Текст книги "Экзамен для гуманоидов"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

8
Северо-восток. Пять месяцев назад

Паралич проходил медленно и мучительно. Основательно затекли и руки и ноги, но я был даже рад противному покалыванию в конечностях; скоро я снова смогу двигаться, а тогда и посмотрим, что у местных Бондов за подготовка в области единоборств. Пока же стоило поразмыслить над безобразным поведением Хозяина, да, именно его, потому что Макс, какой бы он ни был самостоятельный и умный, до такого сильного хода не додумался бы никогда.

С одной стороны, Хозяин мог бы приказать мне и устно: сдайся, мол, да разузнай, пока земляне будут тебя паяльниками пытать, что успели разболтать наши храбрые, но бестолковые клайры, а заодно – где проживают великие и могучие галактические воины на этой планете. Потому что, раз мы их раньше не встречали, проживают они здесь нелегально, а это карается штрафом и принудительной депортацией. Впрочем, на данной сладкой парочке висит нечто более серьезное, и трибунала им уже не избежать, но наказание – не самоцель Хозяев, им гораздо важнее исправление ошибок, допущенных провинившимся субъектом.

С другой стороны, для контрразведчиков гораздо привычнее будет выглядеть захват, пусть и в результате ошибки моего компьютера. То, что компьютеры такого уровня не способны ошибаться по определению, до них дойдет, когда я внезапно сбегу из их надежного подземелья или чего-то еще, куда там они меня упрячут. Вернее, дойти до них это уже дошло, но признаются они в собственном бессилии еще не скоро.

Выслушать, что я думаю о таком болезненном способе разведки, придется, конечно, и Хозяину и Максу, а если учесть, что последний и так сейчас терзается угрызениями совести, то пару микросхем я ему спалю, будет знать в следующий раз (не приведи господь следующего раза), как плевать на старую дружбу. Да еще парализующими иголками.

Я приоткрыл глаза и осмотрелся, насколько это было возможно. Каземат казематом. Изящно оштукатуренные серые стены наводили на мысль о полном упадке местной архитектуры и приличной осведомленности хозяев этого здания в нюансах человеческой психологии. Под потолком виднелась решетка вентиляции, но несколько ниже светилось розовыми бликами раннего утра крохотное окошко, забранное толстыми прутьями. Видеть волю и не иметь возможности вырваться – одна из древнейших пыток для узника. Убранство камеры составляли деревянные нары с треугольным в сечении бруском, прибитым вместо подушки в самом изголовье, чистый и целый, надо отдать должное, унитаз и нераспечатанный рулон туалетной бумаги. Похоже, что этот «люкс» у них постоянно «под парами». Вот и пригодился.

Я скосил глаза вправо, на тяжелую дверь с квадратным окошечком и затененным глазком. Затененным кем-то, пристально следящим за моими действиями.

Я не стал притворяться, что все еще сплю, и принялся шевелить всем, что откликалось на приказы мозга. Пока удавались только гримасы и артикуляция. Я пробормотал что-то вроде: «Мама мыла раму» и остался доволен, теперь настала очередь вращения головой и сжимания-разжимания кулаков.

В мою физкультурную пятиминутку не могли не вмешаться наблюдающие, и я их понимаю: намаялись бедолаги, ожидаючи.

Дверь заскрипела и приоткрылась наполовину. Сначала никто не входил. Странно, стесняются, что ли? Но спустя пару секунд в мою скромную обитель мягко вошел мужчина средних лет, в отечественной пиджачной паре и архаичном позолоченном пенсне. Редкие волосы на его круглой голове были тщательно зачесаны назад, движения были плавными и несколько манерными.

Он прошел на середину камеры и остановился, скрестив на груди белые руки с холеными ногтями. Мне он не нравился. Вряд ли можно ожидать теплых чувств по отношению к надзирателю от узника, но в нашей ситуации в воздухе витало нечто особенное. Я ощущал, как в случае с клайрами, некие флюиды «нечеловечности». Меня, собственно, из-за этого чутья в свое время Хозяева и выбрали из сотни кандидатов на пост Наблюдателя. Целый регион доверили. Для работника с моим происхождением это неплохой шаг по карьерной лестнице. Но сейчас не об этом.

Передо мной стоял чужак в ладно скроенном человеческом облике, и мое знаменитое чутье подсказывало, что он не клайр и не Хозяин. Вот разгадайте загадку: в нашем квадранте галактики обитает четыре расы, сходные по размерам и массе. Людей, клайров и Хозяев мы исключаем, остаются…

Правильно, «жабы».

Неужели наши доблестные мстители-воители не смогли раскусить его простую, хотя и неплохо выполненную маскировку? Вот оно, дополнительное доказательство некомпетентности космических бойцов в разведдеятельности.

– Здравствуйте, Алекс, или как вас там?

– Как Вас Там, это мой вьетнамский псевдоним…

– О, у вас есть чувство юмора! Оно вам понадобится очень скоро, иначе выдержать «допрос с пристрастием» практически невозможно, – кочевник недобро усмехнулся.

– Хороший костюмчик, от ЦК Союза Швейников или Армани?

– Давайте-ка проясним ситуацию, товарищ Алекс. Вы не у землян, вернее, вы в подземелье контрразведки, но начальником здесь я. О моем происхождении вы наверняка уже догадались. Поскольку стаж в планетарной разведке у вас есть, иначе бы вам не доверили индивидуального патрулирования, вы должны знать об исключительных способностях моего народа. Все Управление по Н-ской области верит мне, как себе, то же могу сказать и о злобных клайрах. Они, кстати, проникли на Землю незаконно – ваш недосмотр. В общем, деваться вам некуда, выбора нет, надежд никаких. Я мог бы вас заставить рассказать все, меня интересующее, при помощи Великого Дара Внушения, но…

«Ни черта ты не мог бы и прекрасно это знаешь, на Планетарную Разведку такая ерунда не действует; слишком тщательно нас готовят в Академии, – думал я, слушая бред амфибии, – но насчет Дара – что верно, то верно».

Ни один простой смертный не мог устоять против внушения амфибий-кочевников. Они этим брали не города, а планеты. Любой, кто встретился взглядом с «жабой», попадал под непреодолимое влияние Дара и начинал воспринимать окружающее только так, как приказывал управляющий им кочевник. В свое время сотни миров добровольно отдавали все ресурсы ненасытной орде амфибий, кочующей по Вселенной, и гибли потом от голода, но с выражением абсолютного счастья на лицах.

У «жаб» не было родины, кроме Вселенной, и их стремление выжить в пустоте космоса не вызывало нареканий, но способ, которым они достигали этого, не нравился никому, в том числе Хозяевам.

После Второй Великой Битвы, когда кочевников стало вполовину меньше, Хозяева расслабились и не стали загонять амфибий в резервацию, как предполагалось раньше. Не представляющим больше угрозы кочевникам было строго указано уводящее из Галактики направление и приставлен эскорт из клайрского флота. «Пастухи» – таким был позывной сигнал конвоиров – проводили состоящий из полутора миллионов больших и малых кораблей табор до Рубежа Исследованных Миров, что в сорока тысячах светолет от Галактической столицы, и встали временными блокпостами на Рубеже, чтобы амфибии не могли вернуться, приди им такое в голову.

Действия кочевников маленькими подвижными группами стали для Хозяев полной неожиданностью, настолько глубоко укоренилось мнение, что «жабы» не способны воевать вне своего огромного флота. В космическом бою у амфибий не было преимущества, которое давал Великий Дар Внушения на планетах, и выиграть любую битву они были способны только при помощи сумасшедшего натиска сотен тысяч кораблей. Жалкий десяток «жабьих» истребителей не смог бы выстоять и минуты в бою с одним крейсером клайров, но кочевники не побоялись и не поленились совершить беспрецедентный обходной маневр. Они проникли обратно в Галактику и перешли к партизанской войне на множестве обитаемых планет.

Хозяева схватились за голову, но жест этот запоздал, и они схватились за другое место, куда, видимо, как говорят в моем регионе, их клюнул жареный петух. Была срочно организована новая служба, получившая нейтральное название – Планетарная Разведка, и сформирован Мобильный Флот, который, основываясь на разведданных, мотался по звездным системам, отлавливая корабли-лазутчики и бомбя базы амфибий, где это было возможно.

– Вы меня слушаете? – Кочевник недовольно нахмурился.

– Так точно, группенфюрер, – руки уже восстановились, и я попытался сесть, опираясь о холодную стену. – Пытать будете электричеством или немного повтыкаете под ногти иголки?

– Отчего же немного? Программа специального допроса предусматривает как раз «много и больно». Сами понимаете, этого можно избежать…

– Ну все, я уже боюсь и согласен на любое предложение, – равнодушно перебил я кочевника, приступая к разогреву ног.

– Как-то неискренне вы соглашаетесь, – кочевник поморщился и поправил пенсне.

– Что конкретно вы хотели бы от меня узнать? – Я практически оправился от паралича и теперь мог сосредоточиться на беседе.

– Кто бомбил наши базы?

– Вы же знаете.

– Отвечайте на вопрос.

– А то что? Укусите? Хотите подтверждения? Да. Все ваши лабазы разбомбил Мобильный Флот клайров, с подачи Планетарной Разведки. Что дальше?

– Ничего особенного. Сейчас мы пройдем в соседнее помещение, где установлен подарок вероломных клайров местной контрразведке – Многоканальный Обучающий Конструктор, и снимем ваш блок против Великого Дара Внушения, а дальше…

– Понимаю, понимаю, хотите заполучить двойного агента в стане Хозяев, – я усмехнулся, – должен вас предупредить: после каждого задания я прохожу профилактический осмотр, в том числе на мыслесканерах, так что ничего у вас не выйдет. Как ни грустно…

– А мы попытаемся, в конце концов, выбора у вас нет, а мне терять уже нечего.

– Нечего? А жизнь? Вас за такие дела даже арестовывать не станут, бах-бах – и нет последнего кочевника на планете Земля.

– Глупо в вашем положении угрожать мне насилием. Поднимайтесь, дружище, нас ждут великие дела.

Я не спеша поднялся и, потягиваясь, двинулся к выходу. Конструктор, надо же… Где, интересно, клайры его выкопали? Такие мощные машины требуют не только особых условий эксплуатации, но и тщательного ухода и обслуживания. Им, в связи с этим, даже «мозг» вставляют особый: с несносным характером и непомерными претензиями. Он так привередлив, что инженеры больше месяца Конструктор не обслуживают – уходят на «больничный» с нервным расстройством. А если условия покажутся Многоканальнику не подходящими, скажем, влажность в помещении на тысячную долю процента больше или пара лишних пылинок по лаборатории летает, он вообще не включится. Мой вечно ворчащий Макс по сравнению с Конструктором – ласковый теленок.

В соседнем помещении было светло, сухо и почти стерильно. Лаборанты в специальных костюмах водили деловитый хоровод вокруг достаточно портативного Многоканальника, настраивая его бесчисленные параметры. Среди присутствующей публики, конечно же, выделялась сладкая парочка «художников-пейзажистов». Они давали землянам советы и на меня внимания не обращали.

– Этот канал отвечает за рост миелиновой оболочки нервных волокон, – поясняла Анна замученному инженеру, который кивал только для вида.

Его мыслительный процесс остановился давно и прочно. Бедняга, наверное, не вылезал из подвала уже суток трое.

– Проверь систему формирования динамического стереотипа, – командовал своему помощнику Вик, – нет, это не нормально! Она должна запускаться с первого раза, а не со второго или, не дай бог, с третьего! На черта тебе умение бить белку в глаз, если ты сначала попадешь ей в хвост и напрочь испортишь шкурку?!

– Ну как, готов аппарат? – поинтересовался кочевник, держа меня под руку.

– Пять минут, Степан Андреевич, – заверил его Вик, – осталось проверить канал «всплывающей команды», и можно начинать.

– Как глубоко ныряет ваша «всплывающая команда»? – я заинтересовался.

Аппарат оказался неожиданно новым, и, если он способен погрузить секретную команду в мое подсознание глубже десятого условного уровня, специалистам в нашем Центре до нее не докопаться ни в жизнь.

А всплывет она неожиданно, при произнесении кем-либо ключевого слова, и запустит все заложенные в мой мозг Конструктором приложения. Так в сельском учителе может вдруг проснуться Эйнштейн или Ван Дамм, или и тот и другой, а в верном и преданном агенте Хозяев Алексе – шпион амфибий. Перспективка, прямо скажем, не веселая.

– Двенадцать уровней, – кочевник неприятно улыбнулся. – Такая глубина устроит?

– Валяйте, только быстро, – я знал способ побороться за собственные мозги, но не знал, сработает он или нет.

Дело в том, что его никто еще не опробовал. Опять я первый. Вечно лезу в первопроходцы, что за привычка?

Меня усадили в кресло, надели на голову шлем Конструктора и запустили программу. Никаких неприятных моментов не было. Перед глазами мелькали разные обрывки образов, по телу вихрями проносились необъяснимые ощущения, а конечности подергивались, реагируя на свежеприобретенные навыки. Но я сосредоточился на одном: как не допустить снятия блока, оберегающего меня от Великого Дара Внушения «жаб».

9
Полет. Семь дней назад

Инструктаж подходил к концу. Десантники изучили культуру, язык и особенности военной подготовки грунмарцев. Они до седьмого пота тренировались на макетах в стремительном захвате основных телецентров, сводя условные потери в условных боях к минимуму. Тренировки проводились с применением обычного земного оружия, и боевые костюмы не подвели ни разу, выдерживая выстрел из автомата в упор. Операция обещала быть успешной и стремительной. Настроение солдат с каждым днем повышалось, а неприятные ощущения, связанные с последним вечером перед инструктажем, почти стерлись из памяти.

Взвод Орлова отрабатывал технику прикрытия ударной группы второго взвода первой роты. Кровицкий командовал настолько грамотно, что прикрывать особо было нечего. Захват макета регионального телецентра каждый раз укладывался в четыре минуты, и пока никто этот рекорд побить не смог.

– Все дело в гениальности полководца, – артистично потупив глаза, хвастался Кровицкий. – Да и ребята у меня как на подбор – спирт с молоком!

– Меня всегда поражала твоя завидная скромность, – рассмеялся Сергей.

– Чего нет, того нет. Скромность – это скудость ума, господин майор, или светобоязнь, если выражаться помягче, – капитан самодовольно улыбнулся, – «пулю» вечерком распишем?

– Я Смиту партию в покер обещал, – Сергей, извиняясь, развел руками.

– Смотри, обчистит тебя наймит мирового империализма.

– А ты будто не обчистишь? – Орлов снова рассмеялся.

– Ну, я-то свой, значит, утечки капиталов за границу не произойдет, и экономика страны не пошатнется! Где твое макроэкономическое мышление? – Кровицкий выразительно постучал по шлему.

– И только отзвук пустоты, – нараспев продекламировал Дуэро, появляясь из-за спины капитана. – Командир, вас вызывает ротный.

– Спасибо, – Сергей отдал испанцу автомат и поправил униформу, – Палыч, ты меня на завтра имей в виду.

– Договорились, – Кровицкий махнул рукой и пошел к своему взводу.

В каюте ротного, кроме него самого, присутствовали командиры второй и третьей рот, а также комбат и Волкофф. Сергей сразу же сообразил, в чем дело, и приготовился к головомойке. Но комбат начал с другого.

– Хромает дисциплина, товарищ майор, во вверенном вам взводе, – полковник указал на Волкоффа: – Вот господин обер-лейтенант, например, не в курсе, что в нашей армии положено обращаться «по команде». Минуя командира взвода, явился сразу ко мне. Надо, наверное, вам устроить зачет среди своих подчиненных на знание Строевого Устава?

– Есть устроить зачет, товарищ полковник, – Орлов не стал возражать и ссылаться на то, что дел сейчас и так по горло, комбат все прекрасно знал и без него. «А Волкофф-то, „блюститель чистоты рядов НСДАП“, оказывается, тот еще фрукт!» – подумалось Сергею.

– Теперь о сигнале, – комбат нахмурился. – Кроме слов обер-лейтенанта, никаких оснований подозревать своих боевых товарищей в измене у нас нет. Показания господина Волкоффа расплывчаты и туманны: какое-то сканирование, секретный код, нарушение распорядка дня – шастанье после отбоя. Ничего конкретного. Но раз обер-лейтенант настаивает на расследовании, я, в знак уважения к бундесверу, назначаю дознание. Комиссия будет состоять из командира первой роты, майора Орлова и независимого представителя от любого подразделения нашего батальона, выберете сами. Результаты дознания предоставите мне не позднее послезавтра. Вопросы есть? Вопросов нет. Все свободны. Орлов, задержись.

Волкофф, с выражением явного неудовольствия на лице, вышел первым.

– Присмотри за ним, Орлов, – сказал комбат, когда они с Сергеем остались наедине, – прежде чем созвать совещание, я запросил его личное дело. Этот обер-лейтенант, оказывается, настолько непорочен, что дева Мария рядом с ним и не стояла. Подозреваю, что вся его биография чистая «липа», но от этого не легче. Разведка, дело ясное. Только с чего вдруг разведке бундесвера копать под наших? Если этот крестоносец доберется со своими докладными до бригадного начальства, нам лучше будет узнать об этом заранее.

В общем, не упускай его из виду. А с доктором и Максимом я сам поговорю, не официально, конечно, что за игры они там устроили, понимаешь, компьютерные. Все усвоил?

– Так точно. – Сергей уважал такой подход к решению проблем: никакой горячки, все взвешенно и с соблюдением условий презумпции невиновности.

«Комбат у нас, что надо», – резюмировал про себя Орлов, отправляясь обратно на «стадион». Однако дойти до тренировочной площадки ему не удалось. На полпути Сергея ждал Волкофф в сопровождении вахтенного офицера Джи. Причем вахтенный был вооружен импульсным пистолетом, а Волкофф своим любимым «вальтером» П-88.

– Не хотите побеседовать, командир? – немец загородил дорогу своим мощным телом.

– Почему вы никак не успокоитесь, Гюнтер? – Сергей поправил кобуру с «ЗИГом», незаметно при этом ее расстегнув.

– Потому, что в вашем батальоне зреет заговор, и раскрыть его – мой долг. Ваш, кстати, тоже, – немец вытянул палец, указывая Сергею в лицо.

– Пока нет прямых улик, я буду расценивать ваши действия, как клевету и провокацию, о чем доложу вашему командованию и замначштаба бригады по координации, – Сергей говорил твердо и уверенно, – и нечего тыкать мне в лицо, господин обер-лейтенант, извольте соблюдать субординацию!

– Есть, герр майор, – Волкофф скривился и посмотрел на Джи.

Чужак молчал, внимательно разглядывая Орлова, словно видел майора впервые. На его правильном лице не отражалось никаких эмоций. Чью сторону он принял в этом споре, оставалось загадкой. Наконец, он невпопад закивал и спросил:

– Вы хорошо знаете доктора?

– Достаточно, чтобы послать вас подальше.

– Не кипятитесь, майор, мы же в одной команде, – Джи улыбнулся.

– Расскажите об этом обер-лейтенанту, – Сергей немного успокоился. – Командир батальона назначил расследование, и мне кажется, что для начала этого достаточно.

– Конечно, – вахтенный снова кивнул, – просто попрошу вас держать в курсе дела и меня.

– Могу даже включить вас в комиссию, нам как раз нужен третий член группы дознания, – Орлов поймал себя на мысли, что не знает, почему предложил это Джи, но отступать было поздно.

– Предложение приемлемо, – Джи посмотрел на Волкоффа. – Вы согласны?

– Да, офицер, так будет надежнее, – немец сделал шаг в сторону, освобождая Сергею дорогу.

– Они добились своего, – Кровицкий прохаживался по кабинету Анисимова, заложив руки за спину. – Никто и не подозревает, что произошло. Никакой критичности мышления: почти все помнят, что в тот вечер их усыпили насильно, но никто не расценивает это как проявление агрессии. Все, что говорит Гость или члены экипажа, принимается за абсолютную истину. Многие не могут объяснить причины своих поступков, а в присутствии вахтенных теряют над собой контроль, выполняя их приказы, хотя экипаж для десанта начальством не является. Но, заметь, никто этому не удивился, а тем более – не возмутился. Очень напоминает торможение лобных долей мозга, как считаешь, академик?

– Не очень, – Анисимов полулежал в удобном кресле, попивая крепкий чай, – скорее напоминает воздействие Великого Дара Внушения, коим и является. Говорил я Шахрину: поставь блоки своим лазутчикам заранее – не послушался, а нам теперь расхлебывать. Где взять это чертово слово? Код этот треклятый! Я компьютер уже наизнанку вывернул – нет там ничего!

– «Ты, Шарапов, не впадай в отчаяние, не имей такой привычки!» – хрипловато процитировал Кровицкий. – Нет в компьютере, значит, ройся в своей памяти. Неделя у нас еще есть…

– У меня в памяти столько всякой всячины, что месяца не хватит.

– Ты себя переоцениваешь, не такой ты уж и многознающий, так что трудись, Алеша.

– Уломал. Что, кстати, слышно о выходе из «прыжка»?

– Завтра, часов в семь. Постараюсь пробраться в рубку или демонстрационный зал. Надо же посмотреть на звезды, куда там нас занесло…

– Лучше в рубку. В зале на экран могут пустить видеокартинку, а в рубке есть обзорные иллюминаторы. Только сомневаюсь я, что тебя впустят. Зачем им рисковать? – доктор с сомнением покачал головой.

– Не забывай, что жертва Великого Дара Внушения никакие выводы делать не способна. Им достаточно показать на Большую Медведицу и сказать, что это созвездие Гончих Псов, и все. А я должен буду поверить. Так что никаких оснований не впускать меня у них нет.

– Оснований?! Ты за немцем следишь? Как там дознание продвигается, нас скоро арестуют или нет? – Анисимов отставил чай и сел поудобнее.

– Тебе что, надоел медотсек, хочешь каюту на карцер поменять?

– В том-то и дело, что нет. Спасибо командиры у нас доверчивые оказались, но Джи так просто не отвяжется. Мы «под колпаком», и поэтому, я уверен, стоит тебе появиться в рубке, вахтенный начнет действовать, – Анисимов скрестил пальцы, изображая решетку.

– А я сделаю вид, что заглянул в поисках того самого Джи. Дело к нему придумаю какое-нибудь поглупее, и все «прокатит», можешь быть уверен, – капитан потер руки, – ну, а пока пойду готовиться, я сегодня по батальону дежурю. Причина, кстати, бродить где угодно, не вызывая подозрений. Почти шапка-невидимка: надел на рукав повязку и сразу же выпал из общества – все тебя видят, но никто не замечает. Красота!

– Ладно, иди. Удачной охоты. Как полюбуешься звездами – сразу ко мне, – доктор потер виски, – будем думать дальше.

– Все верно, господин офицер, я вас вызывал, но не настолько срочно, – комбат сидел в постели, щурясь спросонья от света. – Но раз уж вы здесь, то скажите, вышли мы в обычное пространство?

– Да, господин полковник, четырнадцать минут назад, – Джи выглядел смущенным. – Разрешите идти?

– Да. Приходите после развода в зал совещаний. Я имел в виду это, когда просил дежурного вызвать вас, – комбат подавил зевок.

– Разрешите маленький вопрос, господин полковник, – Джи задержался в дверях, – когда вы попросили об этом дежурного, сегодня?

– Я же спал. Это было вчера, перед отбоем.

– Спасибо.

– Что-то не так?

– Нет. Все в полном порядке, досыпайте на здоровье, еще только пять утра, – Джи улыбнулся и вышел.

Комбат потянулся, выключил свет и, последовав совету вахтенного, крепко уснул.

Джи вышел в коридор и повернул в сторону, противоположную рубке, – к медотсеку. У двери в каюту Анисимова он остановился и провел рукой по серебристой стене. В месте прикосновения «серебро» растаяло, и в образовавшемся «окошечке», как на экране, появился внутренний вид каюты. Доктора в кровати не было. Джи дошел до медпункта и повторил процедуру. Анисимова не было и там. Офицер оглянулся и, убедившись, что никто его не видит, вошел в медотсек. Ему понадобилось пять минут для того, чтобы найти, и минута – чтобы «исправить» генератор помех, оставленный Кровицким. После этого он вызвал центр связи и приказал взять медпункт на постоянное прослушивание.

Когда Джи ушел, из каюты напротив медотсека бесшумно выскользнул Смит. Он немного повозился с дверью лечебницы, подбирая комбинацию доступа, а затем проник внутрь, оглянувшись перед этим точно так же, как и Джи до него. Задерживаться, правда, как вахтенный, Смит не стал. Он вынул из кармана крошечного «жучка» и, приладив его в укромном месте, покинул помещение.

Третьим посетителем оказался Волкофф, четвертым Чен, пятым француз, который едва не столкнулся, когда уходил, с Дуэро. Все оставили в углах по одному-два подслушивающих устройства. Анисимов наблюдал за всем через коммуникатор Кровицкого.

– Маппет-шоу, – сказал он, указывая на экран, – откуда они узнали, что на нас стоит поохотиться?

– Они же профессиональные разведчики, чему ты удивляешься? – ответил капитан.

– Ну, что там, в рубке?

– Все, как мы и предполагали, – Кровицкий нахмурился, – надо как-то связаться с флотом.

– Как? Вдвоем мы рубку штурмом не возьмем, а связаться можно только оттуда, – доктор махнул рукой, – придется подождать до высадки. С телевышки все передадим на спутник, а тот просигналит на гипермаяк. Флот примчится мгновенно.

– При высадке будут жертвы.

– Знаю, но выхода у нас нет.

– Найдешь код – будет.

– И это знаю. Думаешь, мне хочется доводить дело до стрельбы? Не дави на меня, Палыч, я от этого быстрее соображать не стану.

– Я не давлю, а стимулирую, – капитан встал и направился к двери, – до вечера, тугодум.