Текст книги "Секрет лабиринта Гаусса"

Автор книги: Вячеслав Имшенецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 9

Ныряющая в волнах коряга зацепилась за веревку. Задергалась, заколотилась, как живая. Петька испугался, быстрей заработал руками и, раскачавшись, прыгнул на остров. Веревка натянулась и лопнула. Отсюда было видно, как короткий конец вылетел из воды и, словно ремнем, стеганул по стенке хребта.

– Выбирай веревку! – закричал Тимка.

Подскочили, потянули. Мокрая веревка ложилась большими кольцами на песок. Шурка осмотрел разрыв, чмокнув губами:

– Жаль, большой кусище пропал.

– Радуйся, что сами не пропали.

Шурка сплюнул:

– Со мной не пропадешь. В таких делах я фартовее всех.

– Ты хвастунее всех.

Шурка промолчал, потому что у Тимки глаза сузились и не обещали ничего хорошего.

Таня расплела косы, выжала воду из волос, села на камень, чтобы снять башмаки, и заметила на песке какие-то вмятины. С одной стороны они шли часто, с другой – были еле заметны. Таня встревожилась.

– Мальчишки, здесь на острове, наверно, еще кто-то есть.

Шурка от Таниных слов часто замигал. Петькина рука скользнула в карман к ножу. Тимка вздрогнул, оглянулся назад.

– Мальчишки, здесь, возле меня, посмотрите.

Следы были непонятными. Ни волк, ни рысь, ни изюбрь. Даже медведь таких следов не оставляет. Может, это был человек? Но почему он так передвигался, как будто шел на локтях или на пятках, не касаясь пальцами мелкого щебня?

Параллельно следам шли по обе стороны редкие, но глубокие ямки. И тоже не определишь, кто их оставил. Щебень и песок осыпались, и разобраться невозможно. Может, кто шел на костылях, обмотав ноги тряпками?

– Проверим, куда они идут.

Тимка снял с себя рубаху и штаны, бросил на мешки. Отыскал в щебне острый камень, зажал в правой руке. Петька вытащил нож, раскрыл, подал Тане.

– Покараульте вещи, а мы сходим, посмотрим.

Шурка отскочил от мешков:

– Я не буду оставаться. Тоже мне, дурачка нашли, он нас здесь сразу угробит.

Таня взяла у Петьки нож, села на мешок:

– Иди, Шурка, с ними, я одна останусь.

– Ха, ежели это тот самый убивец, он и тебя не пожалеет.

– А я за камень спрячусь, иди, Шурка, иди.

Петька, сердито сопя, сбросил с себя сырую одежду:

– Ладно, пойдем все.

У обвалившейся скалы догнали Тимку. Стали внимательно рассматривать землю. Непонятные следы то шли вверх к камням, то спускались к воде, местами пропадали, смытые тяжелыми волнами. В одном месте обнаружилась широкая канавка, как будто кого-то тащили волоком за воротник. И сразу следы исчезли.

– Смотрите, наверху пещера, – прошептала Таня.

Петька быстро взял у Тани нож:

– Ждите здесь, я подкрадусь.

– Не лезь, Петька. Ежели он там притаился…

Не дослушав Шурку, согнувшись, Петька бесшумно, как тень, побежал между камней к пещере.

Ребята спрятались за торчащую ребром глыбу и наблюдали за Петькой. Вот он остановился перед темным сводом, как будто прислушался, и на цыпочках вошел в пещеру. Тимка, глядя вверх, втянул от волнения голову в плечи, сжимая в руке острый камень, похожий на кинжал. Петька не показывался. Среди скал шумела разъяренная река. Шлепали волны. Вода, стекая обратно, тащила за собой мелкие камни. Шаркающий звук пугал Таню. Из пещеры земляным комочком вылетела летучая мышь. Расправила крылья, поднялась выше и скрылась за скалой. Следом за ней вылетело еще несколько штук, шарахаясь друг от друга, разлетелись в разные стороны. Наконец, появился Петька. Он посмотрел по сторонам и спокойно спустился вниз.

– Бояться нечего, – сказал он, – пещера пустая.

Обследовав склон, ребята никаких следов не обнаружили и повернули обратно.

– Тимка, кто это мог быть?

– Не знаю, Таня. Наверно, зверь какой-нибудь.

Они подходили к своей стоянке, когда Тимка отпрянул назад:

– Ложись!

Упали. Задышали в песок.

– Кто там? – тихо спросил Петька.

– Ворона! Ползите ко мне!

Подползли и стали наблюдать.

– Они зазря не прилетают, – прошептал Тимка, – где-то пожива есть.

Ворона перелетела с одного камня на другой, каркнула осипшим голосом, подпрыгнула и, свистя большими крыльями, поднялась на зубец скалы и опять каркнула.

– Кричи. Кричи. Показывай нам, где жратва лежит, возьмем у тебя маленько.

– Шурка, а как ты думаешь, какая жратва?

– Понятно какая: кабарга, коза, изюбрь. – У Шурки заблестели глаза: – А может быть и сохатка со скалы бухнулся и лежит себе свеженький, нас ждет. – Шурка глотнул слюну: – А в нем килограммов триста, не меньше. А следы, я думаю, это он оставил…

Тимка оглянулся назад:

– Тише вы там!

На крик большой вороны прилетели три маленькие и, опасливо поглядывая на ребят, кружились над островом. Вытянув шею, как петух, опять закричала большая ворона и, расправив крылья, резко пошла вниз на другую сторону скал. Три маленькие нестройно поспешили за ней.

Тимка быстро надернул на себя одежду, схватил у Петьки нож, сунул ноги в башмаки.

– Сейчас вернусь, – и побежал вдоль скал.

Обогнул одну глыбу, другую и скрылся. Немного полежали молча, потом поднялись. Шурка потер руки:

– Чую я, мясечка наедимся до отвала.

– Не радуйся раньше времени, может, там и не зверь лежит.

– А кто? – испугался Шурка.

– Никто.

«Карр-карр-карр» разнеслось над островом.

– Ура! – закричал Шурка, – поживу Тимка отобрал.

Четыре вороны вынырнули из-за скал, покружились над ребятами и уныло потянулись в сторону затопленных сосен. Издали казалось, что это они крыльями поднимают белую пену над рекой. Шурка поклонился им вслед:

– Спасибочки за гостинец.

Тимка почему-то не возвращался. Петька поднял на плечи мешок:

– Давайте занесем шмутки в пещеру и пойдем его искать.

Быстро поднялись к пещере. Вещи сложили в темном углу подальше от выхода. Шурка как будто чувствовал удачу, настроение у него поднялось.

– А пещера ничего себе, знатная, – сказал он, – если бы харчи были, в ней можно хоть сто пятьдесят шесть лет прожить. Камнями отбиваться. А если обваливаться начнет, то и выпрыгнуть всегда успеешь.

– Такую пещеру, Шурка, бомбой не развалишь.

– А если, Петька, две сбросить?

– Бесполезно. Хоть сто. В ней дикари жили, а они, ты, Шурка, не думай, не дураки были.

– Сам знаю – они огонь придумали.

Как по команде остановились: пахло костром или, вернее, паленой щетиной. Петька, как сумасшедший, ни слова не говоря, вдруг бросился обратно на скалу, исчез в пещере и через мгновенье вылетел оттуда с котелком. Побежали по сыпучему щебню, между водой и скалами. Поглядывали на зазубренные вершины. Но перехода на ту сторону скал не видели. Неожиданно сзади ребят раздался переливистый свист. Оглянулись. В трещине, которую они совсем не заметили, стоял Тимка и махал им рукой.

– Молодцы, что котелок захватили, мяса наварим! – блаженно улыбаясь, он взял у Петьки котелок, спустился к воде, стал споласкивать.

– Косуля там или что еще побольше? – спросил Шурка.

– Кабан. Молодой кабанчик, – почти пропел Тимка. – Те следы у пещеры были его. Передние ноги перебиты. На коленках шел, а задними, наверно, упирался. От воды на скалу залез, не удержался и на ту сторону хряпнулся.

– Сало-то на нем есть?

– Есть, Шурка, есть.

Трещина в скале была сквозная. Протиснулись и оказались на небольшой каменистой полянке. Со всех сторон она была плотно огорожена скалами.

Посреди этого дворика трещал костерчик. На камнях три стопки аккуратно вырезанных брусков сала. Шурка подошел, пощупал руками, понюхал каждый кусочек и, глотая слюну, спросил:

– А где, Тимка, остальное?

– Я только верхний бок вырезал, остальное испортилось. Вон там, в промоине, камнями завалил.

Тимка выбрал кусочек помясистее, положил на крапиву.

– Таня, ты вари суп, а мы коптильню сделаем, а то сало может пропасть.

– Хорошо, Тимка, только соли-то нет.

– Крапивы побольше положи, и без соли сойдет.

Острыми камнями мальчики вырыли две ямки и соединили их узенькой канавкой. В большую сложили сало, в маленькой развели костер. На огонь наложили сочного зеленого мха. Обе ямки и канавку закрыли плоскими каменными плитами. Серый дым из маленькой ямки, как по трубе, пополз по канавке в большую и оттуда между плитой и землей стал пробиваться наружу тонкими струйками.

– Пусть пробивается, тяга лучше будет, – сказал Тимка.

Он отряхнул руки и подошел к костру. Отгреб в сторону угли и сдвинул горячий камень. Под ним оказался толстый шипящий кусок сала. Тимка проткнул его палочкой и выдернул. С него капал и вспыхивал в огне жир. От вкусного запаха у Петьки закружилась голова. Быстро, как фокусник, Тимка разрезал кусок на четыре части.

– Ешьте. Заморим червячка, пока суп не сварился.

Горячая пища наполнила тело легкой усталостью. Захотелось спать. Сняли кипящий котелок с огня, поставили на угли и разлеглись вокруг костра. Смотрели в сереющее небо, нехотя перебрасывались фразами.

– Мальчишки, где будем ночевать?

– Здесь переночуем, огонь побольше разложим и до утра суп будем хлебать.

– А вещи?

– Принесем сюда.

– Да их и там никто не тронет.

– Тимка, наводнение долго продержится?

– Всяко бывает, может, и десять дней держаться.

– Мальчишки, а ловко мы спаслись.

– Лучше не вспоминать.

Шурка вытер ладонью лоб.

– Дождь на меня капнул.

Редкие крупные дождинки шлепнули Тимку по животу, Таню по ногам. На Петьку не упало ни одной капли. Вскочили на ноги. Тимка снял с угольков котелок и, зевая, громко сказал:

– Пойдемте в пещеру ночевать и там пошамаем.

Шурка прищурил глаза:

– А тут сало наше никто не стянет?

– Стянуть некому, а вот если дождь разойдется или вода в реке поднимется, может залить. Караулить надо.

Шурка испугался, как бы его не заставили караулить, и стал всех уверять, что дождя не будет и коптильню не зальет, она, мол, на бугорке.

– Не бойся, я буду дежурить, – сказал Петька. – Сейчас провожу вас и вернусь обратно.

Через щель ребята выбрались на берег и пошли к пещере. Горячий котелок несли по очереди. Потом хлебали суп и разговаривали о лабиринте Гаусса, о Жаргино, об умершем старике Костоедове, о смерти которого бандит не знает.

Когда начало темнеть, Петька собрался идти сторожить коптильню. Набросил на плечи старую курточку, взял в руки капкан:

– Поставлю его в щели. Утром, когда пойдете ко мне, будьте осторожны, не попадитесь в него.

Тимка прошептал Петьке на ухо:

– Смотри, ночью река может еще подняться. Если что, хватай сало и на уступ, который возле щели. Мы отсюда к тебе подберемся, веревки сбросим.

– Ладно.

– Я ночью тебя подменю.

– Не надо, зачем двоим мокнуть.

Петька вышел из пещеры и стал спускаться.

– Счастливо тебе, Петька, не трусь там! – крикнула сверху Таня.

Петька благополучно добрался до щели, протиснулся в каменный дворик. Сразу же зарядил капкан и осторожно поставил его в проломе. Костер, на котором варили суп, прогорел. Угольки, подернутые пеплом, едва светились. Петька подошел к коптильне, поднял плиту. В маленькой ямке сразу же вспыхнуло пламя, и от этого и дворик, и скалы потемнели. Петька сложил в ямку самые толстые сучья, забил плотно сырым мхом и опустил плиту.

Наступающая ночь усилила звуки. Казалось, что река стала реветь громче, что волны по острову теперь бьют сильней. Несколько холодных капель упали Петьке на голую шею. Он посмотрел вверх: над скалами, по-видимому, нависла туча, потому что капли дробью барабанили по камням, зашипели на горячих плитах коптильни. Петька заметался. Бросился к пролому, но, вспомнив, что там капкан, отпрянул. Зашарил под скалой, пытаясь найти хоть какую-то выемку, куда, можно было бы забиться.

Дождь припустил. Петька нащупал нависший над землей каменный козырек, опустился на колени, заработал руками, выгребая из-под него щебень. Где-то рядом качалась крапива и жалила лицо. Острые камни резали ладони. Спина и ноги были уже мокрые, когда Петька залез в свою спасительную нору. Она была низкой и совсем короткой. Чтобы спрятать ноги от дождя, Петьке пришлось подтянуть коленки к подбородку. То ли от усталости, то ли от переживания у Петьки на глазах выступили слезы. А через минуту он уже спал.

Разбудил его холод. Петька протянул руку, нащупал выход, вылез наружу. Дождя не было. Трясясь от озноба, стал искать коптильню. По запаху нашел ее. Камни были теплые, даже горячие. Петька лег на спину, во всю длину коптильни. Лежал долго, пока не перестали стучать зубы. Потом перевернулся на живот, прижался ухом к теплому камню и спокойно задремал.

Петька не видел, что из-за глыбы, лежащей недалеко от коптильни, за ним наблюдают маленькие немигающие глаза.

ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)

В Пограничненском укрепрайоне 122 дота, 131 дзот. Двадцать шесть километров противотанковых рвов. Схема передана мною по «Омеге».

Операцию «Феникс» Берлин по требованию японцев отложил на неопределенный срок. Японцы требуют от немцев присылку особого самолета, способного делать беспосадочные полеты из Маньчжурии к Байкалу и обратно. Взлетая с особых секретных аэродромов, он будет сбрасывать диверсантов в районы Забайкальской железной дороги. Он же забросит группу «Феникс».

Авдеев

Петька закашлялся и проснулся. В горле пощипывало. Тошнило. Он попытался встать, но руки и ноги не слушались. Угарный дым, выползающий из-под плиты, бил Петьке прямо в лицо. Теряя сознание, Петька выгнулся дугой и скатился с коптильни вниз, на камни, охлажденные дождем и туманом. Лежал долго. Пришел в себя от того, что почувствовал биение сердца. Перед глазами неслись какие-то колдуны, ведьмы и смеялись, и касались холодными пальцами лица.

В голове бухало, как будто разрывались бомбы. Петька застонал и смог встать на колени. Светало. Коптильня и скалы кружились вокруг Петьки в тошнотворном хороводе. Сдавливая руками виски, Петька едва поднялся на ноги. Его стало знобить. От рук, от одежды неприятно пахло дымом. Покачиваясь, отошел подальше от коптильни и лег на спину. В глазах вспыхивали красные и зеленые искры, но шум в голове, будто стих. Петька стал глубоко вдыхать сырой предрассветный воздух, и с каждым вздохом становилось легче и легче. Захотелось спать. Он стал зевать и незаметно заснул.

На бушующую реку, на остров, на скалы медленно наползал туман. Петьку разбудил шорох. Кто-то шарился в их коптильне. Петька повернулся на бок, схватил рукой камень и, не таясь, выскочил. Но было уже поздно, что-то темное мелькнуло в сторону щели. В три прыжка Петька подскочил к коптильне. Плоский камень был отброшен, рядом с ямой валялись куски копченого сала. Петька бросился к пролому, закричал, чтобы испугать невидимого пришельца. И сразу там, в щели, раздался металлический лязг капкана, и злобный визг понесся по просыпающимся скалам.

Таня, Тимка и Шурка шли к Петьке, когда услышали этот пронзительный визг. Как вихрь помчался Тимка на помощь к Петьке. Немного отстав от него, неслась Таня. Чуточку только замешкался Шурка. Сначала он схватился за камень, но поднять его не смог, оглянулся вокруг – ничего подходящего не было, тогда он заскочил в воду, схватил проплывающий сучок, похожий на кочергу, и так наддал, что сразу нагнал Таню, а потом догнал и Тимку.

В расщелине шла драка, потому что крики стали пронзительнее. Тимка выхватил из Шуркиных рук коряжину и бросился туда.

«Наверно, там диверсант, который идет в Жаргино», – подумала Таня, но, проскочив через пролом, увидела странную картину. В стороне от коптильни, лязгая зубами, крутился на месте бурый лохматый зверь. Когда он кидался на Петьку, подскакивал Тимка и тыкал зверя коряжиной. Когда зверь разворачивался, его хлестал прутом Петька. Молнией сверкали его зубы. Шурка Подметкин в боевой позе стоял возле коптильни.

Вдруг зверь бросился на Таню.

– Беги! – закричал Петька. В воздухе свистнул его прут. От Петькиного удара зверь развернулся на месте, подтянул лапу с капканом, крикнул и отскочил. Крутанувшись так, что полетел мелкий щебень, хищник снова метнулся к Тане. И тут что-то, крикнув, Шурка выхватил из коптильни горсть горячих углей и ловко бросил в морду зверю. Угли попали в раскрытую пасть. Хищник заревел и бросился на скалу. Капкан, ударившись о камень, отлетел. Освобожденный зверь замелькал в расселинах. На вершине скалы он опять рявкнул и скатился на сторону.

– Гнусь таежная, – сказал вслед росомахе Тимка, плюнул на землю. Петька тоже сплюнул:

– Оружие бы нам, какое, я бы ее проучил…

Копченое сало они сложили в мешок, коптильню завалили камнями, замаскировали все следы, как будто здесь никто и не был, и пошли в пещеру. Шурка шел впереди, поплевывал на ладони и потирал места, слегка обожженные углями. Сейчас ребята заметили, что вода в реке намного спала, потому что слева, выше острова, показались среди волн макушки затопленных сосен. Дожидаясь, пока полностью спадет вода и можно перейти речку вброд, Петькин отряд провел на острове три дня. Жили в пещере. На ночь у выхода настораживали капкан.

ТОКИО. АВДЕЕВУ.

…Срочно узнайте техническую характеристику дальнеполетного спецсамолета и освоена ли немцами эта модификация для массового выпуска.

Вершинин

В дни вынужденного сидения на острове в Петькином отряде произошло значительное событие. Появился боевой лук и стрелы с каменными наконечниками. Наконечники ребята нашли в песке, в дальнем углу пещеры. А лук сделал Тимка. Сначала лук получился неудачный, потому что вместо тетивы натянули веревку, стрела летела недалеко и вихляла в воздухе. И тут Петька вспомнил, что в отцовских книгах он читал про древних охотников тангутов. Они делали тетиву не из ремней и даже не из жил, а из женских волос. Через несколько минут Тимка с Петькой уже плели тетиву из волос. Таня сидела рядом с Шуркой и молча наблюдала за их работой.

– Ничего, Таня, не переживай, к нашему возвращению волосы у тебя отрастут, и косы будут еще длиннее.

– А я, Петька, и не переживаю.

Глава 10

Луна, сиявшая из-за хребта, так и не смогла одолеть высоты. Она застряла в каменных зазубринах и смотрелась сейчас круглым молочным пятном. Небо быстро синело.

Петька сладко зевнул, поежился от утренней прохлады и стал будить свой отряд. Вчера вечером вода спала совсем, и бешеная река снова превратилась в мелкий ручей. О наводнении напоминали только завалы вырванных деревьев, кучи камней, разбросанных по всей долине да клочки грязной травы, зацепившейся за макушки сосен. Ребята спросонья, запинаясь о камни, спустились к ручью, умылись. И молча, подняв мешки на плечи, перешли по воде к подножью хребта. Он был мрачным и неприступным. Здесь подниматься нечего было и думать. Почти отвесные утесы доставали до облаков.

Тимка предложил идти вниз по течению до тех пор, пока не встретится какой-нибудь пролом в этом промятом хребте. Вытянулись гуськом, пошли, осматривая каменные громады… Постепенно ручеек отошел от хребта и затерялся за размытыми увалами. Местность изменилась. Наводнение прошло где-то стороной, и ребята сейчас шагали по горячему плитняку. И Шурка уже давно хныкал, что хочет пить. Не обращая на него внимания, шли, не сбавляя шагу.

Перед самыми сумерками в хребте стали попадаться глубокие трещины, заросшие по краям кустарником. Кое-где виднелись осыпи. У первого же небольшого ущелья остановились на ночлег. Место было открытое, и костра на всякий случай разжигать не стали. Легли на теплые плиты, подложив под головы мешки.

– Петька, – спросил, засыпая, Шурка, – а, сколько километров отсюда до японцев?

– Спи, Шурка, не бойся, две тысячи километров, а можем, и больше.

ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)

Удалось узнать через Семнадцатого, серийного производства дальнеполетных «юнкерсов» не планируется. Намечено выпустить всего 15 самолетов. Характеристика: два мотора по 1400 л. с. Вооружение – 4 пулемета калибра 7,92 мм. Максимальная скорость 465 км в час. Экипаж четыре человека. Дальность полета с полной загрузкой шесть тысяч пятьсот километров. Один из этих самолетов будет предоставлен Японии. Вчера представитель японского ведомства Токутава посетил здесь диверсантов, входящих в группу «Феникс».

Авдеев

Было еще прохладно, когда ребята, проглотив по кусочку копченого сала, начали восхождение на хребет. По ущелью прошли с полкилометра и в конце его по каменным осыпям выбрались на широкий карниз, ровный, как беговая дорожка. По нему шли долго. Карниз петлял по утесам, делался то шире, то сужался, но неуклонно шел к вершине хребта. Тимка с Петькой внимательно смотрели под ноги, потому что еще в начале пути им показалось, что здесь кто-то уже проходил.

Карниз кончился неожиданно. Началась крутизна, и пришлось подниматься на четвереньках. Справа увидели небольшую лощину. Ползком по узкой кромке перебрались туда. Отошли подальше от края и сбросили с себя мешки. Огляделись. Лощина шла на юг и была дном неглубокого, но, по-видимому, длинного ущелья. От камней, от стен ущелья несло теплом. Белый, осыпавшийся с уступов песок отражал солнце. Легкие мотыльки беззвучно порхали над кустиками шиповника. И вот тут-то чуть не случилась беда. Позади Тимки послышался шорох. Тимка вскочил, обернулся. Прямо на него ползла, делая быстрые зигзаги, толстая змея. Он бросился вверх, но вдруг отпрыгнул в сторону. Оказывается, там, наверху, лежала, нежась на солнце, такая же длинная змея, только потоньше.

Змеи развернулись головами в сторону ребят и, готовясь к прыжку, старались незаметно скрутиться в кольца. Непонятно, почему мальчишки стояли, как загипнотизированные. Змеи продолжали сворачиваться. Таня, отпихнув мальчишек, кинула камнем со всей силы. И вгорячах промахнулась. Змеи пошли в атаку. Но их уже встретил целый град камней. Тонкая змея кинулась в трещину, еле затащив расплюснутый ударом хвост. Толстую, которая подкрадывалась к Тимке, ребята расхлестали камнями. Она еще извивалась, когда Петька схватил ее за хвост и, размахнувшись, шмякнул о скалу. Змея обмякла, как мокрая веревка.

Отдыхать ребята не стали и, взяв свою поклажу, пересекли лощину и медленно, щурясь от солнца, пошли по дну ущелья вверх. Тимка, отставая, вырывал какие-то корешки, очищал от песка и складывал их в мешок. Шурка с Таней шли впереди и попеременке несли капкан, лук и стрелы.

Ущелье вывело ребят на горные луга. Трава здесь была темно-зеленая и свежая, как будто только что обрызганная теплым дождиком. По всему лугу, как обгоревшие немецкие танки, лежали черные глыбы гранита. Небольшие скалы на северной стороне утонули в мелком щебне и местами заросли тяжелым мхом. Тимка сказал, что возле этих скал обязательно будет ручеек. Прошли туда, но ручейка не оказалось. Он высох, наверное, еще ранней весной. Там, где он протекал, лежали теперь плоские теплые камни, да покачивались огромные седые уши лопухов. Ребята насобирали сухих веток, коряжин и принесли все к гранитной глыбе.

– Попить бы маленько, – плаксиво сказал Шурка.

– Разводите костер, а я воды добуду, напьемся вдоволь.

Тимка взял котелок и ушел к скале. Вырвал темно-зеленый клок мха и сильно сжал в руке. Выдавленные капли слизнул языком. Почмокал – годится. Вытягивая длинные сочные пряди, стал выжимать их над котелком. Тимка работал быстро – наполненный котелок принес к костру:

– Пейте понемногу.

– Тимка, а от такой воды с нами ничего не случится, животы не заболят?

– Не бойся, Таня, она еще пользительнее. Такой водой бабка Носониха нутренности лечит. – Тимка сам отхлебнул несколько глотков и поставил котелок на огонь.

– Варенье вам сготовлю.

– Из чего, Тимка?

– Сами увидите из чего, пойдем со мной, Петька.

Они сходили к высохшему ручью, навырывали лопухов, принесли к костру и стали обрабатывать. Листья отбросили, а корневища искрошили мелко, как табак, и сложили в котелок. Закипевшая вскоре вода превратилась в густой кисель. Тимка сел совсем рядом с костром и терпеливо помешивал варево.

С той стороны хребта закатилось солнце, потому сразу сделалось темно. Снизу потянуло прохладой. Петька запихал в костер белый обломок дерева, сухого, как порох. Этот обломок, принесенный откуда-то ручьем и обкатанный на камнях, походил на согнутую спину человека.

От большого огня варево в котелке запыхтело, словно гречневая каша. Тимка почерпнул с самого дна, попробовал:

– Вкусно, – снял котелок, поставил на камень, вытащил из мешка ложки: – Ешьте.

Сладкое повидло с легкой кислинкой понравилось всем. Шурка стал торопиться. Он зачерпывал полную ложку и, обжигаясь, глотал, как лягушонок. От старания на лбу у него выступил пот.

– Ты не жадничай, Шурка, всем хватит. Сытное, с него пить захочется.

– Ничего, напиться-то я всегда успею. Петька, Тимка и Таня, посмотрев на Шурку, засмеялись. Потом они ходили за водой. Полный котелок поставили возле глыбы, чтобы ночью нечаянно не опрокинуть. Сразу за ним насторожили капкан. Сверху его прикрыли листьями лопуха. Сами легли на телогрейку головами к черной глыбе и смотрели на мигающие звезды.

Петька вдруг сел и стал обшаривать свои карманы. Вытащил красный шелковый галстук, положил его на камень. Этот галстук год назад привез с фронта Танин брат. Галстук был у него однажды на танке вместо флага, когда они входили в освобожденный от гитлеровцев город Торопец.

– Ты что, Петька, ищешь?

– Ничего я, Таня, не ищу. Давайте все подозрительное спрячем здесь.

– Зачем, Петька?

– На всякий случай, если кого повстречаем.

Шурка подскочил, как мячик:

– Страшное чего-нибудь приметили, да?

– Чего орешь! – набросился на него Тимка, – вытряхивай карманы! Сказали же, на всякий случай. Обратно будем ворачиваться, возьмем.

Таня положила на камень коробочку из-под вазелина, там была последняя фотография родителей и телеграмма, вернее, ленточки с телеграммы, на которых были страшные слова: «Погиб в бою смертью храбрых» и подпись – «экипаж танка».

Шурка положил гильзу от автомата, солдатскую пуговицу и красную бумажку – тридцать рублей.

– Больше у тебя ничего нет?

– Ничего.

У Тимки было только одно письмо, которое перед гибелью написал ему отец.

Все вещицы, письмо, путевки и свои бумаги Петька завернул в листья лопуха и засунул далеко под гранитную глыбу. Дыру тщательно засыпал сухим щебнем и спросил Шурку:

– А у тебя акт милицейский живой?

– А как же. В куртке, в газете завернутый. Его тоже прятать?

– Наоборот, его на самое видное место всегда ложить будем. Прочитают и сразу поверят, что мы просто бродяги.

– А кто, Петька, прочитает? – с тревогой спросил Шурка.

– Ну кто, ну, например, в Жаргино, кто встретится. Не здесь, понятно же…

– Петька, а про лагерь рассказывать?

– Про лагерь и про убитого молчать. Бродяги, мол, и все.

Ребята снова легли и уже засыпали, когда Таня спросила:

– Шурка, отчего у тебя отец такой злой и в припадки падает?

Шурка повернулся лицом к Тане:

– Сначала, когда вы еще не приезжали на Байкал, он не совсем припадошный был. А как война началась, дед Подметкин какие-то корешки стал парить и моему отцу давать вроде для того, чтобы выздоровел, и чтоб на фронт его взяли. Поил его по нескольку раз в день, да видать и перестарался. Теперь у него падучая приключается. Шмякнется, где ни на есть, дергается кабан коротконогий, пеной задыхается. Ну и всякое такое.

– А что это «всякое такое», – спросил сзади Петька.

– Дерется, наверно, – сказала Таня.

– Еще как дерется, нас с мамкой бьет, чем попало. Я раз за нее заступился, а он меня ударил крышкой от кадушки. Целый день я без памяти лежал, – Шурка тяжело вздохнул: – Кончится война, уйдем мы с мамкой от Подметкиных, куда глаза глядят.

Они долго лежали молча. Где-то слышался тонкий писк, шорох, где-то в поднебесье, может, на самой вершине хребта, то ли всхлипывала, то ли вскрикивала во сне какая-то зверюшка. Ее рыдающий звук усиливался в глубоких ущельях.

Поднялась луна. Она была кровавого цвета, как перед бурей. Ребята уже давно спали. Они не слышали, как сзади, из-за черной глыбы, неслышно вышел высокий человек с оплывшим лицом и большими ушами. Он осторожно переступил через заряженный капкан и толстой рукой дотянулся до мешка. Беззвучно поднял его в воздух и исчез с ним в темноте. Через минуту так же тихо появился и положил мешок на место. Покосился на капкан, на лук, на стрелы и поднял котелок. Выпил воду всю без остатка. Поставил котелок на место и осторожно опрокинул.

Утром Петька проснулся оттого, что вкусно пахло супом. Он повернулся на бок и открыл глаза. У костра на камне, пригорюнишиись, сидел Тимка и помешивал ложкой в котелке.

– Что варишь? – тихо спросил Петька.

– Щавеля маленько нашел, щи с копченым салом будут.

Тимка встал, подошел к Петьке, наклонился к уху:

– Ты ночью сало не ел?

– Нет, а что?

– Значит, Шурка ел или Таня.

– Они ночью не вставали, я бы слышал. А что случилось, Тимка?

– Вечером сверху я положил самый мясистый кусок. Мешок маленько открыл, чтоб сало проветрилось. А сегодня куска нет и вода пролита.

– А кто мог быть?

– Росомаха, видать, схватила, пока я ходил за щавелем.

– Она бы в капкан попалась.

– Да я, дурак, утром его разрядил и ушел, она и напакостила.

– А может, человек?

– Нет. Я проверил. Нигде никаких следов.