Текст книги "Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена"

Автор книги: Всеволод Кривошеин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Кривошеин Всеволод
Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена

Архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеин).

Поместный собор Русской Православной Церкви

в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена

( май-июнь 1971 года)

Краткая биографическая справка.

Архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеин) в миру Всеволод Александрович Кривошеин. Выдающийся богослов, патролог, видный церковный деятель.

Родился в Петербурге в 1900г., скончался в 1985г в Ленинграде. Похоронен на Серафимовском кладбище в Санкт– Петербурге.

В 1927 году принял монашеский постриг с именем Василий в монастыре Св. Вмч. Пантелеймона на Афоне. Провел на Афоне больше 27 лет.

В годы жизни на Афоне до 1947г. Владыка Василий написал и опубликовал целый ряд работ посвященных православной аскетике и богословию.

Все эти работы составляют Золотой фонд отечественного богословия, они переизданы в России и переведены на все европейские языки. Некоторые из трудов Архиепископа можно найти в интернете, а также подробную их библиографию. Его "светские" воспоминания о 50-70 гг., когда он посещал СССР особенно ценны, так как приоткрывают не известную страничку церковной жизни и отношений в РПЦ.

С 1960 года в течение четверти века Архиепископ Василий возглавлял Брюссельскую и Бельгийскую кафедру.

(C)

Архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеин)

(По личным впечатлениям и документам)

Поместный собор Русской Православной Церкви

в Троице-Сергиевой Лавре

и

Избрание Патриарха Пимена

( май-июнь 1971 года)

Текст печатается впервые с существенными дополнениями,

которые по не зависящим обстоятельствам от издателей, не вошли в книгу

"Воспоминания" (Нижний Новгород, 1998г)

После кончины Святейшего Патриарха Алексия (17 апреля 1970г.) вопрос о том кто будет его преемником по патриаршеству, естественно занял главное место в мыслях и чувствах всех живущих жизнью Русской Православной Церкви, как в самой России, так и на Западе.

На Западе, особенно у карловчан и у римо-католиков, сложилось убеждение, что Патриархом будет избран обязательно митрополит Никодим. У католиков это предположение было основано на том, что они хорошо знали митрополита Никодима по его неоднократным посещениям Ватикана и думали поэтому, что он стоит во главе всех церковных дел. Но в основном, потому что они ему симпатизировали и считали наиболее к себе близким из русских иерархов. А карловчане, в силу своих предвзятых и твердо сложившихся взглядов рассуждали просто: современной Русской Церковью всецело правит правительственный совет по делам Церкви и КГБ, Никодим– агент правительства и КГБ. Ко всему прочему он наиболее динамичная личность среди иерархов, а значит, власти в своих целях поставят его Патриархом. Такого рода рассуждения и мысли можно было встретить в карловацкой среде и прессе (в "Православной Руси" особенно) почти накануне созыва Собора, хотя всем следящим за жизнью Русской Церкви, было уже ясно, что Патриархом будет избран митрополит Пимен. Карловчане показали лишний раз свою неосведомленность и оторванность от тогдашней Церкви в России. А между тем уже летом 1970 года лица посещавшие СССР (как, например группа молодежи из Бельгии) рассказывали, что называют имена митрополита Пимена и Никодима, но более вероятным считают кандидатуру митрополита Пимена. Эта группа молодежи приезжала по приглашению Патриархии и в качестве курьеза они говорили, что на одном из ужинов в Киеве, устроенном в честь их приезда, один из киевских батюшек, слегка подвыпивший, в присутствии митрополита Филарета Киевского, "поднял бокал" и пожелал ему быть выбранным в Патриархи.

В октябре того же 1970 года мне пришлось в связи с моим участием в Межправославной Комиссии по диалогу с англиканами встретиться в Женеве с протопресвитером Виталием Боровым и говорить с ним о предстоящем выборе Патриарха. Как всегда, сдержанный и крайне осторожный, осведомленный, умный и правдивый, хотя и не без хитрецы, у него всегда чувствовалась какая-то цель, ради которой он говорит или молчит. Так вот, о. Виталий уклонился от того, чтобы назвать мне какое-либо имя кандидата в Патриархи. Единственное, он объяснил мне продолжительную (более года!) и вызывающую всеобщее недоумение отсрочку выбора Патриарха, тем, что якобы это было вызвано желанием, как руководителей Церкви, так и гражданских властей обеспечить единодушное избрание. "А для этого нужна подготовка, а она требует времени, особенно в провинции.... Она сейчас ведется, как Патриархией, так и властями." Не знаю насколько это объяснение было правдиво, но другого разумного объяснения отсрочки выборов Патриарха я ни от кого больше не слыхал. Были объяснения тривиальные и как бы "заученные" траур по Патриарху (но почему целый год?), или, что нельзя из-за гостей созывать Собор зимой, (но ведь от апреля до октября и до зимы срок достаточный для подготовки и созыва Собора!). Эти и многие другие объяснения, которые мне давал даже митрополит Никодим, не выдерживали серьезной критики. Оставался факт, что по Положению об управлении Русской Православной Церковью 1945г. выборы Патриарха должны быть произведены не позже шести месяцев после смерти его предшественника и что Синод не имел права изменять решения Собора 1945г. Не было ясности, почему советское правительство хотело отсрочки выборов и почему оно поддерживало стремление к единогласному его избранию. А может быть оно не хотело, чтобы выборы Патриарха и Собор прошли в "ленинском"1979 году? Такие слухи гуляли по Москве, но, по-моему, это было несерьезно.

Впервые более точные сведения о предстоящих выборах мне удалось получить в Москве, куда я приехал 19октября 1970г. и, где должен был провести целый ряд встреч до 5ноября. Поехал я как "турист", но был принят Патриархией как "гость", помещен в гостинице "Ленинградская", и в мое распоряжение была предоставлена машина с шофером. Во время пребывания в Москве, Загорске (Сергиевом Пасаде) и Ленинграде я был принят и имел беседу с Патриаршим местоблюстителем митрополитом Пименом в Чистом переулке в присутствии епископа Филарета Дмитровского. В этот приезд я дважды служил с ним как всенощную, так и литургию на праздниках Иверской и Казанской икон Божией Матери (в Сокольниках и Патриаршем соборе), виделся и беседовал с митрополитом Никодимом и Алексием Таллиннским, с профессорами Московской и Ленинградской академий, а также со многими священниками и мирянами. Все это дало мне возможность составить определенное представление о церковных настроениях в связи с выборами Патриарха. С этой целью я каждое утро, никем не сопровождаемый и заранее никому не сказав куда еду, садился в машину и говорил водителю, в какую церковь я намерен сегодня поехать. Молился за литургией, оставался после службы на некоторое время и беседовал с духовенством и мирянами. Мое появление без сопровождающего лица от Патриархии вызывало некоторое удивление. "Как хорошо, что Вы приехали на этот раз один, – сказал мне один батюшка, знакомый по прежним приездам, сможем поговорить".

Эти утренние посещения церквей дали мне очень много. Так в церкви Воскресения Словущего в Сокольниках мне встретился староста, почтенный мужчина средних лет, скорее народно-купеческого, чем интеллигентного вида, на мой вопрос, кто будет Патриархом, сказал: – "Да если это зависит от Москвы, то тогда, конечно, Пимен. Его здесь все знают и любят. Он постоянно в московских церквях служит, и прекрасно служит. И фигурой, и благочестием, и всем – самый подходящий Патриарх. Он и с властями нашими умеет ладить, правительство его, как слышно, поддерживает".

– "А Никодим, – спросил я. -Многие за границей думают, что он будет Патриархом".

–" Ну знаете, это как– то не солидно. Слишком молод. Патриарх – ведь это отец".

В большинстве других церквей, где я бывал тогда, все говорили, что Патриархом, вероятно, будет Пимен, и что он наиболее подходящий. Объясняли это тем, что его любит церковный народ за благолепие и усердное богослужение, доверяет ему как монаху от юных лет. О митрополите Никодиме говорили, что очень многие в народе против него, не доверяют ему, считают новатором и другом католиков, "он продаст нас красным шапкам" (то есть кардиналам) – слышалось в массах. Рассказывали и следующий анекдот: уезжая в Рим на последнее заседание Ватиканского Собора, куда митрополит Никодим был приглашен, перед отъездом в Ленинграде, после богослужения он обратился к верующим с просьбой молиться о нем, так как "он едет на закрытие Ватиканского Собора". "Как!" – закричали верующие, не поняв смысла сказанного, – еще один собор закрывают, и ты едешь в этом участвовать. Не пустим! Не выпустим отсюда!" Такое же сильное смущение вызвало среди ленинградских верующих, когда митрополит Никодим стал служить в красной мантии. Это было истолковано как выражение сочувствия коммунизму! На самом деле здесь скорее усматривалось подражание католикам. Во всяком случае, это новшество страшно смущало простой народ. Ввиду всего этого, и открытой враждебности к митрополиту Никодиму части верующих, его избрание Патриархом было нежелательным, ибо могло вызвать несогласия и даже раскол в Церкви.

(То ли дело митрополит Пимен; против него никто не был настроен)

Сильно повредило митрополиту Никодиму решение Св. Синода о допущении к причастию римо-католиков там, где нет католических храмов и священников (кстати, принятое Синодом по инициативе митрополита Никодима). Повредило не столько в народе, который в такие вопросы не очень вникает и они его не затрагивают непосредственно, сколько в кругах традиционно настроенной интеллигенции. "Опрометчивый шаг", как выразился А.В.Ведерников, назначенный после долгосрочной опалы со стороны митрополита Никодима, богословским референтом митрополита Пимена. Митрополит Никодим отстранил его от редактирования ЖМП и от всякой работы в Иностранном Отделе, и это назначение вызвало большое недовольство в окружении митрополита Никодима, особенно епископа Филарета. Любопытно, что это увлечение римо-католицизмом, приписываемое митрополиту Никодиму, – более кажущееся, впрочем, чем действительное, – вызывало недовольство и в правительственных кругах, где оно рассматривалось как "перегиб". Говорили, что Куроедов, узнав, что митрополит Никодим выбрал темой своей магистерской диссертации Папу Иоанна XXIII, страшно возмутился – "Какой позор! Неужто он не мог найти какого-нибудь православного Патриарха или митрополита для своей диссертации!"

Впрочем, по общему мнению, в смысле лояльности к советской власти и готовности считаться с ее предписаниями митрополиты Никодим и Пимен мало чем отличались один от другого, – такого рода мнения приходилось мне слышать в церквах от духовенства. Их можно резюмировать словами игумена Марка (Лозинского), преподавателя Московской Духовной Академии, автора большой диссертации об Игнатии Брянчанинове. Он был представителем традиционно-монашеских "оптинских" кругов и большой противник митрополита Никодима из-за его новаторства, он говорил мне: "При настоящих обстоятельствах самым подходящим, да и единственным возможным кандидатом, все же является митрополит Пимен".

Были, однако, и некоторые отклонения от общего мнения. Так, о. Александр, священник Николо-Кузнецкой церкви, указав на митрополитов Пимена и Никодима как на самых вероятных кандидатов, ответил мне: " А по правде сказать, ни тот, ни другой".

– "А кто же тогда поинтересовался я.

– "Да архиепископ Ермоген. И так думает большинство молодых священников. Но это совершенно не возможно!"

–"Но какие, кроме Пимена и Никодима, могут быть еще подходящие кандидатуры на патриаршество?"– допытывался я. Этот вопрос я задавал и многим другим, но все были в каком-то затруднении с ответом. Может быть не находили подходящего имени? Отец Александр задумался и сказал.

– " Да вот еще хорошие архиереи Феодосий Ивановский, Леонид Рижский, Павел Новосибирский. Но насколько они подходящие для патриаршества... не знаю".

Хочу отдельно отметить мнение протоиерея Всеволода Шпиллера. Этот умный, образованный и культурный, но вместе с тем крайне субъективный и переменчивый в своих суждениях и оценках человек, мог для меня быть как бы выразителем мнения тогдашней церковной интеллигенции, чем духовенства. Хотя сам он себя считал кем-то вроде всероссийского "старца", духовного преемника епископа Афанасия (Сахарова) и архиепископа Серафима (Соболева). И действительно в те времена у него было немало духовных чад в среде интеллигенции и артистическом мире, но среди духовенства он был не популярен и его считали гордым, аристократом и эстетом. Но как бы то ни было, он был для меня один из наиболее интересных и свободных собеседников встреченных в те годы в Москве. В данное время он был скорее в "про-никодимовском" настроении. Вот что он мне ответил на поставленный вопрос и как развил свои мысли.

–" Все ж таки Никодим более сильный и деятельный человек, чем Пимен. Поэтому с Пименом можно быть более спокойным, от него не будет никаких сюрпризов, а Никодим, как он ни старайся сейчас ладить с властями, как только станет Патриархом, может оказаться более независимым. Ставят ему также в упрек, что он слишком далеко зашел в деле сближения с католиками, а это совсем не в интересах властей и их пугает. Вообще многие замечают, что против Никодима какое-то недовольство в правительственных сферах.... Вот к примеру, встречаю я на днях на улице архиепископа Киприяна (Зернова), он живет недалеко от нашей церкви. Очень умный и осведомленный человек, и он мне говорит – "зашатался Никодим!" Представляете, какие высказывания! Хочу пригласить его и подробно поговорить, узнать, в чем тут дело. А митрополита Пимена хорошо характеризует следующий факт: в связи с сильной эпидемией холеры этим летом на юге СССР митрополит Пимен издал указ, разосланный архиереям южных епархий, в котором "запрещается допускать верующих к причастию, прикладываться к иконам, выносить им крест для целования и т.д.". Говорят, что после этого один из помощников Куроедова (сам он в это время отсутствовал) был вызван в Центральный Комитет Партии, где ему был сделан строгий разнос и выговор со словами"... такое распоряжение должны были сделать Вы сами, и никто не смог бы нас обвинить. Мы должны заботиться о здоровье населения, а Вы заставили написать подобное распоряжение самого митрополита Пимена. Он ведь верующий и добровольно такого указа издать и написать не может. Вот теперь будут обвинять нас, что мы совершаем насилие над Церковью".

Отец Всеволод Шпиллер прочитал мне также письмо иеромонаха "непоминающей" церкви, живущего в одном из городов к югу от Москвы. Этот иеромонах не имеет сам общения с патриаршей Церковью, тайно служит у себя литургию, но не возбраняет своим последователям посещать патриаршие храмы и даже советует это делать. Относительно предстоящего Собора иеромонах пишет,".. что какие бы внешние формы он не принял и какие бы кандидаты в Патриархи не выдвигались, все равно все заранее будет решено советской властью, так что сам Собор будет профанацией." Против такой оценки я конечно стал возражать о. Всеволоду, но он мне ответил" Вот увидите сами, что на Соборе все и Вы в том числе будете вынуждены говорить, что будет предписано!" (Забегая вперед, скажу, что о. Всеволод оказался неправ, а в частности именно моей реакции на Соборе)

Еще одно мнение хочу привести здесь по памяти, в связи со встречей и разговором с протоиереем о. Иакова церкви Ильи-Обыденного. Он скорее сам пытался узнать у меня, кто же будет Патриархом. И когда я ему сказал, что по моему мнению это Пимен, он неожиданно ответил: "Да, вероятно так. А править всем будет по-прежнему Никодим".

Как я уже говорил выше, в кругах московской церковной интеллигенции, с которыми мне пришлось встречаться, люди традиционного православного благочестия стояли на стороне митрополита Пимена. Интеллигенция эта желала избрания его Патриархом, отзывалась о нем с любовью и доверием и наоборот с крайней подозрительностью относилась к митрополиту Никодиму. Они говорили, что в нем есть что-то неприемлемое для благочестивого чувства верующих и это отталкивает их от него, "когда он служит, многие не хотят подходить к нему под благословение". Ставили ему в упрек его деятельность как главы "иностранного Отдела" Патриархии, его "богословие революции", или как его метко охарактеризовал о. Всеволод Шпиллер "октябрьское богословие" (что не мешало ему сейчас более сочувствовать митрополиту Никодиму, чем митрополиту Пимену). Странно, что в другой части интеллигенции тех лет, среди либерально верующих и малоцерковных, присутствовало явное сочувствие митрополиту Никодиму, и даже некоторое обожание (большее, чем я заметил во время моего последнего пребывания в Москве в 1969г.) Эти люди считали его более динамичным, открытым к церковным нуждам нашего времени, современным и "прогрессивным", более умным и способным, чем митрополит Пимен. Они критиковали Пимена за его косность, грубость и одновременную слабость и подзависимость. Экуменическая настроенность митрополита Никодима и его доброжелательное отношение к римо-католикам не только не смущало либеральную церковную интеллигенцию, а наоборот, вызывало сочувствие и симпатию. Его "октябрьское богословие", конечно, ими резко осуждалось, но не могло, безусловно, сравниться с пресловутым интервью митрополита Пимена о Светлане Аллилуевой.

Отмечу любопытный факт, что две крайние представительницы церковной оппозиции, известная пианистка Мария Вениаминовна Юдина и К.П.Трубецкая (в прошлом убежденные противницы митрополита, впоследствии Патриарха, Сергия, долго пребывавшие в расколе с Патриаршей Церковью) более сочувственно относились к избранию митрополита Никодима, и опять -таки за его динамичность.

В моих разговорах я постоянно спрашивал всех без исключения: " Да неужто кроме Пимена и Никодима нет никого другого, кто бы мог стать Патриархом? Разве нет никого из епархиальных архиереев подходящих для этого?"

Почти никто не мог мне дать вразумительного ответа, люди смущались, говорили "да что-то невидно", называли несколько имен "хороших" архиереев, но тут же добавляли, что для патриаршества "в наше сложное время и в нашей стране" они мало подходят. "Вот, например митрополит Иосиф Алма-атинский, стойкий, энергичный, но ему 80 лет, кроме того, он был под немецкой оккупацией и сидел в лагерях, этого власти не любят. Хотя, (продолжали мои собеседники) местный уполномоченный предлагал ему выставить свою кандидатуру в Патриархи с "поддержкой" от местных властей. На что митрополит Иосиф ответил, что "Мне вашей поддержки не надо!" Как бы то ни было, складывалось впечатление, что кроме двух известных кандидатур, на которых сосредоточилось общественно-церковное внимание, никого в стране нет.

Вопрос о выборах Патриарха я, насколько было возможно, пытался выяснить и с представителями епископата. С самим митрополитом Пименом как с местоблюстителем и главным кандидатом в Патриархи прямо говорить на эту тему было конечно неудобно. Со стороны я слыхал, что митрополит Пимен говорит, что он к патриаршеству не стремиться, но если бы его избрали, не стал бы отказываться. Ходили слухи, что он в какой-то момент отказался от избрания, но потом взял свой отказ назад. Как бы то ни было, мне очень было интересно составить свое личное впечатление от митрополита Пимена и уяснить для себя насколько он подходящее лицо стать Патриархом.

Митрополит Пимен пожелал принять меня официальным образом.

Для начала, я через его "богословского референта" А.В.Ведерникова осведомился может ли меня принять митрополит Пимен, мне ответили, что может, но что необходимо об этом составить просьбу через Отдел Внешних Церковных сношений Московской Патриархии. После коротких формальностей, митрополит Пимен принял меня в сопровождении епископа Филарета (Дмитровского) в Чистом переулке, в три часа дня в гостиной. Угощал кофеем и печеньем, держал себя с достоинством и даже с некоторой сдержанностью, но скромно и без важничанья. При разговоре присутствовал епископ Филарет, который занимал тогда должность заместителя председателя "иностранного" Отдела митрополита Никодима. Разговор наш с митрополитом Пименом, был довольно обычным, почти "светским", пока я не спросил его: " У Вас, вероятно. Сейчас много работы?" "Да ответил митрополит, – до сих пор я жил, как на курорте, а сейчас так много дел, о которых я раньше совсем не подозревал". В эту встречу мне было трудно определить настроение митрополита Пимена, более интересный разговор случился у меня с ним за чаем после литургии в Сокольниках на празднике Иверской иконы Божией Матери. Мы заговорили о римо-католическом священнике американского посольства о. Дайоне. Вместе с другим приезжим американцем он был на литургии и в алтаре, не причащался, но ему дали антидор с запивкой теплотой. Именно в связи с этим мы стали говорить за столом о решении Синода от 16 декабря 1969г. о допущении католиков к причастию там, где у них нет храмов или священников.

–"Не надо было совсем это решение принимать, – заметил митрополит Пимен, – где была необходимость в этом католиков и так допускали к причастию. Так и нужно было оставить, а не узаконивать официальным Синодальным решением, ведь до этого "приказа", все делалось по пастырским соображениям. А теперь происходят неприятности и смущения".

–" Каждый толкует по-своему, когда и в каких случаях можно давать католикам причастие, – ответил я. – Ведь главный недостаток Синодального постановления, это его неясность. Мне было отрадно заметить, что у нас в храме римо-католическому священнику причастия не дали".

– " А как же это возможно! -воскликнул митрополит Пимен. – Его нигде не дают, кроме как в особых случаях, когда католик действительно нигде не может приобщаться".

– "Владыко, но позвольте, – возразил я, – как же понимать, когда видные римо-католические деятели, посещавшие Московскую Патриархию, вполне допускались к причастию, иногда даже по священническому чину, в облачениях?". Говоря это я имел в виду причащение ректора Руссикума о. Майе и ректора Григорианского Университета в Риме осенью 1969г в Киеве митрополитом Филаретом и в Туле епископом Ювеналием. Не говоря уже о причащении католиков в Риме митрополитом Никодимом, приблизительно в то же время.

–" Такие факты мне не известны, – возразил митрополит Пимен,– этого не могло быть!"

Я не мог, конечно, в присутствии многочисленного общества за столом, называть имена, да и не хотел "доносить" на своих собратьев и потому замолчал. Но для меня осталось загадкой, действительно ли не знает митрополит Пимен об этих фактах "интеркоммунио"? (взаимное согласие Церквей на то, чтобы в каждой из них причащались верующие иной конфессии, оставаясь при этом членами свой Церкви. Ред.) А если это так, то он не знает, что происходит в современной Русской Церкви, и от него многое скрывают, или он просто дипломатично притворился за своим неведением, будучи бессильным что-либо сделать? Позиция митрополита Пимена в отношении интеркоммунио с римо-католиками была по всему более твердой и принципиальной, чем у митрополита Никодима, они произвели на меня впечатления.

Мне несколько раз удалось в этот приезд видеться с митрополитом Никодимом в Отделе, но на мои вопросы о кандидатах, он всякий раз уклонялся от ответа и был крайне сдержан в высказываниях ..."будущее покажет"– говорил он. Но по всему чувствовалось, что он ясно сознает, что Патриархом будет Пимен и, что он примирился с этим как с неизбежностью и своей кандидатуры выдвигать, не намерен. В этом аспекте зарубежные разговоры о якобы происходящей борьбе между двумя митрополитами за патриарший престол не соответствовали действительности. Вместе с тем это не мешало митрополиту Никодиму относиться к митрополиту Пимену довольно критически. Так, когда я затронул вопрос о способе выбора Патриарха "открытым или закрытым голосованием" – митрополит Никодим сказал: "Ничего этого неизвестно, эти вопросы должна решать Предсоборная Комиссия. Но председатель ее, митрополит Пимен, до сих пор ни разу не созвал эту Комиссию и вообще проявил неспособность организовать ее работу. "Но могу добавить, что митрополит Алексий Таллиннский еще хуже...", (что скрывалось под этой репликой я не понял). Странно, что когда я стал развивать мысли о необходимости тайного голосования при выборе Патриарха, митрополит Никодим как-то замкнулся в себе и, не споря со мною, начал говорить, что тут могут быть разные мнения и что этот вопрос нужно еще обсуждать. У меня создалось впечатление, что он против тайного голосования.

В эти же дни моего посещения СССР, из других иерархов мне пришлось видеться и разговаривать с митрополитом Таллиннским и Эстонским Алексием, постоянным членом Св. Синода и управляющим делами Московской Патриархии. Он принял меня в своем рабочем кабинете в Чистом переулке. Но в отличие от других собеседников, он сам обратился ко мне с вопросом: – "Вы Владыко, сейчас уже некоторое время в Москве и видели, конечно, много народу. Скажите, пожалуйста, что говорят о выборах Патриарха? Кого желают и кого предвидят?"

Я удивился такому вопросу.

– "Владыко, это я должен Вас спрашивать об этом! Ведь это Вы здесь постоянно живете, а я приезжий".

– " Нет, именно поэтому, что Вы не здешний....и Вы можете больше видеть и свободнее разговаривать с людьми, Вам много рассказывают. А мы особенно синодальные архиереи, очень оторваны. Целый день на работе, с народом встречаемся только на богослужениях, но и там не поговоришь. Что Вы слыхали?"

Мне пришлось ответить, что большинство людей, с которыми мне пришлось разговаривать, считают и хотят видеть Патриархом митрополита Пимена и думают, что он будет избран. Есть сторонники и у митрополита Никодима, но их меньше, большинство считает, что он слишком молод, а некоторые резко против него.

Митрополит Алексий был явно доволен моим сообщением.

–" Да, это, правда, – сказал он, – такого молодого Патриарха народ не хочет, а кроме того, митрополит Пимен пользуется всеобщим доверием за благочестие и любовь к богослужению. Ценно также, что он монах старой школы, в нем жива монашеская традиция, а таких сейчас очень мало".

У меня осталось общее впечатление от беседы с митрополитом Алексием, что он будет всецело поддерживать кандидатуру Пимена. А тем, что, по его мнению, Патриарх не должен быть молод (как Никодим), он давал понять, что исключает себя из возможных кандидатов. ( Алексий с Никодимом были ровесники)

Пришлось мне говорить еще с епископом Филаретом (Вахрамеевым) Дмитровским. Он был вторым заместителем митрополита Никодима по "иностранному" Отделу Патриархии. Как и все сотрудники митрополита Никодима, епископ Филарет был всецело за него, но сознавал, однако, что Патриархом будет Пимен и что сам Никодим это прекрасно понимает.

–" Ну, а как он к этому относится?" – спросил я.

–" Да, может быть внутри и переживает, но не показывает. Вы ведь знаете, какая у него огромная выдержка" – ответил епископ Филарет.

Было несомненно, что главным, если не единственным кандидатом является митрополит Пимен и что он, несомненно, будет избран. А митрополит Никодим, хоть многие ему сочувствуют и говорят о нем, мало вероятно, что он может быть настоящим кандидатом на избрание.

Но, что меня серьезно встревожило и разочаровало, то что помимо этих двух имен не было других кандидатов." .Неужто так уж оскудела Русская Церковь сегодня, что кроме этих двух лиц никого нету?" – не раз задавался я вопросом и спрашивал об этом других. Как я уже говорил, что ответы были смущенные, неопределенные и уклончивые... При таких условиях действительно приходилось выбирать между Пименом и Никодимом, и мой выбор склонялся скорее в сторону митрополита Пимена, (возраст 60 лет, а не 41, любовь и доверие к нему церковного народа, большая стойкость в Православии). Но все же окончательный выбор я откладывал до Собора, "может выявиться третье лицо?", так думал я.

Скажу еще несколько слов о сочувствии либерально-церковной интеллигенции к митрополиту Никодиму. Было бы ошибочным считать его другом интеллигенции или причислять к "культурным" архиереям, какими являются, скажем, архиепископ Антоний (Мельников) Минский, архиепископ Леонид (Поляков) Рижский или архиепископ Михаил (Чуб) Воронежский. Митрополит Никодим был природного исключительного ума, не лишенный образования, сравнительной начитанности и богословски умеренно-грамотный. Но подлинной, глубокой культуры у него не было. К интеллигенции он относился приблизительно так" как до революции интеллигенция мутила воду и нападала на Церковь, так и сейчас она опять мутит и критикует". Это отношение к себе чувствовали многие образованные церковные люди, традиционно настроенных интеллигентов (вроде А.В.Ведерникова и работников Музея Андрея Рублева), и их симпатии были на стороне митрополита Пимена.

Таковы были в общих чертах итоги моих впечатлений от поездки в Москву осенью 1970года.

Встречи, разговоры и письма перед поездкой на Собор.

В течении зимы 1970-1971г. я находился у себя в Брюсселе и ко мне продолжали приходить сведения о подготовке Собора и предстоящих выборах Патриарха. Эти новости, за которыми я продолжал с интересом следить, поступали отчасти по рассказам "владык", приезжавших из Москвы в Брюссель, отчасти из писем близких мне людей и друзей.

В начале февраля в Брюссель приезжал архиепископ Минский Антоний и от него мы узнали, что заседания Предсоборной Комиссии происходят в Москве под председательством митрополита Пимена, и что на них высказываются различные мнения о процедуре выбора Патриарха. "Но ничего определенного еще не решено" – говорил архиепископ Антоний. С его слов, одни были сторонниками выборов по примеру Собора 1917г., то есть по жребию из трех кандидатов, выбранных тайным голосованием, а другие – за выборы по большинству голосов, тайным или открытым голосованием (и последние видимо составляли большинство).

А меня интересовала личность самого архиепископа Антония. Я все искал "аутсайдера" помимо двух официальных кандидатов, и скажу откровенно, что владыка Антоний произвел на меня в этот приезд еще лучшее впечатление. Я с ним был знаком давно, еще по Упсале, где мы познакомились в1968г., на IV Ассамблее Всемирного Совета Церквей. Мы были соседями по комнатам и имели возможность много говорить друг с другом. Он был культурный, тонкий, начитанный (у него была библиотека в 7000 томов), мягкий и вместе с тем наблюдательный и рассудительный. А главное, что в нем не чувствовалось ничего "советского", а только русское, московское. Но насколько все эти качества и достоинства были подходящими для данного момента в истории Русской Церкви и для патриаршества?! Насколько он был для этого стойким и сильным человеком? И насколько он был желателен для остальных?