Текст книги "К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе)"

Автор книги: Window Dark

17

Снился мне странный сон. Будто не Дед Мороз я, а Санта-Клаус. Будто с комфортом скольжу над облаками, управляя оленьей упряжкой, будто проношусь мимо небоскрёбов, будто пронзаю тайгу, сшибая шапки снега со спящих сосен. А потом опускаюсь на площадь большого города.

На площади кучкой стоят дети. Дети ждут. Но ждут не меня, а кого-то другого. С болью в груди я замечаю, как отблеск счастья соскальзывает с детских лиц, и понимаю, что олени должны были привезти не меня.

С этого мига дети смотрят сквозь Дедушку Мороза. Я призывно потряхиваю мешком. Ноль внимания. Я тут не нужен. Даже если развязать мешок и засыпать детей подарками с ног до головы, они не заметят ни сладостей, ни ярких игрушек, ни обновок. Они ждут, жгуче ждут подарки, но от кого-то другого. Они повзрослевшие дети. Им уже важны не сами подарки, а тот, кто дарит. И этот кто-то – не я.

 
У подъезда плакал мальчик:
«Укусил мне кто-то пальчик!»
А другой малыш орал:
«Кто-то уши мне надрал!»
Третий трогал нос и щеки:
«Кто меня так больно щелкал?»
Стало ясно детворе
Невидимка во дворе.
 

Пробуждение приятным я бы не назвал. Холод, колючий снег, огромный сугроб, из которого торчала верхняя половина моей фигуры. Ломота в висках, голова пухнет, наливается тяжестью. В теле слабость. Кажется невыносимым, вставать и выдираться из сугроба. А потом ещё куда-то идти. Хочется заснуть и никогда уже не просыпаться. И эта перспектива заставляет глаза послушно смыкаться.

Нельзя!

Я должен!

Мешок ещё не пустой! Если мне плохо, это не значит, что праздник выключили всем. Кто-то ждёт. Пускай ждут не меня. Ждут подарки. Но кто-то должен их дотащить до адресата.

Поворочавшись, я вывалился из сугроба. В животе проснулась знакомая боль. Рана мне не приснилась. Три стадии позади. Но я всё ещё могу. Если не заслужил счастья, стань хотя бы проводником к счастью чужому. Я с трудом поднялся и отряхнул мешок, наполненный чужим счастьем. Посмотрел на шубу. Кровавые разводы заледенели. Шуба похрустывала. От льда шёл тоскливый холод. Но за холодом жарко пульсировала лихорадка.

Чтобы не дать возможности сесть в сугроб и наливаться жалостью к самому себе, я двинулся вдоль домов. Возле угла меня повело. Я качнулся, больно ударился о водосточную трубу. Железо дрогнуло, громыхнуло, из стока выпрыгнула сверкающая праздником ледяшка. На улице-то солнышко, а я и не заметил.

Нечаянная радость перебила дыхание. Пришлось остановиться, поставить похудевший мешок на заснеженный асфальт и осторожно вытянуть из кармана список.

Золотые буквы расплывались. В глазах от напряжения проснулась резь. Выступили слёзы, и буквы окончательно превратились в снежные блёстки.

Я покачал головой, увеличив вес гири в черепной коробке чуть ли не вдвое, но зрение прояснилось. Ловя миг удачи, я вперился в список.

«Акулов Никита Александрович».

Надо же. Никита Александрович. Сколько тебе лет? Три? Или полновесная семёрочка? И чего ты ждёшь от Деда Мороза? Или как все, только подарков?

«Елтышева Юлия Евгеньевна».

Юля, Юлечка! Расти большой и красивой. Расти счастливой. И пусть тебя впереди ждут тысячи подарков от тысячи хороших людей.

«Ведёрников Павел Олегович».

А ты кто, Павел Олегович? Чем сейчас занимаешься, в ожидании праздника? Наряжаешь ёлку или заворожено смотришь за пляской разноцветных бликов ёлочной гирлянды.

Недолгий отдых немного восстановил силы, и я отправился дальше. Походка моя теперь была расхлябанной, заплетающейся, неустойчивой. На следующем повороте я снова качнулся и зацепил мужика в овчинном тулупе. Тот отшатнулся и посмотрел на меня с ненавистью.

– Дедушка-то, – презрительно сказал он спутнице, – по-чёрному уже нализался.

Я криво улыбнулся и двинулся дальше. Что, братан, праздник тебе испортил? Так что ли? Тебе не узнать, какой ты на самом деле счастливчик. На всех парах ты несёшься к своему празднику. И тебе есть с кем туда идти.

У меня осталось лишь одиночество и чужие праздники.

И ещё эта боль. Тебе кажется, что я настаканился. Ты не поверишь, никогда не поверишь, как это невыносимо – замерзая, идти по улице, придерживая шубу и оглушительную боль. И на каждом шагу следить, чтобы внутренности не вывалились отвратительными сардельками. А, братан? Представь, что они вывалились, а ты увидел. После этого ты, наверное, и за праздничный стол не сядешь.

Сосульки на смёрзшейся бороде вызванивали чарующе неземные мелодии.

Волшебные перезвоны, смешиваясь со скрипом под ногами, затуманивали сознание. «Чтобы никогда больше не смог», – сказал Зимний Снайпер.

А я могу! Чтобы подманить ускользающее сознание, я поскрипел зубами, а потом прикусил язык. Щадяще. Для скорби мне вполне хватало прорванного живота.

«Жилин Максим Александрович».

Хорошая фамилия досталась тебе, Максимка! Что же припас для тебя дедушка в красной шубе? Танк? А может, набор викингов? Мне кажется, в твоей коробочке лежит что-то военное, краснозвёздное, прорывистое, победное.

 
У этого дедушки много внучат.
Внучата на дедушку часто ворчат.
На улице дедушка к ним пристает,
За пальцы хватает, за уши дерет.
Но вечер приходит счастливый в году,
Сердитого дедушку в гости все ждут.
Подарки приносит он, добрый на вид,
И все веселятся – никто не ворчит!
 

Я призадумался. А приходил ли к ним Дед Мороз раньше? И какой? Настоящий или тот, каким я был так недавно. Деда Мороза заказывают детям и Зимним Снайперам. Кто заказывает? Тот, кто боится прогневить. Тот, кто старается сработать на два фронта. Взрослые ждут Новый Год. Дети ждут Деда Мороза. И тогда кто-то делает два заказа. Первый Зимнему Снайперу на отстрел настоящего Деда Мороза. Второй по телефону, и тогда к ребёнку приходит фальшивка. Ребёнок вдруг понимает, что Деда Мороза нет, да и не было, в общем-то, никогда. Что ждать надо не Деда Мороза, а Новый Год. Новый Год скалится в улыбке, а Дед Мороз бессильно тает в кровавой луже неслучившегося праздника.

«Братухина Яна Сергеевна».

Тебе чего, Яночка, из светлого будущего в лице Деда Мороза? Была бы моя воля, дарил бы я коробки с цветными карандашами, чтобы рисовала ты прелестнейшие картины. Почему мне кажется, что тебе подойдут карандаши? Предсмертные предчувствия Деда Мороза? Миражи… То, что тебе, нужно знает только тот, кто кладёт подарок в мешок. И знает он это с исключительной точностью. Как знает с исключительной точностью маршруты Дедов Морозов тот, кто выпускает Зимних Снайперов.

«Гарипова Марина Викторовна».

А вам что вручить, Марина Викторовна? Куклу «Барби»? Или набор детской посуды? Или вы уже мечтаете поскорее стать взрослой и ждёте коробочку с тенями, так похожую на ту, к которой мама категорически не разрешает прикасаться?

Строчки отпечатывались в голове, но не золотом, а разъедающей кислотой, дарующей мимолётную прохладу. Сквознячок. Ветер сквозь дыры в гире, мёрзло покачивающейся между затылком и глазами. Девятнадцать имён, девятнадцать судеб, девятнадцать душ, ждущих праздника, который лежит в мешке Деда Мороза.

 
Пускай весёлый Новый Год
К Вам с уймой радостей придёт,
И пусть с собой он принесёт
Друзей, здоровье, жизни взлёт…
 

Принести-то ему не в лом. Да кто ж сказал, что он вам это оставит? Но ещё жив Дед Мороз, и ещё не кончились подарки в его мешке.

«Данилов Игорь Михайлович».

Не буду желать тебе многого, Игорёша! Скажу лишь, пусть обходят тебя стороной Зимние Снайперы. Пускай никогда ты не узнаешь о них, не увидишь, как блестит лезвие, ловя блики далёких фонарей.

«Боровых Евгений Александрович».

Так-то вот, Женечка. Повезло тебе. Не потерян твой подарочек. Не про тебя злые песни и сказочки. Ты дождись только дедушку, не засыпай. Иначе расстроится дедушка и сам заснёт, да больше и не проснётся.

«Колясникова Валерия Анатольевна».

Как из песни имя – Valerie. Расти большая, Valerie. И пусть придёт в твою жизнь тот, чей подарок ты запомнишь на всю жизнь. И пусть он будет счастлив от того, что подарил его именно тебе.

«Богданова Оксана Александровна».

Буквы плавно перекатываются с фамилии на имя и отчество. Долго ли думали над именем твоим, Оксанушка. Что тебе слышится в имени? Пускай зовут тебя только хорошие люди, интересные люди, замечательные люди. А все прочие забудут и имя, и дорогу к твоему дому.

Ноги окоченели. Чтобы разогреть их я ускорил шаг, вызывая в застуженных пальцах приятные покалывания. От толчков живот разболелся сильнее.

 
Маленькой елочке холодно в лесу,
Двести сорок пятое мая на носу…
 

Ничего, братан, держись. Осталось всего девятнадцать подарков. И обойти для этого надо не полгорода, всего один дом – извилистую многоквартирную десятиэтажку. Я даже знал, что она недалеко. Три поворота, а потом перейти через широченную дорогу – и вот она!

А что потом? Что после? Что будет, когда последний подарок окажется в руках, которым предназначен? Дед Мороз с пустым мешком – всё равно что обёртка от съеденной шоколадки.

А не загадывай! Просто иди и всё! Что будет потом – потом и поглядим. До «потом» надо ещё дожить.

Фу-у. Тёплое облако вырывается изо рта покачивающегося Деда Мороза. Странный дедушка. Крючком согнулся, шубу левой рукой придерживает, а правой пробует перелистнуть смёрзшиеся страницы маленького блокнота.

 
Дед Мороз с приветом к вам,
Здравствуйте, ребята!
Был я, помнится, и сам
Молодым когда-то…
 

«Красильников Станислав Сергеевич».

Силы тебе побольше, Стасик. И уверенности. И упорства. Если есть цель в жизни, чтоб добраться… Желаю тебе не успеть… Не успеть сломаться. Не успеть разочароваться в мире и в людях. Не успеть отказаться от мечты.

Вон их сколько, тех, кто успел. Они тоже дарят подарки. Только списки их составлены по принципу «Ты – мне, я – тебе». Впрочем, почему же «они»? Правильнее будет «мы». Ведь и я сам был ничем не лучше. До вчерашнего вечера, пока незаметно не превратился в настоящего Деда Мороза. Но «мы» живёт во мне. Хочется нырнуть в это «мы» и остаться там. Хотя я уже знаю, что в этом «мы» далеко не всё в порядке.

Мы пытаемся откупиться от правды дешёвыми подарками. Мы верим в Новый Год, прикрываясь изображениями Деда Мороза.

«Байдашкин Вячеслав Анатольевич».

А тебе Слава побольше славы. Чтобы сверкал, как звезда. Но чтобы любили тебя, Славик, не за звёздность, а за душу.

«Кулакова Александра Александровна».

Ну что, Сан Сановна. И до тебя добрался хитрый дедушка. Пока мысленно, но скоро поднимется он и постучит в дверь. Открой ему сама, Санечка. Открой и улыбнись. И знай, что с этого момента, если ты сама откроешь любую дверь, за ней не окажется злого человека.

В следующую передышку я открыл мешок и поглядел на коробки, обёрнутые разноцветной бумагой, усыпанной золотыми звёздами. Губы шевельнулись в улыбке. А всё-таки… А всё-таки я ещё могу кому-то доставить маленький праздник.

18

Зажигались первые фонари. Небо ещё влажно алело на западе. И эта полоса призывно обещала тепло. Она могла обещать, ведь я не успевал до неё добраться. Меня то и дело толкали. Кто-то тащил коробку с музыкальным центром, кто-то сумки, из которых торчали палки копчёной колбасы. Из большого прозрачного кулька грустно смотрел на мир зелёный заяц. Что, длинноухий, выбрали тебя подарком, только твоё мнение оказалось никому не интересным. Не грусти, если понравишься, обрадуются тебе и полюбят. И будет любовь продолжаться до следующего зайца. А если повезёт, то пока не вырастет хозяйка. Что происходит с тобой, когда вырастает тот, кто, казалось, должен любить тебя всю жизнь? То же самое, что случится с Дедом Морозом, когда придёт Новый Год.

 
Новый Год слетает с неба?
Или из лесу идёт?
Или из сугроба снега
К нам приходит Новый Год?
 

Да не печалься ты так, зелёный! Тебе предстоят счастливые деньки. Для тебя всё ещё впереди. Это огромное чужое пространство исчезнет. Мёрзлый целлофан сбросят. И ты почувствуешь теплоту рук, которые умеют любить.

Заяц не развеселился. Видимо, не верил, что кто-то может его полюбить. Ладно, прощай, длинноухий, дедушка сейчас малость передохнёт и освежит в памяти, куда бежать дальше.

«Алексеева Алёна Николаевна».

Веселее гляди, Алёнушка. Улыбайся чаще. Пусть улыбка твоя расцветит жизнь тех, кто рядом, словно праздник. Ведь праздники нужны. Жизненно, понимаешь ли, необходимы. Нет жизни без праздников. Дед Мороз, он-то в праздниках толк знает.

«Леонов Алексей Александрович».

Космическая у тебя фамилия, Лёша. И имя, знаешь ли, не подкачало. Хочешь быть космонавтом? Увидеть наш голубой шарик из космоса. Побродить по лунным кратерам. Прихватить на память камешек из кольца Сатурна. Время летит быстро, и скоро осколок Юпитера в детских руках не будет вызывать удивления. «Вы уже бывали на Нептуне?» «Знаете ли, пока нет, ведь отпуска мы с детьми предпочитаем проводить на Марсе». Дожить бы тебе, Лёша. А вдруг доживёшь. Ведь это тебе не кто-нибудь говорит, а сам Дед Мороз.

 
Ну и дедушка Мороз!..
Что за щеки, что за нос!..
Борода-то, борода!..
А на шапке-то звезда!
 

Стемнело. Стрелки часов двигались быстрее моих ног, но я не сворачивал с курса. Искомая многоэтажка уже вырастала вдали. За бетонными стенами суетился людской муравейник. Все были заняты привычными праздничными делами. Все чётко исполняли свои роли в ритуальных танцах, чтобы духи, за гранью взирающие на действо, оказались милостивыми. Чтобы Новый Год знал, что его помнят. Но кто-то не плясал под общую дудку. Кто-то ждал особенного визита. Те, для кого Новый Год был пустыми словами. Те, кто продолжал верить в то, что Дед Мороз – настоящий.

«Сюзева Вероника Алексеевна».

Победное имя. Удачи тебе, Вероника. Побед и свершений. Ты не обижайся на дедушку, что сказал он мало. Он бы и больше сказал, да заболел некстати.

«Астафьев Сергей Константинович».

Давай, Серёга, держись крепче, подставляй руку для подарка, раскрывай уши шире. Сейчас тебе Дедушка Мороз добра желать станет. А пусть тебе добра желать будет не только дед с мешком, а все-все-все. И ты добра им желай. И делай побольше этого добра-то. Кто ж его делать ещё будет, если не ты.

Окна домов дразняще пританцовывали. Постепенно я переставал понимать, где нахожусь. Ноги сами вели меня к цели. Тёмные силуэты, идущие навстречу, опасливо отскакивали. Но я глядел не на людей. Взгляд блуждал по небу. Там, где светила Полярная Звезда – неяркая, но верная.

«Малышева Анастасия Фёдоровна».

А это уже тебе, Настенька. Подарочек от неведомых сил и «Не болей!» от Деда Мороза. От Деда Мороза самое значимое «Не болей!». Такое «Не болей», которого все хвори да недуги сторонятся.

«Черанев Николай Александрович».

Последняя фамилия. Последняя квартира. До неё ещё далеко. Дедушке бы до первой добраться. А до твоей… Это ещё когда будет… Давай так, Коленька, когда я надавлю кнопку твоего звонка, тогда и буду знать, что сказать тебе. А пока просто помолчим.

Когда я добрался до арки, ведущей во двор, мне вроде бы полегчало. Взгляд прояснился. Губы сложились в улыбку. Почти дошёл. Всего пара сотенок шагов и… А пока отдохни чуток, братан. Ты заработал.

 
И я сочувствую сегодня
Друзьям, обиженным судьбой,
Всем тем, кто в вечер новогодний
Не видит елки пред собой.
 

Мимо ракетами праздничного фейерверка проносились прохожие. Взгляд тоскливо цеплялся за парочки, весело щебечущие друг с другом. Радуйтесь, дамы и господа! Торжествуйте, товарищи! Мы теперь в разных мирах. Есть те, которые празднуют. И те, которые тянутся к празднику, не умея устроить свой. Мы в разных мирах. У вас есть право быть счастливчиками, а я его потерял. Но у меня осталось право быть Дедом Морозом.

И я классный Дед Мороз. Крутой Дед Мороз. Дед Мороз, который всё может. Дед Мороз, которому всё подвластно. Мне уже не сойти с дедморозовской колеи, но я готов. Готов тащить на плечах подходящие мешки. Готов поздравлять, гася в глазах боль от вечной раны. Я готов добраться до полуночи.

Мне надо туда добраться. Счастья уже не будет. Праздников тоже. В чём же смысл, если дорога пролегает лишь по чёрной полосе?

Смысл в том, чтобы забраться в полночь и поглядеть на того, кто выпускает Зимних Снайперов. Это будет славный разговорчик. Битва фальшивого и настоящего. Душевная беседа в два голоса, после которой один навсегда остаётся в пройденных километрах. А вышедший из полуночи в свете салюта и брызгах шампанского, наверное, и станет тем, кого все радостно встречают, как Новый Год.

19

Пустой мешок валялся у ног. Ни один из последней партии подарков не потерялся. Я разнёс все и теперь с полным правом мог отправляться навстречу Новому Году.

Но пока я стоял на месте. Кровь пульсировала в висках. Зато боль притихла. Пока я не двигаюсь, о боли можно забыть, но стоит сделать первый шаг…

И Новый Год получает весомые преимущества.

Часы закрывали небосклон на западе и юге. Стрелки показывали полдвенадцатого. Полчаса жизни, полчаса свободы, полчаса боли, полчаса тоскливого ожидания. Циферблат нависал над городом чуть просевшим куполом, будто у города сорвало крышу, но в последний момент она передумала, да так, накренившись, никуда и не уехала. А чтобы такая массивная чаша не пустовала, в ней разместили часовой механизм.

Маятник медленно раскачивался за двумя многоэтажками, жёлтыми парусами стремящимися друг к другу. Когда массивный шар достигал нижней точки, он замирал на миг, а потом снова уносился за стены из кирпича.

Циферблат висел наклонно, а маятник – словно отвес, никак не желающий успокоиться. Всё вместе напоминало громадную ложку. Впрочем, то были мои личные впечатления. Спросить других я не мог. Прохожие слепо смотрели в ближайшее будущее. Прохожие неслись к Новому Году. Я же плёлся к последней полуночи.

Хотя время постоять ещё имелось. И обернуться туда, где всё оставалось прежним, привычным. Где казалось, что Новый Год встречаешь ты.

Разумеется, я обернулся. И решил передохнуть в последний раз.

Просто стоял и блаженно щурился, уставившись на новогоднее небо. Оттуда меня улыбкой Снегурочки приветствовала Луна. Ну, здравствуй, подружка. Вместе встретим Новый Год. Ты – на небе, я – на земле. Или Новый Год встретит нас. В общем, кому-то не поздоровится.

Но я не боялся. Наоборот, мной владело пьянящее чувство свободы. Потому что терять было уже нечего. Выигрывал я или проигрывал, хуже уже не станет. Если выиграю, будет мне что-то новенькое. Ну а если жизнь оборвётся? Боится ли этого человек, которому никуда не хочется идти?

 
Любуюсь в елочный шарик,
Привязывая шнурочек,
В жизни я некрасивый,
Нет у меня таких щёчек.
 

В депрессии нам частенько мечтается оборвать жизнь. Но самому делать это как-то не престижно. Вот если б пришёл кто-то, да проделал за нас всю грязную работёнку. И тогда нам присвоят нехилое звание «невинно убиенных». На халяву свалятся почести и хорошие слова. Только вот не приходит никто. Кому охота за бесплатно-то?

Впрочем, за меня было кому заплатить. Только тот, кто приходил, работёнку не доделал. Да ещё успел протрепаться про последнюю полночь. Ну, кто сказал, что удача обходит меня стороной? Теперь Зимнему Снайперу достанется. Но мне его не жаль ни чуточки. Жалость – мелкое чувство по сравнению с тем, когда стоишь на пороге последней полуночи и упиваешься свободой.

– Гера, помаши дедушке!

Ну вот, опять начинается. Вечно не дают покоя земные дела.

Взгляд нехотя отрывается от улыбчивой Луны.

Рядом стоит старушка в куцей шубейке, вокруг неё приплясывает мальчуган в валенках ядовито-зелёного цвета и красно-синем комбинезончике. Значит, Герой зовёшься, пацан. Ну что, расти большой и не кашляй.

Герыч добродушно помахивает мне лапкой и ждёт. Чего ждёт? Известно чего. Не маленький, знает, кто перед ним стоит. А знает ли он, что подарки закончились?

Ну-ка, ну-ка, сейчас и проверим, настоящий ли я Дед Мороз? Рука забирается в карман. Что там у нас припасено? Книжечки с анекдотами. Про это тебе, малыш, лучше не знать. Я и сам над ними давно уже не смеюсь. А это чего? А это эльфийские стихи. Только, понимаешь ли, Герыч, до эльфа надо ещё дорасти. Нет, ты так уверен, что дорастёшь?

Словно читая мои мысли, малыш кивает.

А ты силён, Герыч! Я верю в тебя. Но сначала дорасти, а уж потом приходи за эльфийскими стихами. А то прочитаешь их раньше, чем положено, и покажутся они тебе смертной скукой.

Пальцы протискиваются за книжки. И нащупывают чупа-чупс. Последний, так ни на что и не выменянный. Любят тебя, Гера, неземные силы. Не останешься ты сегодня без подарка.

Гера восторженно хрустит конфетой. Бабушка довольна: удалось сэкономить. А мне хочется спросить, раз уж пересёк путь эдакий талантище.

– Что, Гера, хочешь стать Новым Годом?

Герыч серьёзнеет на глазах и боязливо отходит.

– Чего же ты, Герочка, – лопочет бабуля. – Это же дедушка Мороз. Он не страшный.

Герочка боится не меня. Герочка боится моих слов. Ведь знает что-то. Определённо знает! Да только не скажет. Эх, может, и я знал раньше. Но вот успел вырасти и успел забыть. Одно вытягивает другое. Без этого, видимо, не обойдёшься.

Герыч, увлекаемый бабушкой, уходит. Ступает степенно, со значением. Счастливого пути, Гера. Запомни, тебе удалось повстречать настоящего Деда Мороза. И Дед Мороз гордится встречей с тобой.

Наконец, жёлтые дома остались позади. Я уже почти не замечал маятника. Лишь в миг остановки, когда массивный шар оборачивался второй Луной. Только эта Луна не улыбалась. Я не любил неправильные Луны. Но эту готов был потерпеть чуток. Минут тринадцать моё терпение продержалось бы. Как раз, чтобы пройти в полночь. Чёрный тоннель обозначился прямо по курсу. Счастливые прохожие летели сквозь него. Чернота забирала их и тут же выпускала обратно, таких же праздничных и ничуть не изменившихся. Проход открыли не для них. Я грустно улыбнулся. Фродо, не сумевший принять изменившееся Средиземье, уплыл в благословенную страну эльфов. Недобитым Дедам Морозам радугу не припасли. Только чёрную дыру. Но мы ведь не будем стонать. Нам всё равно интересно: что прячется по ту сторону. Потому что по эту всё интересное уже потеряно.

Надо лишь вовремя шагнуть.

Промедлишь, и полночь закроет врата. Ты будешь Дедом-Не-У-Дел. Никому не нужным и ни на что не способным. Останутся лишь воспоминания о благословенных временах, когда ты мог творить настоящие чудеса. Пришёл Новый Год, и Дед Мороз больше не нужен. Вернее, придёт. Если через пять минут ты так и не решишься шагнуть за порог.

 
Новый год, он не ждет. Он у самого порога.
Пять минут пробегут, их осталось так немного.
Милый друг, поспеши! Зря терять минут не надо!
Что не сказано – скажи, не откладывая на год…
 

И раньше шагнуть нельзя! Поспешишь – людей насмешишь. Вернее, над тобой посмеётся тот, кто прячется в полуночи. Чем больше секунд разделят настоящую полночь и твою, тем сильнее оставшаяся власть того, кто заказывает Дедов Морозов. Новый Год любит точность. Точность – вежливость королей. Но как нам стать королём, если на огроменных часах не предусмотрели секундной стрелки?

 
Остаётся полагаться лишь на себя.
Как и всегда в этой жизни.
Ни золота, ни королевской власти,
Ни тех чудес, что выдумал народ,
Простого человеческого счастья
Желаю вам, друзья, под Новый Год!
 

Растёт под Новым Годом гора пожеланий, греет его, ненасытного. А нам достаются объедки. Но мы не замечаем, что нам не додали. Верим, что хотелось именно этого. Того, что сейчас. А о грустном в праздник стараются не думать. На то он и праздник, чтобы не думать о грустном.

Две минуты до торжества. Жертвоприношения в полном разгаре. За тёплыми окнами торопливо доливают шампанское в хрустальные бокалы. Готовят к бою хлопушки и бенгальские огни. С экранов празднично одетый президент уже зачитывает душевные слова, посвящённые самой большой и самой красивой в мире стране и тем, кто ещё в ней проживает. Дети восторженно чистят мандарины и прячут «на потом» конфеты. Взрослые забывают о проблемах. Ненадолго, на несколько счастливых секунд ожидания. В эти летучие мгновения верится, что придёт оно – счастье. Что уж следующий год хуже не будет. Что станет чуточку легче жить. И чуточку интересней. Но на самом деле счастье собравшихся вокруг оборвётся очень скоро. Первым ударом часов, когда Новый Год предъявит права на этот мир. Предсмертный крик счастья заглушит звон бокалов. Ещё раздастся последний тихий стон, но его уже не услышат. Что там шипит? Просто разливают следующую порцию шампанского.

 
«Быстро времечко идет
Прямо, прямо… в Новый год.
Верным курсом, полным ходом,
Ну так что же: С новым годом!
Не желать того нельзя:
Будьте счастливы, друзья!»
 

Минутная стрелка снова качнулась и переползла поближе к верхней черте. Теперь меня и её от главной цели отделяет всего одна черта.

«Раз-и, два-и, три-и, четыре-и», – медленно начал я. Сейчас главное – не частить и не сбиться. Я не слышу мир, мир не слышит меня. Только стучит метроном. Так хочется, чтобы он не сфальшивил. Так страстно желается, чтобы сапог пересёк границу в то мгновение, когда Новый Год окажется не властен ни над этим миром, ни над тем, который будет.

«Пятьдесят девять, – нога заносится над чернотой, где уже нет снега. Шестьдесят!»

Я шагаю во мрак.

Почему-то хочется плакать. Странно, ведь мне терять уже нечего. Возможно, минутная стрелка сейчас подведёт итоговую черту под временем моей жизни.

 
Папа ушёл за елкой,
И до сих пор его нет.
Хотя с тех пор пролетело
Пятнадцать счастливых лет.
 

Зато если мне повезёт, я вернусь и взгляну на оставленный мир глазами Нового Года.