос Солнцева:

– Гарри, отчего вы так дышите? Что случилось?

– Проклятая щель! – ответил Гарри. – Как бы не застрять…

Затем в «Светолете» услышали сопение, щелчки – и репродуктор умолк. Сколько Солнцев ни окликал Гарри, ответа не было.

– Дело серьезное, – тревожно сказал Солнцев. – Помогите-ка мне надеть скафандр!

На этот раз никто не оспаривал права командира рисковать собой.

Проверив работу звукоаппаратуры, Лев сунул в кобуру гидравлический пистолет и покинул «Светолет». Надя и Рыбников прильнули к окну в рубке «Светолета» и с тревогой следили за удалявшимся Солнцевым…

Он пришел на помощь вовремя. Пролезая в щель, Гарри случайно зажал клапан, регулирующий выход воздуха, а газосмешивающий аппарат продолжал по-прежнему подавать воздух. Водонепроницаемая ткань раздулась, и Гарри очутился как бы внутри воздушного шара, перетянутого посредине кромкой щели. Ультразвуковая установка была зажата воздухом, поэтому Гарри не мог позвать на помощь.

Потянув Гарри за ноги, Солнцев убедился, что тот крепко зажат в щели.

Очевидно, костюм по ту сторону щели также превратился в шар. Что предпринять?

Солнцев отстукал по свинцовой подошве Гарри кодом Морзе: «Сейчас выручу.

Меньше двигайтесь. Глубже дышите».

Гарри задвигал левой ногой. Солнцев понял, что передала принята. Он поспешил на «Светолет», взял с собой бронированный шланг и снова вернулся.

Надя нажала кнопку, газ пошел в шланг. Под напором мощной струи газа была в несколько минут размыта щель, в которой застрял Гарри. Солнцев подсунул руку и открыл клапан на его груди; скафандр стал быстро худеть. Свинцовые подошвы потянули вниз. Вскоре Гарри принял вертикальное положение.

Через несколько минут он, ухмыляясь, махал рукой из рубки «Светолета»

Солнцеву, оставшемуся в воде. Солнцев ответил таким же приветствием и передал:

– Отправляюсь на подводную лодку. По-видимому, она служила подъемником от входа на поверхность моря.

Солнцев плавно, будто в замедленной кинопроекции, взлетел на палубу и скрылся в одном из люков.

Спустя несколько минут, проникнув через отверстие в развороченной переборке, он очутился в каюте, открытой со стороны моря, так как борт в этом месте был сорван. В каюте среди поломанной мебели стайками плавали рыбы, а посредине лежал опрокинутый сейф. Дверь его силой взрыва была отброшена к стене.

Солнцев нагнулся к сейфу и стал перебирать папки в книги. В руках у него оказался большой мешок, по-видимому, из резины. Лев покинул каюту, выпрыгнул из пробоины прямо на дно фиорда и через несколько минут присоединился к друзьям. Все принялись освобождать его от неуклюжего скафандра.

– На дверях этой каюты, – рассказывал Солнцев, – табличка: «Ферботен» – вход воспрещается. Так сказать, секретная часть. Должно быть, именно на этом подводном судне хранились наиболее важные документы, относящиеся к Подземному городу. На всякий случай. Ведь подводная лодка могла удрать отсюда незаметно… А теперь посмотрите, что написано на этом чехле:

«Гехаймгальтен» – держать в секрете. По-моему, здесь должно быть самое интересное из того, что хранилось в сейфе.

В мешке оказался портфель из желтой свиной кожи. В портфеле были какие-то документы, чертежи, целое отделение занимала большая книга в кожаном переплете, на котором было оттиснуто золотом:

«Корабельный журнал китобойного судна «Надежда» И.Г. Протасова и сыновей. Холмогоры».

– Вот это здорово! – воскликнул Рыбников. – Как он сюда попал?

Солнцев перелистал журнал, потом отложил в сторону.

– Это очень интересно. Но этим нам придется заняться позже. Сейчас у нас более срочные дела.

– Лев, погляди, – позвала Надя, рассматривавшая какой-то альбом. – Здесь какие-то чертежи. Уж не план ли это Подземного города?.. Вот разрез шахт…

А это похоже на схему подводного входа. Не этого ли самого?

Все склонились над альбомом. Солнцев сказал:

– Все это прекрасно, но проникнуть в Подземный город отсюда мы не можем.

Туннель взорван, затоплен… Это, без сомнения, свидетельствует о каком-то кризисе в Подземном городе. Каменный хребет, поднимающийся с морского дна на несколько километров, скрывает волнующую тайну. Ведь внутри его, может быть, идет борьба… Одни добывают себе свободу, другие пытаются сохранить захваченное богатство. А мы не можем проникнуть туда, чтобы помочь одним и помешать другим. Поищем вход под землю с поверхности острова.

«Светолет» медленно развернулся, вышел в море и поднялся под ледяной покров.

Солнцев повел машину подо льдом до первого окна на поверхность.

Надя подала Солнцеву две бумажки. На одной из них был напечатан немецкий текст. Он прочел его по-русски:

«Доношу, что сего числа во время подводных поисков водолазом Гансом Брауде на дне фиорда был обнаружен остов деревянного судна, сильно пострадавшего от времени и морских течений. Водолаз Ганс Брауде подверг означенные остатки тщательному осмотру и в каюте обнаружил человеческие череп и кости. Прилагаемый при сем корабельный журнал находился в просмоленном брезентовом мешке, найденном в бочонке, плававшем под потолком каюты».

20 августа 1940 г.

Командир особой группы подводной службы капитан Вальтер Крайншток

– Вот оно что! – протянул Рыбников. – Вот как попал к гитлеровцам журнал «Надежды»… Но как забралась сюда «Надежда»? Когда это было?

– Однако мы можем узнать, вероятно, не только это, – сказал Солнцев и взял в руки другой листок. – Вот еще документ, написанный по-английски. Какое-то «Общество дальних исследований» предписывает коменданту Подземного города господину Конноли во что бы то ни стало отыскать вход в какую-то подземную долину, изобилующую, как тут сказано, полезными ископаемыми.

– Любопытная история! – воскликнул Иринин. – Сначала гитлеровцы, очевидно, искали здесь место для базы, а наткнулись на редкие ископаемые и основали Подземный город… А там, видно, услышали эскимосскую легенду о подземных долинах, где скрыты несметные богатства. Сами, конечно, ничего не нашли.

Теперь же этой жаждой поисков легендарных сокровищ заразились монийские авантюристы.

– А вы знаете, товарищи, – вмешался Рыбников, – что у немцев в первую мировую войну база подводных лодок была тут на одном из островов, и никто об этом не догадывался! Топили русские и английские корабли у Нордкапа, а откуда приходили, куда девались подводные лодки – неизвестно!

– Во вторую мировую войну гитлеровцы не могли воспользоваться этой базой, – заметил Солнцев. – Ну, в добрый час, перейдем на сушу!

Эскимосы едут на стойбища предков

– Ньга, ньга, иннуэнги-мачуга! Белое-белое всюду сверкает – это снег, матушка-снег… Добрые сани, собаки здоровы… Я мчусь по снегу, и легок мой путь… О-гой, человек я, со всеми я в дружбе, и я принадлежу самому себе.

Никто не может продать меня или купить, а старшему хозяину я исправно отдаю рыбьи головы и пупки. О, гой-ой, гой, солнышко светит, но не ссорится с матушкой-снегом. Дорога твердая, полозья поют веселую песню, а я тоже мастер песни петь. Я пою громко, громче ветра, и песнь моя летит быстрее крылатого ману. А мой вожак Нумка еще быстрее песни. У него ноги сухие и крепкие, хвост пушистый и теплый. В него вселился дух Горенги, мудрейшего из предков, и среди собак он самый мудрый. В бурю он всегда найдет верную дорогу и никогда не ступит на неверный лед. Я Хомеунги-Умка-Наяньги, глава племени медведей-воинов, я никого не боюсь – матушка-снег, батюшка-солнце честно мне служат.

Увлекаемые рослыми псами, запряженными попарно цугом, сани перескакивали через бугры, пролетали над провалами. А Хомеунги-Умка-Наяньги, вождь племени медведей-воинов, тянул на одной ноте свою бесконечную, только что родившуюся песню. Из-под саней убегала назад дорога. Это было уже прошлое. Впереди еще не было дороги. Там – будущее…

За первой упряжкой восемь собак волокли супрягу из двух саней, на которые положен был килем вверх длинный кожаный каяк. Внутри каяка спали дети вождя.

Старшая жена Пальчи-Нокья оседлала каяк и длинным бичом погоняла упряжку.

Младшая жена Ченьги-Ченьги, здоровая, как медведь, подталкивала каяк сзади, грудью упираясь в его корму. Она хитрая: под уклон устраивается на концах полозьев и отдыхает.

– Ээхэоу, ньга-ньга, чох-чох!

Ее звонкому голосу вторят сотни голосов пустыни, носятся над караваном, забегают вперед, сплетаются… Эта женщина – Сарчхью, нечистая сила! Как горят ее щеки! Ярче зари. А глаза синие, как небо! Таких глаз у эскимосов не бывает. За спиной у нее, в капюшоне, четверо щенят. Там им тепло.

Хомеунги-Наяньги дорого бы дал, чтобы вместо щенят у Ченьги-Ченьги за спиной были дети. Третью зиму они женаты, а детей все нет… Четверо, спящих в каяке, принадлежат Пальчи-Нокья. Вот почему старуха так горда.

Впереди сверкает гладкая полоса нетронутого снега, окаймленная невысокими холмами. Хомеунги знает: то скованная река приглашает их в попутчики. Она бежит к югу подо льдом, эскимосы поедут по льду реки, вдоль этих уходящих в небо отвесных ледяных гор.

– Аля-ля-ля! Ээхэоу, ньга-ньга, чох-чох!

Хомеунги-Умка-Наяньги погоняет своих собак. Ведь стыдно будет, если женщины обгонят сани вождя.

Быстро бегут собаки. А сзади, из-за холмов, вылетают упряжка за упряжкой.

Хорошо едут… Вождь трясет правой рукой, втягивает ее внутрь мехового совика, шарит у себя за пазухой… Вот он подносит к лицу бога своего чума, доброго бога рода Наяньги, Амагрпья-Азигна. Бог этот грубо выпилен из моржового бивня длиною в ладонь. Глаза, нос и рот еле намечены. Уши отсутствуют. Это для того, чтобы он не услышал, если кто выругается…

– Спасибо тебе, бог моего рода, – говорит Хомеунги, – за то, что помогаешь в пути. Нынче ты хороший бог. Когда я убью зверя, ты получишь вкусное угощение: я вымажу тебе губы свежим салом и – горячей кровью. А теперь полезай на свое место и смотри, старайся, чтобы вместо угощенья не пришлось тебя наказывать.

Погладив по голове своего бога, Хомеунги водворяет его на прежнее место. Там ему тепло, поэтому он добрый.

Собаки с разгона взлетели на бугор. Упряжка перемахнула уже через хребет, сани стали дыбом, и Хомеунги с трудом удержался в них. Вдруг снег осел, сани уткнулись во что-то твердое, а из-под снега выкатился белый шар, распрямился, вытянулся и поскакал в сторону. Собаки залаяли, завизжали и кинулись за ним. Однако сани не двинулись с места, и собаки, запутавшись в ремнях упряжки, стали грызть друг друга.

Хомеунги пустил в ход бич. Шерсть летела клочьями, собаки выли и скулили, а сани стояли на месте.

Белый медведь уже пришел в себя, стал на задние лапы, передними затряс, выражая свое возмущение, потом защелкал клыками и зарычал. Хомеунги достал лук, положил на тетиву длинную толстую стрелу и поклонился медведю.

– О мой почтенный старший брат! Прости, что я потревожил твой сон. Собаки во всем виноваты. Но теперь ты пожалуешься старшему хозяину, и он меня строго покарает. Чтобы этого не случилось, я отправлю тебя в Долину счастливой охоты. Еще раз прошу – не сердись..

Жужжа как гигантская оса, стрела вонзилась в левую подмышку медведя; наконечник ее вышел из спины под лопаткой. Смертельно раненый зверь взмахнул лапами, закружился на месте, захрипел и свалился. Из горла стру» й хлынула кровь.

Счастливый охотник подставил кружку и до дна выпил липкую дымящуюся соленую жидкость. Он извлек своего бога и обмакнул его голову в кровь.

– Служи мне честно, и ты никогда не будешь в обиде.

Подъезжали сани за санями, и все получали красный напиток, дающий силу и тепло, изгоняющий цингу. Великий шаман Симху-Упач приступил к свежеванию почтенного старшего брата.

Сани образовали полукруг на берегу. Ловко орудуя длинными ножами, мужчины нарезали из снега кирпичи. Женщины осторожно переносили этот хрупкий строительный материал на место будущего иглу. Хомеунги пробил в речном льду лунку и начали класть первый круг в основание нового дома. Сразу с четырех сторон мужчины принялись возводить круглую стену. Женщины поливали водой из лунки, – снег превращался в лед.

Менее чем через час прекрасный иглу – дом для всего племени – был готов.

Хорошо, что батюшка-солнце еще дружит с матушкой-снегом!

Утрамбовали ногами снег, покрыли его оленьими шкурами. Посредине из железного листа сделали очаг и разожгли на нем куски тюленьего жира. Все племя разместилось вокруг огня: в первом ряду – детишки, которых раздели догола; во втором ряду – мужчины-охотники, добытчики; в третьем – женщины-хозяйки, кормилицы, а старики и старухи, уже не годные ни к какому труду, примостились у самой стены.

Великий шаман Симху-Упач, бормоча заклинания, наполнил большой закопченный котел медвежатиной и повесил его над огнем. Приятный запах жарящегося мяса разлился по иглу. Доведя свою паству до исступления, Симху-Упач стал раздавать сырое мясо. Мозг, язык и сердце он отдал вождю, почтительно промолвив при этом:

– Пусть мудрость, храбрость и красноречие старшего брата вселятся в тебя, великий Хомеунги.

Затем, по старшинству, получили мясо охотники, потом – подростки и малыши, после них – женщины. Старикам и старухам достались кости, из которых они тщетно пытались высосать мозг.

Острые ножи мелькали у самого носа трапезовавших, отделяя снизу вверх, ломоть за ломтем, захваченное зубами мясо. А снаружи доносился лай и визг собак, оспаривавших друг у друга наиболее лакомые части потрохов.

Не прошло и пяти минут, как от медведя ничего, кроме шкуры, не осталось. В руках шамана белел огромный, полнозубый, с потрескавшимися клыками череп.

Служитель культа, выполняя требования ритуала, тщательно обрабатывал его ножом.

В полумраке иглу пятьдесят пар глаз, не мигая, уставились на котел. Хомеунги то и дело подбрасывал в огонь куски тюленьего жира. Уже забулькало сало.

Симху-Упач начал свои заклинания:

– Да вселится сила старшего брата в тело каждого, кто съест его мясо! Да не гневается старший брат за то, что псы пожрали его почтенные внутренности.

Зато мозг, сердце и язык достались славному вождю Хомеунги-Умка-Наяньги, который не обратит их против чести старшего брата.

Шаман поплевал на правую руку и вытер ее о мех совика, готовясь к распределению жареного мяса. В этот момент снаружи раздался треск, заставивший всех насторожиться. Никто еще не успел сообразить, что произошло, как иглу, надежный дом, только что так прочно и красиво возведенный, рухнул. Люди, барахтаясь, выбирались из снежно-ледяной каши.

Это вызвало неожиданную реакцию: первой расхохоталась Ченьги-Ченьги, потом от хохота стала корчиться вся молодежь; веселье передалось и старикам.

– Ээхэоу, чох-чох! – кричала Ченьги-Ченьги. – Наконец-то батюшка-солнце прогонит матушку-снег! Лето, братца-лето упряжка ветра принесла!..

– Выходите на сухое место! – закричал Хомеунги-Умка-Наяньги. – Земля подмерзнет, и мы пойдем дальше на север.

Симху-Упач выбросил из котла снег и лед и стал оделять всех горячим мясом, строго следуя неписаному закону о рангах.