Текст книги "Убийство с отягчающими"

Автор книги: Вячеслав Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вячеслав Денисов
Убийство с отягчающими

Персонажи и события в романе вымышлены. Совпадения с реально существующими лицами случайны.

Пролог

Рулетка крутилась, шарик строчил по ее поверхности белой пулей, и звук этот, вселяющий надежду в души одних и ужас в сердца других, казался чем-то мистическим, нереальным. Черное, красное, чет, нечет… Попадание в любую лунку гарантирует кому-то хорошее настроение, кому-то – будущее, кому-то – крах.

Щелк! – шарик врезался в преграду и поскакал по диску.

Этот маленький снаряд, пущенный рукой крупье, всякий раз бегает по полю и ведет себя так, словно сам не знает, какая ниша из имеющихся приглянется ему в последний момент.

Щелк! Щелк! – уже скоро…

Цокот, возвещающий о том, что развязка близка.

Красное?! Нет, мимо. Тогда черное, что ли? Опять мимо… Семнадцать красное? Черта с два, ему эта квартирка нынче не по душе. Зеро? Нет… Двадцать два черное?

Двадцать три красное…

– Двадцать пять – красное! – объявляет крупье, подводя итог странствования безмозглого шарика по игровому полю.

Вперед, господа. Налево – те, кто нынче при фарте, – там касса, направо – туалет. Заряженные одним патроном револьверы лежат на столике в туалете. Шутка, конечно, никаких револьверов нет. В противном случае у ворот всех казино города дежурили бы «труповозки» районов, а население столицы через полгода сократилось бы на треть. Но те, кому пора направо, чувствуют необходимость найти пистолет где угодно. Не все, конечно. Вот этому, с красными глазами и повисшим на шее узлом галстука, – на выход, на выход… Его уже ждет охрана, чтобы проводить. Проигравшему все, что было, и еще столько же, что теперь придется искать, дабы отдать долг, ему здесь более делать нечего.

А вот дамочку, поставившую пятьсот долларов на зеро, эта неудача не обескуражила. Проигрыш ее даже не разочаровал, не расстроил. Уезжая на деловую встречу по вопросам бизнеса на снимаемую им квартиру к любовнице, делец оставил жене три тысячи долларов и пожелал ни пуха ни пера. Завтра даст еще. И вчера давал. Тот случай, когда не везет ни в карты, ни в любви.

А этот, направившийся менять фишки на наличные, до кассы дойдет не скоро. Казино щиплет клиентов по всем правилам лохотронного искусства. Много ума для этого не нужно, достаточно знать психологию человека, заглянувшего в игровой дом. Едва переступив его порог, он тут же попадает в поле зрения специально подготовленных деятелей от игрового бизнеса – от фэйс-контроля до психологов. Если человек, проиграв сто долларов или, наоборот, выиграв, уходит, останавливать его и подвергать дальнейшей обработке не имеет смысла. Такие приходят для того, чтобы выиграть ровно сотню или ровно сотню проиграть. Но если игрок, сделав несколько ставок, начинает искать в карманах обоснование для последующих, он моментально становится «сладким» для психологов казино.

Казино – это единый организм, работающий в одном режиме, где все ходы отточены до совершенства. Тот, кто думает, что столы и остальное в зале расставлял сам хозяин, тот наивный человек. Этим занимались, конечно, рабочие строительной фирмы, оформляющей интерьер. Но командовал ими опять-таки не владелец этого заведения – распоряжались профессионалы высокого класса, хорошо разбирающиеся в структуре человеческой души.

Рулеточные столы стоят на самом большом удалении от кассы и, чтобы пройти за выигрышем, нужно преодолеть массу преград и выдержать все испытания, встречающиеся на пути.

Выиграв пятнадцать тысяч долларов, обезумевший обладатель полных карманов фишек заплетающейся походкой направляется к заветному окошечку, с каждым шагом чувствуя, как крепнет его вера в счастливое будущее. Он и не думал сюда заходить, в казино! Он поругался с женой из-за разбитой днем машины и направлялся вовсе не в казино! Он шел в ночной кабачок, чтобы выпить без закуски, зацепить двадцатидолларовую шлюху и вдоволь отыграться на ней за то, чего он теперь лишен на ближайшее время. Но первым на пути повстречался вход с бегающими огоньками, приглашающий заглянуть, поставить и выиграть. В затертом кошельке была пара тысяч рублей, оставшихся после выплаты компенсации владельцу разбитой машины, и он зашел.

Поставил на черное, проиграл. Поставил на красное, проиграл. А потом вдруг взмахнул последней «пятихаткой» и попросил крупье поставить его фишки на «очко». И выиграл. А потом еще раз. И еще два раза. А когда вокруг собралась толпа, как в фильмах про везунчиков, крупье задвинул горку его разномастных фишек на все то же «очко», и, когда шарик оказался именно там, мужик едва не лишился ног. Они куда-то ушли, оставив туловище над столом на обозрение аплодирующим зрителям. Снова ощутив под собой твердь, он направился к кассе, запоздало подумав о том, что останавливаться нужно вовремя.

И в этот момент попал. В смысле – абсолютно.

Начиная с его четвертой ставки, где он ставил на «десять – черное» и сорвал тысячу долларов, на него наехали и взяли крупным планом сразу несколько камер. За его движениями и мимикой, роясь в психологическом нутре неугомонного игрока-счастливчика, стали следить несколько спецов из области психиатрии.

И к тому моменту, когда он повалил с полным подносом фишек за обналичиванием, в окошечке кассы уже стоял стеклянный треугольник с информацией: «Инкассация».

– Вы извините, ради бога! – сказала ему девушка в оконце, по лицу которой нетрудно было догадаться, что она в муках от того, что не может выдать клиенту пятнадцать тонн «зеленых». – Минут через двадцать ребята уедут (она показала на «ребят», которых прямо-таки тошнило при виде денег и на рукавах их значилось: «Росинкасс»), и я вас обслужу. Вы пройдите пока к бару.

Действительно, не стоять же на обширном пустом пространстве перед окном с подносом в руках, как дураку.

И клиент, уже представляя, как привезет домой телевизор с плазменным экраном, шубу жене, продаст свой старый «Фольксваген» и купит новый, садится на высокий стул в ожидании, пока отвалят из кассы двое с мешками.

– Выпьете? – спрашивает выросшая как из-под земли ну очень красивая барменша.

А почему бы нет? Главное, не напиваться, теперь нет смысла. Теперь смысл – доехать до какой-нибудь гостиницы, чтобы наутро прийти домой новым человеком. Рюмку финской водки, чтобы чуть «приморозиться» и унять счастливую дрожь.

– У нас недавно Марлон Брандо был.

– Он же умер?

– В прошлом году был, – протирая и без того стерильный стакан и прислушиваясь к речи профи в наушнике, бросила девушка. – Проиграл двадцать пять тысяч долларов, потом выпил три порции «Камю», вернулся и выиграл восемьдесят. Вы тоже в ударе, но что-то я не помню, чтобы вы у меня «Камю» заказывали.

Бросив на стойку фишку, которая вполне сошла бы в качестве оплаты за три рюмки, клиент исправляет мнение о себе как о скупце. Не успевает он опрокинуть содержимое внутрь своего окрыленного организма, как чувствует перед своим лицом пьянящий аромат шампуня.

– Вы пьете так, что хочется выпить с вами, – шелестят напомаженные аппетитной помадой губы. – А ведь я здесь работаю три года, и это означает, что ни разу не выпила с клиентом. Я выпью за вас после смены.

Вот именно после этой фразы о трех годах воздержания клиенту и следовало задуматься о будущем, поскольку редкий работник задержится здесь на своем месте более шести месяцев. Только преданный игровому делу патриот, понимающий свое предназначение в этой жизни лишь во благо заведению.

Но растроганный клиент, внутри которого мгновенно растеклась истома, оставляет на стойке фишку на бутылку «Камю». Не за свои же девчушка будет выпивку покупать, в самом-то деле!

Время течет медленно, инкассаторы работают еще медленнее, и к клиенту наконец-то начинает приходить понимание того, что он богат. А потому, если он махнет еще пару, как их называет милая барменша, «порций», с его капиталом ничего не случится. И, дабы не отвлекать девушку от работы, заказывает сразу бутылку. «Камю», разумеется. И платит, как за три.

После второй «порции» из ее содержимого и четвертой в общем зачете, когда перед глазами стираются острые грани и из соседнего помещения перестает доноситься стук костяных бильярдных шаров, девушка подходит и сообщает чрезвычайно интересную новость: вот на этих двух «одноруких бандитах» уже дважды срывали джек-пот, а на том, что посредине – ни разу.

– Сломан, – предполагает клиент.

– Что вы, – удивляется девушка. – Я о текущем годе говорю. А в прошлом он два раза кассу опустошал.

Клиент смотрит на оконце. Табличка по-прежнему на месте, и он понимает, что время еще есть. Бросив насмешливый взгляд на очаровательное существо за стойкой – сейчас, крошка, я тебе покажу, как нужно правильно деньги зарабатывать! – он направляется к тому, что посреди двух.

Особенность этих автоматов в том, что они принимают игровые векселя любой формы, давая возможность дернуть за «руку» столько раз, сколько предполагает номинал опускаемой в гнездо фишки.

После восемнадцатого рывка клиент возвращается, чтобы набраться от сосуда энергии. После тридцать четвертого заказывает еще один сосуд. Возможности каждого игрового аппарата – миллион рывков его «культи». Потом необходим ремонт и техническое обслуживание. И клиент уже не может точно сказать, от чего «культю» заклинило. Не то он уже миллион раз включал вертушки на табло, не то просто он попал так, под техобслуживание.

Клиент возмущенно высказывает претензии администрации, и крупье с извинениями приносит ему пять фишек в качестве компенсации морального ущерба за причиненное неудобство при посещении казино.

Через полчаса он выигрывает сто пятьдесят долларов и успокаивается. Но ненадолго, потому что один из сотрудников казино, давно «зашлифованный» под клиента, зовет его в пару за карточный стол у самой кассы. «Ты фартовый парень, – молвит он, – отыграем пару косарей у снобов?»

Снобы – коллеги «зашлифованного» из когорты бывших уголовных катал, служащие казино, и в первое время им действительно не везет. Из их толстых «кукол», где долларами являются лишь первые десять банкнот, то и дело вынимаемых из карманов, отсчитываются доллары, и доллары эти переползают по столу к «везунчику» и его «партнеру». А потом все происходит наоборот, и, когда к клиенту приходит протрезвление, оказывается, что за окном рассвет, а фишек в кармане ровно столько, чтобы выручить из кассы тысячу долларов.

Покрывшись холодным потом, он направляется к окну, и спецы за ширмой дают команду прекратить «пресс». Мужик, едва не срываясь на истерику, получает восемьсот долларов из кассы – ровно столько, чтобы покрыть ущерб за разбитую машину, и выходит на улицу. Прощай, женина шуба, до свидания, широкоэкранный телевизор, кожаная мягкая мебель и штука баксов заначки от жены на проституток и пиво.

На пересечении Большой Якиманки и Бродникова переулка его, пьяного, встречают двое, бьют в челюсть, забирают остаток и возвращают в кассу.

Барменша, «каталы» и двое «бойцов» получают премиальные по пятьдесят долларов. Ничего не поделаешь – игровой бизнес требует издержек. Но, как бы то ни было, потерять триста долларов все лучше, чем пятнадцать тысяч. А бывший клиент обращаться в милицию вряд ли станет. «В противном случае, – объясняют хозяину психологи, – ему обязательно придется отвечать на вопрос жены, откуда у него в пятидесяти метрах от дверей казино оказалось в карманах восемьсот долларов при полном отсутствии оных дома. А отвечать на него, как нам кажется, ему не хочется».

Но поступают так, конечно, не со всеми. Есть в казино строгие правила, следовать которым надо неукоснительно. Никогда не нужно мешать играть: состоятельным завсегдатаям, которые хоть и выигрывают, однако проигрывают всегда больше, нищим фанатикам, которые дома вычерчивают на бумаге формулы победы и каждый день приходят сюда, чтобы спустить очередные пять долларов или выиграть десять, и, конечно – кто бы думал иначе, – своим людям. Последних «кидать» особенно не рекомендуется, так как для отношений с ними казино в основном и существуют. А кусать собственную руку умный человек вряд ли станет.

И шарик замирает в ячейке «двадцать пять – красное».

– Вам сегодня везет, Андрей Николаевич, – смущенно, скрывая тревогу, бормочет крупье.

Тревожиться есть от чего. Известный игрок Крыльников, полковник милиции и заместитель начальника ГУВД, пять минут назад подошел к столу и поставил десять тысяч долларов на тот самый номер и цвет, что виднеется в занятом шариком гнезде. Крупье впервые видел, как такую сумму ставят на кон, и сейчас вынужден был признать, что вряд ли когда увидит, как при этом выигрывают.

А полковник забрал фишки и подошел к «однорукому бандиту».

Пять или шесть фишек провалились даром, однако спустя уже несколько минут в казино под потолком раздается громкий сигнал, напоминающий электронную канонаду фейерверка и возвещающий о том, что случилось невероятное. Охрана закрывает двери, а по электронной бегущей строке частят цифры: «$3 995 800…$3 995 800…$3 995…»

Гул изумления, пропитанный черной и светлой завистью, восхищением и уважением, проносится по всему залу и уходит куда-то под свод потолка. Посетители, отставив коктейли и забыв о собственных заботах, устремляют свой взор к победителю, который, кажется, сам не верит свалившемуся на него с небес состоянию.

– Господи, – бормочет белокурая дамочка с ридикюлем, разыскивая в толпе мужа. Бриллианты в ее ушах сверкают милицейскими проблесковыми маячками и очищают путь к карточному столу, за которым никак не может возобновиться партия в покер. Найдя супруга, бросается к его шее вурдалаком и яростно шепчет на ухо: – Скажи, скажи мне! Я плохо вижу, это он что, почти четыреста тысяч выиграл?!

– Нет, милая, – шевелит пересохшими губами муж. – Он выиграл почти четыре миллиона.

И уже нет никакого интереса к игре. Главное в этом зале сегодня уже случилось. Что покер с банком в семьсот долларов, что зеленый стол с расчерченными зонами, где рядом свистит по рулетке шарик? Все кончено, и победы, похожей на эту, сегодня уже не случится.

А победитель стоит у табло, задрав голову и водя глазами по бегущей строке. Он так же, как и дама с бриллиантами в ушах, не понимает, сколько ему нужно получить в кассе. Из этого состояния его выводят администратор и управляющий. Подойдя с двух сторон, они мягко хлопают в ладоши, и последний говорит громко, чтобы слышали все:

– Андрей Николаевич, более удачливого игрока я в жизни еще не встречал. Надеюсь, вы понимаете, что такой выигрыш требует заказа в банке? В моей кассе вряд ли наберется такая сумма.

Игрок приходит в себя.

– Речь о четырех миллионах долларов? Меня устроит выписанный вами чек на предъявителя. И я не сомневаюсь, что при предъявлении его обеспечение подтвердится.

Администратор и управляющий задорно рассмеялись, хотя и слышалась в этом смехе скрытая тревога. Смешно клиент сказал: «если обеспечение подтвердится». Да если оно хотя бы раз не подтвердится… Но почти четыре миллиона долларов… Подтверждение, конечно, найдется. Не хватало еще шутить с Крыльниковым. Но четыре миллиона долларов… И посетители видят на лице хозяина разочарование. Игоря Викторовича понять можно, он не для того организовывал игорный дом, чтобы клиентура чистила его карманы подобным образом.

– Пройдемте ко мне, Андрей Николаевич, я оформлю необходимые документы, – предлагает управляющий, и все трое поднимаются по витой лестнице на второй этаж.

В зале становится скучно. Уже нет той живой энергии, что совсем недавно искрилась над каждым столом или у игровых автоматов. Главное уже случилось, но не в жизни тех, кто оставался под вторым этажом, на который вела витая лестница. Мужчины потянулись к бару, дамы – к туалету. И там и там в прохладе можно прийти в себя и переосмыслить случившееся.

– Вот так прийти и выиграть четыре миллиона, – не успокаивается дама с бриллиантами. Только что закончив втягивать кокаин через соломину, она теребит ноздри, как боксер, разминающий уши перед поединком. – Сукин сын Крыльников. Теперь, конечно, пересядет с «Крузера» на «Порш».

– Он что, дурак? – безразлично возражает женщина в платье для коктейлей, самой подходящей униформе для казино. – Он построит дом на берегу Лимпопо, а в кабинет к начальнику будет по-прежнему заходить в пятидесятидолларовых лаптях. Мой муж говорил, что Крыльников на хорошем счету, а потому милый Андрей Николаевич дотянет свои полтора года до пенсии и остаток дней не будет задумываться о будущем. Сам будет жить в Африке, а дети по доверенности до конца дней его будут получать неплохую пенсию.

– Так уж и в Африке?.. – слышится изумленный шепот.

Ей можно было верить. Это все равно, как если бы Крыльников перед заездом в казино сам ей говорил, на что потратит выигрыш. Муж дамы в платье для коктейлей работал в аппарате правительства, и информация из ее уст всегда была первой и действительной.

– И все-таки он сукин сын, – окончательно приводя в порядок свой раскрасневшийся и распухший нос напудренной подушечкой, сказала та, что с бриллиантами. – Счастливый сукин сын. А его стерва сейчас даже не подозревает, с чем он вернется домой с совещания у начальника ГУВД.

И все взоры устремились к ней. И не было в них осуждения, была лишь поддержка и понимание. Эта располневшая стряпуха Крыльникова, которую Андрей Николаевич в годы своего сержантства подобрал в каком-то саратовском закоулке, никогда не была частью высшего света Москвы.

Конечно, мало кто ходит в казино, чтобы обеспечить себя на оставшуюся жизнь. Большинство здесь тусуется, чтобы убить время и посмотреть на себе подобных. Но когда случается то, что случилось сегодня, сразу расставляются акценты, и жизнь видится уже по-другому. Четыре миллиона есть у всех из тех, кто приходит сюда спустить накопившиеся, как усталость, средства. Эти средства – как лишняя кровь, которую периодически советуют пускать для улучшения функций организма. Но эти миллионы им доставались в борьбе, в риске, в страхе скорее сесть, чем заработать. Но чтобы вот так, за десять минут, ничем не рискуя…

Много ли в Москве генералов, поднимающих такие суммы, не ударив при этом палец о палец? А сколько полковников, их заместителей? Через полчаса в казино станет окончательно пусто. Здесь нечего больше делать. Главное уже случилось, а два раза подряд мина в одну воронку, как и шарик в лузу, не попадает.

Глава первая

Оба сидели в кабинете на Большой Дмитровке и смотрели, как слои сизого дыма шевелятся в горячих потоках воздуха, исходящих от калорифера с вентилятором. По тому, что на допросе они присутствовали сразу вдвоем, можно было понять, что следователь, сидящий за столом напротив них, никакой хитрой разведывательной игры не ведет. В таких случаях работают исключительно индивидуально. Из этого вытекает, что он, следователь, ни в чем крамольном их не подозревает и все, что ему нужно, это их память и чтобы они прониклись серьезностью ситуации.

Один из них был в кожаной куртке – не в униформе отмороженных вымогателей с Савеловского рынка, а удлиненной, не подходящей для занятий боксом в уличных условиях, костюме под ней с отливом цвета воронова крыла и таком же черном свитерке. Некоторые такие свитерки называют «водолазками», другие – джемперами, третьи – кофтами. Все зависит от уровня полученного ровесниками этих двоих в конце восьмидесятых образования. Куртка с мехом, на подстежке, воротник вызывающе демонстрирует обеспеченность хозяина в этой жизни – черная норка великолепной работы финских скорняков, за воротником – тонкий шерстяной шарфик, опять же черный. Между шеей и свитерком – узкий, едва выступающий за край последнего краешек воротника белоснежной рубашки. Черного столько, что, если бы не поддавшийся суете этой жизни испуганный взгляд голубых глаз, можно предположить, что этот тридцатипятилетний мужчина – начальник кладбищенского хозяйства, погружающий в землю исключительно состоятельных людей.

Второй особыми отличиями в привычках одеваться от первого не отличался, носил короткое, по колено, кашемировое пальто, причем цвет его попеременно менялся в усталых глазах следователя от темно-синего до черного, опять же костюм от Canali, то ли темно-серый, то ли черный, белая рубашка, черный шарф. И, как у первого, – черные лакированные туфли от A. Testoni в двадцатиградусный мороз. Последнее свидетельствовало о том, что оба прибыли в Генпрокуратуру на своих авто. Работали мужчины в разных направлениях бизнеса и познакомились лишь благодаря случаю, из-за которого в кабинете и оказались.

А хозяином кабинета был старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры советник юстиции Иван Дмитриевич Кряжин.

Первый прибыл к воротам на Большой Дмитровке на «Феррари», второй на «Мерседесе». Определить, что дороже, возможным не представлялось, и сотрудники прокуратуры нынче утром, проходя мимо припаркованных прямо под знаком «Только для служебных а/м Генеральной прокуратуры РФ», гадали, кто из «важняков» обнаглел до такой степени.

– …А потому я спрашиваю – с чего вы оба взяли, что человек, сорвавший в «Эсмеральде» джек-пот, был из ментов? – закончил Кряжин и, внимательно рассматривая обоих, с удовольствием присосался к сигарете.

Гости тоже когда-то курили, но мода на здоровье у состоятельных людей заставила их бросить дурную привычку, ибо дымящаяся сигарета в руке партнера по бизнесу в момент заключения сделки – несомненный моветон. С начала девяностых они и пить стали меньше. Из дурных привычек остались лишь тяга к азартным играм, выражающаяся в посещении казино, таких, как «Эсмеральда», да пара косяков канабиса в день по окончании рабочего дня. Одного из них, «норкового», Кряжин знал давно, когда еще в начале девяностых «важнячил» во Владимире. Тогда Роман Алексеевич Харчиков был просто Ромой Харчком, разводящим на Центральном рынке города приезжих китайцев. Роме было двадцать пять, и у него была красная «девятка». По «сто сорок восьмой»[1]1
  Ст. 148 УК, действовавшего до 1996 г., – «Вымогательство».


[Закрыть] ему влепили четыре года и «девятку» отняли. Он вышел через два и на следующий день купил синюю «девятку». Через два месяца его снова «приняли» по тому же составу преступления, влепили пять, синюю конфисковали так же, как и красную, после чего он вышел через два года и купил черную «девяносто девятую», которую последующие полгода торговцы из Владимира называли не иначе, как «Черная вдова». Каждый, к кому она приезжала, сиротел на свой бизнес.

Рому опять закрыли, он вышел уже в девяносто девятом и, кажется, взялся за ум. За чей именно, Кряжин пока не знал, но то, что у Харчикова своего не хватило бы ни на туфли от Тестони, ни, тем паче, на желтый «Феррари», следователь знал наверняка. Как бы то ни было, претензий ни от властей, ни от граждан к Роману Алексеевичу в последнее время не было – проверкой этого занимался Кряжин те полчаса, что гости сидели под его дверью. Не было претензий и ко второму, чье лицо советник видел впервые в жизни.

«Зибарев Владислав Павлович», – представился он, и даже по взгляду его читалось, что ни в зону, ни даже в «крытку» он не заезжал ни разу. Это имя, отчество и фамилия не сказали Кряжину ровным счетом ничего, но советник мог в течение одной минуты вспомнить несколько десятков ярких случаев из своей прокурорской практики, когда имя ему не говорило ничего, а шлейф поступков, тянущийся за ним и не отмеченный ни в одной регистрационной книге УВД, – длиною с милю.

– Так почему вы решили, что человек, сорвавший джек-пот, из ментов? – повторил Кряжин, перекладывая сигарету из одной руки в другую – ему нужно было взять со стола карандаш.

– Видите ли, – размеренно, словно восхищаясь собственной догадливостью, сказал Зибарев, – из нагрудного кармана его пиджака виднелся уголок красного удостоверения.

Кряжин пожевал губами, сухо сплюнул на пол непонятно откуда взявшуюся на языке при курении «Кэмел» табачную крошку и стал рыться в ящиках стола. Найдя нужное, он перегнулся через стол и сунул это в нагрудный карман пиджака соседа Зибарева. И теперь из-за накрахмаленного платка владельца дорогой итальянской иномарки выглядывал краешек синего удостоверения. Обладатель платка и какого-то нового предмета выглядел вполне спокойно и даже не моргнул, когда с ним проделывали эту малоприятную манипуляцию.

– Теперь скажите мне, господин Зибарев, кто сидит рядом с вами.

Тот повертел глазами, посмотрел на соседа и ответил, как отвечают примерные школьники:

– Это господин Харчиков.

– Это не просто господин Харчиков, – голосом учителя, смиряющегося с непроходимой тупостью ученика, произнес советник. – Это постоянный посетитель библиотечного фонда Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

Рома Харчок вынул из кармана удостоверение, прочитал на нем: «Читательский билет» – и аккуратно, даже чересчур аккуратно, положил на стол следователя. В библиотеке он был один раз, во Владимире. Приходил посмотреть, нельзя ли выкрасть что-либо из старины типа рукописи «Песни о вещем Олеге». Пришел и попросил почитать «что-нибудь очень древнее». Женщина с очками в роговой оправе на носу и формулярами в обеих руках спросила, какое направление читателя интересует. «Мне что-нибудь из Конана Дойля, – сказал Рома и, заметив поднявшиеся над оправой брови, уточнил, – из раннего». Оказалось – библиотека научно-техническая.

– И если господин Харчиков ездит на «Феррари», то он что, Микаэль Шумахер? – добавляя к читательскому билету весу, усилил свои позиции Кряжин.

– Да что вы меня все машинами попрекаете? – взорвался Рома. – Что, и эту отнять хотите? Не выйдет! Я добропорядочный гражданин, имею свой бизнес и к миру криминала теперь никакого отношения не имею!

При последних словах господин Зибарев сделал едва уловимое движение, напоминающее отстранение в сторону вместе со столом.

– Если бы вы, Иван Дмитриевич, тогда не просили судью «тачки» у меня конфисковывать, то у нее самой ума бы ни за что не хватило!

– Не надо на себя имущество оформлять, Харчиков, – посоветовал Кряжин, и Зибарев засуетился. По всему выходило, что он присутствует на встрече старых знакомых, причем не самых хороших, и в контексте ситуации его реноме может пострадать.

– Так что, Зибарев, если у человека из кармана край красной ксивы выглядывает, он обязательно мент? – словно прочитав его мысли, развернулся к нему следователь.

– Да гонит он, – буркнул Харчиков и полоснул соседа острым взглядом. – Торчал из кармана… Краешек… В «Эсмеральде» тот мусор завсегда роился с ему подобными. Его вся охрана знает – какой-то шишкарь из ГУВД. Что ты луну крутишь перед ним? – раздраженно бросил он Зибареву, кивнув на Кряжина. – «Мерс» лишний в гараже завелся, что ли?! Я его десять лет знаю, еще во Владимире вместе начинали…

– Вместе? – окончательно опешил владелец темно-синего пальто. – Начинали?..

– А я не говорил, что вместе – в прокуратуре, – под расслабленную улыбку советника пояснил Харчиков. – Этого мента, Иван Дмитриевич, в «Эсмеральде» знает каждый посетитель, не то что крупье. И вы посмотрите, как ему всякий раз везет (на лице бизнесмена появилась ехидная усмешка) – менее чем без штуки баксов в кармане не уходит! Хоть самому в ГУВД устраивайся…

– Меня больше интересует, как он ушел с… – накинув на нос очки, Кряжин стал читать с листа: —…тремя миллионами девятьюстами девяносто пятью тысячами и восемьюстами долларов.

– Ну, как… – Харчиков пожал плечами, ища поддержки у Зибарева. – Насколько я помню, Гайка пригласил его наверх, там расплатился, и полковник спустился.

– Что, так и ушел? И карманы его, наверное, топорщились в разные стороны, как у тебя, когда ты воровал у Зайчихи во Владимире яблоки? Харчиков, ты когда-нибудь видел четыре «лимона» баксов наличными? В смысле ты представляешь кубатуру, которую занимает такая сумма?

– Гайка мог расплатиться купюрами в десять тысяч долларов, – корректно вмешался в диалог Зибарев.

Кряжин снова пожевал губами и стал разыскивать в пачке сигарету. Она затерялась за фольгой, долго не вынималась, а когда появилась, заставила хозяина синего пальто поморщиться. Два с половиной часа обкуривания уничтожили два года воздержания от курения. Теперь в легких бизнесмена саднила боль, хотя это ему, возможно, только казалось.

– Уважаемый гражданин Зибарев, – щелкнув зажигалкой, Кряжин отогнал от себя сизое облачко, – если Гаенко, которого вы кличете Гайкой, расплачивается на территории России банкнотами США, предназначенными исключительно для внутриэкономического пользования последних, и вы воспринимаете это как нормальное явление, то у меня зарождается желание заглянуть в ваш домашний и служебный сейфы.

– Это просто предположение, – развел руками хозяин «Мерседеса». – В конце концов, Гаенко с полковником могли договориться, и первый мог просто перевести деньги на его счет.

– Это на краешке красного удостоверения было написано – «полковник»? – Кряжин прищурился. – Или я вам сообщил звание? Зибарев, я вас сейчас «приму» по полной программе, а рэкетира-рецидивиста Харченко выгоню отсюда к чертовой матери, потому что он единственный, кто не врет!

После обещаний испытать неземное чувство, когда толстая потная «дубачка» в «Красной Пресне» будет делать ему анальный досмотр, Зибарев почувствовал легкое недомогание и вспомнил, что фартового мужика, унесшего из «Эсмеральды» годовой бюджет Белоруссии, зовут Андрей Николаевич, трудится тот в ГУВД Москвы заместителем начальника, ездит на черном «Крузере» две тысячи третьего года выпуска и является в казино постоянным посетителем. С ним всегда прибывают двое, и Зибареву припомнился случай, когда один из тех двоих предъявлял охраннику красное удостоверение, свидетельствующее о том, что они тоже милиционеры. Частные охранники имеют удостоверения зеленого цвета. Во всяком случае, частные охранники Зибарева. С Харчиковым он познакомился в казино как раз в тот день, когда Крыльников сорвал джек-пот. Они сидели за одним столом, и господину Харчикову особенно везло.

– Кто бы сомневался, – бросив взгляд в сторону поскучневшего Ромы, буркнул советник. – Господин Харчиков обычно проигрывает три первые партии, до того момента, пока не покроет «крапом» своих когтей всю «библию»[2]2
  Карточная колода (вор.).


[Закрыть]. Так что было дальше?

Зибарев вспомнил, а Харчиков подтвердил, что сразу после выхода от хозяина казино Крыльников остановился у барной стойки, выпил две рюмки коньяку, закусил лимоном и вышел на улицу. Двое крепышей последовали за ним. За столом случайные знакомые просидели еще около часа – это легко вспомнят трое крупье, которые менялись с той же легкостью, с какой Харчиков брал взятки при каждой раздаче. Когда смена крупье никаких результатов не принесла, крупье как бы невзначай переломил двойку треф, и пришлось поменять колоду. На некоторое время Харчиков остепенился, но потом снова стал грести доллары лопатой. Теперь господину Зибареву ясно почему, но за проигранные господину Харчикову четыреста семьдесят долларов он не в обиде, ибо каждый делает деньги из того, из чего умеет. И это все, что он помнит.