Текст книги "Агасфер. Золотая петля. Том 1"

Автор книги: Вячеслав Каликинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Ху, у нас, кажется, появилась работа, – без предисловий начал Агасфер, едва усевшись в кресло. – Ты уже ездил по моему поручению в Гирин, но нынче мне нужно кое-что выяснить у узников губернаторской тюрьмы. Как ты думаешь, Линь справится с этой задачей?

– Смотря что именно ты хочешь выяснить, Берг, – покачал головой Безухий. – Увидеться с арестантом любой китайской тюрьмы совсем несложно: даешь тюремщику немного денег, и говори с кем хочешь и сколько хочешь. Другое дело – захочет ли сам арестант говорить с молодым парнишкой? Кто тебе там нужен?

Помедлив, Агасфер рассказал Безухому об отряде атамана Калмыкова. И о событиях совсем недавних: о том, что атаман силой захватил почти сорок пудов золота в хранилище Хабаровского банка и намеревался уйти с отрядом в полторы сотни штыков в Китай. Однако ограбление наделало в городе много шума: золото принадлежало Американскому Красному Кресту. Во Владивостоке банду взял в клещи японский стрелковый полк под командованием полковника Суги. И вот с ним-то Калмыков, по словам своих соратников, сумел договориться. Он сдал полковнику похищенное золото под расписку, и получил гарантию беспрепятственного ухода за границу.

Однако с китайскими пограничниками Калмыкову договориться не удалось: слишком «насолил» атаман китайцам, пытая и убивая их подданных и даже топя китайские канонерки на Амуре. Едва он пересек Уссури, как его вместе с приспешниками арестовали. После первой неудачной попытки побега Калмыкова военный наместник Гирина решил отправить его в Пекин, где над ним должен был состояться суд. Однако в пути атаману снова удалось бежать, и его в конце концов застрелили.

– Так что в настоящее время в Гиринской и Фушуньской тюрьмах сидят последние калмыковцы – в том числе полковник Савицкий и войсковой старшина Клок, – те самые, которые учинили налет на банк во Владивостоке. Пока сидят – во всяком случае, военный наместник Гирина не сообщал японцам о суде над этими бандитами или их расстреле, – закончил Агасфер.

– Что ты хочешь узнать в Гирине, Берг?

– Понимаешь, Ху, тут у меня в одном деле концы с концами не сходятся, – поделился Агасфер. – Американцы требовали у китайских властей возвращения им Калмыкова с золотом. Переговоры шли через японцев, а те ни словом не обмолвились о том, что атаман перед уходом сдал золото полковнику Суги. Скорее наоборот: они поспешили сообщить союзникам о том, что Калмыков был убит при попытке к бегству, и нашли при нем всего-навсего несколько тысяч юаней. Понимаешь, Безухий: японцы «порадовали» американцев смертью атамана раньше, чем китайцы подстрелили его!

– А что ты сам думаешь об этом деле, Берг?

– Я полагаю, что атаман, заплатив японцам за возможность уйти в Китай, потребовал на всякий случай расписку. Японцы пропустили банду, но сообщили китайским пограничникам точное место перехода Калмыкова через границу. Атамана там взяли, он откупился от китайцев остатками золота и получил возможность побега. Тут его и «шлепнули», тем самым закрыв дело. Нет ни золота, ни расписки – с тем американцы и остались.

– Так что ты хочешь узнать в тюрьме, Берг? – повторил Безухий.

– Поскольку сообщений о расстреле ближайших к Калмыкову людей нет, скорее всего, они еще живы. А если живы – то точно знают: сколько золота было отдано японцам и была ли расписка?

– Это важно для тебя, Берг? – помолчав, поинтересовался Безухий.

– Понимаешь, мне очень хочется «вставить фитиль» японцам. Думаю, что на самом деле все было так, как я предполагаю.

– Хорошо, Берг, – хлопнув себя по коленям, Безухий встал. – Раз это так, то с Линем в Гирин и Фушунь поеду я: вряд ли «белые черти» Калмыкова, сидящие в тюрьме, будут разговаривать с мальчишкой о таких вещах, как золото.

– Но ты до сих пор сам в розыске у шанхайской полиции, Ху, – напомнил Агасфер.

– Меня ищут только в Шанхае, – возразил Безухий. – У меня есть новые, вполне надежные документы, и я надену проклятый парик. Меня никто не узнает.

– Само собой, я дам тебе денег, Безухий. И на дорогу, и на подкуп тюремщиков.

– Не беспокойся, Берг. Ты же знаешь, что я – богатый человек, и в укромном месте твоего же сада на старость у меня самого припрятано больше даня[24]24
  Дань – старая китайская мера золота и серебра. Один дань равен около 57,8 кг.


[Закрыть] чистого самородного золота.

Глава четвертая
Золото Калмыкова
(Шанхай – Владивосток, 1920 год)

Поздним ноябрьским вечером Берг и Медников коротали время в плетеных креслах в излюбленном уголке сада. Говорить особо было не о чем – мужчины рассеянно наблюдали за павлином – его Медников приобрел, с позволения хозяина, первым делом после появления в Шанхае – и лениво перебрасывались короткими репликами, поджидая возвращения домой Андрея. Даже бутылка бренди нынче была не тронута – не было настроения.

– Кочет и кочет, – сплюнул Медников в сторону павлина. – И ходит-то по-куриному, гляди, Мишель! Башкой потряхивает, ногу поднимет и замрет – чисто кочет! А уж вопит-то! Задумаешься, а он «каркнет» за спиной по-своему – аж вздрогнешь с перепугу… Только и радости в ём, что хвост красивый…

Агасфер зевнул, глянул на старого друга с насмешкой:

– Тебя послушать, Евстратий, так можно подумать, что этого павлина тебе силком всучили! Сам же вцепился: «Такой, мол, сад – да без павлина! Всю жизнь мечтал, мол». Вот и побаловал себя на старости лет, слушай теперь его карканье, да хвостом любуйся! Спасибо, конечно, что не снежного барса, не рысь или медведя захотел – те не каркают! Едят сразу тех, кто уши развешивает…

– Дык знать бы заранее, как оно орет – в жизнь бы не купил, – оправдывался Медников. – Но хвост у него, признайся, Бергуша, прямо царский! Смотри, смотри – растопырил опять!

Павлин, гордо распустив хвост, неожиданно сложил его и опрометью нырнул в кусты.

– Чего это оно стрекануло? – подивился Евстратий, но Агасфер предостерегающе поднял руку, прислушиваясь. И все равно шагов не услышал – на дорожке беззвучно возник Линь.

Вид у него был усталый, одежда заметно пообтрепалась, лицо и шея стали коричневыми от яростного солнца.

– Явились. Слава богу! – перекрестился Агасфер.

Он шагнул к китайскому юноше, обнял и тут же отстранил, с тревогой заглянул в лицо.

– А Безухий? С ним все в порядке? Живой? Где он?

Линь застенчиво улыбнулся. Тщательно подбирая слова – говорил он по-русски все еще плохо, – заговорил отрывочными фразами:

– Безухий – все хорошо. Он на арба в Старый город остался – белого дьявола охранять. Сюда Безухий боись идти, я один пошел.

– Где ж вы почти два месяца пропадали, черти китайские? – сердито выговаривал Агасфер, нивелируя тон сердечной улыбкой и похлопыванием по плечам. – Я ж наказывал: депеши давать время от времени. Наказывал или нет, Линь?

Тот лишь пожимал плечами.

– А почему Безухий побоялся сюда идти? Какого белого дьявола он охраняет? Самовольничает все? Как съездили-то? – Агасфер буквально засыпал юношу вопросами.

– Съездили хорошо, все сделали. Тюрьма в Гирине и Фушуне нашел, деньги тюремщикам давал, с нужными людьми говорил, – Линь показал четыре пальца. – Столько белый дьявол от Калмыковской банды живой остался. Ты все верно говорил, хозяин. Все был так, как ты говорил.

– Погоди, Линь, сядь-ка! Ничего не понимаю. – Агасфер силком усадил юношу в кресло, присел рядом на корточки. – Я правильно понял, что из банды Калмыкова в живых четверо только осталось? А остальные где? Их ведь не меньше 30 человек должно было в тюрьме остаться?

– Подох остальной мало-мало, хозяин. Китайский тюрьма кормить нет, бить всех шибко. Кто тюрьма сидит – подаяние просит. Который китаец – тем люди мало-мало подают. Белым дьяволам – только плюют в миски. Безухий шибко много думал – потом решил, что все белый дьявол совсем в Фушуне подохнет – одного выкупил у тюремщика, сюда привез. Арба, лошадь покупал – и привез.

– Как привезли?! – Агасфер замотал головой. – От Фушуня только до побережья верст двести! Вы живого человека везли? А если бы полиция? Это ведь не бурдюк с водой: заорал бы – и вас всех арестовали.

– Белый дьявол обратно в тюрьму шибко не хотел, – улыбнулся Линь. – А чтобы молчал, Безухий его всю дорогу ром поил. С опием – дьявол ром глотнет, опий пожует и снова спать.

– Ну, ладно, до побережья добрались – а дальше?

– Дальше Безухий лодка нанял. Один лодка, два лодка, три – так и Шанхай приплыли. Тут опять арба нанял, в Старый город повез. Там у Безухого родственники живут – у них в яма белый дьявол спрятал. Сюда боись ехать – тут инглиш полиция, сеттльмент!

– Зачем же вы столько мучились, горе вы мое китайское?

– Как зачем? – обиделся Линь. – Тебе свидетель нужен? Нужен! Без свидетель японские собаки не поверит, что другой их собака американское золото украл!

Агасфер молча обнял Линя, повернулся к Медникову:

– Иди, Евстратий, Андрея буди: я с одной рукой по темноте боюсь рулить. Поедем, поглядим – что за «улов» нам привезли?

– Сегодня не нада, хозяин! – остановил Линь. – Сегодня белый дьявол ром много жрал, говорить совсем не моги. Спит. Утром поедем, я дорогу покажу… Безухий так сказал!

– Ну, раз Безухий так сказал – ладно. Сам-то устал, поди, Линь? Есть хочешь? Пошли, поищу чего-нибудь в буфете.

– Не нада, хозяин. Мой поел, спать только мала-мала хочу.

– Ну, иди, спи тогда! Молодец! – Агасфер повернулся к Медникову, похвастался. – Вот работнички у меня! Живого свидетеля из тюрьмы притащили, черт-те откуда!

– Это не работники, – серьезно поправил тот. – Это друзья настоящие!

Помолчав, Медников словно вскользь поинтересовался:

– Слышь, Бергуша, а ты с Андреем-то говорил начистоту?

Агасфер помрачнел:

– Знаешь, как на больную мозоль наступать, Евстратий… Нет, не говорил. Несколько раз порывался – и не могу! Ему же все – понимаешь, все! – рассказать придется. А вдруг не поверит? В восемнадцать лет, знаешь ли, весь мир только в черно-белое раскрашен, полутонов нет! Вообразит, что придумал я насчет своей заброски в Японию – чтобы оправдать службу на Осаму… Без меня ведь он вырос, в Европе…

– Выходит, боишься, что отцу родному не поверит? – крякнул Медников.

– И очень даже просто. Он, как вернулся, сколько раз уже о России меня пытает: почему не возвращаемся? А почему бы, мол, не попробовать? Что мы, мол: так и будем в Шанхае жить?

– Может, мне попробовать поговорить? – нерешительно предложил старый сыскарь.

– Не вздумай! – предостерег Агасфер. – Тоже мне, присяжный поверенный выискался!.. Ладно, сам вижу: тянуть более некуда. Завтра поговорю. Съездим вот, на «дьявола» полюбуемся – и потолкую… А сейчас пойду шифровку Осаме готовить. Чтобы тоже завтра с утра и отправить…

Поднявшись на второй этаж, Агасфер прислушался: мягкие прыжки и резкие выдохи доносились из дальней комнаты, превращенной Андреем в зал для тренировок. Дверь в зал была настежь распахнута, и Агасфер, громко кашлянув, заглянул внутрь.

Андрей, одетый в белые штаны и свободную рубаху, мельком обернулся:

– Заходи, отец! Я как раз отрабатываю позу «дули-бу»! Смотри! – Андрей стоял на одной правой ноге, поджав вторую, согнутую в колене, к животу. – Из позиции «гунн-бу» подтягиваем на носке вторую ногу и поднимаем ее коленом к груди. Одну руку нужно занести ладонью вверх над головой, а другая рука, направленная ладонью вниз, прикрывает живот от возможной атаки. Корпус нужно держать прямо, с небольшим наклоном вперед, в сторону противника…

Андрей сделал неуловимое плавное движение и снова замер.

– Принятая позиция, отец, и называется позицией «дули-бу». Она воплощает в себе образ журавля. Для сохранения устойчивости нужно согнуть колено опорной ноги. Теперь нужно попробовать принять толчок партнера…

– Погоди, Андрей! – взмолился с улыбкой Агасфер. – «Гуди-дули – бу-бу»! На журавля похоже, верно, а все остальное для меня китайская грамота! Ты лучше скажи: можешь меня с Линем завтра утром в Старый город свозить?

– Nein problem! Куда прикажете! – Андрей в два прыжка оказался рядом с отцом и поднес к его лицу руки. – Смотри, какие уже мозоли на суставах!

– Мозоли? На таких местах? – недоверчиво прищурился Агасфер, ощупывая необычные затвердения на руках сына.

– А что ты хотел, отец? – рассмеялся Андрей. – Это же кунг-фу[25]25
  Кунг-фу – это классическое китайское боевое искусство, зародившееся в древнем монастыре Шаолинь. В 1723 году Шаолинь, будучи центром восстания, после долгого и кровопролитного сражения был сожжен. Лишь нескольким монахам, в совершенстве владевшим боевой техникой, удалось скрыться. Позже эти монахи стали обучать владению своим искусством население Китая. Потом кунг-фу попало на остров Окинава, находящийся к югу от Японии и бывший центром торговли между двумя государствами. Именно здесь, на Окинаве, на пересечении японской и китайской культур, возникла форма, из которой берут свое начало все существующие ныне многочисленные стили и школы карате.


[Закрыть]… Учитель заставляет меня лупить кулаками по деревянным дощечкам до тех пор, пока они не ломаются! Ты, по-моему, сам хотел, чтобы я освоил это боевое искусство, нет?

– Но мне говорили, что кунг-фу – это не только силовое единоборство, но прежде всего философия познания китайских традиций, – запротестовал Агасфер. – Хороша философия – с разбитыми и изуродованными суставами!

– Не беспокойся, отец. Мой учитель всякий раз, прежде чем вручить мне проклятые дощечки, часа полтора говорит об искусстве владения своим собственным внутренним состоянием, учит осознавать реальность сиюминутно меняющейся ситуации вокруг нас и об умении влиять на эту ситуацию. Разве это не философия? Одно только плохо, – вздохнул Андрей. – Не зная китайского языка, я осознаю это учение через переводчика…Стой, папа! Ты сказал – Линь вернулся?! Когда? Что же ты молчишь? Где он?

Андрей умчался так быстро, что Агасфера только воздухом обдуло. Покачав головой, он пошел в свой кабинет и начал было составлять шифровку в Токио, но тут же бросил, вспомнив, что не знает пока никаких подробностей.

Осаме от Агасфера.

Курьеры из Гирина вернулись. Версия о краже золота п-ком Суги подтверждается документально. Привезен свидетель, войсковой старшина Клок, готовый подтвердить факт передачи золота Суги и получения от него расписки. Позднее расписка была отобрана под угрозой оружия тем же полковником…

Положив ручку, он достал из потайного ящика с шифровальными принадлежностями, пересел к камину, закурил тонкую сигару.

Задумавшись, он вздрогнул, когда неслышно вернувшийся Андрей громко объявил:

– Ага, вот и пойман с сигарой в зубах! Отец, ты же обещал поберечь себя…

Агасфер виновато развел руками и промолчал, с досадой глядя, как Андрей садится на его место и машинально берет в руки листок с незаконченной шифровкой.

– А я думал, ты с Линем болтаешь…

Андрей нахмурил брови, поднял на отца внимательные серые глаза.

– Линь уже спит. Он, наверное, очень устал. А это что такое, отец? Прости, но бумага открыто лежала на столе, и я прочитал раньше, чем сообразил, что это нехорошо.

Агасфер вздохнул: вот так разведчик, подумал он. Вот так разведчик: разбрасываешь бумаги и забываешь… Похоже, завтрашний разговор начнется уже сегодня!

– Это разведдонесение, сынок, – стараясь оставаться спокойным, начал говорить Агасфер. – Сначала составляется текст донесения, потом он шифруется определенным образом и передается резиденту. То бишь начальству…

– «Осаме от Агасфера», – процитировал Андрей. – Агасфер – это ты?

– Да, это мой рабочий псевдоним. Или кличка.

– Отец, ты и вправду шпион? Ты шпионишь на этого Осаму? На Японию? Зачем? – голос Андрея сорвался, однако он откашлялся и глядел на отца, не отрываясь.

– Не все так просто, Андрей! – Агасфер сделал две глубокие затяжки и швырнул сигару в камин. – Ты не поверишь, но я хотел рассказать тебе обо всем завтра.

– Завтра? – в полосе Андрея послышалась горькая насмешка. – Надо же! Потому, что я увидел твою шифровку сегодня? А если бы не увидел? Тогда послезавтра? Или вообще никогда?

Брезгливо отодвинув бумагу, Андрей встал.

Агасфер тоже поднялся с места:

– Всякий разговор надо заканчивать, сын! Давай закончим и этот, раз уж начали.

– Чего уж тут заканчивать? – скривил губы Андрей. – Все ясно и так!

– Сядь! Сядь, – повторил Агасфер уже с металлом в голосе. – Ты уже стал мужчиной, Андрей. А раз стал – негоже мужчине уходить от трудного разговора. Сядь!

Усевшись сам, Агасфер достал новую сигару, но закуривать не стал, так и теребил ее в руках. Андрей сидел на самом кончике кресла, опершись локтями на колени и опустив руки и голову.

– Мы познакомились с твоей мамой в Петербурге, – начал глуховатым голосом Агасфер. – Я уже был на государственной тайной службе. И вскоре после знакомства с твоей мамой, с моей Настенькой, получил очень важное задание. Я должен был надолго покинуть Петербург и вообще Россию. Я пришел к твой маме прощаться… Не думал, просто предположить не мог, что она согласится разделить со мной эту дорогу – мы ведь совсем мало успели узнать друг друга! Мы никогда прежде не говорили с ней о любви, о дальнейших планах – а она сказала, что поедет со мной! Я был счастлив. Почти целый год мы были рядом: жили в Иркутске, потом вместе пересекли Сибирь на тарантасе, на какое-то время осели во Владивостоке. Мама уже была беременна тобой, и через несколько месяцев после твоего рождения приехала ко мне на Сахалин…

– Ты никогда не говорил о том, что вы с мамой жили на Сахалине, – Андрей поднял на отца серьезные и чуть удивленные глаза. – Там же была каторга?

– Еще в Петербурге я получил задание дать себя завербовать японской спецслужбе, Андрей. Это было не очень сложно: в то время вся Россия кишела японскими шпионами. Это случилось в Иркутске. А с Сахалина было легче всего перебраться в Японию…. И мы с твоей мамой попали туда, – продолжил, словно не слыша последнего вопроса, Агасфер. – В Японии я виделся с ней и с тобой очень редко и недолго. Поверь, я очень боялся за вас с мамой, боялся сделать какую-то ошибку, за которую пришлось бы расплачиваться вам с ней. Шла война между Россией и Японией, время было очень… неопределенное.

– Ты хочешь сказать, что раньше был русским разведчиком, отец? – недоверчиво спросил Андрей.

– Я очень мало успел сделать для России, Андрей, – с оттенком вины вздохнул Агасфер, доставая из сейфа золотой хронометр с царскими вензелями Николая II. – Но кое-какие заслуги, как видишь, отмечены самим государем. Впрочем, ты можешь поинтересоваться петербургским периодом моей работы у дяди Евстратия. Там мы служили вместе с ним.

– А он говорил, что вы воевали вместе. Там, где ты потерял руку. Но когда я спрашивал – на какой войне, он только отшучивался, – Андрей взял в руки хронометр. – Ого, какой тяжелый! Его правду русский царь тебе подарил?

– Передал, – поправил Агасфер. – Я не был в России с 1903 года. Сначала Япония, потом Шанхай…

– Ну, а сейчас? Ты же не работаешь на большевиков, отец?

– Не работаю, – подтвердил Агасфер. – Я потерял связь с русской резидентурой в Петербурге еще до переворота в России. Какие-то дрязги в высших эшелонах власти – а я остался крайним. Но даже если бы этих дрязг не было, большевистский переворот в России сделал невозможным возврат к прошлому. Так все и получилось, сынок…

Андрей помолчал, осмысливая услышанное.

– Но если твоего русского начальства уже нет, то зачем ты работаешь на японскую разведку, отец?

Агасфер пожал плечами: он и сам много раз задавал себе этот вопрос. И не находил на него ответа. Но сын не отставал:

– Надеешься, что в России когда-нибудь все повернется к старому?

– Не думаю, сын. Если совсем коротко – то в России полный хаос, Андрей, – поморщился Агасфер. – Люди словно с ума сошли … Россия нынче воюет практически на всех границах и даже внутри оных. На западе – Польша с англичанами, на юге – Врангель, в Чите – атаман Семенов… В Приморье хозяйничают японцы с американцами…

– Не слышно гордости в твоем голосе, – невесело усмехнулся Андрей. – Мы ведь с тобой тоже японцы…

– Мы подданные Японии, – чуть резче, чем следовало, отозвался Агасфер, поправляя стопу газет на столе. – И до сих пор это давало нам возможность спокойно жить и чувствовать себя в Шанхае. А японский паспорт помог тебе, между прочим, получить европейское образование. Разве плохо иметь Оксфордский диплом? Или диплом Болонского университета? К тому же не забывай, Андрей, что мы получили подданство Японии еще до революции в России! Так надо было, понимаешь? И ты поехал учиться в Европу до этой проклятой революции…

– Согласен, отец, – кивнул Андрей. – С русским паспортом – если, конечно, в нынешней России существуют, кроме большевистских мандатов, и паспорта – это было бы, наверное, невозможно. Впрочем, доучиться и получить степень магистра ты мне так и не дал, отец. Вызвал в Шанхай…

– Мы уже говорили с тобой об этом, Андрей, – Агасфер швырнул в камин вконец разлохмаченную сигару. – Я волновался за тебя…

– Ну, и что теперь, отец? Ты полагаешь, что Россия «заболела» так серьезно, что ее уже невозможно «вылечить»?

– А ты спроси у дяди Евстратия – кому мешала его ферма в Подмосковье? Он ведь вернулся туда после переворота. Все своими руками, своим умом нажил! Никого не эксплуатировал! Занимался хозяйством, кормил людей. И что в результате? Пришли большевики, отобрали все стадо в сорок голов, поотрывали головы сотням гусей и кур, а Медникова едва не расстреляли за «частнособственнические» инстинкты… Тихона, дворника знаешь, который каждый день эту Бабблинг-роуд подметает? А ведь он с германской войны полным георгиевским кавалером в Петербург вернулся! И что? Иди, говорят ему новые власти, теперь за нашу власть повоюй! Он и «повоевал» две недели, насмотрелся, как комиссары с русскими крестьянами лютуют. Господи, их-то за что? Он и не смог воевать со своими, подался в Белое движение, а через два месяца в окружение к красным попал. Сорвали с него перед строем кресты его, кровью заработанные, и к стенке поставили. Чудом жив остался, ночью из-под трупов вылез, подлечился у однополчанина и в Сибирь подался. А оттуда – в Китай. В Харбин, потом сюда… Ему что – тоже прикажешь в Россию возвращаться? Ты оглянись, Андрей: сколько братьев-славян сюда, в китайщину понаехало. Неужели от хорошей жизни все? Или родину свою меньше тебя любят?

– Но ты же против новой власти не воевал, отец!

– А кто спрашивать станет? У новой власти в России разговор короткий! Офицер? Стало быть, «белая контра»! Золотопогонник! Чуждый элемент для ихнего пролетариата – значит, добро пожаловать к стенке! А моя биография им и вовсе не понравится. Японским подданным был? Да в России за меньшее нынче расстреливают, сынок!

В кабинете повисло долгое тягостное молчание.

– И что же теперь делать будешь, отец? – наконец нарушил молчание Андрей. – Вернее, что мы с тобой делать-то станем? Я тебя ни за что не виню, поверь! Но нельзя же до конца жизни на японцев работать!

Агасфер присел рядом на подлокотник кресла, обнял здоровой рукой сына.

– Спасибо, сынок, что не отделяешь меня от себя. Что понимаешь. Что не винишь ни в чем… Есть у нас с тобой выход, Андрей. Непростой, и даже опасный, но есть!

– Уедем потихоньку из Шанхая? – разулыбался Андрей. – А что? Деньги у тебя есть, мир большой!

– Из разведки просто так не уходят, сынок. Уйти и до конца жизни с оглядкой жить – не дело. Нельзя нам бежать – искать станут! А японцам терпения не занимать – найдут!

– И как же тогда быть?

– Линь сегодня вернулся, как видишь. Я его с Безухим по последнему японскому заданию посылал, Андрей. Ты про золотой эшелон Колчака что-нибудь слыхал?

– Кто ж не слышал о колчаковском золоте, – невольно усмехнулся Андрей. – А что?

– Вообще-то его каппелевским золотом называть надо. Так правильнее будет, – машинально поправил Агасфер. – Ну, да бог с ним, с названием. Не в нем дело. А в том, что по пути от Самары до Иркутска очень много из того золотого запаса империи порассыпалось, потерялось. Украдено много было… Так вот, Андрей, мой резидент в Японии и его начальство полагают, что часть этого золота еще можно найти…

– Тебе поручено найти это золото?! Но как? Отец, ты сам говорил, что в России бедлам, Содом и Гоморра! Тебе никак нельзя туда ехать!

– Надо, Андрюха, – тряхнул сына за плечи Агасфер, подмигнул. – Поедешь со мной?

– С тобой? Ты не шутишь, отец? Тебе же… Больше шестидесяти уже, верно?

– Шестьдесят плюс твои восемнадцать – получится почти восемьдесят. На двоих – по сорок. Нешто не справимся? В самом соку команда, а?

– Ты все шутишь, отец! – невесело усмехнулся Андрей. – Какой я тебе помощник? Ничего не знаю, ничего не умею…

– Ты Киплинга читал, Андрей? «Книгу Джунглей»? Помнишь, как там сказано: «Мы с тобой одной крови!» Значит, должно получиться! А знаешь, почему должно? Потому что после этого я «в отставку» ухожу. Понял, сын? Уговор у меня с Осамой! Слово им дадено!

– Это же здорово, отец! – Андрей вскочил, обнял отца. – Не обманет он?

– Я Осаму давно знаю. Он свое слово обратно не берет, – Агасфер невольно вздохнул. – Только для этого мы с тобой должны вернуться из России живыми!

* * *

Ответ из Токио пришел быстро. Осама сообщил, что командиру стоящей в Шанхайском порту канонерской лодки 7-го ударного отряда ВМФ Японии отдан соответствующий приказ доставить во Владивосток Агасфера вместе с захваченным в Фушуньской тюрьме калмыковцем Клоком. Капитан-лейтенанту Канэко отдельной директивой Императорского Генштаба вменялось в обязанность помочь агенту Бергу людьми и техническими возможностями.

Помощи не потребовалось. Пленнику перед отправкой выпоили бутылку рома, и спящим подвезли прямо к борту канонерки. Едва прочухавшего Клока под руки завели по сходням. Удивленно-презрительная улыбка капитан-лейтенанта исчезла, когда Агасфер вкратце объяснил причину пьяного состояния «спецпассажира» и длинный путь, который был проделан его «конвоирами» с севера Китая.

– За двое-трое суток пути во Владивосток этого человека надо привести в порядок для допроса, – объяснил командиру Агасфер. – Поэтому поить его больше не надо. Однако, боюсь, господину Клоку, когда он протрезвеет, не захочется возвращаться в Россию. И возможно, он будет проявлять недовольство. Или попробует сбежать…

– Не стоит беспокоиться на сей счет, – нехорошо улыбнулся Канэко. – Я прикажу посадить его в канатный ящик и буду держать там до самого Владивостока…

* * *

Агасфер глядел на приближающийся берег русской земли с трудно передаваемыми чувствами. 17 лет назад рейд в Золотой Бухте был пуст – сегодня здесь щетинились расчехленными пушками серые хищные громады военных кораблей под флагами Японии, Америки, Англии.

Клочья тумана пока не давали рассмотреть причал порта. Отсюда Агасфер много лет назад отбыл на Сахалин, оставив на причале беременную Настеньку… Он вглядывался в бело-серую муть, вцепившись в фальшборт здоровой рукой – словно хотел увидеть причал таким, каким он был без малого два десятка лет назад. Но увы… Вместо групп людей в развевающихся плащах-крылатках – звонко цокающие подковы сапог солдатских взводов в чужой форме, гортанные выкрики команд. Вместо конных экипажей с нарядными дамами по причалу разъезжают мотоциклеты и тупоносые фургоны.

Канонерскую лодку ждала группа людей в плащ-палатках, накинутых поверх военной формы. Едва с борта скинули сходни, военные дружно поднялись наверх. Агасфер двинулся было навстречу Осаме, но тот остановил его:

– Где ваш «найденыш», барон? Я хочу взглянуть на него, прежде чем…

– В чем дело, Осама-сан?

Японец оглянулся на своих сопровождающих, успевших пройти вперед и принимавших рапорт командира корабля. Придвинувшись, зашептал на ухо Агасферу:

– От вас одни неприятности, Берг! Ваша шифровка произвела в отделе эффект разорвавшейся бомбы! Помните – я ведь упоминал, что полковник Суги зять министра…

– Вам не угодишь, Осама-сан! – парировал Агасфер. – Да и какая, к дьяволу, разница – чей он зять? Мои люди потратили почти месяц, чтобы разыскать свидетеля в тюрьме в Фуньшуне, выкупили его у продажных китайских тюремщиков едва живого, и еще месяц, рискуя жизнью и свободой, тайком везли его в Шанхай.

– Тише! – прошипел Осама. – А вы уверены, Берг, что это тот самый войсковой старшина Клок? Учтите, у защитников полковника Суги на руках целая куча документов, в том числе и несколько фотографий этого Клока, и письменное подтверждение китайского военного наместника в Гирине о том, что этот Клок был осужден и приговорен к повешению два месяца назад! Надеюсь, вы не пытаетесь сейчас в подтверждение своей версии подсунуть мне вместо бандита из банды Калмыкова какого-нибудь русского бродягу?

– О-о, господин Осама, даже так? – мгновенно сориентировался Агасфер. – Что ж, у вашего полковника, наверное, очень влиятельные родственники в Генеральном штабе, если вы подозреваете своего агента с двадцатилетнем стажем в «подлоге»!

– Тише, Берг! Я никого и ни в чем не подозреваю! Но полковник Суги, как выяснилось, женат на…

– Мне наплевать на родственные связи полковника, Осама-сан! И учтите, генерал: мне тоже не понравился вид этого бандита, когда его вытащили из ямы в Старом городе и впервые показали мне. Он зарос бородой чуть не до пояса, был худой и грязный, как какой-нибудь пакистанский дервиш. Да и месячная попойка ему на пользу не пошла – его постоянно поили ромом и пичкали опием, чтобы он молчал во время длинного путешествия в арбе через пол-Китая и не привлек внимания полицейских и стражников. Но несколько дней в Шанхае у меня было, Осама-сан! Прежде всего, я не хотел подвести вас! Я не только отпарил бывшего войскового старшину в турецких банях и привел его в соответствие со старыми фотографиями. Я очень подробно допросил Клока и о «деяниях» его банды в Хабаровске, и о знакомстве Калмыкова с полковником Суги, об его привычках и любви к маленьким девочкам. Особое внимание я уделил обстоятельствам передаче полковнику золота. Допросы, между прочим, засняты мной на кинопленку, Осама-сан!

На палубе раздался дробный перестук ботинок бежавшего флотского офицера. Торопливо откозыряв Осаме, он выдохнул:

– Господин генерал, вас срочно вызывает генерал Озава!

– И он тут! – хмыкнул Агасфер.

– Ждите здесь, Берг! – торопливо распорядился Осама. – Я верю всему, что вы мне рассказали. Но золото, Берг! Если мы не найдем у Суги золота, у нас с вами будут очень крупные неприятности!

– Найдем, Осама-сан! – крикнул вслед Агасфер. – Дюжина ящиков – это не кошелек, украденный карманником в трамвае!

* * *

– И где же мы будем искать эти проклятые ящики, Берг? – мрачно осведомился Осама, разливая по стаканам свой любимый бренди. – У полковника было больше полугода для того, чтобы по-умному распорядиться своей добычей. Полковник Суги, разумеется, все отрицает и в принципе спокоен. Во всяком случае, угроз пожаловаться тестю пока не слышно. А вот генерал Озава рвет и мечет.

Мужчины коротали вечер в офицерском клубе, наскоро оборудованном в здании бывшего купеческого собрания на Алеутской улице.

– А если он уже успел отправить золото с оказией в Японию? – продолжил японец. – Или дал распоряжение своим солдатам закопать его где-нибудь вблизи дислокации своего полка?

Агасфер вертел в пальцах свой стакан и едва заметно улыбался.

– Ну, что вы молчите, Берг? С февраля нынешнего года отсюда в Японию ушло 23 парохода с трофеями, то есть с грузами хозяйственного назначения. Он мог отправить золото на любом! Кроме того, в порт заходила уйма японских военных кораблей – с пополнением воинского контингента, боеприпасами… Он мог договориться с любым из капитанов…