Текст книги "Варианты от Ментора (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Иван поближе подошёл, разглядывая фото. Инга стояла в проёме двери и наблюдала:

– Это мама.

– Я понял. Ты на неё очень похожа. Её нет?

– Да.

– Извини.

– Да, нормально всё. Она когда погибла, я маленькая была. Мы в Сочи жили. Я нечётко её помню. Только порой она мне снится. Как её запомнила в детстве. Один и тот же сон. Там я счастлива, так не хочется каждый раз просыпаться.

– А папа?

– Папа... – она задумалась. – У него свой бизнес. Своя жизнь. Я стараюсь с ним меньше общаться. Он откупается от меня. Конечно, он любит меня. Не женился больше. Но он... очень тяжёлый человек. Понятно, что приехал в Москву из Сочи с маленьким больным ребёнком, меня вылечил, сам поднялся. Но какой ценой. Наверное, если бы была мама, то всё было иначе. Ладно, идём на кухню, пельмени сейчас сварятся. Хозяйка я не очень, но пельмени варить умею, – она как-то виновато улыбнулась.

Лицо её стало другим. Добрым. Домашним. Как будто слетела маска той нервной надменности, что была одета всё это время. И тут Иван понял, что влюбился. Окончательно. Бесповоротно. Он шагнул вперёд, обнял и поцеловал долгим поцелуем. Она ответила. Потом оторвалась.

– Идём на кухню. Пельмени "убегут".

Два дня они не выходили из квартиры. Отключили телефоны.

Группа наружного наблюдения поначалу забила тревогу, но технари, которые прослушивали квартиру, успокоили их, что объекты наблюдения живы и здоровы. И очень активны.

Два одиноких человека во Вселенной под названием "Жизнь" нашли друг друга.

На третий день Иван включил свой телефон, Там было много пропущенных звонков и смс. В том числе, что его позвали на работу в "Мерседес – центр" на Кутузовском. Пока лишь слесарем, но с хорошим окладом и перспективой роста.

Это был его знакомый по игре в покер. Он был одним из директоров этого центра. Точно так же, как и Иван, он проигрывался, но имел голову на плечах и сумел остановиться. С Иваном у них установились дружеские отношения. Сказал сразу, что в менеджеры по продажам он его не возьмёт, потому что того ищет Карабас Барабас, а вот слесарем – можно. Сказал – сделал! Мужик!

Ивану было стыдно признаться, что он работает простым слесарем Инге. Утром она уходила на учёбу, а он – на работу. Иван получал удовольствие от работы. С удивлением нашёл, что многие его коллеги – выпускники МАДИ. И коллектив его принял хорошо. Вечером его встречала Инга, обнимала, целовала, иногда ворчала, что от него пахнет мазутом. И загоняла в ванну. Вечером она брала его ладонь и осматривала её. Было видно, что руки не офисного работника.

Иван как-то залез в клиентскую базу, вбил номер автомобиля Инги, и отшатнулся от монитора. Получалось, что машина зарегистрирована на Карабаса Барабаса, а она управляет по доверенности. И отчество Инги совпадало с именем его врага. Вот это оборот!

Получается... Получается, что сам того не ведая, Иван затеял смертельную игру. Карабас такого не простит.

Иван несколько раз порывался сказать Инге кто он. Что должен её отцу деньги. Скрывается. Что любит её.

Но не сказал. Не нашёл в себе мужество признаться.

Как-то лежали в постели, Инга оперлась на локоть, и пальцем водила по груди Ивана, иногда целуя его. Палец упёрся в родинку. Она имела форму звёздочки. Он поцеловала родинку:

– Ты моя звёздочка, Иван! Нет, не так! Ты мой мужчина со звезды!

В феврале Инга сказала, что они с отцом улетают в Сочи. Традиция такая. На день смерти мамы. И позвала его с собой.

Иван задумался. Лететь с тем, от кого он бегает... Но посмотрел в глаза любимой девушки. Она хотела этого, тем более что накануне они отпраздновали свое четырёхмесячное знакомство. И Иван нашёл ещё что-то в квартире, что перевернуло его восприятие Инги.

Иван отпросился с работы, и полетели с Ингой в Сочи. Отец уже был там. Он встретил их, приехали в дом. Хостинский район, ручей Видный. Да и дом... тоже видный. Даже завидный. Современный стиль. Три этажа, на крыше – терраса. И вид на Хостинский залив. Море штормило.

Отец Инги, по совместительству "Карабас Барабас", был здоровенный мужик, немногим за пятьдесят. Было видно, что с дочкой он общался очень нежно, пытался ей угодить. Ивана же он демонстративно не замечал.

Только после обеда, обратившись к Ивану:

– Ты золото любишь?

– Украшения – нет. А если в слитках – уважаю.

– Ну, поехали, посмотрим, какой ты удачливый. Заодно и поговорим. Познакомимся.

Инга с улыбкой посмотрела на Ивана, поцеловала его, шепнула:

– Не бойся. Это с виду он грозный, а в душе он очень добрый. Подружись с ним!

Отец Инги крикнул, вошёл старик, который присматривал за домом. Он прошептал что-то на ухо ему. Старик кивнул и, молча, вышел. Минут через десять старик вошёл и доложил, что всё готово.

Приехали на пляж между Хостой и Сочи. Ветер. Волна. На пляже никого.

"Вот сейчас он меня и притопит", – подумал Иван.

Карабас открыл дверцу багажника импортного кроссовера и достал оттуда металлоискатель. Сноровисто сдёрнул с него чехол.

– Знаешь, что такое?

– Миноискатель?

– И мины тоже ищет. Но здесь после шторма золото можно найти. Отдыхающие его теряют летом. А зимой его море возвращает местным. Бери, расчехляй, догоняй! Аккуратно только!

Легко закинув на плечо металлоискатель, пошагал в сторону моря. Иван, памятуя, что нужно обращаться нежно с техникой, долго возился с извлечением из чехла.

Карабас уже неспешно шёл, поматывая перед собой металлодетектором. Иногда он откладывал его в сторону, опустившись на колено, переворачивал камни, что-то рассматривал.

Махнул Ивану, чтобы тот шёл ему навстречу.

Иван включил прибор, одел наушники, оттуда раздался ровный тон звука. Через несколько шагов тон изменился. Иван присел, стал переворачивать камушки. И нашёл монету в десять рублей.

"Наверное, кто-то бросил в море, чтобы вернуться", – мелькнула мысль. Очистил от грязи и песка, положил в карман.

Через десять шагов тон изменился. Но уже резче, жёстче. Карабас внимательно наблюдал.

Иван перевернул камень. И нашёл огромный перстень с огромным камнем. Было видно, что он старинной работы и, наверное, цены немалой.

Карабас подошёл поближе. Взял перстень, покрутил.

– Фартовый ты. Хочешь, продай мне. Или могу подсказать пару ломбардов в Сочи, там купят. Но лучше в Москву. Там тоже пару адресов подскажу. Возьмут без вопросов. И дороже чем здесь.

– Оставьте его себе. – Иван был хмур.

– Ты его нашёл – он твой. – Карабас протянул перстень.

– Он слишком чистый. Думаю, когда пошли вперёд меня, то и подложили на пути. Я тут десять рублей нашёл. Они все в песке и грязи были, а этот перстень сияет чистотой. Только хлоркой не пахнет.

Карабас посмотрел тяжёлым взглядом.

– А ты наблюдательный. Не зря, что игровой. Давным-давно жена у меня в аварии погибла. Дочка была между жизнью и смертью. Времена тогда тёмные были, тяжёлые. Сам не местный. Работы нет. Не сезон. Хоть в море топись или в петлю лезь. Собрал я тогда сам металлоискатель, аккумулятор автомобильный у соседа в аренду взял, в армейский вещевой мешок за плечи и пошёл на этот пляж. Как Бог или Дьявол надоумили. И нашёл этот самый перстень. Продал его. Сейчас понимаю, что за пять копеек продал, но тогда не до этого было. Дочку вывез в Москву и вылечил её. Вон, какая красавица она у меня! – в голосе была гордость отцовская. – Когда на ноги встал в Москве, то нашёл этот перстень, выкупил его за большие деньги. Потом к Инге пара кавалеров клеилась. Я точно так же их проверил как тебя. У одного сам купил на месте, а другого к своему ювелиру отправил. Потом у него и забрал перстень. И ты тоже – забирай деньги, мотай отсюда подальше, покуда цел.

– Мне не нужны ни деньги ваши, ни перстень. Я сам для неё кольцо приготовил.

Иван достал из внутреннего кармана коробочку, раскрыл её и показал обручальное кольцо.

– Ишь ты! Наш пострел везде поспел! – насмешливо посмотрел Карабас на Иваново кольцо.

– Я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться.

– Знаешь, моя дочь терпеть не может, когда я лезу в её жизнь. Устроила несколько раз истерики, чтобы я убрал от неё охрану. Убрал. Но несколько экипажей за ней катаются постоянно. И квартира под негласным наблюдением. Чтобы чего не вышло. И как только ты появился в поле зрения, я думал, что просто фраер залётный. Ан, нет. Оказывается ты мой должник. Мои коллекторы ноги стоптали по колено, разыскивая тебя по всей Москве, а ты, значит, в дамки сразу. С крапленого туза в рукаве пошёл. Когда я своих коллекторов построил на подоконниках с тумбочками, они хотели тебя на органы разобрать. Без продажи. Ради удовлетворения своих амбиций чтобы. Не дал. Остановил. Потом ты даже на работу устроился. И все разговоры твои с Ингой слушали и анализировали. Думал, что ты ей правду расскажешь. Что денег два вагона должен мне. Молчал. Сказки какие-то рассказывал. Я тебе в мусорное ведро тогда и два теста на беременность подбросил. Знаю, что она терпеть не может мусор выносить, ты выбрасываешь. Вот сверху так они сверкали. Два. Простой и электронный. Контрольный в голову. Чтобы не сомневался. Полагал, что ты сейчас дашь дёру от девки. А ты, эвон, крепкий оказался. И даже замуж зовёшь. Молодец! Не ожидал от тебя такой прыти. Ва-банк, значит, пошёл. И я тоже. Пока мы с тобой тут золото ищем, Степаныч, тот старичок милый с богатым боевым прошлым, после нашего отъезда передал Инге папочку с досье на тебя. Она ненавидит две вещи в жизни: ложь и игроков. А ты и то, и другое. В папке есть всё на тебя. И фото твоё за игровым столом. С копиями расписок долговых, с договорами купли-продажи квартир. Там же и характеристика на тебя от психолога моего штатного. Что ты конченный игровой неизлечимый. Мания, заболевания, фобии, склонность к насилию, обману, и много чего он сочинил. Чтобы показать, какой ты мерзавец конченный. Вот так, юноша. У казино может выиграть только хозяин казино.

Иван, молча, курил. Слушал, но был погружен в свои мысли.

– Поэтому в последний раз предлагаю. Первое. Я прощаю твой долг и даю реальную стоимость перстня, при условии, что я никогда не увижу тебя, поганца, ни у своей дочери, ни у дверей моих заведений. Живым не выйдешь. Билет электронный на самолет на твое имя заказан и оплачен. Второе. Отказываешься – будешь жить долго и плохо в очень тёплом климате. Продам тебя в рабство своим партнёрам за пределами России. Выбирай.

Иван поднял глаза:

– Сколько тестов на беременность вы подкидывали?

– Тебе какая разница?

– И всё-таки?

– Один раз два теста. Простой, на бумажке, и электронный, где было написано, что срок четыре недели.

– Второй раз не подкидывали?

– Нет. – Карабас задумался. – Один раз. Тут строго, что касается дочери, никакой самодеятельности, – потом засмеялся, погрозил пальцем. – А ты не сдаёшься. Теперь пошёл блеф! Я недооценил тебя! Другой бы уже на такси мчался в аэропорт. Жаль, что раньше я с тобой не познакомился. Работал бы на меня "каталой", азартных на деньги бы разводил.

Иван затянулся, выбросил окурок, сплюнул под ноги:

– Был ещё один тест на беременность. Электронный. Срок – четыре недели. Через три дня после первых.

– Врёшь! – Карабас качнулся к Ивану, но сдержал себя.

– Не вру, – отрицательно покачал головой Иван. – Это легко проверить. Спросим у Инги. И я люблю её. Вне зависимости от вашего решения. И я сделаю ей предложение. Пусть сама решает.

– А ну, поехали, щенок! – Карабас почти бегом двинулся к машине.

Иван следом. Не зачехляя, бросили дорогостоящие детекторы в багажник машины. Шоссе было пустым, Карабас гнал, как ошпаренный. Молчал, только сопел, лицо было красным. За несколько минут долетели до дома.

Вышел встречать Степаныч.

– Папку отдал? – зло прошипел Карабас.

– Так точно! Как было велено, – по стойке "смирно" доложил старик.

– Где Инга?

– Она прочитала. Встала вся бледная. Пошла к себе в комнату, велела не беспокоить.

Карабас огромными шагами помчался в дом. Иван, не отставая, следом.

На одном дыхании взбежали наверх, оставляя грязные следы. Дверь была заперта. Карабас дёрнул и заорал:

– Инга открой сейчас же! Или дверь вынесу!

Из-за двери ни звука. Карабас плечом с налёт вынес дверь. Инга лежала на постели, глаза смотрели в окно. На столике стоял пустой стакан и несколько упаковок из-под снотворного. Лист бумаги, на котором было написано "Прости, мама!" Ручка рядом.

Мужчины бросились к девушке, тормошили, пытались сделать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца... Тщетно. Иван схватил телефон и вызвал "скорую".

Карабас стоял на коленях у кровати, он целовал руку дочери и плакал. Потом поднялся. Глядя сквозь слёзы на Ивана:

– Это всё из-за тебя! Из-за тебя моя девочка ушла!

Быстро выдернул пистолет из наплечной кобуры и сделал два выстрела в лицо Ивана.

Ментор.

Снова белая комната. Иван еще не отошёл от стремительного перехода.

– Что это было?! Зачем?! Я люблю её! – поправился. – Любил!

Ментор помолчал, потом ответил:

– Не надо врать. Никому. Особенно женщинам.

– Ты можешь меня снова вернуть?! Пожалуйста! Я очень прошу! Я всё исправлю! Я люблю её! Умоляю!

Снова Ментор помолчал и ответствовал ему:

– У тебя был выбор. Несколько месяцев подряд, по двадцать четыре часа каждый день. Твой монолог составил бы полчаса. Вот сколько возможностей ты упустил. А ты лукавил, изворачивался. Вот и итог таков. Ты не сделал выводов, не усвоил урок. Значит, продолжим воспитательный процесс.

– И долго?

– До Страшного Суда. Вечность.

Вариант ╧ 4

Иван сидел на крыльце дома и курил. У ног лежал большой пёс непонятной породы. Он положил голову на ногу хозяину и преданно смотрел в глаза. Иван, казалось, не замечал собаку. Невидящим взглядом смотрел в тайгу и курил. Заканчивалась одна сигарета, он от спички прикуривал другую.

Два года назад, когда Иван обосновался, он отбил щенка от стаи собак в деревне, которые травили, драли его. Щенок вырос в большого лохматого кобеля, преданного своему хозяину. Кличка у него была "Барабас", а сокращённо – "Барс".

Два года назад Иван обосновался на железной дороге в Сибири. Обходчиком пути и искусственных сооружений. По старому – путевой обходчик. Дорога выделила ему служебное жильё – небольшой домик, который был в плачевном состоянии.

За два года Иван привёл его в приличное состояние. Перекрыл заново крышу, перебрал полусгнивший пол, сделал внутри ремонт, пробил скважину на участке и даже поставил баньку. Где сам, где приглашал мужиков из деревни, что была недалеко, по сибирским меркам, всего-то десять вёрст.

Иван осел здесь надолго, так он для себя решил. Мобильной связи нет, интернета нет. Только тайга кругом и железная дорога 1-й категории – Транссибирская магистраль.

И участок ответственности по четыре километра в одну и другую сторону. Восьмичасовой рабочий день. Идёшь в одну сторону и выявляешь неисправности. А их много может быть. Для обычного человека, казалось бы, что такого, ну, два рельса, положенные на бетонные шпалы. Чему там ломаться-то?! Красота! На свежем воздухе топаешь и топаешь. Ан, нет. Крепление гаек проверь, затяни, костыли подбей, зазор в стыке между рельсами посмотри, Целостность рельсовых нитей, за состоянием стыков между уравнительными рельсами и рельсовыми плетями, рельсовых соединителей и заземлений. Много чего, очень много. Это не считая того, чтобы грунт не обваливался, не подмывался. Летом скашивай траву, подправляй противопожарный ров. Выявил неисправность и не можешь сам устранить – вызывай ремонтную бригаду.

Но Иван не любил общаться с людьми, только по необходимости, старался всё делать сам. Обо всех выполненных работах записывал в журнал и докладывал "ПЧ" – начальнику дистанции пути.

Аббревиатура ПЧ пришла ещё с начала железнодорожного сообщения в Российской Империи, и означало "путейная часть", от слова "путь".

Иван в передовики не рвался, на глаза не лез начальству, не лебезил. Просто работал и сторонился людей на сколько возможно.

За два года выросла борода. Морозный ветер и солнце выдубило кожу на лице. Хоть и до тридцати лет ему было далеко, он выглядел в два раза старше себя. Постоянная физическая работа раздала его в плечах. Он не пил. Только курил.

Раз в две недели он ходил в деревенский магазин, чтобы купить еды себе и псу. А также заглянуть в школьную библиотеку. У него появились две страсти. Первая – читать книги. Классику. Он проглатывал Достоевского и Толстого, открывая заново, то, что в школе входило в обязательную программу. Учитель русского языка и литературы, по совместительству и заведующая школьной библиотекой – Светлана Ивановна, с удовольствием общалась с Иваном.

Молодая учительница, приехала по распределению из города, сама родом из соседнего района, не получилось прижиться в городе. Ей был симпатичен этот с виду неотёсанный бородач, но знающий многие тонкости городской жизни, с удовольствием обсуждающий прочитанные книги, но замыкающийся, как только разговор заходил о нём. В разговоре употреблял сложные причастные и деепричастные обороты. Построение фраз показывало, что у Ивана было высшее образование.

В своём воображении она рисовала себе героя из категории народовольцев, которые отринули городскую жизнь и поехали в деревню, чтобы просвещать народ. Она и себя видела также в этом свете.

Только Ивану было не до народа. Он с удовольствием общался с юной девушкой, которая краснела в его присутствии и смущалась, сдавал книгу, брал новую, расписывался в библиотечном формуляре, и шёл назад. Иногда брал с собой Барса. Тот шёл рядом с левой ногой хозяина и скалился на деревенских собак, готовый, по разрешению Ивана, бросится на них.

Второй страстью, которая появилась у Ивана, стала фотография. Он с удовольствием снимал пейзажи и лесных обитателей. Очень часто на обходе пути встречал летом белок, бурундуков, лесных коз, косулей. Зимой нередко видел лосей, лисиц, зайцев, глухарей. Вот тогда он бросал инструмент, доставал из-за пазухи фотоаппарат, который привёз с собой, и снимал.

Во дворе его служебного дома росла большая сосна, Иван сделал скворечник. Весной прилетали скворцы, выводили птенцов. Иван с удовольствием делал снимки этой большой семьи.

Зимой он каждый день подкладывал в скворечник орешки, семечки. Прибегала белка, юркой лентой проскальзывала в птичий домик, забивала защёчные мешочки и выходила на ствол сосны.

Барс уже бесновался внизу, видя такое нахальство. Белка давно уже знала, на какую высоту может допрыгнуть собака, спускалась вниз и начинала верещать. Барс прыгал, лаял, рычал. Пытаясь достать наглую морду, но та, зацепившись когтями на задних лапах за ствол, передними била по дереву и ещё громче верещала в двадцати сантиметрах от собачей морды.

Барс буквально свирепел, но ничего сделать не мог. Вдоволь поиздевавшись, хвостатая легко взбегала вверх по стволу, прыгала на соседнее дерево и убегала в лес до следующего дня. Иван с удовольствием наблюдал за этим представлением, когда был дома. Фотографировал, как белка дразнит собаку.

Он заново для себя открыл, что есть иной мир, а не то с чем он сталкивался в Москве в прежней жизни.

К нему часто заглядывал биолог из краевого центра. Расставлял по тайге фото ловушки, чтобы отслеживать популяции зверей. Пару установил недалеко от путей, Иван сам ему показал, где часто видел животных, переходящих железнодорожные рельсы.

Биолога звали Арсений. Лет сорока, бывалый таёжник. Любитель поговорить, знаток множества анекдотов, не прочь поволочиться за каждой юбкой. Вот и в деревне у него было пара зазноб. Постоянно звал Ивана выпить или сходить в гости к девушкам в деревню.

Иван отказывался, лишь ухмылялся в усы и бороду, слушая очередную историю Арсения, как тому пришлось удирать от мужа, который внезапно прибыл домой. Вроде и мужик уже не подросток, но истории его были полны того самого юношеского задора и азарта.

Арсений еще преподавал по несколько часов в университете. И мечтательно причмокивал:

– В жизни меняется всё! Только красота и притягательность третьекурсниц неизменна, как египетские пирамиды! Время перед третьекурсницами бессильно!

Иван лишь усмехался и прихлёбывал горячий чай. Ему-то и не знать! Но всей это было в прошлой жизни за четыре тысячи триста километров. Интересно слушать истории Арсения, понимая, что больше всё это лишь фантазии.

Иван показывал на старом ноутбуке фотографии живого мира, которые ему удалось сделать. Арсений некоторые закачивал на свою карту памяти. И с удовольствием делился фотографиями с фото ловушек. Конечно, там не художественные фотографии были, а скорее документальные, но тем и ценны они были. Животные вели себя естественно, не встревоженные присутствием человека.

Арсений же живо интересовался железной дорогой. Просил фотографировать поезда, локомотивы. Даже был готов платить за фото. Рассказывал, что помимо любви к животным у него страсть – поезда. Дед у него был железнодорожником.

Иван лишь хмуро отмахивался. С первых часов работы стажёром ему вдалбливали в голову, что самое главное – это безопасность. И, что нельзя фотографировать ничего на дороге, если только это не улучшит безопасность. До сих пор нельзя снимать вокзалы и всё, что касается путей.

Изначально, это казалось паранойей. При наличии интернета, спутниковой съёмки – анахронизмом.

Но с годами наступила профессиональная деформация личности. Он уже смотрел на вещи точно также как и его коллеги. Трезво, взвешенно с точки зрения безопасности движения. Всё только для безопасности движения.

А фотографировать не стоит на дороге. И примета такая есть нехорошая. По ней, как раньше говорили, литерные поезда ходят. Воинские эшелоны, которые в сцепке тянут два мощных электровоза. А были такие составы, перед проходом которых за трое суток весь технический персонал дистанции пути выгоняли на работу для проверки. Носом проверяли каждое соединение и механическое и электрическое. ПЧ было всё равно, какой день по календарю. Выходной или праздничный. Какое твоё состояние здоровья. Все на пути!

И ночью прошёл "поезд на особом учёте". Сначала один электровоз. При этом шла жёсткая установка, что запрещено переключать любые стрелки после прохода электровоза.

На всех переездах дежурили машины ГАИ. Поезд было слышно издалека, Вернее даже не слышалось, а чувствовалось. Задолго до прибытия, земля дрожала, посуда жалостливо позвякивала в столе. Два локомотива шли в голове состава. С виду ничего особенного. Состав как состав, кроме массы. Не видно ни охраны, ни военных. Обычные с виду грузовые вагоны.

Не было даже мысли сфотографировать этот состав.

Арсений даже как-то подарил Ивану короткие охотничьи лыжи, подбитые мехом. Удобно зимой без палок ходить в деревню за продуктами. Назад не катятся, не скользят. Короткие, широкие. И в свежий снег не проваливаются, и в горку спокойно идёшь. И по насту, гладкому как лёд, тоже идут уверенно.

Давно уже Ивану не делали таких роскошных и нужных подарков.

В Москве он бы только покрутил бы в руках, да, посмеялся бы. Зачем такие лыжи? Сел в машину и проехал в магазин. А лыжи нужны горные, чтобы кататься с горок. А эти... Для крестьян в тайге, чтобы пропитание себе добывать. Денег же у них нет, вот и зверей стреляют!

Иван, хоть и посмеивался над Арсением, но был ему благодарен. И за подарок и за внимание, что тот ему уделял. Хоть и сторонился Иван людей, но всё равно ему не хватало человеческого общения.

Три дня шёл дождь. Для обходчика нет плохой погоды. Понятно, что не все работы можно производить под проливным дождём, но на маршрут выходить обязан. И вот сегодня первый сухой, солнечный день. ПЧ орал в трубку, чтобы все топали и проверяли, нет ли промоин, не стоит ли вода.

ПЧ он же Семёныч, был мужик около сорока, маленького роста, не дотягивал и до метра шестидесяти. Вечно взъерошенные, торчащие в разные стороны волосы, маленькие очёчки на носу.

Когда он орал, а это он делал постоянно, казалось, что линзы очков треснут от крика или запотеют. Истеричный мужик. Брал всех воплем, или как говорят "горлом". Считал всех своих подчинённых бездельниками и тунеядцами. За каждую провинность нещадно штрафовал. По каждой мелочи писал докладные начальству, выпячивая свои заслуги в выявлении каких-то нарушений.

Вот и при постановке задачи своим подчиненным он орал так, что мембрана в служебном телефоне резонировала. Не нужно было держать возле уха.

Иван пошёл привычным маршрутом. Нельзя было сказать, что он в "лицо" знал каждую гайку, контактный провод, костыль, но все изменения замечал.

Небольшую промоину под шпалой заметил издалека. Промоина – это плохо. И не могла появиться. И не здесь. Не на землю укладываются шпалы. А на специальную "подушку". И вода уходит с полотна, не причинив ему никакого вреда. А в местном климате, когда зимой минус пятьдесят, а летом может до плюс сорока, почти в сто градусов перепад температур, при наличии промоины, пути придут в негодность быстро. А всё это нарушение безопасности, так и до крушения не далеко.

Иван быстро подошёл, стал осматривать промоину. Странная какая-то. Узкая. Вертикальная.

Присел на корточки, стал ковырять смесь из щебня, песка, земли под шпалой. Тускло блеснул металл. Металлический цилиндр цинкового цвета. Высота – семь сантиметров. Измерил спичечным коробком. Сверху и снизу прокладки из толстой пластмассы толщиной по три сантиметра.

Первая мысль: "Бомба"! Стоит давно, хотела бы взорваться – взорвалась. Отрыть землю под шпалой – это ещё надо постараться. Если бы не сильные дожди, то могла ещё долго простоять незаметно.

Иван поднял глаза, осматриваясь. Взгляд зацепился за фото ловушку. Она смотрела прямо на то место, где был расположен этот непонятный цилиндр.

Вторая мысль:

– Уф! Испугал Арсений!

Иван сам ему показал это место. Здесь часто лоси, козы переходили пути. Вон и их тропа, еле заметна в лесу.

Иван подошёл поближе к ловушке. Помахал руками. Она должна сработать на движение. Было бы видно, что она никак не отреагировала. Не сработал автофокус объектива. Просто висела мёртвая железяка.

Иван, в нарушение всех инструкций, сел на рельс, ноги внутри полотна. Закурил, рассматривал металлический цилиндр. Потом встал, откинул далеко окурок. Сфотографировал закладку под шпалой, фото ловушку.

Накидал грунта в промоину, утрамбовал ногами. Прошёл участок. Иных нарушений не нашёл. Сделал запись в журнале о пройденном маршруте. Доложил ПЧ.

Сидел на крыльце и молча, курил сигарету за сигаретой, смотря вдаль, не видя этой дали. Пёс сидел рядом, положив голову на колено.

Послышался звук мотора. Старая "Нива". Арсений за рулём. Как всегда один.

– О! Ты дома! – Арсений помахал рукой.

Барс принял стойку, зарычал, потом загавкал, периодически посматривая на хозяина, чтобы тот оценил его сторожевой порыв.

– Фу! Место! – резко сказал Иван, с трудом вставая.

Затекли ноги от долгого неподвижного сидения.

Арсений был возбужденный, но старался это скрыть. Его резкие, порывистые движения, не характерная суетливость выдавала его с головой. Голос ломался.

– А ты чего такой невесёлый? – притворно-радостный гость.

– Поскользнулся на путях, грохнулся об рельс. – соврал Иван. – До конца даже не дошёл. Кое-как добрался до дома.

– Поломался?

– Ерунда. Ушибся. – Иван скривился. – Отлежусь. К утру оклемаюсь. А ты чего приехал?

– Да, вот, пока дождей нет, проверю свои ловушки. Тебя, может, в больницу подкинуть? – Арсений был само участие. – Далеко же, наверное, возвращался, да ещё и с инструментами.

– Нет. – Иван мотнул головой в сторону железной дороги. Метров триста отмотал, не больше.

– А-а-а! Это недалеко. – Арсений чуть заметно, облегчённо выдохнул. – Ну, давай, выздоравливай! Я пошёл!

– Потом ко мне зайдёшь? На чай?

– Нет! Надо домой вернуться! Меня пассия будет ждать! – Арсений попрощался, быстро пошёл по путям, в сторону, где Иван нашёл металлический цилиндр.

Подождал, когда Арсений удалится на приличное расстояние, снял трубку телефона, набрал номер ПЧ:

– Семёныч! Это я. Да. Иван!

– Чего тебе?! Авария? – задребезжала мембрана.

– Никакой аварии. Завтра мне отгул нужен.

– С какого... какого перепугу?!

– Зуб болит.

– Содой прополощи.

– Два дня болит. На стенки лезу. И сало прикладывал, содой полоскал, зубную пасту втирал. Не помогает. Весь анальгин слопал. К доктору завтра. Отпустишь или нет – твои проблемы, я еду.

– Ты мне не угрожай! – взвился Семёныч.

– Никогда не отказывал тебе. Я уже не помню, сколько у меня неиспользованных отгулов и ни разу в отпуске не был.

– Я получил за твои отпуска по шее. – Семёныч начал жаловаться. – Приходила трудовая инспекция отдел кадров поставили в позу "бобра", а они меня за твои не отгулянные отпуска.

– Так не прошу у тебя отпуск, только день отгула.

– Отгул за прогул. – ворчал Семёныч. – А кто работать будет? Пушкин?

– Нормально я всё проверил. День простоит, ничего не случится.

– Ладно! Но только день! Не знаю чего у тебя там, но только один день! Лечи, нервы удаляй там сразу, коронки ставь! Всё, что угодно, но только один день!

– Понял.

Иван курил, пил чай на крыльце, смотрел в темноту. На душе было тревожно. Барса спустил с цепи, хотя обычно так не поступал на ночь. Запер дверь, подпёр стулом ручку. Дверь открывалась внутрь.

Не раздеваясь, лёг спать, рядом положил ключ трубный рычажный. Это как газовый, только раз в пять больше и тяжелее. Большой хлебный нож под матрас. Не сон был, тревожное забытьё. Встал затемно, на пару часов раньше привычного. Умылся, быстро позавтракал, накормил пса. Надел брезентовый дождевик.

В петельку-вешалку воткнул молоток осмотрщика вагонов. Небольшой молоток на длинной, шестьдесят сантиметров, деревянной ручке вдоль позвоночника. При умелом обращении – опасная штука.

В брезентовую сумку положил трубный ключ, пару бутербродов. Вышел на крыльцо, замкнул дверь, глядя в небо, перекрестился и тихо сказал:

– Господи, проводи! Богородица, встреть!

Ангел мой, Хранитель мой! Ты – впереди! Я за тобой!

Потрепал по загривку Барса, который вышел провожать хозяина:

– Жди! Скоро буду. – подумал. – Надеюсь! С Богом!

И зашагал в сторону деревни широким размашистым шагом. На развилке остановился. Закурил, покрутил головой. Что-то терзало в груди. Птицы над лесом кружили. Может крестьяне поехали, а может, что иное встревожило лесных обитателей.

Иван пошёл кружной дорогой в деревню. На два километра дальше, но тогда сразу выходишь к молочной ферме. Оттуда утром молоковоз в райцентр уходит. А там, на автобусную станцию, и в краевой центр.

Через метров триста дорога ушла в лес. А через полкилометра, сбоку раздался треск в лесу, Иван успел отреагировать, и дерево упало буквально в полуметре от него, повалив на землю ветками.

На секунду Иван потерял сознание. Выбрался из-под веток. И тут же получил удар по рёбрам. Ой-ё! Больно!