Текст книги "Конец подземного города. Фантастический роман"

Автор книги: Яков Кальницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Яков Кальницкий
КОНЕЦ ПОДЗЕМНОГО ГОРОДА

Человек на льдине

– Корабль по носу! – донесся крик вахтенного матроса.

Впрочем на капитанском мостике уже заметили дымовое облако на горизонте. Оно медленно перемещалось к западу.

Через некоторое время стало видно и судно.

– Что за корабль? – бормотал капитан Лунатов, наводя бинокль. – Откуда он взялся?.. Ага! Под флагом Монии…

– Раз под монийским – значит возвращается от Большого острова, – отозвался старший помощник Рыбников. – Боеприпасы возил. Теперь у них всюду военно-морские базы и аэродромы. Весь мир хотят положить себе в жилетный карман.

– Подавятся… – Лунатов прищурился и добавил: – Отметьте в журнале встречу… Узнаете корабль?

– Нет, капитан. С тех пор, как тонул на «Дельфине», стал плохо видеть.

– «Мафусаил», – сказал капитан. – Который уже раз мы встречаемся с ним в этих широтах! Зачастил сюда… Водоизмещение – одиннадцать тысяч пятьсот тонн.

– Да, не меньше, – согласился Рыбников.

Он вошел в рубку. Там на столе лежала карта Баренцева моря. На ней красным карандашом был проложен курс «Днепра». Линия начиналась у Мурманска, поднималась прямо вверх, к северу, врезывалась в пак, прихотливо вилась между ледяными полями, а затем круто спускалась к югу и поворачивала на восток, намечая «Днепру» путь к родным берегам.

Рыбников отметил место встречи на карте и записал в вахтенный журнал:

«23 июня, 11 часов 31 минута. Видели на расстоянии шести-семи миль к югу грузовое судно «Мафусаил» под флагом Монии. Курс – чистый вест. (Столь глубокое уклонение от обычного курса объясняется единственно необходимостью обогнуть тяжелые льды, в нынешнем году простирающиеся к востоку от Большого острова на сотни километров)».

Когда Рыбников вернулся на мостик, «Мафусаил» снова исчез за горизонтом.

Лишь едва заметная полоса дыма тянулась там, где недавно был виден силуэт парохода.

– Ну, я пойду, Устин Петрович, – сказал капитан. – А вы уж не стесняйтесь, пожалуйста: чуть что – сейчас же шлите за мной. Барометр лихорадит.

Рыбников остался один. Он глубоко засунул руки в рукава бушлата и вполголоса замурлыкал:

– Славное море, священный Байкал…

Арктика… Только что море кругом играло всеми цветами радуги. От воды исходило золотистое сияние, а льдины казались огромными алмазами, вправленными в золотой щит. Но чуть задул нордовик – и сразу померкли блеск и краски. Понеслись, обгоняя корабль, тучи снега. Линия горизонта исчезла, на корабль надвинулась сплошная серая мгла.

Устин Петрович достал огромную кривую трубку, туго набил этот «агрегат» табаком и задымил.

Ветер крепчал, видимость сократилась до двух десятков метров. Рыбников крикнул, покрывая шум непогоды:

– Вахтенный!

– Есть, вахтенный! – отозвался снизу матрос.

– Бить в колокол!

– Есть, бить в колокол!

Протяжно, торжественно запела медь на носу корабля. Ветер подхватывал дрожащие низкие звуки и уносил их далеко вперед.

Рыбников обернулся. В стеклянной рубке застыл рулевой.

– Каждые три минуты – гудок!

– Есть! – ответил рулевой.

Заглушая вой ветра и треск сталкивающихся льдин, над океаном поплыл мощный трубный звук.

Все в порядке, все по правилам. Хоть и пустынна эта часть Северного Ледовитого океана, однако опасность столкновения с другим судном не исключена.

Все стремительнее несутся, обгоняя «Днепр», тучи снега. И кажется, что ледокол пятится…

Где-то здесь могила «Дельфина». Тогда точно такая же была погода. К каравану незаметно подобрались гитлеровские миноносцы и атаковали конвой, в котором была подводная лодка «Дельфин». Она выпустила две торпеды – два миноносца пошли ко дну. Вдруг появились немецкие торпедные катера. Один с ходу ринулся на «Дельфина». Тот всадил в него три снаряда, но погрузиться не успел.

Катер, уже захлебываясь, разворотил рубку подводной лодки. Как гончие собаки со всех сторон налетели катера. Фашисты семафорили:

– Сдавайтесь!

Им очень хотелось добыть советскую подводную лодку живьем, на плаву.

«Дельфин» отвечал непрерывным огнем. Еще один катер взорвался. Но вот кончились торпеды, снаряды, патроны… Тогда все, кто еще мог держаться на ногах, взялись за руки – и над взбудораженным морем понеслись торжественные звуки гимна Советского Союза. Чем глубже погружался изуродованный, искалеченный «Дельфин», тем мощнее гремели гордые голоса советских матросов, стоявших на палубе. Маленький минер Баштанкин почти скрылся под водой. Из хора выпал звонкий тенор. Тогда Рыбников и старший механик Солнцев подняли Баштанкина на плечи, и минер, захлебываясь, крикнул:

– Не уйдете, гады! Смерть фашистам! Все равно смерть вам!

Рыбников, Солнцев и Баштанкин в последний раз братски расцеловались – и наступил мрак…

Через неделю Рыбников пришел в себя в госпитале. «Дельфин» взорвался под водой. Рыбникова взрывом отбросило в сторону. Контуженный, он держался на резиновом, автоматически надувающемся жилете, пока его не подобрал советский тральщик.

Из команды «Дельфина» больше никто не спасся. Говорят, на полуострове Рыбачьем в братской могиле погребены несколько советских моряков, прибитых к берегу. Возможно, там лежат и останки Леонида Солнцева…

Война давно окончилась. Рыбников – снова на море. Он работает первым помощником капитана на знаменитом ледоколе «Днепр». Его уважают, ценят. В мае Рыбников списался с сыном Леонида – Львом. Вместе собираются ехать на Рыбачий. Помешал срочный рейс… Но теперь, только придут в Мурманск, он возьмет отпуск, вызовет Льва, и они непременно побывают на братской могиле.

– Человек за бортом на льдине!

Услышав крик вахтенного матроса, Рыбников бросился к машинному телеграфу, повернул рукоять на «стоп».

– Како? человек? Где? Живой?

– За кормой остался. Руками махал, – ответил матрос.

Машина застопорила.

– Подвахтенного помощника ко мне! – скомандовал Рыбников. – Спустить шестую шлюпку. Вызвать гребцов.

Каблучки четко застучали по металлическим ступенькам. На мостик поднялась молоденькая девушка. Ватный бушлат сидел на ней как-то особенно ловко. У девушки были лучистые голубые глаза. Из-под берета выбивались толстые русые косы. Это была суперкарго (грузовой помощник) Валя Стах. Вся команда шутливо называла ее суперкарга, хоть она ничем не напоминала злобную старуху.

– Вот что, суперкарго, – обратился к девушке Рыбников. – Шлюпка, готова.

Найдите за кормой на плавучей льдине человека.

– Есть, найти человека за бортом. Разрешите исполнять?

– Приступайте.

Через несколько секунд суперкарго отцепила талевые блоки, и две пары весел погнали суденышко от кормы. Валя Стах отталкивала багром мелкие льдины, от крупных отталкивалась сама. Корабль сразу исчез в снежной мгле. Лишь доносились попеременно низкий протяжный звон и рев судового гудка.

Как найти человека в этом хаосе? Видимости никакой.

Вдруг рядом что-то шлепнулось в воду. Тюлень? Нет, скорее морж. Уж больно громкий всплеск. Вот он фыркает, бьет по воде ластами… Шлюпка накренилась, зачерпнула воды. Оба матроса и Валя выровняли ее. Над левым бортом показалась лохматая черная голова. Еще секунда, и, подтянувшись на руках, через борт тяжело перевалился полуголый человек.

– Фу, – сказал он, отдуваясь и отплевываясь. – Я так боялся, что вы меня не заметите…

Это был негр гигантского роста. Вода стекала с него струями. Он стучал зубами, но не переставал улыбаться.

Валя сорвала с себя бушлат.

– Нате, наденьте скорей.

– Разве это по мне?

Кто-то из матросов снял телогрейку, и Валя накрыла негру плечи двумя одежками.

– Советские? – спросил спасенный.

– Да.

– О… очень хорошо!

Улыбка на лице негра стала еще шире.

Валя скомандовала:

– Ребята! Полный вперед!

Расталкивая льдины, шлюпка повернула к ледоколу.

Как Гарри Гульд попал на льдину

Павел Игнатьевич Проценко, кок «Днепра», надел чистый колпак, крахмальный передник. Сейчас он накормит человека, спасенного от верной гибели. Пусть гость отведает жирного украинского борща.

Павел Игнатьевич положил лишнюю ложку сливочного масла на сковородку, чтобы бифштекс был мягче…

Негр сидел в капитанской каюте и с упоением глотал табачный дым. Он только что побывал в бане. На белоснежном воротнике сорочки темнели влажные пятна, а руки, почти по локоть вылезшие из слишком коротких рукавов комбинезона, были в капельках пота.

– Значит, – продолжал капитан, – вы издали увидели красный флаг на корме и бросились в воду. Чем же это вызвано? На «Мафусаиле» с вами плохо обращались?

Лунатов улыбался, но взгляд его ни на секунду не отрывался от лица негра.

– Нет, они даже не знали, что я на корабле.

– Что-то непонятно. Вы были на корабле, и никто этого не знал?

– О, это очень длинная история. Я спасался из Подземного города и забрался к ним в шлюпку. Лежал под брезентом. Может быть, неделю, а может быть, больше…

– Что за Подземный город? – перебил капитан.

– Фашистская каторга. Пленные добывают там руду для Гитлера.

– Для Гитлера? – удивился капитан. – Война давно окончена. Гитлера нет и в помине…

С минуту негр недоуменно глядел на капитана. Потом вдруг радостно рассмеялся.

– Фашистов разбили? А я не знал… Никто из нас не знал. И до сих пор не знает. – Он вдруг вскочил, наклонился к Лунатову, в голосе зазвучала мольба.

– О капитан, надо поворачивать корабль. Надо спасать людей.

– Каких людей?

– Заключенных в Подземном городе. Там сотни… тысячи… Они несколько лет не видели солнца. Они ничего не знают о победе над фашистской Германией.

Без стука вошел Рыбников. Он вытер пот на лбу, примял пальцем табак в трубке, затянулся и сказал:

– Ну и вахточка! Насилу дождался смены. – Обернулся к негру. – Ну, как?

– О, очень хорошо… Но только мне… Надо немедленно плыть к Подземному городу.

– Сначала вам надо поесть, – сказал капитан.

Кто-то постучал в дверь.

Вошел Павел Игнатьевич в своем белоснежном наряде, с подносом в руках.

Шипела сковородка. Из кастрюльки вырывался ароматный пар.

– Не сразу, – предупредил Лунатов. – После долгого поста много нельзя.

Но Павел Игнатьевич запротестовал:

– Нельзя было бы, – не дал бы… Я у доктора спрашивал. Доктор сказал: парень здоровый, можно.

Негр принялся за еду. Опять постучали в дверь. На этот раз вошел доктор. Он приподнял полу халата и поставил на стол мензурку.

– Вот, молодой человек, лекарство. Не спирт, а спиритус вини. Не шестьдесят граммов, а шестьдесят кубиков… Пейте и окончательно забудьте о морском купании.

Когда от спирта, борща, бифштекса и кофе ничего не осталось, капитан вызвал Валю Стах.

– Вот вам бумага, садитесь и записывайте… А вы, – капитан обратился к спасенному, – расскажите нам о Подземном городе подробнее. Но прежде всего – ваше имя, возраст, подданство, род занятий, место постоянного жительства.

– Я сержант монийской армии Гарри Гульд… Мне тридцать два года. Постоянно жил в Джонсвилле, но уже давно не был дома, и там у меня никого нет.

– Записали, Валя? Отлично. Теперь, господин Гульд, обстоятельно расскажите, как вы очутились на борту «Мафусаила», что побудило вас покинуть его, броситься в воду. Я спрашиваю официально и напоминаю, что вы обязаны говорить только правду.

– О, я не буду обманывать. Я сам хочу рассказать все русским. Неделю тому назад или больше, – точно не знаю, – я убежал из Подземного города.

Спрятался на «Мафусаиле»…

– Из какого города? – переспросила Валя.

– Из Подземного, – повторил капитан. – Так, дальше!

– Я не мог больше оставаться на «Мафусаиле» – я умер бы от голода. Они ведь не знали, что я на корабле… Сегодня я вдруг услышал: кто-то, проходя мимо шлюпки, в которой я спрятался, сказал: «Советский корабль». А другой добавил: «Эх, жаль, времени мало». Когда они ушли, я осторожно приподнял брезент, стал искать советское судно. И, как огонь, ударил мне в глаза издалека красный флаг. Я тихонько вылез из шлюпки, спустился по канату и бросился в воду…

– А почему вы боялись показаться на «Мафусаиле»? – спросил Рыбников.

– Это судно Подземного города. Как же я мог им показаться? Они отправили бы меня обратно или застрелили бы. Я бросился в воду и поплыл… Вода холодная, а мне было жарко. Красный флаг на море, флаг СССР!

– Хорошо, – сказал капитан Лунатов. – Теперь объясните, где и когда вы научились говорить по-русски? Вы жили в СССР?

– Нет, в СССР я никогда не был… Но там, в Подземном городе, остался мой друг – морской инженер. Он меня научил… Все эти годы мы были вместе, спали рядом, его плечо было мне подушкой, мое – ему…

Рыбников вдруг привстал.

– Как его зовут? – спросил он хриплым от волнения голосом.

– Кого? – не понял негр.

– Морского инженера.

– Моего лучшего друга? Раш.

– Как? – переспросил Рыбников.

– Раш, – повторил негр. – По-английски «раш» значит «русский».

– А его настоящее имя?

Негр пожал плечами.

– Мы называли его Раш. И он сам никогда не называл себя иначе.

Рыбников тяжело опустился на стул и некоторое время не мог выговорить ни слова.

– Солнцев тоже был морским инженером, – наконец пробормотал он и вдруг снова наклонился к негру. – Как он попал в Подземный город, этот русский?

– Как все, – ответил негр. – Сначала – в плен, потом – в Подземный город…

– Может быть, вы слышали от него такое имя: Леонид Иванович Солнцев? Может быть, он рассказывал о «Дельфине», советской подводной лодке?

Негр задумался на минуту, потом грустно развел руками.

– Нет. О своем прошлом Раш не говорил никогда.

«Светолет»

Председатель поднял седую голову и поверх очков посмотрел на вошедшего. Это был молодой человек в сером костюме, чуть выше среднего роста. Слегка прищурившись, он разглядывал собравшихся.

– Сюда, пожалуйста, – сказал председатель, указав на стул против себя, и, когда молодой человек сел, представил его присутствующим: – Лев Леонидович Солнцев… Прошу, мы вас слушаем.

Молодой человек вынул из портфеля чертежи, листы бумаги, испещренные колонками цифр, и уверенно начал:

– Так как техническому совету уже известны пути решения стоявшей перед нами задачи, а также все чертежи и расчеты, я позволю себе остановиться на окончательных результатах нашей работы. Итак, что представляет собою наша машина? Вы уже знаете, что «Светолет» способен двигаться со скоростью, превышающей все до сих пор известные. Его потолок выше потолка всех существующих самолетов. Он может погрузиться под воду на глубину вдвое большую, чем самая совершенная подводная лодка. «Светолет» может подняться в стратосферу и опуститься на дно океана. Он может нестись по льдам и пескам, одолевать горы… Короче говоря, непроходимых пространств для «Светолета» не существует. Он является идеальной транспортной машиной.

Председательствующий – профессор Иринин – смотрел на молодого ученого то сквозь стекла очков, то поверх них и одобрительно кивал головой, постукивая карандашом по ладони.

– Превосходно… Дальше!

– И все же «Светолет» вряд ли можно назвать изобретением. Во всяком случае, мы, работавшие над этой машиной, не считаем себя изобретателями. Почти все элементы «Светолета» давно известны технике. Нам лишь удалось применить их для постройки этой транспортной машины нового типа. Конечно, кое-что мы внесли свое. Я говорю об электронном аппарате – сердце нашего ракетного двигателя.

– Что же это за аппарат? – спросил председательствующий.

– Представим себе птицу, у которой на шее висит сумка с запасом провизии, скажем, на двадцать дней. Далеко ли улетит такая птица? А ведь любая современная транспортная машина должна возить с собой запас горючего тем больший, чем дальше она должна уйти от базы. Таким образом, значительную часть энергии машина затрачивает на перевозку топлива. Вот почему империалисты стремятся обеспечить себя морскими базами и аэродромами, где только можно. Они захватывают для этого чужие территории…

Заметив, что Иринин перешептывается со своим соседом справа, Солнцев с силой произнес:

– Я знаю, что все эти истины вам известны без меня. Я напоминаю о них лишь для того, чтобы обосновать нашу техническую идею. Советский Союз настойчиво борется за мир. Но летать мы должны дальше, выше и быстрее всех! Советская наука решила эту задачу.

– Каким образом? – спросил Иринин.

– До сих пор конструкторы искали решение этой задачи в идеальном зализывании корпуса самолета, они увеличивали мощность двигателя, добивались более высокого коэффициента полезного действия… Они шли по пути, который я назвал бы «принципом сменных габаритов». Это – выдвижные крылья, убираемое шасси, переменный шаг винта, блоки винтов и так далее. Мы не отказались от этого. Как я уже сказал, мы взяли все, удачно примененное до нас. Но главное наше внимание было сосредоточено на проблеме горючего. Нужно освободить птицу от сумки! Современный самолет должен пользоваться топливом, не отнимающим у него подъемной силы.

– Правильно! – поддержал Иринин.

– Мы нашли такое топливо! – подняв руку, заявил Солнцев. – Это электролит!

Некоторые «авторитеты» утверждали, что мы ищем напрасно, но мы искали и нашли… Как мы этого добились, вам уже известно из проекта. – Солнцев положил руку на свои чертежи и расчеты. – Килограмм этого вещества дает энергии больше, чем четыре тонны лучшего бензина.

В зале задвигались, зашептались. Кто-то из сидевших у другого конца стола воскликнул:

– Перпетуум мобиле! Фантастика Жюль Верна! Чудеса какие-то!

Иринин застучал карандашом по столу.

– Продолжайте, Лев Леонидович.

– Не перпетуум мобиле и не фантастика Жюль Верна! – сердито сказал Солнцев.

– «Светолет» есть! «Светолет» существует! Еще до того, как был одобрен наш проект, мы построили экспериментальные машины. Вот акт государственной приемной комиссии. Только что закончены первые испытательные полеты. Теперь надо решить вопрос о серийном производстве новых машин, о постройке специальных предприятий по производству электронных двигателей. А для этого необходимо испытать «Светолет» в самых трудных условиях, какие только существуют на земле. Я прошу разрешить мне отправиться на «Светолете» в высокие широты. Полярные условия – вот где «Светолет» должен проявить себя наилучшим образом.

В зале снова возник шум. На этот раз он свидетельствовал об одобрении слов Солнцева. Скептик, только что кричавший о Жюль Верне, вдруг вскочил и торопливо зааплодировал, оглядываясь. Иринин поднял руку.

В наступившей тишине торжественно прозвучал его голос:

– Лев Леонидович, позвольте от души поздравить вас с разрешением трудной и благородной задачи… От имени Высшего технического совета выражаю вам благодарность! – Он крепко пожал руку молодому ученому.

Все присутствующие окружили Солнцева, со всех сторон к нему потянулись руки.

Молодой конструктор едва успевал отвечать на приветствия.

– Оставьте свои расчеты, документацию, Лев Леонидович, – сказал Иринин. – Технический совет в ближайшие дни решит вопрос об испытаниях вашей машины в условиях Арктики. Вы будете своевременно поставлены в известность.

Провожаемый дружескими взглядами и рукопожатиями, Солнцев покинул зал заседаний.

В вестибюле его ждали жена Надежда Алексеевна и старший конструктор бюро, его ближайший помощник – инженер Федоров. Едва Солнцев показался в дверях, они бросились к нему.

– Ну, что? – спросила Надя.

– Все в порядке, – ответил Солнцев. – Не думаю, чтобы теперь затянули.

– Машина существует, – сказал Федоров.

– Да, – задумчиво промолвил Солнцев. – Одно меня смущает: среди нас нет никого, кто знал бы Арктику. А такой человек нам необходим…

…Лев прошел к себе в кабинет, включил свет и сел за массивный письменный стол. Это была единственная вещь, перешедшая из мира детства в творческий и суровый мир зрелости. Письменный стол отца… Лев поднял глаза на портрет, стоявший на столе. Пожилой моряк с худощавым, энергичным лицом глядел на него в упор. Как гордился бы отец, если б дожил до этих дней!

Солнцев принялся за почту.

Вошла Надя, поставила чашку кофе, тарелку с бутербродами.

– Опять до утра будешь работать?

– Нет, не думаю… Ложись, родная. Я только прочту письма.

– Я посижу возле тебя.

Надя взобралась с ногами на диван, раскрыла книгу. В комнате было тихо.

Тикали настольные часы, чем-то напоминая сверчка.

Вдруг Солнцев радостно воскликнул:

– Вот это здорово!.. Нам нужен знаток Арктики, и он – вот он, пожалуйста.

Как я мог забыть о Рыбникове?

Он протянул жене телеграмму.

«Баренцево море. Борт ледокола «Днепр», 27 июня 19… года. Через неделю встречай Мурманске. Поедем Рыбачий».

Рыбников

Надя подняла взгляд на мужа. Лев грустно смотрел на портрет отца. И она сказала:

– С подготовкой к испытаниям Федоров справится без тебя. За это время ты побываешь на Рыбачьем…

Солнцев тряхнул головой.

– На Рыбачьем мы побываем во время испытаний «Светолета». А Рыбникова надо встретить. Я уговорю его поехать с нами… Будь добра, позвони на телеграф.

«Баренцево море, ледокол «Днепр», Рыбникову. Выезжаем Мурманск».

Солнцевы