Текст книги "Между двух огней"

Автор книги: Xейзел Филдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Да, совсем не похоже...

Он откинулся на спинку стула и впервые за все утро пристально посмотрел на девушку. Взгляд его голубых глаз был, может быть, слишком пронзителен, но Ханна не смутилась. Наоборот, этот взгляд подбодрил ее и успокоил. В конце концов он имел полное право приглядываться к ней: им вместе работать. После бури отрицательных эмоций, пронесшейся между ними совсем недавно, молчаливый и пытливый взгляд был легким испытанием.

– Но я непременно хочу поговорить с вами на наши медицинские темы,– продолжала Ханна.

– И я тоже.

Оба улыбнулись. И обоим стало легче.

– Ешьте рогалик,– скомандовал Хартфилд. Ханна послушно взялась за румяную выпечку, хотя аппетита не было. С тем же успехом она могла бы жевать картон.

Занятые кофе, они не сразу обратили внимание на тишину, царившую в кафе. Посетителей по-прежнему не было, кроме них да двух старушек, которые давно перестали судачить о внуках и ценах и теперь изучали глазами хорошо одетую пару – Идена и Ханну.

Природа наградила – или наказала – Ханну необычайно острым слухом, поэтому она непроизвольно услышала доносившийся через несколько столиков шепот.

– Какая прелестная пара!– восхищенно шептала одна старушка.– Как они подходят друг другу! Оба темноволосые, статные...

– Да,– так же шепотом отвечала ее подруга.– Но боюсь, сегодня утром у них что-то не сладилось. Она просидела здесь ужасно долго, пока ждала его. Неужели размолвка?

– Как знать, как знать...– ворковала первая. Ханна была настолько поражена несоответствием их мыслей происходящему, что с трудом подавила желание немедленно объяснить этим кумушкам, что они с доктором Хартфилдом никак не могут быть «парой» в обычном понимании, хотя ей и польстили их слова. Перебил ее мысли Хартфилд, которому и в голову не приходило, что он стал предметом обсуждения за соседним столиком.

– Итак, что мы будем делать?

– Делать? – рассеянно повторила Ханна.

– Именно. Вы, разумеется, согласитесь, что необходимо что-либо предпринять. Как-то прекратить все это. Салли через полгода ждет ребенка.

– Ребенка?! Но мне казалось...

– А дома у нее бегают еще двое.

– То есть вы хотите сказать, что у Салли уже двое детей...

– Я хочу сказать, что у Салли со Стивом двое детей,– твердо поправил ее собеседник.– Разве вы не знали?

– Я знаю только то, что написано в письме Джины.

Хартфилд встряхнул головой и, казалось, даже скрипнул зубами от избытка негодования.

– Выдрать бы вашу сестрицу!

– Это за что же?– вскинулась Ханна.

– Как за что? Она разбила чужую семью, чужую супружескую жизнь. Никакие обстоятельства ее не смутили! Она хоть на минуту задумалась, каково Салли? О детях ее она вспомнила? Сомневаюсь. Но если есть в ней хоть что-то светлое, надеюсь, вы сумеете воззвать к ее совести и заставите ее отпустить из своих когтей Стива, который вернется в родной дом, к законной жене. Я буду вам бесконечно обязан, если вы употребите все свое влияние, потому что...

– Да как вы смеете?– вскочила Ханна, возвышаясь над сидящим Хартфилдом.– Как вы смеете даже предполагать, что во всем виновата Джина? Джина, юная, неопытная, доверчивая... Ей едва двадцать четыре, а вот вашему брату...

– Полагаю, он вам ровесник,– невозмутимо отозвался Иден Хартфилд, внешне никак не реагируя на вспышку гнева Ханны.– Ему тридцать три.

– Несомненно, он уже поднаторел в науке страсти нежной! Научился морочить девушкам голову россказнями о несчастливой супружеской жизни, о жене, которая не понимает его, об ошибке, которую он совершил, вступив в первый брак. И так далее, и тому подобное.

– Я вижу, эти «россказни» знакомы вам не понаслышке.

– Так и есть,– бросила в ответ Ханна. Ей было наплевать, что он подумает.– Я попалась, поверила в эти старые-старые сказки. Такую же глупость делает и Джина. Я хочу открыть ей глаза. Да, она наивная дурочка, но никак не хладнокровная стерва-разлучница, какой вам так хотелось бы ее видеть. Вы бросаетесь на защиту Салли, а мою сестру готовы растоптать; братец Стив для вас невинная жертва ее козней. Я же, в отличие от вас, поеду в Куинслэнд к Джине. Вернувшись, непременно свяжусь с вами – ведь деловой разговор так и не состоялся. Надеюсь и на встречу с доктором Рэйтом. Полагаю, раз вы ожидали моего приезда в Канберру значительно позже, то еще несколько дней отсутствия никому не повредят.

– Разумеется нет,– произнес Хартфилд. Бурную тираду Ханны он слушал настороженно, но раздражения не выказал и предпочел не перечить ей, что слегка удивило девушку.– Честно говоря, так будет даже лучше. Для нас обоих. Но нам ведь придется еще встретиться перед вашим отъездом, не правда ли?– вкрадчиво добавил он.

– Зачем?– с вызовом спросила Ханна. Подозрительный поворот, мелькнуло у нее. Она, с шумом отодвинув стул, встала, схватила сумочку, но ее остановили негромко прозвучавшие слова Хартфилда.

– Вы же не знаете их адреса.

– Судя по всему, адрес знает Салли. Стало быть, вы можете у нее поинтересоваться.

– Конечно.

– Соблаговолите так и сделать. Адрес передайте вашему секретарю,– сдерживаясь, произнесла Ханна.

– Нашему секретарю. Ваш первый день работы не за горами.

Девушка проигнорировала это замечание, сказав лишь:

– Сегодня же позвоню в ваш офис. Надеюсь, информация уже будет. На завтра я заказываю билет.

– С наилучшими пожеланиями.

– В чем же? В благополучном перелете?

– В разборке с вашей сестрой.

– Никакой разборки, как вы выражаетесь, не будет! Я собираюсь серьезно поговорить с Джиной. А если с кем и надо разбираться, так это со Стивом Хартфилдом. Но здесь уже ваша вотчина. Советую вам всыпать ему как следует,– отчеканила Ханна и удалилась.

Ей было наплевать, что старушки воззрились на нее с открытыми от удивления ртами, что на столике остался неоплаченный счет за кофе и рогалики. Пусть об этом беспокоится доктор Хартфилд. Пусть он хоть таким образом проявит по отношению к ней любезность.

– Ханна, милая Ханна! Как же я рада тебя видеть!

Джина все такая же юная и непосредственная, мелькнуло у Ханны, когда сестры наконец посмотрели друг на друга после долгих объятий. Встреча в аэропорту Брисбена была бурной. Они не виделись два года, с тех пор как Джина приезжала последний раз в Лондон. Теперь все это казалось далеким и призрачным.

Вдруг плечи двадцатичетырехлетней девушки дрогнули, как у старухи. От рыданий? От тоски?

– Джина, что ты?– воскликнула Ханна.– Неужели все так плохо? Пошли быстро, посидим где-нибудь.

– Плохо?– уже как ни в чем не бывало смеялась Джина. На ее длинных ресницах блестели жемчужинки слез, но она быстро смахнула их.– Наоборот, все прекрасно! Просто я не сдержалась, потому что наконец вижу тебя! Мы так долго не встречались. Нет-нет, все отлично. После Канберры здесь просто дивная погода. Работать я еще не начинала. Стив говорит, спешить некуда. Так что я купаюсь, загораю...

– И вы со Стивом... У вас...

– Мы счастливы!

Это восклицание было таким искренним, что не возникало и тени сомнения в том, что роман Стива и Джины находится в самом разгаре. Может, к ним обоим пришла первая любовь, которая и затмила собой неудачный брак. Вспомнился вдруг Иден Хартфилд, переживавший за Салли, но мысли эти Ханна решительно отмела. Если супружеская жизнь не счастье, а наказание, если Джина и Стив созданы друг для друга, то Салли, как это ни тяжело, придется смириться.

– Давай побыстрей возьмем твой багаж и поедем домой.

– Не нужно. Багажа у меня нет. Все здесь.

Ханна показала на свою небольшую дорожную сумку, которую везла в салоне самолета.

– Как... Ты без вещей... Неужели...

– Да, я ненадолго. По телефону я не успела объяснить.

– Что же я скажу Стиву!

– Джина, я приехала в Австралию не отдыхать. В Лондоне я уволилась, продала квартиру. В Канберре получила работу,– рассказывала Ханна, пока они с сестрой шли на стоянку.

– Не может быть!– ахнула девушка.– Значит... тот человек, с которым два года назад вы... значит, ничего не вышло? Ты ничего не писала...

– Не писала. И не говорила. Кстати, откуда ты вообще знаешь об этом?

Ханна расстроилась и растерялась. Историю отношений с Патриком Лейси она собиралась рассказать сестре в назидание, но не сейчас... Вот уж неподходящий момент.

– Я догадалась,– ответила Джина.– Догадалась и о том, что у вас не все в порядке. Когда гостила у тебя, слышала однажды, как ты плакала, разговаривая с ним по телефону.

– Да... да, был один человек, но теперь нет. Считай, ничего не получилось,– скороговоркой сказала Ханна.– Дело не в нем. Я давно решила вернуться в Канберру, но только неделю назад получила место в здешнем ожоговом центре.

– В ожоговом центре? Но там ведь работает брат Стива. Он специалист по пластическим операциям.

– Я знаю.

– Но ты не говорила ему о нас?

– Он в курсе событий.

– Значит, Салли...– Джина запнулась.– Это ужасная женщина! Посмотри, на чем из-за нее мы вынуждены ездить.

Машина, около которой стояли сестры, действительно оставляла желать лучшего. Слава Богу, разговор об Идене Хартфилде не получил продолжения. Джина открыла багажник, петли его жалобно скрипнули на все лады.

– Клади сумку, садись. Будем молиться, чтобы эта таратайка не развалилась на первой же колдобине. Нет, ты только глянь на эту уродину! Стив говорит, мы должны деньги получать за вредность, разъезжая на ней.

– Неужели весь этот мусор вы приобрели вместе с машиной?

– Что? Нет...– Джина немного смутилась, взглянув на валявшиеся в салоне обертки, пустые банки и окурки.– Просто нам кажется, что этой развалюхе все равно – чистая она или нет. Мы купили ее прямо на улице. Стояла у какого-то забора, а уж долго ли – Бог ведает. Еле дышит. Стив говорит, Салли небось злорадствует, зная, в каких условиях мы оказались.

Девушки забрались в машину. Мотор зачихал, зафыркал. Далеко не с первой попытки Джине удалось уговорить его. Невзирая на отчаянный грохот двигателя, Ханна мягко заметила:

– Но из твоего письма мне показалось, что ты рада за Салли, раз ей остался дом и приличный автомобиль.

– Тогда я еще могла за нее радоваться,– беспечно отозвалась Джина.– Ну и дурочка же я была!

– А что же произошло за это время?

– Да она никак не оставит нас в покое! Звонит Стиву постоянно, дергает его на работе. Он и так пока принят только на испытательный срок. Позднее, может быть, из этого получится что-нибудь постоянное. Но если она будет нервировать его, как сейчас, то я ни в чем не уверена.

– Наверное, им есть о чем поговорить. Супружеские связи существуют не только на бумаге, одним рывком их не порвать,– сказала Ханна, сознавая свой занудно-назидательный тон. Но Джина раздражала ее своей прямолинейностью, раздражал ее и Стив Хартфилд, мужчина, которого она ни разу не видела. «Стив сказал», «Стив говорит» – не слишком ли часто повторяет эти слова Джина?

Ханна не хотела обострять ситуацию, но надо было заставить младшую сестру оглянуться вокруг себя и серьезно все обдумать.

– А ты знаешь, что Салли на третьем месяце?

– Еще бы не знать! Стив говорит, она специально это сделала, чтобы покрепче привязать его к себе.

Похоже, у Стива были ответы на все вопросы, неприязненно подумала Ханна.

– Она это сделала? По-моему, в таком деле обычно замешаны двое,– усмехнулась Ханна. Но Джина ничего не ответила на это.

С автострады они свернули на боковую дорогу, по которой еще часа два ехали в небольшой городок, где жили Стив и Джина. За это время Ханна успела еще больше возненавидеть возлюбленного своей сестрицы, его имя и, вообще, все, что с ним связано. Джина просто растворилась в нем. Казалось, у нее не осталось ни собственных мыслей, ни чувств, ни слов. Что это – любовь? Дурман? Ослепление? Безрассудная страсть? Любовь... Страсть... Ханна вспомнила свой печальный опыт, Патрика и вдруг поняла, что это совершенно разные вещи.

Долгий путь наконец подошел к концу. Ханна оказалась в маленькой комнатке, которую Джина и Стив выделили ей в своей тесной квартире. Дом был старый, деревянный, полный чуланов и закоулков. Жили в нем четыре семьи, но планировка позволяла им почти не встречаться. Безлюдная улочка, на которой он стоял, была залита ласковым сентябрьским солнцем.

Сестры перекусили и устроились на веранде, чтобы спокойно обговорить ситуацию, как выразилась Джина. На часы они не обращали внимания.

– Представляю, что за беседу пришлось тебе провести с этим Иденом. Жуткий тип,– заявила Джина, в который раз наливая чай. Ханна вынуждена была кратко рассказать о встрече с доктором Хартфилдом. Сестра требовала подробностей.– Что он из себя представляет? Я его никогда не видела.

– Он... вроде ничего. Обычный человек. Мы с ним будем работать вместе.

Ханна отвечала невпопад. Она вспомнила, как внешне привлекателен Иден Хартфилд, как искренне он переживал, гневался, вспомнила, что они расстались на ножах... вспомнила и смутилась.

– Стив говорит, он высокомерный и заносчивый тип. У них разница всего три года, но Иден всегда считал своим долгом поучать Стива, командовать им. Это отразилось на карьере Стива. В нем постоянно поддерживали чувство, что...

Джина замолчала и вдруг просияла: на деревянной лестнице слышались шаги.

– Это он! Как рано!– с ослепительной улыбкой воскликнула девушка.

Блеск в глазах, живость, с которой она принялась поправлять выгоревшие на солнце волосы, говорили о царившем в ее душе счастье. В это мгновение Ханна забыла все свое раздражение, недовольство и тревогу, ее охватило ощущение, что эта пара пронесет любовь через всю жизнь. В дверном проеме появилась высокая мужская фигура, и Джина бросилась в объятия Стива.

Я ожидала большего, взглянув на младшего Хартфилда, подумала Ханна. Она деликатно отвернулась от целующейся парочки и допивала чай. Стив не так уж хорош собою, мелькнуло у нее в голове, и вдруг она с ужасом поняла, что на самом-то деле он даже очень красив, только совершенно не похож на Идена. Никто никогда не принял бы их за родных братьев. Вот, правда, почему хирург Иден Хартфилд вдруг стал для нее идеалом мужской красоты, Ханна не удосужилась поразмыслить.

Минута-другая – и знакомство состоялось. Теперь Ханна могла повнимательнее приглядеться к Стиву. Он был пониже Идена, но крепче, шире в плечах, на руках и груди бугрились мускулы. Густые, цвета спелой пшеницы волосы обрамляли лицо, резковатые черты которого наводили на мысль об упрямстве и слабоволии одновременно. Единственное, что было у них с Иденом общего,– это глаза. Голубые, пронзительные, пытливые. В их глубинах и утонула Джина.

– Так обидно, но Ханна побудет у нас только до воскресенья,– сообщила девушка.

– До воскресенья? И все? Может, все-таки передумаете?– обратился Стив к Ханне, но интерес его был наигранным. На самом деле он воспринял это с облегчением.

– Боюсь, не смогу ничего сделать,– продолжая наблюдать за ним, сказала Ханна. В глазах его светилось беспокойство, на лице были написаны досада и внутреннее нетерпение, горьковатой усмешкой кривился рот... Ничего этого в Идене Хартфилде не было.

– Понимаю,– кивнул Стив.– Вам же надо устроиться, прежде чем вы начнете работать. Подыскать жилье, например...

– Жилье? Ханна может перевести на себя документы на аренду моего дома!– воскликнула Джина.– Как мы сразу об этом не подумали? Я туда возвращаться не собираюсь,– сказала она и со счастливой улыбкой прижалась к Стиву. Он ласково обнял ее, но быстро отошел.

Она ему небезразлична, лихорадочно думала Ханна, но достаточно ли этого?.. Да, эта пара оказалась в чертовски сложной ситуации, но Ханна готова была поклясться, что серьезности своего положения ни Стив, ни Джина не сознавали. Что дальше? Развод с Салли? Дележ имущества? Опека над собственными детьми? А что будет с будущим его ребенком?

– Сегодня мы говорили с Иденом,– сообщил Стив.– Он звонил. Вот откуда мне известно о вашей работе, Ханна. Поздравляю! Новый ожоговый центр – это действительно успех. Наверное, в Лондоне вы получили блестящие рекомендации.

– А ты как думал!– с гордостью вмешалась Джина. Имя Идена Хартфилда снова выскользнуло из разговора.

Братья, наверное, «славно» побеседовали. Наверняка Иден говорил о Салли, наверняка не скрывал своего гнева, но Стив не упомянул об этом. Более того, он просто отодвинул от себя неприятную тему, притворился, что свободен как ветер. К Джине тоже относился беспечно, даже не хотел, чтобы она искала себе работу. Небось уверен, что девчонка побежит за ним на край света.

По ходу «семейного» вечера это впечатление усиливалось. «Молодые» вели себя как дети. Стив увлеченно готовил десерт из свежих фруктов, Джина возилась с соусом и закусками. С кухни доносились их смех, шепот, воркование. Несмотря на радость от долгожданной встречи с сестрой, Ханне было неуютно. Она сидела на диване, покрытом шелковой расписной накидкой, и рассеянно листала журнал.

– ...Еще лимон!

– Еще?!

– И добавь имбиря.

– Ну уж нет.

– Хорошо, тогда паприки.

– Я вижу, этому салату конец...

Их добродушные препирательства, шутки еще больше угнетали Ханну.

Ужин подали, постелив салфетку прямо на полу.

– Домашний пикник,– заявила Джина. Надо было отдать парочке любовников должное – готовили они неплохо, много зелени, фруктов.

– Как тебе эта лежанка?– лукаво поинтересовалась Джина.

– Десятку отдали,– не замедлил доложить Стив.

– А эти акварели?– дурачилась Джина, указывая на развешанные по стенам аляповатые картинки.

– Доллар за штуку на церковном базаре.

– Знаешь, гулять по блошиному рынку – такое удовольствие!– Джина чуть не облизнулась.– Нам это нравится в сто раз больше, чем тратить деньги на серьезные вещи.

– Да мы их и не тратим. Барахло связывает человека,– проворчал Стив.

– Но когда-нибудь – когда устроимся – мы начнем обживаться и обставляться всерьез!– сияя заявила Джина.

От этих слов Стив неожиданно вздрогнул, напрягся, потом резко вскочил и нарочито громко сказал:

– Я все еще голоден как волк. Где мороженое?

И вышел из комнаты.

– Доктор Рэйт присоединится к нам через полчаса,– произнес Иден Хартфилд, закрывая дверь своего кабинета и будто отгораживаясь от внешнего мира.

– Через полчаса? Но я думала...

Ханна и не пыталась скрыть досаду. Только необходимость встретиться с директором ожогового центра заставила ее прийти сегодня в офис доктора Хартфилда.

– Вы же отлично знаете, доктор Ломбард, что у нас с вами есть для обсуждения тема, которая не интересует доктора Рэйта,– мягко заметил Иден Хартфилд.– В связи с этим позвольте называть вас Ханна.

– Пожалуйста,– отозвалась она.

Ханна уже пять дней как вернулась из Куинслэнда, и все это время она откладывала звонок Хартфилду. Впрочем, встреча была неизбежна. Он прав. Она обязана рассказать ему о поездке, причем рассказать наедине.

С чего же начать? Ханна видела, что Хартфилд с нетерпением ждет. Он даже поторопил ее коротким вопросительным «Итак?»

– Что вы хотите сказать?– с трудом выдавила она.

– Вы убедили свою сестру вернуться домой или нет?

– Я даже не пыталась.

Его голубые глаза сузились, потемнели.

– Значит, поездка была напрасной.

– Отнюдь.– Внезапно Ханна рассердилась.– Я увидела сестру после двухлетнего перерыва. Я довольна ею. Она счастлива, спокойна. Больше мне ничего не требовалось. Я сделала что хотела.

Ханна лукавила. Изначально она намеревалась немного утихомирить пыл сестренки, раскрыть ей глаза на невеселую правду жизни, поведать о Патрике Лейси, в конце концов заставить пересмотреть отношения со Стивом – не столько, конечно, ради Салли, сколько ради самой себя. Но подходящий момент так и не выдался, обстановка вообще не располагала к откровениям, поэтому душевный разговор с сестрой так и не состоялся. Хуже того, Ханна ни слов предостережения Джине не сказала, ни совета не дала.

– Она счастлива!– с сарказмом передразнил Ханну Хартфилд.– И гори все огнем, так? Только это имеет значение?

– Для меня – да!– взорвалась девушка, прямо глянув в его сверкающие гневом глаза.– С Салли я не знакома!

– Вы знакомы только с ее жизненной ситуацией: ее оставил муж, на руках двое детей, третий на подходе, ни работы, ни денег, кроме тех крох, которые посылает раз в неделю Стив.

– Между прочим, Стиву эти обстоятельства известны не хуже моего. Воспитывайте его, а не меня!

– Именно это я всю жизнь и пытаюсь делать, поверьте!

– Увы, у меня были возможности убедиться в том, что это мало что дало.

Хартфилд сжал зубы, желваки заходили на скулах, но он взял себя в руки.

– Я не хотел вас обидеть,– как бы через силу выговорил он.– И еще... должен признать, что был неправ, обвиняя во всем вашу сестру.

– Очень великодушно с вашей стороны.

На эту шпильку он не обратил внимания и продолжал:

– Боюсь, здесь вообще некого винить. В конце концов, любовь очень сложная материя.

Хартфилд сказал это уже спокойно, задумчиво, почти отрешенно. Может, вспомнил какой-то собственный горький опыт, мелькнуло у Ханны. Она вдруг посмотрела на него другими глазами – сильные руки, тонкие длинные пальцы, которые творят чудеса... перед ней коллега, хирург, его эмоции, образ мыслей она легко может угадать. Сейчас он просто устраняется – это чисто профессиональный прием.

Любому медику, работающему в травматологии, реанимации, пластической хирургии, знакомы людские страдания: боль физическая и душевная, отчаяние, страх потери, страх смерти... И врач должен научиться держать дистанцию. Сострадать врач обязан, страдать вместе с больным – нет. Иначе он будет неработоспособен, загубит жизнь десятков людей и в конце концов – свою.

Ханна знала, что хирурги имеют репутацию людей циничных, даже равнодушных, жестких, но она знала также, что это неправда. Во всяком случае, к ней это не относится. Хирург-профессионал, хирург-кудесник должен найти золотую середину между холодным расчетом и человеческими эмоциями, между лечением и мучением. Хирург не имеет права превращаться ни в бездушное чудовище, ни в плакальщицу. Специалист по пластическим операциям и ожоговой хирургии, доктор медицины Ханна Ломбард эту середину нашла. А Иден Хартфилд? Он достиг блестящих служебных и научных успехов, в этом сомнений нет. Но что у него на сердце?

– Жизнь сложная материя,– в тон ему тихо сказала Ханна.

Эмоции Хартфилда вновь овладели им.

– Да, но это не решает наших проблем. Итак, что делать?

– Делать?

– Да, делать. Чтобы положить конец этому сумасшествию. Я признал, что зря искал правых и виноватых, но я не говорил, что умываю руки. Вы не могли бы по крайней мере уговорить сестру вернуться в Канберру хотя бы на время? Пусть чувства поостынут.

– Сомневаюсь, что это достижимо. Правда, я не пыталась.

– В таком случае...

– Послушайте, вы все время стремитесь плыть против течения, а мне кажется, что нам вообще не надо вмешиваться.

– Они производят впечатление счастливой пары?

– Да! По крайней мере...

Ханна осеклась. Как могла она объяснить Идену, что Стив витает где-то в облаках, что он упорно отказывается взглянуть действительности в лицо, не чувствует ответственности за свои поступки, не ощущает даже угрызений совести? Ханна не могла этого сделать, она инстинктивно боялась реакции Идена. Ведь одно его неверное движение – Джина останется с разбитым сердцем. Нет, эта история должна сама найти свой конец. И в свое время.

В Лондоне Ханна не сумела этого понять. Здесь же придуманная схема как всегда отступила перед реальной жизнью, с которой она познакомилась в Куинслэнде.

– Да, они счастливы. Думаю, у них есть шанс на настоящее долгое чувство.

– А как же Салли?

– Найдет свое счастье и Салли.

– Вы бессердечны.

– Нет. Я реалист. И вы, кстати, тоже. Поэтому мы не должны вмешиваться.

– То есть мы должны бездействовать, наблюдать, а потом склеивать разлетевшееся на куски зеркало?

– Совершенно верно.

– Это ваше кредо и в хирургии, а, доктор Ломбард?

– Наверное, я бы не стала хорошим врачом, будь это так,– хотела отшутиться Ханна.

– Да? Судя по вашей «семейной деятельности», все обстоит именно так...

Она вскочила. Ярость вновь охватила ее. Хартфилд использовал запрещенный прием, повернув разговор на личности.

– Доктор Рэйт будет с минуты на минуту,– отчеканила Ханна ледяным голосом.– Имеете ли вы сказать еще что-нибудь до его прихода? Предпочитаю сугубо профессиональные темы.

Намек был яснее ясного. Разговор о Джине и Стиве закончился.

Неожиданно миролюбиво Хартфилд пошел навстречу ее желанию, и она почти с наслаждением окунулась в родную стихию медицины.

– Сейчас мы переживаем переходный период,– начал Иден Хартфилд.– Учитывая это, наиболее серьезных пациентов пока отправляем в Сидней. Средний персонал укомплектован и вымуштрован, остались кое-какие бумажные и хозяйственные недоделки. Рядовые случаи мы уже несколько месяцев берем. Теперь, когда вы, доктор Ломбард, здесь, наши возможности расширяются. Мы изучили традиции и опыт разных травматологических клиник, ожоговых центров в Европе и США и выработали свой подход к организации всего дела. У нас будет особый профиль, подсказанный региональными, даже национальными особенностями.

– Поясните, что вы имеете в виду.

– Приведу пример. Не так давно я вернулся после годичного контракта в травматологическом центре Детройта. Солидная часть их ожоговых больных – это пострадавшие от огня в автокатастрофах, в результате употребления наркотиков и алкоголя, из-за несчастных случаев на производстве. В наших краях, на австралийском юге, скорее будут бытовые травмы, химические ожоги фермеров – из-за небрежности в обращении с удобрениями, например. Тяжелая промышленность будет доставлять нам меньше хлопот. Останутся, конечно, алкоголики, дети – наши вечные пациенты. Теперь вы понимаете, чем деятельность местного центра отличается от детройтского? И это касается не только нас, хирургов, но и медсестер, терапевтов, сотрудников социальной реабилитации.

– Доктор Рэйт давно работает в ожоговой травматологии? – поинтересовалась Ханна.– У вас был контракт в Штатах, а он...

– Рэйт стоит у истоков нашей национальной пластической и ожоговой хирургии. Этот центр – его детище. Он временно взял на себя обязанности руководителя, впоследствии он постепенно передаст дела мне. Доктор Рэйт живет в Сиднее, там его клиника, там он преподает в университете, но к нам он будет регулярно приезжать, особенно пока идет становление. Кстати, он убедительно просил меня уговорить вас приступить к работе раньше, чем было предусмотрено. Такая сложная структура, как наш центр, конечно, не может все организационные проблемы решить в один день. Но нас ждут люди. Больные люди. Поэтому чем раньше мы начнем работать по полной программе, тем лучше. Ваше участие крайне важно. Мы не рассчитывали, что вы так скоро прибудете из Лондона, но раз уж вы здесь... Понимаю, что вам понадобится на обустройство еще какое-то время. Короче, если через две недели вы...

– Я готова выйти на следующей неделе,– бодро и уверенно заявила Ханна.– Я уже почти устроилась.

Хартфилд удивился.

– А как же с жильем? Вы успели...

– Да, я подыскала дом.

– Наверное, в тех кварталах за автострадой? Вспомнил, там действительно пустовали некоторые коттеджи. Славный район. Там, кстати, живут многие наши сотрудники.

– Нет, я буду жить в другой части города.

– Вы хотите сказать...– Хартфилд какое-то мгновение смотрел на Ханну.– Все ясно. Вы поселились в доме вашей сестры,– быстро сообразил он.– Значит, вы все-таки на стороне этих влюбленных голубков?– добавил с горечью Хартфилд.– «Не волнуйся, Джина. Оставайся со Стивом, а я буду платить за твой дом»,– с поразительной точностью скопировал он Ханну.

– Послушайте,– едва ли не прошипела она. Этот человек вызвал в ней очередную вспышку гнева,– я не обязана вам ничего объяснять, но одно соображение все же выскажу. Вы укоряете меня, что я не думаю о Салли. Но, занимая дом Джины, я самым непосредственным образом забочусь о вашей родственнице. Теперь я буду платить несколько сотен долларов в месяц за дом, который прежде – пустой, заметьте!– содержала сестра! Если у вашего брата есть хоть капля порядочности, а я надеюсь, что она есть, сэкономленные таким образом деньги должны переводиться Салли. Я пошла на это сознательно и, между прочим, без особого желания. Меня гораздо больше устроил бы дом в районе медицинского городка. Собственно, так я и планировала, так я жила всегда. И не надо меня обвинять в том, что...

Резким движением головы и взмахом руки Хартфилд остановил Ханну. В следующую секунду раздался легкий стук, дверь распахнулась, и на пороге показался крупный пожилой мужчина в очках.

– Брюс!– Иден Хартфилд поднялся ему навстречу.

– Доброе утро, Иден. А это, как я понимаю, доктор Ханна Ломбард.

– Рада встрече с вами, доктор Рэйт.

Ханна не скрывала облегчения, что может наконец прекратить неприятный разговор. Взглянув на Хартфилда, Ханна поняла, что и у него гора с плеч свалилась. Им обоим лучше говорить и думать только о работе. В конце концов их связывает профессия, а не семейная драма, невольными участниками которой они стали.

3

– Как интервью?– спросил Иден Хартфилд. Прошло уже десять дней после их разговора.

Они с Ханной поднимались в лифте на седьмой этаж, в ожоговое отделение.

– Думаю, благополучно. Брюс был просто неподражаем. По-моему, он доволен и моим сообщением. Нас, кстати, засыпали вопросами.

Был вторник, холодный, дождливый вторник. Все утро директор центра доктор Рэйт и новый хирург с европейским опытом доктор Ломбард провели на встрече с журналистом солидной столичной газеты. Увлеченный молодой публицист готовил большой «подвал» аж для двух номеров. В первой части намечалось рассказать об организации и планах нового ожогового центра, о том значении, которое он имеет для национального здравоохранения. Вторая часть статьи, как предполагалось, будет посвящена профилактике ожоговых травм в быту и на производстве. Во время интервью именно об этом и говорила Ханна. Она с энтузиазмом встретила кампанию по «технике безопасности среди населения». Уж врачам-хирургам отлично известно, чем грозит пренебрежение элементарными правилами.

– Я вручила этому парню буклет, который Брюс специально привез из Сиднея для распространения,– продолжала Ханна.– Похоже, на него это произвело впечатление: статистика, фотографии... Эффектно и полезно. Если он добросовестный журналист, материал может получиться яркий. И очень своевременный.

Хирурги вышли из лифта, миновали небольшую приемную для посетителей и подошли к дверям отделения. Они имели впечатляющий вид – все были обклеены строгими предупредительными надписями: «Посторонним вход воспрещен», «Без вызова не входить» и так далее. Разумеется, к Хартфилду и Ханне это не относилось. Иден легко толкнул дверь и придержал тяжелые створки, пропуская спутницу вперед. Следующая дверь вела в комнату хирургов. Там вдоль стен стояли шкафчики, в глубине – специально оборудованные умывальники. Над каждым краном тоже висели надписи, предупреждения, а главное – подробные схемы мытья рук. Иден и Ханна даже не взглянули на все это. Ритуал предоперационного или профилактического мытья рук за годы работы они научились выполнять автоматически. Освободить руки до плеча, толкнуть ногой педаль воды, педаль дезинфицирующего мыла – и процедура начинается. Ханна намыливала руки, терла тщательно между пальцами, около ногтей, под ногтями, запястья, предплечья, смывала, снова намыливала, снова терла – столько, сколько положено по инструкции. Рядом точь-в-точь те же движения выполнял Иден Хартфилд.