Текст книги "Бой с тенью"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Пронзительно-синее небо с редкими обрывками облаков касалось верхушек зеленых деревьев, а откуда-то из горно-лесной чащи вырывался хрустальный поток чистого ручья. Он срывался с каменного порога и, рухнув на десяток метров, разбивался на миллионы сверкающих брызг. Чуть дальше водопада речушка становилась глубокой и полноводной, но затем снова мелела и убегала куда-то влево, просачиваясь между позеленевшими камнями. Солнце уже миновало зенит и теперь висело вне поля зрения, согревая невидимыми, но жаркими лучами спину и макушку. В целом пейзаж производил такое благоприятное впечатление, что хотелось петь. Или хотя бы восхищенно вздохнуть.

Однако матронарм вздыхать не стал. Вдоволь налюбовавшись предложенной картиной, он добавил к ней всего один штрих, и Соловьев понял, что просто теряет время.

Над верхушками деревьев, между вершиной горы и легкомысленными облачками, образовался серый пыльный фронт. Клубы пыли неслись по склону сквозь хвойный лес, словно шлейф лавины, хотя Андрей отчетливо видел, что никакая лавина с горы не сходит. Это подтверждал и звук – не низкий гул, а нестерпимо громкое шуршание, и то, что лес оставался на месте, только начисто лишался ветвей. Из пыльного моря, клубящегося, разливающегося сверху вниз под углом в шестьдесят градусов, торчали только серые островерхие столбы, минуту назад бывшие полными жизни соснами.

Стометровая в высоту стена пыли пробилась сквозь ближайшие деревья и, поглотив ручей с водопадом, шагнула с речного порога вниз. Вода в заводи буквально вскипела и понеслась навстречу Соловьеву Кириллу Мефодьевичу высокой, смешанной с грязью и ветками волной. Водно-пылевой фронт был уже в десятке шагов, когда его окраска сменилась на иссиня-черную, а звук стал громче, чем рев истребителя.

Андрей невольно зажал уши и попятился…

– Ты чего?

Соловьев вздрогнул и обернулся. За плечо его тормошил Иван Павлович, а под руки поддерживали Федор и Евгений. Видение леса, проглоченного странным явлением природы, исчезло, оставив в памяти отголосок невыносимо громкого рева.

Кирилл Мефодьевич тоже подбежал к Андрею, но прикасаться к нему не решался. Он выглядел испуганным.

– Я не хотел…

– Это была Сущность?

– Я не знаю, – матронарм смущенно развел руками. – У Проклятия так много обличий… Оно может принять вид любого явления, чаще грозного и непонятного, но иногда и мелкой неприятности. Точно известно лишь одно – от этого зла нельзя избавиться. Если оно избрало вас мишенью или – не дай бог, – наоборот, своим помощником… лучше сразу – смерть!

– Вы, однако, до сих пор живы, – оттесняя Кирилла Мефодьевича, пробурчал Сноровский.

– Даже Сущность не может объять необъятное. Она наступает на слабых участках, прорываясь в тыл и постепенно расширяя зоны своего влияния изнутри. Проклятие – грамотный тактик.

– Я так и не понял, это существо человек или что-то еще?

– Этого не знает никто. Это Сущность. Проклятие. А живое оно или нет, мне неизвестно. Но это и непринципиально. Если от него нельзя избавиться, какая разница – явление это или существо?

– Потому и не избавились, что не поняли, с чем его едят, – изрек Евгений. – Надо было его исследовать с научной точки зрения, а не ярлыки навешивать. Проклятие… Метафизика допотопная!

– А вот мы с вами позже поговорим, когда оно до вас доберется.

– Мы перед неизвестным не пасуем уже лет двести.

– И мы не пасовали, более миллиона лет…

– Какая вы древняя раса!

– А объявилось Проклятие, и все наши ученые зашли в тупик.

– Я вмешаюсь? – Сноровский остановил их беседу, повелительно взмахнув рукой. – Давайте оставим метафизические дебаты до лучших времен. Когда разрешится возникший кризис, мы организуем круглый стол по теме «Культы древних культур». Не слишком корявое название?

– Мне нравится, – откликнулся Соловьев, постепенно приходя в себя.

– Вот и отлично! А пока, Кирилл Мефодьевич, будьте любезны, к барьеру. С вас еще пятьдесят три точки проникновения.

– Пятьдесят…

– Пятьдесят три, – твердо возразил Сноровский. – Три мы вам вернем. На сдачу.

– Из оставшихся переходов сорок семь принадлежат моему арму. Багровому. Я вас попрошу…

– А вы отдайте им приказ не сопротивляться, тогда и просить будет не о чем.

– Я уже отдал такой приказ, но его дезавуировал матрогон. Так что…

– Так что теперь вы мелкий князек в изгнании? – Иван Павлович рассмеялся. – Без свиты и фамильного замка? Один оруженосец Феликс у вас остался?

– Я…

– Ладно, матронарм, не волнуйся. Уговор есть уговор. Получишь свои персональные ворота.

– Трое ворот…

– Ну, можно и трое, только зачем тебе столько? Как вы вдвоем-то сразу с тремя переходами управляться будете?

– У нас есть локальный процессор Коро.

– Обломок общей системы Коро?

– Э-э, примерно так.

– Ну, тогда другое дело… Да шучу, Кирилл Мефодьевич! Расслабьтесь! Давайте, садитесь, рассказывайте. Где там первая точка?..

* * *

* – Андрей Васильевич!

Глас вопиющего звучал несколько истерично, а стук в дверь был похож на грохот полкового барабана. Соловьев нехотя поднялся с постели и, зевая, добрел до двери. За ней стоял крайне возбужденный Филиппов.

– Надеюсь, головой стучал?

– Рукой… вернее – кулаком.

– Казенного имущества не жалко?

– Нет, то есть да… Андрей Васильевич, извините, что поздно, но я по делу!

– Вижу, что трезвый. Ну, проходи. Что стряслось?

Анатолий прошел и плюхнулся в кресло. На его лице была написана крайняя озабоченность, а мысли роились как пчелы.

– Феликс и Кирилл Мефодьевич…

– Келлы. Дальше.

– Дальше?! – Филиппов даже подпрыгнул. – Этого мало?! Я слышал, как эта парочка обсуждала, надо ли укреплять какую-то базу. Причем защищать ее они собираются не от «тунгусов», а от каких-то «светлых».

– Все верно, «светлые» – это враждебно настроенные келлы.

– Враждебно настроенные? А эти? «Темные» и миролюбивые?

– «Багровые». С ними мы достигли договоренности мирным путем.

– А, понимаю! Они выторговали себе уютную базу в обмен на информацию? В обмен на предательство собственного народа?!

– Только не надо патетики, – Андрей поморщился. – Что тебя не устраивает? На войне хороши любые эффективные средства. Использование пятой колонны – одно из них. Или ты думал, что мы будем поочередно вызывать всех келлов на благородную дуэль?

– Но ведь они предатели! Как вы можете им верить? Как только появится возможность, они не задумываясь предадут и нас. А вы дарите им базы! Да еще, наверное, с оружием?

– Мы просто прячем их в укромном месте. Что-то вроде программы защиты свидетелей.

– Но зачем?! Неужели не понятно, что стоит им получить прощение от своих сопланетников, и они начнут работать против людей! Зачем пригревать на груди гадюк? Раз они келлы, то и разговор с ними должен быть коротким! Вы посмотрите, что творят их боевики! Страну постепенно охватывает настоящий хаос! Взрывы, поджоги, катастрофы! Мы должны поднимать народ, доводить до общества информацию о том, откуда реально исходит угроза, а не сортировать врагов на «красных» и «белых»!

– Во-первых, на «светлых» и «багровых», а во-вторых, категоричность никогда и никого не приводила к верному решению. Ты же взрослый человек, Анатолий, а рассуждаешь, как сопливый национал-комсомолец. Поднимать народ! Как только тебе такое в голову пришло? Ты представляешь, что начнется, когда народ – и так уже взвинченный от затянувшейся войны с международным терроризмом – узнает, что кроме угрозы с востока существует еще и внешняя, инопланетная? То, что происходит сейчас, еще не хаос. Настоящий, первобытный хаос вернется на Землю, если общественность пронюхает, что начавшаяся кампания направлена против пришельцев, а не террористов. Нам и так трудно держать ситуацию под контролем, а ты предлагаешь и вовсе столкнуть все лавины со всех гор?

– Можно же подготовиться. Собрать наиболее ответственных журналистов, растолковать суть проблемы, настроить их на конструктивный лад. Чтобы не паниковали сами и не сеяли панику со страниц своих изданий…

– А как определить, ответственные они или легкомысленные? И потом, после того как произойдет «вбрасывание» информации, кто запретит работать над проблемой нечистоплотным журналюгам? Пока не сделано официального заявления, версии о том, что все вновь возникшие горячие точки объединяет инопланетный след, появляются лишь в бредовых статьях бульварных газет. Но стоит нам только заикнуться о келлах, пресса взорвется, как тысяча бомб. И никакие увещевания этого не предотвратят. Такая сенсация уничтожит все и всех. Тебя и меня в том числе.

– А я бы рискнул! – упрямо заявил Филиппов. – Слишком многое решается кем-то за всех. Вот и вы исходите из подобных установок, а между тем это порочная практика. Дайте народу право самостоятельно решать свои проблемы. Он сделает верный выбор быстрее и грамотнее любых экспертов!

– А тебя-то кто уполномочил быть гласом народа? – насмешливо спросил Андрей. – Я почему-то не помню, чтобы в последнее время проводились какие-нибудь референдумы.

– Все верно, меня не выбирали, но ведь я говорю чистую правду, и вам это известно! Просто вы стоите на позициях начальства и отчаянно не хотите их уступать!

– Отчаянно не хочу, – согласился Соловьев, уже откровенно издеваясь над химиком-патриотом. – Поскольку уступать их некому. И не согласится никто занять мое место. Слишком уж оно неуютное. Вот ты, например, пойдешь?

– У меня другие обязанности, – буркнул Филиппов, пряча взгляд.

– Вот и я о том же. Иди, Толя, исполняй свои обязанности. А о народном фронте лучше забудь. Или придется тебя расстрелять, как говорится, по законам военного времени.

– За что?! – ужаснулся Филиппов.

– За то, что мешаешь работать, – Андрей недобро улыбнулся и указал на дверь.

Анатолий удалился с гордо поднятой головой, но очень торопливо.

Соловьев устало помассировал виски и развернул к себе настольный будильник. Стрелки почти сошлись на двенадцати, но спать больше не хотелось. Промывать мозги подчиненным в общем-то являлось прямой обязанностью руководителя аналитической группы, но он никак не рассчитывал, что придется делать это круглосуточно. Хотя все зависело от персоналий. Если говорить о Вере…

Говорить о Вере было не с кем, разве что с ней самой, но она скорее всего уже спала…

Новый стук в дверь был прямой противоположностью первому: негромким и робким. Андрею даже не потребовалось напрягаться и применять свои исключительные способности. Вера не спала. Соловьев окинул взглядом комнату и, быстро спрятав несколько валявшихся не на месте вещей, прошел к двери.

– Добрый вечер, – пытаясь скрыть смущение, Вера улыбалась.

– Проходи, – Андрей посторонился.

– Я только хотела спросить… – смущенно пролепетала девушка.

– Который час. – Соловьев обнял ее за талию и буквально втянул в комнату. – Полночь.

Оказавшись в объятиях Андрея, девушка прикрыла глаза и невольно задержала дыхание. Ее губы оказались настолько близко, что удержаться от поцелуя Соловьев был просто не в силах. По телу Андрея разлилось сладостное оцепенение. Губы Веры были горячими и нежными, и оторваться от них было очень даже непросто. Спустя несколько минут он все же пересилил себя и чуть отстранился. В свете одинокой, прикрытой плотным абажуром лампочки казенного торшера глаза девушки блестели особенно загадочно, хотя чересчур глубоких мыслей в них не читалось. Впрочем, в такой ситуации и Андрей не смог бы блеснуть ни умом, ни сообразительностью. Да этого от него и не требовалось. Что делать дальше, было понятно и без пространного анализа. Он подхватил Веру на руки и отнес на кровать…

* * *

*Вера спала крепко и безмятежно, трогательно уткнувшись в его плечо. Андрей повернулся на бок и с сожалением высвободил руку. Девушка, все еще цепляясь за остатки сна, натянула одеяло на подбородок. Будить ее было жаль. Соловьев, конечно, не рассчитывал, что им удастся выспаться, но вставать в пять утра было все-таки рановато. Особенно, если ты угомонился только в три ночи.

«Никто не заставлял», – пришла мысль знакомой эмоциональной окраски.

«Это снова ты? Что за свинство? Еще только пять часов!» – так же мысленно возмутился Андрей.

«У войны, знаешь, какие законы? Кто ее развязал, тот ее и воюет. По полной программе. С ночными бдениями, нервотрепкой, потом и кровью. Разве не справедливо?»

«То есть я – поджигатель войны и я несу за нее ответственность?!»

«А чему ты удивляешься? Поджигатель в чистом виде. Кто тебя просил поднимать шум вокруг келлских ворот? Кто придумал вовлечь в дело военных?»

«Сноровский».

«А он поджигатель номер два. Ничуть не меньший, чем ты. Висеть вам в результате на одной рее».

«Напугал!»

«Я не пугаю, а предупреждаю».

«Знаешь что, Некто, ты начинаешь утомлять. О чем ты меня предупреждаешь? О том, что уже свершилось? Какой смысл в таких предупреждениях?»

«Ты просто не желаешь к ним прислушиваться. Разве я не говорил тебе, что война с келлами обернется катастрофой?»

«Любая война – это катастрофа. Особенно для тех, кто ее проигрывает. Мы войну с пришельцами выиграем, а уж чем это грозит келлам – их личное горе».

«Ты до сих пор витаешь в облаках, а потому не видишь главного. Спустись хотя бы до высоты птичьего полета и взгляни на землю. Неужели так трудно понять, чем обернется поражение келлов?»

«Победой людей».

«Началом нового сражения. Только не с материальным, отчетливо видимым противником, а с тем, кого победить невозможно».

«И ты туда же? Тоже лезешь в дебри метафизики?»

«Ты упрям, как два Филиппова. Поступи так, как предлагал Анатолию, взгляни на проблему повнимательнее и без лишних эмоций».

«Я уже взглянул. Келлы опасны и подлежат уничтожению».

«Келлы – это своеобразный буфер. Пока они живут на Земле, опасность будет дробиться на части. Как только их не станет, она сосредоточит свои усилия на людях. Теперь я понятно выразился?»

«Понятно, что тебе страсть как не хочется, чтобы мы победили».

«Тупица! Ну, хорошо! Смотри, патриот бестолковый!»

Комната со спящей девушкой растворилась почти мгновенно. В глазах у Андрея сначала потемнело, а затем прояснилось, но до каких-то фоновых величин. Он стоял на открытой местности, это можно было определить по беспрепятственному движению воздуха, но не видел вокруг почти ничего, кроме серого полумрака и причудливых теней.

«Утро?» – зябко поежившись, спросил он.

«Да, – подтвердил Некто. – Хотя здесь это не имеет особого значения».

«Что это за место?»

«Ты сам поймешь. Обернись. Восход там».

Соловьев небрежно взглянул через плечо, но увиденное заинтриговало его настолько, что он отбросил браваду и развернулся к местному востоку лицом.

Сквозь темно-фиолетовые, застилающие горизонт тучи пробивался неверный багровый луч. Он подкрашивал их неестественно провисшие подбрюшья в начале своего нелегкого пути и терялся в чернильных складках, преодолев примерно треть расстояния от горизонта до Соловьева. Этого символического освещения было недостаточно, но глаза Андрея уже привыкли к полумраку, и он рассмотрел главное. От его ног до места рождения нового дня простиралась ровная, как стол, пустыня. Ее бескрайнюю поверхность не украшала ни одна живая деталь. Ни травинка, ни кустик. Настойчивый ветер перекатывал какие-то невесомые вещицы, но и они никогда не были частями чего-либо живого. Картина была настолько мрачной, что Андрей невольно отвернулся и… понял, что пасторальные пейзажи в этой местности не в чести. Слабый свет полузадушенной зари все-таки добрался до противоположного края горизонта, и взору Соловьева предстало большое, непроницаемо черное облако. В отличие от фиолетовых туч, оно прямо-таки лежало на ровной безжизненной земле. Его клубящиеся бока мерно раздувались и опадали, следуя какому-то странному ритму. Андрей попытался повторить его, выстукивая ладонью по бедру, но сбился практически сразу. Рассвет прибавил яркости, и Соловьев понял, что облако не просто велико, а немыслимо огромно. Его верхний край смешивался с тучами, а округлые бока простирались вправо и влево насколько хватало глаз. В его очертаниях прослеживалась некая тенденция к цилиндрической форме, и это, пожалуй, все, что можно было о нем сказать.

«Башня мглы», – подобрал эпитет Некто.

«Сам придумал?»

«Общепринятое название».

«Кем принятое?»

«Всеми».

«Понятно. Одна?»

«Взгляни левее».

Еще одна башня обнаружилась далеко к югу. С такого расстояния ее цилиндрическая форма была очевидна. Андрей на всякий случай взглянул еще и вправо и убедился, что Некто не обманул. Башня была не одна. Их было даже не две. К северу от него один за другим возвышались еще три черных столба. Они словно подпирали небо, не позволяя обленившимся брюхатым тучам закончить свой бесконечный дрейф и прилечь на мертвую столешницу пустыни.

«Прогуляемся?» – попросил-предложил Андрей.

«Идем», – согласился Некто.

Соловьев сделал пару шагов и понял, что прогулка по ровной поверхности «асфальтовой» пустыни не сулит ничего приятного. Третий шаг едва не стал роковым. Земля неожиданно завибрировала и покрылась сетью глубоких разнокалиберных трещин. В некоторые из них мог бы провалиться целый танк. Андрей резко остановился и замер с поднятой ногой.

«Что это за фокусы?»

«Абсолютно реальная обстановка. Подожди, дальше будет еще интереснее».

«Спасибо, что предупредил».

Интереснее стало не дальше, поскольку Андрей не двигался с места, а секундой позже. Откуда-то со дна расщелины вырвалась кипящая струя традиционно, для этой местности, черной жидкости. Складывалось впечатление, что послана она была прицельно и мишенью являлся именно Соловьев. Он успел увернуться и сделал шаг назад. Как выяснилось, напрасно. Почва под левой ногой заколыхалась, словно упругий студень, и начала затягивать стопу в полужидкие объятия. Андрей резко выдернул ногу из капкана, и земля обиженно чавкнула. Над такой местностью было бы неплохо летать на каком-нибудь фантастическом антиграве, но ничего подобного Соловьев в своем распоряжении не имел. Он растерянно оглянулся по сторонам и едва успел присесть. Что пролетело на уровне его шеи, он так и не понял. Стая металлических тарелок или косяк дисковых пил… Во всяком случае, не птиц. Сидеть на корточках у края разлома было неуютно, но выпрямляться Андрей не спешил, хотя и понимал, что очень скоро выбора у него не останется. В воздухе, и без того не благоухающем свежестью альпийских снегов, сгущался какой-то странный запах. Освещение уже позволяло видеть не только очертания крупных предметов, но и нюансы вроде стелющегося над почвой подозрительного темно-зеленого дыма. Он полз, постепенно поднимаясь вверх, медленно, но неуклонно. Спустя примерно минуту он достиг уровня щиколоток, а к исходу третьей – коснулся колен. Андрей терпеливо дождался, когда зеленый дым-туман дойдет до груди, и чуть привстал. До высоты полета дисков оставалось примерно десять сантиметров. Этот запас Соловьев решил на всякий случай оставить. Предусмотрительность оказалась не лишней. Новая стая вполне могла быть и старой, поскольку прилетела не с той же стороны, а с противоположной, то есть как бы вернулась. Правда, теперь ее строй был приукрашен десятком каких-то железяк вытянутой формы и размером с приличный лом. Про себя Андрей их так и окрестил. Один из «ломов» неожиданно догнал последнюю «тарелку» и оглушительно брякнул заостренным концом по ее поверхности. Словно не интересуясь глупостями вроде инерции, «дисковая пила» мгновенно остановилась и, кувыркнувшись назад, полоснула острым краем поперек «лома». Продолговатый агрессор распался на две неравные части, но, прежде чем рухнуть на землю, еще раз ударил точно в центр «тарелки». «Пила» рассыпалась на сотню острых осколков, и все это матово поблескивающее стальное великолепие обрушилось на голову раскрывшего рот зрителя. Андрей инстинктивно прикрыл голову руками, и его кисти, запястья и предплечья обожгла острая боль.

Он опустил руки и обнаружил, что на левой не хватает пары пальцев, а из правой торчит не меньше десятка дымящихся темно-красных осколков.

«Больно же!»

«Скоро пройдет».

«И пальцы отрастут?»

Некто не ответил. Соловьев попытался прекратить этот затянувшийся сеанс мысленного путешествия в странное место, но это ему не удалось. Воля незримого спутника была сильнее. Андрей хотел выругаться, но туман дошел уже до подбородка, и хлебать его горькие частицы Соловьев опасался. Он выпрямился и сделал наугад несколько осторожных шагов.

В сравнении с болью в изрубленных руках боль в вывихнутой лодыжке была несерьезной, но ни идти, ни даже стоять Андрей больше не мог. Он задержал дыхание и повалился на ставшую вдруг ухабистой почву. Проклятые твердокаменные кочки, так коварно образовавшие капкан для его ноги, ударили под ребра и по боковой поверхности бедра. Сломалось ли что-то в этих местах, Андрей уже не анализировал. Удар под ребра заставил его резко выдохнуть весь запасенный воздух и рефлекторно вдохнуть темно-зеленую муть. Дышать ею, как Соловьев и предполагал, было невозможно…

Спас положение порыв ураганного ветра. Он мгновенно унес дым-туман в зияющие позади Андрея расщелины, но на этом благотворная часть его миссии была исчерпана. Теперь Соловьев мог дышать, вернее, кашлять, но ветер не утихал, постепенно занося спасенного им человека слоем пыли, песка и мелкого мусора. Не прошло и минуты, как на плечах и спине Андрея образовалась приличная горка. Одурев от боли, ослабев от кровопотери, отчаявшись выбраться в реальный мир, Соловьев сделал последнее усилие и сел на колени. Сбрасывая с плеч грязь, он выпрямился и протянул кровоточащие руки к фиолетовому небу.

«Не-ет!» – проревел он голосом, полным гнева и безысходности.

«Нет так нет. Орать необязательно».

Андрею показалось, что теперь голос доносится не изнутри, не «из-за кадра», а откуда-то издалека, с севера. Он обернулся на звук и увидел, что со стороны трех клубящихся башен к нему идут люди. Вообще-то он не был уверен в том, что они идут, да и в том, что это люди, но кто-то или что-то к нему явно приближалось. Неудивительно: черные фигуры двигались медленно и плавно. Их тела не раскачивались в такт шагам и не росли по мере приближения, как того требовали оптические законы. Складывалось впечатление, что эти странные существа или предметы в черных балахонах просто плывут навстречу ленте движущегося тротуара, пытаясь обмануть своим фальшивым приближением все соловьевские органы чувств.

«Кто это?»

«Черные воины».

«Вижу, что не белые. Кто они?»

«Это тебе знать необязательно. Ты удовлетворен экскурсией?»

«Да», – Андрей горько усмехнулся и взглянул на свои руки.

Все пальцы были на месте, а раны непостижимым образом затянулись и больше не болели. Не беспокоила и лодыжка.

«Ты понял, где побывал?»

«В шкатулке с неприятностями под названием Келлод?»

«Точно».

«Как можно довести планету до такого состояния?»

«Это последняя стадия воздействия Сущности».

«Опять ты об этом!»

«А разве у тебя есть более материалистичные объяснения происходящему?»

Андрей оглянулся. Вокруг снова был привычный интерьер комнаты. Серо-черно-фиолетовый мир с научной точки зрения был скорее всего необъясним. Он пожал плечами и запрокинул голову к потолку.

«А Диши? Ты покажешь мне спутник?»

«Лишенный атмосферы, покрытый потрескавшимися куполами переполненных людьми городов, шарик, массой примерно в одну восьмидесятую от массы планеты. Жить на нем мучительно тесно, голодно и болезненно. Во многих городах давно уже нет нормального энергоснабжения. Люди замерзают и умирают от болезней – при неимоверной скученности эпидемии распространяются молниеносно. Те, кто еще не умер, страдают от пониженной гравитации – без поддержки силовых установок она составляет всего одну шестую часть нормальной. Работоспособные граждане пытаются как-то трудиться, чтобы обеспечивать себя и свои семьи продовольственными карточками, но работы мало. Спутник изрыт шахтами, как сырная головка, из него уже практически нечего добывать. А без сырья не может быть и производства. Более-менее прилично живут только военные. Они проводят время в бесконечных тренировках и занятиях по стратегии и тактике. Но плата за относительно обеспеченную жизнь – вероятная смерть в расцвете сил. Никто не сомневается, что в том месте, куда Верховное собрание матрогонов пытается переселить всех выживших после трагедии Келлода соотечественников, их никто не встретит с распростертыми объятиями. Да и сами келлы, задыхаясь в тесноте Диши, понимают, что благие намерения – поселиться, не мешая землянам, где-нибудь в отрогах Тянь-Шаня или центральных областях Сахары, лишь бы не на Келлоде – непрочны, как соломенный мост. Такова уж человеческая психология».

«Дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде, – вспомнил Соловьев древнюю присказку. – Только почему ты уже второй раз называешь келлов людьми?»

«А ты видишь между вами разницу?»

«Особой разницы действительно не заметно, но все-таки они келлы».

«Не будем пока об этом. Суть в другом. Ты видел, что произошло на Келлоде. Ты знаешь, почему оттуда ушли келлы. Ты столкнулся с истинным врагом. Теперь просто подумай над этим и определись, что для тебя важнее: Земля без келлов или Земля без людей и вообще всего живого».

«Где гарантия, что, оставив в покое келлов, мы обезопасим себя от нападения их пресловутой Сущности?»

«Гарантии нет и не будет. Но зато у вас будет время подумать над тем, как отбить это нападение».

«Пока Проклятие дожевывает келлов?»

«Вот именно. А еще вы сэкономите силы, те самые, что сейчас тратятся вами на бессмысленную войну…»

Контакт с загадочным советчиком прервался так же внезапно, как начался. Соловьев встал, размял затекшие от долгой неподвижности руки и ноги и, взглянув на часы, отправился в ванную. Путешествие в кошмар заняло почти час. Вера еще спала. Андрей с нежностью взглянул на девушку и вдруг понял, что Некто прав. Какую связь обнаружило перегруженное впечатлениями подсознание между словами советчика и образом спящей девушки, сказать было сложно. Возможно, ее не было вовсе, но Андрею почему-то хотелось, чтобы она была, и была не какой-то банальной, а невероятно романтичной. Например, вымершая планета и спящая девушка, как пример нелепости смерти, когда имеется весомая причина жить.

Такая романтически возвышенная формула его вполне устроила.

Правда, забылась она сразу, как только в лицо брызнули обыденные, но бодрящие струйки душа.

* * *

*Продолжилось утро еще веселее, чем началось. Соловьев едва успел умыться, когда по зданию разнесся сигнал тревоги. Андрей уже без сожаления растормошил Веру, и они, наспех одевшись, выбежали в холл. Там их встретил облаченный в бронежилет Сноровский. На плече чекиста висел автомат, а карман брюк оттягивало что-то, очертаниями напоминающее пистолет.

– В подвал! – коротко приказал Иван Павлович. – Остальные вас там уже заждались.

– Опять «светлые»?

– Кирилл сказал, что поблизости есть еще «синие», «пурпурные» и «спокойные».

– А это что за цвет?

– Я что, келл? Матронарм в бункере вместе со всеми, вот у него и спросишь.

– Дайте мне оружие, я же воевал. Сержант разведроты как-никак…

– Вот и хватит с тебя. Считай, что к этой войне ты успел дослужиться до генерала. Вот все, что тебе полагается… Женя передал.

Он вручил Андрею уже знакомый пистолет и, немного подумав, добавил запасную обойму.

– Пока не будет отбоя тревоги, не высовываться!

Соловьев кивнул и потащил Веру к лифту в бункер. Навстречу им выбежали несколько сотрудников внутренней охраны и Феликс. В руках у келла был, как ни странно, девятимиллиметровый автомат.

– Врежь им, – подозрительно щурясь, напутствовал келла Андрей.

– Будь спокоен, – Сошников усмехнулся.

В его мыслях не было и тени сомнений. Видимо, между собой келлы привыкли воевать так же, как земляне. Соловьев вспомнил слова Некто. Действительно, чем больше он узнавал келлов, тем больше они напоминали ему людей.

Андрей дружески хлопнул Феликса по плечу и уже собрался продолжить свой путь к лифту, но келл неожиданно расставил руки в стороны и прыгнул, заваливая Соловьева на пол, а Веру на Соловьева. От удара спиной о бетонный пол у Андрея сбилось дыхание, а в груди образовался тугой комок. Ко всему прочему, Вера ткнулась лбом ему в лицо, и по губам Соловьева потекла струйка крови. Однако заподозрить Сошникова в злом умысле он не успел. Не прошло и четверти секунды, как здание сотряс мощный взрыв. Спасая глаза от дождя осыпавшейся с потолка штукатурки, Андрей зажмурился. Спустя еще секунду тяжесть двух навалившихся сверху тел исчезла. Соловьев открыл глаза и увидел, как Вера оттаскивает Феликса за угол длинного коридора. Это наверняка означало, что разлеживаться в позе беспомощной черепахи некогда, да и опасно. Андрей перевернулся на живот и выудил из груды мусора автомат, забрызганный смешанной с пылью кровью. С такими машинками общаться ему еще не доводилось, но навсегда въевшийся в подкорку боевой опыт сделал все самостоятельно. Соловьев, не задумываясь, щелкнул предохранителем и прижался к углу, приняв положение для стрельбы с колена.

– Андрей, не надо! – попыталась остановить его Вера.

– Не волнуйся, соловьи не утки, в них не стреляют! – Андрей, как мог, ободряюще улыбнулся и упер приклад в плечо.

Там, где раньше холл плавно переходил в застекленную оранжерею, теперь играл клубами дыма ветер. За одной из колонн, подпирающих потолок вестибюля, залег Сноровский. Из окошка конторки администратора торчал еще один ствол. Двое охранников заняли позиции под лестничным пролетом, еще трое распластались прямо посреди холла. Для двоих из них – упавших навзничь – война, похоже, закончилась. Атакующих пока видно не было. Когда дым немного развеялся, а пыль осела, Андрей различил, что вдоль стены по направлению к бывшей оранжерее промелькнули несколько теней. Быстрее всех на появление подозрительных силуэтов отреагировал Иван Павлович. Он дал несколько коротких очередей и перекатился под прикрытие следующего столба. Ответная очередь выбила из первой колонны несколько фонтанчиков мелких бетонных осколков.

Брызги камня, запах пороха и пыль… Соловьеву это сочетание было знакомо до боли. Он без труда определил, откуда ведется ответный огонь, и вступился за Сноровского парой коротких очередей.

Андрею хотелось верить, что во врага он попал, но интенсивность огня из оранжереи от этого не снизилась. Она даже, наоборот, возросла настолько, что Соловьев был вынужден отпрянуть за угол.

– Дай-ка, – потребовал Феликс, отстраняя Андрея от дверного проема.

Заняв его место, Сошников отвел в сторону прямую руку и резко забросил внутрь оранжереи какой-то зеленоватый мячик. Скакать по вражеским тылам мячик не стал. Пол и стены снова вздрогнули, по барабанным перепонкам ударила упругая волна сжатого воздуха и грохочущего звука, а из окон посыпались остатки стекол.