Текст книги "Древняя Русь: Образование Киевского государства и введение христианства"

Автор книги: Вячеслав Оргиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Таким образом, полюдный объезд киевской дружины был завершающим звеном очень сложного государственного мероприятия по сбору дани, в котором местная племенная знать выполняла функцию посредника между деревнями, отдельными районами и полюдьем киевского князя, поскольку последнее не могло самостоятельно охватить огромную подвластную территорию длиною приблизительно 1000 км и шириной около 700 км. Полюдье имело место в каждом племенном союзе и знаменовало начало перехода к классовому обществу, к государственности. Но верховная власть здесь оторвалась от непосредственных производителей не полностью. Лишь с появлением суперсоюза государственная власть изолировалась окончательно. Право на землю перешло от землепользователей к опиравшейся на военную силу княжеской верхушке. Возникла феодальная иерархия. Ее высшие эшелоны (главы племенных союзов), с одной стороны, были связаны с великим князем, с другой – с племенными вождями, которые опирались на бояр. Социально-политическая стратификация государства Руси выглядела следующим образом. Наверху стоял «великий князь» (глава суперсоюза), за ним шли по порядку «светлые князья» (главы союзов племен), князья отдельных племен («всякое княжье»), «великие бояре», «бояре», гости-купцы, «люди», смерды, челядь, рабы [90, 84]. Важным направлением государственной деятельности был сбыт результатов полюдья. Внешняя торговля Руси являлась прямым продолжением сбора княжеской ренты в подчиненных Киеву землях. В размахе торговых предприятий, в их организационной слаженности и той мощной поддержке, которой они пользовались со стороны великокняжеского войска, чувствовалась мощь государственного организма Киевской Руси.

Каждую весну она экспортировала несметное количество товаров, собранных за шесть месяцев кругового полюдья. Сборщики дани становились мореходами, участниками сухопутных торговых маршрутов, воинами, отражавшими нападения охотников до легкой наживы, купцами, продававшими русский товар и закупавшими чужой. Ладьи с воском, медом, мехами и прочими предметами экспорта обычно снаряжались в заморские плавания в Киеве или ближайших к нему городах на Днепре. Русских купцов хорошо знали на Востоке, в Центральной и Северной Европе. Их сухопутные караваны возили результаты полюдья в Багдад и Индию. По Черному морю русские военно-торговые экспедиции ходили в Болгарию и Византию.

* * *

В IX в. Русь поддерживала особенно интенсивные торговые отношения с Византийской империей. Последняя стремилась даже ограничить наплыв русских товаров на свои рынки. Однако древнерусское государство, используя военную силу, успешно противодействовало чинимым препятствиям. Первый поход русов на византийскую столицу, когда «отправились Аскольд и Дир войной на греков… и осадили Царьград двумястами кораблей» [73, 215], – убедительный показатель того, что в 60-е годы IX в. Русь была сильным и организованным северным соседом Византийской империи.

Договоры с греками 907 и 911 гг. не только закрепляли успехи русского оружия, но и отражали реальность исторического и политического существования нового восточноевропейского государства – Киевской Руси, способного успешно отстаивать свои интересы в международных отношениях. Не случайно летописец уделяет много внимания деятельности инициатора этих договоров князя Олега, который представляется ему строителем русской государственности. Из имеющихся скудных и противоречивых сведений можно понять, что первоначально Олег «сидел» в Ладоге. Затем он сумел обманным путем, выдав свою дружину за купеческий караван, проникнуть в Киев, убить княживших там Аскольда и Дира и на некоторое время узурпировать государственную власть. Оказавшись во главе соединенного войска уже входивших в состав Руси славянских племен, Олег напал на греков. Под его предводительством варяги, славяне, чудь, кривичи, мерь, древляне, радимичи, поляне, северяне, вятичи, хорваты, дулебы, тиверцы совершили удачный поход к Царьграду и взыскали с византийцев большую контрибуцию [73, 220].

Заключенные Олегом договоры с империей – свидетельство стремления установить надежные и долговечные отношения между двумя странами, показатель того, что в представлении греков Русь была уже не дикой племенной ордой, но организованной политической и торгово-экономической силой, с которой необходимо считаться, поддерживать отношения, проводить компромиссную политику.

Более поздний договор с греками (944 г.), который заключили «посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли» [73, 231-232] послы, свидетельствует о наличии в древнерусском обществе сложившейся феодальной иерархии. При Игоре Киевская Русь была уже во многом политически выстроенной, представляла реальную силу, способную объединять, организовывать социальную жизнь восточных славян, направлять их культурно-историческое развитие. Феодально-иерархическая структура скрепляла общественную организацию, придавала взаимосвязанность ее отдельным элементам. Племенной быт остался в прошлом.

В княжение Игоря (ум. в 945 г.) Киевская Русь еще жила язычеством, Игорев договор с греками еще противопоставлял «русин» и «хрестьян», христианство еще не стало реальностью духовной жизни восточных славян, но последние были уже вовлечены в сферу культурного влияния Черноморского юга. Христианская религия готовилась приступить к активной разработке восточнославянской «целины». В Киеве уже действовали ее миссионеры. Из описанных в летописи обстоятельств заключения договора следует, что там «была соборная церковь… святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы» [73, 236]. Судя по разъяснениям составителей летописи, новая религия действовала при Игоре вполне легально и, по-видимому, успела наладить богослужебную практику.

Договор с греками застал христианскую церковь в Киеве функционирующей. Точка зрения, согласно которой в Киеве «в 988 году было положено начало христианизации Руси» [57, 7], здесь наталкивается на серьезные трудности. Исторические сообщения IX-X вв. говорят о том, что христианство появляется в восточнославянских землях в IX в. Исследователи эти известия считают надежными, удовлетворяющими требованиям строгой научной критики. В 40-е годы X в. христиане, согласно имеющимся источникам, «не только жили на Руси, но и играли значительную роль в жизни страны». В 70-е годы X в. между язычниками и сторонниками христианской религии шла борьба. По мнению О. М. Рапова, из всего этого следует, что христианство задолго до официального принятия его Русью «глубоко пустило корни в древнерусском государстве» [11, 97].

Вероятнее всего, одним из основных каналов проникновения сюда монотеистического культа была родственная восточным славянам Болгария, культурная и религиозная жизнь которой в начале X в. находилась в расцвете, болгарская церковь имела даже собственный патриархат [90, 111]. Источники истории русского христианства весьма запутаны, их неоднократная тенденциозная переделка, между прочим, имела целью приуменьшить роль Болгарии в распространении новой религии на Руси приписать всю работу греческому духовенству [121, 133– 161; 80]. Разумеется, не следует думать, что появление христианских идей среди восточных славян – результат действия только одного фактора, в данном случае болгарского. Говоря о путях проникновения христианского монотеизма на Русь, нельзя, например, сбрасывать со счетов роль в экспорте этой религии греческих поселений на Черноморском побережье, а также христианское влияние, исходившее из Грузии и Армении. Однако болгарское воздействие в данном вопросе особенно существенно. Наряду с трансляцией на Русь греческой культуры болгары передавали ей адаптированные к особенностям славянского мышления христианские представления. Их влияние весьма заметно в области языка: богослужебные книги, письменность пришли к восточным славянам именно от них. А. А. Шахматов находит, что даже договоры с греками по языку – «древнеболгарские».

Устремленность к югу, связи с ним предопределили целый ряд существенных политических а культурных начинаний Древней Руси. Киевское государство мужало в тесном и непрерывном общении со своими южными соседями. Многие особенности образования Киевской Руси, становления древнерусской культуры были отражением тех тенденций, конфликтов, событий, которые возникли внутри треугольника «Русь – Болгария – Византия». Во всех обстоятельствах киевская власть искала способы и средства упрочить государственную организацию, приспособиться к бурному, стимулируемому южным воздействием развитию восточнославянской культуры.

* * *

В ряду важнейших культурно-исторических событий, подтверждающих этот тезис, стоит принятие христианства. Политической фигурой, откровенно обнаружившей связь южных политических ориентации княжеской власти с религиозными ценностями южно-византийского мира, была киевская княгиня Ольга – вдова Игоря. Правда, известие летописца о ее крещения носит скорее легендарный характер, ни точная дата, ни обстоятельства этого событиями известны.

В 957 г. она приехала в Константинополь и побывала на аудиенции у императора Константина Багрянородного. Византийская миссия Ольги скорее всего была связана с ведением торговли и политических переговоров. Весьма вероятно, что одной из обсуждавшихся тем были религиозные вопросы. Во всяком случае уже при Ольге шла речь о назначении для Руси епископа [80, 9-14]. Летопись Нестора наводит на мысль, что у нее было намерение официально ввести на Руси новую веру. Летописец повествует о том, как Ольга убеждала Святослава согласиться на крещение [73, 243]. В середине X в. на Руси происходило усложнение феодальных отношений, потребовавшее ряда серьезных реформ. Киевская княгиня, видимо, понимала, что собирание земель, дальнейшая централизация государственной жизни нуждаются в объединяющей идеологии, и потому искала пути приобщения Руси к христианской религии. Именно в период ее правления на Руси начала складываться обстановка веротерпимости, в среде высшей знати стали понимать те преимущества, которые обещало правящим кругам страны возведение христианства в ранг официальной государственной религии [46, 52].

Правление Ольги, ставшей в 945 г. главою государства и регентшей при малолетнем Святославе, ознаменовалось целенаправленной борьбой за консолидацию Руси, за подчинение Киеву ее отдельных частей. В середине X в. политические границы Киевского государства были подвижны, отдельные племенные союзы то и дело выходили из-под контроля «союза союзов». Государство нуждалось в совершенствовании внутреннего устройства, в дальнейшем улучшении механизма взимания ренты. Именно в таком направлении и действовала вдовствующая княгиня. В историю она вошла как строительница государственной жизни. В летописях много рассказов о ее неутомимых «хождениях» по родной земле, цель которых состояла в том, чтобы лучше регламентировать хозяйственный и гражданский быт.

Укрепив власть киевского князя, ограничив влияние препятствовавших объединению русских земель мелких князей, как, например, в Древлянской земле, где после расправы с взбунтовавшимися древлянами был заведен твердый порядок, Ольга занялась созданием централизованной системы государственного управления. Основу такой системы она видела в расширении сети становищ и погостов, где происходило полюдье. Конфликт в Древлянской земле, во время которого восставшие древляне убили прибывшего к ним за данью Игоря, наглядно показал, что центральная власть нуждается в новых отношениях с подданными; для безопасности сбора повинностей великому князю было необходимо иметь собственные опорные пункты.

В 946 г. Ольга с сыном и дружиной прошла по Древлянской земле, «устанавливая распорядок даней и налогов». В следующем году она отправилась к Новгороду, устраивая по реке Мсте погосты и дани, по реке Луге – оброки и дани. «Ловища ее (места охоты) сохранились, – сообщает летопись,– по всей земле и свидетельства о ней, и места ее, и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц, и по

Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор» [73, 241].

Организованные киевской княгиней погосты обросли небольшими селами. В них вели свое хозяйство так называемые «смерды». Находясь в феодальной иерархии на одну ступеньку выше живших по «весям» (деревням) «людей», т. е. крестьян-общинников, принадлежавших к местному коренному населению, они составляли ту часть крестьян, которые были приписаны к погостам, обслуживали их, находились под покровительством и в непосредственном подчинении князя, платили ему дань, набирались в княжескую конницу.

Внедренные в покоренные области погосты вместе с окружавшими их сельцами превратились в небольшие постоянно действующие крепости-гарнизоны, стали узловыми структурными элементами огромной феодальной организации X-XI вв., включавшей славянские и финно-угорские земли Севера. Каждый такой узел имел сообщение с близлежащими узлами, а в целом они образовывали довольно динамичную и непрерывную цепочку, связывавшую Киев с самыми отдаленными окраинами: передаваясь от погоста до погоста, известие, распоряжение относительно быстро достигало нужного адресата.

Развернутые в большом количестве на обширных, раскинувшихся от окрестностей Киева до текущей в Балтику Луги и да соединяющей Балтийское море с Волгой Мсты просторах великокняжеских владений Ольгины погосты, в определенном смысле поставленные над крестьянскими мирами-вервями коренных жителей, зарекомендовали себя надежными проводниками политики центральной власти на местах.

Немало усилий приложила Ольга для того, чтобы повысить обороноспособность Киевской Руси. При ней развивалось градостроительство, возводились укрепительные сооружения. Вышгороды (или детинцы, кромы) прятались за каменными и дубовыми стенами, опоясывались валами, частоколами. Сообразуясь с нуждами обороны, княгиня, как сказано в летописи, отдавала две трети собираемой с древлян дани в Киев, а третья шла в вышгород («ибо был вышгород городом Ольги» [73, 240]), вероятно, для удовлетворения потребностей военного строительства. К периоду княжения Ольги историки относят определение первых государственных рубежей Руси.

В целом Русь при Ольге не только развивала свою государственность, усвоила некоторые новые формы хозяйственной жизни и народного быта, но и создала определенные предпосылки для преобразования культурного и религиозного опыта. Вырастая в огромное европейское государство, конкурировать с которым в могуществе и значение могли только Византийская империя и королевство Саксов, Русь тем не менее еще уступала им. Не в последнюю очередь благодаря христианству обе империи успели накопить большой политический, культурный потенциал. Киевской Руси еще предстояло вооружиться поддержкой этой религии. Дипломатическая миссия Ольги в Царьград (955 г.), ее переговоры с императором Константином Багрянородным как раз способствовали формированию политических предпосылок для будущего официального введения христианства в Киевском государстве.

* * *

После Ольги на арену древнерусской истории выступил ее сын Святослав. За свое короткое княжение (964– 972 гг.) он водил русское войско на Волгу, в Хазарию у Каспия, в печенежские степи, на территорию Болгарии и в Византию. За время военных кампаний он прошел около 8000 километров. Тем не менее война не была для Святослава самоцелью. Его военные мероприятия в основном были направлены на обеспечение беспрепятственного движения торговых экспедиций Киевской Руси.

Сухопутные маршруты в восточные анатолийские земли русским купцам были закрыты кочевыми племенами, контролировавшими пространство между Средним Дунаем и Нижней Волгой. Оставался путь через Хазарский каганат. Однако хазары, жившие за счет сбора таможенных налогов, при въезде и выезде из их страны требовали огромных, грабительских по своим размерам пошлин. Совершенный Святославом в 964-966 гг. победный поход на вятичей, на Волжскую Болгарию и на Хазарию имел важные экономические и политические последствия.

Огромный Хазарский каганат, затруднявший связи Руси с Востоком, навсегда исчез с политического горизонта. Была замирена Волжская Болгария. От Каспийского моря русский князь направился к Черному. Здесь на Кубани он воевал с племенами ясов, косогов. Главные торговые города юго-востока Саркел (Белая Вежа), Тмутаракань (Тамань) стали подчиняться русскому государству. Крымская Керчь (Корчев) также отошла к Руси.

Второе направление походов Святослава было связано с Балканами и той политикой, которую проводила в этом районе Византия. Десятый век для нее был нелегким. С востока наседали арабы, с севера – болгары, война с которыми являлась во внешней истории империи X в. одним из важнейших событий. Болгария представляла собой централизованное государство с сильной монархической властью. Введение христианства дало болгарскому царству вероисповедное единство, а постоянные контакты с Византией подняли его культуру до высокого уровня развития. Успехи Болгарии в политической и культурной областях, ее территориальное положение толкали болгарских царей на борьбу с Константинополем за доминирование на Балканах. Между греками и болгарами развернулась настоящая война. Болгарский царь Симеон (893-927) вознамерился покорить Царьград и завладеть короной византийских императоров. В 889 г. он объявил Византии войну. В 913 г. его войска подошли к Константинополю, а в 914 г. захватили Адрианополь. В 917 г. он разгромил императорское войско и провозгласил себя «царем болгар и императором ромеев». В своей столице Преславле Симеон учредил независимое болгарское патриаршество. Но овладеть Константинополем ему так и не удалось.

После смерти Симеона притязания Болгарии пошли на убыль, она становилась все более слабой, а Византия в 60-х годах X в. начала возрождаться. Победитель арабов Никифор Фока задумал покорение Болгарии, которая к этому времени уже раскололась на две части: восточную, ближайшую к Константинополю, и западную, с центром в Македонии у озера Охриды, где обосновался противник симеоновой династии боярин Шишман с сыновьями.

Чтобы покончить с досаждавшей империи болгарской страной, византийские политики прибегли к своей излюбленной тактике натравливания одних соседей на других. Обманом и подкупом они уже не раз добивались значительных результатов, В случае с Болгарией Никифор попытался привлечь на свою сторону Святослава, которому отводил роль завоевателя восточной ее части. Лев Диакон, один из крупнейших византийских авторов второй половины X в., в своей «Истории» [43], служащей ценнейшим источником по истории Византийской империи, Болгарии и Древней Руси, в особенности балканских войн Святослава 968-971 гг., сообщает, что через своего посла херсонесца Калокира император передал русскому князю богатые подарки и пообещал еще более щедрое вознаграждение, если тот соберет сильное войско и выступит против болгар [43, 44]. Набрав шестидесятитысячное войско, Святослав начал болгарскую кампанию. Однако, судя по развернувшимся событиям, война с болгарами за интересы ромеев (византийцев) в его намерения не входила. Напротив, факты говорят о том, что к 969 г. русское войско при поддержке болгарского вело войну против византийцев. В 967 г. киевский князь и его шестидесятитысячный корпус вступили в восточную Болгарию и заняли «остров русов», который предположительно находился у дельты Дуная и принадлежал Болгарии, но был заселен русами-уличами, колебавшимися между руским и болгарским подданством. Дальше Нижнего Дуная Святослав двигаться не стал, а обосновался в середине острова – Переяславце на Дунае, который в позиционном отношении был очень выгоден, так как находился на скрещении разных путей. Князь был доволен новой землей и перенес в нее свою резиденцию. «Не любо мне сидеть в Киеве,– говорил он матери и боярам,– хочу жить в Переяславце на Дунае,– там середина земли моей, туда сходятся все блага» [73, 246].

Но в 968 г. большие силы печенегов осадили Киев, где заперлась Ольга. Князь вместе с дружиною вынужден был возвращаться домой. Разбив печенегов, он поспешил обратно в Болгарию и стал готовить наступление на Константинополь с суши. Дойдя до болгарской столицы Великой Преславы, Святослав вступил в соглашение с болгарским царем Борисом и их соединенные войска перешли в наступление по всей северной границе Византийской империи. Когда в 970 г. был взят Филипполь (Пловдив) и наступавшая армия дошла до Аркадиополя, возникла паника, которая достигла Константинополя и вызвала там настоящий переполох.

Между тем несколько ранее в Византии состоялся переворот. Соперник Никифора в военном деле армянин Оганес Чемешгик (по-гречески Иоанн Цимисхий) в 969 г. убил его и захватил власть. Поскольку русское вторжение угрожало самой империи, новый властитель бросил все силы на борьбу со Святославом. В 971 г., наступая со стороны Балкан, он выслал флот вверх по Дунаю русским в тыл, захватил Преславу и осадил Святослава в Доростоле. После упорного сопротивления окруженный Святослав был вынужден капитулировать. Под условием беспрепятственного пропуска домой русские отказались от своих притязаний. Святослав дал обещание не воевать с Византией, за что получил много богатых подарков. Отступая на Русь, русский князь весною 972 г. попал в подстроенную печенегами у днепровских порогов засаду (вероятно, по наущению греков) и был убит. Печенежский князь Куря сделал из его черепа чашу для питья.

Политическая цель византийцами была достигнута. Угрожавшая империи восточная Болгария оказалась разгромленной. Русское войско заставили подчиниться и покинуть покоренную страну. Болгария была включена в состав империи, ее автономное патриаршество ликвидировано. Границы империи простерлись вплоть до Дуная. Однако в этих событиях существенно отметить то, что русский князь обнаружил серьезные политические ориентации. Его военные предприятия по своему характеру не были авантюрными набегами, а преследовали ясные цели – устранить чинимые Хазарским каганатом препятствия в деловых сношениях молодого государства Руси с Востоком и связать свою родину с южными славянскими экономическими и культурными районами, развернуть на западном побережье Черного моря плацдарм для ведения торговли в цареградском направлении.

* * *

В решении задач государственного строительства Киевской Руси, в создании системы ее обороны преуспел преемник Святослава его побочный сын Владимир. С именем последнего историческая традиция связывает ряд важнейших свершений во внутренней и внешней жизни древнерусского народа, которому князь-реформатор открыл широкий доступ к достояниям мировой культуры.

В 970 г. перед возвращением в Болгарию Святослав решил оставить своими наместниками сыновей. Когда возник вопрос, кому ехать править в Новгород, законные сыновья князя наотрез отказались. Тогда по предложению княжеского придворного Добрыни в далекий северный край был послан его племянник юный Владимир – сын наложницы Святослава Малуши Любечанки. В Киеве остался Ярополк, а Олег отправился к древлянам [73, 247]. Изображение в летописи передачи власти выявляет только три русских центра, вполне определенно подчиненных киевскому княжению, остальные держались как бы особняком. В частности, среди полоцких кривичей княжил Рогволод. В летописи говорится: «Этот Рогволод пришел из-за моря и держал власть свою в Полоцке». Аналогичной была ситуация и у дреговичей. В их центре Турове, сообщает летописец, «держал власть» Туры, «по нему и прозвались туровцы» [73, 252]. По-видимому, в Полоцке, Турове (не исключено, и в других городах) существовали княжества, не спешившие подчиняться южнорусскому центру и не слишком желавшие войти в состав непосредственных владений киевского князя [123].

Со смертью Святослава остро встал вопрос о наследовании власти, о дальнейшей консолидации древнерусских земель. Сыновья, во взаимоотношениях с отцом придерживавшиеся семейного права, между собой политического согласия не достигли. Младшие областные князья отказались признать политическую зависимость от старшего посаженного в Киеве брата, что шло вразрез с процессом централизации Днепровской Руси, который поддерживали предыдущие киевские князья. Между братьями начались междоусобицы. Чтобы вернуть прежний порядок отношений, Ярополку пришлось вступать с ними в борьбу. Он предпринял поход на Олега и овладел Древлянской землей. Владимир, почуяв опасность, «испугался и бежал за море» к варягам, «а Ярополк посадил своих посадников в Новгороде и владел один Русскою землею» [73, 251]. Однако младший брат вскоре вернулся с варяжской дружиной и подчинил своей власти северные районы. После покорения Новгорода и Полоцка Владимир начал южную кампанию, целью которой была власть над Киевом. Заманив Ярополка к себе, он руками наемников-варягов убил его «и стал княжить… в Киеве один» [73, 254].

Владимир несомненно был одним из главных творцов политической системы Киевской Руси, заново воссозданной им после того, как Киевское государство в результате последовавшей за смертью его отца братоубийственной усобицы утратило свою целостность. Предпринятое им расширение и упрочение Руси как государственной организации всех славян потребовало проведения ряда военно-политических акций. Покоренных Святославом, но отпавших от киевской власти вятичей пришлось покорять и обкладывать данью заново, аналогичная операция была проделана в отношении радимичей. На востоке власть киевского князя в результате военных походов простерлась на камских болгар, а на западе походы привели к покорению ляхов, кроме того, войско Владимира воевало с литвой, закарпатскими хорватами.

Итогом деятельности Владимира явился новый политический порядок, который в основном положил конец раннефеодальной аморфности Киевской Руси, придал ей вполне определенный (в том числе территориально) вид. Государство Руси прочно вошло в тогдашнее политическое сообщество, средневековая международная жизнь признала за ним статус самостоятельной политической единицы.

Решая задачу государственного строительства, Владимир пошел по пути слияния государственного начала с личным и таким образом сумел сконцентрировать вокруг себя политическую власть страны. Это позволило ему широко использовать в своей деятельности весь огромный потенциал древнерусского народа. Политический опыт отца, назначившего править ключевыми волостями сыновей, оказался для него небесполезным. Выделение каждому княжичу «вотчины», т. е. предоставление полномочий распоряжаться частью отцовских владений до определенного момента, помогало сохранять патриархальную власть. Посаженные вместо возглавлявших племенные союзы «светлых князей» сыновья поддерживали нужную политическую линию – принимали участие в комплектовании войска, финансировали военные и иные мероприятия. Из летописи известно, что Ярослав получил на княжение Новгород, Изяслав – Полоцк, Святополк – Туров, Борис – Ростов, Глеб – Муром, Святослав – Древлянскую землю, Всеволод – Волынь, Мстислав – Тмутаракань.

Сильным фактором национальной и государственной консолидации Руси стала борьба за нерушимость южных и восточных рубежей Киевской державы. Примыкавшие к диким степям и служившие постоянным источником внешней опасности, они сделались предметом особой заботы Владимира. Чтобы успешно сдерживать наседавшие по всему лесостепному пограничью печенежские племена, Владимир «стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне» [73, 282]. В результате сформировались четыре оборонительных рубежа с надежной системой крепостей, валов, сигнальных вышек, которые лишили печенегов их главного оружия – внезапности нападения. Тысячи русских селений благодаря сильной и действенной обороне смогли наконец освободиться от постоянного страха печенежских набегов.

Борьбе с печенегами Владимир сумел придать общерусский характер. Участие в ней принимали почти все народы Руси. В летописи говорится, что для противопеченежских гарнизонов Владимир «стал набирать мужей лучших от славян, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, так как была война с печенегами. И воевал с ними, и побеждал их» [73, 282]. То, что киевский князь сумел мобилизовать население лесного севера на оборону южных границ по землям полян, уличей, северян, было его огромным политическим достижением.

* * *

Процесс консолидации власти, конечно же, не был ровным и гладким, ему противодействовали центробежные тенденции. Посажение княжича в том или ином городе порой сопровождалось драматическими и даже трагическими событиями. Историческая традиция обычно идеализирует деятельность Владимира, концентрируясь на ее последствиях в сфере политической и религиозной жизни

Древней Руси. Между тем политические свершения, как правило, имели жестокую и кровавую подоплеку, проходили в сложной и тяжелой борьбе. Весьма характерны в этом отношении обстоятельства полоцкого вокняжения Изяслава. Под 980 и 1128 гг. в летопись занесено сообщение о том, что Владимир, владевший Новгородом, отправил послов к Рогволоду просить у него себе в жены дочь. Рогнеда отвергла предложение. Разгневанный отказом, Владимир собрал войско и двинулся на Рогволода. Полоцк был захвачен, Рогволод с женою и дочерью пленены. Дядя Добрыня посоветовал Владимиру овладеть Рогнедою на глазах родителей. Затем Владимир убил ее отца, а саму взял в жены. У них родился Изяслав. Но негодующая княгиня задумала убить обидчика. Пойманная за руку в момент покушения, Рогнеда призналась, что тяжело оскорблена, ведь ради женитьбы на ней Владимир убил ее отца и захватил княжество его, а теперь пренебрегает ею и не любит сына. В порыве гнева князь хотел собственноручно заколоть жену мечом, но затем созвал своих бояр и сообщил им о случившемся. Бояре посоветовали не убивать ее ради ребенка, но восстановить «отчину» ее (Полоцкое княжество) и отдать ей с сыном. Владимир сослал гордую княгиню и юного Изяслава в построенный для них город Изяславль (современный Заславль под Минском). С тех пор пошла вражда между внуками Рогволода и Ярослава Мудрого (сын Владимира и брат Изяслава), потомки которого княжили по всей Киевской Руси, исключая Полоцкую землю.

Таково предание. Вероятно, не все в нем отвечает действительности, но в рассказе летописца нельзя не увидеть оснований для характеристики политической ситуации периода Владимирова княжения, сопровождавшегося многочисленными трагическими противоречиями и конфликтами. Стремясь к достижению своих политических целей, князь порой пускал в ход сомнительные средства. В случае с Рогнедой ясно, что им двигала не любовь к дочери Рогволода, добывал он ее не ради высоких чувств (сватовство его было заочным), а, скорее всего, из желания подчинить полоцкие земли своей власти и заручиться прочной поддержкой полочан в борьбе с Ярополком.