Текст книги "Девять дней в мае"

Автор книги: Всеволод Непогодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Всё четко написано. Ничего не переврали. Пресс-атташе с виду тормоз тормозом, а своё дело знает, – сказал Вадим, ознакомившись с интервью.

– Я бы тебя не повел в какую-нибудь левую контору, где всё тяп ляп.

     Небеседин и Тимофеев вышли на Звёздный бульвар. Утро было солнечным и неимоверно позитивным.

– Так куда мы направляемся? – спросил Вадим.

– Культурная программа у нас нынче. До четырнадцати часов уйма времени. Поедем в парк Горького. Там Крымскую набережную говорят классно сделали. Оценим своими глазами.

– А может следовало еще интервью устроить или в какую-нибудь политическую организацию поехать? Нам нужно оружие! Еще раз тебе повторяю – нам нужно оружие!

– Хватит болтовни, хватит стрельбы. Оглянись вокруг – мы в одном из самых красивых городов мира. Май, всё цветет, люди радостные. А ты зацикливаешься на негативе! Так нельзя! Мы уже ничего не изменим в Одессе! Там нужны профессиональные военные, а не стрелки-любители вроде тебя! – сказал Вениамин.

– А что мне делать?!

– Жить! Любить! Раз ты выбрался из дома профсоюзов без повреждений, то значит, ты вытащил счастливый лотерейный билет! Тебе радоваться надо каждый день, а не тосковать и обдумывать планы мести! Абстрагируйся от второго мая! Это уже прошлое! Не надо жить позавчерашним днем! Думай о будущем! – Небеседин старался приободрить товарища.

– Да, но я не знаю, что меня ждет по возвращении в Одессу. Кураховская, Давыденко и Акимов улетели назад вчера днем и пока от них нет никаких известий. Вдруг их уже арестовали менты или похитили бойцы из «Правого сектора».

– Вы уже рассказали на «Прямом эфире» всю правду о случившемся в доме профсоюзов – какой смысл вас арестовывать или похищать сейчас?! Где в этом логика?! Был смысл вас нейтрализовать, чтобы вы молчали, но вы ведь уже проговорились! Если с вами что-нибудь произойдет, то это будет лишь подтверждением того, что вы ничего не наврали на программе и пролили свет на обстоятельства трагедии!

– У меня сегодня вечером самолет и я не знаю, как быть! – сказал Тимофеев.

– Решать, конечно, тебе, но я думаю, что ничего страшного с тобой в Одессе не случится. Всех пересажать невозможно! Ментовку в воскресенье штурмовали пять тысяч человек! На митингах было тридцать тысяч! Русских в Одессе большинство!

– Я вот думаю сбежать сразу по приземлении самолета. Не буду выходить как все через аэропорт, а перелезу через забор и убегу через сады.

– С таким же успехом можно пешком идти из Москвы в Одессу, – произнес Вениамин.

– Они наверняка мониторят фамилии регистрирующихся на рейсы.

– Кто они? Что за боязнь мифического врага? Мания преследования? Ты конкретизируй, пожалуйста!

– Да какая разница кто! Они все в одной упряжке – милиция, СБУ, «Правый сектор», нацгвардия, – возмущенно сказал Вадим.

– Такой потрясающий день, а ты опять о плохом! Выкинь все свои страхи из головы! Жизнь продолжается!

   Они добрались до парка Горького. С моста они увидели, как на Крымской набережной проходит митинг в поддержку Донецкой народной республики.

– Ты нарочно меня сюда привел? – спросил Тимофеев.

– Нет. Честное слово, я не знал что здесь митинг, – ответил Вениамин.

Юноши и девушки держали в руках плакаты «США, ответишь за Одессу!», «Киевская хунта – горите в аду!», «Вечная память героям, павшим в неравной борьбе!». Молодежь периодически скандировала: «Но – во – ро – сс – ия!».

– Мы из Одессы! Спасибо вам за поддержку! – Вадим обратился к митингующим.

– Одесса – русский город! – хором ответила ему молодежь.

– А кто организатор митинга? – спросил Тимофеев.

– Вон там в сторонке две женщины,  – ответили ему.

– Пойдем пообщаемся.

    Вадим и Небеседин подошли к организаторам митинга. Две дамочки были им совершенно незнакомы. Одна была тощая в розовом спортивном костюме. Вторая полная в чёрном бесформенном балахоне.

– Вы кто такие? – обратилась к ним тощая.

– Мы из Одессы. Бывали на Куликовом поле. Нас пригласил в Москву канал «Россия», – ответил ей Вениамин.

– Вы из Одессы?! Что вы мне брешете?! Я вас ни разу не видела на Куликовом поле! Вы провокаторы и засланные казачки! – нервозно сказала тощая.

– Я вас тоже, если честно, первый раз в жизни вижу, – сообщил Небеседин.

– Да меня вся Одесса знает! – произнесла тощая, задрав нос вверх и затянувшись сигаретой.

– А мы вас не знаем, – спокойно сказал Тимофеев.

– Моя фамилия Мякинина – неужели ни разу не слышали обо мне?! – сказала тощая, выпуская изо рта кольца табачного дыма.

– Представьте себе, что не слышали, – вежливо ответил ей Вениамин.

– Наберите в интернете мою фамилию и прочитайте про меня! – гордо сказала тощая.

– Да расскажите в двух словах кто вы. Сейчас нам не до чтения статей в интернете, – произнес Вадим.

– Я руководитель одесской областной организации «Русского единства» и председатель кредитного союза «Финансовая инициатива»! – сообщила тощая, притаптывая окурок об асфальт.

– Понятия не имею что это за конторы, и чем они занимаются, – сказал Небеседин.

– И моё лицо вам тоже незнакомо? – в беседу вступила полная.

– Ну может видел когда-то разок, – неуверенно ответил ей Вениамин.

– Я председатель комитета солдатских матерей юга Украины. Я собирала подписи на Куликовом поле! Меня объявили в розыск! За мою голову дают награду! Я вынуждена скрываться! Меня тайком вывезли через Крым! – полная скатывалась в бабскую истерику.

– А я как раз и не поставил подпись под петицией на Куликовом поле, – сообщил Небеседин.

– А как вас зовут? Сообщите ваши настоящие имена и фамилии! – требовательно произнесла тощая.

– Вадим Тимофеев, партия «Русские патриоты».

– Вениамин Небеседин, публицист.

– Это значит, вас в Москву телевидение пригласило? – спросила тощая.

– Ага, – ответил Вениамин.

– А вы вообще понимали, что это билет в один конец?! Вас немедленно арестует СБУ как только вы вновь ступите на одесскую землю! – эмоционально сказала тощая.

– Не знаем мы ничего про СБУ. Мы не находимся под следствием или под подпиской о невыезде, – сказал Тимофеев.

– Хаха, у вас еще все впереди! – посмеиваясь, сказала тощая.

– Я собираюсь вечером возвращаться в Одессу, – сообщил Вадим.

– Твоя жена уже морально готова к тому, чтобы носить тебе передачки в тюрьму? – тощая цинично поинтересовалась  у Тимофеева.

– Мне терять нечего. Я был вечером внутри дома профсоюзов, – ответил ей Вадим.

– Я там не была, но была на марше антимайдана на Александровском проспекте. С чего там все началось, скажите мне, пожалуйста? Я хочу удостовериться, что вы действительно из Одессы, – сказала тощая.

– Какой-то отморозок выскочил из-за угла с улицы Жуковского со стороны Преображенской и с криком выстрелил в толпу антимайдановцев из пневматического пистолета, – моментально ответил ей Небеседин.

– Все верно. Видать, вы действительно были там, – констатировала тощая.

– Мы не знаем, что делать дальше и как быть. Повсюду предатели и стукачи. Сегодня такое время, что никому нельзя верить! – заявила полная.

– И кто, по вашему мнению, стукач и предатель? Уточните, пожалуйста, – сказал Вадим.

– Давыденко самые главные предатели! Вы думаете, откуда у них в семье стали появляться машины и дома?! Они брали деньги у майдановцев и намеренно сливали протестное движение! – сообщила полная.

– Я ничего не слышал про то, что у Давыденко появились машины и дома. Их мать выглядит бедной и несчастной женщиной, – сказал Вениамин.

– Они умеют прибедняться лучше любых цыган! – произнесла тощая.

– С каждого митинга себе в карман клали по несколько тысяч долларов! Палаточному лагерю доставались крохи! Почти всё себе забирала семья Давыденко! – вторила ей полная.

– И откуда вас подобная информация, если не секрет? – поинтересовался Тимофеев.

– Из надежных и давно проверенных источников! – ответила ему полная.

– Позвольте тогда узнать, почему Давыденко сейчас сидит в изоляторе СБУ если он, как вы говорите, сотрудничал с майдановцами?! Неувязочка выходит! – сказал Небеседин.

– Это специально сделано для отвода глаз! Лучше сидеть в изоляторе СБУ, чем в горящем доме профсоюзов! – сказала полная.

– И что вы намерены предпринимать дальше? – спросил Вадим.

– В Украину мы точно не вернемся. Это исключено. Будем пытаться помогать оставшимся в Одессе антимайдановцам, – сообщила тощая.

– Вы не знаете где в Москве можно достать оружие? Сейчас легко переправить стволы через Луганскую область, – сказал Тимофеев.

– Еще чего захотели! Если б я знала все равно бы вам не сказала! Такое не сообщают незнакомым людям! – произнесла тощая.

– Вадик, пошли отсюда. Я не вижу смысла продолжать этот разговор. Мы явно не находим общий язык и у нас выходит беспредметная трепотня, – сказал Вениамин.

– Пойдем тогда. Счастливо оставаться! – Вадим обратился к дамочкам.

– Гуляйте-гуляйте, звезды телеэкрана! Как говориться «Перед смертью не надышишься!», – со злорадством произнесла тощая.

– Ох и не нравятся мне ваши лица! – сказала полная.

     Небеседин и Тимофеев шли по реконструированной Крымской набережной в направлении Кремля. Вениамин был раскован. Вадим был наоборот сосредоточен.

– А неплохо они сделали набережную! Велодорожки, скамейки новые, магазинчики со всякой хипстерской ерундятиной, за клумбами следят, – сказал Небеседин.

– Да ничё так, – вяло согласился Тимофеев.

– Чего ты такой кислый?! Мне надоел твой пессимизм! Мы находимся в центре Москвы, кругом красотень, солнышко светит, а ты до сих пор понурый! Вадик, в конце концов, что с тобой такое?

– Мне не понравились эти чудачки.

– Мне они тоже не понравились и что теперь?!

– Как ты думаешь, она правду сказала, когда говорила, что СБУ нас немедленно арестует, как только мы вернемся в Одессу?

– Да она в полном неадеквате, ты что! Я её не воспринимаю всерьез! Дамочка явно не в себе! – сказал Небеседин.

– Кредитный союз, председателем которого она представилась, кажется, лопнул, если мне не изменяет память.

– Не знаю как насчёт кредитного союза, но судя по вульгарному акценту и хамским манерам она точно из Одессы!

– Да, голосок у неё наш.

– Выбрось немедленно из головы этих двух дур! Хватит зацикливаться на болтовне двух чудачек, которых мы сегодня видели в первый, и надеюсь в последний раз в жизни! – уверенно произнес Вениамин.

– Но я так и не решил, лететь мне сегодня вечером или нет.

– У тебя есть какие-нибудь другие варианты?

– Нет.

– Тогда лети! Ты главное не забудь с собой икону, которую ты засунул себе под бронежилет в доме профсоюзов. Я уверен, что с тобой все будет в порядке, если ты возьмёшь её с собой.

– Икона и сейчас при мне, – сказал Тимофеев и постучал костяшками пальцев себе по животу.

– Ты хоть знаешь что это за здание? – спросил Небеседин, показав товарищу на конструктивистский жилой дом.

– Понятия не имею.

– Это дом на набережной. Ты разве не читал одноименный роман Трифонова?

– Я вообще ничего не читаю!

– Знаменитый дом. Почти все первые жильцы были репрессированы в конце тридцатых.

– У нас сейчас в Одессе ситуация похуже, чем в тридцать седьмом году! – эмоционально произнёс Вадим.

– Ну разве что черные воронки еще по городу не ездят.

– Скоро будут, не переживай!

– Короче давай сменим тему. Я порядком устал от обсуждения событий, произошедших в пятницу. Завтра большой праздник и я хочу отметить его как полагается. Сегодня у меня встреча с девушкой, которую люблю и я не собираюсь её грузить своими проблемами. Надо, кстати, ей сообщение отправить. Она не знает мой московский номер телефона.

– У тебя в Москве есть подружка?! – удивленно спросил Тимофеев.

– Да.

– Красивая?

– Обалденная!

Они прошли Большой Каменный мост, Кремлёвскую набережную, Васильевский спуск, Храм Василия Блаженного и очутились на Красной площади.

– Всех вожаков майдана со временем казнят на Лобном месте! – сказал Вадим.

– Это будет слишком большой честью для них! – не согласился с ним Небеседин.

Прогулки по Красной площади были запрещены. Все было огорожено. Площадь готовили к завтрашнему параду, и одесситы направились к Александровскому саду через ГУМ.

– Посмотри по сторонам – на витринах лучшие бренды мира! Самые крутые торговые марки представлены в ГУМе! Любой майдановец увидь сейчас это изобилие своими глазами, немедленно бы попросил в России политическое убежище! – сказал Вениамин.

– Это тебе не «Седьмой километр»!

– Еще бы!

– Никаких турецких и китайских подделок!

– Пойдем к фонтану и кинем в него монетки по традиции, чтобы еще раз сюда вернуться, – предложил Небеседин.

– А если целую жменю монет высыпать в фонтан, тогда неоднократно будешь возвращаться в Москву?!

– Вот этого я не знаю!

– А монеты надо бросать украинские или российские? – спросил Тимофеев.

– Да без разницы.

Они нашли в карманах копейки и бросили их в фонтан. Вениамин отправил Астафьевой сообщением «вконтакте» свой номер телефона.

– Молодые люди, попробуйте новые ароматы от «Givenchy», – обратилась к ним худощавая кучерявая девушка и протянула тонкие полоски из белой бумаги, пропитанные духами.

– С удовольствием! – ответил ей Вадим и взял тонкую полоску.

– Пахнет весной, – сообщил Вениамин, понюхав тонкую полоску.

– Купите жене в подарок, – сказала девушка.

– Я холост, – с улыбкой ответил ей Небеседин.

– Моя жена не пользуется духами, – произнес Тимофеев.

– Вероятно она не нашла свой аромат, – сказала худощавая кучеряшка.

– Девушка, а можно я с вами сфотографируюсь на память? – спросил Вадим.

– Да пожалуйста, – ответила она.

– Веня, сними нас!

Небеседин достал планшет и щелкнул их в обнимку.

– Потом пришлешь мне фотографии, – сказал Тимофеев.

– Может мне сразу послать их твоей жене? – в шутку спросил Вениамин.

– Не стоит!

«Российский патриотический союз» назначил сбор у подножия памятника маршалу Жукову. Одесситы появились одними из первых.

– Молодцы, что пришли! – поприветствовал их функционер.

– Для нас большая честь участвовать в возложении цветов к могиле Неизвестного солдата! – сообщил Вадим.

– Чувствуется праздничная атмосфера. Вся Москва в ожидании парада. Георгиевские ленточки повсюду, – сказал Небеседин.

– Каждый год мы чтим память тех, кто не вернулся с фронта и пал в битве с фашистскими захватчиками. Ветеранов становится всё меньше и тем ценнее их воспоминания о тех героических днях. Наш союз оказывает старикам адресную помощь – помогаем с медикаментами, присылаем волонтёров для помощи в уборке квартир. Мы обязаны ветеранам за наше мирное настоящее без войн и массовых человеческих жертв, – рассказывал функционер.

– Хорошим делом занимаетесь, – произнес Вениамин.

– Так и надо! – поддержал его Тимофеев.

У Небеседина зазвонил телефон. На дисплее высвечивался незнакомый номер.

– Алло, это Веня.

– Привет, это Арина.

– Да дорогая! Рад тебя слышать! Какие планы на день? Где и когда мы встретимся?

– Я сейчас в консульстве получаю визу. Освобожусь через часок. Ты где хочешь пересечься?

– Серебряный бор конечно!

– Тогда езжай до «Полежаевской», а там садись на троллейбус или маршрутку. Жди меня у танка возле троллейбусного круга. Его легко найти.

 – Хорошо!

Функционер вручил одесситам по две красные гвоздики и по одной георгиевской ленточке.

– С нами всегда на возложении цветов бывает кто-нибудь из иногородних. В прошлом году были севастопольцы, а в этом – вы.

– Надеюсь, что вскоре после возложения цветов мы с вами как и севастопольцы вновь станем соотечественниками, – сказал Вадим.

Церемония проходила очень медленно. Всех проходящих в Александровский сад тщательно осматривали милиционеры и заставляли пройти сквозь металлоискатель. Цветы возлагали по строгой заранее спланированной очередности. Сначала Русская православная церковь, потом коммунистическая партия, затем детдомовцы из регионов и лишь в самом конце шел черед патриотических сил. Вениамин рисковал опоздать на встречу с Астафьевой.

– Вадик слушай – я пойду отсюда. Церемония затянулась. Мне пора на свидание. Возьми цветы и возложи их за меня.

– Твоё право.

– Дождись меня вечером в номере – мне ведь надо сумку забрать.

– Я отсюда сразу в гостиницу.

– Отлично!

  Небеседин добрался до «Полежаевской» и сообразил, что надо перекусить. Он в первом попавшемся магазинчике купил булочку с йогуртом и спешно съел их, сидя на остановке. Вениамин полагал, что в троллейбусе надо рассчитываться за проезд с кондуктором как это было в последнее время в Одессе, и он неприятно удивился, наткнувшись на турникет возле водительского отсека. Ему пришлось выйти, купить билет на две поездки в ларьке и дождаться следующего троллейбуса до Серебряного бора.

    Он добрался до конечной остановки за пятнадцать минут и присел на скамейку возле танка Т-34. Пятилетний малыш пытался залезть на танк, и это не нравилось его отцу.

– Слезь немедленно, кому говорят! Ты ведь или упадешь или весь перепачкаешься! По-другому у тебя не бывает!

Двадцатиминутное опоздание Арины было сущим пустяком. После того, как Вениамин прождал её семь часов перед тем как признаться в любви, ему уже нечего было бояться. Она шла легкой походкой. Её лицо было веселым и беззаботным. Они обнялись и поцеловались в щёчку.

– Ты восхитительна!

– Спасибо! Давно ждешь?

– Нет. Тебя я готов ждать сколько угодно!

– Как поживаешь?

– Рад, что свалил из Одессы. Постепенно прихожу в себя после пятницы.

– Я не ожидала, что такое может произойти у вас.

– Вот поэтому я и написал тебе, чтобы ты даже и не думала сейчас о приезде в Одессу.

–  До сих пор не могу поверить в случившееся.

– Увы. А ты тут как?

– Как всегда хорошо. Учусь кататься на лонгборде. Вечером с девочками в клубе была.

– Стыдно признаться, но я не знаю что такое лонгборд, – сообщил Небеседин.

– Это скейт, только он длиннее обычного.

– А гастроли как?

– Сочи посетила – дороговато там. В Северодвинске была. Выхожу из номера в гостинице, а там прямо в коридоре бандитские разборки. Пистолетами угрожают, матерятся. Я заперлась у себя в номере, звоню организатору концерта, а он как назло не берёт трубку. Испугалась сильно.

– Ну прям как у нас в Украине! Слушай – в Серебряном бору офигенно! Это самое потрясное место в Москве! Тишина, зелень. Помню, год назад в мае я был в Харькове, там есть классный парк Горького, его привели в порядок. Сидел на лавочке, переписывался с тобой и мечтал, что мы будем вместе гулять по какому-нибудь парку в средней полосе. И вот моя мечта осуществилась!

– Я обожаю Серебрик! Он меня вдохновляет на творчество. Могу здесь часами ходить и оставаться наедине с мыслями.

– И какие у тебя сейчас мысли? – спросил Вениамин.

– Визу вот получаю. Собираюсь в Европу – Прага, Берлин, Париж. Затем еду в Италию записывать альбом.

– Вот это новость! Я не могу забыть, как ты мне пела, когда мы летом шли вместе в центр с пляжа в Отраде. Так что за альбом?

– Парень один попросил написать стихотворение, хотел таким образом сделать предложение своей девушке. Я сказала, что за это не могу взять с него деньги. Тогда он предложил меня отблагодарить помощью в записи альбома. У него студия в Италии.

– Правильно поступила – за такое некрасиво брать деньги.

Они присели на скамейку возле озерца и сделали совместное селфи на планшет Вениамина.

– Надо пополнять наш семейный фотоальбом, – сказал он

– Да ладно тебе.

– Я всё для себя уже решил – хочу идти с тобой вместе по жизни.

– Я знаю, что ты меня любишь, – произнесла она.

– Андрей Платонов как-то написал, что его поразили в жизни три вещи – дальняя дорога в скромном русском поле, ветер и любовь. Так вот все эти вещи я нашел в тебе. Ты самый необыкновенный человек, которого я когда-либо встречал и я хочу с тобой связать свою жизнь.

– Да влюбишься ты еще в кого-нибудь, не переживай! – сказала Арина.

– Не влюблюсь я уже больше ни в кого! Мне двадцать девять, тебе двадцать шесть – пора подумать о будущем! Не будешь же ты всю жизнь шататься по хипстерским тусовкам!

– Не буду, согласна, но мне и так пока хорошо живется.

– Вчера вечером я побывал в гостях у Натальи Рязанцевой, первой жены Геннадия Шпаликова и сделал для себя один очень важный вывод – жениться надо на той, с кем хочешь встретить старость.

– Правильно мыслишь, – согласилась Астафьева.

– Она и в свои семьдесят пять интересная. Женская красота с возрастом блекнет,  а вот человеческие качества сохраняются получше.

– Отчаянный ты парень, Веня.

– Есть такое.

– Идеалист.

– Может быть.

– Не может быть, а точно!

– И я не собираюсь просто говорить тебе красивые слова. Я мужик, в конце концов. Мне в Москве уже предлагают сериалы писать. Платят нормально. Я остаюсь в России и буду выбиваться в люди!

– Я верю в тебя! – сказала Арина.

– Я знаю об этом!

– Какие у тебя планы на завтра?

– Еще не думала.

– Если ты согласна идти со мной вместе по жизни, то пошли завтра на парад Победы! Или после парада погуляем по праздничному центру! – сказал Небеседин.

– Заманчивое предложение, я подумаю.

– Тут нечего думать – надо идти поближе к Красной площади, взявшись за руки!

– Посмотрю по обстоятельствам, – кокетливо произнесла Астафьева.

     Они гуляли по безлюдному Серебряному бору. Арина делилась наболевшим.

– Морда подлец! Нагло допечатал тираж моей книжки и не признается в этом! Мне девочки на концерте принесли подделку, и пришлось выяснять, кто к этому причастен. Хорош гусь – заработал на моих стихах денег и свалил отдыхать в Тайланд вместе с подругой!

– Паразитировать на поэте это так низко.

– У меня котик умер и это сблизило нас с сестрой. Он долго болел, мы возили его в ветеринарную клинику, не жалели средств на лечение, но это не помогло. Я так скучаю по нему.

– Я не люблю домашних животных, но ради тебя соглашусь жить под одной крышей даже с сен-бернаром! – сказал Вениамин.

– Сфоткай меня на мостике! – Арина протянула ему айфон, прислонилась к парапету и сделала выражение лица, присущее роковой даме.

– Готово.

– Ты только не думай, что я такая тупая – это всё для девочек! Они у меня преобладают среди подписчиков в инстаграме.

– Я все прекрасно понимаю и знаю, что ты самая лучшая!

– Пошли на остановку, мне пора на встречу с подружкой. Давно с ней не виделись, она только утром из Нью-Йорка прилетела.

– Пошли.

    Они сели в пустую маршрутку. Вениамин сразу при входе заплатил за двоих.

– Мне выходить через три остановки. Сам доберешься с Полежика? – спросила Астафьева.

– Конечно. Мы договорились насчёт завтра?

– Договорились, но я тебе ничего не обещаю. Без обид?

– Без обид.

Они крепко обнялись, и Арина вышла на своей остановке. Небеседин за час добрался от Серебряного бора до «Звёздной».

– Вижу, ты пребываешь в отличном настроении, – сказал ему Тимофеев.

– У меня всё замечательно.

– Так расскажи что у тебя за подружка. Как всё прошло?

– Смотри, – Вениамин достал планшет и включил ролик, на котором Астафьева декламирует одно из своих стихотворений.

– Потрясающая! Тебе повезло, брат! – сказал Вадим, посмотрев ролик.

– Я знаю! – согласился Небеседин.

– В общем, так: если я завтра днем тебе не отзвонюсь, то это значит, что меня арестовали или похитили. А если наберу, то тогда со мной всё в порядке!

– Хорошо, буду ждать твоего звонка!

     Вениамин забрал свои вещи из номера Тимофеева и поехал на «Выхино» к своему дяде Георгию. Дядя был типичным холостяком возрастом за пятьдесят, коротавшим вечера за просмотром ток-шоу «Давай поженимся». Сам он никогда не был женат – его мать опасалась, что Георгия специально охомутает какая-нибудь провинциалка, желающая получить столичную прописку и поэтому специально настраивала его против всех женщин. Мать Георгия умерла, и он остался один одинёшенек. Георгий работал на электромеханическом заводе, и целый день паял всякие микросхемы. Возле заводской проходной была большая помойка, на которой Георгий выискивал выигрышные акционные крышечки из под пивных бутылок и прохладительных напитков. За свою холостяцкую жизнь он, таким образом, собрал немыслимое количество призов, которыми была заставлена вся его двухкомнатная квартира. Почти весь его гардероб состоял из шорт, футболок и толстовок с логотипами «Pepsi», «Coca-Cola» и «Клинское». Георгий увлекался  рыбалкой, и весь отпуск проводил в Рязанской области, где своей сетью ловил всякую речную мелочь. Почти вся его книжная полка была заставлена рыболовецкими справочниками и охотничьими энциклопедиями.

– Вот я и приехал жить к тебе, – с порога заявил Небеседин.

– Проходи, я тебе уже сосиски с картошкой приготовил на ужин.

– Мать моя не звонила сегодня?

– Нет, она только вчера сообщила, что ты переберешься ко мне.

Вениамин заглянул в комнаты и увидел, что они доверху заставлены картонными коробками. Тактичный Небеседин не решился открыть их. Он поинтересовался содержимым коробок у дяди.

– А что это за коробки, которыми вся квартира забита?

– А это твоя мама приволокла ко мне библиотеку вашего деда, – равнодушно сообщил Георгий.

Вениамину стало не по себе от подобного ответа. Он долго не знал что сказать, провел минуты три в раздумьях и позвонил с мобильного матери:

– Если ты считаешь, что я когда-нибудь притащу всю эту макулатуру в Одессу, то ты глубоко ошибаешься! Я тебе грузчиком не нанимался! Завтра же выкину этот хлам в ближайшую мусорку!

– Но там ведь Пушкин, Чехов…

– Плюшкин! А ты задумывалась о том, кто это всё будет читать? Для кого эти книги? Для моих еще не родившихся детей?! Думаю, что когда они появятся на свет и подрастут, то к тому времени бумажные книги совсем потеряют актуальность и им будет не интересна эта классика, которой и так пичкают донельзя в русских школах!

– Ты невыносимый, – сказала мать Небеседину.

– Весь в тебя!

Вениамин поужинал и сел на диван рядом с дядей, смотревшим вечерние новости. Небеседин заметил на диване стопку женских юбок и удивился.

– А юбки тебе зачем? – спросил Вениамин у дяди.

– Халява! По сто рублей штука! Сегодня попал на распродажу возле «ВДНХ» и целых десять юбок прикупил – в хозяйстве всё пригодится! – ответил Георгий.

Небеседин, едва сдерживая смех, вышел из комнаты и заперся в ванной. Его распирало от того факта, что возрастной холостяк накупил десяток женских юбок для того, чтобы они просто валялись по квартире. Вениамин умылся, почистил зубы и лег спать. Завтра его ожидал самый важный  и волнительный день в жизни.

ДЕВЯТОЕ МАЯ

    Небеседин проснулся от позывных «Радио России». Приёмник на кухне у Георгия работал круглосуточно. Вениамин радио не жаловал, но уже не мог без него представить квартиру дяди. Приёмник создавал иллюзию человеческого присутствия в месте проживания возрастного бобыля. Комната, в которой спал Небеседин, была наполнена рассветным солнцем. Даже картонные коробки с книгами, заполнившие почти всё пространство комнаты, не раздражали его тем праздничным майским утром. Вениамин принял душ, выпил чашку черного чая с тульским пряником и отправился к станции метро «Выхино». Он прекрасно понимал, что парад Победы вызовет огромный ажиотаж и следует приехать пораньше, чтобы занять место с хорошим обзором. Таджикские дворники в оранжевых безрукавках заканчивали подметать тротуары спального района. В тот момент каждый азиатский гастарбайтер был Небеседину роднее и ближе, чем любой украинский патриот в вышиванке. Рухнул миф о братстве славянских народов. Теперь братство определялось отношением к России и Великой отечественной войне. Ходишь с георгиевской ленточкой – свой человек. Поносишь русских и веришь в то, что США выиграли Вторую мировую – ты чужак.

    Вениамин привык к тому, что «Выхино» – конечная станция, на которой можно спокойно занять сидячее место в вагоне, но таганско-краснопресненская линия уже вышла за пределы МКАД и обзавелась двумя новыми станциями – «Лермонтовский проспект» и «Жулебино». Сидячих мест в вагоне уже не было и Небеседину пришлось ехать стоя. По вдохновлённым лицам большинства пассажиров было понятно, что они тоже едут в центр столицы, чтобы увидеть парад Победы. Вениамин вышел на станции «Китай-город», но у эскалатора действовал строгий пропускной режим. Милиционеры пускали на эскалатор только тех, у кого были пригласительные билеты на Красную площадь. Остальных отправляли восвояси. Небеседину пришлось доехать до «Кузнецкого моста» и лишь там он смог выйти на поверхность.

    Он сразу наткнулся на аутентичную фронтовую полуторку. На борту грузовика красовалась надпись «Мир помнит 09 мая 1945 года». Мальчишки хотели пробраться в кабину водителя, но она была закрыта. Вениамин достал планшет и по привычке принялся лазить в интернете. У него оставалось еще много предложений о встречах, но он решил, что в торжественный день он хочет увидеться только с Ариной. В почте были свежие послания от окончательно спятившего Антона Соседина. В фэйсбуке одесские трепачи обсуждали новое красное платье Валерии Милашкиной. Берл Херснимский продолжал штамповать рифмованную сионистскую пошлость. Архангельский с бодуна заявил, что музей-усадьба «Архангельское» должна быть передана ему в собственность по наследству. Франц Искевич как всегда лепил материалы из клише вроде «склонили чашу весов в свою пользу». Новостные сайты размещали сводки из Луганска и Донецка. Но всё это совсем не волновало Небеседина. Он думал только об Астафьевой и победе над фашизмом.

     На Красную площадь было невозможно попасть. Всё было огорожено. Повсюду милицейские кордоны. Вениамин не привык к специфике ментовского государства с постоянными проверками документов и досмотрами личных вещей. В Украине милиция более халатно выполняет свои обязанности, нежели их российские коллеги. Но он понимал, что лучше ментовское государство, чем бесполезная милиция, не способная защитить своих граждан. После трагедии в доме профсоюзов он был согласен хоть каждый день подвергаться допросам в милиции, лишь бы это только помогло в борьбе с неонацизмом. Украине не хватало жесткого ментовского контроля. Украинцы перестали уважать и бояться милицию, что повлекло за собой сотни человеческих жертв.

   Он направился к памятнику Пушкину по Большой Дмитровке и прошел мимо здания Генеральной прокуратуры, где трудился его товарищ Пётр Сергеев. Переулки, ведущие к Тверской улице, были под милицейским оцеплением. Народу было не протолкнуться. Разве что на голову поэту не сели. Все хотели рассмотреть боевую технику, участвующую в параде. Десяток студентов забрались на крышу биотуалета, не рассчитанную на столь большую нагрузку и один из парней провалился прямо в толчок под смех приятелей. Вениамин долго выискивал хорошую точку для обзора и таки нашёл её. Выручила одесская смекалка. На лестнице, ведущей в подземный переход, была дорожка для инвалидных колясок, оборудованная перилами. Он встал на перила, и ему теперь отлично была видна Тверская. Отцы носили малышню на гаргошах. Женщины снимали происходящее на камеры мобильных телефонов. Из окон сталинок выглядывали едва проснувшиеся жильцы. У одного из них в руках был Георгиевский флаг.