Текст книги "Экзамен для гуманоидов"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

1
Земля. Через десять лет от настоящего времени. Афанасьев А. Н

– Ты, надеюсь, понимаешь, насколько безумен этот проект? – спросил директор Института Космической биологии Георгий Альбертович Скворцов, глядя мне прямо в глаза.

Он снял очки и вытер платком лоб. В кабинете было не жарко, но лишний вес заявлял о себе, вызывая обильное потоотделение. Директор навалился объемистым животом на край стола и ослабил узел цветастого галстука. Я молчал, ожидая продолжения речи.

– Нет, ты только представь себе: новейшее, суперсложное и дорогое оборудование попадет в руки людей абсолютно не подготовленных. Абсолютно! Более того, в предложенном тобой списке нет ни одного достойного кандидата. Вот, что это: Николаев, бывший спортсмен, судимость, наркотики…

– В юности, – возразил я. – Сейчас он в норме.

– Да хоть в детстве! – директор взмахнул списком. – А эта мадам: четверо детей, причем от четырех разных браков! Чем она похожа на Терешкову? Овсяников, студент, от армии решил спрятаться после отчисления? Борисова Жанна Григорьевна, двадцати двух лет, женщина с трудной юностью, ты ее прямо с панели вызволил? Петренко, слесарь, две попытки суицида… Что это за сброд?

– Это люди, – сказал я, нахмурившись. – Наши обычные люди. Все они полностью вменяемы и отдают себе отчет в том, что мы предлагаем им не бесплатную турпутевку, а рискованный и жесткий эксперимент. Им нужно убежать от своих проблем, нам нужны добровольцы, все сходится. Мои мотивы такого подхода к отбору кандидатов просты: колонисты будущих рейсов не могут состоять целиком из членов Отряда Космонавтов. Один специалист на сто человек – вот максимально возможный расклад. Для несения вахты будут требоваться трое, корабль рассчитан на семь тысяч камер, по семьдесят пилотов, инженеров и биологов на сто двенадцать месяцев полета туда и обратно. По два месяца на каждую тройку, это не сложно. Остальные не проснутся до прибытия в конечную точку полета. Безопасность нашего оборудования гарантирована.

– Тогда, может быть, нам и камеры «смертников» по тюрьмам подчистить? Пусть послужат обществу напоследок, им вообще терять нечего, – с сарказмом заметил Скворцов.

– Практически все осужденные согласились участвовать в экспедиции, не требуя гарантий и оплаты, – ответил я.

Директор выкатил глаза и откинулся на спинку удобного кресла.

– Ну, знаешь, это уже слишком… – вспыхнул он от возмущения.

– Меня поддержали на самом высшем уровне.

– Сэкономить решили, народные избранники?! Бесплатного сыра захотели?! А если непредвиденная ситуация?! Кто из твоих покровителей окажется среди очнувшейся после анабиоза банды?! Никто?! Только двести с лишним лучших специалистов ВКС и шесть тысяч невинных добровольцев?!

– Минуту назад ты назвал «невинных добровольцев» сбродом, – я усмехнулся.

– Чего ты улыбаешься?! Сам-то, наверное, из ЦУПа собрался за всем наблюдать? – Георгий Альбертович в сердцах ударил кулаком по столу.

– Нет, я полечу в качестве главного биолога, – стараясь казаться спокойным, ответил я.

– Никуда ты не полетишь! Я не позволю остановить все работы в самом нужном отделе института из-за твоей прихоти.

– Это не прихоть, а как раз та самая работа. Здесь мои коллеги вполне справятся, соединив знания в подобие коллективного творческого порыва, а там должен присутствовать человек, понимающий предмет максимально глубоко. Ты сам упомянул о возможности чрезвычайной ситуации. Кто, кроме меня, способен не только преодолеть трудности, но и довести эксперимент до конца? Ты же понимаешь, что я прав, Георгий Альбертович, не упрямься.

– Твое назначение тоже согласовано там, – директор указал на потолок, – как мне недавно доложили?

– Ты уж извини, что в обход тебя, – я развел руками.

– К подобным вещам в твоем исполнении я уже привык, – уныло протянул Скворцов, глядя перед собой. – Не забудь назначить исполняющего обязанности на время своего отсутствия. Кого-нибудь помоложе, чтобы не состарился до возвращения экспедиции…

– Я понимаю, что наш брак тебе уже надоел, что я не представляю для великого ученого никакой загадки как женщина и никакого интереса как личность, но почему бы нам не развестись традиционно? Зачем обязательно улетать? – жена нервно чиркнула зажигалкой и прикурила новую сигарету.

– Ты глубоко заблуждаешься в своих предположениях, – я попытался взять ее за руку, но она отодвинулась. – Летим со мной. Ты же классный электронщик, нам позарез нужны специалисты такого уровня.

– А дети? Ты о них подумал? Или их ты тоже намерен заморозить, как куриные окорочка, и запустить к далеким звездам?

– В их возрасте это предел мечтаний…

– Ты просто чудовище! Сколько же я тебя терпела! Улетай, уматывай прямо сейчас! И не смей даже заикаться при детях о своем идиотском полете!

– Так мне уматывать или не сметь заикаться?

– Прекрати издеваться надо мной, – она, наконец, расплакалась. – Бездушный изверг! Ты ничего не видишь, кроме своей работы! Мы для тебя никто, предметы обстановки! Я могу прямо сейчас впасть в твой дурацкий анабиоз, а ты заметишь это, только когда износишь все чистые рубашки и носки! А дети? Ты хотя бы раз поинтересовался, какие оценки они получают в школе или с кем дружат? Сын из кожи вон лезет, чтобы сделать нечто, заслуживающее твоего внимания, а тебе все «до лампочки»! Дочь выиграла конкурс по бальным танцам, ты об этом знал? Ты, вообще, в курсе, что она танцует?

Я поморщился. На последнем конкурсе с участием дочери был я, а не жена, но останавливать ее мне не хотелось. Пусть выговорится, вернее, прокричится. Если я принял решение, то изменить его способны только аргументы, а не скандалы, уговоры или угрозы. На ближайшие десять биологических лет я себе занятие выбрал, нравится это кому-то или нет. Если жена не полетит, то… мало ли вдов по стране? При живом муже, конечно, мало, но я могу поспеть как раз к рождению правнуков, хотя и надеюсь вернуться несколько раньше. А быть может, не вернусь совсем. Путь в триллионы километров долог и непредсказуем. Но выбора нет.

После бесславного фиаско первого Контакта с внеземными цивилизациями мечты о гиперпространстве так и остались мечтами, а треть световой скорости и качественный анабиоз уже реальность. Но главная реальность – невыносимый зуд исследователя, донимающий человека испокон веков. Какая уж тут этика семейной жизни? Исследователь только тогда чего-то стоит, когда становится социопатом, совершенно не способным жить в нормальном обществе. Половина таких людей идет на штурм застоявшихся догм, жертвуя вторую половину сложившимся социальным институтам. Первая половина самозабвенно пропадает в лабораториях, колесит по свету, пытается обустроить Луну и Марс, а вторая в это время отдувается за них в «психушках», изгнании, партиях и сектах, беся своим поведением обывателей и подготавливая тем самым общество к восприятию свежих идей и открытий «первых».

Конечно, в нескончаемом потоке добровольцев, вспенившем коридоры нашего института после объявления о наборе в Первую Межзвездную экспедицию, первопроходцев по убеждениям было маловато. Не было никого и из числа печально знаменитых космических десантников, видимо, десять лет, прошедшие со времени Контакта, не залечили их душевные раны. Зато были смывы с самого что ни на есть социального дна. Нет, таких мы все же не брали; идеальных людей нет, но наличие серьезных заболеваний или уголовных рецидивов ставило перед кандидатом непреодолимый барьер. Нам требовались люди пусть и слабые, чтобы обеспечить себе достойную жизнь в земном обществе, но способные выжить на новом месте, если таковое найдется. Исключение составляли «смертники», которые должны были вернуться вместе с кораблем и экипажем обратно, поставив своего рода рекорд пребывания в анабиозе. Ради науки, а в случае неудачи – во славу правосудия.

– Ты меня не слушаешь? – жена вытерла слезы.

– Это что-то меняет?

– Нет, но мне хотелось бы запомнить тебя лучшим, чем ты есть на самом деле.

– Перед отлетом у нас будет целая неделя отдыха. Съездим к родителям, сходим с ребятами в зоопарк, цирк какой-нибудь…

– Ты твердо решил? – слезы на лице жены высохли, и голос зазвенел от ледяной отчужденности.

– Да.

– В вашу смену будут дежурить пилот Кольченко и инженер Бахарева. Молодежь, конечно, но энтузиазм этот недостаток нивелирует. Вот их личные дела, ознакомьтесь на досуге, – руководитель проекта генерал-лейтенант Военно-Космических Сил Сомов передал мне пару прозрачных папок.

– Решили рассредоточить начальство по разным сменам? – спросил я, разглядывая крупные фотографии пилота и инженера.

Надо же – «молодежь»! Знал бы ты, на сколько я их старше! Моя аккуратная бородка, густо усыпанные сединой волосы и вечно утомленные глаза вводили в заблуждение всех, кто меня плохо знал.

– Да, причем с максимальным временным интервалом пробуждения. Так стратегически разумнее.

– Понимаю. Они знакомы? – я кивнул на «файлы».

– Как и все в тренировочном лагере. Близко подружиться им пока не удалось, – генерал усмехнулся, – но психологи утверждают, что…

– Понятно, – перебил его я. – Когда наша первая смена?

– Восьмой и шестьдесят первый месяцы… – генерал нахмурился.

Привык к дисциплине, что поделать? А я привык к свободе в общении, и о моей резкости его должны были предупредить. Иногда я зарываюсь, это верно, но так уж меня воспитали родители и избаловали почести.

Прошу прощения, я еще не пояснил, что и установки для анабиоза и двигатели для звездолета мои запатентованные изобретения. Я – гений всемирного масштаба. И насколько этот факт противен окружающим, меня мало беспокоит. А противен он, видимо, до крайности.

В полет мировое научное сообщество отпустило меня единогласно, посчитав, что в мое отсутствие прогресс замедлится ровно настолько, чтобы весь ученый мир взял отпуск и восстановил нервы после моих выходок. Тем хуже для них.

В мои планы входила разработка еще одной занятной штучки, и обстановка на корабле, где, кроме меня, будут бодрствовать только двое, подходила для этого по всем статьям. В конце концов потребуется и пара-другая рабочих рук, но разбудить их – не проблема. Если все пройдет гладко, а по-другому быть не может, шестьдесят первого месяца вахты просто не будет.

Такой вот сюрприз для мировой науки: только выйдут из неврологических отделений, а я уже вернулся! Только бы инфарктов было не слишком много, иначе шутка получится грустной.

– Выход там, генерал, – я махнул рукой на дверь. – Хочу отдохнуть.

Сомов побагровел, но сдержался. Он даже «сохранил лицо», оставив за собой последнее слово:

– Конечно. Старт через двадцать шесть часов. Вам следует хорошенько выспаться перед анабиозом.

Я ухмыльнулся, оценив юмор, и кивнул.

2
Метрополия Галактики

– Я думаю, что этот человек абсолютно прав, – несмотря на выраженное репликой согласие, при произнесении слова «человек» Великий Адмирал Мобильного Флота клайров презрительно фыркнул.

Сидевший в объятиях мягких силовых полей Хозяин Планетарной Разведки хитро прищурился и спрятал улыбку под широким носовым платком, которым до этого, в соответствии с протоколом, вытирал румяные щеки.

После того как десять лет назад на Землю, в обход флотских кордонов, пробрались амфибии-кочевники и, устроив там заварушку, вынудили клайров вмешаться, Адмирал испытывал к землянам органическую неприязнь. Хотя, с точки зрения Хозяина, в том, что позорно проспали нарушение наложенного на планету Галактическим Советом карантина, клайры должны были винить только себя.

Кого считают величайшими воинами в Галактике? Уроженцев Грунмара – клайров. Поэтому все вооруженные силы Галактики принадлежат им.

Когда на Землю наложили десятилетний карантин на контакты с другими разумными расами, именно Флоту было поручено следить за тем, чтобы ни одна инопланетная особь не подошла к планете ближе парсека. В результате за их пресловутый кордон пробрался целый крейсер амфибий. При чем здесь земляне?

То ли дело Планетарная Разведка. Хозяин еще раз улыбнулся.

Есть карантин, нет карантина – всегда на посту. Причем никаких нарушений.

Нельзя высаживаться иноземцам? Ради бога! В Разведке есть кто угодно, люди в том числе. А их хоть за руку лови – нет нарушения закона!

Но это все так и осталось тайной. Разведка не Флот, ей ошибаться нельзя, и за руку агентов так и не поймали. Кое-кто до сих пор действует, и поскольку на завтра назначено внеочередное заседание Совета Галактики, можно сказать, что действует успешно. Именно сигнал разведчика заставил Хозяина раскрыть свое агентурное присутствие на Земле и признать, что на протяжении всех прошедших десяти лет это присутствие и не прерывалось. Однако важность сообщения оказалась столь велика, что никто и не подумал упрекнуть Хозяина в нарушении закона. Разведка…

Больше всех обеспокоились клайры, и Хозяину было страшно интересно, почему? Неужели недоразвитые земляне угадали какой-то важный грунмарский секрет?

Предположение Хозяина окончательно окрепло, когда накануне заседания Совета с ним пожелал встретиться сам Великий Адмирал, первое лицо в клайрской иерархии и второе в Совете.

– Вы представите мне этого разведчика? – Адмирал задал вопрос почти с утвердительной интонацией.

– Он еще не прибыл, – соврал Хозяин, – так что придется вам поверить мне на слово. Человек, мой разведчик, действительно прав, предлагая снять с Земли блокаду, хотя внесение каких бы то ни было предложений и рекомендаций не входит в его компетенцию.

– Да, с дисциплиной в Планетарной Разведке всегда были некоторые проблемы, – саркастично заявил Адмирал, но, подсластив пилюлю, добавил: – Впрочем, на то она и разведка, чтобы, действуя в рамках Великого Долга, пользоваться некой долей самостоятельности. Так, значит, земляне выходят в глубокий космос? Причем, без помощи более развитых цивилизаций. Как это стало возможным, ведь еще несколько лет назад они не могли долететь даже до соседней планеты?

– Мне на самом деле нечего вам ответить, Великий Адмирал, мой агент доложил о подробностях проекта и назвал имя человека, этот проект разработавшего. Мотивы, движущие силы и ход предварительных исследований ему не известны. Клянется он в одном – никакого вмешательства извне не было.

– Вот именно в это мне верится с трудом. Открою вам секрет – то, что сделал этот землянин, слишком похоже на наши весьма конфиденциальные военные разработки.

Хозяин изобразил на лице удивление. Впрочем, отчасти он был искренен, слишком уж заявление Адмирала походило на просьбу о помощи.

– После снятия карантина вы сможете сами разобраться в ситуации. А пока я порекомендовал бы вам проверить штат своих ученых на предмет утечки информации.

Адмирал сверкнул глазами так, словно хотел одним взглядом выразить все, что думает о некорректных рекомендациях какого-то Хозяина Разведки, но вслух он сказал совершенно другое:

– Заседания Совета не только отвратительно скучны, они еще и чрезвычайно затянуты. Пока будет принято решение, пройдет масса времени, а знать подробности мне необходимо прямо сейчас. Чтобы принять соответствующие меры.

– Я доложу вам все, что знаю сам, можете не сомневаться…

– Я не об этом. То, что вы знаете – только треть задачи. Нам нужно не просто владеть информацией о замыслах людей, но и контролировать ситуацию. Земляне совершенно не представляют себе обстановки в Галактике и за ее пределами. Если они действительно полетят, как докладывает ваш агент, по коротационному кругу, то минимум в шести точках они будут чрезвычайно уязвимы для летучих банд кочевников. Возможно, их звездолет действительно имеет на борту нечто сродни нашим секретным разработкам… Флотская разведка не может до снятия Советом ограничений проникнуть в ряды землян и помочь им избежать захвата амфибиями…

– Понимаю, Великий Адмирал, я введу вашего специалиста в состав своей разведгруппы на земном корабле, но у каждой вещи есть цена… – Хозяин прекрасно понимал, что клайр говорит ему только часть правды, но на большее рассчитывать и не приходилось.

– И я понимаю. Что вы хотите за вашу услугу?

– Человека, того земного изобретателя, из-за которого поднялся весь этот переполох…

– В этом случае исчезает мотив, побудивший меня обратиться к вам – сохранение секретности вокруг изобретения этого человека, а значит, и нашего тоже.

– Тогда вашей разведке придется выбирать между ожиданием постановления Совета, чтобы поступить, как полагается по закону, и выполнением своего Великого Долга ценой нарушения закона. Поскольку на подготовку времени у вас нет, придется действовать грубо и заметно. Вряд ли после такой акции клайры сохранят за собой репутацию честнейших Воинов.

Великий Адмирал мрачно кивнул.

– Раз вы не хотите помочь Флоту, он сам позаботится о сохранении своих секретов, даже ценой позора…

3
Из текущего рапорта в Планетарную Разведку

…Несомненно, что среди членов экипажа или (менее вероятно) колонистов находятся агенты кочевников. Внедренной агентуры Флота пока не выявлено. Агентуры земных спецслужб, естественно, больше, чем необходимо. Ситуация мне прекрасно знакома: земляне абсолютно уверены в том, что являются первопроходцами дальнего космоса, героями неизведанных трасс и все такое прочее, хотя не забыли, что десяток лет назад их не просто поставили на место, а унизили… Я их понимаю, поскольку сам по происхождению обычный человек, однако назвать такой подход рациональным не могу.

На вопрос: «Почему так забеспокоились клайры?» прямого ответа я пока не нашел. Возможно, разработки Афанасьева не просто пересекаются с военными исследованиями Мобильного Флота, а полностью повторяют или даже опережают их. В любом случае Флот постарается сохранить тайну. Тем более что на звездолете находятся агенты кочевников. Это же полная катастрофа для военных! Ладно мы или спецслужба Совета Галактики (кто, интересно, представляет на «Ермаке» эту контору?), но разведка главного противника – это уж слишком.

В целом, несмотря на все еще действующий карантин, активность всех ветвей цивилизации Галактики на столь небольшом участке впечатляет. Особенно интригует запредельная конспирация. Нет ни малейших признаков шпионской деятельности. Посмотреть со стороны – бодрые и подготовленные космонавты. Колонистов я в расчет не беру, поскольку им предстоит весь полет пролежать морожеными тушками. Никакого интереса к закрытой информации. Все выжидают. В общем-то тактика верная; впереди полет, у каждой тройки по месяцу вахты. Времени, чтобы выудить всю необходимую информацию или, наоборот – навесить десяток каких-нибудь кодов, чтобы исключить доступ, предостаточно и у жаждущих украсть секреты амфибий и у стоящих на их пути клайров. Главное, чтобы противостояние не вылилось в противоборство. Я думаю, что моя задача должна заключаться в первую очередь в предотвращении конфликта…

К.

4
Кольченко, Голубев, Бахарева

Тренировочный лагерь Первой Межзвездной экспедиции спал после утомительного дня крепким сном. Пение цикад и приглушенный шум близкого моря создавали приятный звуковой фон. Крупные южные звезды компенсировали ущербность луны, и легкие домики отбрасывали глубокие тени в их неверном серебристом свете.

– Идем спать, Паша, все равно со всем этим не напрощаешься… – пилот сорок третьей смены Андрей Голубев забросил в пену ленивого прибоя окурок и зябко повел плечами.

– Я раньше на Черном море ни разу не был, – пилот восьмой смены Павел Кольченко подбросил на ладони гальку и, присев, попытался запустить камешек «блинчиками».

– Восемь, – сосчитал Голубев. – Номер твоей смены. Как бы мне сорок три изобразить?

– Подкачаешься – изобразишь, – Кольченко рассмеялся, хлопнув мощного товарища по плечу. – Это тебе не мистера Олимпия выигрывать. Это «блинчики»!

Он многозначительно поднял вверх указательный палец и округлил глаза. Чемпион ВКС по бодибилдингу Андрей Голубев развел в стороны огромные ручищи и попытался поймать Пашу в борцовский захват. Тот увернулся и припустил вдоль берега, шлепая босыми ногами по теплому мелководью.

– Развлекаетесь, мальчики? – прозвенел из мрака знакомый друзьям девичий голосок.

– Не настолько интимно, чтобы избегать общества прекрасных дам, – живо откликнулся Андрей. – Идите, Аля, на голос. Только осторожно, темень кромешная, можно запнуться.

– Вас на фоне моря видно, как днем. Не промажу. А где мой пилотик? – Алевтина Бахарева взяла Голубева под руку и оглянулась. – Я слышала его смех отсюда.

– Вы не ошиблись, он просто решил пробежаться перед сном. Да вот он, шлепает, легкоатлет. Вы уж с ним помягче там, в полете, обращайтесь. Он у нас натура нежная и ранимая, почти интеллигентная, – Андрей рассмеялся.

– Не в пример некоторым бройлерам, – Паша вытер полотенцем взмокшее лицо. – Здравствуйте, Аля.

– Завтра прощальный ужин, вы придете? – Аля отпустила руку Голубева и подошла к Павлу.

– Конечно, – Кольченко сам не понял, почему смутился. – Все-таки последний вечер.

– Я на вас надеюсь… – Аля легко провела пальцами по его плечу и, мягко шагнув назад, растворилась в темноте.

– Дай сигарету, – шумно выдохнув, попросил Андрея Павел.

– Зацепила она тебя, братец, – усмехнулся Голубев. – Ты в ее присутствии выглядишь, как пацан на первом свидании. Ну ничего, на вахте разберетесь. Только не тяни, всего два месяца вам веселиться.

– Всего, – Павел помотал головой. – Такое со мной в первый раз. Как бы мало не показалось. Два месяца…

– Вот, вот – показалось! Ты, гляди, не увлекайся. Девица видная, слов нет, но больно уж она смело за тебя взялась.

– Я сам разберусь, ладно?!

– Не кипятись. Ты, кстати, биолога из моей смены видел? Ноги от зубов…

– Потребительский подход у тебя к женщинам, Голубь. Некоторые из них гораздо большего заслуживают…

– Вот именно, что некоторые! Всех-то не осчастливишь!

– Ладно, пошли домой, секс-символ.

Первая половина ужина прошла немного напряженно. Пилоты, все офицеры ВКС замерли, слушая речь Сомова, и почти не прикасались к еде. Медики и биологи косились на развалившегося за отдельным столиком академика Афанасьева. Личность неординарную настолько, что представить себя беседующим с ним или, не дай бог, несущим вахту, воображения хватало у единиц. Восьмой смене в связи с этим сочувствовали все, даже не зная пилота и инженера лично. Афанасьев летел именно с ними. Инженеры напутствие генерала не слушали вообще, налегая на коньячок и салаты. Их руководитель к началу банкета опаздывал.

Сомов мужественно дочитал речь, сел, отдуваясь, за столик академика и залпом выпил приличную порцию водки. Жест официального руководителя проекта стал для будущего экипажа своеобразным сигналом к началу собственно банкета.

– Что вы думаете о нашем биологе? – наклонившись к уху Павла так близко, что у того перехватило дыхание, спросила Аля.

– Думаю, что для академика он слишком молод. А для хорошего компаньона слишком заносчив.

– Это штамп всех современных средств массовой информации. Афанасьева почему-то жутко не любят. Но заслуг его не смеет отрицать никто. Получить Нобелевскую и по физике и по биологии – это сильно.

– Уникум, я не спорю, но, по-моему, он все-таки зануда.

– Ну что ж, увидим, – Аля перестала коситься на академика и улыбнулась Паше, – выпьем «на брудершафт»?

– Может быть, просто перейдем на «ты»?

– Боишься задеть общественное мнение, целуя при всех своего напарника?

– Не хочу быть братом при более интересных перспективах.

Аля рассмеялась.

– Ну, вот ты и расслабился. Так-то лучше.

Спустя час на танцевальном участке банкетного зала уже кипели латиноамериканские страсти. Галантные пилоты разбивали пытавшиеся найти свой ритм пары штатских, а биологи затеяли какие-то подвижные танцевальные игры. Голубев накрепко «припаялся» к своей длинноногой «биологине», танцуя с ней медленно и слегка неуклюже неподалеку от Павла и Али. Судя по движению губ, он болтал без умолку. «Тоже попался», – подумал Кольченко без всякого осуждения или злорадства.

– Странно, – прокричала Аля, пытаясь перекрыть грохот музыки, – тебе не кажется?

– Что? – не расслышав, переспросил Павел.

– Странно, почему на вахты назначают тройками? Причем, тройками разного состава. Вот в первой, насколько мне известно, две девушки и один парень, в четвертой – как у нас и вообще: ни в одной тройке нет такого, чтобы были только женщины или только мужчины.

– Честно говоря, я об этом и не задумывался, – Паша пожал плечами. – Тут трудился целый батальон психологов. Думаю, они знали, что делают.

– И все равно, интересно. А еще, заметь, все моложе сорока.

– Мы же экипаж, а не колонисты. Нам на «Ермаке» еще летать и летать. Какой смысл уходить на пенсию после пары рейсов?

– Это вам, пилотам, а у нас контракт только на один полет.

– А вдруг ты захочешь продлить этот самый контракт?

– С тобой, возможно. – Она хитро улыбнулась и прижалась к Паше плотнее. – Та девушка, что танцует с твоим «качком», Света, моя соседка по комнате.

– Похоже, что тебе сегодня будет негде ночевать, – сказал Павел, мгновенно уловив начало игры, – но это можно легко исправить. Выгнать Голубя из вашей комнаты мне, конечно, не удастся, но в его отсутствие освобождается место у меня…

Аля подняла на него влажно блестящие глаза и слегка наклонила голову. Паша чуть нагнулся и поцеловал ее в приоткрытые губы. Зажигательную музыку жарких стран сменил старинный блюз, а сплетение цветных лазерных лучей – бессмертный зеркальный шар, бросающий на пары хлопья «снега» из световых «зайчиков». Танцевальные объятия молодежи с каждой секундой все больше походили на ласки. Официанты сменили на покинутых столах скатерти и канделябры, освежили ассортимент напитков и блюд. Прощальный вечер продолжался. До старта оставалось двадцать три часа.