Текст книги "Стихи. Посмертное издание"

Автор книги: Всеволод Князев

ВСЕВОЛОД КНЯЗЕВ. СТИХИ. Посмертное издание.

Гавриил Князев. ОТ ИЗДАТЕЛЯ.

Печатая эту книжку, я припоминал стихи А. Блока:

 
Когда я уйду на покой от времен,
Уйду от хулы и похвал,
Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон,
Которым я цвел и дышал…
Ты вспомни, когда я уйду на покой,
Исчезну за синей чертой, –
Одну только песню, что пел я с тобой,
Что ты повторяла за мной.
 

Автора печатаемых в этой книжке стихотворений уже нет в живых: всего 22-х лет от роду, ранним утром своей жизни, когда,

 
Еще летали сны – и схваченная снами
Душа молилася неведомым богам.—
 

он ушел на покой от “времен”, “исчез за синей чертой”, и, собирая и печатая его “песни”, мне хотелось остановить хоть нисколько в неудержимом беге времени, закрепить в некотором реальном явлении тот милый “сон”, которым он “цвел и дышал”, пока жил на земле… Мне хотелось сделать это прежде всего для себя и других лично близких покойному поэту людей, на память о нем; но несомненное поэтическое призвание, чувствующееся в его стихах, отличающее их непосредственное ощущение идеального смысла переживаемых настроений и живое лирическое дарование, с присущею ему силою творческого обобщения художественных переживаний, мне думается, обеспечивают печатаемым стихотворениям и общее литературное значение в составе современной лирики.

Лишь очень немногие из стихотворений, собранных в настоящей книжке, были напечатаны самим автором при жизни*); некоторые он собирался напечатать, но не успел: некоторые, из числа наиболее ранних, не удовлетворяли его в последние годы жизни с точки зрения формы; некоторый и писались не для печати. По отношению к поэту, уже покойному, “ушедшему от хулы и похвалы”, и притом такому юному, каким был автор печатаемых стихов, мне казалось, не следует быть особенно строгим в выборе материала для печатания: тут имеют значение не одни только достижения и совершения, но и устремления и возможности; формальные недочеты творчества (невыдержанность строфической формы, небрежность рифмы) всегда могли бы быть исправлены, если бы на то у автора нашлось время,– были бы на лицо живое искреннее чувство и более или менее увлекательная, создающая настроение, захватывающая сила выражения… Некоторые стихотворения печатаются главным образом по тем воспоминаниям, какие связаны с обстоятельствами жизни автора, вызвавшими или сопровождавшими в свое время их появление… Если бы кто из читателей нашел, что их не стоило печатать, пусть не судить за них автора,– он тут ни при чем,– не упрекает и меня слишком строго за то, что я их напечатал: пусть некоторым оправданием мне в данном случае послужат слова Влад. Соловьева из его «Les revenants»:

 
Сладко мне, приблизиться памятью унылою
К смертью занавешенным, тихим берегам…
 

* ) кроме стихов, автором была напечатана “Памятка об участии в Отечественной войне Иркутского драгунского (ныне 16-го гусарского) полка” для нижних чинов полка, в котором он служил. В связи с его интересами и занятиями в том направлении был написан и между прочим отрывок «БЫЛОЕ» (стр.22).

СТИХИ

Heard melodies are sweet, but those unheard

Are sweeter…

John Keats

СОНЕТ. «Прошли года… Былые радости, печали…»

Я памятью живу с увядшими мечтами:

Виденья прежних лет толпятся предо мной…

Лермонтов

 
Прошли года… Былые радости, печали
Сменились новою, томительной тоской,
И, как в гробу мертвец, нашли себе покой
Все чувства прежние, что сердце волновали.
Встают передо мной теперь воспоминанья,
Мечты прошедшие, прошедшая любовь…
Зачем, не знаю сам, бужу те чувства вновь –
В них мало радости, там горечь и страданья…
Но все же я люблю года поры златой, –
Там чувства светлые, там первые желанья,
Там восхищение пред чистой красотой,
С слезами детскими невинная любовь,
И вы, разбитые холодностью мечтанья…
Пускай вы горестны, но я зову вас вновь…
 

«Я не хочу, чтобы, когда умру я…»

 
Я не хочу, чтобы, когда умру я,
Мой хладный прах вложили в тесный гроб
И, положив на грудь цветы тоскуя,
Молитвой обернув мой бледный лоб,
Спустили в темную, глубокую могилу
И мой плененный труп засыпали песком,
Сковав и без того умершую уж силу
И дух мой, без того заснувший крепким сном.
Нет, я хочу, чтоб океан холодный
Мой бренный прах бушуя покрывал,
Чтоб только он, безбрежный и свободный,
Мне лоб и грудь волнами омывал.
 

Заглохший парк. Сонет

 
Вхожу в заглохший парк… Все спит спокойным сном…
Спит тихий пруд, спят зелень и цветы…
Все, все забыло здесь о суетном земном,
Все полно мирных грез заснувшей красоты.
 
 
Склонившись в пруд громадными стволами,
Деревья дряхлые как в зеркало глядят…
Беседки с графскими старинными гербами
Так помечтать под тихий свод манят.
 
 
Все спит, все умерло… Один лишь водопад,
Как будто нарушать спокойствие он рад,
С уступов падая, задумчиво шумит…
 
 
Все спит, все умерло… Лишь он один да я
Волнуемся, лишь в нас двоих сквозь сон кипит
Безумство дерзкое стремлений бытия.
 

20 июля 1907, Пальмс (Везо)

SERENADE HIPPIQUE

 
Не прекрасным
Ольги глазкам
Я пою.
Не царице
Звон цевницы
Издаю
И ни розам
Ни мимозам
Петь не мню
Как влюбленный
Ночью темной,
Я коню
С страстью нежной
И мятежной
Песнь пою.
 

В МЕЧТАХ (Сестре)

 
Если были бы здесь розы
Иль стыдливые мимозы.
Иль тюльпаны и жасмины.—
Я тебе бы в именины
Их принес, любя.
Хоть цветов здесь нет душистых,
Но тебе в мечтахлучистых
Приношу их я.
И шампанское струею
Если б здесь лилось порою,
Дивной влагою шипя.
С наслажденьем выпил я
За твое здоровье…
Хоть здесь влаги Вакх не дал.
Но, в мечтах,подняв бокал,
Пью твое здоровье.
 

Везо. 11 июля 1907 г.

«Рысью, рысью!.. По тропинке…»

 
Рысью, рысью!.. По тропинке
Я несусь на вороной…
Ветви колются и бьются,
Бьются дерзостно со мной.
Вот ухабы, вот канава, –
Скачем, мчимся чрез нее…
Дума злая нарушает
Счастье дерзкое мое…
О, лети же, вороная,
Донеси скорей меня
До могилы черной в поле,
Где б заснул навеки я!..
 

«Близок бой… Ближе к коням, к знаменам!..»

So bin ich ewig, denn ich bin.

Goethe

 
Близок бой… Ближе к коням, к знаменам!
Духом смерти равнина полна…
Все равно… Наливайте вино нам!..
Наливайте и пейте до дна!
Все мы жили, и все мы страдали, –
Перед смертью не все ли равно?..
Позади нас мечты и печали,
Перед нами в бокалах вино.
 
 
Наливайте скорей, чтоб шипела,
Чтобы искрилась пена вина…
Ах, какое до гроба нам дело,
Когда жизнь, как бокалы, полна!
Близок бой… Призывает к знаменам
Ржанье конское, сабельный звон…
Все равно… Наливайте вино нам!
Прочь печальную песнь похорон…
 

ЭПИТАФИЯ

 
Музе памятник, музе покой, –
Здесь могила ее всей тщеты…
Жизнь полна и без лиры тоской,
Но и с лирой в нет красоты.
 

«Нет, не бесчастен тот, кто пошлою толпой …»

 
Нет, не бесчастен тот, кто пошлою толпой
Освистан иль казнен, как гений иль поэт,
Иль тот, кого своей насмешкою слепой
С развязной смелостью осудит этот свет.
Нет, тот блажен!.. Стихом живым и сильным
Перчатку бросил он в лицо пустой толпе,
Вознесся дух его над насыпью могильной,
За гробом ожил стих в священной красоте…
Но жалок тот, кто хладными словами
Не может передать страданья иль мечты,
Кто позабыт парнасскими богами,
Кто обойден приветом красоты.
 

«О, если ты прелестною рукою…» (О. П-М.)

Клянуся небом я и адом,

Земной святыней и тобой…

Лермонтов

 
О, если ты прелестною рукою,
Когда умру, коснешься губ моих, –
Клянусь тебе твоею красотою,
Клянусь блаженством ласк твоих,
Что губы мертвые, холодные мои
Волшебной силою со страстью разомкнутся,
И вновь, как в прошлые, лазоревые дни,
К рукам твоим беззвучно прикоснутся…
 

«Пускай разбиты все надежды и желанья…»

 
Пускай разбиты все надежды и желанья,
Пускай любовь моя отвергнута тобой,
И нет в душе ни счастья, ни страданья, —
Я примирен с житейской пустотой.
Я не ропщу теперь… С склоненною главою,
Иду в бездействии я к гробовой доске,
Не мучим страстию, ни дерзкою мечтою,
В каком-то сумрачном спокойном полусне…
Смотрю с спокойствием на жизни я теченье…
Так смотрят зрители комедию глупца,
Сидят без ропота на долгом представленье,
А сами ждут блаженного конца…
 

«Не плачь, дитя, над сорванною розой…»

 
Не плачь, дитя, над сорванною розой,
Не плачь, что брошена без жалости она,
Что не расти ей вновь с задумчивой мимозой,
Что не цвести пышней, когда вокруг весна…
Не плачь, дитя, – ведь смерть одно мгновенье,
В ней диссонанса нет с живой игрой лучей,
И в розе сорванной нет жажды упоенья…
Она уже мертва, – не плачь, дитя, над ней…
 
 
Но посмотри туда – на том кусте, где розы,
Ты видишь ли, с одной слетели лепестки…
Она живет, но жизнь – сплошная грусть и слезы,
Дни так бессмысленно и тягостно долги…
Она живет еще, и блеск весенний видит,
Она не сорвана, не плачешь ты над ней…
Но все вокруг она, в бессильи, ненавидит:
Сорви, сорви ее, без плача поскорей!
 

АККОРДЫ

 
Когда с надеждою и тайными мечтами
Я прихожу к тебе с смущенною душой,
Ты слышишь ли тогда, что где-то там за нами
Звучит аккорд, бессмысленно-пустой?..
 
 
Когда я пью с тобой за будущее счастье,
Когда блаженством ты и страстию полна,
Ты слышишь ли тогда под чьей-то сильной властью
Вдали звучит фальшивая струна?..
 
 
Когда заплачешь ты, а плакать мне нет силы,
Когда бессмысленно глядим мы в даль с тобой,
Тогда ты слышишь ли, что там из тьмы могилы
Звучит аккорд с незримой красотой?..
 

М. К-ЕЙ «Когда в былые дни с тобой, моя Далила…»

 
Когда в былые дни с тобой, моя Далила.
Я говорил о светлых чувствах, о любви
То болтовня моя всегда тебя смешила.
Хоть мысли легкие так были далеки…
Но ты была ясна, разврата не скрывая,
Ты тем была уже прелестнее других
И тем одним уже была достойна рая,
Что не скрывала ты нерайских дел твоих…
И не забуду я твоей открытой ласки
С незримо-легкою, воздушной красотой.
Ни первый поцелуй, ни голубые глазки…
Я сердца памятью неразлучим с тобой…
 

«APRES LA DANCE». (Картина Ноненбруха)

 
Застыла ты – твой взор прекрасный
Томит безбрежной глубиной,
Томит мечтою тихо-страстной,
Томит мечтою неземной…
Лобзанья сорванного прелесть
Пленяет негою своей,
И слышен губ невнятный шелест,
И ропот дышащих страстей…
Волос роскошных покрывало
И плеч небесных красота
Мой взор застывший приковала
И сжала дерзкие уста…
И я стою обвороженный.
И мнится мне, что будто ты
Идешь ко мне, – а я влюбленный
Бросаю лавры и цветы…
 

«Люби меня… За каждое мгновенье…»

 
Люби меня… За каждое мгновенье,
За каждый звук, волшебный звук речей,
Я дам тебе без счету наслажденья,
Одной тебе, одной красе твоей…
 
 
Люби меня… Чарующей весною,
Под трели птиц, под страсть любви моей,
Под запах роз с небесною росою,
Люби меня и будь навек моей…
 
 
Люби меня… Воздушною мечтою,
В сиянье светлого, ласкающего дня,
Упьемся мы безбрежной красотою,
Безбрежным счастием… Люби меня!..
 

«В дни, когда миру под сводом сияющим…»

 
В дни, когда миру под сводом сияющим
Хочется быть не под ним,
Хочется быть ему все проклинающим
Мелким проклятьем своим:
В дни наглой славы глупцам разрушающим,
В дни, когда нет красоты,
Я к образам Твоим, храм освящающим,
Мирты кладу и цветы…
Пусть с благовонием, их освежающим
Мчатся мольбы к небесам,
Ты же внемли им, и словом прощающим,
Дай отпущенье грехам.
 

«Я пришел к тебе в мечтах безумных…»

 
Я пришел к тебе в мечтах безумных,
Я лобзал тебя в моих мечтах,
О тебе всегда светло-лазурных,
Как лазурь всегда в твоих очах.
 
 
Я лобзал тебя, и ты не уходила,
Все по-прежнему была прекрасна ты,
Я лобзал, а солнце осветило –
Черный гроб и белые цветы…
 

«Пусть вокруг нас холодная, зимняя ночь…»

 
Пусть вокруг нас холодная, зимняя ночь,
Беспросветность пусть всем овладела.-
Нам с тобою, весны опьяняющей дочь.
Нет до тьмы и до холода дела.
 
 
Твои глазки – вот звезды, вот летняя ночь.
Поцелуй твой – вот шелест весенний…
И уносится холод зимы этой прочь.
С каждым мигом наряд ее тленней…
 
 
Я влюблен, но не знаю, в тебя ли одну.
Иль во все, что дарит нам забвенье…
Гимн торжественный солнцу, любви и вину
Гимн всему, что дает наслажденье!..
 

ПЕРЕД ОБРАЗОМ ПРИСНОДЕВЫ

 
Полна смирением и кротостью глубокой,
Она глядит безмолвно на меня.
И дышит святостью – безбрежной и далекой—
Лазурь безбрежного, нездешнего огня…
Вся грусть души незримо исчезает.
И дух возносится к предвечной высоте,
И все над мной и предо мной сияет
В пурпурно-розовой беззвучной красоте…
И счастливь я Ее небесным взглядом.
И светлой страстию, любовию томим.
Ревную я, что с Чистой Девой рядом
Не я, а юный Серафим…
 

БЫЛОЕ. (По прочтении “Истории Сумского полка”).

 
В минувшие века смотря прилежным взором,
С любовью нежною я в них лечу мечтой…
Они глядят на нас с заслуженным укором,
Смеясь над нашею беспечной пустотой…
Я их люблю… Их мертвые страницы
Мне говорят о славе дней былых,
И молча движутся пред мною вереницы
В венгерках дымчатых гусаров боевых…
Полны отвагою седые эскадроны,
Их кони пенятся, и рвутся, и храпят.
И дальних стран воюющие троны,
Увидев сабли их, смолкают и дрожать…
 

«Я видел сон, что сонмом окруженный…»

 
Я видел сон, что сонмом окруженный
Прелестных дев, в сиянии луны,
Я целовал одну, в одну из них влюбленный,
И навивались мне лазоревые сны…
 
 
Я видел сон, что в вихре унесенный,
Кружился я при блеске чудном дня,
Что лишь тобой, одной тобой плененный,
Я обнимал, я целовал тебя…
 
 
Я видел сон, что розами обвитый
Стоит дворец обманчивой мечты,
Что в нём я в поцелуях жгу твои ланиты,
Что улыбаешься и все прощаешь ты…
 

«Я засыпал… И легкими шагами…»

 
Я засыпал… И легкими шагами,
Казалось, в комнату ко мне вошла она,
И обвила меня прозрачными руками,
Вся юной страстию, вся негою полна…
 
 
Я засыпал… И поцелуй безумный
Обжег сомкнутые засохшие уста…
И вновь ушла походкою бесшумной
Моя лазурная волшебница-мечта…
 

«Над прудом темно-зеленым…»

 
Над прудом темно-зеленым
Лунной ночью я мечтал;
Сад ласкающий, влюбленный
Тихо, тихо засыпал…
Я мечтал… И песни пели
Над цветами соловьи,
Звезды сонные глядели,
Мне шепча слова любви…
Я мечтал… Вдруг за колонной
Чей-то призрак промелькнул,
Белым, белым окрыленный,
Промелькнул и утонул…
Утонул… То, знаю, в белом
Была грез моих весна,
Та весна, что в мире целом
Для меня одна, одна…
 

«Тихо проходят мои полусонные…»

Только остались у берега сонного

Утлые в лодке мечты…

В этих мечтах, навсегда отдаленная,

Ты, лучезарная, ты…

Александр Блок

 
Тихо проходят мои полусонные,
Скучные, долгие дни…
 
 
Вечно гнетущие, не озаренные,
Тусклые полуогни…
 
 
Только мечты, до безумья влюбленные
В образ невидимый твой,
 
 
Светят, и будут светить, освещенные
Вечной твоей красотой…
 

«Не говори, что ты меня не любишь…»

 
Не говори, что ты меня не любишь,
Не говори, прелестное дитя:
Ты этим грусть души моей разбудишь,
И буду снова горько плакать я…
 
 
Не говори ж – чтоб мог я наслаждаться
Моей больной, туманною мечтой,
Что час придет – я буду любоваться
Твоим лобзаньем и слезой.
 

«Довольно!.. Кончены мольбы и преклоненья!..»

 
Довольно!.. Кончены мольбы и преклоненья!..
С слезами горькими я больше не приду
Просить тебя любви и сожаленья,
Просить сиять померкшую звезду…
 
 
Довольно! Вечною печатию презренья
Почтив прошедшие надежды и мечты,
Расстанусь я, царица вдохновенья,
Без слез с сиянием далекой красоты…
 
 
Без слез, без ропота любви моей волненья
Я брошу радостно бушующим волнам,
И полечу в восторгах упоенья
С любовью новою к далеким берегам.
 

«Мне мнится иногда при блеске лунном ночи…»

 
Мне мнится иногда при блеске лунном ночи,
Что легкой поступью приходишь ты по мне;
Мне мнится, что глядят лазурным взором очи,
И будто в них весна, и будто всё в весне…
 
 
Что будто мрачный сад зацвел с благоуханьем,
И превратился дом в сияющий дворец.
Что будто все полно одним твоим дыханьем,
И светит звёздами твой радужный венец…
 
 
Но в царстве звёзд своих бессмертная царица,
Здесь, здесь, в саду – ты миг больной мечты…
О, если б не было в моем саду гробницы,
Куда сойдешь с восходом солнца ты…
 

«В тихом сиянии дней безмятежных…»

 
В тихом сиянии дней безмятежных
Петь я не в силах, мой друг…
Видится мне, что в глазах твоих нежных
Отблеск дрожит тяжких мук.
 
 
Дай мне их, дай!.. Только тяжкие муки,
Муки – созвучья мечты,
Вызовут песни чарующей звуки
В сердце, где царствуешь ты…
 
 
Образ безбрежной, томительной скуки
Станет за дальней чертой…
Дай же твои сокровенные муки, —
Я их упьюсь красотой…
 

«Нас немного, влюбленных в прекрасное…»

 
Нас немного, влюбленных в прекрасное,
Нас – живущих одной красотой, —
Но царим мы все ж силою властною
Над несметною пошлой толпой…
 
 
Воскрешая волшебность минувшего,
Воздвигая свет новых огней, —
Мы кадим красоте промелькнувшего
На мгновенье средь бледных теней…
 
 
И мелькают, мелькают незримые,
Но для нас вдохновенные сны,
Сны, пурпуровым солнцем палимые
В предрассветности вечной весны!..
 

Посвящение

 
Песни влюбленные, песни печальные,
Песни лазурной мечты,
Песни вечерние, песни прощальные,
Тихие песни-цветы
 
 
Я отдаю тебе, радость живящая,
Свет моего бытия,
Я отдаю тебе, вечно манящая,
Светлая греза моя!..
 

СЕСТРЕ

 
Над головкой твоею держал я венец,
Всей душою молясь за тебя,
Над головкой твоею держал я венец,
Тебя нежно, мой ангел, любя…
 
 
Ты была вчера белой снежинкой любви,
Ты была вчера светлым лучом, —
Пусть останутся белыми крылья твои
В черно-траурном свете земном!
 
 
Будь всегда вдохновляющей песней, звездой
Лучезарной, как неба лазурь,
Будь в движенье, когда вокруг сонный покой,
Будь покойна средь жизненных бурь!..
 

20 февраля 1910

«Когда она говорит, – исцеляются раны…»

 
Когда она говорит, – исцеляются раны,
Если дышится легче, – значит, она говорит.
Когда она смеется, – расцветают тюльпаны,
Если вянут цветы, – значит, она грустит.
 
 
Когда она целует, – верится в счастье.
Кто действительно счастлив, – тот близок ей.
Вот у меня в жизни было одно ненастье –
А теперь с каждым днем все светлей, светлей.
 

«Когда мы встречаем новый год…»

 
Когда мы встречаем Новый год, –
Мы должны плакать, что всё еще живы, –
А мы пьем вина, ведем хоровод…
Почему глаза твои так красивы?..
…Почему глаза твои так красивы?..
Почему так красиво очерчен твой рот?..
Ах, теперь я знаю – наши чувства не лживы,
Когда мы встречаем Новый год.
 

ГРЕЗА

 
На ея в лиловом плечи
Догорающие свечи —
Уронили тени лени,
И, влюбленный, я—
Их целую и ласкаю,
И с свечами догораю,
Догораю, – таю, таю
Перед нею я…
 
 
Будто в старой, старой сказке.
Полный неги, полный ласки.
В дар сирени на колени
Приношу ей я…
Пусть свечей свет догорает,
Пусть вокруг со мной все тает,
Мои губы озаряет
Свет очей ея!..
 

«Я – Ромео, ты – Джульетта…»

 
Я – Ромео, ты – Джульетта,
И мы оба влюблены
В те же пурпурности лета.
В тот же бледный блеск луны…
Мы влюбленные – лишь ядом
Оживляем наши сны,
Ты – своим пьянящим взглядом.
Я – хоралами весны…
Мы – Ромео и Джульетта,
Мы безумия полны,
В предрассветности расцвета
Мчимся к бледности луны.
 

ПРИЗРАКИ

 
При зареве черного с Христом белым креста
Ты казалась мне чудесно преображенной:
Прежде ты была тускло-страстной, теперь не та,—
Стоишь подвигом святой любви просветленной…
 
 
Вера зреет, незримо сияет, рождаясь, мечта,
Каждый читает псалмы преклоненный,
При зареве тусклом пред ликом Христа
Видя тебя красотой неземной озаренной…
 
 
Все погружается в сны, грезить, нежась, мечтает,
Немеет в восторге святом,– вдруг призраки пьяные
С хохотом диким врываются, глупо румяные…
 
 
В миг, когда все пред тобой в умилении тает,
Встанут, глядят, шевеля губы рдяные…
О, как душа тогда их проклинает!..
 

«Ах, целуй меня в губы сильней и сильней!..»

 
Ах, целуй меня в губы сильней и сильней!
Песни звонче, волшебнее станут…
Розы страсти, в миг став опьяненней, пышней,
Никогда, никогда не завянут…
 
 
Ах, целуй меня в губы больнее, больней, —
Чтобы красная кровь выступала,
Чтобы пурпуром дерзким затмив блеск огней—
Лишь меня, лишь тебя озаряла…
 
 
Ах, целуй же, целуй… Жги мне губы огнем.
Жги, как солнце, лобзанием жарким!
Я – твой раб – тогда стану бессмертным певцом,
Сам, как солнце, бессмертным и ярким…
 

«Когда она коснется губ – мне чудятся мелодии органа…»

 
Когда она коснется губ – мне чудятся мелодии органа,
И песни дальние, и яркость алых роз…
И в миг любовь моя, как гроздья маков, пьяна,
И на щеках страстей пурпурные румяна,
Которые не смыть струям обильным слез…
 
 
Но слезы просятся… Ужель в огне влюбленном
Мне жаль умерших грез лазурной чистоты?..
Нет, нет, не надо их!.. Здесь, в храме озаренном
Одною ей, одной ей освященном, –
Так много, – пьяной, пусть, – но вечной красоты!..
 

«В моем саду опавшие сирени…»

 
В моем саду опавшие сирени,
В моем саду поблекших роз кусты;
От них ползут», причудливые тени,—
И отражаешься и движешься в них ты…
Вот, вот пришла,– ты всходишь на ступени…
Тепло я чувствую магической черты…
О, подойди! Дай мне обнять колени!..
Исчезла… Нет… О, блеклые цветы!
 

«У меня на душе беспросветная осень…»

 
У меня на душе беспросветная осень…
Облетели душистые грезы – цветы…
И брожу я один среди дремлющих сосен.
Им одним доверяя осколки мечты…
Может быть, и вернется ко мне солнце весен,
Может быть, и рассеется мрак пустоты.
Я не знаю… Теперь на душе моей осень —
И не любишь меня, и не веришь мне ты…
 

РОНДО. «На небесах в тревоге затаенной…»

 
На небесах в тревоге затаенной
Ползет рой туч, как сонм угрюмо-сонный.
Одетых в мантии и куколи, черниц…
Передо мной встает ряд бледных лиц.
Ряд позабытый мною, разлюбленный…
 
 
Но ты пришла… И я душой влюбленной
Не вижу тьмы… Все тучи пали ниц…
И я, и ты с красой твоих ресниц —
На небесах.
 
 
И с тучами к твоим ногам склоненный,
Клянусь,– я твой, в пыл битвы увлеченный,
Пред пышным блеском царских багряниц,
Недвижимый среди тиши гробниц,
И к Вышнего престолу вознесенный,
На небесах!..