Текст книги "История Русского народа от потопа до Рюрика"

Автор книги: Вячеслав Манягин

Глава 14
НАКАНУНЕ ТРОЯНСКОЙ ВОЙНЫ. ПЕЛАСГИ И АХЕЙЦЫ

Однако вернемся к истории. Как это часто бывает, накануне своей гибели Новохеттское царство находилось на вершине могущества. Давний враг – Митанни – лежал в руинах. Война с Египтом закончилась миром и установлением твердых границ. Вавилон деградировал и не мог быть серьезным соперником.

Но ближневосточный политический горизонт не был безоблачен.

Раздел «сфер влияния» и «вечный мир» между Египтом и Новохеттским царством были вызваны, не в последнюю очередь, объединением в это время ассирийских городов-государств в единое царство, которое тут же заявило о себе как о жестоком агрессоре. При царе Ададнерари (1307–1275 гг. до Р.Х.) в очередной раз была разбита дряхлая Вавилония, его сын, Салманасар I (1274–1245 гг. до Р.Х.) окончательно уничтожил государство Митанни, обозначив основное направление ассирийской экспансии на запад – против Египта и хеттов.

Для ассирийцев была характерна бессмысленная жестокость: захватив в плен около 14 000 митаннийских воинов, Салманасар приказал их всех ослепить. Во время войн ассирийцы разрушали города, убивали или калечили пленных, грабили захваченные территории. В рабство почти не угоняли – ассирийские торговцы-семиты в рабах для крупных государственных строек не нуждались, их интересовал контроль над торговыми путями и обогащение за счет прямого грабежа.

Наследник Салманасара, царь Тукульти-Нинурте I (1244–1208 гг. до Р.Х.) осмелился напасть на территорию Хеттского царства, захватив при этом около 29 000 пленных. Так началось многовековое противостояние хеттского народа против Ассирии.

Однако беда пришла не с востока.

На западе, где берега Эгейского моря и Геллеспонта^{148} долгое время населяли родственные хеттам пеласги, с середины II тысячелетия до Р.Х. началась борьба последних с пришлыми племенами ахейцев за «жизненное пространство». В этой борьбе, по словам Геродота, называвшего пеласгов также и ионийцами (что отнюдь не ставит между ними знак равенства), победили пришельцы^{149}. Ахейцы изгнали пеласгов, которые были вынуждены бежать на север и запад Балкан, на острова Эгейского моря (прежде всего, Эвбею, Лесбос и Лемнос, последний оставался местом компактного проживания пеласгов до времен греко-персидских войн), Крит (откуда они совершали затем набеги на Египет и Ханаан), в западную Анатолию^{150}, в северную Италию. Дионисий Галикарнасский считал, что именно пеласги построили в Италии города, занятые впоследствии этрусками, и дали толчок развитию этрусской культуры.

Часть пеласгов, переселившаяся на северо-восток Балканского полуострова, соединилась со своими единоплеменниками, жившими на Геллеспонте. Впоследствии они стали известны как фракийцы, принимали участие в Троянской войне на стороне Трои, частично переселились в Малую Азию, но большей частью отсиделись от многочисленных врагов в Родопских и прочих балканских горах, создали на протяжении многих веков несколько государств, из которых самые известные – Одрисское царство (самое крупное в Европе в V веке до Р.Х.) и Дакия (знакомое многим по голливудскому фильму «Даки»), воевавшая с Римской империей. Фракийцами были известный по греческим мифам певец Орфей, спустившийся в Аид за своей возлюбленной Эвридикой и вождь восстания гладиаторов Спартак. В конце первого тысячелетия до Р.Х. – первом тысячелетии по Р.Х. фракийцы неоднократно соединялись с родственными племенами скифов, славян и болгар. Считались во времена Геродота вторым по численности народом на планете^{151}.

Поселившиеся в Малой Азии фракийцы «превратились» со временем во фригийцев, создавших государство Фригия, самым известным правителем которой был мифический царь Мидас (прикосновением руки превращавший все в золото). Со временем неисповедимыми историческими путями часть фригийцев переселилась в Галлию (Францию) и две с половиной тысячи лет спустя именно фригийский колпак стал символом Великой Французской революции 1789 года.

Другие пеласги, двинувшиеся в юго-восточном направлении, стали в конце XIII столетия до Р.Х. первой волной т. н. «народов моря», накатившей на средиземноморское побережье Финикии и Египта. Древнеегипетские надписи упоминают народ «plst» («пилист», в Египте и Иудее при письме употребляли только согласные буквы), напавший на Египет. Вскоре пеласги захватили территорию на плодородном побережье Ханаана и создали Пятиградие – союз пяти городов: Газы, Аскалона, Аккарона, Гата и Ашдода. Они владели техникой изготовления железа (Египет к этому времени только перешел от меди к бронзе) и установили свою гегемонию надо всей территорией, названой в честь них Палестиной^{152}.

В то же время на эту территорию претендовали вторгшиеся скотоводческие племена ибри (считается, что это слово буквально означает «перешедшие [реку]», то есть, пришедшие из-за Евфрата, современное «иври», откуда – иврит). Это были предки евреев, покинувшие под давлением Митанни Верхнюю Месопотамию. Столкновение между ибри и пеласгами за контроль над Палестиной было неминуемым, и оно произошло. Началась трехсторонняя война между хананеями (потомками Ханаана, аборигенами этих мест), пеласгами и ибри. В этой войне хананеи были практически полностью уничтожены либо смешались с пеласгами. Это смешение дало начало народу филистимлян-палестинцев. (Филистимлянами в греческом переводе Библии назван народ пелиштим. В свою очередь, библейское плиштим – еврейская транскрипция слова пеласги, от которого и получила свое название Палестина^{153}.)

Сами евреи не отрицают «эгейского» происхождения палестинцев, но производят некоторую подмену понятий, даже – всего лишь умолчание, когда переводят слово «плиштим» как «вторгшиеся», не уточняя, что вторглись они не в «Эрец-Израэль», а в Египет: «Филистимляне (,םי.-ת' שי.ל פ плиштим, буквально «вторгшиеся»), народ эгейского происхождения, населявший южную часть Средиземноморского побережья Эрец-Исраэль…»^{154} Впрочем, как мы видим, и слово плиштим произошло не от еврейского вторжение, а от египетского plst, пеласги^{155}. Война, в том числе и информационная, начавшаяся три тысячи лет назад, не закончена и поныне, о чем свидетельствует Газа, до сих пор остающаяся центром национального сопротивления палестинского народа геноциду со стороны Израиля.

При этом «серьезные» ученые вплоть до начала XX века по Р.Х. не признавали существования пеласгов. Они считали их мифическим народом. «Пеласги – это просто тень, лишенная всякой исторической реальности», – писала энциклопедия Эрша и Грубера. Историки изменили свое мнение только под напором неопровержимых фактов, полученных в результате археологических открытий прошедшего столетия. Но для древних авторов пеласги были вполне реальным народом, носителем высочайшей культуры, совершенно отличным от греков. Геродот называл их варварами^{156}, при том что греки, ставшие образцом для подражания европейской цивилизации, заимствовали у пеласгов не только алфавит, технологию строительства, мореходные навыки, но и религиозные верования и обряды^{157}. Да и великим народом греки стали лишь после того, как они ассимилировали покоренных пеласгов. «До своего объединения с пеласгами эллины были немногочисленны» – пишет Геродот^{158}. Не желавших терять свою этническую идентичность ахейцы изгоняли за пределы страны^{159}.

Вся беда пеласгов заключается в том, что они так и не создали централизованного государства, и потому не смогли успешно противостоять врагам. Даже в Ханаане они создали не единое царство, а союз пяти городов-государств. Не имея своей государственности, пеласги исчезли, растворившись во фракийцах, палестинцах, этрусках, греках и прочих народах, передав им свою высочайшую культуру, ставшую основой многих цивилизаций античного мира. Это были, если употребить выражение Валерия Брюсова, «учителя учителей».

Заманчиво считать этот великий народ предтечей славяно-русов, и многие этого искушения не смогли избежать, находя «русский след» и «русские» надписи от Италии до Палестины, но я считаю, что наш русский народ имеет хотя и родственных пеласгам, но других предков, не менее великих и столь же незаслуженно забытых. Их историю необходимо восстанавливать общими усилиями всех патриотически настроенных исследователей.

* * *

Что касается ахейцев, то они, как и пеласги, были хорошо известны египтянам под названием «Акайваша» – Ахайя (Эгея). В узком смысле слова так называлась территория на западе и юго-западе Малой Азии, неподконтрольная хеттам с центром в городе Милаванда (будущий знаменитый античный город Милет). После разгрома пеласгов ахейцы начинают широкую экспансию в бассейне Эгейского моря, что вызвало напряжение в их отношениях с хеттами и тесную связь с Египтом, как потенциальным союзником в борьбе с Новохеттским царством. К середине XIII века до Р.Х. вожди Аххиявы (так называли Ахайю хетты) все чаще нападают на хеттских союзников в западной Анатолии^{160}.

Объектом ахейской агрессии становится зависимая от хеттов область Вилуса на азиатском берегу Геллеспонта. Современная наука практически не сомневается в том, что Вилуса и есть та Троада, которая стала театром военных действий Троянской войны. Но ни одна крупная война не начинается без предварительных этапов: дипломатического противостояния, торговых эмбарго, военных инцидентов на границе. Не стала исключением и Троянская война. Набег за набегом совершают цари ахейских государств европейской Греции и малоазийского побережья на Трою и еще оставшиеся под властью пеласгов острова Эгейского моря.

Сохранилось письмо правителя Лесбоса к хеттскому Царю Муваталли о том, что ахейцы напали на его остров и увели в Милаванду (Милет) захваченных в рабство ремесленников^{161}. Возрастает напряженность между хеттами и ахейцами из-за контроля над Кипром – важным поставщиком меди^{162}. Попытки урегулировать назревающий конфликт дипломатическими мерами не удается. Тогда хетты организуют экономическую блокаду ахейцев. С государствами Сирии и Ливана, через которые шел в обход хеттов транзит бронзы из Месопотамии в Ахайю, заключаются соглашения о торговом эмбарго против греков. В 1220 г. до Р.Х. хеттский царь Тутхалия IV подписывает один из таких договоров с северосирийским государством Амурру. В ответ ахейцы усиливают напор на Вилусу, которая является ключевым пунктом на пути торговых караванов, перевозящих медь из Фракии в Малую Азию к хеттам.

Ситуация осложнялась еще и тем, что как Фракия, так и Вилуса были населены пеласгами и родственными им племенами. На европейском берегу Геллеспонта, практически напротив Трои, находилась столица фракийских пеласгов, город Ларисса. Таким образом, перед ахейцами стояла двойная задача: не только затруднить хеттам доставку сырья для производства бронзы, но и добить побежденного врага – пеласгов, чтобы не допустить будущего реванша. А сказки о похищении Елены Прекрасной, как о поводе к Троянской войне, пусть остаются на совести Гомера.

После того, как дипломатия и эмбарго не принесли желаемых результатов, хеттам, как великой державе, не оставалось ничего иного, как применить силу. Между 1220 и 1210 гг. хетты организуют военный поход против Милаванды и захватывают этот город^{163}. Ахейцы не только теряют свой платцдарм в Малой Азии, но и «житницу Греции» – именно отсюда поступало к ним зерно, которое в самой Греции (несмотря на мнение, будто в ней все есть) выращивать было просто негде. После этого война стала неизбежна.

Глава 15
ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА. ХЕТТЫ И АМАЗОНКИ

Война началась в 1210 году до Р.Х. и продолжалась долгие 10 лет (по другой версии, взятие Трои приходится на 1184 год до Р.Х., соответственно, и начало войны смещается на 1194–й).

Против Трои выступили почти все известные города-государства материковой Греции, а также правители островов Крита и Родоса (к этому времени также захваченных ахейцами). Основными союзниками Трои стали хетты, пеласги и фракийцы. Последние, собственно говоря, и появляются на подмостках истории благодаря тому, что их упомянул в «Илиаде» Гомер. Не углубляясь в описание хода войны (нас интересует здесь, прежде всего, результат) надо отметить несколько моментов, имеющих непосредственное отношение к хеттам.

Хотя хетты прямо не упоминаются в «Илиаде», но как держава, контролирующая Вилусу и захватом Милаванды давшая ахейцам повод к агрессии, Новохеттское царство не могло уклониться от полномасштабного участия в войне, чтобы не «потерять лицо» – а к этому на Востоке относились весьма серьезно. Кроме того, падение Трои открывало для врагов хеттов практически сухопутный маршрут из Европы в Азию через Геллеспонт. А это совсем другой уровень угрозы, чем вторжение ахейцев морем.

Несомненно, хеттские войска в войне участвовали. Об этом свидетельствуют стихи «Одиссеи»:

 
Так Эврипила, Телефова сына, губительной медью
Он [Неоптолем] ниспроверг,
и кругом молодого вождя все кетейцы пали его^{164}.
 

Здесь «кетейцы» – хетты (египтяне их называли так же). Эврипил, сын Телефа (Телепа – имя хеттское, был царь Телепину) и Астиохи, сестры троянского царя Приама. Таким образом, кетейцами-хеттами командует хетт Эврипил^{165}, племянник Приама, выдавшего свою сестру за одного из представителей хеттского царского дома.

Что касается Приама, то он, скорее всего, был пеласгом. В пользу этого свидетельствует один эпизод из Библии, а именно – битва Давида и Голиафа^{166}. Описание того, как молодой Давид убил великана-филистимлянина (1 Цар., 17:1-51), известна практически всем. Но мало кто даже из людей, читающих Библию постоянно, помнит, что Голиафа убили дважды. Второй раз филистимский гигант умер не так картинно и не от руки Давида, ставшего к тому времени старцем: «Было и другое сражение в Гобе; тогда убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефянина, у которого древко копья было, как навой у ткачей» (2 Цар., 21:19). Здесь же есть и другой персонаж, который «поносит израильтян» (2 Цар., 21:20), аналогично тому, как в первом эпизоде делал это Голиаф. Трудно предположить, что на протяжении одного поколения у филистимлян было два одинаковых гиганта с одним и тем же именем и из одного и того же города.

«В какой из битв погиб Голиаф на самом деле, – пишет автор гипотезы А. Афанасьев, – читатель волен решать по своему усмотрению. Но я бы выбрал второй вариант. И дело здесь не только в том, что рассказ о второй гибели Голиафа, непритязательный, лишенный романтических красок, более правдоподобен, – но и в том, что первая версия, выставившая израильского царя в наивыгоднейшем свете, сильно отдает плагиатом.

Точно такая же история рассказывалась еще под Троей. Когда никто из данайцев не смел выйти на единоборство с Гектором, старец Нестор, стыдя и возбуждая, рассказал данайцам одну из историй своей молодости. Будто некогда сошлись на плодородных полях Пелопоннеса два войска; впереди одного из них стоял «богу подобный» богатырь Эревфалион; он выкрикивал себе поединщика, но все трепетали, и выйти не решился никто. Вызов принял тогда совсем еще юный Нестор:

 
Вспыхнуло сердце во мне, на свою уповаю отвагу,
С гордым сразиться,
хотя между сверстниками был я и младший,
Я с ним сразился, – и мне торжество даровала Афина!
Большего всех и сильнейшего всех я убил человека!
В прахе лежал он, огромный, сюда и туда распростертый^{167}.
 

Не правда ли, узнаваемый сюжет? Самый юный принимает вызов поединщика, перед которым все трепещут, – и побеждает. Можно даже довольно точно сказать, от кого услышал Давид эту рассказанную под Троей историю: от филистимского царя, носившего очень характерное имя – Анхуз.

Если бы древние римляне взяли на себя труд вчитаться в Библию, думаю, они очень удивились бы, обнаружив имя Анхуза на страницах иудейского Священного Писания. Ведь сходное имя – Анхиз – носил их собственный легендарный предок. Анхизом звался престарелый троянский герой, которого на плечах вынес из горящей Трои его сын Эней, родоначальник римской аристократии.

В античных источниках, кажется, нигде не говорится, что Анхиз после гибели Трои переселился в Палестину, но известно, что он вместе с сыном некоторое время жил на Крите – главной морской базе филистимлян (Вергилий в «Энеиде» только намекает на это, а Овидий в «Метаморфозах» говорит об этом прямо). Поэтому, взяв на себя смелость оспорить мнение Вергилия, будто Анхиз умер на Сицилии, можно предположить, что троянский герой под именем Анхуза окончил свои дни в Палестине. Во всяком случае, такая версия хорошо объясняет знакомство царя Давида с историей троянско-греческого конфликта.

Давид состоял телохранителем Анхуза (1 Цар., 28: 2) и за время прохождения службы вполне мог наслушаться от словоохотливого старика разных троянских побасенок, историй и преданий, которыми потом, по воцарении, украсил свою биографию»^{168}.

Если Анхиз, родственник царя Трои, бежал к пеласгам в Ханаан-Палестину, а не к хеттам, то с большой долей вероятности можно утверждать, что он не хетт, а пеласг. Соответственно, пеласг и сам Приам.

Однако вернемся к хеттам. Еще один эпизод Троянской войны, описанный в «Илиаде», свидетельствует, хоть и косвенно, о справедливости утверждений об участии в ней предков славяно-русов – хеттов. На помощь троянцам приходят амазонки во главе со своей царицей Пентесилеей, которая погибает от руки Ахилла.

Еще Татищев высказал убеждение, что амазонки греческих мифов – это славяне^{169}. Так же считает и Ломоносов: «Амазоны, или алазоны, славенский народ, по-гречески значат самохвалов; видно, что сие имя есть перевод, славян, то есть славящихся, со славенского на греческий»^{170}. Действительно, алазон в переводе с греческого – «бахвал», «хвастун», «кичливый». Но какое, казалось бы, отношение к алазонам имеют амазонки, выжигавшие якобы правую грудь, чтоб ловчее управляться с луком? Самое прямое.

Грекам, которым не за что было любить славный народ хеттов, показалось мало перевести хеттское самоназвание «славные» как «хвастуны». Они пошли еще дальше, и в обязательной перед каждым сражением перебранке (интересная, кстати, аналогия: брань – перебранка – оборона…) переиначили алазонов в амазонов – безгрудых. То есть, вы с виду мужчины, но на самом деле – не воины, а бабы, только без грудей. На это сравнение ахейцев вполне могло натолкнуть то, что у хеттов женщины и на конях скакали, и на войну хаживали – по крайней мере, аристократки: «Вот женщины у вас, хеттов, мужики, а вы при них – бабы безгрудые».

А через полтысячи лет, когда гомеровский эпос решили записать, поди разберись, что там было в устном варианте: то ли алазоны, то ли амазоны, а то и вовсе амазонки. Так и вошло насмешливое прозвище в мифологию, беллетристику и Геродотову историю.

Надо вспомнить и то, что река, на которой зарождалась государственность хеттов, называлась Галис (ныне Кызыл-Ирмак). Галис по-гречески – Ализон, а люди, давшие название этой реке – ализоны-алазоны. Здесь же впоследствии находилась область Галатия (Алазия), названная якобы в честь переселившегося сюда «кельтского» племени галатов. Вот только не странно ли, что местность называется то по-хеттски, то по-гречески, то по-кельтски, но все эти слова – однокоренные?

Геродот нисколько не сомневался ни в существовании амазонок, ни в том, что они неоднократно воевали с эллинами^{171}, и считал их прародительницами савроматов, которые произошли, по его мнению, от амазонок и скифов^{172}. При этом амазонки прибыли на кораблях из Малой Азии, из района устья реки Галис – единственного места, где хетты сохраняли в то время выход к Черному морю.

«После победоносного сражения при Фермодонте эллины (так гласит сказание) возвращались домой на трех кораблях, везя с собой амазонок, сколько им удалось захватить живыми. В открытом море амазонки напали на эллинов и перебили [всех] мужчин. Однако амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После убиения мужчин они носились по волнам и, гонимые ветром, пристали наконец к Кремнам на озере Меотида»^{173}.

Скорее всего, это были хеттские женщины, которых захватили во время войны греки, решившие отправить добычу домой на кораблях. Только добыча оказалась кусачей. Как бы то ни было, эта история – еще одно подтверждение родственных связей между хеттами-скифами-савроматами.

Есть у Геродота, Страбона, Павсания и других античных историков и географов упоминания о том, что алазоны впоследствии жили между скифами на реке Южный Буг, рядом с греческой колонией Ольвия, куда и поставляли, будучи оседлыми земледельцами, зерно на продажу^{174}.

* * *

После разгрома хеттского войска и смерти его предводителя Эврипила дни Трои были сочтены. Не будем гадать насколько подлинна история о Троянском коне, в честь которого современные хакеры называют свои вредоносные программы, хотя, скорее всего, доля истины в ней есть. Стоит отметить, что именно по поводу этого коня сказана в «Илиаде» знаменитая фраза: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Никто, собственно, особо и не задумывается, почему надо бояться данайцев, если осаждали Трою и оставили подарок с секретом ахейцы? Здесь надо вспомнить, что данайцы – это тоже пеласги. У Еврипида написано:

 
Отец пятидесяти дочерей Данай,
Прибывши в Аргос, основал Инаха град
И всем, пеласгов имя кто носил,
Данаев прозвище велел в Элладе взять.
 

Таким образом, данайцы – это пеласги, оставшиеся в Греции под властью ахейцев и выступившие против родственных им троянцев на стороне врагов. Поэтому и надо бояться данайцев, ибо подарок предателей не может быть от чистого сердца.

Действительно ли троянцы настолько ошалели от радости, что сломали стену и ввезли коня в город, или нет, но так или иначе Троя была взята и разрушена до основания. Из всего огромного семейства Приама уцелели лишь несколько человек: Гелен, Кассандра, супруга Гектора Андромаха и Эней с Анхизом и Асканием.

Больше всего повезло Энею. Он, по преданию, стал прародителем династии альбанских царей, а через них – родоначальником римлян. Свое происхождение от Энея вели Юлий Цезарь и император Август. Пытались назвать его основателем Рима, но вовремя сообразили, что разница между датой падения Трои и датой основания Рима несколько велика для одной человеческой жизни.

Впрочем, греческая традиция смотрит на события гораздо реалистичней чем римская: после падения Трои Эней остался в Троаде и правил уцелевшими троянцами. Затем ему пришлось (видимо, в результате очередного вражеского нашествия) все же переселиться за море, в Эпир или Фессалию – к своим соплеменникам-пеласгам.

Но почему хетты не пришли на помощь троянцам, не прислали очередное подкрепление? Дело в том, что Новохеттское царство как раз в конце XIII века до Р.Х. переживало внутригосударственный кризис^{175}. Непрерывные войны ослабили экономику, сократилось мужское население. Находилось в упадке сельское хозяйство. Из письма, адресованного хеттским царем правителю Угарита видно, что в это время хетты испытывали большую нехватку продовольствия. Страна не могла обеспечить себя продовольствием, а импортировать его из-за границы было затруднительно ввиду враждебного окружения. Негативно влияли на хеттское общество и заимствования религиозного характера у окружающих народов, о чем уже говорилось выше.

Внешнеполитическое положение тоже было тяжелым. Ассирийцы атаковали юго-восточные границы, с севера шли бесконечные набеги касков. По всей восточной границе, наверняка не без содействия Ассирии, восстали небольшие полузависимые от хеттов государства верхнего Евфрата.

Удар ахейцев лишь довершил картину. Хетты, прекрасно сознавая всю стратегическую ценность Трои, видимо, больше ничего не могли сделать для ее спасения в сложившихся условиях. Пожар Трои стал погребальным костром для цивилизации хеттов. И не для них одних. Путь из Европы в Азию оказался открытым, но воспользовались им не ахейцы, которые надорвали свои силы в десятилетней борьбе за Илион. Новые завоеватели, дорийцы, обрушились на них и присвоили себе все их завоевания. Ахейцам пришлось отправиться в изгнание вслед за пеласгами, превратиться в очередных неприкаянных морских скитальцев.

И новая волна «народов моря» захлестнула Египет и Переднюю Азию – пеласгов (в том числе, и из разгромленной Трои), ахейцев, этрусков, ликийцев, секулов и прочих, лишившихся своей отчизны. Египет еле отбился от них, потратив на это все силы (дошло до того, что казна не смогла выплатить жалованье служащим царского некрополя и они устроили забастовку, оставив без должного ухода мумии фараонов) и ослабел настолько, что выбыл из числа великих держав и стал впоследствии легкой добычей для ассирийцев, персов, македонцев и римлян.

Вместе с «народами моря» через прорыв в хеттской обороне на западе ринулись многочисленные племена из Европы, «известные только по имени, да и то в неточной египетской передаче»^{176}. Орды мигрантов захлестнули Малую Азию и смели Новохеттское царство. Пришельцы захватили Сирию и расположились лагерем посреди Амурру. В течение полувека они наводили ужас на великие державы.

Только в середине XII века до Р.Х. фараону Рамзесу III удалось окончательно отбить сухопутные и морские набеги пришельцев. Меньше всех пострадала Ассирия, но и ей пришлось не сладко – вплоть до X века она оставалась в глубокой обороне. «Ни одна страна, начиная с Хатти, не устояла перед их войсками», – говорится в одной из египетских надписей по поводу пришельцев.