Текст книги "Отравленная сталь"

Автор книги: Всеволод Георгиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Да не товарищи они мне. Их товарищи в тамбовском лесу лошадь доедают.

– Что? Серьезные люди?

– Достаточно серьезные, чтобы его вместе с его псом на шашлык пустить.

– Мафия, что ли?

– Почти.

– А ты тут с какого боку?

– Я? Я – техперсонал. Вот видите, – молодой человек показал Артуру на сумку, – тут видеокамера. Дорогая вещь. Я за нее больше, чем за себя, боялся. Короче, на мне монтаж, звук, обработка инфы. Они в таких темах не шарят.

Парень передернул плечами:

– Извините, давайте пивка возьмем, руки до сих пор дрожат. Я угощаю.

Они шли мимо пивного ларька.

Артур приостановился, посмотрел на парня.

– А, давай! – Махнул он рукой.

– Балтику-троечку, пойдет?

– Самое оно!

С пивом они дошли до офиса. Офис – сильно сказано. Две маленькие комнатки, забитые аппаратурой, полками с кассетами и лазерными дисками. Артур с интересом оглядел комнату.

– А ты – режиссер или только оператор?

– Как бы только оператор, – усмехнулся новый знакомый Артура. – У них режиссура – полный отстой.

– Что ты имеешь в виду?

– Короче, порево, чисто конкретно.

– Они что? Ремнем кого-то порют?

– Не, это редко. Как бы спецзаказ. У них бизнес такой – порнуху снимать.

– Да ладно! – недоверчиво протянул Артур. – Преувеличиваешь?

– Преуменьшаю. Я вообще-то стараюсь в их дела не лезть. Меньше знаешь – крепче спишь! Вы что, в натуре, не верите? Могу показать. Хотите? – Молодой человек вынул кассету из камеры и толкнул ее в кассетоприемник. – Свежачок! Я сам еще не видел.

– Да ну, ерунда какая-то! – с сомнением сказал Артур.

– Оцените качество! – Руки парня уже не дрожали, видно было, что ему хотелось реабилитировать себя, показать мастер-класс.

Артур поперхнулся пивом. С одной стороны – смотреть еще теплые, будто подсмотренные в замочную скважину кадры ему претило, а с другой – раз уж решил докопаться до правды, терпи.

Картинка была яркая, излишне контрастная. Показалась комната, она освещалась настольной лампой. На полулежал ковер с рисунком. На диване сидел темноволосый небритый малый в белой рубашке и черных брюках. Перед ним стоял один из мальчиков, которых Артур видел во дворе.

– Цвета слишком насыщенные, – озаботился оператор. – Я же говорил им, чтобы не надевали светлых тонов. Они потом разденутся и бликовать будут.

Будут они бликовать или нет, Артур знать не захотел. До раздевания дело не дошло. Когда парень на диване лениво расстегнул молнию на джинсах мальчика и его рука нырнула внутрь, Артур отвернулся.

– Все, вырубай свой шедевр! – сказал он. – И как ты это смотришь?!

– Как бы привык уже.

– Ну, не знаю…

– А че?! Платят не хило!

– Хочешь стать миллионером?

– Не, с ними миллионером не станешь. Хочу комп себе крутой собрать для начала. А там посмотрим.

– Компьютер – это хорошо. В смысле – хорошо, что есть цель. Она тебя держит.

– А то!

– Только вот по шеям вы получить не боитесь?

– У них все схвачено. Милиции отстегивают. Куда-то наверх тоже. Да и любят наверху наши сцены из жизни отдыхающих. В натуре. У меня одноклассник кончил юридический, устроился в Госдуму каким-то младшим клерком. Так враз сбежал оттуда. Говорит: задолбали гомосеки, проходу не дают.

– Тут – похуже будет, – сказал Артур. – Малолетки.

– Малолетки?! Эти малолетки любому взрослому фору дадут. Ну, может, бывают и другие, не знаю. Но эти! Сейчас беспризорных – сколько хочешь. Самых шустрых – в банду, самых покладистых – в соски. Хотя, я слыхал, в банде тоже свой порядок. Что твой босс захочет, то тебе и велит. Так что от этого дела нигде не отвертишься.

Артур вышел на свежий воздух, как Щелкунчик из крысиной норы. Ветер дул со стороны реки: дуй ветер, дуй, пока не лопнут щеки! Артур пошел навстречу ветру.

Давненько он не ходил ночной Москвой! Центр города в это время и не думал спать. К новенькой гостинице подкатывали лимузины. Артуру и в голову не пришло остановить какого-нибудь бомбилу, чтобы доехать до Старой Басманной. Пешком: Москворецкий мост, набережная Москвы-реки, белая гостиница «Россия», поворот на Солянку, переулками к Покровским Воротам, а там по прямой – рукой подать. Он вспомнил, как в молодости его подвозили милиционеры на мотоцикле с коляской. Пришли другие времена, мой друг. Теперь встреча с милиционером в лучшем случае будет денег стоить. Впрочем, что касается Артура, то он имел своего рода охранную грамоту, что-то вроде пайцзы Чингисхана, – ярко красную книжечку с надписью «Правительство Москвы». Эта книжечка открывала ему любые двери, не только государственные, но и частные, этот «вездеход» по проходимости ничем не уступал удостоверению налоговой полиции, здание которой на Маросейке осталось позади.

Что говорить, в ельцинские времена, когда ФСБ-ФСК-КГБ страдала комплексом неполноценности, а милиция еще не освоилась полностью с новым буржуазным законодательством, когда еще окончательно не умерло подозрение, что собственность первична по отношению к любому закону, тогда инспектор, следящий за собственностью города и налоговый полицейский были настоящими персонами грата, не чета другим, из темного прошлого, и вполне соответствовали новому капиталистическому базису.

Артур проспал до десяти часов утра и приехал на работу только к обеду. Надо было доложить о результатах ночной проверки. Он открыл дверь в кабинет начальника своего отдела.

Начальником была женщина на десять лет моложе Артура. Привлекательная блондинка с карими глазами, среднего роста, средней комплекции. Она, не перебивая, выслушала его. Когда он закончил, спросила:

– Ну, и что дальше?

– Сейчас поеду в НИИ, которому принадлежит подвал.

– Хорошо, держите меня в курсе дела. – Она предвкушала, как расскажет эту историю в большом кабинете своей руководительнице (а руководила их организацией тоже женщина), к ней она хоть и входила с ученическим книксеном, но претендовала на роль младшей подруги.

НИИ, в который отправился Артур, находился в центральной части города, так что уже через полчаса Артур появился в кабинете заместителя директора по общим вопросам. Конечно, он не стал раскрывать хозяину кабинета всего, что он знает. Ему было интересно, что скажет зам о подвале. Тот показал договор об аренде. Артур сказал, что жители дома жалуются на арендаторов.

– Вай, как нехорошо получилось! – расстроился замдиректора. – Институту деньги нужны, уважаемый. Концы с концами не сводим. Как без аренды?!

– Но вы же следите за тем, кому сдаете, что за арендаторы?

– Разумеется. Здесь такая штука получилась. Родственник меня попросил. Его сосед из аула приехал в Москву дело наладить. Как я мог отказать? Люди друг другу помогать должны.

– Боюсь, что в использовании помещения имеются правонарушения.

– Да все я понимаю. А что я могу?! Я в Москве почти всю жизнь живу. Уже забыл родной язык, имя свое забыл, ко мне все на русский лад обращаются. А они все едут и едут! И нельзя отказать. Чем могу, помогаю. Приходится считаться, понимаете?

Артур оглядел стены, безвкусно выкрашенные потрескавшейся краской, попросил сделать копии документов, договорился об осмотре подвала и ушел. На солнцепеке ему почему-то вспомнился погибший Джохар Дудаев – первый чеченец, которого советская власть сделала генералом. До этого действовал негласный запрет на это. Одно к одному, и со всем приходится считаться.

5. Опасные правила архитектуры

– Кажется, я лечу в Сидней, – сказала Лена, спускаясь к завтраку.

Виталик, который в этот момент снимал с огня овсяную кашу, оглянулся.

– А это не опасно?

– Не опасно, не опасно. Американцы снимают фильм. Научная фантастика. Снимать в Америке ужасно дорого.

Лена как-то незаметно вошла в журналистику. Однажды ее попросили под своим именем опубликовать статью в «Глоб энд мейл». Кто попросил? Да ее же товарищи из ассоциации. Ей дали уже написанную статью, но она согласилась поставить свое имя только при условии, что они позволят ей лично ее отредактировать и доработать. Условие сочли разумным, и Лена погрузилась в работу.

«Новый мировой порядок, – писала она от себя, – вульгарный и неточный перевод с латинского. “Сызнова ныне времен зачинается строй величавый” – так звучит эклога Вергилия. Поэтому правильнее сказать: порядок новой эпохи».

Лене нравилось расцвечивать перенесенную на бумагу речь удачными и нетрадиционными цитатами: «Настоящим творцом современной цивилизации был первый человек, который бросил ругательство, а не камень, в того, с кем он был не согласен», – она ощутила трепет коллекционера, когда нашла это у Фрейда. Такие вещи, как алмазы, украшают скучные политические тексты, считала она.

«Умная диктатура, – поучала подписчиков Лена в другой статье, заказанной, но уже писанной ей самой, – должна понимать, что диктат нужно устанавливать над пространством общественным, а не личным. Ну, не лезьте вы в мою личную жизнь, дайте мне ту свободу, которая не оспаривала бы власть государства. Власть Дракона заменяет хаос. Цинично? Да. Просвещенная автократия? Да. Зато сочетается с комфортом. Постмодернизм – это культурный кастрат. Но кастраты так сладко поют!»

Во время работы над очередной статьей она подолгу разговаривала с Костей по телефону. Несмотря на то что они нередко спорили, статьи у нее получались отменные. Это признавали и ее заказчики, и редакция.

Не раз она заходила так далеко, что казалось: еще немного, и читатель заглянет за кулисы, увидит постановщиков, а не актеров. Но в нужном месте Лена ловко закрывалась цитатой, скажем, из сказки Гофмана: «Ах, бесценная мадемуазель Штальбаум, Кондитером здесь называют неведомую, но очень страшную силу, которая, по здешнему поверью, может сделать с человеком все, что ей вздумается, – отвечал Щелкунчик. – Это тот рок, который властвует над этим народцем, и жители так его боятся, что одним упоминанием его имени можно угомонить самую большую сутолоку, как это сейчас доказал господин бургомистр».

Когда она нашла цитату из Нострадамуса «Огонь из центра Земли потрясет башни Нового города», то у нее это связалось со взрывом в феврале 1993 года одной из башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Попытка обрушить одну башню на другую не удалась. Устояли обе башни, хотя одна из них сильно пострадала. Как помнилось, обвинили во взрыве террористическую организацию под названием «Аль-Каеда». На пике своей заинтересованности Лена набрела на одного человека, встреча с которым имела для нее чрезвычайные последствия. Именно памятуя о них, Виталик и задал Лене столь странный вопрос, не опасно ли ей лететь в Сидней.

А дело было так. Лена присутствовала на одной конференции, куда съехались строители и архитекторы, всегда почитаемые в западном мире еще со времен вольных каменщиков.

Прочность и надежность конструкций – тема всегда актуальная. Зимы в Монреале были и морозными и снежными, потому не обошли вниманием обрушение крыши на олимпийском стадионе.

На конференции Лена познакомилась с Великим архитектором, так она его называла, чем сразу же растопила сердце сурового на вид старика. Естественно, они разговорились.

Лена умела слушать, она выучила, что, терпеливо слушая, можно из тонны бесполезного словесного песка извлечь маленькие, но тяжеловесные золотые крупинки информации. А честно обработанная информация превращается в знание. В случае с архитектором ей пригодилось то, что в советском прошлом она работала начальником отдела надежности, и ее правильно и квалифицированно поставленные вопросы усиливали благоприятное впечатление, произведенное на собеседника.

Лена пила мартини, старый архитектор – виски, и постепенно беседа принимала все более и более доверительный характер. Наконец Лена отбросила церемонии и задала вопрос, который ее тогда занимал, ну, тот, что пришел от Нострадамуса: отчего, собственно, не упали башни-близнецы, если под одной из них подорвали целый грузовик взрывчатки?

К этому времени с лица Великого архитектора уже не сходила улыбка, и он объяснил, что башни рассчитаны и не на такое.

– Представьте себе, – сказал он, – что здание – это поставленная вертикально труба квадратного сечения, а стенки трубы – толстая стальная танковая броня. Причем, – добавил он, – труба эта выполнена по всем законам строительного мастерства с необходимыми разрезами, отверстиями и армирующими деталями. Такие здания не падают. И на взрывы они рассчитывались, и на бомбардировки, и даже на падающие бомбардировщики.

– Как это на падающие бомбардировщики?

– Очень просто. На Эмпайр-стейт-билдинг однажды упал настоящий бомбардировщик. Вы не знали?

– И что?

– Пришлось ремонтировать.

– Ремонтировать?

– Ремонт обошелся недешево. Но, слава Богу, самолеты пока делают из алюминия. А башни торгового центра по надежности значительно превосходят старый Эмпи.

– Стопроцентной надежности не бывает.

– Точно, – подтвердил архитектор, – не бывает.

Тут он задумался, затем, будто решившись на отчаянный поступок, залпом допил свой стакан. Туманным взглядом он посмотрел на Лену, подержал ее руку, глядя на кольцо с головой Адама, снова посмотрел на нее. Она, улыбаясь и склонив голову набок, тоже смотрела на него.

– Только не делайте мне масонских знаков, – с подчеркнуто притворным страхом сказала Лена, отбирая у него руку с кольцом.

Он засмеялся. Спросил:

– Хотите, я дам вам интервью? Возможно, вы единственный человек, которому я охотно готов дать интервью. Я в таком возрасте, что каждый мой день, вполне вероятно, может стать последним. А вам я мог бы доверить кое-что интересное, но строго конфиденциальное. Именно по вашему вопросу. Поднимемся в мой номер?

– Я ужасно любопытна, – сказала Лена. – Надеюсь, вы не воспользуетесь моим любопытством в своекорыстных целях?

– Достойнейшая мадам Миллер, как вы могли такое подумать?!

– Да, да, нечто подобное я могла подумать, но мне не хотелось бы в вас разочаровываться.

– Увидите, вы не пожалеете.

– Тогда идемте!

В сьюте Лена села в кресло и достала из сумочки портативный диктофон, рассчитанный только на запись. У хозяина нашлись и мартини и виски.

– Итак, – начал он, – у вас сложилось мнение, что две самые высокие башни Нью-Йорка рухнуть не могут, не так ли?

– Это вы попытались убедить меня в этом. Однако я вижу, вы готовы вытащить нечто из рукава.

– В самую точку, мадам, в самую точку! Сейчас объясню. Знаете ли вы, что по строительным нормам и правилам при постройке здания городские власти могут спросить вас: а что, если потребуется в срочном порядке освободить занятое место и построить здесь что-то новое? Видели, как освобождают территории от многоэтажек?

– Вы хотите сказать, что в данном случае от строителей потребовали предусмотреть моментальный снос здания?

– Конечно!

– Но разве это возможно? Кто меня уверял в их уникальной прочности?

– Задачка считалась невыполнимой, пока инженерам не пришло на ум одно весьма рискованное решение. Нм удалось доказать, что оно – единственное.

– Не томите.

– Подземный ядерный взрыв.

– Что?

– Надо заложить под каждую башню глубоко под землей направленный ядерный заряд. Взрывная волна побежит по несущим конструкциям здания, превращая металл и бетон в порошок, после чего все здание просто осыплется вниз, не затрагивая соседних домов.

Лена хотела что-то сказать, но запнулась, переваривая новость. Великий архитектор наблюдал за ней. Действительно, решение казалось простым и ясным, надо только все хорошенько рассчитать. По технике, конечно, сложно и, наверное, дорого, а может, и не очень, учитывая, что опыт по подземным ядерным взрывам накоплен богатый.

– Ну, как? – спросил Великий архитектор.

– Смело! – сказала Лена. – Считаю, что вечер удался. Но хотелось бы знать подробности, принципиальную схему, основные технические характеристики.

– Вот оно – инженерное образование, – восхитился архитектор. – Сейчас вы похожи на гончую, взявшую след.

Он подумал, а не послана ли эта женщина ему самой судьбой, ему, смертельно больному старику, чтобы он, уходя, мог хоть кому-то поведать нечто, чего всем знать не положено? Трудно удержаться от соблазна не дать похоронить вместе с собой тайну. А сообщить ее красивой и достойной женщине, несомненно уже посвященной в универсальные тайны, о чем свидетельствовало кольцо с головой Адама, куда приятнее, чем какому-нибудь зануде в очках, скептически относящемуся к любому чужому знанию, или прощелыге-журналисту, думающему только о славе и гонораре.

Лена, распахнув ресницы и касаясь губами бокала, исподлобья наблюдала за ним.

Он сделал большой глоток виски и устремил взгляд в окно. За черным стеклом кружились снежинки. Внизу огнями переливались дома и улицы.

В это время неожиданно зазвонил телефон. Архитектор встал и взял трубку, нахмурился.

В заключение телефонного разговора он сказал «о’кей!» и виновато посмотрел на Лену.

– Надо идти. Надеюсь, мы еще увидимся.

Лена поставила бокал на стол.

– Непременно. И продолжим разговор. Спасибо за доверие.

– И вам спасибо.

– Тогда я пойду?

– Минуту! Мы можем выйти вместе. Я вас провожу.

Открыв дверь, Лена спохватилась.

– Диктофон!

Она вернулась к столу, выскочила с диктофоном в коридор, запихнула его в сумочку. Великий архитектор поджидал ее в коридоре.

На улице все еще кружились снежинки. «Понтиак» дремал под снежной простыней, не обращая внимания на гомон вечернего города. Увидев хозяйку своим радиооком, он сверкнул глазами и принял ее и укутал кожаным сиденьем, и заиграл зелеными индикаторами на приборной панели.

Преисполненная впечатлениями, Лена рассказала Виталику о встрече с Великим архитектором.

– Еще одна-две встречи, и у меня такая статья получится!

Виталик потирал руки, неопределенно улыбался и не высказывал ни одобрения, ни тревоги. Похоже, он не разделял ее восторга. Сопротивление чужому восторгу – естественная человеческая реакция, но Виталик старался не поддаваться первому порыву.

В поздний час Лене позвонили.

– Мэм, я – Смит, член оргкомитета конференции по строительству, ну, вы понимаете. Простите за поздний звонок, но дело не терпит отлагательства. Меня уполномочили, не буду объяснять кто, сделать вам одно деловое предложение.

– Я слушаю, – заинтересовалась Лена.

– Миссис Миллер, сегодня вечером вы стали обладательницей конфиденциальной информации. Возможно, с намерением ее опубликовать.

– Без комментариев, – отрезала Лена.

– Постойте, миссис Миллер. Я объясню. У нас позиция, которая учитывает и ваши интересы. Такая публикация в принципе невозможна.

– Возможна! Я еще получу Пулитцеровскую премию, вот увидите! – пошла вперед Лена.

– Вынужден вас огорчить. Не будет не только премии, но и публикации, а сколько-нибудь косвенная огласка привлечет к вашей персоне не только нас, но и людей Шейха Омара. Помните такого по делу февраля 93-го? Вы не дослушали мое предложение, а оно должно устроить и нас и вас.

– Сомневаюсь, – стояла на своем Лена.

– Вы, как журналист, не хотите оставлять эту тему? А знаете ли вы, что ваш сегодняшний собеседник в госпитале с диагнозом «диабетическая кома»?

– Как?!

– Я же говорю: вы не вполне отдаете себе отчет…

– Хорошо, что вы предлагаете?

– Вы передаете мне сегодняшнюю запись, а взамен получаете пятьсот бумажных портретов Бенджамина Франклина. Это должно компенсировать моральный ущерб.

– А если я сниму копии с записи?

– Не снимете. У вас хватит ума не делать этого. А если и снимете, эксперты легко докажут, что это всего лишь копия. Вас накроют судебными исками.

– Шестьсот!

– Что шестьсот?

– Шестьсот бумажных портретов. И я еще ничего не решила.

– Хорошо, шестьсот. Я думаю, вы примете верное решение. Мы встречаемся завтра утром в девять, запишите.

– Где?

– Вы будете на своем зеленом «понтиаке». Поедете по 401-й, совсем немного на запад, там будет правый поворот на 5-ю линию. Это такая узенькая дорожка. Не пропустите. По пятой линии доедете до ее колена, она повернет налево, и вы увидите черный пикап «шевроле». Он будет стоять до следующего поворота, так что мы с вами встретимся на участке, который не просматривается в обе стороны.

– Зачем такие сложности? Встретимся в отеле.

– Вы забыли, что эта тема трогает не только нас с вами. Встречи в отеле кончаются плачевно для ваших визави.

– У вас на все есть ответ. Хорошо, только я буду, – Лена сделала паузу и уточнила, – если я решу все-таки приехать, я буду не одна, с водителем. Это условие женщины.

– Прекрасно! Так даже лучше. Когда вы убедитесь, что я отдаю себе отчет, что имею дело с женщиной, вы попросите водителя как бы невзначай перегородить вашей машиной въезд на наш с вами участок дороги. Тем самым мы обезопасим себя от лишних глаз. Если что – он нам посигналит. Дорога эта редко используется и после извилины кончается тупиком.

– Я вижу, вы все предусмотрели.

– До свидания, миссис Миллер.

– Может и так, мистер Смит, – Лена повесила трубку.

Было слышно, как перемещают секундную стрелку часы на стене. Лена подошла к окну. Снежинки из темноты тянулись к стеклу, вертелись в ночи, отлетали, снова возвращались, а может, и не возвращались вовсе, просто это были их сестры-близнецы.

Лена открыла дверь в спальню Виталика. Виталик засыпал быстро, поэтому сейчас он уже смотрел далеко не первый эпизод сна. Ему снилось, что он бежит на лыжах по снежной целине, легко бежит, чуть ли не летит. Он догоняет Лену, которая, проваливаясь, спешит по снегу к длинному спуску вниз, к реке. Там маленькие фигурки рыбаков. Справа к Лене приближаются волки. Они тяжело вспахивают животами глубокую белую целину, но азарт погони подстегивает их. Волки уверены в себе, сильны, быстры и выносливы. Только бы успеть догнать Лену до волков, подхватить ее и ринуться на лыжах вниз по склону, захлебываясь набегающим потоком воздуха, прямо к рыбакам.

Остаются считаные метры. Виталик уже разводит руки, сосредоточивается перед скоростным спуском. Лена поворачивается к нему лицом…

– Это не спуск, – отчетливым шепотом говорит она, а затем громко кричит: – Это подъем!

И тут все озадаченно останавливаются: Виталик, волки, ветер…

– Рота, подъем! – звучит в комнате, и Виталик понимает, что проснулся.

Это Лена будит его, включает настольную лампу, садится на кровать.

– Проснись, соня! Кое-что случилось!

Виталик сел и потер лицо руками. Вероятно, в самом деле произошло нечто неординарное. Если бы Лена хотела от него любви, она не стала бы врываться в его спальню с криком «Рота, подъем!».

Выслушав Лену, Виталик скривился и укоризненно посмотрел на нее.

– Ой, вот только не говори ничего, – попросила она. – Знаю, что опять попала в историю. Но я не виновата.

– А деньги? На кой ляд тебе деньги? Шестьдесят тысяч.

– Должна же я была проверить их намерения. Ты что, не понимаешь?

– И что? Проверила?

– Проверила, что все это несколько подозрительно. Ты не находишь?

– Не знаю. Утро вечера мудренее. Давай спать. Поставь только будильник на шесть часов.

– Виталик, я около тебя полежу, ладно?

– Просто полежишь?

– Ну, может, и не просто.

Лена уже сняла халат и всем своим белым телом улеглась к нему в постель. Она зябко глянула в окно, за которым сторожил ее зимний город, и потянула одеяло на себя.

Виталик, не скрывая улыбки, возвел очи к небу, вернее, посмотрел в потолок, делано вздохнул, покачал головой и весело, с разворотом, откинув одеяло, спикировал на нее. Лена вскрикнула от восторга и приняла его, как принимают на себя порыв жаркого ночного ветра где-нибудь на юге России, а вдали полыхает гроза, рассеивая по небу клубочки шаровых молний.

Когда в восемь минут десятого утра «понтиак» Лены и Виталика вынырнул из-за поворота, впереди у обочины они увидели стояночные огни черного пикапа. Виталик моргнул дальним светом и остановился метрах в двадцати пяти от пикапа. Он рассудил, что в случае динамичного огневого контакта такое расстояние дает шанс уйти без сильного ущерба. Пока ехали по пятой линии, им не повстречалось ни одной машины. В самом деле, место было не из популярных.

Утром, пока Лена звонила в госпиталь, Виталик спустился в бейзмент и принес из кладовой небольшой, обшитый кожей ящик. В ящике хранилась легкая снайперская винтовка. Откуда она взялась, Лена и сама сказать не могла. Видимо, еще со времен Ивана Францевича или по его указанию здесь хранился маленький арсенал, состоящий из винтовки «Штайер» с оптическим прицелом и пистолета «Вальтер», а также коробок с патронами и трех гранат – двух боевых и одной учебной.

Виталик несколько раз выезжал в лес и пристрелял винтовку. Стоит ли говорить, что Лена всякий раз сопровождала его и, чтобы не торчать без дела, палила из «вальтера». На этот раз она непременно хотела вооружиться пистолетом, но это было уж чересчур, и Виталик пообещал ей взять с собой на встречу ящик с винтовкой. Потом, помня о сне, он положил в машину лыжи. Он устроил их в багажнике, просунув через окошко в заднем сиденье в салон автомобиля. Ну что за машина!

В белой вязаной шапочке, в спортивном костюме и куртке, Виталик вывел своего друга под серое небо, закрыл гараж и стал ждать Лену. Наконец Лена в белом пальто, застегнутом на все пуговицы до самого верха, села в машину, и они, набирая скорость, помчались в мглистой прозрачности к 401-му шоссе. Лена предложила опоздать на десять минут, а Виталик напомнил ей об их знаке беды: в случае опасности Лена должна расстегнуть верхнюю пуговицу пальто.

Итак, они остановились в двадцати пяти метрах от черного пикапа. Нз него вышел мужчина в легкой черной дубленке, в костюме и темном галстуке, будто агент похоронного бюро. Он помахал рукой. Лена подошла к нему, что-то спросила, он вернулся к своей машине. Лена последовала за ним, осмотрела машину, а он тем временем вынул небольшой кейс и приоткрыл его. Лена кивнула и вернулась к своему «понтиаку».

– Вроде все в порядке, – сказала она и взяла диктофон с записью. – Отъезжай, но смотри в оба.

– Он постарается! – усмехнулся Виталик и включил заднюю скорость.

Позади – прямая бело-серая полоса дороги. Ни машин, ни звуков, только далеко на шоссе – шум проезжающих автомобилей. Виталик ждал, приоткрыв дверь «понтиака», уже десять минут. Не выдержав, он пешком прошел до поворота, на полпути он услышал, как впереди кто-то посигналил, дважды нажав на клаксон. На повороте Виталик никакого черного пикапа не увидел, вообще никого и ничего, пусто.

– Итить твою молотить! – Виталик рванул назад к «пон-тиаку».

На повороте «понтиак» занесло так, что веером взлетел снег из-под колес. Второй поворот – и удаляющиеся огни пикапа далеко впереди. Мотор «понтиака» взревел, как раненый тигр, Виталика прижало спиной к сиденью. Whoa! Здесь, на прямой, снабженный турбинным нагнетателем автомобиль без труда мог достать тяжелый пикап.

Но не тут-то было! Пикап вдруг свернул на занесенную снегом грунтовую дорогу и запрыгал по ухабам. Виталик свернул за ним, но ему пришлось притормозить. Он набрал номер Лены – «вне зоны доступа». Низкий быстроходный «понтиак» гнал перед собой целый сугроб снега, пока не замедлил свой ход почти до нулевой скорости. Виталик переключился на вторую, затем на первую передачу, а затем под брюхо автомобиля занесло столько снега, что колеса стали проскальзывать: зеленый крокодил лег животом на снег, он рычал, бился, дрожал, но ничего не помогало.

– Ну, погоди! – Виталик сжал зубы, выключил двигатель и скинул куртку.

Через минуту он уже стоял на лыжах, с винтовкой за плечами, сердце стучало ровно, на щеках появился румянец, тело в предвкушении старта налилось свежей силой.

И началась гонка преследования. Дорога змеилась между лесными опушками и границами полей. Виталик решил гнать напрямик. Какое-то время он мчал по дороге, потом свернул в лес и там выскочил на узкую трассу, по которой гоняли только на снегоходах. Здесь оказалась довольно сносная лыжня, он разбежался в полный мах.

Иногда он терял пикап из виду, тот появлялся снова, весь в снежной пыли, ныряя, как катер на волнах, а может, и как волк, прыжками вспахивающий снежную целину. Свернув с пятой линии, пикап невольно приближался к городу, и Виталик держал в уме надежду, что связь с Леной восстановится.

Он раздышался, двигался быстро и ровно, тело горело сухим огнем, и если бы не тревога, стучащая в виски, можно было бы наслаждаться хорошим морозцем, питательным кислородом, крепкой тропой и видом роскошных елей в белых мехах.

– Двадцать минут – полет нормальный! – Виталику, как опытному гонщику, не было нужды смотреть на часы.

Пикап все еще петлял в стороне от жилых строений, но Виталику, уже обогнавшему его, было видно, что дорога ведет к каким-то двум сараям за обозначенной редкими тесинами изгородью. Изгородь напоминала старый конский загон.

Метров за двести до сараев Виталик остановился и нашел на опушке место, где можно заладить наблюдательный пункт. В оптический прицел он стал обследовать окрестности. Первое внимание пикапу, затем – сараям, и тут левая дверца пикапа вдруг распахнулась и пикап затормозил. Из машины показалась Лена, она что-то говорила, переступая в глубоком снегу и показывая на сараи, пуговица на пальто была расстегнута, даже не одна, а две пуговицы.

Из левой дверцы вышел мужчина в дубленке, он увещевательно поводил руками. До сараев оставалось немного. По оценкам Виталика, машина с Леной, сараи и его наблюдательный пункт образовывали приблизительно равносторонний треугольник. Он снова набрал номер Лены и посмотрел на сараи, оттуда появился еще один мужчина, который ему сразу не понравился. Этот мужчина двигался и был одет, как человек, который готов на все. Самое время вступать в игру. Телефон Лены ответил.