Текст книги "Два титана"

Автор книги: Вячеслав Поляков-Прокопьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20

Долго, находиться на плато невозможно, во-первых, запас провизии и воды не бесконечны. Во-вторых, солнце прилично припекает!

– Надо, что-то придумать!

Сказал Мак и действительно задумался, то есть молчал. Вечерело, солнце клонилось к горизонту. Мак встряхнул головой, буд-то хотел стряхнуть сон, потянулся, и произнес:

– Знаешь, малыш, ничего приемлемого в голову не пришло, остается, сказать одно, утро вечера мудренее. Давай поспим, может к утру, что-то путное, в голову и придет!

Тогда Я воскликнул, – а у меня есть идея!

– Ну да! И какая же?

Как то с не доверием, – спросил Мак.

– Мы ночью должны зажечь Костер!

– Гениально! Вот только одна маленькая деталь, не дает мне покоя, а именно, полное отсутствие, каких либо щепок, веток, и другого горючего материала, на этом прекрасном но абсолютно пустынным плато, в смысле растительности!

Я задумался, действительно, дневной осмотр территории ничего не дал, на предмет дров. Ничего, зато у нас есть камни.

– Не понял? И что?

– А вот, что. Мы построим маяк!

– Это как?

Не унимался Мак.

– Давай сначала построим башню, слава богу, камней здесь предостаточно!

Через пару часов, башня была готова, последние камни, на высоту выше роста Мака, мы укладывали вдвоем, то есть Я один, но сидя на плечах у Мака! Успели вовремя уже почти стемнело. В наших краях темнеет почти моментально! Подобрав, последний камень, нужной формы, Я, водрузил его на вершину, нашего рукотворного маяка. Я очень подробно объяснил Маку, что мною задумано. Я, говорил, он слушал.

– Дело за малым, теперь нам надо нарезать узкие полоски ткани, из старого куска брезента, затем, сплести из них подобие грубой ткани в крупную клетку. Далее, мы натягиваем ее на два крайних, высоких камня, а окончание плетенки опускаем в углубление в третьем камне, расположенном ниже первых двух. Вот, маяк и готов! Остается только заполнить керосином, углубление в камне, поджечь и маяк заработал!

Мак неприлично долго реагировал на все мной сказанное, наконец, изрек:

– Я, конечно, подозревал, что ты сообразительный, но не до такой, же степени! Неожидал! Молодец!

Когда совсем стемнело, мы достали из мешка, бутыль с керосином, заполнили нишу камня. Мак хотел уже поджигать, но Я остановил его, пусть сначала пропитается. Подождав немного, мы подожгли самодельный фитиль. Нехотя, постепенно, языки пламени охватили все полотнище. Мы отошли в сторону, зрелище, представшее перед нашим взором, завораживало! Яркие всполохи, кроваво-красных, оттенков языков пламени, плясали во все стороны от башни, создавалось впечатление, будто мы присутствуем на дьявольских танцах в самой преисподней, или на шабаше колдунов! Надо полагать, такой маяк, виден на многие мили! На, что мы собственно и рассчитывали. Горел он надо сказать, отлично, иногда резкие порывы ветра пытались задуть его, но он вспыхивал с новой силой, как только ветер стихал. Так продолжалось довольно долго, мы регулярно подливали керосин, вскоре мы заметили, что его осталось мало. Но уже забрезжил рассвет, а с ним и наши надежды на спасение. Показалось солнце, очень вовремя, ибо наш маяк, то есть полотно, рассыпалось. Мы перекусили нашими запасами, допили молоко, вода еще была. Солнце поднялось еще выше. В этот момент, к великой нашей радости, внизу, мы увидели группу людей, но с такой высоты, они показались горсткой маленьких человечков! Я, всматриваясь, узнал отца, шерифа, и еще несколько человек, мне незнакомых. Среди них была женщина, но это, была не Мама. Они, что-то кричали, жестикулировали, но разобрать, что либо, было невозможно. Быстрый Мак, подбежал, а не подошел, к краю страшного обрыва, напоминающего саму бездну! Чем вызвал мою нешуточную тревогу, не дай Бог сорвется! Он иногда, оказывался, очень быстр.

– Доставай бумагу и карандаш!

Получив, карандаш и бумагу, Мак начал писать, произнося слова вслух.

– Доброе утро джентльмены, помогите, пожалуйста, нам спустится, мы пока не знаем, как это сделать! Предлагаем ответ писать большими буквами на песке. Да поможет нам бог!

Завернул в написанное письмо увесистый камень, подошел к краю обрыва, прицелился и метнул послание. Оно приземлилось, вполне удачно, в футах в двадцати от людей, честно говоря, Я боялся, как бы это письмо, кому-нибудь не проломило череп, но, слава Богу, все обошлось. Шериф первый подобрал сверток, подошел к остальным, они встали кружком. Процесс чтения, отсюда нельзя было подробно рассмотреть, как то все выглядело не по настоящему, игрушечно. Как будто мы смотрели с Луны! Ну, или как минимум с облаков, хотя оно, почти так и было! Судя по высоте где мы находились. Обратив внимание, что поведение беседующих, изменилось, даже отсюда стали видна жестикуляция разговаривающих, по эмоциональному накалу, больше всех выделялся, шериф, он безостановочно, что-то доказывал окружающим. Мы обратились в слух. Но вот они успокоились, видимо пришли к единому решению. Увидел отца, который пытался, большой палкой начертить слова, но идея Мака, оказалась хороша, только на бумаге. Разобрать ничего не удавалось. Отец догадался и сменил тактику. Нарезав достаточное количество сухих колючек, начал выкладывать, из них слова. Вскоре мы прочитали, ждите, шериф по рации связался с военными, они скоро прилетят на вертолете. Такого мы, конечно, не ожидали, и конечно не могли рассчитывать на помощь военных, в конце, концов, кто мы такие, не велики птицы! Хотя между нами, мы уже были богаты! Но об этом никто еще не знает, да лучше, что бы, и не узнали бы никогда! Мак подозвал меня к себе и таинственно произнес:

– Теперь надо обдумать дальнейшие шаги по поводу найденных сокровищ. Я предлагаю, про камни никому ничего не говорить, они маленькие, бог даст, мы их успешно скроем, пока, на время. Особенно шерифу нельзя об этом говорить, Я ему не доверяю. Как потом, показали дальнейшее развитие событий, Мак оказался прав, но об этом потом. А пока мы решили и письма нашего несчастного друга, оставшегося, там в темноте, тоже ни кому! Немного позже, появилась на песке, новая надпись:

– Ребята вертолет уже в пути!

Я уже было собрался написать отцу, записку как на горизонте заметил пылевое облако, Я еще подумал, странно, ветра нет, а песчаная буря есть. В наших краях так бывает иногда, тихо, тихо и вдруг, задуют сильные ветра, мало того, и смерчи не редкость, мы то привыкли. Но это не было похоже на привычную песчаную бурю. Подождав несколько минут, Я понял, что это. Длинная, похожая на змею, виляющая в песках, автоколонна! По мере приближения, стало понятно, что это едет пресса и телевидение. Я поделился с Маком тревогой, как бы эти корреспонденты, что-нибудь не пронюхали. Главное держать язык за зубами, поменьше говорить, хотя понятно, что мы соскучились по человеческому общению. Но, корреспонденты, это другое дело, у них мало, что осталось человеческого и порядочного, у них в головах только одна идея, поймать за хвост сенсацию. Следовательно, вести с ними себя надо очень аккуратно. Прошло еще несколько минут, колонна прибыла на место, внизу под нами. Из самого большого автобуса вышел Джентльмен в большой ковбойской шляпе, видимо Босс, подошел к шерифу, они немного поговорили. После чего человек в шляпе, расставил все автомобили и автобусы в аккуратные два ряда. В воздухе послышался нарастающий гул, но вертолетов пока видно не было. Наконец со стороны солнца, из-за этого их, и не было видно, появились, сразу два вертолета. Один приземлился, недалеко от импровизированной стоянки, пресс центра, (так назвал, это скопище автомобилей Мак, такое редкое в этих местах). В это время, второй покружив на месте, затем медленно и осторожно, начал подниматься, вдоль вертикальной стены, ведущей к нашему плато. Поднявшись над нами, на какое-то время завис, над нашими головами. Медленно словно боясь сломать шасси, опустился на свободную от камней площадку. Постепенно винт остановился, и рев турбин затих. Из кабины выпрыгнули два офицера. Подойдя к нам, один из них воскликнул:

– Какого дьявола вас сюда занесло, следопыты? Пороть вас надо и почаще!

Потом внимательнее всмотревшись в наши уставшие и чумазые лица, смягчился и уже более человеческим языком, продолжил, – Ну что, уставшие джентльмены, будем выбираться?

– Конечно, конечно, Сер!

В один голос, завопили мы!

– Собирайте пожитки, и прошу забираться в нашу птичку.

Долго упрашивать нас не пришлось, с быстротой лани мы исполнили просьбу, откуда только взялось столько прыти. Через минуту, мы уже сидели в удобных, но почему то глубоких, алюминиевых креслах, обычно занимаемые, скорее всего, десантниками. А самое главное нам удалось быстро и неприметно, погрузить самородок, он как по заказу, поместился в нишу в кресле, а Я, сел сверху и сразу стал сидя, ростом с Мака! Машина дрогнула, и начался путь к нашему освобождению. Ура! Буквально пару минут потребовалось, на спуск. Когда мы приземлились рядом с первым вертолетом, нас уже поджидала толпа, фотографов и корреспондентов. Не успели мы спрыгнуть на землю, как нас со всех сторон обступили, люди с кино и фотокамерами, с блокнотами. Посыпались вопросы, начиная от самочувствия до абсурдных. Видели ли мы приведения? Много ли там чертей и прочую чушь, но мы были настолько благодарны всем присутствующим, что отвечали на них, охотно, как и положено с голливудской улыбкой! Все это конечно забавно, если бы не одно обстоятельство, о существовании которого никто не догадывался, что мы дьявольски устали! Выручил нас, как всегда мой отец, протиснувшись сквозь плотные ряды, прессы, буквально, грудью оттеснил нас от всех. С громкими возгласами, – Пожалуйста отойдите господа пресса! Дайте же детям немного отдохнуть.

Вокруг нас беспрестанно вспыхивали вспышками и щелкали фотокамеры, стрекотали кинокамеры. Только один джентльмен, ни как ни хотел сдаваться, постоянно крича:

– SNN, первый канал, SNN, первый канал, всего пару вопросов.

И его тоже, отец отгородил от нас.

– Потом Господа! Попозже, позже Господа! Очень кстати, на помощь подоспел и шериф, размахивая жетоном, прокладывал дорогу, к специально заказанному, для нас автобусу. Войдя внутрь, перевели дух на мирные рельсы. Расположились на задних сиденьях. Когда Мак проносил свой мешок по проходу между сиденьями, он так громко брякнул мешком о спинку сиденья, что шериф обратил внимание, подозрительно покосился и смеясь спросил.

– Что там у тебя? Не иначе, как золото! Ха-ха!

Засмеялся, потом глянул еще раз, на Мака. На несчастном лице Мака, несмотря на замазанное его состояние, бледность и испуг отразились четко. Вот нам не повезло, шутка шерифа, попала в десятку, черт бы его побрал! В этот момент, у шерифа, замер смех и уже серьезно, он сказал:

– Так, так, покажи-ка, мой мальчик, что у тебя там, к этому моменту микроавтобус уже тронулся, и вся кавалькада из других машин, последовала за нами. Мак начал говорить, что-то о биле, о правах, о конституции, защищающая права граждан Америки. Шериф, только усмехался.

– Так ты покажешь, добровольно, что это? Или нет?

Я сочувственно посмотрел на Мака, и обреченно добавил.

– Покажи, Мак, он не отцепится, Я его знаю.

Пришлось медленно развязать, мешок и достать увесистый бесформенный предмет, завернутый в тряпку. Шериф, оценивающе взял его в руки, но они оказались не готовы к такому весу, и провалились, ударившись о колени.

– Ничего себе!

Выдохнул шериф. И когда он развернул его, полное оцепенение, завладело его телом, оно застыло в позе застывшей мыши, взгляд которой прикован к глазам змеи. На остальных находящихся в микроавтобусе, блеск желтого металла, произвел не меньшее впечатление.

– Такого не бывает! В жизни не видел ничего подобного!

Наконец, смог, только произнести шериф.

– Я не Я! Ущипните меня, кто-нибудь, а лучше дайте, как следует в скулу! И посильнее! Мне необходимо очнутся! Это же, сколько здесь веса? Попробовав побалансировать на руках, изрек.

– Да здесь не меньше тридцати фунтов!

Внутренне собравшись, и обращаясь к Маку, произнес:

– Мальчик мой, сдается мне, что то, что сейчас происходит, незаконная операция с ценностями, находящимися под юрисдикцией закона Соединенных Штатов о находящихся или сокрытых в ее недрах! Я надеюсь, ты не собираешься шутить, с законным представителем закона!

Шериф есть Шериф, подставив армейский планшет, положив на него чистый лист бумаги, и уложив все это на калении Мака, слащаво-ласково произнёс: Ну, сынок пиши под мою, то есть под свою диктовку. Как тебя зовут?

– Мак!

Ответил Мак!

– Вот так и пиши, сынок.

Глава 21

– Сегодня день особенный.

– В каком смысле?

Не унимался Я.

– Ну, ты просто липучка, ешь пожалуйста, и молчи, забыл пословицу: – когда я ем…

Дальше Я закончил за нее пословицу, и все весело засмеялись. Так еда, оказалась кстати, что комментарии излишни, мы действительно молчали, пока не утолили первые позывы голода. После паузы профессор мечтательно глядя на Катерину, сказал.

– Эх, жаль! Что по воле всевышнего, не было со мной такой девушки, как Катерина, представляете, насколько больше мне бы удалось совершить открытий, будь она рядом, в мои молодые годы, когда я ради науки частенько оставался голодным, хотя если честно, то Я этого почти не замечал. Как бы то ни было, этого просто так, Я оставить не имею права. И не буду!

Произнося эти слова, профессор полез в боковой карман пиджака, и извлек на свет божий плоскую фляжку коньяка. Любовно погладив пузырек, раскрыл тайну происхождения.

Армянский!

И добавил.

– Из старых запасов. Катенька Я надеюсь, у тебя найдутся маленькие коньячные рюмочки?

Катя загадочно улыбнулась, и поставила на стол подарочный набор рюмочек для коньяка.

– Откуда у тебя такая прелесть?

Удивленно вопросил профессор, на что Катя скромно заметила.

У меня свои секреты и хорошие учителя!

Профессор на правах старшего по возрасту, отнюдь не по положению, налил в рюмочки коньяку, предложил всем взять в руки рюмочки с благородным напитком, А сам театрально поводил возле носа рюмочку, от вкусового опьянения, театрально закатил глаза!

– Божественный запах! За нас и за наш первый рабочий день!

Неспеша и грациозно чокнувшись, все собравшиеся выпили виноградный нектар. Катя действительно не лукавила, говоря об учителях, у нее в руках очень вовремя оказалось маленькое блюдце, с нарезанными ломтиками лимона и посыпанными сахарным песком. Значит, Я оказывается очень предусмотрительно, прихватил с собой коньячок, но не надейтесь, и не мечтайте, не последний!

Переключая внимание на себя, высказался профессор.

– Только представьте себе, сидим мы в Москве, в такую неприветливую осеннюю погоду у себя по квартирам, а тут раздолье, начальство далеко, кроме меня конечно, совершенно свободен разум, красота!

Тут Я не выдержал, и попросил слова.

– Говори смело, юное создание!

Снисходительно разрешил профессор.

– Я просто хотел поблагодарить, всех Вас, особенно Александр Степановича за его заботу обо мне, она ни чем не слабее, чем о родном сыне, да, да Я, не преувеличиваю, так оно на самом деле и было, надеюсь так, и останется на долгие годы. С большим удовольствием хочу признаться всем Вам в человеческой любви, но и к каждому в отдельности, Я говорю о той любви, что питает наши души и не дает им костенеть и становиться безразличными к окружающим людям, Я об общечеловеческой любви. Хотелось бы за это выпить, с чистым сердцем.

Пока Я говорил, профессор наполнил рюмочки, как и положено, на две трети вместимости рюмочки, и все взяли рюмки, кокнувшись с моей, Я еще сумел найти слова признательности, и добавил.

– Все вы мне очень дороги, за Вас, за самых лучших в моей жизни людей!

Выпив, А.С. расчувствовался, сообщив нам откровенную мысль.

– Даже не предполагал, что ты такой красноречивый, спасибо за теплые слова они нынче дорогого стоят, и впредь можешь рассчитывать на нашу поддержку, а когда надо и помощь, во всех ее разнообразных смыслах!

– А вот третий тост обычно за хозяев, а можно наоборот, хозяевам?

Тебе можно, все! Милая Катенька.

Милостиво разрешил профессор.

– Мне несказанно повезло, во-первых, когда Я родилась, во вторых, что Я попала в школу с уклоном по предмету «Физика» и в третьих повезло, что попала к вам в лабораторию, где Я встретила столько хороших людей, которые отнеслись ко мне как к родной и даже лучше! В этом смысле мы с Андреем получили много тепла! То тепло, что вы нам отдаете, уверяю Вас, послужит всем на благо и вернется к вам с удесятеренной силой. Когда Я впервые перешагнула порог лаборатории, на что Я могла рассчитывать? Ничего не умеющая, ни к чему пока не приспособленная. Разве Я могла рассчитывать, на понимание серьезных ученых, с моим-то нулевым опытом! Откровенно говоря, не на многое. А то, что случилось чудо, и ему, Я обязана только всем Вам и еще остальным сотрудникам лаборатории оставшимся дома. За всех за Вас, ура!

Катенька, так резко опрокинула рюмочку коньяку, что мы немного испугались, только по внешнему виду, мы просто, ей зааплодировали! Профессор немного прослезился, но уже через минуту твердым голосом поблагодарил Катю за теплые слова.

– У нас сегодня, какой-то вечер откровенных признаний, все равно приятно, дома, как то не до этого, вечно заняты, все некогда, один ректорат, сто раз на дню дергает! Совершенно некогда обернуться, осмотреться, да и вспомнить многое, не мешало бы, для правильной оценки происходящего с нами сегодня! Абсолютно нет времени на элементарные человеческие чувства, чувства товарищества, чувства локтя, что у нас не отнять, так это чувство долга, но это больше обязанность, чем настоящие чувства. По большому счету закрутились, завертелись, а самого главного порой не замечаем, спасибо Катерине, и Андрею, что напомнили, несмотря на молодые свои годы. Перефразируя знаменитую пословицу: – яйцо курицу не учит! Все же учит! Только намеком или примером. Время нас подгоняет, завтра трудный день, пора баеньки!

По-отечески посоветовал профессор. И сам, удалился первым, пожелав всем спокойной ночи. Я обронив, на ходу, быстрое спасибо и спокойной ночи, постарался быстренько выйти. А.С., то же уже собрался удалиться, заготовив прощальную фразу, как его опередила Катя, попросив его немного задержаться. Она уселась напротив него, концентрируя взгляд на его глазах, по выражению ее лица, можно было догадаться, что девушка хочет поговорить о чем-то наболевшем и серьезном. Я тенью, покинул людей ищущих душевную беседу! Дождусь А.С. в номере. Подумал Я, может, что и расскажет.

– Я тебя слушаю.

– Я давно уже хотела с Вами поговорить, да все как то не получалось, то Вы заняты, то Я в не настроении. Дело вот в чем, в моей семье, давно не та теплая семейная обстановка какая должна была бы быть, семья у нас в полном составе, но нормальных отношений между отцом и мною давно нет. Трудно сказать, чьей вины больше, моей или его, найти общий язык нам никак не удается. Вам честно скажу, Я пыталась, ей, ей, пыталась, он и сам последние годы, все больше и больше меня сторониться. Мама несколько раз пыталась нас примерить, но становилось еще хуже. Так, что Мама, постепенно эти попытки прекратила. Надо сказать, Отец ни когда, ни при каких обстоятельствах не повышал на меня, голос и вообще мало со мной разговаривал. Он из тех, художников неудачников, которые запираются сами в себе, и никого к себе не допускающих. И не при каких обстоятельствах, не желающих признавать свое поражение и, что на поверку, их якобы талант оказывается ничего не стоит. Он, конечно, делает вид, что это не так и всеми правдами и не правдами пытается доказать обратное. Но ведь это не просто, когда твои работы, нигде не замечают, на конкурсах, на них никто не обращает внимания, работы оказываются не замеченными.

Коллеги снисходительно делают вид, буд-то все нормально. И у него есть талант, просто он еще не проявился. Если судить объективно, то все те лже-художники, что окружают моего отца, середнячки, если не сказать правдивей. Он их принимает за настоящих друзей. Скорее всего, и Я где-то виновата, потому что иногда вступала с ними диалог, когда они приходили в гости к отцу и рассуждали о ничего не понимающей в искусстве толпе, на фоне нее, они конечно гении! Меня брала злость, ведь Я, и есть, часть той презираемой ими толпы и имею право побороться за свою честь. Так примерно, Я с ними и говорила, что их страшно злило. А Папа, а Папа, конечно, был на их стороне. По количественному отношению, Я естественно проигрывала, и обычно удалялась в свою комнату. Вот вкратце я описала свою жизненную ситуацию, объективности ради, задавайте, пожалуйста, вопросы. Ой! Извините меня пожалуйста, Я так и не спросила, а можно ли у Вас получить совет по данному вопросу?

Пока Катерина рассказывала не простую историю, А.С. внимательно слушал, ему было интересно наблюдать ее мимику лица, меняющийся темп и тембр разговора, подметил интересную деталь, когда речь шла о ней самой повествование от первого лица, то само ее лицо, как уже рассказчицы сильно менялось. Становилось проницаемым, можно сказать нежным и наоборот, когда речь заходила об отце, в нём просматривались жесткие ни согласительные черты, а голос звучал сердито и настороженно. Но это внешние проявления внутреннего состояния. Он, конечно, понял весь подтекст выше изложенного, несмотря на попытку создания ореола, некой юной железной леди, конечно, не могло обмануть А.С. Так, что же на самом деле хочет эта девочка? Так мило сидящая перед ним и пытающаяся внушить, что рассказанная трагедия ее действительно волнует, как она старается это преподнести? Он решил подождать еще некоторое время, ему показалось, что довольно скоро все разъясниться. Пауза затянулась слишком долго и Катерина могла пожалеть, что начала эту беседу. Поэтому более мудрый, то есть он, не спеша приступил к анализу выше сказанного.

– Милая Катенька, можно мне так к тебе обращаться?

– Конечно, конечно, мне даже приятно!

– Не шути, пожалуйста, такими словами. Они могут многого стоить! Но обо мне, потом. Видимо твой Отец очень несчастный и невезучий, кроме твоего рождения конечно, человек, как Я понимаю, он примерно мой сверстник, тут он запнулся, что естественно не ускользнуло от внимания Катерины. (Он просто подумал, – боже мой, ведь она запросто могла быть моей дочерью, ну и дела!). И Я, его отчасти могу понять, касаемо некоторых вопросов, например, кто Я, и для чего живу? Или куда Я иду? То есть пресловутый вопрос о смысле жизни. Вообще конечно это глобальный вопрос, на который ответить не просто, но пытаться можно. Я вольно, или невольно ставлю себя на его место, и спрашиваю себя, а кто Я, то собственно такой? Ответ труден, но он есть, по работе у меня все прекрасно, Я конечно не совсем доволен собой, но все-таки терпимо. О моей личной жизни, ты наверняка все знаешь, в нашей лаборатории сарафанное радио, хорошо работает. Так, что похвастаться нечем, сама понимаешь, да и не обо мне сейчас речь. Мне кажется надо выяснить, что для него самое главное. Ты знаешь? Он тебе не говорил?

Катя на мгновение задумалась, потом сказала.

– Был у нас как то разговор по душам, он был слегка пьян, в его день рождения, тогда он мне прямо заявил, если бы он был один, уехал бы в Голландию, де, его туда приглашали. Или как, Николай Рерих, много путешествовал и создал за свою жизнь около семи тысяч картин! В Голландии мл, его бы точно оценили и его талант художника, пригодился бы в обучении молодых художников, и мы все гордились бы им, и что судьба, свела нас с таким неподражаемым и талантливым художником! Я не знаю, правда, кто ему внушил такие мысли, помню, крутилась возле него одна женщина, неизвестно откуда взявшаяся школьная подруга.

– Стоп!

Прервал Катю, А.С.

– Может в ней все дело?

– Сейчас вспомню подробности, трудно поверить в такое, ведь он очень любит Маму, и нельзя сказать ничего плохого про их взаимоотношения. Хотя как знать, может Вы и правы!