Текст книги "Большая земля"

Автор книги: Всеволод Валюсинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Может быть из-за этого колодца. Пресная вода...

Петька разрешил вопрос по-своему.

– Не то. На транспортах привезли десант, а на материк высадиться не могут, вот остров и заняли. Значит, им кто-то мешает высадиться на берег! Однако, не слышно, чтобы там был бой. И эскадра молчит. Странно...

– Газов не услышишь отсюда. Такая теперь война...

Эллен обратила как-то внимание Дэвиса на Дэзи. Последние дни та начала принимать пищу и перестала уменьшаться. Спрятавшись за клиросом, чтобы их не видели остальные пленники, Иван Петрович с Дэвисом исследовали и накормили кошечку. Она стала даже как будто немного больше...

Чтобы не возбуждать любопытства тюремщиков, Дэзи спрятали в каменной нише в стене, заткнув отверстие кусками парчи.

– Можно думать, что действие прививки прекратилось,сказал Дэвис доктору.– Интересно, что будет дальше. Станет ли Дэзи снова расти, или останется такой на всю жизнь? – В голосе Дэвиса слышалась тревога.– Вы понимаете всю чрезвычайную важность этого опыта! Мы должны сохранить Дэзи во что бы то Ни стало.

Снова проскрипели ворота, и переводчик, коверкая русский язык, по бумажке прочел пять фамилий. Завхоз дома отдыха и его товарищи, бледные как полотно, выступили вперед. Их тотчас окружила стража. Загремели на каменных плитах приклады. Ворота закрылись. Все стихло.

Со сжавшимся сердцем оставшиеся ожидали звука залпа. Но все было тихо.

Наступила ночь. Стало холодно. Заключенные пытались согреться, тесной кучей забиваясь под обрывки жесткой парчи, но это не спасало. Граниты пола и стен леденили древним дыханием.

Спали тревожно. Петька во сне ворочался и бредил, мешая немецкие и русские слова. Грозился, сулил разные неприятности какому-то Саньке Пришейхвост, ругался витиевато...

Утром заключенных разбудил сильный шум моторов. Летели, видимо, крупные воздушные силы. Гул то стихал, то усиливался.

Петька пытался при помощи доктора влезть в тоннель окна и посмотреть наружу сквозь щели ставней. Но в этот момент стены монастыря дрогнули от тяжкого удара. За ним раздался второй, третий... Десять выстрелов с правильными промежутками.

– Эскадра жарит,– тихо сказал Петька.

Вслед затем шум мотора стал стихать. В щель ничего не было видно, кроме клочка неба и вершин деревьев. Петька едва только слез, как снова орудийные выстрелы сотрясли воздух. Теперь флот стрелял не переставая, сначала очередями, потом открыл общий ураганный огонь. Над островом со скрежетом и жужжанием пролетали метеоры-снаряды.

Огонь опять внезапно прекратился. Без страха, но с плохо сдерживаемым возбуждением Эллен прислушивалась к происходящему.

– Что же это делается?

Петька понял вопрос и кое-как по-немецки ответил:

– Война делается. Наших с берега выживают, десант хотят высадить. Посмотрим, теперь – не девятнадцатый год!

– А что? – спросил Дэвис.– На побережье есть сильные форты?

Петька рассмеялся.

– Ничего там нет, кроме леса и людей. В крымскую войну англичане тоже подходили, так против них построили тогда редут земляной, до сих пор заметно. Вот те и укрепления. Да и укреплять нечего. Городишко, заводы да лес кругом...

– Так они нас голыми руками возьмут!

– Пробовали. Все время с моря палить не будут, берег занимать надо пехотой. Пусть попробуют. Они войска привезли на шести транспортах, ну, может еще подвезут. А на берегу лес и болото, да Красной армии не на шесть, а на шестьсот ихних транспортов...

Доктор перевел неясные места речи Петьки, который вставлял поминутно русские слова. Дэвис внимательно посмотрел на охотника.

– Но техника...

– Было время, тоже сюда с техникой приезжали. А потом всю эту технику побросать пришлось, и наутек... Думаете, у нас с дубинами на войну ходят? На всякую технику найдется ответная техника.

– Откуда вы так недурно знаете немецкий язык? – внезапно спросила Эллен.

Петька посмотрел на нее исподлобья.

– В немецком плену был. Не забыл еще...

Грохнули новые орудийные залпы. Вместе с тем где-то далеко, как ливень по железной крыше, начали рокотать пулеметы. Сразу стреляло, по звуку, не меньше нескольких сот. Быстро приблизился и вырос мощный шум моторов.

– Воздушный бой! – крикнул Петька.– Наши дерутся.

Раздались два глухих взрыва, иного характера, чем орудийные выстрелы. На них ответила частая стрельба из пушек мелкого калибра. Петька, как наиболее опытный в военном деле и видавший виды, по этим звукам читал как по нотам. Устремив глаза в потолок, он прислушивался и отрывисто говорил:

– Наши бросили бомбы на эскадру... Еще! Еще!! Еще!!! Теперь неприятель из зенитных бьет по нашим...

Еще более сильный удар заколебал стены. Казалось, весь остров дрогнул и загудел. Из окон со звоном посыпались стекла.

– Вот это... либо броненосец взорвался, либо наш гидроплан плавучую торпеду выпустил. Бывают такие торпедоносцы... Звук вроде как с кашлем...

Весь вечер шел бой. Казалось, старый храм рухнет, не выдержав сотрясений земли и воздуха. Говорить было нельзя, Петька охрип и прекратил свои объяснения. "Наши могут,– думал он,– выпустить на эскадру газы, залить ими море. Если ветер с берега,– нас не заденет. Ну, а если с моря,– тогда крышка".

Этими опасениями Петька не поделился даже с Иваном Петровичем. Решил, что пугать раньше времени не стоит.

Бой стих поздно ночью. С моря не доносилось больше ни звука.

Стало темно, как в могиле, и тихо. Пленники сидели без пищи.

Никто не являлся.

Дэзи пищала в своем укрытии, но ее в темноте боялись выпускать на свободу. Положение становилось серьезным.

Наутро Петька принялся шарить по всему собору. Рыская по разным закоулкам, он нашел где-то за древним патриаршим креслом кусочек восковой свечки, завалившийся туда вероятно еще в незапамятные времена. Еще раньше он припрятал коробок спичек, оставленный одним из таможенных. Пленники берегли это богатство на крайний случай.

День прошел в неизвестности. Снова наступил вечер. Снаружи не было ни звука ни голоса. Петька пробовал кричать в окно и ворота, никто не отозвался.

Голодные и дрожащие от холода, пленники готовились к новой мучительной ночи. Петька долго молчал, сидя в углу, и поблескивал оттуда своими волчьими глазами. Потом вдруг ударил себя по ляжкам, вскочил и ринулся к доктору.

– Вот что, доктор, я надумал: все равно пропадать. Англичане видно бежали, либо что... Сдохнем тут с голоду. Так хоть и сыты не будем, а давай греться. В тепле-то может и проживем еще день, другой. А там видно будет!

– Что он говорит? – спросил Дэвис.

– Греться предлагает.

– Мы сейчас,– продолжал Петька,– все дерево, какое тут есть, разломаем на дрова. Спички есть, разведем костер. Пол здесь каменный...

Иван Петрович вскочил. В самом деле!

Трое мужчин общими усилиями принялись за разрушение всего деревянного, что могли найти. Разламывая старинное, резное патриаршее кресло, доктор с усмешкой думал: "Вот моя научная экскурсия на Кий-остров!"

– А ну-ка, мистер Дэвис, сильнее! Петька, тащи за правую ножку!

Кресло было крепкое и с трудом поддавалось усилиям. Мужчины втроем подняли его на воздух и с силой били по каменному алтарю. Раздался хряск, и древний трон развалился. Принялись за иконостас... Каждый отломанный кусок разламывался на части. Несмотря на голод и слабость, Эллен не могла сдержать улыбки при виде этой "работы".

Наконец была заготовлена большая куча дров.

Петька сложил по всем правилам посреди пола костер. Скоро сухое дерево весело запылало. Озябшие пленники собрались вокруг огня. Выпустили и Дэзи. Эллен взяла ее на колени.

Следующую ночь провели сравнительно сносно. Мучил лишь дым. Он клубами поднимался к потолку,, потом опускался вниз и тянулся к воротам. Снаружи его должно быть хорошо видно.

Однако никто не приходил. Голод и жажда усиливались...

Снова настал день. Заключенные сбились со счета и не знали даже, которые сутки они сидят в мрачном храме. Мужчины еще крепились, но Эллен вовсе ослабела. Она лежала на куске парчи, не открывая глаз. Страшная бледность покрывала ее лицо, нос заострился. Дэвис с помощью доктора внимательно осмотрел ее.

Она едва отвечала на вопросы и временами впадала в забытье.

Положение стало критическим. Только маленькая Дэзи, казалось, чувствовала себя недурно и играла кисточками парчовой ткани, закрывавшей Эллен. Она как будто еще стала меньше...

До позднего вечера сидели у костра и молчали. Избегали встречаться глазами. Петька глотал какие-то ругательства.

Дэвис в тоске встал и принялся бродить в полумраке. Подошел к ажурным воротам. Что это? Дэзи... Кошечка темным клубком бросилась прочь. Дэвис едва поймал ее у самого переплета ворот.

Подняв животное, он глубоко задумался. Некоторое время стоял в неподвижности, потирая высокий лоб. Потом машинально сунул Дэзи в карман и повернулся к костру. Дэзи! Дэзи...

Маленькая Дэзи...

– Слушайте! – крикнул он, быстро подходя к костру,– есть выход, мы можем спастись! (Чтобы понимал Петька, он говорил по-немецки).

– Какой выход?

Иван Петрович поднял удивленный взор.

– Минима-гормон!

– Гормон... Откуда же?

Дэвис подошел ближе к огню и принялся поспешно расстегивать куртку. Петька и доктор смотрели на него как на помешанного. Тем временем Дэвис обнажил грудь. Показались грязные, затасканные бинты, присохший пластырь. Развернув все это, Дэвис вынул маленькую стеклянную трубочку.

– Вот минима-гормон!

Наступило молчание. Слышалось лишь потрескивание костра.

С древних стен и ободранного иконостаса сурово смотрели потемневшие лики святых и пророков.

Лихорадочно блестя глазами, Дэвис, как дароносицу, поднял вверх блестящую трубку и на несколько секунд застыл в такой позе.

Необычайная обстановка древнего полуразрушенного храма, костер на каменном полу, война, Дэзи, минима-гормон, странная фигура Дэвиса и волчий взгляд сидящего на корточках Петьки – не во сне ли все это?.. Иван Петрович сунул палец в огонь-нет, больно, он не спит! Перевел глаза на недвижно лежащую Эллен...

Последняя вспышка поглотила остаток сил Дэвиса. Он грузно опустился на пол. Глядя в огонь, говорил тихо, как бы сам удивляясь своим словам.

– Мы сейчас сделаем себе прививку минима-гормона... И тотчас перестанем чувствовать голод и жажду. Уменьшенные не едят. Топливо у нас есть... .Через несколько дней мы станем меньше, много меньше и... пройдем в переплет ворот... Там есть порядочные отверстия.

Доктор молчал.

Петька не выразил удивления: он знал историю кошечки Дэзи.

Он только спросил:

– А очень маленькими станем?

– Не знаю. На человеке не пробовал. А вот Дэзи, пока питается, перестает уменьшаться. Но может жить и без пищи. Уменьшенные питаются за счет собственного тела.

Петька подошел к Дэвису.

– Покажите трубочку! – Осторожно взяв ампулу, он посмотрел на свет и усмехнулся.– Можно бы и одному кому-нибудь привить: он бы вышел и других как-нибудь выпустил. Не прожить только...

Этот лесной бродяга рассуждал о предстоящей операции с таким видом, как будто привык каждый день по нескольку раз менять свой рост. Раз есть такое средство, что можно спастись, так о чем же еще разговаривать! Он безусловно верил в силу минима-гормона, он видел Дэзи. Очень просто!

Тон Петьки подействовал на Ивана Петровича. В его уме промелькнули ножевая рана Петьки, "Жихорь" и "Бататуй", Алексей Иваныч... Он понял, что это дитя лесов и болот так просто и спокойно обнаруживает таящуюся в нем и его племени громадную силу. Его спокойствие уже не стало доктору казаться результатом умственной неподвижности и невежества.

– Что ж, ждать нечего, приступим. Но как быть без скальпеля?

– Вам нож, что ли, нужен?

Петька задумчиво оглянулся. Дэвис и доктор растерянно смотрели на него. Действительно, им нечем было сделать прививку...

Петька молча отправился к разбитому окну и принес большой осколок стекла.

– Годится? Можно так разбить, что острый край будет.

Дэвис схватил стекло. Один угол был чрезвычайно остр и вполне годился для производства операции.

В тишине, сосредоточенно принялись за прививки. Мучения жажды и голода были так велики, что никого не пугала предстоящая перспектива стать маленьким. Хотя бы таким, как кошечка Дэзи.

– Асептики здесь, конечно, никакой не придумаешь,– ворчал доктор, обжигая стекло на огне. Ну, как-нибудь...

Первую прививку сделали Эллен, давно уже впавшей в бессознательное состояние. Когда операции подверглись все пленники, Дэвис трубочку с остатками минима-гормона швырнул в угол.

Уселись вокруг огня и принялись ждать, что будет дальше.

Дэвис сидел в изголовьи Эллен, наблюдая за пульсом. Стало как-то легко... Захотелось спать.

Первым проснулся, как всегда, Петька. Он сразу вскочил на ноги и принялся тормошить товарищей.

– Эй вы! Есть хотите? Жрать-то, говорю, хочешь? – Он насильно поднял доктора и заставил его сесть.

Иван Петрович очнулся. Сначала он дико взглянул на Петьку, потом поднялся на колени и все вспомнил.

– Есть? Нет, не хочу... Пить – тоже... Я... я себя очень легко чувствую... Но курить хочется!

Проснувшись, Дэвис тотчас кинулся к Эллен. Она ровно и спокойно дышала. На лице появился румянец. Ее решили не будить.

Ушли тихонько в алтарь. Все трое мужчин сильно хотели курить. Пока были голодны и страдали от жажды, никому не приходил на мысли табак. Но теперь всем отчаянно хотелось курить!

Петька разорвал карманы своего ископаемого пиджака и вывернул содержимое на каменный аналой. Кучка подозрительной грязи и мусора содержала, как он выразился, "некоторый процент" махорки. Приступили к очистке. Нашелся клочок бумажки.

С величайшим наслаждением, по очереди затягиваясь, мужчины закурили козью ножку. Поплыл сизый дымок.

– Замечательный русский табак! – заметил Дэвис, отведав махорки.

– Это тебе не кепстен! – Петька довольно улыбнулся.– Погоди, мистер, может, еще и мох покурим!

Подошла Эллен:

– Вы что тут делаете? А я, представьте, совершенно не чувствую ни жажды ни голода... Отчего бы? Может быть, это перед смертью? Я слыхала, так бывает...

Выпустив облако синего махорочного дыма, Дэвис с улыбкой посмотрел на нее. Как ни страшно было то, что они сделали, все же он не мог скрыть радости, видя Эллен живой и здоровой.

Он подошел к девушке и взял ее за руку.

– Ты не испугаешься? – спросил он, заглядывая ей в глаза.– Ведь нам ничего иного не оставалось делать!

Эллен знала, что Дэвис имел при себе ампулу минима-гормона, и поняла, что случилось.

– И ты тоже? – слегка покраснев, спросила она.

– Да, мы все.

15. Минима-люди

Уже на третий день после прививки начали замечаться первые признаки уменьшения. Петька подтягивал ремень и пробовал улыбаться. Но, в общем, все это было так необычно, что все предпочитали быть задумчивыми и серьезными.

Чтобы точно следить за уменьшением роста, Дэвис сделал на царских вратах стеклом зарубки, по росту каждого. Ежедневно пленники измеряли свой рост. Оказалось, что в первые же три дня каждый уменьшился на пять-шесть сантиметров. Оборвав кайму от куска парчи, сделали "эталон", длиной около метра. Он служил масштабом.

Снаружи все было по-прежнему тихо. Окрестности казались вымершими. Дрова кончались. Петька проявлял чудеса изобретательности. Он даже выковырял из стен вмазанные иконы, надломил какую-то балку...

Дни проходили в бездействии и нетерпеливом ожидании, когда же явится наконец возможность выйти на свободу. Петька тщательно осматривал и измерял мерко-эталоном все отверстия в воротах, ложился зачем-то на пол, просовывал в отверстия голову. Наконец, объявил, что при росте в метр они смогут пробраться в одну дыру. Его внимание привлекло отверстие в виде ромба, образованное двумя завитками орнамента. "Вот наш выход",– указал он.

Голод и жажда больше не мучили. Все страдали только от скуки и сырости. Долгие вечера просиживали у маленького огня.

Раз как-то доктор спросил:

– Я не совсем понимаю, как происходит самый процесс уменьшения. Картина, по-моему, должна быть такова. Клетки тела распадаются. Продукты распада усваиваются другими клетками, как это бывает с жиром и вообще при исхудании. Отбросы и продукты горения выводятся с дыханием в виде углекислоты и воды. Все это так, но меня удивляет, почему не прекратились естественные отправления почек и кишечника? Уменьшается и скелет, следовательно известь, фосфор, также сера, азот и все прочее, что не может удалиться с дыханием, должно покидать организм как-то иначе. Но я не понимаю, какими путями все это попадает в пищеварительный тракт...

– Мне самому,– отозвался Дэвис,– неясен этот процесс. Может быть, минеральные части костяка переходят в растворимые соединения, белки пептонизируются, затем это все всасывается обратно кишечником и почками. Участвуют тут несомненно и кровь, и лимфатическая система. Странно только, что никто из нас не чувствует никаких болезненных явлений. Я, например, никогда не был так бодр и легок! Если бы все получившие прививку минима-гормона находились в пустыне, они вряд ли могли бы заметить результаты прививки. Разве только песок стал бы казаться крупным, да тело получило бы легкость и подвижность, как у детей. Но пленники сидели в старом монастыре. Каждый уголок служил масштабом.

Спустя несколько дней после прививки, они начали испытывать поистине удивительные ощущения. Собор рос... Стены становились все выше, внутреннее помещение – все обширнее. Им казалось, что увеличивается окружающий мир.

"Большая Земля!" – сокрушенно думал Дэвис. Не в таких условиях и не в таком месте он представлял себе испытание его открытия.

– Большая Земля! – сказал он как-то вслух.– Теперь для нас земной шар стал в полтора раза больше. Вы себе представляете, доктор Туманофф, что будет, если человечество при помощи минима-гормона увеличит Землю в десять, в сто раз! А мы,– зло смеясь добавил Дэвис,– мы, первые пионеры, первые минима-люди Большой Земли, собираемся спасаться при помощи моего гормона от голодной смерти и... тюрьмы! Ха-ха!

На рассвете опять донесся далекий гром орудий.

Иван Петрович подумал: "Нет, долго еще Земле придется быть маленькой!"

Дэвис измерил себя эталоном и объявил, что его рост равен трем четвертям метра. Было смешно и печально. Одежда на пленниках висела мешками, они едва могли шевелиться. Об этом раньше как-то никто не подумал. Мужчины благодаря отросшим бородам и усам имели страшный и вместе с тем комичный вид.

В конце концов одежду пришлось сбрасывать и переделывать.

Петька ухитрился при помощи острых кусков стекла отрезать брюки и концы рукавов. Получалось нечто совсем безобразное.

Сапоги свалились с ног уже давно... Эллен то смеялась, глядя на своих товарищей, то плакала.

Собор рос... Он уже казался гигантским храмом, вроде Исаакия или храма Петра в Риме. Стены раздвинулись, потолок вознесся на головокружительную высоту. Гранитный алтарь, на котором еще так недавно ломали дрова для костра, представлялся чудовищным монолитом.

Однако маленький рост минима-людей искупался необыкновенной легкостью и свободой их движений.

Последние дни почти никто не отходил от ворот. Петька много раз пытался протиснуться сквозь давно намеченное отверстие, но все еще застревал в плечах. Еще немного, и...

Однако прошло еще три дня, и наконец, в сотый раз атакуя ворота, Петька, усердно подталкиваемый сзади Дэвисом и Иваном Петровичем, продрался сквозь железный переплет. Один из минима-людей был на свободе!

– Сидите тихо, а я схожу на разведку. Скоро вернусь, – сказал он.

Его ждали у ворот.

– А скажи, Дэвис,– спросила Эллен,– долго ли мы еще будем уменьшаться? Может быть, без конца?..

В ее голосе слышалась тревога. Дэвис рассеянно посмотрел вокруг.

– Не знаю,– сказал он тихо,– не знаю... Дэзи перестала уменьшаться, достигнув, по-видимому, предельного для данной порции размера, но я всем нам привил очень небольшую дозу, и может быть... Думаю, что если мы будем принимать пищу, то остановим действие минима-гормона.

Эллен вздохнула.

Вскоре раздались легкие шаги, и на паперти показался Петька. Не пролезая обратно в церковь, он вытащил из своей необъятной пазухи коробку папирос и бутылку воды. Хотя пленники особенной жажды не чувствовали, но вода ими была встречена с радостью. Папиросы Дэвис и Иван Петрович чуть не вырвали у него из рук.

– Ну и папиросы! Целые сигары...– Петька ухмылялся,– а остров какой большой! До кладбища, стало, версты две. Ходил к заливу. На острове никого нет. Вое брошено – палатки, продукты. На берегу видать пожары. Горят Покровское село, город... Ружейную стрельбу как будто доносит, но плохо слышно.

– А эскадра?

– Никакой эскадры.. Над берегом пролетели три самолета, далеко, не знаю чьи. А папиросы и воду я взял в доме отдыха. Там тоже никого нет, все разбросано.

Петька был в полном восторге.

– Ну, погляжу я на тебя, Иван Петрович,– говорил он смеясь,– на кого ты похож! Прямо бандит! Шляпа-то, шляпа! Бросил бы хоть ее, что ли. Смотреть страшно. Хы-хы!

– Молчи, рожа. Сам на кого похож! Обрежь лучше штаны снизу; болтаются как флаги.

Даже мрачный Дэвис не мог не смеяться, помогая Эллен в ее туалете.

Последнюю ночь провели у костра, с тем чтобы выйти рано утром.

При первых лучах солнца все уже были на ногах.

Протискавшись сквозь переплет ворот, вышли на волю. Открывшееся зрелище заставило остановиться.

Их взорам представилась колоссальная площадь монастырского двора. За ней простирался лес, состоявший из исполинских веллингтонии и мамонтовых деревьев.

– Как странно,– задумчиво заметил Иван Петрович,– наши глаза сейчас меньше, чем на метр от земли. Но если при нормальном росте сесть на корточки, предметы почему-то вовсе не кажутся большими.

– Это правда,– ответил подумав Дэвис,– но мы бессознательно учитываем собственные размеры, длину шага, рост тела... Мы всегда определяем расстояние и величину предметов, сравнивая со своими собственными размерами. Это психомоторный феномен. Расстояние зрительных осей тоже имеет значение. Я прекрасно вижу, что до калитки в ограде шагов около пятисот, но когда нас сюда вели, было... двести.

Случилось само собой, что путеводителем сразу сделался Петька. Его лесной и бродяжнический опыт, острый слух, кошачье зрение, сноровка – были в данных условиях особенно ценными качествами. С блеском в глазах, смешной в своих лохмотьях, он пробирался впереди, прислушиваясь к каждому шороху.

– Мы сейчас пройдем в дом отдыха, может быть, там найдем что-нибудь полезное. У завхоза были дети, он говорил как-то...

– Причем тут дети?

– Может, найдем детскую одежду. Пригодится. Все-таки лучше, чем ходить в такой страсти! – Петька со злостью швырнул в траву свою необъятную шапку. Доктор и Дэвис сделали то же самое.

С трудом взобравшись по громадным деревянным ступеням на крыльцо, все они проникли в дом. Там все оказалось разбросанным, носило следы погрома и бегства. Мужчины втроем выдвинули ящик комода.

Петька сейчас же влез в него и принялся выкидывать оставшиеся вещи.

– Гожие вещи, гожие... Это Эллен пригодится, платьице девочки. Вот чулки, лифчик... Хы-хы! А для нас ничего нет подходящего.

Сдерживая улыбку, Эллен рассматривала эти детские вещи.

Очевидно, в комоде хранились лучшие, праздничные платья.

Платье бархатное, с бантом назади, вероятно для девочки лет четырех. Пальтишко оказалось немного великовато, но все же вполне пригодно. Нашлись и ботинки. Эллен вышла в соседнюю комнату переодеться. Который уже раз ей Приходилось переодеваться после отлета из Лондона? Может быть, скоро и этот костюм станет велик...

Эллен вышла неузнаваемой. Нормальный человек вполне мог принять ее в этом детском наряде за четырехлетнюю девочку. Но минима-люди не замечали ее маленького роста.

– Это кстати,– заметил Петька.– Если все мы оденемся как дети, легче будет при встречах. Только вот бороды...

Бороды действительно стали совсем устрашающего вида, надо было побриться. Петька обшарил весь дом, но ни бритвы, ни ножниц не оказалось. Оставалась надежда на домики таможенных около залива.

Минима-люди вприпрыжку побежали по деревянным мосткам.

Эти маленькие оборванцы, как звери обросшие волосами, и девочка в лиловом пальто, с непропорционально маленькой головкой, полной грудью дышали морским воздухом.

– Шоссе, шоссе из дерева,– смеялась Эллен,– не хватает только авто...

Так они вышли на мысок к домикам таможенных сторожей.

Двери были раскрыты настежь. Здесь тоже не было никого.

Проникли в дом. Мужчинам здесь повезло: среди валявшихся по всем комнатам различных вещей нашлось много разного детского платья и обуви. Усердно принялись за туалет. Спустя несколько минут на крыльцо домика вышло трое бородатых мальчишек.

Петька нес узелок с разными хозяйственными вещами. Тут были и спички, и ножик, и веревочки. Дэзи устроили в маленькой наволочке, так ее удобнее было носить. Главной же драгоценностью оказались ножницы. С трудом владея ими, кое-как подстриглись. Стало легче. Теперь все были сносно одеты и не похожи на дьяволят. Первая часть задачи была решена. Петька торжествовал.

Рядом с домиками таможенных находились брошенные английские склады. Валялось несколько винтовок. Петька с сокрушением смотрел на них. Эти ружья были теперь бесполезны – целые пушки... Минима-люди бродили среди громадных ящиков, разложенных рядами на гранитной площадке. Здесь было все то, что англичане возят с собой по всему свету, куда только ни заносят их военные авантюры, поиски рынков, жажда наживы, запах сырья или естественных богатств. Дэвис и доктор рассматривали отчетливые черные надписи. Консервированное молоко, мясо из Аргентины и Чикаго, галеты, маргарин, финики, суп, лимонный сок, копченая грудинка, варенье из апельсинных корок, сигареты...

Дэвис задумался.

– Мы должны питаться,– сказал он наконец,– если хотим прекратить действие гормона. Мне кажется, я начинаю чувствовать если не аппетит, то во всяком случае некоторое влечение к пище. Это – хороший признак. Мы, вероятно, сможем остановиться на теперешнем нашем росте. Вы хотите есть?

Доктор и Эллен признались, что с удовольствием покушали бы чего-нибудь мясного или молочного. Да, пожалуй, они чувствуют аппетит...

Петька куда-то исчез. Не дождавшись его, Дэвис и доктор с большим трудом откупорили несколько ящиков и добрались до банок. Однако нож был у Петьки.

– Вы что тут делаете?

Маленький охотник появился из-за скалы совсем не с той стороны, откуда его ждали.

– Собираемся обедать.

– Обедать? Недурно. А я нашел лодку. Там она, за мыском. Болыца-а-ая!

Принялись за консервы. Из опасения привлечь внимание дымом огня не разводили. Закусили холодным мясом, молоком и финиками. Еще раз обшарив дом, Петька наполнил несколько платков и салфеток разными банками и пакетами. Не забыли взять также табаку и спичек.

– Мы, мистер Петька,– сказал наконец Дэвис,– должны постараться попасть на материк. Надо проникнуть к русским.

– На материк? – Петька почесал в затылке.– Это, пожалуй, можно. Только там фронт, наверно. Трудно придется, пойдем левом...

– Все равно. Мы маленькие, как-нибудь проскользнем. А здесь оставаться нельзя.

Петька потянул носом воздух, посмотрел на небо. Потом спустился к воде и отметил что-то на камне. Посидев на корточках у воды несколько минут, довольно крякнул:

– Отлив. А ветер с моря. Парус сделаем. Скоро вода повернет на прилив. Не надо и грести, вечером тронемся.

Он бегом пустился к дому. Через минуту трое мужчин мастерили из большой простыни подобие паруса. Торопились, потому что лодка стояла на мели и каждую минуту прилив мог поднять ее.

К вечеру все уже было готово. В лодку перетащили несколько одеял, провизию, из весла Петька устроил руль.

С наступлением темноты перебрались в лодку. Ветер с моря усиливался, и Петька радовался этому как ребенок. Вскоре вода окружила лодку со всех сторон, по бортам заплескали волны.

– Сейчас снимет!

Через минуту лодка отделилась от берега. Поставили импровизированный парус. Простыню надуло тугим пузырем, и лодка быстро пошла к выходу из залива.

Настала ночь. Низкие тучи закрывали небо, иногда лишь в просвете виднелся тонкий серп месяца. На берегу багровыми полосками вырисовывались зарева догорающих пожаров. Стало холодно.

Дэвис заботливо уложил Эллен на носу лодки и укрыл ее несколькими одеялами.

– Тебе не холодно?

– Нет, не холодно. Я теперь чувствую себя так легко, как бывало только в раннем детстве. И, знаешь... пока еще не жалею, что стала такой... Смотри, здесь, на море, нет масштаба, и незаметно, какие мы маленькие. Только лодка... Это целый корабль!

Дэзи спала вместе с Эллен. Мужчины сидели на корме и курили. Медовый дымок виргинского табака плыл в воздухе.

– Хорош табак,– сказал Петька, не спуская глаз с темнь очертаний далекого берега,– хорош... А все против нашей ярославской не выстоит. Сладость в нем одна, вкусу настоящего нет. Я, Иван Петрович, буду курс держать на морские покосы, к пастуховой избе. Там никого не встретим, пустое место. А в Покровском, знать, неладно. Вишь, как отсвечивает.

Действительно, по мере того как темнело, все яснее виднелось отдаленное зарево. Очевидно, деревня уже догорала, пламени не было видно, только столбом светились над берегом облака. Другой такой же столб, более широкий и яркий, поднимался в стороне городка. Это зрелище напоминало Эллен багровый свет неба над Лондоном, когда она покидала его на самолете...

Петька правил по луне и по ветру. Сзади, где-то за горизонтом, изредка вспыхивали зеленые зарницы и доносился отдаленный глухой рокот. Кто и с кем вел бой в открытом море?

Минима-люди не знали этого.

Часа через три-четыре впереди послышался шум прибоя.

Берег! На полном ходу, подгоняемая ветром и приливом, лодка врезалась в глинистую отмель.

– Приехали! – Петька сунул в воду весло.– Ничего, выйдем. Воды до колена.

Эллен перенесли на руках. Иван Петрович напрасно всматривался во мрак. Тучи нависли сплошной пеленой. Вокруг было темно. Серп луны скрылся. Приходилось положиться на звериное чутье и навыки Петьки.

Минима-люди в полном мраке распределяли свой багаж. Говорили шепотом. Тьма и отсутствие знакомых предметов, которые могли бы служить масштабом, заставляли на время забывать о том, что они "минима-люди". Только непомерная величина банок с консервами и спичечных коробков напоминала иногда о действии минима-гормона.

Петька постоял, понюхал, как всегда, воздух. Потом решительно двинулся куда-то в темноту.

– Не отставайте,– сказал он.– Пусть Эллен идет за мной, а ты, доктор, с мистером позади. Не потеряйтесь.

Сквозь зыбкие морские луга маленькие люди шли почти по колено в воде. Петька торопился к лесу. Там они разведут костер!

Хлюпая по вязкой почве, Иван Петрович не то что удивлялся, а как бы присматривался к своей странной судьбе... Они с Петькой поехали на взморье ловить ревяков, а сейчас он, доктор Туманов, идет обратно в лес в детской курточке... С ним какие-то пигмеи, сам он мальчик-с-пальчик. Вокруг то же кряканье уток где-то на лугах, те же приморские "пожни", тот же шум моря...