Текст книги "Общага (СИ)"

Автор книги: Wagner Th.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Шило в кармане (от имени Влада)

Сложно вот так, с ходу, поменять свою жизнь – комфортабельный, частный дом на комнату в общежитии. Тяжело, вообще, мое вольное и беззаботное времяпрепровождение сменить на эту шумную, тесную, вонючую, захудалую комнатушку с двумя соседями – моральными уродцами из какого-то, богом забытого, Чуркистана.

Мама, зачем ты так, а?

Вопрос, конечно, риторический. Благо, в кадетку не сдала. А всего-то делов: сказал, что мне парень понравился. Правда, это был не просто парень, а мой сводный брат – сын второй жены моего папы. Может, если бы он таковым не являлся, мама, наверное, и не так активно отреагировала. Но факт остается фактом. Славика я потерял на время обучения в этом долбаном институте. Проблема, что ли? В техническом ВУЗе навалом симпотных парней.

С комнатой мне, правда, конкретно не повезло, даже если не брать в расчет соседей и местную фауну. Заселили меня в «шикарный номер» рядом, с сортиром. И не просто сортиром, а женским. Господи! Чего я только не наслушался в нем. Угу, угу. Именно в нем. Ибо мне было, в основном в падлу, ходить в другое крыло, в мужской туалет. Все равно оказалось, что разницы фактически никакой. Заботливые архитекторы и тут постарались, соорудив отхожие места одинаковыми, независимо от гендерной принадлежности пользователей. К тому же, посидеть с утречка да подумать над бренностью бытия ни там, ни сям я спокойно не мог. Ажиотаж большой на это место.

Так вот. Мы знаем, что все, наиболее важные дела, происходят именно в сортирах и курилках. В нашем случае это одно и то же. Это значит, что самые грязные сплетни можно всегда услышать за процессом осмысливания бытия.

– Ты знаешь, что эта сучка вчера его забрала из общаги?

– Вот. бля. У нее, видно, совсем ума ни на копейку. Нафиг он ей такой нужен!

– Да не пизди, сама сучка. Как под него стелила.

– Я его любила. Кто ж знал, что он от того, что его в жопу пялят, тоже кончает?

– Таня, реально, не пизди. Ты так до сих пор и не успокоилась из-за того, что какая-то прошмандовка серая, у тебя Ваську из-под носа увела.

– Иди ты!

– Ага, щас пойду, подставляй.

Сижу и офигеваю. Девочки, в естественной среде, просто страшные люди, даже скорее нелюди. Сомнений быть не может. Вася у нас один… звездец, единственный и неповторимый. А узнать, что он двустволочка, – это уже нечто. И откуда,эти две курицы, знают о нем столь неинтеллигентные подробности?

Вася трахался везде. Перетрахал все и вроде бы угомонился. За его цветистые порно-лавры сейчас боролись сразу трое, но все равно безуспешно. Парень, похоже, ушел от них в отрыв, так сказать, левел-ап получил.

И узнать, что такой поворот?!

Похоже, впервые, за три года жизни, в этом вонючем муравейнике, у меня появился интерес. Тем временем, две шлюшки оживленно продолжали.

– Василиса тебе подставит, у него сейчас там просто пропасть, а не очко.

– Да, десять мужиков за раз обслужить – это геройски! Не зря он только на третий день ходить начал.

Я чуть не подавился. Ни хрена себе подача! Утро, короче, удалось. А я-то думал, что это с Сороковым стало, когда вчера вечером встретил его, бледного, с красными глазами, повисшего на плече очередной его девочки.

Дождавшись, пока можно будет спокойно выйти из засады, проскользнул в комнату. Начал приводить себя в порядок. Скоро на пары и близится сессия. А это вам не цацки-попки. Попку надо с вазелином носить сейчас, ежедневно.

На пары, похоже, Сороковой забил окончательно. Во всяком случае, на лекции. А жаль. Появившийся с утра интерес, не давал мне покоя весь день.

Вечером караулил на кухне. Как-никак, Вася это место всегда любил. У меня вообще сложилось впечатление, что он готовил на всех в своей комнате. Интересно, как там его Жаров теперь поживает? Голодает небось.

Стою, мелко нарезаю лук на разделочной доске. Захотелось сварганить оливьешку. А тут Просковин. Тоже мне, блюститель порядка. Пришел готовить что-то. Староста крыла у нас вообще личность запоминающаяся. Такого, чтобы не приметить, надо совсем слепым быть. И фигурка, и манеры – рубль за сто даю, что один из «наших».

– Привет, – спокойно здоровается со мной и к плите идет, ставить кастрюльку.

– Привет, – кидаю оценивающий взгляд на его изящные ноги, как нарочно, выставленные напоказ в трикотажных шортах.

Интересно, он их спецом, для кого-то, или так, в поиск вышел?

Неотрываясь смотрю на эти стройные ножки и коленки – мечта идиота. Поставить бы его, на эти самые коленки, и придерживая за светлую головушку, позволить ему поиграть с моей конфеткой, или зацеловать изящные коленочки, и то что повыше, до одурения.

Стою я, короче, нагло изучаю ноги парня, не задумываясь даже, как это выглядит со стороны.

– У меня что-то с ногами? – озабоченно смотрит на меня Просковин.

– Да красивые они у тебя, – а что молчать. Факт – он, и в Индонезии, фактом останется.

Староста залился таким румянцем, что любо-дорого лицезреть.

– Совсем сдурел, да? Или на тебя твои туркмены плохо влияют? Скоро будешь на коз заглядываться.

– Ой, и не говори. На баранов, – ехидничаю, и как бы невзначай, подхожу поближе, заставляя старосту. шаг за шагом, отходить к стене. – Хотя на баранов я заглядываться не намерен. Меня привлекают такие миленькие мальчики, как ты.

В тот момент, когда Просковин понял, что назад, в прямом смысле, пути нет, на его лице отразилась, невероятно манящая, гамма чувств, основой которой была сконфуженность и испуг. Он по новой залился румянцем. Ну, что же за куколка! Будь на месте Просковина Сороковой, я был бы просто счастлив, уж тогда я разгулялся по полной, а с этим только заигрывать весело.

В самый интересный момент, когда я тянулся к старосте за поцелуем, открылись двери. И, какая нечистая сила принесла сюда Жарова, не знаю. Терпеть его не могу. Медведь косолапый и то сексуальнее выглядит. А тут, здоровенная туша со взглядом убийцы. Фу, жуть. Входит, и как посмотрит на меня – обосраться можно.

А Просковин, сразу, в сторону и за нож. И таким на меня ненавидящим взглядом смотрит. Полный привет! Сейчас из меня самого, похоже, оливьешка будет. Но, и я не пальцем деланный.

– Что это твой сосед пропал? – обращаюсь к вошедшему. – А то, вон сколько не пахано, не возделано осталось. Телки совсем озверели, в параше сказки рассказывать начали, что Ваcя решил раздвинуть горизонты путем расширения своего очка… – договорить я не успел, ибо был впечатан, с разгону, в ту самую стену, к которой прижималась, всего минуту назад, изящная спинка старосты.

– Пасть замажь, – с шипением навалился на меня Жаров. – А то совсем страх потерял, подстилка татарская.

Вот этого я, как раз, стерпеть не мог. Один точный удар в живот – и Жаров согнулся передо мной в поклоне, протянув на выдохе: «Бляяяя».

– Если твой друг – пидор, я на этот счет ничего не имею против, но про татар не потерплю. Уяснил?

У меня, было страстное желание, унизить этого здорового парня. Даже не знаю, почему я так поступил, но эффект получился, мягко говоря, не тот. Подняв за волосы голову Жарова, я впился в его губы самым развратным поцелуем, на который была способна моя гомосексуальная личность. «Пусть знает наших!» – думал я в тот момент, когда доставал своим языком его небо.

На этот, раз дверью хлопнул Просковин, который вылетел из кухни со скоростью реактивного истребителя.

Мля! Тоже мне, мальчик-колокольчик, я бы тебя научил кой-чему.

А в итоге, оливьешку я доделывал в полной тишине и одиночестве, периодически приглядывая за просковинским супом.

Вася так и не появился. Хм… В первый раз, что ли? Своего я добьюсь всегда. Другое дело, сколько это займет времени.

Поесть я приготовил. Суп отставил, передал его Лехе, соседу Просковина, а после, довольный и окрыленный предвкушением новой игры, пошел к себе.

Татары сегодня гуляли у своей родни, она у них большая. Бля! Лучше бы у них жили, а не портили мне картину студенческой жизни!

Неожиданно (от имени Влада)

Слухи и сплетни – это самое важное оружие в руках любого политика. Ввиду того, что родители мои не сильно старались, вылепливая меня из мировой глины бытия, телосложением я вышел не ахти каким. Зато, всегда знал, что создан для великих дел. Соответственно, самое логичное, что приходило в голову, это сила политика, безжалостная и коварная. Ну и кавайная, естественно, без этого никак.

На утро, Биба и Боба, два долбоеба, не появились в общаге. Тоже мне, открытие. До сих пор лелею мечту, чтобы не видеть их вовсе. Встал, примарафетился. Как-никак, сегодня будет практика у Семенова. Я этого доцента пытаюсь соблазнить уже год. У него такое шикарное спортивное тело!

Выходя из комнаты, столкнулся, нос к носу, с Просковиным. Как всегда – конфетка! Дурак я вчера был, не того целовать надо было. Староста прошествовал мимо меня с видом оскорбленного достоинства. Вот, засранец, мог бы, хоть спасибо за супец сказать. И, как Леха с ним живет? Мои потомки Чингисхана – грязное зло, а Просковин – тоже зло, только в обратную сторону – чистое. С его чистоплюйством, в санитарную службу идти надо.

Выйдя из общаги, немного замешкался у дежурки. Смотрю, мимо меня, слетая по ступенькам, аки темный демон, пронесся Жаров, догнал Просковина и пошел с ним.

Опа! А ларчик просто открывался! Значит, теперь к дорогому Сороковому, будет проще подобраться. Медведя на входе в берлогу не будет. Заодно и понятно, почему вчера такая реакция была у старосты. И чего я сразу не догнал?

Кстати, где этот самый, наш Черный Ловелас? А то, как пол общаги соблазнить – может, как десятерым сразу очко подставить – пожалуйста, а на парах нарисоваться – тут религия не позволила.

После пар, наведался в аспирантскую. Там – мой дорогой Владимир Владимирович Астафьев. Солнышко мое ясное. Его я тоже долго обхаживал. Зато сейчас, получаю только большие плюсы от этого дела. Правильно мой папа говорил: нужно вовремя уметь попу подставить. Папа мой, в тот момент, естественно, о другом говорил, но смысл остается верным, как ни крути.

Вова встретил меня, как обычно, залился румянцем, по самый галстук, и смотрел сияющими, преданными глазками кокер-спаниеля. При его габаритах это выглядело так умилительно!

Я быстренько защелкнул замок на входной двери, порхнул к Астафьеву, моментально повисая на крепкой шее.

– Привет, мой сладенький, как дела? – я с шумом вдохнул запах дорогого одеколона, от которого возбуждался с пол-оборота.

– Привет, мой бешеный котенок. Давай не будем сейчас. А то, вот-вот должен Скворцов прийти и эти две, – Скворцов и «эти две» – были такими же аспирантами нашей кафедры, как и Вова. И представляли вечную проблему для нас.

Получалось, что ни в институте, ни у меня в комнате, ни у Вовки мы не могли себя чувствовать свободно. Оставалось только, ходить на съемную квартиру одной моей знакомой. На постоянку я в ту квартиру поселиться не могу. Хотя родители, по отдельности, на мне не экономили, но мама уперлась рогами в мою независимость. Мотивировала моим теоретическим блядством. В чем-то она, конечно, была права. Но, я же не с кем попало?! Я со всеми по взаимному желанию, даже по взаимной страсти.

В итоге, я вышел, подождал Вовку на улице, и мы отправились на квартиру. По дороге, естественно, устроил ему допрос о том, что происходит на кафедре: может, кто-то мне что-то расскажет о Сороковом. Но облом. О Васе никто ничего не знал. Все были в шоке от его поведения на днях, когда он приперся на практику в невменяемом состоянии. Причин разбирать никто не стал, дело-то молодое, и для нашей кафедры, вполне естественное.

– Кстати, в курсе, что Заяц с Кроликом расстались?

– Да ну!

На Кролика, Егорку, я глаз положил буквально с первой встречи. Сплошное очарование, а не парень. К сожалению, таких, как я, запавших на эту милашку, было достаточно. Егор, сделал выбор, в пользу самого сильного и уверенного самца нашей кафедры, способного защитить его попу от посягательств (даром, что самец был женского пола). Сейчас Егор, как раз заканчивал институт, и похоже, больше не нуждался в защите от извращенцев, типа меня. Эх! Если бы эта новость дошла до меня раньше, всего на недельку! Я свое точно урвал бы!

– Ты же на него западал, помнится, – Вова не унимался. Видимо, понимал, что сейчас у него появился реальный конкурент.

– Ну, западал. А сейчас не буду, – довольно буркнул, улыбаясь самой очаровательной и беззаботной улыбочкой Вовчику. – У меня же есть ты! – обернувшись по сторонам, провел рукой по его ширинке, заставляя своего любовника залиться алым румянцем.

– Иди ты! – он резко перехватил мою руку, но не отпустил, а еще некоторое время шел со мной, держа в своей широкой и теплой ладони.

Спрашивается: и чего мне еще от жизни надо? Не знаю, наверное, острых ощущений. И со своим новым интересом я уже определился. Пусть пока Вова думает, что для меня он единственный, пусть Вася будет пока находиться в сладостном неведении, потому как скоро сладостным будет совсем другое.

Вечер прошел на уровне. Люблю, когда ради меня выкладываются, как в последний раз. Потому и не говорю никому «люблю». Пусть добьются этого слова. Если признаешься, значит проиграл, а я не проиграю, никому не проиграю. Ни Вове, ни Васе, ни какому-то там Егору.

Возвращался домой уже ближе к полуночи. Проходя по парку, заметил целующуюся парочку. Я не я, если спокойно пройду мимо. Подкрался к темному месту вдоль аллеи, где замерли в романтическом полете двое. Голову на отруб, что оба – парни. Присмотрелся.

Ха! Чего и следовало ожидать! Вывод: в комнате Жарова был кто-то другой, если сам Жаров, в темном парке, тискал сейчас старосту.

Усталость, как рукой сняло. Я, как тот чокнутый дятел, из старого американского мультика, понесся в общагу. Залетел на этаж, заскочил к себе в комнату. Татаро-могнольское иго опять сегодня в отлучке. Супер! Переоделся, выпил стакан воды, успокоился и уже размеренным, кошачьим шагом пошел к комнате Сорокового, предвкушая, самые эротические и волнующие последствия.

Постучал. Сердце замерло в томительном ожидании. В такие моменты, я и сам не осознаю, насколько пьяняще, на меня действует азарт.

Тишина. Неужели его нет?

Снова поднес руку к двери. Не успел ее коснуться, как она отворилась. Из темноты вынырнул Вася, в одних плавках, и повис на мне.

Нежданчик!

Я схватил Ваську в объятия и увлек обратно, в его комнату. Такой встречи от него я реально не ожидал. Вот оно, оказывается, что. Жаров тут гарем себе создал у меня под носом, и я не в курсе. С другой стороны, как меня, худого и стройного, как тростник, можно перепутать с этим деревенским детиной?

Но Вася, все равно продолжал льнуть ко мне, тискаться, обниматься, целовать меня. Я поплыл. Не зря, из-за Васьки, девчонки устраивали мордобой. Такой секси, такой жаркий, ноги предательски дрожат от таких объятий.

– Ну же, сладенький, не так быстро, – шепчу ему на ушко, когда он рвется стащить с меня вещи. – Мы еще успеем… – а у самого голос сдавать начал.

– Сейчас, быстрее! – отвечает взволнованный голос Сорокового. Его реально трясло, как наркомана.

Без разницы, что двери были не заперты, все равно единственный, кто мог сейчас зайти, ключи при себе имел. И это подстегивало еще сильнее.

Мы все еще стоя обнимались, когда Вася повернулся спиной ко мне, откровенно прижимаясь упругой попой к моему паху и упираясь руками в спинку кровати.

– Хочешь меня?

– Конечно, хочу! Тебя просто нельзя не хотеть, – наклонился к нему, прошептав на ушко, провел по наружному краю кончиком языка. – Ты сногсшибательный… такой развратный, что слов не хватает.

Рукой по его плавкам, в которых, трепетно подрагивает, весьма ощутимый инструмент, реагируя на каждое мое касание. Да, а тут и правда, было за что подраться!

Когда я сжал, сквозь ткань, его ствол, Вася тихонько заскулил, по новой начиная вертеть попкой. Ну что за несносный парень! Спускаю с него последний элемент облачения. А у самого стояк не уступает.

Сжал в руках сочные половиночки. Вася выдохнул с жаром и стоном.

– Не томи, быстрее… – его голос завибрировал, стал притягательным, бархатным. Совершенно не похожим на прежний говорок.

– Какой же ты нетерпеливый, какой горячий…

Сбрасываю с себя все, что на мне оставалось, развожу его ягодички, мну в руках, а у самого, в висках, барабанная дробь от возбуждения. Сплюнул на пальцы, поднес ко входику, надавливая на упругое колечко, разминаю его, подготавливая. А в ответ, только стоны и шипение, сквозь которые едва улавливается: «Быстрее».

– Ну, что же ты неугомонный-то такой, – подвожу свою головку ко входу, а Вася уже насаживается.

Впервые вижу такого страстного. Такое нетерпение…

Вхожу в него, медленно и уверенно, насколько смог глубоко. Даю нам обоим отдышаться и плавно продвигаюсь до предела. Еще остановка, ритмичное изменение угла, от которого Вася выгибается, как пантера, запрокидывает назад голову, и с каким-то всхлипом, стонет: «Еще…».

Тише, тише мой хороший… будет тебе еще… какой же ты страстный, невыносимо сексуальный. Так и хочется, брать тебя всю ночь, вот так, раз за разом, слышать твой пьянящий голос.

Еще… еще сильнее и резче… сжимая его в своих объятиях, лаская и теребя малюсенькие ягодки сосков… покусывая его шею и плечи…

Вася! Почему ты делаешь меня грубым? Будишь во мне темные стороны моей, и без того, не кристальной сущности.

– Пожалуйста… – я чувствую, как ты вибрируешь, как уже вот-вот взорвешься, – Пожалуйста… разреши мне…

Томящая волна прокатилась по телу, спазмом сжимая и обдавая жаром пах.

– Конч… ай…

Финал был бесподобный.

Вася кончил, не касаясь ствола.

Даже у меня это получалось редко.

Я медленно вышел из него, аккуратно, чтобы не причинять лишнего дискомфорта. Повернул к себе и обнял. Ноги ватные, уже не способные стоять, валюсь вместе с Васькой на его кровать, усаживая себе на колени.

– Какой же ты красивый, – провожу рукой по растрепанным волосам.

Вася поворачивает голову, смотрит на меня в полутьме, и тут лицо его меняется. У него реально начинается истерика. Я едва успел закрыть его рот ладонью.

– Тихо, родной, успокойся. Я не сделаю тебе ничего плохого, – прижимаю его, вырывающегося, пытаюсь успокоить.

Вот это палево. Неужели он меня перепутал с кем-то? А если перепутал, то с кем?

Ты будешь только мой

– Тише, мой мальчик, тише. Не шуми. Успокойся, – а самого в жар бросает.

Обнимаю, сжимаю в объятиях Ваську, и отпустить не могу, и причинить боль не в состоянии. Его колотит, он испуган, дышит прерывисто. Господи, да что же происходит?

Взял с кровати одеяло, укрыл его, с рук не спускаю. Он уже не пытается кричать, у него стучат, от крупной дрожи, зубы. Глажу его по волосам, придерживаю, несильно прижимая к себе второй рукой.

– Все хорошо, котеночек, все хорошо. Я не причиню тебе страданий, обещаю. Просто будь со мной, хорошо? Я не дам тебя никому в обиду.

Где-то в глубине души я знаю, что вот сейчас, в эту минуту, не лгу. Несмотря на свой разгульный характер, на свою блядскую натуру, сейчас говорю искренне. Возможно, наступил тот момент, когда я начал взрослеть? Или что-то еще произошло за короткие пару дней.

Сороковой начинает успокаиваться, перестал дрожать, и его дыхание стало более тихое, и размеренное. Как-то по-другому засопел, уткнувшись в мою шею. Я еще немного погладил его спину, укутанную одеялом и понял, что мой мальчик уснул.

Медленно, чтобы не разбудить, укладываю его на кровать, ищу глазами что-нибудь, чтобы позаботиться о гигиене. Нашел влажные салфетки, так кстати оставленные на столе. Протер его испачканное тело, оделся и вышел в коридор.

Тишина. Хоть это и общежитие, и тут даже, глубоко за полночь, все равно присутствует какое-то копошение, а я ничего не слышу. Только тишину.

Если бы я курил, наверное, сейчас было в самый раз, но я не переношу этот запах. Возможно, выпил бы чего-то крепкого, но ничего нет. Оголтелые соседи по комнате, вечно куда-то девают мое бухло.

Пора возвращаться, а голова идет кругом. Что это было? ЧТО?

Подумал, что сейчас, как раз кстати, будет принять душ. Пошел к себе, взял принадлежности, предварительно переодевшись в широкий, махровый халат, и направился в душ.

Дернул за ручку – болт. Точнее, не болт, а двери закрыты изнутри. Ничего себе подача. Кто же это такой веселый? В другой раз, с удовольствием покараулил, чтобы узнать правду, но не сейчас. Наверняка, этажом ниже работает душ, поэтому решил не замарачиваться и отправиться туда.

Через полчаса вышел, искупавшись. Полегчало лишь физически. На душе стало еще страшнее. Невысказанные вопросы грызли изнутри. Появился еще один:

– Что делать? – произношу его уже вслух, обращаясь к сумрачному пейзажу за окном комнаты.

Все равно меня никто не услышит. Никто. Даже инопланетяне, живущие со мной в комнате: их нет уже который день.

Кстати, завтра надо поинтересоваться, куда делись Биба и Боба.

Состояние… ужасающее, разрывающее на части от непонимания ситуации. Что, как, почему и главное, наверно, КТО? Кто тот, с кем он меня спутал?

Голова кругом! Нервы на пределе. Сейчас бы пойти к нему и разобраться!

Недолго думая, так и поступил. Но не успел выйти, как понял секрет закрытых дверей душевых. Жаров! Конечно. Сегодня я забыл о его существовании. Зато он – нет. Достаточно было пересечься с ним взглядом. В какой-то мере отлегло от души. Жаров сейчас с Васей, а значит не даст в обиду, мало того, Сашка встречается с Просковиным, поэтому не полезет на беззащитного соседа по комнате. Хотя бы потому, что в душе староста наверняка об этом позаботился.

Ох уж этот Сережа… зря я не дожал его на первом курсе – был бы у меня и сосед знатный, и любовник всегда под рукой.

С этими мыслями поперся на кухню. Пить хотелось неимоверно.

Но и тут мне покою не дают. Леша… и еще какая-то очередная. Не общага, а бордель с самообслуживанием! И чаю попить спокойно нельзя, совсем совесть потеряли!

Вернулся недовольный, лег и тут же уснул. Меня порядком измотал прошедший день.

Утром проснулся от мягкой трели будильника. Лежу и думаю:

«Жаров примерный вроде, на лекцию пойдет. Тем более, что она для потока, а значит и Просковин тоже. Буду надеяться на то, что Сороковой снова продинамит институт»

Орлы мои так и не пожаловали. Можно будет Васю затянуть к себе.

Оделся, примарафетился, зашел на кухню, наконец-то сварил зеленый чай. Народ потихоньку рассосался на учебу. Я прошелся около комнаты Сорокового. Тихо. Постучал.

Сердце предательски заныло. Только бы он был тут. Постоял, подождал. Тихо.

Уже сделал шаг в сторону своей комнаты, когда послышались звуки за дверью.

– Кто? – сонным голосом окликнул Сороковой.

– Я, – сам свой голос не узнал от волнения.

Еще пару томительных мгновений – и дверь отворилась. На пороге, в трениках и домашней рубашке, стоял Васька. Бог на свете все же есть!

Не дожидаясь приглашения, вошел в комнату со словами: «Надо поговорить»

– Чего тебе?

Я закрыл дверь за собой на замок и двинулся на объект интереса.

– Что вчера было, помнишь?

В его глазах отразилась такая буря, что мне стало страшно. Повисла пауза.

– Это был ты?

– Да.

Он отошел вглубь комнаты, сел на стул у стола и опустил голову.

– Можно тебя попросить об одной очень деликатной вещи? – не отрывая глаз от стола, тихо прошептал Вася.

– Конечно, – мой голос дрожал, как и я в тот момент.

– Забудь о том, что вчера было.

Васе слова давались с трудом. Таким, как в эту минуту, я его никогда не видел. От внешнего, холеного лоска и наглости, не осталось и следа. Меня обуревало только одно желание: схватить его и заключить в свои объятия. И не отпускать, как это я делал вчера. А вместо этого, я просто стал перед ним на колени и взял его руки.

– Этого я не могу обещать.

От прикосновения моих рук он вздрогнул, а после слов на его лице отразился испуг, скорее настоящий, панический ужас.

– Я не смогу забыть то, что было вчера. Не могу и не хочу. От своих вчерашних слов я не отказываюсь.

Наконец-то он на меня посмотрел. Потом повернулся на стуле так, чтобы смотреть на меня прямо, и с неимоверной тоской заговорил.

– Пойми.. я не знаю, что на меня нашло вчера… у меня снова приступы лунатизма начались.. или еще что-то… я грязный… ничтожество…

Речь скорее были набором несвязных фраз и мыслей, чем осмысленным предложением. Видно было, что он запутался крепко и не знал, как выпутаться из сложившейся ситуации.

– Это неважно все, – я обнял его за ноги и положил голову ему на колени. – Ты будешь моим, и точка. Так или иначе, но ты будешь только моим.

Васька криво, устало ухмыльнулся.

– Знаешь, сколько раз я говорил это девчонками?

Я улыбнулся.

– Много, наверное.

– Ага.

– Только, ты – не девчонка. И мы это оба знаем, – я не мог обижаться на его отказ.

Глупая молодая кровь. А ведь, если бы я тогда не услышал в сортире этих дурочек…

– Зато, я и не пидор, – слова были жестокими, слова, которыми он сейчас пытался от меня избавиться и защититься.

Меня так и подмывало парировать колкостью, но я смолчал. Даже, если тебе режут душу на части, нельзя продолжать это делать в ответ. Тем более, когда рядом тот, кого ты… любишь… Я люблю его?

Мысль, пришедшая неоткуда, поразила меня.

Я? Который никогда, никого, ни под каким соусом и так… сколько раз мне говорили эти слова?! Много, очень много, примерно столько же, сколько он говорил: «Ты будешь моей». И вот сейчас, похоже, расплата, за мое поведение, наступила.

– Это не важно. Ты все равно будешь моим, – я глухо прошептал это в его ладони, все еще покоящиеся в моих руках.

Сколько мы сидели вот так – не знаю. Потом я встал, потянул его на себя, поднял и заключил в объятия.

Вася не сопротивлялся… но и не отвечал взаимностью.