Текст книги "Наследство дядюшки Питера"

Автор книги: Яков Левант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

НА ЛОВЦА И ЗВЕРЬ БЕЖИТ

– Гофман, Ганс Гофман, – переступив порог комнаты, представился немец. При этом он вытянулся, как по команде смирно: руки по швам, в левой зажата маленькая черная фуражка.

Шильников кивнул головой и по-немецки пригласил гостя сесть.

– Однако, я говорю по-русски, – неожиданно произнес немец. – Плен, Сибирь, первый мировой война…

– Ясно. – Шильников указал на стул возле себя. – Вы все же сядьте. Так говорить удобнее.

Немец послушно сел, чуть отодвинув из вежливости стул, а Сергей поспешил воспользоваться моментом и, наклонившись к сидящим рядышком офицерам, вполголоса доложил им результаты «экспедиции». От передачи догадок Истомина насчет «загадочных словечек» он решил воздержаться.

– Ты уверен, что старик не засек тебя там, на тропе? – шепнул Цапля. – Странно получается. Как в поговорке: «На ловца и зверь бежит».

– Позвони в отдел, – попросил Павла Шильников. – Пускай разыщут Истомина и пришлют к нам, сюда.

Павел потянулся к телефону, но в это время зуммер протяжно загудел. Капитан поднял трубку.

– Да, я слушаю, товарищ майор… Так, понятно. Благодарю вас, доктор… Первоначальный диагноз верен, – сказал он Шильникову, не опуская трубки. – Рыба ни при чем.

Шильников кивнул и, протянув немцу пачку сигарет, осведомился о цели его прихода.

– О, спасибо, большое спасибо! – всполошился немец, с удовольствием закуривая. – Я вижу, вы отлично понимаете простой немецкий человек. Вы не есть господин оберст, но вы готовы беседовать. Зер гут. Я буду иметь беседу насчет церкви.

Павел, тихо говоривший по телефону и одновременно прислушивавшийся к словам странного посетителя, с удивлением посмотрел на него. Шильников же ограничился тем, что утвердительно кивнул, как бы соглашаясь разговаривать на любую тему.

– Нет-нет, – почему-то заторопился немец. – Я моряк, да. Все моряки есть филь гот, много бога… Как это по-русски?..

– Суеверны? – подсказал Шильников.

– Суеверны, да, – с удовольствием повторил незнакомое слово немец. – Однако я не есть суеверный. Я есть старый без… без…

– Безбожник, – не удержался от улыбки Павел.

– Так, так, безбожник, – подхватил немец. – Старый безбожник хочет говорить доброе слово насчет господина пастора. Он не был наци, старый пастор Клаус. Прошлое лето он плавал на остров. – Старик кивнул в сторону видневшейся за окном реки. – Плавал на остров и находил там двух беглых военнопленных. Русский и янки. Они плыли ночью от Райнике на бревнах. Янки был очень плох – очень тяжелая рана. Русский таскал янки на плечи. И пастор Клаус находил их там. Он ничего не говорил начальству, нет. Он брал их ночью в свой дом, а другая ночь старый безбожник Ганс Гофман везет русский военнопленный через море, в Шведен. Русский очень благодарил старого Ганса, говорил свой имя. Он офицер, этот русский, гауптман Сергей Морозов.

– На чем вы ходили в Швецию? – заинтересовался Шильников.

– Лодка, простая моторная лодка! – весело улыбнулся моряк, и глаза его засверкали молодо и озорно. – Маленький катер. «Кристель». Я часто ходил в Шведен, привозил кофе, настоящий, добрый кофе. Половину и еще четверть брал хозяин, владелец этого дома, герр Гельмут. Остаток продавал я сам. Имел пятнадцать-двадцать надежный клиент. Пастор Клаус тоже любил кофе. Гитлер не давал нам кофе, только эрзац. Он сажал концентрасионс-лагерь, кто хотел пить настоящий кофе. Он сажал господина пастора. Только не за кофе, нет. Я знаю, за что. Один скверный, очень скверный человек видел раненого янки в квартире господина пастора. Этот человек – Франц Беккер, церковный сторож.

– Вы хотите сказать, что Франц Беккер донес на пастора? – уточнил Шильников.

– Я так говорю, – торжественно подтвердил моряк. – И говорю еще: зачем Франц Беккер открывал кирху?

– Отпирал кирху? – оживился Шильников. – Продолжайте, пожалуйста.

– Я знаю, зачем он отпирал кирху, – горячо отозвался Гофман. – Когда пастор Клаус уходил в концентрасионс-лагерь, Франц Беккер запирал церковь, когда пришли русские – отпирал. Зачем? Франц Беккер думал так: русский солдат приходит в церковь, делает беспорядок… Франц Беккер очень плохой человек, он желает беспорядок, недовольство, ненависть. Ганс Гофман есть старый безбожник, однако он уважает церковь. Там молился его отец, там висит боевая медаль его деда…

Сергей недоумевал. От него не укрылось, что Павел то и дело выразительно поглядывал на часы, а Шильников каждый раз жестом останавливал товарища. Майор казался очень заинтересованным болтовней старого моряка. Конечно, если правда, что он принимал участие в спасении советского офицера, его следует наградить, доносчика-сторожа неплохо бы наказать, но неужели нельзя перенести все это на другое время? Как можно отвлекаться в такой момент? Быть может, старик сознательно затягивает беседу, отвлекает, выкраивает время для сообщников? Вот он уже перешел к своему прадеду, в 1811 году оборонявшему от наполеоновских полчищ город Кольберг.

– Тогда мы были союзниками России, – говорил он, поощряемый непонятным вниманием майора. – Хорошее было время. Настоящий патриот не прятать убеждений… – Он на минуту замолчал, нахмурился и вдруг без всякой связи с предыдущим заключил: – Скверный человек есть Франц Беккер. Очень скверный. Нельзя ему доверять. Зачем он веревочку эту к колоколу привязал, а?

– Какую веревочку? – заинтересовался на этот раз и Павел.

– Вчера привязал, – ответил Гофман. – И опустил вниз, до самой земли.

Шильников рванулся с места. Это было так неожиданно со стороны выдержанного, всегда неторопливого майора, что все трое – Сергей, Цапля и старый рыбак – проводили его до двери удивленным взглядом.

Через минуту Шильников вернулся. По тому, как весело щурились его маленькие серые глаза, нетрудно было догадаться, что майор на этот раз чем-то откровенно обрадован.

– Ну что ж, теперь можно и перекусить, – весело заявил он, жестом приглашая всех к столу. – Придвигайтесь, товарищи.

Старый рыбак не сразу сообразил, что приглашение относится и к нему. Когда он догадался об этом, на лице его отразилось смущение.

– Данке шон, – по-немецки проговорил он, поспешно вставая. – Спасибо. Я есть сытый.

Но Шильников, ни слова не говоря, собственноручно придвинул к столу его стул, и тут старикан окончательно растерялся. Нервно теребя околышек своей черной фуражки, он устроился на самом краешке, и стоило немалых трудов убедить его принять участие в общей скромной трапезе.

Угощая старого рыбака, Шильников завязал с ним дружескую беседу. Непринужденность обстановки мало-помалу делала свое дело: скованность гостя проходила. Разговорившись, моряк поведал о своем нелегальном промысле, рассказал о бывшем хозяине коттеджа Эрнсте Гельмуте, бежавшем на Запад перед самым приходом советских войск. Оказалось, что у того была здесь до войны целая флотилия: катера, яхты, моторки. Гельмут неплохо зарабатывал тогда на богатых туристах. Ну, а с начала войны туристов не стало, лучшие катера реквизировали, и «герр Гельмут» ударился в контрабанду, благо сынок его командовал в этих местах подразделением морской погранохраны. На почтенного коммерсанта работало полдюжины таких же, как Гофман, старых, опытных моряков, на зубок знавших бесчисленные отмели, которыми изобиловало устье реки. В числе других был и Франц Беккер, охотно совмещавший это прибыльное занятие со службой у пастора Клауса. Когда-то Франц служил матросом у «Гамбургского Ллойда», откуда был изгнан товарищами за штрейкбрехерство…

По мере оживления разговора старый моряк все свободнее изъяснялся по-русски. С особым удовольствием выговаривал он «однако», вставляя это странно звучащее в его устах, излюбленное в Сибири словечко к делу и не к делу.

Совсем сбитый с толку, Сергей не отрывал глаз от старика. Обстоятельность, с которой отвечал тот на вопросы Шильникова, прямой, откровенный взгляд – все располагало к нему. Несколько настораживала только злоба, проскальзывавшая у него при каждом упоминании о церковном стороже. О чем бы ни заходила речь, Гофман обязательно должен был упомянуть своего недруга, отпуская в его адрес самые нелестные эпитеты.

В такие минуты невольно приходило на память переданное Истоминым предупреждение самого Франца Беккера, а также и то немаловажное обстоятельство, что не церковный сторож, а именно Гофман посетил полковника Панченко в последние минуты его жизни. Впрочем, из дальнейшей беседы выяснилось, что причиной утреннего визита к начальнику тыла были все те же хлопоты насчет церкви. По словам старика, собравшийся завтракать «герр оберст» встретил его довольно неприветливо и предложил зайти во второй половине дня…

Объяснение это, хотя и оно не показалось Сергею до конца убедительным, как видно, вполне удовлетворило майора. Во всяком случае, он по своему обыкновению молча кивнул головой и перевел разговор на другую тему.

ПОЛЕТ БУМЕРАНГА

Появление Истомина прервало застольную беседу. Старший лейтенант переступил порог со смущенным видом, но, увидев мирно восседавшего за столом Гофмана, сразу ободрился. Лицо его утратило растерянное выражение, и тоненькие губы сложились в ироническую улыбку:

– Вот он где, голубчик! Ну, здесь-то мне его, разумеется, было не найти. – И взгляд его выпуклых водянистых глаз досказал: «Прохлаждаетесь, товарищи начальнички, шпиона обхаживаете!..»

– Садитесь, старший лейтенант, – предложил ему Шильников и снова обратился к немцу: – Не исключено, что нам предстоит небольшая прогулка по реке. Что вы думаете насчет того, чтобы использовать один из катеров Гельмута?

– Моя «Кристель» в порядке, горючее в сарае на берегу. – Гофман замялся. – Однако… Как это по-русски? Половода? Половодье! Так, так… Большая вода затоплять в устье двадцать, тридцать, пятьдесят островов, совсем маленьких, незаметных островов. Знающий человек идет фарватером, только фарватером. Другим курсом идти – садиться на мель…

– Вот и отлично, – живо отозвался Шильников. – У нас есть такой «знающий человек». Верно, товарищ?

Старый моряк вздрогнул, на лице его отразилась растерянность. Было видно, что предложение майора застигло его врасплох.

– Так как же, товарищ Гофман? – с мягкой настойчивостью повторил Шильников. – Можно на вас рассчитывать?

Немец встал, решительным движением нахлобучил фуражку.

– Пойду однако переоденусь, – просто ответил он. – К ночи надо ждать шторма.

Шильников тоже поднялся и, взяв старика под руку, увлек его к выходящему на реку окну:

– Посмотрите, все они на месте?

– Все, – твердо ответил немец, и Сергей понял, что речь идет о стоящих на приколе катерах. – Все до одного. Замки надежны. Ключи здесь.

Он указал на солидную связку ключей, висевшую у окна, рядом с секретером, и направился к двери. Истомин сделал непроизвольное движение в его сторону и замер, прикованный к месту строгим взглядом майора.

– Франц Беккер… – задержавшись на пороге, нерешительно проговорил старик, но, заметив, что майор его не слушает, махнул рукой и скрылся за дверью.

– Он очень хочет, чтобы задержали вашего друга Беккера, – спокойно пояснил Истомину майор. – Однако торопиться с этим не будем. Вот с другим делом следует поспешить. Записку Ивлеву, быстро!

Последние слова прозвучали отрывисто, командой, и старший лейтенант поспешно извлек из планшетки блокнот. Не зная, о чем писать, он вопросительно взглянул на Шильникова.

– Вы наверняка оставили людей встретить нашего гостя. Черкните им пару слов – пусть идут сюда, они нам пригодятся.

– Караулят у ограды, – передавая Сергею записку, сказал Истомин. – В том самом месте, где мы с вами…

– Понятно, – заторопился Сергей, догадываясь, что ему предстоит обогнать старого моряка.

Шильников выглянул в окно:

– Так и есть, он направился улицей, тропинка свободна. Спешите, Ивлев, – мне не хотелось бы обидеть старика засадой.

В несколько прыжков Сергей одолел лестницу, миновал бдительно охраняющего вход сержанта, выскочил во двор и знакомой тропинкой побежал к домику старого рыбака.

Место для засады Истомин выбрал довольно удачно. Берег реки здесь был совсем безлюдным. Густые, хоть и безлистые еще насаждения фруктовых деревьев и кустарников обеспечивали достаточную маскировку, а сквозь щели в заборе хорошо была видна единственная дверь, ведущая в дом старого моряка.

Старший сержант, возглавлявший маленький патруль, пробежал записку своего начальника и, подав знак двум находившимся при нем автоматчикам, молча зашагал к реке.

Сергею уже казалось, что дело обойдется без всяких нежелательных встреч, когда на повороте тропы он увидел бегущую навстречу женщину. Плохонькое пальто ее было расстегнуто, седые волосы выбились из-под небрежно наброшенного на голову платка. Солдаты невольно отступили с тропы, и она пробежала мимо, тяжело дыша, скользнув по их лицам невидящим взглядом залитых слезами глаз.

Сам не зная почему, повинуясь какому-то неясному предчувствию, Сергей дал товарищам пройти вперед, а сам задержался на повороте. Старуха действительно свернула к домику Гофмана, и как раз в тот момент калитка со двора его распахнулась, пропуская девушку в узких мужских брюках. Как видно, она собралась на реку: в руках у нее был таз, пузырящийся бельем. При виде бегущей к ней женщины девушка вскрикнула и выронила таз; мягкие комки перекрученного белья раскатились по земле. Через секунду старуха с громким плачем упала в ее объятия.

Тут старший сержант, задержавшийся на развилке троп, окликнул своего проводника, и Сергею пришлось поспешить.

Вернувшись на временную «штаб-квартиру», Сергей застал офицеров уже на берегу реки за осмотром водного хозяйства «герра Гельмута». Их сопровождал сержант Мосин.

Деревянная пристань, когда-то, должно быть, благоустроенная и нарядная, находилась в полуразрушенном, жалком состоянии. Известно, как быстро ветшает на воде без своевременной покраски и ремонта любое деревянное сооружение, а эти причалы, судя по всему, не знали кисти маляра с самого начала войны. В противоположность им «флот» выглядел отлично. Опрокинутые на берегу прогулочные шлюпки поблескивали свежепросмоленными днищами, а полдюжины спущенных на воду маленьких катеров находились, что называется, в полной боевой готовности.

Поручив Мосину устроить в коттедже прибывших с Ивлевым патрульных, изрядно продрогших в своих коротеньких кавалерийских куртках, Шильников приказал Сергею проверить заправку моторов.

Спустившись по шаткой лесенке, Сергей не без опаски ступил на ветхий, прохудившийся настил. Снятый по случаю половодья со своих опор, он свободно покачивался на воде, колеблясь при каждом движении солдата.

Бензобаки пяти моторов оказались пусты, только на крайнем слева катере Сергей обнаружил полную, до краев, заправку.

Его открытие заинтересовало офицеров: они прервали тихую беседу и старший лейтенант многозначительно посмотрел на Шильникова:

– А ведь это «Кристель», товарищ майор. Та самая «Кристель»…

Шильников не ответил ничего. Он приготовил сигарету, даже вытащил из кармана свою массивную зажигалку, но, так и не закурив, опустил ее назад.

– Пойдемте, Ивлев, – сказал он и, круто повернувшись, быстро зашагал к дому.

В комнате наверху Сергей подробно рассказал о странной встрече на тропинке. Шильников и Павел выслушали его со вниманием, Истомин – с насмешкой.

– Только и не хватало нам разбираться в семейных дрязгах, – заметил с раздражением старший лейтенант. – И без того ясно – подозрительная семейка. Зря все же отпустили вы этого немца, товарищ майор.

– Вы находите? – осведомился Шильников.

Очевидно, Истомин уловил легкую иронию, прозвучавшую в этом вежливом вопросе. Он вспылил:

– Да разве ж не видно, что немец нас за нос водит? Сказал, что горючее на берегу, а у самого баки до краев залиты. Тут и думать нечего!

– Думать никогда не вредно, – спокойно возразил Шильников, перебирая связку снятых им со стены ключей. – Думать, сопоставлять, анализировать… В этом, между прочим, и заключена одна из основных наших с вами обязанностей.

Истомин нетерпеливо дернулся в кресле, но Шильников жестом остановил его:

– Скажите, к примеру, не показался ли вам наш гость круглым идиотом?

– Этого я не утверждаю, – поспешно проговорил Истомин. – Но он…

– Принял нас за круглых идиотов? – перебил его майор. – Вы это хотите сказать? Нет? Так чего ж ради, по-вашему, пошел он на эту бессмысленную ложь? Как мог он рассчитывать, что мы не поинтересуемся состоянием бензобаков?

Старший лейтенант пожал плечами.

– Сболтнул, а потом спохватился, – минуту подумав, сказал он. – Теперь-то вашего фрица ванькой звали! Ищи-свищи!

Вызывающий тон Истомина заставил нахмуриться даже не принимавшего участия в разговоре Павла, но Шильников только улыбнулся, подкинув на руке забренчавшие ключи.

– Боюсь, что это вот еще больше укрепит вас в ошибочном представлении. Однако вам все же необходимо знать… – С этими словами майор протянул связку ключей Истомину.

– Ага! – воскликнул тот, жадно подхватывая связку. – Они с бирками. Посмотрим, посмотрим… «Тротт», «Альбатрос», «Гретхен»… А где же «Кристель»? Где же она, товарищ майор? – Бесцветные выпуклые глаза его сверкали, вся самодовольная физиономия лучилась откровенным торжеством: – Это о многом говорит, не так ли, товарищ майор?

– Об очень многом, – охотно согласился Шильников, придвигая к себе пепельницу.

Наступило короткое молчание. Майор неторопливо закуривал, будто не замечая обращенных к нему нетерпеливых взглядов, а закурив, внезапно переменил тему разговора. Он выразил сожаление, что старший лейтенант, заинтересовавшись Гофманом, не собрал о нем более достоверных данных. Сейчас бы они очень пригодились.

– Я уже предлагал вам связаться на сей предмет с местными товарищами из антигитлеровского подполья, – заметил Шильников. – Заявление церковного сторожа требовало проверки.

– Э, все они одним миром мазаны, – пренебрежительно отмахнулся Истомин и похлопал рукой по своей деревянной кобуре. – Вот на этом языке только и можно с ними разговаривать. Гитлеровцы!

Он сидел, откинувшись в кресле, нога за ногу, – воплощенная самоуверенность. Сергей заметил, что при последних его словах Шильников и Павел переглянулись.

– Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается, – строго произнес капитан Цапля. – Вам, старший лейтенант, следовало бы знать эти слова и правильно понимать их.

Истомин выпрямился с оскорбленным видом:

– Я все понимаю, товарищ капитан. Но поскольку с моими соображениями здесь не хотят считаться… – Он встал, шагнул к двери. – Разрешите идти, товарищ майор?

– Не разрешаю, – отрезал Шильников. – Вы еще понадобитесь. Вместе с вашими людьми.

– Позвольте тогда спуститься вниз, к своим, – произнес Истомин, делая ударение на последнем слове. – Полагаю, не имеет особого значения, где я буду находиться?

– Ну что ж, – развел руками Шильников. – Если наше общество вам не по душе…

– О чем думаешь, Алексей Михайлович? – спросил капитан Цапля, когда сердитый звон шпор замер на нижних ступенях лестницы.

– Об этом человеке, – гася улыбку, медленно проговорил майор. – Зачем, к примеру, ему шпоры? Вряд ли он часто сидит в седле.

– Во всяком случае не чаще, чем стреляет из своего грозного оружия, – согласился капитан. – Все – в позе… Мне кажется, нам не будет от него никакой пользы.

– Не будем подражать Истомину, – возразил майор. – Предвзятость вредна не только человеку ограниченному. Какие у нас, собственно, основания сомневаться в его исполнительности?

Павел промолчал. Сергей заметил, что в противоположность майору Шильникову, безмятежно пускавшему в потолок ровненькие колечки дыма, он был сильно озабочен и не скрывал этого. Да-да, всегда спокойный, неизменно выдержанный капитан Цапля на этот раз явно нервничал. По мере того, как текли минуты и сумерки понемногу обозначались за окном, Павел все чаще поглядывал на старинные часы в углу. Сергей разделял его волнение, непонятная пассивность Шильникова смущала, сбивала с толку. В самом деле – диверсанты бесследно исчезли, старик Гофман не торопился с возвращением, а только что обнаруженная пропажа ключа от «Кристель» требовала, казалось, самого срочного расследования…

Наконец Павел не выдержал.

– Ты уверен, что старик вернется? – обратился он к Шильникову.

– Вовсе нет, – к глубокому удивлению Сергея, ответил майор. – Ведь ты и сам, наверное, заметил, что при всей своей искренности он явно чего-то недоговаривал. Это «что-то» может еще повлиять на его решение.

– Но, в таком случае, как можно было…

– Отпускать его? – подсказал Шильников. – Очень просто: иначе я поступить не мог. И разве ты не видишь, что старый моряк не из тех, кого можно принудить поступить вопреки их воле. Если он придет – отлично. Нет – попробуем обойтись своими силами. В обоих случаях предательства я не жду.

Павел ничего не возразил, но в глазах его можно было прочесть сомнение.

– Что же за причина, по-твоему, вызвала недомолвки старика? – спросил он.

– Пока понятия не имею, – признался Шильников. – Не исключены самые различные побуждения. Быть может, нечто вроде того, что старший лейтенант именует «семейными дрязгами». Гадать сейчас смысла нет – через полчаса я встречусь в политотделе дивизии с немецкими товарищами, многое тогда может проясниться. Кстати, на то же время армейское начальство назначило мне свидание в эфире.

– Что же мы все-таки будем делать? – поинтересовался Павел.

– Ждать, – лаконично ответил майор, вставляя в мундштук очередную сигарету.

Ожидать, впрочем, пришлось совсем недолго. Вскоре с улицы донесся шум подъехавшей машины, внизу, в прихожей, раздались голоса, и через несколько секунд в комнату стремительно вошел, почти ворвался голубоглазый великан – командир разведчиков.

– Уже? – жадно спросил Шильников, глядя в разрумянившееся, радостно оживленное лицо прибывшего, и Сергей понял, что майор при всей своей внешней невозмутимости волновался не меньше Павла.

– Точно, товарищ майор! – с удовольствием отчеканил великан, распахивая огромную, как раз по нему, летную планшетку. – Приплыли на лодке втроем, высадились на южной оконечности островка.

– Не дождались даже наступления темноты, – заметил Шильников, склоняясь над разостланной разведчиком картой. – Спешат…

– Так кто ж мог бы ожидать их там! – воскликнул комэска, с восхищением глядя на майора. – Они понимают…

– Не то, не то, – весело возразил майор, не отрывая от карты взгляда. – Наглость, пренебрежение к противнику – вот в чем ищите объяснение. Цепочка удач, начиная с благополучного бегства из леса Роминтен, и как результат – наивнейшая убежденность в своей неуязвимости. Запомните, капитан: нет ничего соблазнительней и опаснее, чем недооценка умственных способностей врага.

– И все же, – не сдавался командир разведчиков, – расчет их не так уж и наивен. Островок начинается далеко от окраины, в безлюдной местности. Незаметно высадившись там, они получали возможность с наступлением темноты легко проникнуть в город. Нет, что ни говори, задумано здорово! Как только сумели вы предугадать их ход, товарищ майор?

– Предугадать, говорите вы? Догадка… Правильнее сказать, предположение. Одно из предположений. И подсказал мне его капитан Цапля.

– Я? – искренне удивился Павел. – Да мне сегодня за весь день и рта не довелось раскрыть!

– Верно, – подтвердил Шильников. – Ты только и сказал: «Как в воду канули!» Оказывается, это было недалеко от истины. Смотрите. – Майор жестом пригласил обоих офицеров к карте. – Вот река, а вот дорога, которой воспользовались диверсанты после убийства регулировщицы. Расстояние, как видите, не так уж и значительно. В то время, как их стерегут на всех перекрестках, они спускают мотоцикл под воду, захватывают на брошенной ферме лодку и спокойненько плывут обратно, благо на этом участке нет мостов, а следовательно и наблюдения. Случайных встречных им можно не опасаться – кто обратит на них внимание? Разумеется, вернее было бы дождаться ночи, но, видно, дело не терпит…

– Мои хлопцы засекли бы их и в ночь, – заверил командир разведчиков.

– Вот и прекрасно. Расположите своих людей так, чтобы гитлеровцы до утра не могли незаметно покинуть остров.

– Слушаюсь, товарищ майор! – Комэска не отрывал взгляда от карты. – А знаете, что напоминает их маршрут? Полет бумеранга.

– Похоже, – согласился Шильников. – Охотник метнул его и ждет обратно. Вот тут-то мы и должны захватить обоих. Главное – не прозевать момент, когда охотник протянет руку к бумерангу. Брать надо с поличным. Только с поличным. Ясно? А теперь – к делу. Я отправляюсь в штаб дивизии, а капитан Цапля с Ивлевым займутся… Да, займутся кирхой.