Текст книги "Виргостан"

Автор книги: Вячеслав Бутусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

…отсветствия друг другу

Верика направляет лучик прямо в глаза Всеше:

– У тебя есть кругляшок на левой руке?

Всеша подхватывает лучик и отправляет обратно:

– Нет. А у тебя?

Верика начинает светиться:

– А у меня есть.

Всеша отсвечивает:

– Это дается с рождением.

. . .

Евсения облизывает палочку от леденца.

– Загадывай желание.

Верика непринужденно раскручивает загаданное на указательном пальце, как цепочку:

– И когда это произойдет?

– Это произойдет неожиданно.

– Ну что ж, теперь я знаю муравьиный язык!

. . .

– Послушай, Верика, у тебя всегда все происходит так, как ты думаешь?

– Скорее, я думаю так, как все происходит.

– А тебе снятся сны?

– Нет.

– А ты видела когда-нибудь ночь?

– Я засыпаю в конце дня и просыпаюсь в начале дня.

– А сколько ты живешь?

– Я живу сегодня.

– Так мало?

– Но завтра ведь опять будет сегодня.

. . .

– Почему люди, увидевшие отсветы, потом не могут обьяснить, как это с ними произошло?

– У них нет слов, чтобы это описать.

. . .

– Почему фараон похож на женщину?

– Потому, что он изобрел духи.

. . .

– Давай поиграем в прятки!

– Это как?

– Это так. – Верика смыкает веки. – Ты меня видишь?

– Да.

– А я тебя нет!

…чистушки

Девушек омывает шестое море. Верика собирает морскую пену и складывает на Всешину макушку. Пена деловито расползается и начинает демонстрировать чудеса подражания. Волосы катятся от одной любопытной раковины к другой оттопыренной, и когда Всеша произносит фразу: «Море замри!», волны-шестеренки останавливаются и исполняют то, что успели уловить в музыке плеска:

– Искупалась на море,

Тело как из мрамора,

И теперь волнуюсь я,

Не приняли б за статую…

Наступает час упоения…

. . .

– Я пытаюсь сосчитать звезды на небе, – задумчиво бормочет Верика, стараясь не упустить шевелящегося числа.

– Невозможно сосчитать?

– Сосчитать возможно, но число это непостоянно.

– Спокойной ночи, – мирно говорит Хопнесса, отправляясь восвояси.

К уготованиям с упованиями.

– Хопнесса говорит, что я никогда не умру, потому что у меня есть душа.

– Я тебе верю, Верика.

– Ты веришь тому, что есть. А я есть даже в темноте.

Верика на ночь глядя желает себе увидеть в мечтаниях Всешины каникулы, чтобы поделиться с ней впечатлениями и вообще хоть одним глазком взглянуть – какие они, эти пресловутые каникулы.

. . .

Теперь, когда река Воя знает, куда ей надлежит влиться, она держит путь к водопадам большой мойки.

Глава 8

ВЕРИКА, ХОПНЕССА И…

…небеса чудес

Облака волнуются. Ветер усиливается. Наверное, будет шторм.

От белого к синему без единой помарки ровно и неуловимо поднимается небо от облаков вверх.

Солнце восходит над вершинами холодных облаков, но они всё равно остаются бледно-голубого цвета.

. . .

– Есть рай на земле, или он только на небах?

– Конечно. Вот он!

Верика озирается вокруг, Хопнесса разводит руками:

– Нужно только кое-что подлатать, подштопать, почистить, и будет как новенький!

Хопнесса вслед за спицами достает разноцветные нитки и лоскутки. Верика идет за веником. Над парадной лестницей красуется лозунг – «Поднимем рай из руин!».

– А ну, кыш! Иди, ворон, отпугивай на улицу.

Транспарант улетает в огород, спугнув выглядывающую из-под ступенек птицу Очевидию. Оттуда же вылетает метла, перепачканная красной краской.

– Такие воззвания только веником и пишутся. Истинное варварство.

Метла заискивающе виляет хвостом.

– Ну и что, что варварство, – доносится обиженный Очевидиевый голос.

. . .

– Сколько себя помню, ты всегда отзывчива ко мне, – говорит Верика, допивая молоко, – всегда чутка и всегда своевременна.

Белый кругляшок складывается сердечком:

– Ятебялюблю!

«Чмок!», и белое сердечко перекочевывает на щеку Хопнессы. Пора посмотреть, как Единорожица уминает морковку. Зрелище столь же впечатляющее, сколь и шумное. Она ее даже не грызет, а перерабатывает.

– Совершенно неподражаема, когда ест! – Верика поглаживает теплую переливающуюся шерсть.

Хопнесса кивает по диагонали, успевая обсудить с Герральдием последние выдающиеся успехи в области изобразительной изобретательности.

– Печально, что дети со временем разучиваются рисовать.

– Век живи, век разучивайся.

Хопнесса не упускает нити рассуждений Верики и Герральдия, умудряясь связывать их воедино. Когда Хопнесса плетет кружева, она всегда согласно качает головой в такт креслу-качалке. И очень важно правильно подхватить амплитуду ее движений, чтобы попадать в такт согласиям.

Герральдий иногда говорит умные слова, но очень уж громоздкие. Да и сам он довольно неповоротлив. Видимо, не приспособлен для суши. Верика однажды заметила, что в воздухе и в воде все хвосты выглядят несколько изящней. Вследствие этого Герральдий вечно растерян, месяцами апатичен, неделями эгоистичен, целыми днями скептичен, часами ворчлив и многое другое. Но времена меняются. Так утешает Хопнесса:

– Я знаю точно – у него две пары крыльев и золотые руки.

Верика внимательно присматривается к рукам Герральдия: «Наверное, он весь такой золотой». Затем переводит взгляд на Хопнессу: «А вот у Хопнессы руки просто блестящие».

– Не все золото блестит, – подхватывает ее мысль птица Очевидия.

В книге происходит стремительное перелистывание страниц:

– Где-то мы это уже упоминали…

…радужный обнимб

Верика помогает Хопнессе приготовить капустник.

Хопнесса берет кочан капусты и крепко ударяет по нему ножом:

– Как ты думаешь, почему кочану хоть бы хны?

– Потому, что он не чувствует боли, – отвечает Верика.

Хопнесса с Верикой берут по половинке капустного кочана и начинают бодро шинковать. Капуста похрустывает в ловких руках специалистов:

– Кочерыжку завещаю Нездешнию.

. . .

– Странно, почему на кухне до сих пор нет моря?

– Согласна. Давно пора организовать!!!

Верика принимается проектировать море:

– Соленое?

– Лучше сладкое.

– Глубокое?

– По колено.

– Синее или черное?

– Бирюзовое.

– Готово! Какой, кстати, берег, песочный или бисквитный?

– Песочный.

– Отменно. Сахарную пудру я лично истолку.

. . .

Верика сводит над головой руки, соединяя ладони вместе.

Верика разводит руки симметрично, ладонями вверх.

От левой ладони к правой ладони, над головой, Верики образуется полурадуга. Верика опускает руки – круг замыкается:

– Вот радуга меня обнимает.

– Прекрасно! – радуется Хопнесса, сматывая разноцветные сияющие нити в пестрый клубок.

. . .

Верика обмахивается большим веером. Житейцы – замечательный народ, столько всякой всячины напридумывали. Например, игры. В особенности игры с ветром.

– Хопнесса, ты читаешь мысли для занятия времени?

– Нет, Верика, я их не читаю. Я смотрю в окно.

– Хопнесса?!

– Да, милая.

– Ятебялюблю!

Окна закрываются. Ставни, занавески, шторы. Все погружается в вечерний свет.

. . .

Когда Хопнесса витает над предсонной кроватью Верики, она берет истории с потолка:

– Я видела эту планету с той стороны, где она смертельно больна холодом. Где она выглядит бледно-серой. Почему она застыла и куда ушла искра Божья, не знают даже те, кто там живут. Ту часть мира посетил нарушитель покоя. Метался в беззвездных пространствах, падал без сознания, стукнулся головой, и поседело все от ужаса. Остались глубокие кратеры от ядовитых слез. Именно там находится река, вылившаяся с неба, бегающая по кругу и напоминающая змею, кусающую себя за хвост…

Глава 9

ВЕРИКА, ГЕОГРИФ И…

…слово о Геогрифе

Геогриф с Верикой в гостях у сказки. Они пристально вглядываются в глубокий ультрамарин неба. Зимой звездочки появляются рано. Несколько малюток выстраиваются полукругом над Геогрифом и Верикой и с взаимным любопытством разглядывают стоящие под ними огромные шевелящиеся фигуры, у которых из верхней части поднимаются столбики пара. Самая маленькая звездочка, висящая в левом краю, направляет лучик в помпон Геогрифовской шапки и блестит на своем безмолвном языке:

– По-моему, у них есть глаза.

Другая, рядом с ней, перекрещивает свой лучик с соседским и шепотом подблескивает:

– Я знаю – это он и она. У людей принято быть разделенными на пары. Такова их скорбная участь.

– Давай их соединим? – предлагает самая маленькая и посылает еще один лучик вниз.

Остальные тоже выстреливают парными лучами, отчего Верика с Геогрифом оказываются обнизанными светящимися нитями. Геогриф, покрытый узорчатой сетью, указывает Верике на лоб:

– Какой славный у тебя крестик! – Он завороженно разглядывает крест с четырьмя крестиками на концах, все стороны которых продолжаются бесконечными крестиками.

– Это распахнутые объятья. Видишь, безкончики, как ладошки?

– Я вижу тебя насквозь!

– Это потому, что мне нечего скрывать.

У Верики на безымянном пальце левой руки есть малюсенькая родинка в форме звездочки. Как кольцо на память.

. . .

Верика твердо намерена изучить, что-же все-таки происходит в сердцевине бесконечного корня. Пока Геогриф разглядывает левым боковым зрением Верику, расковыривающую промерзшую почву, его правый глаз устремлен в противоположную сторону.

– Смотри-ка, я еще никогда не видел такого чудесного озера! Помнится, видел грандиозный облачный водопад, но такое – впервые.

– Это озеро называется Небесным Недром! – радостно восклицает Верика. – И знаешь почему?

– Догадываюсь, – кивает Геогриф, вглядываясь в вытянутую чашу, наполняющуюся светящейся водой, – а ты видела когда нибудь границу между небом и землей?

– Да, – машинально отвечает Верика, стоя на этой самой границе.

Геогриф всматривается в линию горизонта, стиснув свои орлиные брови, на которые, по выражению Хопнессы, можно смело ставить вазу с цветами. Геогриф стряхивает вазу и сокрушенно признает:

– А я никогда не видел. Может быть, его нет – этого самого горизонта?

– Наверное, может быть, – согласно кивает Верика.

Внизу на ровной белой поверхности вытоптаны строгие отчетливые знаки. Кто-то кому-то географирует. В небе облака вытягиваются крест-накрест. Азбука природы – естествика. У Всеши по этому знанию отличный зачет.

. . .

– Геогриф! Ты романтичный человек? Ты любишь гулять по лесу, слушать пение зябликов, разведывать грибные места? Я видела, как ты рубишь дрова руками. Согласись, что неплохо было бы…

– Смотри-ка, грибы пошли!

– Действительно. Вроде рано еще.

– Любопытно, куда они пошли в такую рань?

. . .

«Этот молодой человек, ограничивая себя пределами вымышленного владения, ошибочно предполагает, что все там будет зависеть только от него. Вчера он проснулся не в себе, весь день ходил, маялся, искал приюта, интересовался, водятся ли здесь улитки», – старательно вписывает Верика в свой походный блокнотик.

…упоры подсознания

Тук, тук, тук:

– Геогриф! Ты здесь?

– Я здесь.

– А почему я тебя не вижу?

– Я спустился в подсознание.

– Зачем?

– Здесь у меня кое-какие запасы.

– Видно что-нибудь?

– Нет, очень темно.

– Возьми свечку.

– Нет.

– Почему?

– Хочу научиться видеть в темноте.

– А что это за перегородки у тебя там?

– Это мои упоры. Вот упор номер сто девяносто семь.

– А что там за ним?

– За ним открывается мир.

– Если ты проковыряешь дырку, то сможешь увидеть меня без всякой лампы. Из чего он сделан этот твой упор?

– Из картона.

Верика приподнимает горизонтальную дверцу геогрифовского подсознания. Перед ней возникает сощурившийся Геогриф. По стеклам испытуемых темноскопов размазана угольная пыль.

Верика и Геогриф отправляются собирать модель мира.

Близится час мироздания…

. . .

– Это допустимо – делать макет мира из моих упоров?

– Поглядим – увидим! С чего начнем? – деловито осведомляется Верика.

– С почвы, то есть с ландшафта.

– А на чем будем устанавливать ландшафт?

Геогриф показывает на глобус:

– На подставку.

– Думаешь, земля на подставке держится?

Геогриф поскребывает ножницами дверцу подсознания:

– А как же мы ее в воздухе подвесим?

– На ниточке, а когда все будет готово – обрежем.

Геогриф убирает ножницы в кобуру и разворачивает планшет со схемой предполагаемой конструкции. На первом листе изображен круг:

– Это наш модуль! А это его фасад.

Со следующим листом разворачивается в точности такой же круг:

– Это – вид сверху.

Лист № 3 и № 4:

– Проекция сверху и сбоку.

– А снизу?

– Снизу – то же самое, что и сверху! – парирует проектировщик и мечтательно закатывает рукава.

Верика смотрит на маэстро с долгожданным восхищением. Геогриф окунает палец в клей:

– Приступим!

Верика достает красивое крепкое яблоко. Яблоко блестит зеленой кожурой. Геогриф снимает кожуру, разрезает яблоко на две части. В одной половинке косточки оказываются коричневыми, а во второй – белыми. Геогриф откладывает незрелую долю в сторону.

Грядет конец эпохи мер, весов и часов…

. . .

– Я знаю, ты общалась с отсветом?

– По-моему, это он со мной общался, а я его могла только чувствовать.

– И как он выглядит?

– Величественно! Весь светится. Ослепительный.

– Как солнце?

– Да, только солнце видно, а его нет. Есть только мягкий пушистый свет, но не круглый, а без краев.

– Как облако?

– Не-е-ет! – смеется Верика, – гораздо больше!

Геогриф слюнявит огрызок проявляющегося карандаша и записывает на свободном перышке: «Светозащитные очки с уменьшительными стеклами». Затем, что-то вспомнив, уточняет:

– А ты не почувствовала нагревания воздуха или сухости?

– Просто было тепло, но не снаружи, а внутри.

Геогриф дописывает: «Дополнительные охладительные приборы».

Верика опять смеется. Геогриф насупливает свои впечатляющие брови, на которых уже можно устанавливать семь бронзовых подсвечников:

– Я, между прочим, изобретаю приспособление для общения с отсветом, и человечество будет мне благодарно за это!

– Для общения с отсветом не нужны никакие приспособления, милый Геогриф. Потому что нет ничего проще.

– Хорошо.

Геогриф, не мешкая, переключает оставшееся внимание на осуществление грандиозного замысла по возведению небопровода. Слышится скрежет поворачиваемого ключа и утопывающие шаги:

– Топ, топ, топ.

. . .

Вечером Верика доверительным шепотом сообщает на ухо Геогрифу:

– Мне Всеша сказала, что если сложить все нити нервной системы человека в одну длину, то она превзойдет четырехкратное расстояние отсюда до Луны. Представляешь себе, как это может уместиться в каждом из нас?

– Представляю себе! – взвивается Геогриф. – Я представляю себе, какие в нас заложены грандиозные возможности.

Он ошарашен услышанным. Число это настолько ошеломляюще, что будоражит его неарифметическое сознание. Космические цифры. Масштаб. Грандиоз.

Близится час уединения…

…ужин с интрогеогрифом

Птица Очевидия приносит в клюве контейнер.

Геогриф вынимает берестяной рулон, запечатанный сургучом, разворачивает донесение и начинает вникать. Оказывается, Верика вполне официально приглашает Геогрифа на ужин. Теперь вот сидит и наблюдает, как он с аппетитом уминает почемушки. Судя по всему, ей интересно за ним наблюдать. Она не замечает: ни того, как Геогриф стесняется, ни того, как он пачкается вареньем. Она улавливает суть. Для этого зажигаются свечи.

Железные кольца разъединяются и переливаются. На стенах выступают щиты, латы, шлемы с грибами. Камни крепчают. Огонь поливает доспехи позолотой, и воздух начинает переливаться, как гигантский калейдоскоп. Щелкают дрова, настенные тени безшумно перемешиваются.

Геогриф пьет чай и чувствует, как постепенно рассеиваются его смутные страхи и тягостные сомнения. Еще сегодня утром он рассматривал свое существование как чье-то мучительное бремя. Черный тягучий дым, который он выдыхает из своих глубин, направляется в отверстие очага и вытягивается из трубы наружу теплым облаком, рассеивающимся в высоте. Сквозь горячий воздух все видится немного преувеличенным и становится возможным разглядеть некоторые мелкие детали. Геогриф внимательно наблюдает. Он пытается назвать все своими именами, роется в своей всклокоченной голове, подбирая нужные слова, но понимает, что имеет дело с неведомыми явлениями. По большому счету он все понимает, но не в силах обьяснить: почему невероятное становится вероятным? Более того, он не видит, кому бы это следовало обьяснять, кроме себя самого. Геогриф хотел бы научиться улыбаться, как Верика. Но у него получается всего лишь гримаса навроде ухмылки. Верика понимающе кивает, продолжая беседу. Из Геогрифа продолжает валить дым и начинают выделяться беспричинные слезы.

«В наших краях влажно. Вода непрерывно курсирует между небом и землей».

– Кто это говорит? – спрашивает Геогриф.

– Это я, Геогриф! – отвечает голос.

– А я кто?

– Ты – мой внешний голос.

…настоящий подвиг

Геогриф, по обыкновению, приходит не вовремя. Начинает рассказывать про погоду в лабиринте, про свой мирок и про то, как хотел бы вернуться в большой мир.

Верика его спрашивает:

– А как же мы? Мы тоже существуем только в этом твоем мирке?

– Нет, нет! – спохватывается Геогриф. – Вы есть везде, а вот я только здесь, в этом своем каракуле. Хожу, брожу – ищу выход.

Этот образ очень удается Геогрифу.

– Я видела вчера тобой отброшенную тень.

– Я должен был сразу извиниться за вчерашнее недоразумение. Мне стыдно, но я буду искать возможность реабилитироваться в ваших глазах.

Входит Герральдий, и Геогриф вновь юркает в свою скорлупу, успевая глотнуть свежего воздуха:

– Уважаемый Герральдий, вероятно, изволит быть сердитым на меня за задержку одолженного инвентаря, но непредвиденные обстоятельства замедлили ход событий, и я осмелюсь просить соизволения получить отсрочку, – пробивается блуждающий витиеватый отголосок Геогрифа.

– Можешь не утруждать себя извинениями. Договор утратил силу. Искренне сожалею, но придется все начинать заново.

– Не извольте беспокоиться. – Геогриф покорно умолкает в своем тесном коконе.

Но еще виднеется его скорбно-тлеющий взгляд. И никаких ему напутствий на сей раз. Конечно, он не «безнадежный парень», как выражается Герральдий. Просто никак не может избавиться от излишней тяги к аттракциям.

. . .

Верика расстроганно взирает на блистательную свежевыбритую голову Геогрифа:

– Иногда мне кажется, что я тебя знаю очень давно.

– Но мне еще не так уж много лет.

– И еще я знаю, что тебе предстоит совершить самый настоящий подвиг.

– Я знаю. – Геогриф показывает две симметричные вселенские макушки, склонив голову. Они, как спиралевидные запятые, обращенные хвостиками друг к другу, образуют сердце.

…неминуемая неименуемая часть

Эта часть обоснованно запаздывает по причине необоснованной задержки Геогрифа в текущем моменте. Не иначе любитель публики осваивает умение распоряжаться временем. Из записки, вставленной в каменный подоконник, следует, что все идет своим чередом.

У распахнутых створок окна разбросаны недособранные вещи: книги, ботинки и всякие мелочи, над которыми все еще плавно кружатся пух и перья.

Из окна видна панорама горного пейзажа. Тихо.

Дедушка Геогрифа из фрески на стене бесстрастно-предупреждающе грозит пальцем в сторону гор.

Близится час грозы…

. . .

– Все всё успели?! – Птица Очевидия совершает дежурный облет.

Никто не отзывается.

Свершился час успения…

Глава 10

ВЫВЕДЕНИЕ И…

…текущий момент

Герральдий стоит в нижних водах и ощущает, как на него обрушивается огромная масса воды из здоровенного жестяного тазика. Герральдий издает низкий грудной звук и чувствует, как вступает в резонанс с неиссякаемым баком. Стена за спиной начинает вибрировать, сыплются осколки кафеля, проносятся мимо и улетают куда-то вниз. Герральдий под напором воды, смывающей жалкие остатки скользкой зеленой глины, приятно осознает прохладную чистоту облегчения.

«Ххэк!»

Время замирает, вода останавливается, капли повисают в воздухе. Герральдий приподнимает голову и видит себя – сухого и решительно настроенного.

Сферы затворяются.

. . .

Как это ни странно, все продолжает идти своим чередом.

– Так оно и есть, так оно и есть, – доносятся старательные самодеятельные голоса из книги.

– И вы здесь?

– А как же! – слышны искренне недоумевающие возгласы.

– Если уж вас-то не смыло, значит, остальные точно где-то здесь.

– Нас-то как раз и смыло! Но тут-то мы и наткнулись на плавучий кусок бересты и подобрали его, потому что птица Очевидия сказала, что это из нас выпало.

Объединенный Герральдий силится понять связь времен:

– Не понимаю.

– Ну, мы вставили в себя эту писанину куда-то наугад. Тогда-то все и произмешалось вот так, что ни букв ни цвета, одна только монотонность.

Герральдий с трудом перестраивает сомкнутые брови из положения края «вира» в положение края «майна»:

– Вы хотите мне втолковать, что вся эта круговерть произошла из-за вас?

Буквописцы несинхронно пожимают плечами – одни по вертикали, другие по горизонтали.

Герральдий, сидя у костра, блаженно улыбается:

– Ну так, с чего начнем?

– С этого и начнем. Все равно уже давно все началось, – заявляют доверики.

– Лично у нас ничего и не прекращалось, – корректируют верики.

Наступает черед послесловия…

. . .

– А что стало с болотом?

– Его унесла река Воя.

– Ну и правильно. А то ни то – ни се. Не вода и не суша.