Текст книги "Пожарная команда номер раз"

Автор книги: Вячеслав Запольских

Глава третья. Антарктическая ферма

В заслуженный отпуск из Антарктиды приехал бывший московский пожарный. Привез яйцо императорского пингвина. Это не значит, что пингвин, который должен был из него вылупиться, стал бы придерживаться монархических взглядов. Просто императорские пингвины – самые крупные, у них самодержавно гордый вид, а расцветка перьевого покрова имитирует церемониальный фрак. Так и хочется повесить ему на грудку несколько орденов.

Мэр очень обрадовался полярному яйцу.

– А то, – говорил, – все кругом африканское, теперь хоть немножко антарктического появилось. Обязательно надо взять кредит и учредить акционерную пингвинячью ферму. То есть пингвиновую. Или пингвинскую?

Он сначала хотел пристроить яйцо в личный курятник, но несушки громадного сувенира пугались. Предложил было безотказному Нджимба Чиумбе высиживать сувенир из Антарктиды, и тот согласился, но долго на закругленной геометрии усидеть не смог, все время соскальзывал. Так что яйцо тихо грелось в валенке, а валенок лежал в сейфе, на котором кипел электрочайник, телевизор показывал «В мире животных», да подбавлял температуры радиоприемник с песнями Филиппа Киркорова. А мэр собрал на совещание всех заинтересованных лиц, прохаживался по своему кабинету и строил коммерческие планы.

– Снег с морозами у нас восемь месяцев в году имеются, – рассуждал он. – А одомашненный, более того, дрессированный пингвин может ловить в Неве сорогу в промышленных масштабах. Наладим выпуск одеял и подушек из особо теплого пуха. Телевидение прикатит, прославимся. Нигде ведь пингвиноферм еще нет.

– Сенсация, – вторил ему городской бизнесмен. – Все путем. Надо обеспечить рекламу.

Мэр подошел к сейфу и приложил ладонь к выкрашенной зеленой краской броне.

– Утюг, что ли, сверху еще добавить, – задумчиво предположил он.

– Вот этого не надо, – отсоветовал бизнесмен. – Прибегут братцы-удальцы и составят противопожарный акт. И утюг отберут.

– А вот чем маленькие пингвинята питаются? – вдруг озаботился мэр. – Или пингвинчики? Вероятно, мамы их молоком вскармливают.

– Какое молоко? – удивился полярник-отпускник. – Пингвины – это птицы. От них надоев не дождешься.

– Зря, – огорчился мэр. – Впрочем, если их как следует акклиматизировать… Представляете, фирменные картонные пакеты с надписью: «Настоящее пингвиновое молоко»… Или «Молочный коктейль „Арктика“»?

– Пингвины в Антарктиде, – опять встрял въедливый полярник.

– Да какая разница! – рассердился мэр. – Людям эти тонкости не важны. Люди ведь как рассуждают? Где мороз покрепче, там и полюс. И они правы. Потому что народ всегда прав.

Полярник хотел сказать, что народ все-таки один раз ошибся, выбрав себе такого мэра, но промолчал.

– А если, как ты говоришь, – покосился на бывшего коллегу мэр, – пингвины – это птицы, то они, стало быть, должны нести яйца.

– Должны! – с вызовом ответил бывший коллега. – Вон у тебя в сейфе одно уже лежит.

Мэр отошел от сейфа, приблизился к полярнику и, заложив руки за спину, изучил выражение его лица. Лицо выражало тоску по антарктическим метелям и стремление как можно скорее вернуться под созвездия южного полушария.

– Так какая у пингвинов яйценоскость? – наконец, прервал паузу мэр.

– Низкая, – с вызовом ответил полярник. – Один раз в год одно яйцо. Так что на обширные яичницы можешь не рассчитывать.

– Жаль, – мирно заметил мэр. – А ведь какая могла быть реклама – «Хватит одного на всю сковородку!». К сожалению, не бывает так, чтоб все и сразу. Будем работать. Глядишь, и приучим пингвинов нестись почаще.

Редактором газеты «Московский набат» служил поэт, сменивший брезентовую робу пожарного на пиджак с большими карманами, набитыми блокнотами, записными книжками и отдельными клочками бумаги. Из нагрудного кармана высовывалась китайская авторучка «Паркер» с золотым пером. В потайном кармане, спрятанном где-то в подкладке, хранилась газетная вырезка со знаменитым стихотворением «Не дремлет ползучее пламя».

Поэту-редактору было поручено подготовить и разослать по всем центральным газетам и журналам информационное сообщение о передовой хозяйственной инициативе руководства райцентра Москва в деле разведения пингвинов и укрепления политических связей с Антарктидой.

Через неделю в «Известия», «Труд» и «Огонек» поступили письма рекламно-информационного содержания:

 
«Из страны антарктических льдин.
К нам приехал полезный пингвин.
К всенародным потребностям близко,
От родимых снегов вдалеке,
Он с московскою нынче пропиской
Добывает нам рыбу в реке.
Местный климат пингвину не страшен,
Огород здоровее, чем лед.
Он и косит, и сеет, и пашет,
А еще теплый пух отдает.
Вечерами, то громче, то глуше,
Сквозь сырой предзакатный туман
О лихой антарктической стуже
Нам поет его чуткий баян.
Приезжайте в Москву поскорее!
Вам навстречу пингвин поспешит,
Чтобы всех одарить, не жалея,
Теплотою полярной души».
 

Если вы думаете, что в редакциях очень удивились, то ошибаетесь.

В редакциях ничему не удивляются. Туда и не такие корреспонденции приходят. Не только в стихах, но и в диалогах, будто для театральной постановки. Или в рисунках, вроде комиксов. Со схемами и диаграммами. На неизвестных науке языках. Поступают даже чистые листочки бумаги, на которых вообще ничего не написано, или просто пустые конверты. Но и этому в редакциях не удивляются. В общем, я думаю, что совершенно не способных удивляться людей специально разыскивают по всей стране и назначают работать в редакционные отделы писем.

– Москва – это где? – спросил заведующий отделом писем газеты «Известия».

– Посмотри в географическом атласе, – посоветовал замзавотделом «Огонька», но не известинскому завотделом, а своему, огоньковскому, который задал точно такой же вопрос. Лишь ответственный за письма читателей сотрудник «Труда» ничего не спрашивал и ничего никому не советовал, а сразу выписал себе командировку в райцентр Москва.

Обычно сотрудники отделов писем в командировки не ездят, чтобы в российской глубинке случайно чему-нибудь не удивиться. Но у необычного поступка имелось объяснение. Не так давно завотделом писем газеты «Труд» пообещал знакомой девушке достать звезду с неба. Она так обрадовалась, что тут же вышла за него замуж. Теперь ему предстояло во что бы то ни стало, используя служебное положение, разыскать на отечественных просторах если не звезду, так хотя бы пингвина, чтобы не разочаровать новобрачную.

Вот так и получилось, что к московскому берегу вскоре причалила пирога, и из нее на сравнительно сухую твердь выбрался столичный корреспондент. На берегу ждала бабка Афинаида, которой Нджимба Чиумбе давно обещал добыть выгодного постояльца.

– Жить будете у нее, – сказал негр.

– Что, гостиницы у вас нет? – поинтересовался приезжий.

– Есть номера для проезжающих, но дорого, – пояснил Чиумбе. – И плесень в матрацах. Лучше частным образом устроиться. Не пожалеете.

– Где у вас, бабушка, тут пингвин на баяне играет? – деловито взялся за корреспондентские расспросы столичный гость. Если бы не ловкий Нджимба, Афинаида точно села бы от изумления в ближайшую лужу. Подхватив бабку, негр незаметно подмигнул ей и быстро коснулся указательным пальцем виска.

– Из столицы, – шепнул он Афинаиде. – Жизни не знает. Мне за перевоз 150 евро заплатил, а я-то имел в виду рубли. Комиссионные полагаются за такого выгодного постояльца.

– Чего это вы шепчетесь? – насторожился приезжий.

– Да это мы так, касатик, – сладким голосом, каким разговаривают с несмышлеными детьми, откликнулась бабка. – Прогноз о завтрашних дождях обсуждаем. Ты, главное, не нервничай. Глубже дыши нашим целебным воздухом.

Она повела гостя по дощечкам, перекинутым через лужицы, научила прыгать с кирпича на кирпич, когда лужи оказывались такие большие, что подходящих по длине досок к ним было не сыскать. К чести Москвы, имелись в городке и настоящие мосты. Но перекинуты они были не через лужи, а через три московские речушки, впадающие в Неву: Безымянку, Непонятку и Анонимку. Дом Афинаиды стоял на берегу Непонятки, под большой старой липой, в которую когда-то давно вонзилось, да так и не выпало пугачевское ядро.

– Насчет пингвина-то… – напомнил корреспондент, едва они взошли на крыльцо.

– Завтра, касатик, завтра.

Афинаида напоила столичного приезжего (или, как чаще в Москве говорили, приплывшего) чаем с успокоительными травками, разместила на ночлег в отдельной комнате, закрыла эту комнатку снаружи и перекрестила щеколду.

В тот же вечер городской бизнесмен заглянул в кабинет к мэру, чтобы пригласить на завтрашнюю премьеру фильма «Очень страшное кино – 2». Он первый услышал, как внутри сейфа сначала раздался шорох, потом стук и царапанье. Очевидно, пингвиненок уже вылупился из скорлупы и сейчас пытался вылупиться из сейфа. Мэр бросился было открывать бронированную дверцу, но вдруг остановился и прижал руку к сердцу.

– Ох, – сказал он. – От этого полярника всего можно ожидать. Вдруг он нам вовсе не пингвиновое яйцо подсунул? Вдруг там гад какой-нибудь сейчас вылупляется, удав или крокодил.

– Все путем, – успокоил его бизнесмен. – Откуда в Антарктиде крокодилы? Открывай, не бойся.

Но сам на всякий случай отошел за обширный стол мэра и присел там на корточки. До него донеслось звяканье ключей, скрип железных петель, а потом восклицание:

– Ух ты! Ой! Ай-яй-яй!

Бизнесмен послушал, подумал, и из-под стола решил пока не вылезать.

В это же самое время клуб юных натуралистов детского Дома культуры в полном составе сидел на бережку речки Анонимки и удил плотву. Дети увидели, как со стороны мэрии вдруг пронесся какой-то маленький серый комочек и бултыхнулся в речку. Сначала они решили, что это котенок. Но котята воду не любят, даже московские. В речку с разбегу бросаться не станут. Тогда что это могло быть? В ребятах взыграл юный натурализм и они, побросав удочки и похватав сачки, ринулись в воды Анонимки.

Придя в себя, мэр оглядел кабинет и заметил подрагивающее ухо бизнесмена, которое высовывалось из-за тумбы с телефонами правительственной связи.

– Вылезай! Побежали его ловить!

– Кого «его»? – поинтересовался бизнесмен, осторожно выглядывая из-под мэрского стола.

– Ну, этого… Не успел разглядеть. Он из сейфа выскочил, и сразу в окно сиганул.

– Так может, все-таки крокодил? – бизнесмен продолжал проявлять благоразумную осторожность, полезную не только в делах коммерции, но и в житейском быту.

– Как это при такой отчаянной отваге ты ухитрялся пожарным работать? – съехидничал мэр.

– Сам ведь знаешь, у нас тут пожаров никогда не было, и быть не может, – владелец кинотеатра «Ударник» похлюпал носом, немного высунулся, но потом все-таки передумал.

– И не удав?

– Удавы и крокодилы в окна не выпрыгивают, – мэр знал, что приказы и призывы на бизнесмена не действуют, и решил пустить в ход логику. – Если не пингвин, то, в крайнем случае, страус.

– Они ядовитые?

– Кто?

– Страусы.

Мэр даже развеселился. Он сел на стол, наклонился над бизнесменом и принялся кричать тому в подрагивающее ухо:

– В двести раз ядовитей гадюки! Полная пасть крокодильих зубов! А если не отравят и не загрызут, то обвиваются вокруг человека, и душат его, душат!..

Признаемся, мэр изрядно переборщил, описывая вредоносность страусов. Бизнесмен выпрыгнул из-под стола, перелетел через мэра, еще некоторое расстояние несся по воздуху, угодил точнехонько в сейф, после чего закрыл за собой дверцу. Мэр пошел ловить пингвиненка в одиночку.

Но из-за препирательств с бизнесменом он безнадежно опоздал: юные московские натуралисты уже сидели в детском Доме культуры и объединенными усилиями записывали в дневник наблюдений за природой сведения о необычайном явлении, о появлении в бассейне реки Невы антарктических водоплавающих птиц. Серый пингвиний комочек сновал по комнате и просился обратно в речку. Юннаты же предполагали поместить его в живой уголок вместе с белой мышью в аквариуме, белкой в колесе, пиявками в банке и бивнем мамонта с табличкой «Ребро пещерного носорога».

– Ту пингвин не пробегал, не видела? – спросил запыхавшийся мэр у бабки Афинаиды, которая шла к соседке, чтобы купить для постояльца козьего молока.

– С баяном? – задала встречный вопрос бабка, едва удержавшись от того, чтобы не сесть в ближайшую лужу.

Глава четвертая. Финиковые пальмы на берегах Невы, и прочие сенсации

Солнце высунуло свой краешек над дальним берегом Невы, и вершина горы Килиманджаро, как солнечные часы, отбросила громадную тень по направлению к девственному лесу Итури. Именно в этот момент все невыключенные на ночь радиоприемники начинали играть гимн. Но еще до бодрящего гимна раздавалось оптимистичное кряканье. Приход утра в Москве обычно возвещали не петухи, а утки. Они просыпались раньше всех и отправлялись кормиться в многочисленных водоемах районного центра. Остряки даже говорили «первый кряк» вместо пол-шестого.

Между Москвой столичной и Москвой районной пролегает два часовых пояса. Поэтому корреспондент-касатик не услышал ни уток, ни гимна. Проснулся он по местным меркам поздновато. Щеколда уже была отодвинута, и он беспрепятственно выбрался на кухоньку, а там на столе ждала кружка с козьим молоком, прикрытая запиской: «Приятного аппетита!».

Столичный гость никогда раньше не пил козьего молока. Но даже сейчас, опустошив полную кружку, он не удивился. Подождал немного, пока угомонится непривычный желудок, вышел во двор, полюбовался на чугунное ядро, торчащее из морщинистого липового ствола, и спустился к речке Непонятке. Там он оглядел окрестности.

На глаза ему прежде всего попалась пожарная каланча. Вот тут-то корреспондентскую невозмутимость ждало нешуточное испытание.

Каланча, как мы уже говорили, была архитектурной доминантой Москвы. То есть являлась не только самым высоким сооружением, но и самым выразительным. Хочешь – не хочешь, а прежде всего обратишь внимание на противопожарного назначения башню.

Братья украсили ее колоннами, арками, балконами, барельефами и кариатидами. Все декоративные художества были пронизаны идеей борьбы с огнем. Гость из столицы сам не заметил, как ноги принесли его непосредственно в расположение московский пожарной команды. Там он мог вблизи полюбоваться бассейном с фигурами кальмара, акулы и аллигатора. Послушать, как скрипит на ветру флюгер в виде пешего Ильи Муромца с пожарным стволом вместо булавы.

Близнецы в это время, как обычно, несли службу: трое бдительно осматривали окрестности, а трое свободных от дежурства заканчивали монтаж часов-курантов, для которых на четвертом этаже каланчи во время ее достройки было специально оставлено место. Куранты должны были не только отмечать время колокольным боем вместо утиного кряканья. Предполагалось, что в полдень в циферблате будет открываться дверца, из нее появятся механические куклы в виде героев народных сказок, и проведут дополнительную противопожарную агитацию среди молодежи. Иван-дурак станет баловаться спичками, но появится медведь в форме в старинного брандмейстера, при медной каске с гребнем, и отвесит баловнику подзатыльник. Емеля выедет на своей дымящейся печке, а волшебная щука его догонит и повесит на эту печку огнетушитель. При неосторожном обращении с Жар-Птицей пострадает Царь Горох, у него задымятся борода и корона, однако сказочный царь все же будет спасен Чудо-Юдо-Рыбой-Кит, которая окатит весь кукольно-часовой театр пенящимся пламегасительным составом.

Правда, насчет пены у братьев были сомнения. Если раз в сутки их куранты начнут извергать пену, то, во-первых, пенообразующая смесь скоро закончится, а во-вторых, окрестности каланчи приобретут неопрятный вид.

– Я из газеты «Труд», – представился корреспондент, подойдя к близнецам. – Смотрю, территория у вас ухоженная. Плитка тротуарная вокруг казармы, газоны в цветочках, кустарник аккуратно подстрижен. Культурнее становится жизнь в провинции, ага?

– Стараемся, – скромно ответили братья. – А по какому вопросу прибыли к нам в командировку? Изучаете противопожарный опыт?

– Не совсем, – уклончиво ответил касатик. – В редакцию поступило письмо, будто у вас тут пингвины завелись. Достоверный факт или дутая сенсация?

– Пингвин недавно обнаружился, – признались братья. – Птенец. Его юннаты в Анонимке выловили. Вскармливают плотвой и пескарями.

– А не проявлял ли этот птенец музыкальных дарований? – уточнил столичный гость.

– Поет, как умеет. Не соловей, конечно, – пожарные явно удивились вопросу.

– А если ему гитару дать или бубен, или, к примеру, баян? Не пробовали?

Братья внимательно всмотрелись в лицо корреспондента, но явных признаков безумия не обнаружили.

– Разве что свисток, – предположили они. – Другого музыкального инструмента ему в клюве не удержать. Пингвин очень маленький, можно сказать, младенец.

Корреспондент спросил дорогу к детскому Дому культуры и собрался уже уходить, но тут братья попросили его немного задержаться и поведали ему о своих сомнениях относительно пенного Чуда-Юда.

– Сомнения обоснованы, – согласился столичный москвич. – Может, не пену Чудо-Юдо должно извергать, а вату? В смысле, сладкую вату. Издалека она похожа на пену. А когда до земли долетит, сладкая вата окажется дополнительным поощрением для молодежи, пришедшей посмотреть противопожарный кукольный спектакль.

Дав этот ценный совет, корреспондент снова собрался уходить, однако близнецы остановили его неожиданным дополнительным вопросом:

– Может, вы рецепт изготовления пряников знаете?

Тут корреспондент не то, чтоб удивился, а посмотрел на пожарных так, как они сами смотрели на него, когда он интересовался музыкальными способностями пингвиненка.

– Нет? – по выражению его лица догадались братья. – А ириски долгоиграющие не приходилось готовить?

– Может, в Интернете рецептура выложена? – пожал плечами касатик и, убыстряя шаг, направился на поиски детского Дома культуры.

Проводив его взглядами, близнецы пришли к единодушному мнению, что столичный корреспондент – мужик башковитый. Почти такой же находчивый и всезнающий, как полковник Портупеев.

Потому что касатик натолкнул их на очень полезную мысль.

По вечерам, когда стемнеет, они стали уединяться в подвале и варили леденцовую массу и штамповали петушков на палочке. Не то, чтоб они были большими любителями сладкого. Леденцы, ириски, пряники и прочие лакомства нужны были для осуществления хитроумного плана борьбы с продавщицей Светланой.

Сады, огороды и домашние подсобные хозяйства снабжали москвичей почти всеми необходимыми продуктами питания. Так что в магазины жители ходили, как в клубы – ради роскоши человеческого общения. Правда, у богатых прилавком многие соблазнялись разными импортными деликатесами вроде жевательной резинки и корейской лапши. Кроме того, приходилось покупать и то, чего на огородах не произрастало. Сладости, например. Чай, какао и кофе. Ну, к Новому году – шампанское.

Близнецы отлично поняли намек полковника Портупеева. И в борьбе со Светланой из магазина «Скарамангий» решили прибегнуть к обходному маневру. Отбить у продавщицы покупателей. Нечего народ обжуливать, пускай на подкрученных весах сама себе ириски взвешивает.

Вспомнили, как бабка Афинаида рассказывала, будто гора Горбушка, которой Нджимба Чиумбе дал африканское название, когда-то была вулканом, вроде настоящего Килиманджаро. Только она уже давно не извергалась. Но вот горячие ключи у подножия дремлющего московского вулкана до сих пор бьют. Осмыслив эти ценные географические сведения, братья-пожарные отправились под видом воскресного пикника в экспедицию и действительно нашли два горячих родника и один слабенький гейзер.

После этого они обратились к трудовому коллективу московской фабрики гончарных изделий, именуемой в просторечии «Горшок». Труженики «Горшка» из сэкономленных материалов и в нерабочее время изготовили некоторое количество сверхплановых дренажных труб.

От гейзера и горячих родников пожарные с помощью этих сверхплановых керамических труб провели теплотрассу к парнику… Точнее, к теплице… Нет, даже к целой оранжерее, которую сами ударными темпами возвели на задворках своей казармы. Теперь при круглогодичном обогреве в оранжерее можно было выращивать и кофе, и чай. Наверное, и бананы с ананасами. И финиковые пальмы. И, как сказал Нджимба Чиумбе, даже можно будет пригреть верблюда-дромадера, если таковой вдруг случайно забредет в Москву из Сахары. А что? Забрел ведь пингвин из Антарктиды.

Нджимба отправил письмо своим родственникам, и скоро из Африки пришла посылка с семенами разных полезных тропических и экваториальных растений. Все они дали всходы, и африканские ботанические диковины отлично прижились в почве, ранее привычной только к огурцам и капусте. Втайне от братьев негр даже посадил в углу оранжереи баобаб. Все-таки он очень скучал по родимым баобабам.

Корреспондент газеты «Труд» отослал в свою редакцию статьи про пожарные куранты с кукольным театром, про оранжерею с финиковыми пальмами и даже про найденного юннатами в мелководной речке маленького пингвиненка. Однако возвращаться в столицу касатик не спешил. Видимо, побаивался показываться на глаза молодой жене без обещанной звезды и даже без пингвина.

Бывший пожарный, ныне полярник, отбыл из отпуска обратно под созвездия южного полушария, посулив в следующий раз привезти сувенирный айсберг – авось, мэр с бизнесменом и такой подарок умудрятся использовать для выгоды и славы. Растопят и в пластиковые бутылки разольют. С этикетками «Титаник слабогазированный».

Мэр и городской бизнесмен посетили живой уголок детского Дома культуры и наконец-то увидели, кто все-таки вылупился из яйца, на которое они возлагали такие большие надежды. Юннаты назвали пингвиненка Беллинсгаузеном в честь мореплавателя – первооткрывателя ледяного континента. Беллинсгаузен с аппетитом питался пескарями и подрастал не по дням, а по часам. Можно даже сказать, не по часам, а по курантам на каланче: как только пожарные колокола начинали играть старинную мелодию «Шумел, гудел пожар московский», пингвиненок прислушивался, требовал очередную порцию корма, после чего подрастал на 2–3 сантиметра. В живом уголке всегда держали наготове рулетку и линейку.

– Хорошая птичка, – вздохнул бизнесмен, полюбовавшись на пингвиненка, и предложил дежурному по живому уголку семикласснику Валентину:

– Не продашь?

– Это наше природное наследие, – разумно ответил Валентин. – И общественное достояние. Идите отсюда, дяденька, Беллинсгаузен вас боится.

– Замечательный ответ, сынок! – мэр за локоть оттащил бизнесмена от семиклассника и зашептал:

– Соображаешь, что делаешь? Только и умеешь, что деньги совать.

– А как тогда? – недоумевал бизнесмен. – По лбу, что ли, пацану дать, и забрать пингвина?

Вместо ответа мэр потащил бизнесмена в кабинет директора детского Дома культуры Марка Анатольевича, вполголоса приговаривая: «Вот смотри и учись, как дела делаются, пока сам по лбу не получил».

На пороге директорского кабинета сердитое лицо мэра сделалось лучезарно ласковым.

– Как идет реформа внешкольного образования? – сладким голосом спросил он Марка Анатольевича.

– Что за реформа? – удивился директор. – Нам тут совершенно нечего реформировать. Лучше б денег подкинули из городского бюджета на покупку пробирок для юных химиков.

– А реформа такая, – еще более слащавым голосом пояснил мэр, – что есть указание сокращать расходы. Экономить. Каждую копеечку считать. Так что придется ваше учреждение оптимизировать.

– Что значит «оптимизировать»? – не понял директор.

– Да я и сам толком не знаю, – вздохнул мэр. – Но область требует. Как вы сами думаете, насколько вас можно оптимизировать? А то ведь пробирок не напасешься на юных химиков. И клеток с аквариумами для юных натуралистов.

Марк Анатольевич встал из-за стола, нервно теребя галстук и краснея.

– Но позвольте, – возмущенно воскликнул он. – Что мне теперь, кружки закрывать? Ребят на улицу выгонять?

– Думайте, – обронил мэр и, снова подхватив под локоть Бизнесмена, устремился к выходу, добавив на пороге:

– К завтрашнему дню доложите мне ваши предложения.

В коридоре он поучал бизнесмена:

– Вот так надо деда делать. Оптимизировать – это тебе посильнее, чем по лбу.

– Звучит угрожающе, – согласился бизнесмен. – Но какая нам от этого польза?

– Директор, в отличие от тебя, намеки понимает. Что лучше: пингвина нам отдать, или замок на свой Дом культуры повесить?

И тут бизнесмен, которого мэр всегда считал человеком глуповатым, очень его удивил:

– Все путем. Но предвижу затруднения. У нас сейчас столичный корреспондент ошивается. Как бы чего не вышло.

Крякнув, мэр признал, что корреспондента он не учел. Надо будет его как-нибудь обезвредить.