Текст книги "Варианты от Ментора (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Вечером, заперев все двери, капитан позвал Ивана.

– Поедем со мной. Поможешь отвезти гостинцы.

Рядом с КПП порта стояла старая машина. Егорыч открыл багажник, там лежал один из мешков, который сгрузили под Атаманово неизвестным.

Перехватив удивленный взгляд, пояснил:

– Я им второй комплект ключей дал, чтобы они мне забросили. Садись, поехали.

Иван впервые был в Красноярске и крутил головой, обозревая улицы. Переехали через мост, приехали в район новостроек, спальный район. Иван запомнил адрес.

Первый этаж. Пыхтя, вдвоём – капитан и моторист, подняли мешок на первый этаж. Егорыч своим ключом открыл дверь. Были слышны голоса, работал телевизор.

Вышла молодая женщина в фартуке, полотенцем вытирала руки. Густые русые волосы схвачены в хвост. На пол-лица огромные голубые глаза. Большие печальные глаза с множеством мелких морщин вокруг.

– О, папа! А мы тебя завтра ждали! Опять на сутки раньше управился?

– К вам спешил. Как дела?

Женщина подставила щеку, Егорыч, внешне суровый, чмокнул нежно дочь в щеку.

– А вы кто? – это уже к Ивану.

– Моторист у меня новый.

– Иван, – представился.

– Анна.

Из комнаты раздался детский возглас:

– Деда приехал!!!

– Иду, иду, – засуетился Егорыч.

Иван пошёл следом. В инвалидном кресле у стола, на котором стоял видавший виды компьютер, но с большим монитором, сидела девочка лет семи. Ручки её были скручены болезнью. Маленькие ручки были вывернуты к подмышкам. Ножки, тоже маленькие, были изуродованы болезнью.

Блондинка. Огромные, от матери, глаза небесного цвета на пол-лица светились от радости свидания с дедом.

На носу у девочки на тонкой резинке был нос, как у Буратино, из плотной бумаги. Заострённый, со смятым кончиком.

Дед подбежал к внучке. Аккуратно снял бумажный нос, обнял и долго не отпускал. Девочка, как могла, скрюченными ручками обняла деда за шею.

Ивану стало неловко. Не по себе. Вышел из комнаты.

Он хотел уже обуться тихо и выйти из квартиры, но его перехватила Анна:

– Вы куда?

– Да, это... Пойду я. Капитан просил помочь донести... Всё. Пойду. Подожду на улице. Покурю.

– Никуда я вас не опущу. Сейчас будем кушать. Почти всё готово. Знаю я отца в рейсах. Всё гонит и гонит. И сам не питается нормально, и другим не даёт. И даже ничего слушать не хочу. Вон там ванна – мойте руки. Потом за стол.

Ивану было страшно неудобно. Как-то стыдно. И одновременно ему не хотелось никуда уходить. Вообще. Никогда. Его манили эти печальные глаза и запах этой женщины. Запах всей квартиры. Домашний уют.

Он сел на краешек стула на кухне. Женщина очень быстро перемещалась на небольшой кухне, казалось, что в руках у неё всё горит. Иван поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на неё. Сидеть и смотреть на Анну.

– Откуда вы, Иван? – не отрываясь от плиты, спросила Анна.

– Из Москвы.

– Ух ты! – Она быстро бросила через плечо удивлённый взгляд. – И что вас сюда привело?

– Так сложились обстоятельства. – Иван пожал плечами.

Пауза затягивалась.

– Извините за некрасивый вопрос... – начал Иван.

– Вы о дочке? – Анна не оборачивалась.

– Да.

– ДЦП. Врачи ещё в роддоме предлагали отказаться от неё. Я не отказалась. И папа, и мама меня поддержали. По всем законам медицины она не должна была дожить до трёх лет. А вот уже ей почти восемь. Живём, боремся. Надеемся на лучшее. Каждый день – это подвиг для неё. В ней столько жизни, такая тяга у жизни, что не я е поддерживаю, а она меня.

– А нос? Бумажный... Вы простите.

– Она же ребёнок. Ей общаться надо. А так... Ну, в центре реабилитации, на прогулках редко с кем. От нас же шарахаются как от прокажённых. Пальчики плохо работают. Вот так она текст на компьютере набирает. Переписывается с ребятишками. У неё много виртуальных друзей. Сначала карандашом во рту набирала, но прикус быстро портиться начал. Дед и придумал. И глаза не сильно портятся.

У Ивана перехватило горло от нахлынувших слёз. Он с трудом проглотил этот комок. Сделал вид, что нос зачесался, смахнул слёзы, которые сами выступили в уголках глаз. Ему стало жарко. Оттянул ворот грязной футболки вниз. Анна заметила большие уродливые шрамы на кистях.

– Ой! Это откуда у вас? Как будто вас пытали.

Она подошла и взяла его руки, поворачивая, рассматривая рубцы.

Ивана как будто током ударило. Стало ещё жарче. Он жадно вблизи рассматривал Анну. Каждую чёрточку лица, изгиб шеи. Щёки, уши запылали у него, как у подростка. Вдыхал её запах.

– Так отчего такие шрамы? – ещё раз спросила Анна и посмотрела в упор.

Сухость в горле. Ивану захотелось утонуть, раствориться в глазах этой молодой женщины.

– Да... Случайно... Почти прошло, – сквозь пустыню в горле сумел выдавить из себя он.

– Я вам дам мазь. На ночь мажьте, быстро пройдёт. Она достала из холодильника початый тюбик мази.

Иван принял. И чуть дольше задержал её ладонь в своей.

Анна зарделась, резко отвернулась и быстро вернулась к плите, что-то помешивать на сковороде.

Зашёл Егорыч.

– Ну, всё, пошли! – он махнул Ивану.

– Сидеть! – тихо, но властно приказала Анна отцу. – Покормлю, потом поможете вынести Машу на прогулку, вот тогда и пойдёте. А то сейчас маме позвоню.

Что-то ворча под нос, грозный, но как-то сразу ставший домашним, Егорыч побрёл в ванну.

– Вот и расти потом на свою голову, а она ещё потом и командует отцом, – бурчал под нос Егорыч.

Анна уже разливала уху по тарелкам. На второе были пельмени с осетром.

Иван и Анна сидели друг напротив друга, отчего-то пунцовые. Не смотрели друг на друга. Егорыч молчал, только исподлобья бросал быстрые тяжёлые взгляды то на дочь, то на своего моториста. Как будто что-то подозревал.

Иван ел быстро. Давился горячей наваристой ухой. Точно также и проглотил пельмени из осетрины. Никогда ничего вкуснее он не ел.

Анна положила себе очень мало еды. Потом быстро всё положила в раковину и, пока мужчины заканчивали трапезу, уже перемыла почти всю посуду.

– Вы идите, покурите, а я Машу покормлю, – она пошла в комнату.

Егорыч махнул Ивану. Вышли на улицу. Закурили. Капитан зло, прямо в глаза смотрел Ивану.

– Значится, так, кобелёк московский! Ты свой норов умерь. Ширинку застегни. Был у меня один такой моторист... А потом убежал так, что пятки сверкали. И ни алиментов, ни привета, ни ответа. И плевать ему, как дочь там. Жива или нет! И я не позволю тебе ещё раз мою дочь несчастной сделать. Ещё раз так посмотришь на неё... Или в снова в Москву уматывай и разбирайся со своим делами, или в Енисее утоплю. Понял? Отвечай! В глаза смотри, гад! Жеребчик хренов! За дочь и внучку я зубами грызть буду! Понял?

– Понял, – кивнул Иван.

– Ну, раз понял, тогда смотри у меня! – капитан поднёс тяжёлый кулак к лицу Ивана.– Пошли. Поможешь.

Когда снова вошли в квартиру, ребёнок был почти готов к прогулке.

Иван хотел взять инвалидное кресло, но Маша сама протянула к нему ручки.

Он посмотрел на Егорыча, тот кивнул, разрешая ему. Иван поднял на руки девочку. Она, как могла, обхватила шею Ивана и доверчиво прижалась к нему.

Неведомое чувство нежности охватило Ивана. Он понял, что самое дорогое и хрупкое он нёс. Ничего ценнее в жизни он не носил. На шее ощущал исковерканные болезнью руки. Они не могли обхватить толком шею. Ножки тоже болтались в такт движению. Иван придерживал их.

И стало стыдно ему. До слёз стыдно. Девочка каждый день борется за жизнь, цепляется за каждый день, за каждый час жизни. Как там Анна сказала? Что каждый день – это подвиг.

А он сам – здоровый жлоб, промотал, спустил в карты такие квартиры, столько денег! Малой толики хватило бы, наверное, чтобы Машу отвезти за границу и вылечить её. А он... Стыдно! Обидно! Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Исчезнуть, раствориться. Ему было стыдно и страшно неудобно перед ребенком, которого он нес на руках.

Егорыч спускал кресло.

На улице девочку посадили в кресло, и Анна стала толкать. Неровности тротуара трясли ребёнка в кресле. Было видно, что каждая выбоина доставляет ей неудобство, боль. Она немного кривила личико, но терпела, ничего не говорила.

Егорыч подошел к внучке, поцеловал её. Та долго не отпускала деда.

Анна положила свою руку на кисть Ивана, посмотрела в глаза:

– Спасибо вам! – проникновенно сказала. – Заходите к нам.

Горячая волна прокатилась по телу Ивана.

– Да. Конечно! – и осторожно убрал свою руку.

Не хотел, чтобы капитан увидел.

– Поехали! – Егорыч пошёл в сторону машины.

– Пока! – Маша помахала Ивану ручкой.

Иван в ответ помахал ребёнку.

Долгое время в машине молчали. Первым заговорил Егорыч:

– Думаешь, не знаю, как меня за глаза Жидом называют? Знаю. И не получаю я удовольствия от браконьерского улова. Воротит. Но ради внучки я всё сделаю. На себе экономить буду во всем. И в волну, и в шторм пойду, на мелководье, к чёрту на рога, лишь бы денег заработать дочке и внучке. Вот поэтому и Жидом кличут.

Помолчали.

– Я не мог понять, – Иван закурил. – А теперь всё встало на свои места. Всё понятно. Вопросов нет.

Подъехали к воротам грузового порта. Капитан достал ключи от судна.

– На, держи. Отсыпайся. Буду после обеда. С женой побуду, – посмотрел на руки Ивана. – Сможешь – сделай приборку. Хотя... Отдыхай, отсыпайся. Работы будет много. Да, вот ещё... – из-за пазухи достал деньги. – Твоя первая получка. Но не пей. Унюхаю – спишу на берег. Усёк?

– Ясно.

Иван попрощался и пошёл на судно.

Заварил чай. Пошёл к двигателю, проверил уровень масла, топливо. Обтёр ветошью.

Не знал, куда себя деть. Улёгся спать. Ворочался с боку на бок. Не спалось. Вышел покурить. Ходил по палубе. Не находил себе места. Снова курил. И опять пил чай. Помыл руки. Намазал руки мазью, что дала Анна. Там, где плохо поджило, пощипывало, ещё сильнее отгоняя сон.

Замкнул замки на судне, вышел за ворота. Рядом стояли такси, назвал адрес дочки капитана.

Сел во дворе, курил, смотрел на тёмные окна квартиры. Дом уже давно спал. Во дворе молодые люди тихо о чем-то шептались. Потом достали пиво и стали выпивать.

Иван и сам не знал, что он здесь делает. Хотел уже ехать обратно. Но чего-то ждал.

К подъезду подошёл мужчина и стал открывать электронный замок, Иван резко встал, и рванул к двери, успел её ухватить в последний момент, чтобы она не закрылась. Боль в пальцах вспыхнула в теле, чуть не отпустил тяжёлую железную дверь.

Подождал, когда захлопнется дверь в квартиру за мужчиной. Не хотел компрометировать Анну.

На одном дыхании взбежал по ступенькам. Первый этаж, но задохнулся, как будто на десятый бежал. Сердце колотилось, в глазах пляшут разноцветные круги, дыхание – воздуха мало! Пот со лба на глаза льёт. Щиплет глаза.

Вдох-выдох. Тихо постучал в дверь...

Шаги. Хочется бежать! Сбежать! Что делать?! Руки предательски дрожат. Пот по спине.

Не спрашивая "кто?", дверь распахнулась. Анна, чуть заспанная, в ночной рубашке и наброшенном халате.

– Господи! Как я тебя ждала! – только и прошептала она.

Иван шагнул в квартиру...

В 6.00 будильник в телефоне Анны мягко промурлыкал.

– Иван, вставай!

– Я не сплю, – откликнулся он. – Я не спал.

– И что ты делал?

– Ждал, когда ты проснёшься, боялся пошевелиться, вдруг разбужу.

Анна села на кровать и с интересом посмотрела на него:

– Спасибо. Я выспалась. Очень хорошо!

Ивану показалась она ещё более красивой.

Он вернулся на судно к 8.00. Летал на крыльях любви. И начал драить палубу, рубку, машинное отделение.

Его страшила встреча с капитаном. С Анной они решили пока ничего не говорить Егорычу. Сами ещё не поняли, что было между ними. Ивану же хотелось снова увидеть Анну. Обнять, прижать. И защитить, заслонить Машу. Он заглянул к ней в комнату, смотрел как она, разметавшись по кровати, спала, чему-то улыбаясь во сне.

...

Закончилась навигация.

Иван признался капитану, что они с Анной любят друг друга и хотят пожениться.

Егорыч с ненавистью посмотрел на Ивана. С такой ненавистью, что она пронзила всё тело. До копчика дошла. Лишь сплюнул за борт и ушёл в рубку.

Через три месяца они поженились. Иван взял фамилию жены. А через год родился первенец. Мальчик. Назвали Егором. Здоровенький бутуз.

Комник не сумел приехать на свадьбу, но приехал на крестины. Вышел покурить с Иваном на улицу.

– Вот видишь, в Сибири ты счастье своё обрёл. В Москве тебя не ищут, но не советую возвращаться. Что фамилию поменял – правильно. Бережённого Бог бережёт. Вижу, что любите друг друга. И это хорошо! Идём, я вам подарок сделаю.

Снова вернулись за стол. И Комник объявил, что купил Ивану и Анне большую квартиру в новостройке.

У Егорыча текли слёзы:

– Что же ты, сукин сын, делаешь, Комок?! Я только тебе долг отдал, а ты меня снова в обязанности загоняешь, а?

– Дурак ты старый! Какие долги?! Никто никому не должен. А подарок – он и есть подарок. Радуйся, расти внучку и внука! А деньги... пустое. Забудь!

...

Маша умерла через год...

...

Используя возможности и связи Комника и Егорыча, Иван выучился по профилю.

А через пять лет капитан передал управление судном своему зятю Ивану. Егорыч купил небольшой домик недалеко от Енисея. И когда Иван проходил мимо, то звонил тестю, тот выходил на берег в капитанской фуражке и отдавал честь. Иван подавал звуковой сигнал, в нарушение всех правил.

...

Через год родился второй сын.

...

Ивана стали звать за глаза "Младший жид".

...

Перед своим семидесяти пятилетием Иван умер. Анна пережила его на десять лет.

Осталось два сына, шесть внуков и восемь правнуков.

Ментор.

Иван очнулся снова в белой комнате. Бестелесный. Он долго молчал, приходя в себя, вспоминая, что он снова прожил жизнь, которой у него не было.

– Зачем? Зачем ты меня так мучаешь? Отпусти.

– Зачем? Сам знаешь. Ты прожил только две жизни из многих, которые мог бы прожить. Всё впереди. И каждый раз тебе будет тяжелее возвращаться сюда. Ты поймешь, какие возможности ты упустил. Навсегда.

– Отпусти. Прекрати. Мне плохо.

– Отпустить? Куда? Ждать – вот твой удел до скончания дней. Ждать и мучиться. Муки адовы – это манна небесная по сравнению с тем, что тебе предстоит. Я буду с тобой недолго. Потом я уйду. И ты будешь сюда возвращаться. И будешь один. А потом будешь переживать жизнь за жизнью. И снова сюда. Осознавать весь ужас, что ты наделал. И поговорить не с кем. И снова убить себя ты не сможешь. И так снова и снова. Zusammengenommen alle immer wieder.

Затарахтел на немецком Ментор.

– Это только начало. Ты в каждой жизни сам волен, что делать. Сам выбираешь свой путь. Каким бы он ни был, самое страшное – это здесь. Поэтому – вперёд! Я буду здесь, ждать тебя. Пока буду ждать.

Вариант ╧ 3.

Иван сидел и курил неподалёку от своего университета, который окончил не так давно. Декабрьский день был не по-зимнему тёплым. Казалось, что уже весна началась. Спешить некуда. Дома нет. Денег почти нет. Только и остаётся, что сидеть на лавке, предаваться ностальгии, вспоминать студенческие годы, да, те возможности, что ты упустил навсегда.

Рядом плюхнулся молодой парень, худой, как палка. В куртке с глубоким капюшоном, надетым на голову, скрывающим почти всё лицо. Протянул руку.

– Здорово!

– О! Привет! Тихо подошёл! – Иван поздоровался.

– Работа такая! Ты чего здесь делаешь? – парень в капюшоне оглядывался по сторонам. – Клиентов мне пугаешь.

– Ничего не делаю. Сижу. Курю. – Иван пожал плечами. – А ты чего тут забыл? Тоже потянуло в альма-матер?

– У меня тут иной интерес. А ты народ пугаешь, когда они закладки забирают или устанавливают.

– Тю! Ты здесь наркоту толкаешь что ли? – Иван оглянулся. Но никого рядом не было.

– Тихо! Чего орёшь! Сиди, кури. Но лучше не здесь. Как дела-то?

– А! – Иван потянул, неопределённо махнул рукой.

– Понятно. Наслышан. Ты, конечно, осёл. В покер сел играть в подпольном казино. И всё поставил на "старшую карту", когда у крупье был "Ройял стрит флеш". Феерично. Непостижимо!

– Да, – протянул Иван. – Думал, что он сбросит карты. Сам дурак.

– Конечно! – кивнул "капюшон". – У них там всё в камерах. И какая у тебя карта, известно всему персоналу. У казино может выиграть только владелец казино!

– А ты откуда знаешь про камеры?

– Я много что знаю. Вот эта парковка – для нищих, – он провёл рукой. Здесь я и работаю. Моя территория. А вон там – для богатых. Там и камеры получше, и запись полгода хранится. А эту землю я специально очистил. Кирпич в боковое окно, и на "рывок", всё, что хранится в салоне. А если ничего нет – ножом по сиденью. Вот все – и не клиенты, и убежали. А камеры здесь старые, аналоговые – не записываются. Изображение мутное, в непогоду вообще ничего не видно.

– Хитро. Это точно?

– Один из системных администраторов охраны – мой клиент. Понятно, что приходится делать ему скидку. Но это уже издержки бизнеса. Накладные расходы.

– Сам-то чего пришёл? Курьеров же у тебя полно.

– Понимаешь... – "капюшон" закурил – Дело такое. Богатых машин тут нет. Но девка стала тут свою "тачку" ставить. Вон она.

Через две машины от них стоял немецкий внедорожник серебристого цвета. В народе его называют "кирпичом".

– Ничего себе. – Иван присвистнул. – Хорошая машина. И номера не кислые. "777". Да и серия тоже... Из серии "вездеход".

– Вот поэтому я и здесь. Кто на таких машинах катается да ещё с такими номерами? Дети ментов или чиновников. А рядом, значит, охрана крутится или наблюдатели. Могут и моих клиентов напугать или "срисовать". Не пальцем они деланы. Я эту площадку три месяца готовил. Надо выгонять с моей земли.

– Твоя земля. – Иван невесело усмехнулся. – Давно ли она твоей стала?

– Это ты про то, что я из приезжих? "Лимита"? "Понаехали тут! Москва не резиновая"? Я тебе благодарен за поддержку. Особенно на первом курсе. Когда местные пытались меня нагнуть. Ты тогда встал за меня. И потом поддерживал. И на работу устроил. Это я помню. А сейчас? Ты был богатым. Высокий, красивый, видный. Девки по тебе сохли, пачками вешались. Ты их вниманием не обделял... А я зубрил. По ночам пахал, как проклятый. А сейчас? Ты в бегах от Карабаса Барабаса. А я имею свой не слабый гешефт. Пусть так, но – это все моё.

– Не западло людей травить и убивать вот так? Они тоже, небось, воруют, грабят, чтобы у тебя дозу прикупить? Спишь-то хорошо?

– Сплю хорошо. Не жалуюсь. Я же не с пистолетом у виска стою, чтобы они у меня дозу прикупили. Я их вообще не знаю. Всё обезличено. Они скидывают деньги, потом им указывают, где забрать товар. Кстати, прикупил по случаю базу телефонных номеров и банковских карт, так очень много с нашего потока мне деньги переводят. Так что, нормально сплю. И на меня работает много народу. И тоже они не знакомы друг с другом. Если кого-то и повяжут, то он и не сможет толком рассказать. "Логистику" нам хорошо преподавали. Пригодилось. А чего это ты про совесть заговорил? Раньше не замечалась за тобой.

– Спала она. Пока деньги были, она, получается, и не нужна была. Я так думал. Была бы совесть, наверное, и деньги с недвижимостью уцелели бы. Эх! Тьфу! – Иван зло сплюнул.

– Да не веди себя, как фраер! Сопли распустил. За тобой охотятся, а ты сидишь и ждёшь, когда тебя примут. На работу не зову. Тебя Карабас всё равно найдёт. А он "тему" не любит. Старой, алкогольной закваски. Хотя наши дела и не пересекаются, но всё равно, кто попал к нему из барыг, никто их больше не видел. Робин Гуд внештатный. Так что тут наши пути расходятся. Да, вот ещё. – "Капюшон" залез в карман, вынул приличную пачку разнокалиберных купюр. – На. Тебе сгодятся. Вали из города. Люди Барабаса умеют город прочёсывать. Наслышан. Я так несколько "жирных" клиентов потерял. Бери деньги, чего морду воротишь! Ты не в той ситуации, чтобы недотрогу из себя строить. Деньги не пахнут.

– Я не смогу тебе вернуть. – Иван протянул руку.

– И не возвращай. Ты мне тоже деньги давал безвозвратно. Считай, что я тебе возвращаю долг с процентами. Я тебе не должен, а ты – мне. Квиты. Мне пора!

Парень в капюшоне встал, попрощались за руку. И он пошёл. Легкий, гибкий. И походка у него была такая же лёгкая. Даже какая-то кошачья. Он сделал круг по "его" стоянке, потом присел у "кирпича", сделал вид, что завязывает шнурок на кроссовке, быстро достал нож и пробил покрышку на переднем левом колесе. Быстро встал и ушёл.

Ивану стало интересно. Он продолжал сидеть и ждать. Курил.

Закончились занятия. Студенты стали выходить, выбегать из здания. Вот и к машине подошла девушка. Высокая, изящная фигурка, тонкие черты лица, почти нет косметики, черные густые волосы схвачены резинкой в хвост. На носу очки в черной металлической невесомой оправе.

Иван хмыкнул. Такие очки стоят как комплект резины с дисками на эту дорогую иномарку.

Оценил одежду. Вроде ничего особенного. Узкие джинсы, заправленные в сапоги. Приталенная короткая кожаная куртка. Иван понимал толк в вещах. Вся одежда на ней была известных марок и стоила очень даже неплохих денег. Девушка открыла заднюю дверь и бросила дорогую сумку с учебниками на заднее сиденье. Потом обратила внимание на спущенное колесо. Достала из куртки тонкую сигарету, зажигалку, прикурила. Пнула колесо.

Иван поднялся.

– Девушка, помощь нужна?

Она оценивающе снизу вверх посмотрела на него.

– Помоги, если сможешь. А то отцу звонить не хочется.

Иван подошёл, осмотрел колесо.

– Домкрат, "балонник" есть?

– Не знаю, – девушка нервно повела плечами.

– А запасное колесо?

– Без понятия!

– Понятно. Я посмотрю?

– Да, – девушка посторонилась и показала кистью в сторону багажника автомобиля.

Иван, проходя мимо неё, внимательно рассмотрел.

"Хороша! Ой, хороша!" – подумал он.

Открыл багажник. Домкрат и баллонный ключ были на месте. Не пользованные. Запасное колесо тоже было на месте.

Через пятнадцать минут колесо он поменял. Вытер руки влажной салфеткой, которую подала ему девушка.

Всё это время она стояла рядом, внимательно наблюдая за работой Ивана.

– Сколько с меня?

– Чего?

– Сколько я тебе должна денег за замену колеса? – она нервно повела плечами.

– Нисколько. – Иван усмехнулся. – Тебе нужно на шиномонтажку. Заделать прокол. Хочешь – покажу. Там рядом неплохая кофейня. Пока делают, можно выпить чашку кофе. Я угощаю. Вот и будет оплата моих хлопот. Пойдёт?

Девушка наморщила лобик. Очаровательно. Ивану она всё больше нравилась. Посмотрела на часы.

– У меня есть сорок минут. Успеют сделать колесо?

– Если нет очереди. Но стоит попробовать.

– Садись, показывай. И имей ввиду...

– Что?

– Без фокусов всяких! Потом пожалеешь! – она даже притопнула носком сапога.

– Я девушек не обижаю. А таких красивых – никогда! Клянусь! И чтоб я сдох! – Иван поднял правую руку, как при клятве.

– Поехали! – она впервые улыбнулась.

Исчезла нервозность, и оказалось, что она очень обаятельная.

Несмотря на большие габариты машины, водитель ловко вывела её со стоянки.

В двадцати метрах от места парковки "кирпича" в большом внедорожнике сидели двое мужчин. Один на месте водителя, второй – на заднем сиденье.

– Заснял? – спросил водитель?

– Ага, – пассажир с заднего сиденья стал убирать большой фотоаппарат с длинным объективом. – И в фас, и в профиль. Видео тоже есть. Сейчас отправлю "диспетчеру" фото, пусть устанавливают это тело. Поехали за ней.

– Понял, – водитель стал лавировать на парковке, не выпуская из виду машину с девушкой и Иваном.

Пассажир достал радиостанцию и забубнил в неё:

– Диспетчерская! Приём! "Аварийная" отъехала от второго адреса. "Третьему" и "четвёртому" быть в готовности.

– Третий принял.

– Четвёртый понял.

– Диспетчер принял.

– В "Аварийную" пассажир погрузился.

– Какой пассажир? – откликнулся диспетчер.

– Поди, его разберёт, сейчас физию отправлю. Разбирайтесь.

– Угроза "Аварийной" есть?

– Не знаю. Но надо поближе держаться. Беседовали мирно.

– Баба или мужик? – "третий".

– Ты каким местом слушаешь? Сказал же, что пассажир, а не пассажирка. Чуть за двадцать. Крепкий. С домкратом и баллоником лихо управляется. Одет не бедно. Может, просто "клинья бьёт", а, может, и иное. Шут его разберёт. Долго сидел, курил. Не похоже, что ждал "Аварийную". Колесо у неё спустило. Он вызвался добровольцем. До этого времени к машине не подходил. Не он пробил. Может сама где "шпиона" поймала.

– Кончай базар в эфире! – диспетчер резко оборвал. – Работаем по ближнему контакту. "Третий", где "Аварийная"?

– Я спереди, думаю, что на шиномонтаж катит. Там ещё кофейня рядом.

– "Приклеишься" рядом. И фото чёткие, максимальное количество "пассажира". Если будут пить кофе – чашку с отпечатками на базу! Понял?

– Есть понял.

– Если объект неадекват, то нейтрализовать, удалить от "Аварийной" под благовидным предлогом. Как понял?

– Понял.

Иван вынул запаску, оттащил мастерам в щиномонтаж, сам проводил девушку за столик.

– Как тебя зовут, дитя прелестное? – Иван в упор рассматривал её. И любовался.

– Инга. – представилась она.

– А меня – Иван.

– Иван! Хм! Ты, что, из деревни приехал? – девушка нервно дёрнула плечами.

– Нет. Коренной. Чёрт знает, в каком поколении. Неужели такое имя деревенское? На Иванах Россия держится. И Москва тоже стоит. Хорошее имя. Мужское. – Иван даже обиделся.

– Не могу понять, – девушка в упор посмотрела на Ивана. – Домкратом ты здорово орудуешь, а одет не как работяга. И руки не рабочие. Как так?

– А, это! – Иван рассмеялся. – Я же эту "бурсу", в которой ты учишься, закончил пару лет назад. Вот и научили гайки крутить и движки перекидывать. А ты там учишься? С таким маникюром? Не понятно, – теперь уже Иван откровенно смеялся.

– Папа мне сказал, чтобы я шла учиться туда. В России никогда не будет хороших дорог. Потом сказал, что устроит в министерство. Говорит, что на каждодневную чёрную икру и дважды в год отдых на Багамах мне хватит до самой смерти.

– Понятно. В чиновники готовят.

– А ты чем занимаешься? – Инга снова с вызовом смотрела на Ивана.

– Сейчас – ничем. Свободен, как ветер в поле. У нас же свободная страна. Никому нет дела до другого.

Инга молчала, рассматривая Ивана. Принесли заказ.

– Значит, ты свободен по времени? А ты женат?

– Я свободен во всех отношениях. И в пространстве, и во времени, и в брачных узах тоже.

– "Брачные узы". Так уже никто не говорит. Как будто тебе сорок лет. – Инга явно дразнила Ивана.

– Такой уж есть. Какой есть.

Они поболтали ни о чём, пытаясь вытянуть информацию о другом, мало рассказывая о себе.

Инга достала банковскую карточку, чтобы рассчитаться, но Иван замахал руками. Рассчитался из денег, что дал ему "капюшон", оставил чаевые.

Когда молодые люди вышли из кафе, из-за соседнего столика выскользнул мужчина неприметного вида. Такого встретишь на улице – пройдёшь и не заметишь. Средних лет, средней полноты, среднего роста, одет как все в метро – во всё серое.

Мужчина показал удостоверение официантке, отдал деньги за кружку, блюдце и ложку, которыми ел Иван, всё аккуратно разложил по нескольким чистым пакетам с замками сверху, уложил в рюкзак и быстро вышел.

Инга быстро ехала по московским улицам. Иногда бросала быстрые взгляды на Ивана. Тот равнодушно смотрел на дорогу. Было время, они устраивали гонки с друзьями, и то, что показывала Инга, походило лишь на детское ребячество. Она и не сильно лихачила.

Видя спокойное лицо Ивана, Инга предупредила:

– Если хочешь – пристегнись!

– Зачем?

– Если подгузник не одел, то пристегнись!

– Успею! – Иван усмехнулся. – Я лучше покурю. А ты, если хочешь – удиви меня, – он приоткрыл окно, закурил и стал выпускать дым в щель.

– Ну, держись, дерзкий мальчик! – Инга азартно стала крутить рулём.

Машина стала вести себя агрессивно на дороге, перестраивалась под носом других водителей, выскакивала на встречную полосу, выталкивала другие машины со своей полосы. Когда выехали на проспект Мира, то Инга вырулила на выделенную полосу для спецавтотранспорта и давила на педаль газа, при этом сигналила тем машинам, которые также нагло ехали перед ней.

Только сигнал у нее был не обычный гудок, а "крякалки", которые стоят у Федеральной Службы охраны. Машины послушно разбегались перед ней. Это ещё больше добавляло ей азарта, скорость возрастала. Иван снисходительно смотрел на эти манёвры.

Но Инга, желая произвести впечатление, вырулила на тротуар, и, распугивая пешеходов, продолжила движение по пешеходной зоне.

Вот тут Иван реально испугался.

– Ладно, ладно. Убедила! Хватит! – он вцепился в поручень на передней панели.

– Ага! – она торжествовала.

– Выезжай в поток!

– То-то!

Инга вырулила через газон, бордюр на проезжую часть.

– Тебя куда подбросить? – она уже заинтересованно смотрела на него.

– Без разницы. – Иван пожал плечами, закурил. – Времени много. Никуда не тороплюсь. Дел нет.

– Поехали ко мне? – она предложила.

– Поехали, – голос был равнодушен. – В магазин заедем, что-нибудь купим?

– Хм, – она хмыкнула. – А поехали!

Ловко, нагло перестраиваясь, она подъехала на Большую Якиманку к торговому центру.

В душе у Ивана похолодело. Здесь находился один из самых модных, престижных и, соответственно, самых дорогих продуктовых магазинов Москвы.

Одно дело угостить девушку кофе на шиномонтажке, и совсем другое – посетить дорогой магазин.

Можно было попрощаться и уйти. Но... что-то удерживало его рядом с этой нервной красавицей. Её что-то глодало изнутри. Съедало. Мучило. И одновременно было томительно-сладко находиться рядом с ней. Ивана тянуло к Инге.

Он набрал полную грудь воздуха, готовый сразу пресечь любую попытку девушки набрать очень дорогих продуктов и выпивки. В этом магазине и шампанское есть по две тысячи долларов за бутылку. А если перевести в русскую национальную валюту, то получалось, что чертовски дорого.

На удивление, девушка взяла водку, сок, сыр, колбасу. Иван посмотрел. Несерьёзная закуска под такой основательный напиток. Кинул пару пачек замороженных пельменей.

– Ты любишь пельмени? – она удивлённо смотрела.

– Люблю. А под водку – первое дело, – Иван кивнул.

– Странный ты какой-то. Все мои знакомые крутили бы сейчас носом, глядя на водку. А про пельмени бы сказали, что это "не комильфо", еда плебеев и крестьян.

– Да и в рот им потные ноги. – Иван психанул. – Я русский, и мне нравятся пельмени. Бабушки очень вкусные пельмени готовили. Их вкус я буду помнить.

– А где они, бабушки? Может, им позвонить, чтобы они сделали нам пельменей? – невинно спросила Инга. – Купим всё и отвезём им?

– Нет их. Умерли они, – глухо, не глядя в глаза, ответил Иван.

– Понятно. Плохо, – вздохнула Инга.

Молодые люди, немного побродив по магазину, пошли на выход. За ними вышли порознь двое мужчин, они наблюдали за Иваном с Ингой на почтительном расстоянии.

Поехали к Инге. Большая квартира на Тверской. Иван лишь крякнул, осматривая высокие потолки с фреской в виде неба. Его проигранные квартиры не стоили и половины этой.

В зале была увеличенная фотография молодой женщины в форме стюардессы времён Советского Союза. Лет двадцати пяти, слегка наклонив голову, красивая блондинка улыбалась в объектив. Инга была очень похожа на неё.