Текст книги "Арбалетчик с Тверской (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Юшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Кавалерия выбила всех бегающих по полю солдат и гражданских и развернулась к нам. Было той кавалерии немного с полсотни всадников, но гонору было у тех всадников на полк.

Лава развернулась и пошла на наше укрепление и лошади не стали перепрыгивать повозки развернулись, и всадники с трудом восстановили строй. Первая атака провалилась. Пока конная масса крутилась у повозок мы не теряли время и вынесли из седел пяток всадников. Особых лат на конных не было потому болты легко убивали кавалеристов.

Вторая атака и снова лошади не идут на оглобли, которые торчат во все стороны. Пока кавалерия восстанавливала строй мы поставили импровизированные рогатки.

Снова неудача и снова у кавалерии выбывает пяток всадников и очень настойчивые нам попались противники – опять идут в атаку. Но не всё коту

масленица, бывает и Великий пост. В народном пересказе это звучит так – не всё коту масло и творог, бывает и мордой о порог.

Пока перестраиваются кавалеристы расскажу, что такое павеза.

Что такое павеза – Паве́за (павез, павиза, павиз, павезе) – тип щита, широко применявшийся пехотой в боевых действиях для защиты от лучников и арбалетчиков. Щит был прямоугольной формы, нижняя часть могла иметь овальную форму. Павеза часто снабжалась упором, иногда на нижнем крае делались шипы, которые втыкались в землю. Обычно через середину щита проходил вертикальный выступ (изнутри – жёлоб) для усиления конструкции. Ширина павезы составляла от 40 до 70 см, высота – 1—1,5 м. Щит изготавливался из лёгкого дерева и покрывался тканью или кожей. Павезы часто расписывались эмблемами с геральдическим или религиозным содержанием.

Глава 3

Полусотня опять собирает строй – не желают оставить последнее слово за нами. Тем хуже для них, пока мы тут ворочали телеги я слегка посмотрел, что на телегах имеется. Вот и обнаружил любопытный ящик – в ящике перевозили гренады это прообраз наших современных гранат сейчас с этими тяжелыми ручными гренадами в бой ходят гренадеры. Откуда эти вещи в обозе неизвестно, но нам повезло, что я эти штуки нашел. Теперь нужно добыть огонь и поджигай фитиля, и кидай в конный строй посмотрим, как лошадям понравиться ручная артиллерия. С огнем всё плохо ни у кого нет. Спичек сейчас не производят, хочешь огня добудь его сам. Кремень и кресало наше всё. Франта начинает добывать огонь я же ищу запасной фитиль. Одновременно случилось три события – я нашёл фитиль, Франта добыл огонь, и кавалерия пошла в атаку. Фитиль пришлось выбросить и поджигать фитили на гренадах от пламени небольшого костра, который развел Франта. Гренад было восемь штук – сначала я поджег фитили у трех и сразу же закинул эти три гренады по одной в конный строй. Кидать надо было быстро, не раздумывая – на гренаде очень короткий фитиль. Очень тяжелые штуки эти гренады. Эти гренадерки – полые чугунные шары, заполненные обычным порохом и снабжены коротким фитилем – зажег и сразу кидай. Это действительно так – я кидал по одной и если первая рванула на земле, то вторая и третья ещё пока летела. Опять полное расстройство конного строя и опять у кавалеристов потери. Но они никак не хотят успокоится и опять идут в атаку. теперь уже и франта готовиться метать эти шары и вот они рядом в полет один за другим уходят наши ручные ядра и грохот взрывов опять забивает слух. Кавалерия уходит на рысях я же с Франтой иду собирать трофеи. Никто из тех, кто был со мной за баррикадой из телег не идет с нами. Все трофеи наши с Франтой. И это немало нам достается пять трехчетвертных кавалерийских доспеха и четыре кавалерийских пистолета. Теперь эти трофеи надо донести до скупщика и продать за вменяемую цену и тогда у нас будет соя повозка и пара лошадей. И нам не придется тянуть всё это на себе. Кроме того, у Франты под Прагой невеста. Ну, как невеста девушка– –«за» вот родители «против». Сейчас мнение девушки вообще никого не интересует. Убегать из дома чревато неприятностями. Но теперь Франта солдат и жаловаться на него и призывать к порядку и некому и незачем. Потому волокем это трофейное добро к скупщику. Взмокли, но доставили и узнали – цену нет, потому как много таких трофеев. Посылаем этого мошенника – да именно туда куда Вы подумали и уносим все доспехи к своему костру. Теперь надо продавать самим, но мы никогда не торговали и знаний таких нет. Сидим кипятим воду в котелке и готовимся варить суп.

Тут к нам пошли гости просто косяком пошли и по одному разобрали наши трофеи. Мы продавали дешево, но всё равно получилось в несколько раз дороже, чем в скупке. После всех этих торговых операций на руках у нас почти тысяча талеров – 1054 талера если точно считать. Это почти три килограмма серебра и да ещё одна новость – теперь я капрал и под моей командой плутонг – это двадцать четыре человека. Двенадцать арбалетчиков и двенадцать человек с павезами и копьями. Это в идеале так будет. Сейчас у меня три арбалетчика и пять бойцов с павезами. И платить мне будут десять талеров, что, конечно, приятно, но платить в срок не в обычаях этого времени. Прямо беда какая-то. После того, как Франта чуть не умер от диареи то теперь он фанат чистых рук и моет свои руки постоянно и это радует. Парень делает выводы из произошедшего. Ночь проводим во сне по очереди. Больно много денег у нас в мешке. Утром нас навещает скупщик и предлагает телегу и пару лошадей по цене кареты герцога и скакунов типа арабских. Скупщик послан опять туда же. И отпросившись у капитана отправляемся на рынок. Телега пятьдесят талеров и к ней тент из холстины еще пять талеров и пара лошадей. Лошади обычные ни разу не верховые и за всё вместе – двести талеров. Туда вошла и упряжь, и котел для приготовления пищи. Кто будет править этой повозкой. Этой повозкой до Праги будет править Франта после свадьбы с Маришкой его невестой управлять повозкой и готовить нам обед будет жена Франты Маришка. Как-то так. Затем отправились за одеждой и броней и новыми болтами за всем сразу. Сменили одежду и сапоги, и новые стеганки и шлемы. денег осталось около двухсот талеров, но мы теперь просто краса и гордость роты. Почему мы не сдали трофеи и не ждали своей доли. Нас не включили в состав получателей долей из трофейного имущества. Да бывает и так, и теперь эти жмоты, которые нас вычеркнули из состава дольщиков – кусают локти. Но сделать нечего нельзя мы сами собираем трофеи и сами эти трофеи реализуем и теперь при наличии повозки мы можем выбирать покупателя и не скидывать скупщику по цене лома.

Пока мы ходили по рынку и лавкам и приводили себя в порядок – на рыночной площади ставили виселицу и мы успели к оглашению приговора. Вешали троих – они убили лавочника и ограбили лавку, вынесли всё, что было ущерб триста талеров – приговор смерть через повешение. Казнь никого не взволновала – подумаешь дело житейское эти трое хотели жить лучше за чужой счет и вот они уже висят. И потерпевший католик и преступники католики. Никакого преследования за веру. Только за грабеж и убийство. Боя за город не было. Мы просто промаршировали к городу и стали лагерем в пригороде. Опять лагерная жизнь – мой плутонг ворчит и не хочет кипятить воду и мыть руки потому капает выгребные ямы для внедрения в сознание мысли – проще мыть руки и пить кипяченую воду. заставить ходить оправляться в выгребную яму это отдельна проблема – ответ всегда один раньше такого не было, зачем сейчас дополнительные заботы. Болезни – это наказание от Бога, к чему уклоняться от Бога это ведь неправильно. Ходили жаловаться на меня местному попу и сами попали под наказание – теперь постятся и молятся. оказалось католическая церковь не отрицает наличие микробов, но для простоты понимания просто считает мытье рук обязательным без объяснения причин. Просто надо. Но разговор всё равно был, спросили откуда про микробов знаю сказал студент университета – прокатило. Больше никаких претензий. Набрали новых солдат – арбалетов нет потому мне дали только бойцов носить павезы и копья. Провожу строевые занятия – на занятия приходят зрители офицеры и сержанты окрестных рот. Удивляются почему занятия без барабана. Нет у нас барабана, строевые приемы и повороты – это целая наука и команда «налево» иногда изучается часами, затем и «направо» столько же. но ещё Фридрих Энгельс писал – строевые занятия вырабатывают чувство локтя и боевого товарищества. Или ещё напишет – Энгельс ещё не родился. у меня теперь репутация крутого строевого командира и уже родилась легенда, что я служил в испанской терции и там нахватался знаний. Противоречие с возрастом никого не останавливает и вот уже есть очевидцы моей службы в испанском войске. Сейчас испанская пехота – это очень крутое войско. Не только очень храброе, но и очень умное. Построение испанской терции имеет много особенностей и производиться с большим числом математических вычислений. Существуют специальные таблицы, по которым строится терция и там применяются сложные математические формулы. Раз меня учили в испанской терции то и я храбрый и умный. Не спорю и не отрицаю, и не подтверждаю эти рассказы и получаю ещё бонусов. Мне повышают оплату– теперь это двадцать талеров в месяц. Очень хорошо деньги никогда не помешают. И на волне этих успехов мне вяжут ленту сержанта. теперь мне не надо стрелять из арбалета мне надо успеть проследить за двумя плутонгами и в строю, и на постое, и в базовом лагере. Теперь у меня на руках будет пятьдесят упертых парней, которые считают себя крутыми воинами и мнение сержанта для них не обязательно. Палки возвращают и скромность, и вменяемость, после палок вся крутость исчезает, но теперь надо оглядываться. Зло на меня хранят с десяток наказанных и яро желают мести. Но за драку вешают без разговоров потому только мысли и желание убить незаметно в бою. так что никого нельзя оставлять за спиной. надежда только на Франту. Он после свадьбы чумной и слегка поглупевший от счастья.

Пока война лениво разгоралась, Фридрих Пфальцский собрал протестантских князей на сходку в Ротенбурге. Он ожидал сочувствия и содействия, но просчитался по полной программе. Двадцатиоднолетнего защитника протестантизма восприняли как опасного психа, который подставляет всех протестантов своими эскападами. Денег никто не дал, войск тоже, сколачивать протестантский союз против императора сумасшедших не нашлось. К тому же, всем было очевидно, что Фридрих не только за веру борцует, но еще и домогается королевства. И мы, значит, должны тратить деньги и рисковать головами, чтобы какой-то молокосос корону надел? А в чем наш гешефт? Это не большая политика, это кидалово какое-то, дай вам Бог здоровья, но выгребайте сами.

Настала первая военная зима. Фридрих провел ее, пытаясь сколотить союз. От герцога Савойского он получил много добрых слов, но денег и войска тот не дал. Англичанам Богемия была до лампочки. Альянс как-то не складывался. С другой стороны, пока все шло хорошо, начались волнения в Силезии и Моравии, повстанцы расширяли зону влияния. В общем, Фридрих пока не беспокоился. Между тем в марте произошло важнейшее событие. В Вене скончался император Матиас.

Эрцгерцог Фердинанд понимал, что ввиду будущих династических неурядиц бунт в Чехии надо побыстрее заканчивать. Он предложил всеобщую амнистию и гарантию свобод в обмен на прекращение огня. Чехи не поверили и от мира отказались. Они дочистили, собственно, Чехию и двинулись на Австрию.

Удивительно, но повстанцы действительно смогли вплотную подойти к Вене. То, что позже не удалось ни шведам, ни французам, почти получилось у буйных бунтовщиков и банды наемников. Однако Фердинанд проявил завидную силу воли и стойкость. Он остался в Вене и держал осаду небольшими силами. А всего через четыре дня после прихода Турна к воротам Вены фортуна круто повернулась. У Саблата, недалеко от Будеевиц в южной Чехии состоялась первая большая полевая битва Тридцатилетней войны. Не офигеть что, пять тысяч имперцев против трех тысяч наемников, в общей сложности две тысячи погибших. Ничего интересного там не произошло, разве только там впервые засветился на поле боя Альбрехт фон Валленштейн, которого скоро каждая кошка знать будет. Но в Праге напугались, и Турна отозвали из Австрии. В общем, блицкриг не вышел. И с этих пор война постоянно разрасталась, вовлекая новые и новые земли и государства.

Итак. На дворе начало 1619 года. В Богемии сидят протестантские мятежники, поддержанные курфюрстом Пфальца. Старый император умер, и Священная Римская Империя ждет выборов нового.

Летом 1619 мятежники были на пике успехов. Кроме Богемии, они заняли Моравию, Силезию (крупная область севернее Чехии, в нынешней Польше) и Лузатию (а это уже в современной Саксонии). Все эти области объявили о конфедерации для защиты интересов протестантизма. Избрание эрцгерцога Фердинанда чешским королем аннулировали. Помощи ожидали от курфюрста Пфальца Фридриха, восторженного юноши, витавшего в облаках, и от князя Трансильвании Бетлена Габора. Габор был по устройству головы нормальный такой рыцарь-бандит, у которого в распоряжении имелась сразу Трансильвания. Поэтому, когда у соседа началась смута, он тут же поддержал мятежников и вторгся в имперскую часть Венгрии, принявшись ее грабить. Габор справедливо полагал, что сейчас империи просто не до него.

В общем, у чехов случилось настоящее головокружение от успехов. Как же, только что Вену осаждали, и это еще у нас Пфальца и Трансильвании в союзниках не было. А втроем-то мы огого! Граф Шлик, единственный, похоже, хомо сапиенс в этой команде, советовал выбрать королем курфюрста Саксонии. Тот был реально стойкий защитник имперских свобод и неплохой дипломат и, последнее по перечислению, но не по значению – протестант, поэтому Шлик на него нацеливался не для того, чтобы сделать реально королем Швейкенланда, а для того, чтобы на переговорах о мире Богемию представлял человек, не замаранный какими-то тяжелыми косяками и авторитетный. Для поиска компромисса Иоганн Георг Саксонский действительно был идеальной фигурой, его уважали и католики, и протестанты. Но в Праге всем было накласть на компромисс, там уже хотели просто нагнуть Вену на выгодные условия мира, и вместо прагматичного Иоганна Георга выбрали романтичного балбеса Фридриха Пфальцского.

Проблема даже не в том, что Фридрих был восторженный болван, а в том, что у него окружение было такое же. Советник-авантюрист и жена – воплощение оборота «тупая [овца]». Эта дамочка отмочила исторический афоризм про королей и капусту («Я лучше буду есть капусту с королем, чем ростбиф с курфюрстом»), и вместе с советником они уломали Фридриха. Тот согласился ехать в Богемию несмотря на то, что весь остальной двор был решительно против. Вообще, в Пфальце почти все сказали «караул!», когда Фридрих согласился брать трон Богемии. Во-первых, никто бы никогда не позволил одному человеку брать сразу два курфюршества из семи (Пфальц уже есть, плюс Богемия), при том, что они по отдельности самые богатые в империи. Во-вторых, уж точно никто не дал бы это делать романтическому вьюношу. Ну, и в-третьих, Пфальц – это стратегически важный район на Рейне, перехватывавший «Испанскую дорогу», линию коммуникаций между испанскими владениями, собственно, в Испании и в Нидерландах, а заодно один из крупнейших торговых путей (собственно, река Рейн) и наконец, просто богатый кусок. То есть, любая смута приводила к тому, что за эту область должна была начать отчаянно рубиться как минимум Испания, а возможно, еще и Франция, и вообще все, кому хотелось пограбить. Главное-то, до сих пор, чтобы выиграть в лотерею жизни, Пфальцу вообще и Фридриху в частности не надо было делать вообще ничего – просто сидеть на месте и изредка приторговывать собой в качестве «транспортного узла». А теперь испанцы получили превосходный, просто-таки на блюдечке поднесенный повод оккупировать Пфальц и решить проблему дороги имени себя одним махом – они же, типа, после такого пердюмонокля не захватывают имперскую область, а помогают империи управиться с мятежниками. Но юный пфальцграф витал в облаках, он уже видел себя правителем двух богатейших областей империи и двух курфюршеств разом.

Летом 1619 Фридрих уехал в Чехию. Знал бы он, чем это кончится для него лично, для Пфальца и для страны…

Тем временем в остальной империи выбирали правителя уже не для Чехии, а для всего государства. Выборы (голосовали по традиции семь курфюрстов) проходили во Франкфурте. Эрцгерцог Фердинанд сидел в диадеме короля Богемии. Новость о его низложении там и избрании Фридриха еще не дошла до столицы, но корона была в руках мятежников, поэтому вот, в диадеме вместо короны, но все равно в качестве богемского короля. В общем, трое католиков сразу же голосанули за Фердинанда, саксонский представитель сделал то же самое. Последнее было формальностью, просто чтобы не ссориться с императором. Голос Саксонии тут ничего не решал, три католика плюс Фердинанд уже давали большинство. Ну, Фердинанд, понятно, подал голос сам за себя. Увидев такое большинство, за него же проголосовал посол Бранденбурга, хоть он и протестант. Остался представитель Пфальца, тот не хотел голосовать за Фердинанда и слил голос, отдав его герцогу Баварии, который вообще не выдвигался в императоры. Буквально к моменту окончания церемонии во Франкфурт привезли весть о низложении Фердинанда в Чехии. Но это уже не имело никакого значения, на трон сел Фердинанд – император.

Мы же сидели в городе прямо в столице и потихоньку воевали. Пока все эти преобразования и интриги были в политическом поле. Нам платили деньги вовремя и мне даже нравилось получать свои сержантские тридцать талеров и ничем не рискуя учить шагать деревенских оболтусов, возомнивших себя солдатами.

Но теперь мы маршировали по дорогам в сторону войны. Наша повозка в обозе под управлением Маришки тянулась за нами. Маршировали мы в сторону Праги, чтобы окончательно решить вопрос с новоявленным королем. Грязь и дождь наши постоянные спутники, но любой марш, когда ни будь заканчивается. Мы пришли к Белой Горе она реально белая из-за карьеров.

Объединенная протестантская армия насчитывала 10 тысяч пехоты, 6 тысяч рейтар (тяжелая кавалерия) и 5 тысяч венгерской конницы. Так же в армии чехов было 10 орудий. Значительную часть «чешской» армии составляли немцы, а чехов в ней было около четверти. Католическая армия состояла из двух частей: имперской армии, которой командовал Шарль де Бюкуа (валлонец на имперской службе), и армии католической лиги под командованием Максимилиана Баварского. Армия Бюкуа (14 тыс.) состояла из итальянцев, испанцев, валлонцев и немцев. Баварская армия (12 тыс.) также состояла из представителей самых разных регионов Европы, и даже отряд поляков, большую часть которого, вероятно, составляли запорожские казаки.

У протестантской армии было время укрепить свои позиции в инженерном отношении, однако во время форсированного марша к Праге армия была вынуждена оставить шанцевый инструмент (кирки, лопаты и т. д.). Командующий протестантов Христиан Ангальтский затребовал необходимое количество инструмента в Праге, однако ему было отказано, так как на это необходимо было выделить 600 талеров, а сделать это без санкции городского собрания было нельзя. Протестантская армия не смогла укрепить свою позицию, которая, впрочем, все равно оставалась крепкой: с фронта она защищалась речкой, справа упиралась в замок Звезда, а слева ограничивалась лесом. При этом сама позиция находилась на возвышенности, подъем на которую местами был труднодоступен.

Утром 8 ноября выпал сильный туман. Католики воспользовались этим и приблизились к позициям протестантской армии, однако атаковать не решились. Командующие собрались на военный совет, где решали вопрос, как им поступить дальше: стоит ли рискнуть всем и атаковать протестантов, занявших оборону, или лучше поберечь армию и отойти? Курфюрст Максимилиан и Тилли (фактический командир армии Максимилиана и один из выдающихся полководцев Тридцатилетней войны) рвались в бой, а опытный и осторожный Бюкуа сомневался, ведь католики не имели точной информации о позициях протестантов, а гибель армии под Прагой ставила под удар всю Австрию и Вену.

Глава 4

День сражения начинался с хмурой и даже дождливой погоды. Позицию нам выделили рядом с карьером и нарезали задачу препятствовать обходу нашего фланга. Никто из офицеров не захотел идти на самый край строя, так как никаких особых или героических событий там не предвиделось. Атака через карьеры была столь маловероятна, что нас туда отправили без прикрытия и батареи даже не рассчитывали траектории стрельбы в том направлении. Потому на карьере хватит двух плутонгов и сержанта. Воевать за победу католического императора – идея так себе, но деньги в полном объеме и в срок выплачены и нарываться на виселицу за неисполнение контракта дураков нет. Вот и маршируем на фланг. Будет битва или нет пока неясно. Активности ноль обе стороны сражения обдумывают стоит ли атаковать укрепленные позиции или пока и так сойдет. Солдаты ворчат и завидуют стрелкам из мушкетов и аркебуз – мол те вообще двенадцать раз за сражение не выстрелят, оплата же в несколько раз больше, чем у нас.

Что за несправедливость. Солдат ворчит всегда, что бы не случилось. Оптимально по мнению солдата действительность должна выглядеть так – оплату и контракт приносят в трактир и там среди бутылок и женщин с пониженной социальной ответственностью всё и происходит. В поле не надо выходить. Но суровая реальность полностью опровергает эти идеалистические солдатские представления.

И да они правы насчет мушкетеров. На практике мушкетёры обычно стреляли намного реже, чем это позволяла скорострельность их оружия, сообразуясь с обстановкой на поле боя и не тратя боеприпасов понапрасну, так как при такой скорострельности шанса на второй выстрел по той же цели обычно уже не было. Лишь при сближении с противником или отражении атаки ценилась возможность сделать как можно больше залпов в его сторону. Например, в битве при Киссингене (1636 года) за 8 часов боя мушкетёры произвели всего 7 залпов.

Несмотря на это будущее за огнестрельным оружием. Ноги разъезжаются по грязи. Команды готовиться к сражению так и нет. Холодно и промозгло. Никогда не думал, что такая погода может быть в Европе. Всегда считал, что грязь на дороге – это наша российская привилегия. Нет и в Европе полно грязи и плохих дорог.

Наконец мы выбрались на этот холм перед карьером. Перед нами карьер и через эти отвесные стены – пехота и кавалерия не пройдет. Обойти можно, но мелкий кустарник и молодая поросль деревьев тоже помешает атаковать нас. Да и будет ли сегодня сражение. Пока начнется бой мы тут околеем. Если с обратного склона нашего холма развести пару костров и отправлять греться солдат посменно вот если в этом смысл – есть и солдаты отогреются, и я заодно чай попью. Франта отправляется разводить костер и ставить котелок для кипятка. И первые пять солдат пошли греться. Через время получаю свою кружку с чаем. В кружке кипяток и сама кружка горячая, снимаю рукавицы и грею руки о горячую кружку – красота. Как мало надо человеку для счастья – руки согрел и хорошо.

Плохо, что у нас рота бедная и капитан не закупает мушкеты и контракт дороже был бы и славы больше. Черт, о чем, я – какая слава, на кой она мне. Просто выжить в этой мясорубке и то будет счастье и на флангах можно денег поднять и трофеи бывают. Меньше народа, больше кислорода. Сколько трофеев не возьми на огромную толпу выйдет меньше, чем здесь. А если сражение пойдет не в ту сторону и придётся резко начинать отступление, если честно говорить драпать, что было сил, то с фланга проще и легче свалить в сторону от разгрома. Ладно хватит стратегии смотрим на поле, ждем сражения.

Что там за шевеление левее той елки. Накаркал это разведка протестантов. Ну, все к бою. Вот они показались уже ближе. Залп и перезаражаете, и ждете, я с копейщиками метнусь и добью отставших живых. Беру с собой самых здоровых и бегом по кустам добивать оставшихся в живых. враг испугался больше нашего и бросив раненых убежал. Итак, здесь у нас четверо поймали болты прямо под самый обрез шлема. тут без вариантов. трупы освобождают от всего – от оружия и одежды, доспехов и денег. Продать можно всё. Мало того, я буду первый кто будет выкупать – у меня есть деньги и у меня есть повозка. Носить на себе дополнительный груз никто не будет, кроме того, деньги нужны для покупки вина и женщин. Пока не встретил ни одного человека, который б думал о будущем после войны.

Замечаю полосу кровавых пятен, тянущуюся в кусты. делаю знак и все по моей команде окружают этот кустарник. Сдаюсь, сдаюсь – я ранен. Выволакиваем из кустов мужика – действительно ранен, но не сильно болт прочертил глубокую борозду по скуле и конечно кровотечение очень обильное, так и кто нам попался. Судя по доспеху с золотой насечкой это, должен быть знатный воин. Спрашиваю – кто такой. И тихо обалдеваю от ответа – я нотариус, не убивайте, я дам хороший выкуп. Или сколько же ты хочешь предложить за свою жизнь. – Двадцать тысяч талеров и пять тысяч талеров лично Вам, сержант. Такие доводы сразу изменили мое мнение о судьбе этого пленного. Загвоздка была в другом – пленного у нас заберут сразу как мы выйдем к роте. Это даже к гадалке ходить не надо. Если в роте не заберут, то заберут полковники и наш выкуп уйдет другим людям. Наши возражения даже слушать никто не будет. Мы для полковника так мелочь.

Что делать. Нас здесь всего двадцать человек вместе со мной. Из двадцати тысяч мне по любому тысяча и пять ещё лично мои. Шесть тысяч талеров хватит выкупить дом в Праге и если сдавать в наем, то деньги будут.У меня контракт до конца года. Сейчас уже ноябрь. Давай рискнем. Доспехи идут плюсом к выкупу и всё что у тебя с собой тоже. За деньгами приду сам лично – пиши расписку и заверяй. Смотри не шути. Найдем и под землей. Нотариус есть нотариус. Бумага, перо и чернила нашлись у него с собой. Зачем он полез в эту бойню. Ладно мне не все равно ли. Освобождаем нотариуса от доспехов – прямо как на меня делали и очищаем карманы – зачем ему на войне эти триста флоринов. Не знаю, но триста золотых флоринов – сильно поднимают настроение солдат. Они не верят в бумаги – но тут золото. Бумаги я забираю себе и тут один из самых нетерпеливых спрашивает – если мы продадим свои доли по бумажке, в обмен на двойную долю во флоринах. согласен и забираю расписки себе. Нотариусу заматывают чистым холстом голову и выводят на дорогу к Праге, не перекрытую заставами. Солдаты уверены, что я попал на деньги. Я уверен, что это они попали и сильно попали. Тысяча талеров больше, чем двадцать флоринов, хоть они и золотые. Довольны обе стороны. Франта тоже не понял, что мы выиграли, но спорить не стал помнит про чистые руки и кипяток.

Пока мы участвовали в боях местного значения. Началось сражение началось совсем внезапно. Рассказывают, что дело происходило так.

Слово видному чешскому историку Йозефу Полишенскому, который так описывает обстоятельства, предшествовавшие битве: «Солдатам чешской армии за несколько дней до битвы хорошо заплатили, и они не очень рвались в бой. Они не понимали, почему в ноябре, во время дождей и начинающихся заморозков, они должны устраивать сражение, когда у них за спиной – укрепленный и снабженный припасами город. Король и его генералы смотрели на дело легкомысленно и не думали, что от исхода битвы зависит так уж много. Напротив, войска императора и католической Лиги голодали из-за недостатка провианта, пути их коммуникации с союзной Баварией были нарушены. Разбить неприятеля и овладеть Прагой стало для них вопросом жизни и смерти».

8 ноября 1620 года сразу после полудня Максимилиан Баварский отдал приказ своему войску – атаковать противника. Вот как описывается дальнейший ход битвы в «Истории королевства Чешского», написанной в XIX веке Вацлавом Владивоем Томеком: «Ангальт приказал бить из пушек, но много вреда неприятелю не причинил. Тот ударил на правый фланг чешский и несколько пушек захватил. Но эту атаку отразил младший Ангальт. В то же время на левом фланге восемь тысяч венгерских всадников, присланных на помощь от трансильванского князя Бетлена, обратили кавалерию Максимилиана в бегство. Но тут же на подмогу тем, кто отступали перед младшим Ангальтом, были направлены иные всадники, в то время как венгры вслед за своим успехом увлеклись грабежом. Ангальт послал им на подмогу кавалерию князя Гогенлоэ, но та при первом столкновении отступила, а за нею бросились в бегство и венгры, за которыми бежала и часть пехоты – долиной Мотольской к самой Влтаве у Смихова, где некоторые попрыгали в воду и утонули. После этого последовало поражение остальных, кто еще сражался на горе… Дольше всех оборонялись мораване под предводительством князя Турна и Индржиха Шлика. Бились до последнего и наконец почти все полегли или были взяты в плен. Поле битвы покрылось 6 тысячами мертвых тел. Лагерь чехов был занят неприятелем».

Существует совсем иная версия.

У протестантов с армией все было глубоко так себе. Войскам редко платили, солдаты балбесничали и помаленьку разлагались. Удивительно, но Фридриха все это не особо беспокоило. У него продолжались праздники и церемонии. На него уже все подданные смотрели как на придурка, но его это не сильно заботило. Он все-таки отправил свое пестрое войско на католиков, а сам остался в Праге.

После некоторых маневров, армия католиков оказалась неподалеку от чешской столицы. Здесь, возле Белой Горы (это действительно гора, и действительно белая, меловые карьеры кругом) враждующие армии встретились.

8 ноября туманным утром группа разведывательных мародеров-трансильванцев обнаружила подходящих католиков. Чехами командовал Ангальт, тот самый советник, который склонил Фридриха к согласию на предложение занять чешский трон. Теперь ему предстояло самому порасхлебывать заваренную им кашку. Свою армию он построил равномерно по бровке холма. Правый фланг упер в парк, слева холм круто обрывался, и в целом это все было вполне разумно. Армию он построил новомодным нидерландским боевым порядком, расчленив войско на небольшие мобильные отряды с малой глубиной шеренг. Проблема в том, что этот строй, имеющий свои преимущества, требует определенной подготовки. А у него бойцы были плохо кормлены, не тренировались уже давно, не были настроены на войну из-за хронической задержки зарплаты, и даже классические глубокие построения вряд ли могли как следует демонстрировать. Собирались еще настроить полевых укреплений, но за шанцевым инструментом пришлось посылать в Прагу, а там ответили, что подождите, мы сейчас позаседаем, раскинем бюджет, согласуем все, и тогда дадим. Или нет. А пока можете вырыть канавку там, брустверочек насыпать, и обозначить, что здесь будет построен редут, позиция условно непробиваема. Тилли человек дисциплинированный, поймет, хорошего настроения, парни, лопат нет, но вы держитесь там.