Текст книги "Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена"

Автор книги: Всеволод Кривошеин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Сам он мне в Упсале так определял свою линию и взгляды:"...я очень люблю и ценю Владыку Ермогена, но он утопист. Он пишет свои записки Подгорному, Косыгину, Куроедову, доказывает, что по отношению к Церкви нарушается конституция и советские законы о культах. Но он не хочет понять, что если не произойдет общего и резкого изменения режима в СССР (а на это рассчитывать трудно) никакого существенного улучшения положения Церкви быть не может. Наши правители сами прекрасно понимают, что они нарушают законы, но менять своего отношения к Церкви не намерены. Писания архиепископа Ермогена их только раздражают, а Церкви никакой пользы не приносят, только наоборот. Лично я действую иначе! Стараюсь ладить с местными уполномоченными, без крайней необходимости не жалуюсь на них в Москву, в Совет по делам религии. Ведь от этого больше вреда, чем польз, надо по мелочам и постепенно, на местах добиваться мелких уступок, которые бывают важнее" громких заявлений и жалоб"... Так я действую, и поверьте, что именно так мне удалось за последние годы открыть пять приходов".

Против такого рассуждения владыки Антония было трудно спорить, но в Москве мои знакомые отзывались о Владыке Антонии (Минском), как о человеке слабом, неустойчивом, дрожащим перед уполномоченными и в частности о. Всеволод Шпиллер добавлял: -" При всех его больших душевных качествах, культуре и как бы "несоветскости", у него есть один недостаток – он отчаянный карьерист!" Отец Всеволод говорил это с большой горечью, так как сам был долгие годы в дружбе с владыкой Антонием и всячески его восхвалял, говорил о нем как об украшении Русской Церкви.

Позднее я сам, стал замечать у владыки Антония, несмотря на всю открытость его к Западу и культурность, меньшее понимание и даже сочувствие к Западному Православию, как ни странно, даже меньшее чем у митр. Никодима и у еп. Ювеналия. Так для него наши парижские богословы, вроде Николая Лосского или Успенского, были только "фанатики-эрудиты", как он рассказывал о своей заграничной поездке в одном частном доме в Москве. Это его выражение, меня помню, покоробило. И по отношению к нашей Православной Бельгийской Миссии архиепископ Антоний проявил большое непонимание и явное не сочувствие (это я понял позднее), но винить его в этом нельзя, он был все же "несвободным" человеком. Но тогда, после его посещения Брюсселя, я склонен был считать его лучшим кандидатом в Патриархи, как личность значительнее, чем Никодим и даже Пимен. Он был человеком "несвободным", но своим. С ним можно было легко говорить, привлекала его душевная мягкость и большая культура. Хочу добавить к его характеристике, что он был монархистом по чувствам, благоговейно относящийся к памяти Императора Николая II ("Государя", как он выражался). В личности владыки Антония чувствовалась большая раздвоенность и если не сказать даже "приспособленчество". Он примирился с фактом существования советского строя, не помышлял о какой либо борьбе с ним и склонного ради блага Церкви идти на многое, но не на все (в отличие от других!) чтобы наладить с властями сносные отношения.

Следующий архиерей из СССР, с которым мне пришлось встретиться в тот период, был митрополит Филарет Киевский и Галицкий. В марте 1971 года он был проездом через Брюссель. У него не было транзитной визы для Бельгии и поэтому его около трех часов не выпускали из аэропорта в город. Я воспользовался этим временем для продолжительной беседы с ним о церковных делах. Мы устроились с ним вдвоем на диване, вдали от других, в помещении таможни аэропорта. Митрополит Филарет сообщил мне не радостную новость: выборы будут проходить открытым голосованием и вероятно будет один кандидат, митрополит Пимен. Он сказал, что это решение Предсоборной Комиссии. Это известие вызвало во мне бурю эмоций, конечно, я стал энергично восставать и говорить митрополиту Филарету, что такие выборы будут оспариваться всеми свободомыслящими людьми, для всего общественного мнения на Западе такое "открытое" голосование неприемлемо, уж не говоря о том, что оно будет всячески комментироваться недоброжелателями Русской Церкви. Ведь этот вопрос настолько личный и настолько важный, что для свободных выборов необходимо тайное голосование! Надо сказать, что для митрополита Филарета вся моя аргументация была видимо мало доступна.

Он был не глупый человек, с ясным, но ограниченным умом и узким кругозором, без подлинной культуры, типичный продукт советского строя. Как ни странно эти качества не мешали ему ладить и даже быть любимым, и популярным в нашем патриаршем приходе в Вене, с его аристократическим старо-эмигрантским составом прихожан. Он пробыл там три года в качестве нашего епископа.

На мои доводы по поводу "открытого голосования", он сказал:

"-Что они тут понимают... на Западе? Кому нужно их мнение, они все равно всегда против нас!"

–" Может быть, но тем более не надо давать им повода нападать на Русскую Церковь. Не нужно выставлять себя рабами системы всей страны", возражал я.

Но я понял, что тонкости выборной процедуры, с тайным голосованием и несколькими кандидатами, были ему, привыкшему к советской системе выборов, просто чужды. Далее наш разговор перешел к вопросу о синодальных постановлениях 1961 года, в силу которых, как известно вся власть в приходах фактически передается двадцатке и ее административному органу. Причем настоятель и духовенство не рассматриваются, как члены прихода и не могут состоять ни в этой "двадцатке", ни в административном органе, который может их назначить и уволить по своему усмотрению. Для назначения же требуется, все-таки "благословение", (то есть последующее одобрение архиерея), чего для увольнения не нужно! Вся финансово-экономическая и хозяйственная сторона приходской жизни всецело остается в ведении административного органа и двадцатки (без права настоятеля или епископа вмешиваться в нее).

Двадцатка может решить также вопрос, нужно ли продолжать функционирование приходского храма или следует закрыть его за ненадобностью, "Нам церковь не нужна!" (и сколько таким образом было закрыто приходов в СССР). По этим постановлениям 1961 года, ни епископ, ни настоятель, ни прихожане в их совокупности в этот вопрос не имеют право вмешиваться.

Я спросил митрополита Филарета будет ли рассмотрен вопрос о постановлениях 1961г. и будет ли он серьезно обсуждаться на Соборе?? " Да сказал он, – эти постановления будут утверждены!"

Я не поверил своим ушам, стал возражать, а митрополит Филарет начал говорить, что "....во всех странах мира церковное законодательство всегда согласовано с гражданским и не может ему противоречить".. " Ведь у вас в Бельгии статусы Вашей архиепископии тоже согласованы с бельгийским законодательством?" – настаивал он.

– "Несомненно, – ответил я, – и более того, даже утверждены Королевским указом. Только разница с СССР огромная: бельгийское законодательство представляет церквам и религиозным объединениям свободу внутренней организации согласно их религиозным принципам. В самих законах Бельгии нет ничего, что нарушало бы канонический строй (даже нашей) Православной Церкви. Более того, мы могли бы, если хотели, вообще не регистрироваться и не оформлять нашу церковную жизнь. Но нам это было бы невыгодно, только с точки зрения прав юридических. А советское законодательство о культах 1929г, откуда и вытекают постановления 1961г нарушает основы канонического строя Православной Церкви!"

Мне в продолжение нашего разговора вдруг стало ясно, что митрополит Филарет не в состоянии разобраться в юридических тонкостях и разницы в законах. Более того, он смотрел на меня с недоверием и было видно по его лицу, что он мне не вполне верит, будто я говорю не правду.. " Можно ли считать решения Предсоборной Комиссии окончательными или Собор сможет их пересмотреть", – спросил я.

" Да, конечно, Собор, если захочет, сможет их пересмотреть. Но зачем?", – как то вяло ответил митрополит Филарет.. " А как понимать "единую кандидатуру"? Неужели будет запрещено голосовать за кого нибудь другого? поинтересовался я.

–" Если кто захочет, сможет..., но если будет единая кандидатура, то вряд ли кто так поступит, дабы не нарушать церковного единства".

Разговор с митрополитом Филаретом произвел на меня неприятное и нерадостное впечатление. Я продолжал надеяться, что Предсоборная Комиссия не вынесла еще своих решений. Но мои надежды не оправдались, вскоре я получил официальные документы и в письме на мое имя патриаршего блюстителя митрополита Пимена от 16 марта сообщалось, (я не привожу письма целиком, а только главные моменты)

"Поместный Собор, в соответствии с решениями Священного Синода от 25 июня 1970 г и Предсоборной Комиссии от 10 ноября 1970г., имеет быть в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре с 30 мая по 2 июня 1971г. Согласно прилагаемой к этому письму программе, предусматривается завершение всех торжеств 6 июня.

Извещая об этом Ваше Высокопреосвященство, Мы братски настоящим Посланием Нашим приглашаем Вас, одного клирика из Бельгии и одного мирянина из Голландии (или одного клирика из Голландии и одного мирянина из Бельгии) прибыть в Москву и быть членами Поместного Собора. Для Вашего сведения сообщаем, что епископ Роттердамский Дионисий также приглашен в качестве члена Собора. Одновременно направляем Вам информацию о имевших место заседаниях Предсоборной Комиссии."

В прилагаемой информации сообщалось, что Предсоборная Комиссия на своем заседании 10 февраля приняла следующее решение:

" Учитывая древнюю практику Русской Православной Церкви и принимая во внимание, что на заседании 10 ноября 1970 г. Предсоборная Комиссия приняла постановление рекомендовать рабочим группам в своей работе по подготовке Собора 1971, руководствоваться практикой и опытом Собора 1945г. и иметь на Поместном Соборе 1971г. практику избрания Патриарха Московского и всея Руси – открытым голосованием по формуле Поместного Собора 1945г.

Прошло несколько дней, и мною была получена новая информация за подписью митрополита Алексия Таллиннского и Эстонского. Он был заместителем председателя Комиссии по подготовке Поместного Собора.

" На очередном заседании 24 марта 1971 года Комиссия по подготовке Поместного Собора Русской Православной Церкви приняла следующие решения:

1)Провести собрания клира и мирян в Епархиях РПЦ для избрания членов Поместного Собора и обсуждения других вопросов после праздников Святой Пасхи.

Протоколы этих собраний с решениями, кто именно избран членом Поместного Собора от клира и мирян должны поступить в Предсоборную Комиссию не позднее 10 мая с.г.

2)Перед открытием Поместного Собора созвать архиерейское совещание по вопросам, связанным с проведением Поместного Собора РПЦ.

Далее сообщалось, что Предсоборная Комиссия заслушала и приняла к сведению следующую информацию:

"1) В Предсоборную Комиссию обратились многие Епархиальные Преосвященные, с предложением выдвинуть только ОДНОГО КАНДИДАТА на пост Предстоятеля нашей Церкви в лице Патриаршего Местоблюстителя Высокопреосвященного Митрополита Крутицкого и Коломенского Пимена. Все обращающиеся с этой просьбой твердо уверены, что ОН как, ближайший сподвижник в Бозе почившего Святейшего Патриарха Алексия, будет достойным преемником и продолжателем его деятельности на Первосвятительском Престоле.

2)Такие письменные предложения в адрес Предсоборной Комиссии поступили от постоянных членов Священного Синода, Преосвященных Митрополитов:

Ленинградского Никодима, Киевского Филарета и Таллиннского Алексия.

От Преосвященных Митрополитов: Орловского Палладия, Алма-атинского Иосифа, Ярославского Иоанна.

От Преосвященных Архиепископов: Уфимского Иова, Житомирского Палладия, Псковского Иоанна, Казанского Михаила, Калининского Иннокентия, Воронежского Михаила, Ивано-Франковксого Иосифа, Горьковского Флавиана, Одесского Сергия, Курского Серафима, Виленского Антония.

От Преосвященных Епископов: Оренбургского Леонтия, Владимирского Николая, Кишиневского Варфоломея, Черниговского Владимира, Смоленского Гедеона, Самаркандского Платона.

3) В адрес Предсоборной Комиссии поступает множество аргументированных писем от ПреосвященныхАрхипастырей, рядовых клириков, исполнительных органов и отдельных верующих различных Епархий нашего Отечества с выражением поддержки решений Архиерейского Собора 1961 года. И с предложением утверждения его на Поместном Соборе 1971года. Можем сообщить, что аналогичные предложения по данным вопросам продолжают поступать"

Я так подробно и пунктуально передаю содержание этих двух писем, потому что в ЖМП, решения Предсоборной Комиссии от 10 февраля и 24 марта приведены настолько кратко (урезано), что невозможно понять, что собственно решено? (См. ЖМП No3, стр.1 и No; стр.4) А в сообщении о решении 10 февраля абзац об открытом голосовании был просто выпущен. Видимо кто-то совсем не хотел, чтобы содержание этих постановлений стало заранее широко известно.

Первая "информация" об открытом голосовании меня глубоко огорчила, а второе сообщение "о единой кандидатуре", и одобрении бесправных постановлений 1961года о приходах – меня буквально взорвало и наполнило негодованием! Точно бомба разорвалась или будто я получил оплеуху. До сего времени я молчал и не вмешивался в ход работы Предсоборной Комиссии, та как не был ее членом, да и мнения моего она не спрашивала. Но сейчас я решил высказаться открыто и письменно, тем более как выходит из подписей этих "деклараций", многие архиереи, клирики и миряне уже высказались и единодушно поддержали открытое голосование и единую кандидатуру. Я негодовал на архиереев, считал их если не предателями, то, во всяком случае, конформистами, радовался, что среди их имен не встретил имен мною уважаемых и ценимых, таких как -Антоний Минский, Павел Новосибирский, Леонид Рижский и т.д.

Как бы то ни было я решил написать митрополиту Никодиму письмо следующего содержания.

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Никодиму

Митрополиту Ленинградскому и Новгородскому,

Председателю ОВЦС Московской Патриархии

19 апреля 1971г. Брюссель

Христос Воскресе!

Сообщаю Вам, что мною было своевременно получено письмо Высокопреосвященнейшего Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого и Коломенского Пимена от 6го марта 1971г за No422 с приложением информации о работах Подготовительной Комиссии Поместного Собора.

Сегодня я получил в дополнение письмо Преосвященного Ювеналия от 12 апреля 1971г. за No 601 с дополнительной информацией о заседании той же комиссии от 24 марта, подписанной Высокопреосвященнейшим митрополитом Алексием.

По поводу сообщаемых в информации сведений считаю своим долгом высказать Вам свое мнение.

1) Приветствую всецело решение о созыве архиерейского совещания перед открытием Поместного Собора. Выражаю твердую надежду. Что в нем будут участвовать все правящие епископы Русской Церкви, в том числе и проживающие за границей

Прошу, чтобы приглашения на архиерейское совещание были бы присланы своевременно в целях получения виз. А также чтобы и дата открытия совещания была бы нам сообщена, как только она выяснится.

2) Должен сказать, что я не могу согласиться с постановлением Подготовительной Комиссии об избрании Патриарха, посредством открытого голосования. Поскольку этот выбор носит личный характер и только тайное голосование может обеспечить подлинную свободу выборов. Только тайное волеизъявление может придать выборам Патриарха неоспоримый характер. Аргументы, выдвигаемые в пользу открытого голосования представляются мне неубедительными. Считаю сейчас нецелесообразным разбирать их подробно, так как постановление Подготовительной Комиссии об открытом голосовании является простым предложением, которое Поместный Собор, в качестве высшей административной и духовной власти в Русской Церкви, должен будет или принять или отменить или видоизменить.

Только Поместному Собору принадлежит окончательное слово о способе выбора Патриарха (открытым или тайным голосованием).

3) Еще менее приемлемым для меня является предложение группы архиереев о выдвижении только одного кандидата в Патриархи в лице Митрополита Пимена. Все мы с глубочайшим уважением и искренней любовью относимся к Высокопреосвященнейшему Местоблюстителю, высоко ценим его заслуги перед Русской Церковью, считаем его достойным кандидатом в патриархи, но ограничить выбор будущего Патриарха одним лицом я считаю совершенно недопустимым. Выборы превратятся в чистую формальность, и нечего собираться Собору, чтобы эту фиктивную формальность проделать. Более того, считаю, что система единой кандидатуры оскорбительна и унизительна, как для членов Собора (вынужденных голосовать против своей воли, если они не согласны с предложенной кандидатурой), но и для самого кандидата. Ведь он будет выбран не за свои достоинства, а потому что ни за кого другого нельзя будет проголосовать.

3) Мысль о том, что решения так называемого "Архиерейского Собора 1961г" должны быть внесены на рассмотрение предстоящего Поместного Собора, можно только приветствовать. Но только не в смысле, конечно, их "поддержки" и "утверждения", как это предлагается некоторыми, а наоборот – критически пересмотреть, исправить и даже частично отменить в целях согласования их с каноническим строем Православной Церкви и потребностями церковной жизни. И хочу напомнить, что необходимость рассмотрения постановлений 1961г. на грядущем Поместном Соборе признавалась самими участниками совещания 1961г.

4) Наконец, Собор должен рассмотреть решение Священного Синода от 16 декабря 1969г. о допущении к таинствам Православной Церкви ( в частности ко Святому Причастию – римо -католиков. Своей неясностью оно внесло немалое смущение в умы православных верующих и дало повод другим православным автокефальным церквам жестоко нападать на Русскую Православную Церковь, что немало повредило ее доброму имени.

5) Поэтому, считаю необходимым пересмотреть и уточнить на предстоящем Поместном Соборе синодальное решение в целях сохранения чистоты Православия и ограждения нашей Церкви от нападок на нее недругов.

Вот, то о чем вкратце я счел своим епископским долгом написать Вашему Высокопреосвященству в ответ на присланный мне ОВЦС информационный материал в связи с предстоящим Поместным Собором. В связи с высказанными в этом письме мыслями, взглядами и убеждениями прошу поставить в известность, как членов Подготовительной Комиссии, так и членов Священного Синода с Высокопреосвященнейшим Патриаршим Местоблюстителем во главе. Этих убеждений я, с Божией помощью, надеюсь держаться и на Соборе.

Испрашиваю Ваших братских и святых молитв, остаюсь с любовью о Господе Воскресшем,

Василий, Архиепископ Брюссельский и Бельгийский

Хотя я и просил в своем письме митр. Никодима ознакомить с его содержанием митрополита Пимена и членов Предсоборной Комиссии, тем не менее, зная, что часто такого рода письма задерживаются в "иностранном" Отделе и далее не пересылаются, я послал копии: Патриаршему местоблюстителю, архиепископам Минскому Антонию, Новосибирскому Павлу, Рижскому Леониду и епископу Саратовскому Пимену. Хотя все эти письма я послал заказными, никаких письменных ответов я не получил, но уже на Соборе мне стало известно, что все они дошли до адресатов. Я счел своим долгом послать копии письма нашему Экзарху митр.Антонию, епископу Петру Корсунскому и еп. Дионисию Роттердамскому. Зная, что представители Православной Церкви в Америке будут присутствовать на Соборе, я послал подобную копию архиепископу Сан-францисскому Иоанну (Шаховскому). От всех, кто жил на Западе я получил самые одобрительные и сочувственные ответы и отзывы на мое письмо митрополиту Никодиму.

25 мая 1971г. Москва

Во вторник 25 мая, около шести часов вечера я прибыл самолетом Аэрофлота в Шереметьевский аэропорт в Москве. Из Брюсселя я вылетел один, так как два других соборных члена от нашей Епархии, диакон Сергий Рейнгарт и В.Е.Драшусов, не участвовали в Архиерейском совещании 28 мая, а поэтому вылетали на три дня позже. В Амстердаме ко мне присоединился мой викарный епископ Дионисий Роттердамский, и мы много в самолете, хотя и с некоторой осторожностью перед возможными микрофонами, беседовали с ним о предстоящем Соборе. Между нами обнаружилось полное согласие во взглядах, хотя владыка Дионисий как один из самых молодых епископов по хиротонии, да к тому же и советский гражданин (после последней войны), до этого он был эмигрантом, опасался открыто высказывать свои взгляды на предстоящем Соборе.

В самолете я разговорился и сидящим рядом с нами инженером из Киева, лет сорока, возвращавшегося с какого-то научного конгресса. Насколько он был верующим и церковным человеком, трудно сказать, во всяком случае он был на пасхальной заутрене во Владимирском Соборе и знал по имени Киевского митрополита Филарета. Инженер живо интересовался предстоящим Собором и выборами Патриарха.

–"Наверное, будет несколько кандидатов, а кто намечается? Выборы будут, конечно, тайные?" – спросил инженер.

Мне было стыдно отвечать, что, по-видимому, будет всего один кандидат, митрополит Пимен (в лучшем случае еще Никодим) и что выборы будут открытыми. На лице моего собеседника изобразилось недоумение и разочарование.

–" А почему так? – спросил он.– Разве это по церковным правилам...?"

–" Нет, – ответил я. – Но еще ничего не решено окончательно, все зависит от самого Собора". Инженера мой ответ несколько успокоил.

По приезде и при прохождении паспортного контроля в аэропорту со мною произошел небольшой инцидент, истинный смысл которого мне был долгое время не ясен. Лейтенант-пограничник, пристально всматривался в мой паспорт и вертел в руках листок моей визы, спрашивал (почему-то?), откуда я приехал и какова цель моего приезда... Я сказал, что прилетел из Бельгии, по приглашению Патриархии, на Собор. "Подождите! У Вас что-то виза не в порядке!" Заставил меня подождать еще, а потом подозвал находившегося рядом майора и передал ему молча мой паспорт и визу. При этом я заметил, что он ему ничего на это говорил и не спрашивал. Майор взял мой паспорт, отошел в сторону, стал ко мне спиной (я не видел что он делал), но не прошло и трех минут как он повернулся ко мне, и сказал: " Все в порядке, но пройдите к следующему окошку контроля". Он заставил меня прождать еще некоторое время у этого окна, потом подошел и сам выдал мне мой паспорт. Смысл этих манипуляций мне был не понятен, виза у меня была в полном порядке.

– " Вы, наверное, на Собор приехали? – спросил он меня. -Какие будут кандидаты? Говорят, что многие хотят Пимена?"

– " Митрополита Пимена.– поправил я его. – Да его многие желают".

–" А какие другие кандидаты?"

Признаться, мне было стыдно отвечать на этот вопрос, что видимо, будет только один кандидат митрополит Пимен, и я сказал нечто неопределенное. Но отрадно было вновь почувствовать, что даже у таких людей как этот майор, выборы Патриарха живо интересуют советских людей. Но почему лейтенант пытался оспаривать "законность" моей визы, понять не могу. Может быть, у него была инструкция не допускать меня в это время в СССР, а может по неопытности профессиональной? Все остальные формальности прошли гладко, никакого осмотра багажа и обычное заполнение декларации о валюте.

По прошествии контроля меня и епископа Дионисия (у него никаких проблем с паспортом не было) нас встретили представители Патриархии и служащие "иностранного" Отдела – священник Владимир Есипенко и диакон Андрей Юрченко. Выяснилось, что из-за многочисленных делегаций приглашенных на Собор, администрации Патриархии было трудно выделить для каждого заграничного архиерея особо сопровождающего. Поэтому о. Владимир был назначен сопровождать как меня, так им епископа Дионисия, чему я был безмерно рад, так мне это давало больше свободы в передвижениях.( Впрочем, оговорюсь заранее, что о. Владимир оказался одним из лучших сопровождающих, с которыми мне пришлось иметь дело при моих посещениях СССР. Когда я говорил ему, что в нем не нуждаюсь и он – свободен, то он ничем меня не стеснял и был всегда рад).Меня также приехал встречать мой старший брат Игорь Александрович Кривошеин, живший к тому времени с семьей в Москве. И мы все вместе с о. Владимиром Есипенко, епископом Дионисием, и моим братом отправились на машинах в гостиницу "Россия". Из разговоров по дороге выяснилось, что многие архиереи, в том числе наш Экзарх, митрополит Антоний, уже прибыли в Москву, хотя большинство еще не съехалось.

Не стану описывать гостиницу "Россия", в которой я остановился впервые. Грандиозная по размерам, с ее бесконечными коридорами и огромными "Банкетными залами, с претензиями на ультра-модерн в смысле обстановки; в нее как впрочем, и во всех советских гостиницах, всегда что-то не действовало. То электричество в номере, то вода в кранах или в уборной... Зато телефон работал всегда безотказно и можно было говорить из номера непосредственно с городом или даже с заграницей.

Как и другим архиереям мне предоставили отдельный номер, к сожалению духовенство и миряне прибывшие на Собор, помещались в номерах на двоих. Наиболее "важные" гости Собора были размещены в западном корпусе, самом роскошном, а "сверх важные" были поселены в гостинице "Советская" (бывший "Яр", перестроенной после революции), увеличенной и считавшейся самой фешенебельной по тем временам в Москве. Среди гостей этого отеля были Патриарх Александрийский, а также американские делегаты Виллебрандс и Блейк. Впрочем, как мне объяснили позднее, это странное расселение или изоляция "сверх важных" гостей от других членов, было сделано специально, дабы они не могли общаться с членами Собора, и находились под специальным контролем.

Но в самой гостинице "Россия" никакого видимого контроля не было, и мы могли свободно видеться друг с другом и переговариваться по телефону.

В первые дни, когда еще не съехались все приглашенные, мы все столовались в одном из больших ресторанных залов, а позднее в огромном "банкетном" зале. Обедали в три часа дня, а ужинали вечером поздно, около девяти часов. Еда в первые дни была сравнительно скромная и без вина, а с переходом в "банкетный" зал – более изысканная и с винами (болгарскими и румынскими). В гостинице был размещен своеобразный "штаб" Патриархии (с сотрудниками "иностранного" отдела) по координации и помощи всем гостям. Он обеспечивал нас автомобилями, Шоферами, размещением по гостиничным номерам и пр. Во главе этого "штаба" стоял протоиерей Михаил Сырчин. Я его знал по его недавнему посещению Брюсселя вместе с архиепископом Минским Антонием. Архиепископ Антоний отзывался мне о нем как о "менее хорошем", чем другой его спутник, протоиерей Михаил Турчин, подобная характеристика о. Михаила строилась на том основании, что когда арх. Антоний прибыл в Брюссель с "визитом", о.Михаил впервые полчаса позвонил в советское посольство и сообщил о прибытии их делегации. Ко всему прочему, во время их пребывания в Брюсселе, о. Михаил Сырчин вел себя так, что можно было подумать, что он был доверенным лицом в советских учреждениях. Он был ко всему прочему человеком обаятельным, деловым, энергичным и производил впечатление скорее симпатичного человека. На него была возложена довольно трудная и ответственная миссия во время Собора.

Мне дали его "секретный" телефон, потому что номер телефона официальный, постоянно был занят. В будущем это могло сослужить мне определенную помощь, если мне нужно было договориться о некоторых встречах, я мог ему звонить непосредственно. Хотя чаще всего я прибегал к помощи сопровождавшего меня священника Владимира Есипенко.

В этот день приезда, размещение в гостинице, паспортные формальности (паспорта как обычно отбирали) заняли столько времени, что было поздно ехать в церковь, как мне хотелось на вечернюю службу отдания Пасхи, чем я был огорчен. Вместо этого пришлось пойти на ужин в ресторанный зал гостиницы, где я встретил еще немногочисленных приехавших на Собор архиереев митрополита Филарета Киевского, архиепископа Ионафана Тамбовского, бывшего Экзарха в Америке, епископа Варфоломея Кишиневского, епископа Феодосия Черновицкого, епископа Савву Переяславского и нашего Экзарха, митрополита Антония. Было приятно встретиться со старыми знакомыми, но в этот вечер особенно интересных разговоров не получилось, но, тем не менее, мы смогли обсудить несколько важных моментов. Митрополит Антоний сказал, что на следующий день будет видеться с митрополитом Никодимом и, что это инициатива исходила от последнего. Владыка Антоний сказал, что собирается говорить по всем острым вопросам – тайное голосование, единая кандидатура, постановления 1961г. Более того, он добавил, что хочет попросить встречу с Куроедовым и объяснить ему какое отрицательное впечатление производит на Западе выбор Патриарха открытым голосованием, и что это, в конце концов, невыгодно даже для престижа советского правительства. Скажу прямо, что я тут же выразил сомнение в эффективности разговора с Куроедовым и добавил, что" Лично я ни с Куроедовым, ни с Макарцевым встречаться и обсуждать эти темы не намерен". Я спросил митрополита Антония, как он отнесся к моему письму к митрополиту Никодиму. Он ответил, что вполне одобрил его содержание и по его словам ряд архиереев в СССР, а именно архиеп. Вениамин Иркутский, архиеп. Павел Новосибирский, архиеп. Леонид Рижский, архиеп. Кассиан Костромской и еп. Михаил Астраханский – письменно высказали Предсоборной Комиссии свое несогласие с постановлениями 1961г и настаивали на их пересмотре." Видимо Ваше письмо, вселило в них надежду и смелость",– добавил Владыка Антоний.

Присутствующий при нашем разговоре отец Всеволод Шпиллер и живо на все реагировавший, обратился ко мне с вопросом:

– "А Вы читали записку архиепископа Вениамина Иркутского?"

–" Конечно нет, – ответил я откуда же я мог достать, она заграницей неизвестна".. " Да, Вы попросите ее в Предсоборной Комиссии, они Вам обязаны дать, ведь это официальный документ."

– "Что Вы!– сказал я, – бесполезно спрашивать, все равно не дадут. Постараюсь достать ее другим путем".

Далее отец Всеволод сказал, что всех архиереев, подавших записи, против постановлений 1961г. вызывали в Москву в Предсоборную Комиссию и строго внушали им не выступать на Соборе против этих постановлений, "потому что они вытекают из советского законодательства о культах и оспаривание их будет, поэтому рассматриваться, как антисоветский акт".

Точно тоже самое внушали архиереям и в Совете по Делам Религии.

"Кто будет противиться постановлениям о приходам, сломает себе ногу",сказал Макарцев, по словам о.Всеволода Шпиллера.