Текст книги "Мгла над миром"

Автор книги: Всеволод Алферов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Держась теней, Ханнан перебежал двор и приник к внешней стороне забора. Прислушался к ощущениям. Похоже, в округе никого не было: он не чувствовал отпечатков сознаний, кроме собравшейся за вечерней трапезой семьи. Еще одно усилие, сдавленные ругательства – и он уже на улице.

Залаял пес. Плотнее запахнув полы кафтана, Ханнан быстрым шагом направился прочь.

Базарная площадь – самое сердце Сакара. От нее городок расходится, как клякса на старой карте. Рукав к порту, где вдоль дощатых настилов трепещут вывешенные для просушки сети. Рукав – на северо-восток, вдоль тракта, что ведет в столицу, там селятся ремесленники и бедняки. Рукав на запад… Раньше к хасанской дороге лепилась мешанина харчевен и борделей, что же там располагалось теперь, Ханнан не знал.

Богачи и остатки местной знати селились к югу, сразу за базарной площадью. Там на холмах разлегся Старый город, с мощеными улицами, старинными домами и ветвями столетних вязов, перевесившимися через стены садов. Туда-то магу было нужно, но именно туда он и не мог направиться, опасаясь наткнуться на шахва.

Стараясь идти не слишком быстро, Ханнан все размышлял, куда податься, пока не понял, что его размышления бессмысленны. Сакар вытянулся вдоль побережья на пару схенов, но ни одна подворотня не укроет его от Искалеченных, если те возьмутся за него всерьез.

Маг так и шагал, не глядя по сторонам, и ноги вынесли его к гавани. Здесь жизнь не прекращалась даже с наступлением темноты. Бродячие лоточники на все голоса нахваливали свой товар, притом успевая поносить товар соседей. Из распахнутых окон борделей текли запахи амбры, мускуса и розового масла. В медных чашах шипело и плевалось масло, озаряя улицу неверным желтым светом.

Ханнан двигался с опаской, то и дело прислушиваясь к ощущениям. Он не слышал шахва уже четверть звона, но это еще ничего не значило. К тому же он забрел в самую неприятную часть города и то и дело ловил на себе оценивающие взгляды.

– Любезный! Эй… мир твоему дому! Любезный?

Его схватили за рукав, но маг вывернулся и нырнул в толпу, сгрудившуюся у прилавка. Он понимал, как ненадежно это убежище. В порту никто не обратит внимания, если его оберут посреди улицы.

Из этой дыры пора было выбираться, и Ханнан свернул в первый же проход, который показался достаточно светлым. Через несколько минут он понял, что «показался» – самое точное слово. Маг свернул еще раз, но вновь ошибся. Людей тоже стало меньше: лишь где-нигде ему попадался встречный, чародей же, кляня невозможность воспользоваться Даром, старался держаться от них подальше.

Уже некоторое время Ханнан шел в полной темноте, спотыкаясь и ругаясь себе под нос – когда услышал голоса. Сперва один, затем другой – грубые, мужские и угрожающие, они не предвещали ничего хорошего. Маг остановился бы или свернул, не услышь он пронзительный детский вскрик:

– Пусти!

Непонятно, мальчик или девочка. Впрочем, это было и не важно.

Глухой удар, возня, звуки драки… Ханнан никогда не замечал за собой ни доброты, ни благородства. Он сам не знал, что толкнуло его в освещенный лунным светом проулок. На бегу он услышал вопль и ругань – наверное, ребенок вцепился зубами в грубую руку.

Когда он выбежал из-за угла, было поздно. Не для ребенка, нет. В лицо дохнуло жаром, и маг в последний миг поднял щиты. Даже он покачнулся от волны силы, прянувшей к нему, как свора голодных псов. «Жертва» была там, в мешанине пламени и поднятой в воздух пыли.

Маг ругнулся. Если не вытащить оттуда ребенка, тот погибнет от своей же руки. Вернее, своего же страха…

Он сделал шаг. Пошатнулся, склонился, будто идя против шквального ветра. Второй шаг… Из-за мерцания щита послышался крик, тут же перешедший в вой. Да, первый удар должен был сбить с ног и опалить бороды – теперь же портовый сброд почувствовал, что на них обрушилось.

Сила клубилась вокруг него. Дикая, необузданная, способная сгноить плоть на костях и измельчить кости в труху. Он нашел ребенка на ощупь, схватил его, рванул к себе, спрятав под прикрытием щита. Худой, угловатый, тот дрожал в ознобе и едва держался на ногах. Маг силой развернул его и, глядя в глаза, рявкнул:

– Прекрати. Прекрати, кому говорят!

На него вытаращились две бездонные плошки на перекошенном от ужаса лице. В сполохах силы маг видел, что зрачки расширены, как после черного дурмана.

– Я… Я только… я…

Бросив мимолетный взгляд за плечо ребенка, Ханнан подавил спазм тошноты от вида гниющих тел – и вновь встряхнул дитя. На сей раз посильнее.

– Вот и хорошо. Смотри на меня, слышишь? Там ничего нет, – выдохнул он.

Зубы ребенка клацнули один раз, другой, и обессилевшее тело обмякло у него в руках.

– Так-так-так… – Такани прищурился. В скудном свете Ханнан не понял, что же выражает его взгляд. – Стало быть, хочешь устроить вторую обитель прямо здесь? Соберем, значит, колдунов со всей округи и притащим сюда?

Купец глотнул вина и со стуком водрузил чашу на столик. По ее бокам чеканные львы гнались за чеканными же ланями, и магу казалось, что и сам он, не зная о том, тоже стал участником неведомой погони.

Чародей не помнил, как добрался до дома. Дорога стерлась, смазалась. Огибая базарную площадь, он выбрал самый далекий из кружных путей. С ребенком на руках маг скорее плелся, чем шел, не меньше нескольких звонов. Уже на входе в Старый город его пытались остановить, но Ханнан рыкнул на стражей, и все их рвение испарилось. Когда он, наконец, сгрузил ношу слугам – ему казалось, он совершил пешее паломничество к горе Гнева.

Маг парился в выложенной изразцами ванной, когда в клубах пара появился Такани. Недовольно поджимая губы и цедя слова, тот говорил и говорил, но слова терялись во влажной дымке – или в том гулком шуме, что не покидал голову мага. Все же Ханнан разобрал, что Захит давно вернулся, и только старый осел таскался по городу, так что купец подумывал снарядить людей на поиски. Объявившись же, еще и притащил с собой оборванку…

«Значит, девочка», – единственная мысль мелькнула в ответ на пространную речь купца.

Чародей погрузился в ванну с головой и лежал там, задержав дыхание. Когда он вынырнул снова, Такани уже исчез, а его место заняли две молоденькие служанки.

Теперь купец сидел перед магом, грузный и мрачный, как грозовая туча. Ханнан сказал бы, что тот в бешенстве, но надеялся, что это тени ложились на лицо торговца. Слуги зажгли едва ли четверть светильников, в каждом жесте челяди читался вопрос: отчего ж так неймется господам, когда за окном скоро утро?

– Вина? – подал голос Такани.

Ханнан покачал головой. После противоборства с дикой силой девчонки в вине он нуждался меньше всего.

– Как хочешь… – буркнул купец. Он залпом осушил чашу, вытер губы рукой и выдохнул: – Боги, ну что за бесов день!

– У тебя тоже были неприятности?

– Думаешь, к тебе одному заглянула слепая маска? – желчно спросил купец. – Они и сюда явились. Как думаешь, что я чувствовал, когда мне доложили о гостях?

Ханнан примерно представлял.

– Я не маг, но на первых уроках старика сидел с тобой, и помню, что чары оставляют след. Значит, все маленькие просьбы, которые ты исполнял, могли выплыть наружу.

– Я позаботился об этом, – негромко произнес Ханнан.

– Боги, а мне откуда было знать? – в голосе торговца прорезались визгливые нотки. – Я не отпущу тебя ни за какие коврижки, я слишком долго ждал, кто растрясет это болото! Но я на своей шкуре почувствовал все, что ты говорил: подставить под удар, опасно и все такое…

Ханнан потянулся через стол и успокаивающе похлопал Такани по плечу.

– Все будет в порядке, старый друг… Я привык никому не верить. Но если я защищаю спину, то и не подставляю других. Риск всегда есть… Но не больше того, как если б ты вообще не знал, что я учился магии.

Видя, что минутная слабость неприятна самому Такани, он спросил:

– Чего они хотели? И как ты их встретил?

– Бес их знает, чего хотели! – разозлился купец. – Жрец говорил, они проверяют весь город. Представил маску как одного из ордена и сказал, что теперь они будут охранять наш покой. Такое знакомство. Маска все зыркал на меня, если так можно о слепом… Но он со всеми так, я уже спрашивал.

– А ты?

– Что я? Пригласил их в сад испить вина и вкусить моего гостеприимства. Главное, подальше от дома. Жрец выдался вежливым и отказался.

Ханнан спрятал лицо в руках и провел ладонями, стирая тяжелые мысли.

– Я знаю, что ты думаешь, – наконец сказал он. – Девчонка необученный маг и не может обуздать свой Дар. Ее нужно бросить, и пусть вахуриты все спишут на нее. Здесь ее держать опасно.

– Я такого не говорил, – проворчал купец.

– Я же сказал «думаешь», – маг улыбнулся краешком губ. – Ты прав. Я тоже так думаю. Но… я не могу. Я должен отправить ее в Круг. Меня посылали ради таких, как она, но даже не это главное. Просто… – он замялся, подыскивая слова, – старый Амир подобрал меня на улице. Она – это я, только на тридцать лет моложе и в платье.

– В лохмотьях, – так же ворчливо поправил толстяк. Ханнан не смог сдержать улыбки.

– По меньшей мере, я должен выяснить, она ли напала на меня на рынке или в городе есть другие маги.

Такани молчал. Чародей все ждал и ждал ответа, но так и не дождался. За окнами неторопливо занимался рассвет. Небо над городом стало цвета синей сливы, а птицы в саду перекликались уже с ползвона.

– Мне нужно осмотреть девочку.

Маг встал и разгладил полы кафтана. Выжидательно посмотрел на купца, пожал плечами и собрался пойти к дверям.

– Погоди. – Такани наконец оторвал взгляд от чаши. – Что ты собираешься делать?

– Связаться с Кругом, – веско произнес Ханнан. – И думать дальше. Я не могу гадать, пока не поговорю с Верховным.

– Лучшее, что он может сделать, – прислать свое мажье войско и разогнать жрецов. Всего остального будет мало.

Ханнан не нашел, что ответить. Постояв еще несколько мгновений, он развернулся и зашагал прочь.

Маг не слишком торопился, давая каждой ступеньке сыграть свою скрипучую ноту. Вопросы теснились в голове… Сумел ли он вселить в Такани надежду на помощь Верховного? Сам он не разделял уверенности, которой лучился. Боги, почему его, в одиночку – отправили сюда лазутчиком? Ведь он простой книжник, он не может, не умеет быть воином или соглядатаем… Почему?

Благо двери показались прежде, чем родилась еще дюжина вопросов.

Девочка спала на низком топчане при входе. Маленькая, хрупкая, она напоминала цыпленка. Ханнан присел на пуф рядом, не решаясь сразу же войти в ее сознание.

Было так странно смотреть на нее и понимать, что она такой же маг, как и он. Что в этих ручках, выложенных поверх покрывал, таится сила. За свою жизнь Ханнан нечасто сталкивался с детьми и не понимал их. Они казались ему недоделанными взрослыми. Он терялся в догадках, что с нею делать. Наконец маг взял ее руку в свои и закрыл глаза.

…Арсила, его юношеская страсть, шагала рядом, держа малышку за руку. Ханнан не узнавал улицу, но это был Сакар: над плоскими крышами маячил купол вахурова святилища. Стояла несусветная рань, и прикосновения ветра к коже были холодными и влажными. Им еще не встретилось ни одного прохожего, но девочка все равно побаивалась. Их не любили в городе. Сама она не знала иной жизни, но мать рассказывала, что раньше было по-другому – все из-за родича-колдуна.

Улица была грязной и обшарпанной, и Ханнан дивился, куда это занесло Арсилу. Что бы ни случилось с ее семьей после резни – как нужно пасть, чтобы оказаться в трущобах? На серых стенах красовались пятна отвалившейся побелки. В сточных канавах плавал мусор и не вонял потому лишь, что влажный ветер уносил прочь запахи.

Арсила всхлипнула, и девочка (а вместе с ней глядевший ее глазами маг) подняла голову. Только сейчас чародей отметил, что они идут в куцей похоронной процессии: человек пять родственников и пара соседей следовали за грубо сколоченными носилками. Снизу чародей не видел тела, но откуда-то знал, что это брат наставника.

Это было непривычно и даже страшно: один раз Ханнан уже участвовал в похоронах в семье старика… В той процессии были музыканты и лицедеи, а тело было усыпано лепестками цветов. За носилками шла вереница родичей в масках предков, а на площади актеры разыгрывали смешные и трогательные сценки из жизни покойного.

Что же произошло? Ханнан бегло просмотрел остаток образа, но дальше были людные улицы вокруг Дома Смерти и улюлюкающие встречные. Это воспоминание больше ничего не могло ему дать.

…Арсила умирала долго, наверное, пару лун. Истощенная голодом и холодом, она лежала в углу их каморки, глядя в потолок пустыми глазами. Ее волнистые волосы, бывшие раньше цвета густого шоколада, были немыты и нечесаны, липкими прядями разметались по простыням.

– Папа… папа? – почти одними губами говорила она. – Почему так холодно?

«Потому что ты горишь в лихорадке», – хотел сказать Ханнан, но вместо него подле любимой сидела девочка, от усталости неспособная вымолвить и слово. Год назад, на рассвете, когда он сам лежал в объятиях смуглянки с южных островов, а ветер с моря колыхал кисейные занавеси на окнах, Арсила умерла. Затем были еще одни похороны, и на них и впрямь был Такани, похоронивший женщину, как царицу. Девчонка сбежала из дому, едва завидев чернокожих верзил. Ее пугал этот тучный громогласный человек, и за последним костром она следила с холма неподалеку.

Ханнан, словно старые письма, перебирал детские воспоминания, но чем глубже, тем туманней они становились. Одно он мог сказать наверняка: сила в девочке пробудилась недавно, Арсила не знала, что растит колдунью, – и ее Дар ощущался не так, как сила давешнего мага на базарной площади.

Он вынырнул в настоящий мир, навстречу пробуждающемуся городу и солнечным пятнам, ползущим по постели девочки.

Явана. Так назвала дочь его возлюбленная.

– Явана… – негромко проговорил маг. Он покатал имя на языке, словно пробуя на вкус.

Веки девочки даже не дрогнули. Сказать по правде, и не должны были: после устроенного в гавани, она придет в себя к вечеру, а то и на следующее утро. И долго еще не сможет колдовать, пока неокрепшая сила не восстановится.

Впрочем… это и хорошо.

Маг встал и отошел к окну, глядя на одетую в шелка даму, что вела по улице чистого мальчика в маленьком кафтане. Так могла бы выглядеть Арсила, если бы не потеряла имение. Что же произошло? Если только…

Маг помнил самое яркое и жуткое воспоминание своей жизни: если бы копались в его мыслях, как он проделал с девочкой, то наткнулись бы именно на него.

Старик лежал лицом вниз на пороге – в отличие от обугленных нападавших, ему досталась чистая смерть: голова была проломлена метким броском камня. Только какая разница, если все они стали трупами?

Мебель в комнате была частью поломана, частью свалена на пол. Нападавшие крушили все, вымещая злобу, но не забывая и грабить. Этим-то они и занимались на других этажах обители, что позволило парню выбраться из укрытия и добежать до ставших родными комнат. Ханнан не очень соображал, что делает. Страх и растерянность пробудили все, что с детства въелось в кожу, в самую его суть. Сбережения старика, конечно, были нетронуты. Окованный медью ларь и сейчас стоял в углу комнаты, невидимый простецам через слои иллюзий.

Двор обители уже заволокло дымом. Дым тянул свои щупальца в комнаты, клубясь у окон и собираясь удушливым облаком под потолком. Снаружи кричали. Вопили. Захлебывались страхом… Ханнан все переводил взгляд с мертвого тела у порога на сундук. Что было дальше, чародей помнил не очень хорошо.

Кажется, он схватил сумку и даже не расплел чары – разнес сундук в щепки своей силой. Приглушенно тренькая, перезваниваясь, столбики монет один за другим посыпались в утробу сумы. Юноше показалось даже, есть в этом звоне нечто радостное, будто деньги залежались и сами хотели повидать мир.

Он бросился к выходу со всех ног, но теперь, в чадном сумраке, было не разобрать, где дверь. В удушливом смоге он метался по комнате как загнанный, обезумевший от боли зверь, натыкаясь на мебель и стены.

Чего Ханнан уже вовсе не помнил – так это как обитель осталась позади. Он очнулся ближе к окраинам, баюкая, как ребенка, сумку с деньгами, в полностью измаранной гарью одежде. Деньги, без которых ставшая париями семья оказалась нищей.

Так ли все было? Кто знает… Однако история вновь повторяла себя – как в песнях бродячих сказителей, где каждый куплет заканчивается одной и той же фразой. Неудивительно, что в девочке пробудилась сила: в семьях магов Дар встречается чаще, чем в прочих. Удивительно, что он нашел ее, и мог вернуть ей долг, который не выплатил наставнику.

Ханнан обернулся к спящей девочке.

– Я обязательно отвезу тебя в Круг, – негромко проговорил он. – Обещаю…

Настанет день – и они уедут. Вместе. И он никогда больше не вернется в эти земли. И ранней весной, когда в столице задувают южные ветры, неся долгожданное после сезона бурь тепло, он будет уезжать куда-нибудь на север: в белокаменную Гиллу Тхан или еще дальше, к предгорьям Зубов Аммат.

Туда, где его не сможет достать даже ветер.

3

Когда Ханнан вошел, Явана сидела с ногами на кровати. Подбородок девочка уткнула в худые загорелые коленки. Услышав звук открывающейся двери, она подняла голову и взглянула на него исподлобья: настороженно, но без страха.

– Как славно, что ты проснулась, – заметил маг.

Девочка промолчала. Наверное, Арсила когда-то была такой же: неровно подрезанные волосы, ссадины на коленях и немного угловатое лицо делало Явану похожей на мальчика, но в волосах уже угадывался шоколадный блеск тяжелых локонов, а глаза… когда-нибудь они сведут с ума не одного парня. Ханнан надеялся, что будет это не в Сакаре.

– Ты такой же, как я, – вдруг сказала девочка. – Ты звучишь.

– Да, все верно. – Ханнан присел перед кроватью на корточки, снизу вверх глядя ей в глаза. – Но давай обо всем по порядку. Ты меня не боишься?

Она молчала некоторое время, разглядывая его. Затем пожала плечами. Губы мага непроизвольно растянулись в улыбке: жест и впрямь был красноречивей слов.

– Где я?

– Это дом друга твоей мамы. Мы оба знали ее много лет назад. Увы, я только-только вернулся в город и ничем не мог помочь, а хозяин дома… – маг запнулся. – Ты ведь помнишь эти годы. Боялись все. И он тоже. Вспомнить, что они были друзьями, его заставила только весть о смерти твоей матери.

– Это тот толстяк? Пфф!

Да уж, у нее талант выражать то, на что другим требовался десяток слов.

– У тебя есть еще вопросы? – доброжелательно поинтересовался маг. Вопросов было много. Они полились, как из прохудившегося ведра:

– Почему ты звучишь? Что случилось? Что со мной вчера было? Сколько я здесь буду? И… почему так плохо – я, наверное, больна?

– Погоди-погоди! – Ханнан поднял руки, сдаваясь. – Так я все не упомню! – Видя, что девочка готова опять замкнуться, он улыбнулся и встал с колен. – Нам нужно поговорить. Нужно многое рассказать тебе. Но давай по порядку, ладно? Ты не голодна?

– Какая-то женщина приносила еду.

Какой-то женщиной была дочь Захита, она сидела над девочкой долгие сутки и время от времени ее поила.

– Это хорошо. Но я все же попрошу принести фрукты. Длинные разговоры не такие скучные, когда есть что пожевать.

Ожидая, чародей все думал, как ответить на эту груду вопросов. Когда слуги внесли поднос со сластями и виноградом, Явана сразу забросила в рот две ягоды. Было видно: она нечасто дорывалась до хорошей еды.

– Я… как ты говоришь, «звучу», потому что я маг. Точно такой же, как ты, – неторопливо начал Ханнан. – Не бойся, в этом нет ничего плохого. Это… времена жестоки, а вовсе не чародеи. В том, чтобы быть одним из них, нет ничего страшного.

– Мама рассказывала, – тихонько проговорила девочка.

– Тебя не удивляет, что ты… одна из колдунов, которых все ругают? Может, я смогу что-то объяснить?

– Я знаю, что я не такая. Не похожа на всех, – Явана вновь пожала плечами. – Я чувствую других людей. Они звенят… каждый по-своему. Еще, когда я разозлюсь или испугаюсь, на столах и в досках пробиваются листики. А от взгляда трескаются камни.

– А мама не рассказывала, как это – быть одним из нас?

Девочка лишь покачала головой.

– Мы все были на твоем месте, – убедительно произнес Ханнан. – Ко всем приходил маг и говорил, что мы другие. У всех были наставники и первый урок. Там рассказывают, кто такие маги, чем мы отличаемся от других и все такое прочее. Обычно к этому времени мы уже постарше, но, если хочешь, я вкратце перескажу содержание первого урока?

– Рассказывай, – согласилась Явана. Чародей так и не понял, верит она ему или просто терпеливо слушает.

– Видишь ли, милая, все, что ты видишь, состоит из силы. Я. Ты. Вот это кресло, – Ханнан похлопал по резному подлокотнику. – Давным-давно маги предположили, что все, что мы видим, на самом деле ненастоящее. Что мир – это на самом деле сила и ничего более. Просто наше тело… наша оболочка может чувствовать силу только так, через глаза и руки. Я понятно объясняю?

– Не очень, – честно призналась девочка. – Ты продолжай.

– Маги предположили, что есть настоящий мир, как бы изнанка нашего, но в котором все состоит из силы. И, в конце концов, научились туда заглядывать. Мы по-прежнему называем его Изнанкой, хотя прошло много лет, и мы понимаем, что название не совсем точное.

Явана кивнула.

– Сила… она бывает в двух состояниях, – продолжал Ханнан. – Она течет потоками через всю Вселенную, свободная и неудержимая. А еще она бывает заключена в предмет. Такие… сгустки, что ли, комки силы. В том числе в тебе и во мне. И вообще в каждом человеке! У некоторых людей этой силы очень мало. Как раз достаточно, чтобы человек жил. У некоторых ее гораздо больше, и эти люди становятся магами. Они умеют чувствовать силу не только своим телом, как все прочие: глазами, ушами… но и своим внутренним чутьем. Я… я ведь не звеню на самом деле. И никто не звенит. Если ты прислушаешься, то поймешь, что слышишь этот звук не ушами. Ты просто чувствуешь силу, заключенную в людях. У меня ее больше, вот тебе и кажется, что я звучу.

Непонятно было, верит она ему или нет, поэтому Ханнан продолжил:

– А еще маги умеют воздействовать на эту силу. Изменять. Направлять ее. В себе и в окружающих предметах и людях. Вот этим маги отличаются от простых смертных. Все, других отличий нет.

Он улыбнулся бы, но девочка могла подумать, будто он ее обманывает.

– Как ты стал магом? И как это проходит? Как мне стать обычной?

– Никак, – честно признался Ханнан. – Природа сама решает, кого наградить какой силой. Маги просто рождаются. Каждый раз, когда рождается ребенок, есть небольшая надежда, что он будет магом. Мы называем это Даром. Круг магов каждый год посылает своих людей по всему Царству: они обходят городки и деревеньки, смотрят детей в возрасте от шести лет… Путники отвозят детей с Даром в ближайшую обитель, для обучения. И когда учеба закончена… ну, раньше маг мог вернуться домой, к родителям. Мог переехать в любой город Царства и жить, как обычный человек.

– К нам никто не приезжал, – буркнула девочка.

– А это потому, что в Сакаре нет обители. Ее сожгли пятнадцать лет назад. Ну да ты и сама знаешь.

– А почему магов все ненавидят?

– Это… трудный вопрос, – Ханнан понял, что не знает, как бы его попроще объяснить. – Наставник когда-то сказал мне, что быть магом все равно что быть богачом среди нищих: ты мозолишь глаза, даже если против тебя они ничего не имеют. Если бы магов было больше, люди, наверное, привыкли бы. Но нас мало. На сотню людей… ну один, порой два мага, не больше. Дело еще и в том, что сила проявляется, когда ты взрослеешь. При рождении никогда не понятно, кто все-таки получится, простой смертный или маг. Поэтому жрецы уверены, что колдуны сами выбирают свой путь. Считают, что маги искажают замысел богов и вредят миру. Поэтому боги перестали являть нам свои чудеса, как было в легендарные времена.

– А если они правы? – спросила девочка. Чародей почувствовал, что оказался на зыбкой почве. По правде, он и сам не знал ответа.

– Ну, видишь ли, они сами спорят по этому поводу. Жрецы Джахата, бога мудрецов и писарей, считают, что магия – дар богов. И потом, только наши жрецы так не любят нас. В других землях и странах… везде по-разному, в общем.

Понимая, что звучит неубедительно, Ханнан увереннее закончил:

– В любом случае, никто не знает, как оно на самом деле. Чудес богов никто не видел, есть только старые легенды, а магия здесь, вот она. Ни ты, ни я никакой мировой замысел искажать не собирались: сила просто пробудилась, сама собой. Ни ты, ни я не можем от нее отказаться. И я не собираюсь на последний костер, чтобы проверить, вдруг жрецы правы. Я думаю, ты тоже, да?

Она кивнула.

– А почему сожгли обитель? И убили дедушку Амира? За что?

– Разве мама не рассказывала тебе?

– Рассказывала… – Явана мотнула головой и уставилась в окно, припоминая. – Она говорила, люди ненавидят магов. Но дедушка этого не заслужил.

– Не заслужил, – подтвердил Ханнан. – Я сам был учеником твоего дедушки и точно знаю. Милая, это все очень непросто… Ты уверена, что хочешь услышать?

Девочка с силой закивала. Устроившись на подушках удобнее, она бросила в рот горсть ягод.

– Это старая история… – Чародей замялся, подыскивая простые и понятные слова. – Маги могут больше простых смертных. А благодаря Кругу и обителям все учатся и много знают. Так получилось, что со временем при дворе стало очень уж много магов. И не только при дворе: некоторые чародеи даже носили золотую маску Царя Царей. Первое… не важно, умна ты, энергична, какие у тебя достоинства и заслуги – если у тебя нет Дара, ты просто не пробьешься. Не войдешь в круг высших, где все места уже заняты. На всех уровнях, от двора до ложи торговцев в мелком городке. Сама понимаешь, это не прибавило к нам любви. Второе… власть развращает, ты это слышала. Простые люди никогда не любят князей и чиновников. А если и те, и другие маги, вся неприязнь, направленная против власти, обращается против колдунов. Еще и легенды придумывают: мол, когда те не правили нами, князья были добрыми, небо чище, а трава зеленее. А на самом деле никто не помнит, как тогда было. А жестокость была всегда.

Она молча слушала, и чародей уже задумался было, как бы объяснить еще проще… он сам понимал, что все, что он говорит, – не для детского уха.

– Но ведь маги были жестокими?

– Были, – легко признал Ханнан. – Люди вообще жестоки. Те, кто убил твоего деда, кто напал на тебя в порту, – все они жестоки, и не потому, что маги. Одно никак не связано с другим.

Они помолчали. Явана, похоже, укладывала в голове услышанное.

– А почему вы проиграли? Ведь маги же… ну, они все могут, – закончила она, явно не найдя нужного слова.

От Ханнана не укрылось это «вы», но он лишь терпеливо вздохнул.

– Почему обитель сожгли… честно, я и сам не знаю точно, я был слишком юн. Должно быть, толпа застала нас врасплох. Но на самом деле это часть большего вопроса: почему мы вообще проиграли в той войне.

– Почему?

– Маги могут не все. И ты, когда вырастешь, сможешь не все, не нужно обманываться. Вот давай считать, – Ханнан слегка подался вперед. – На сотню людей рождается один маг, то есть простых смертных в сто раз больше. Из магов хорошо, если один из сотни достаточно силен, чтобы использовать чары для защиты. Воином, настоящим воином, могут быть единицы. И потом, мы очень быстро выдыхаемся. Одно-два убийственных заклинания – и все, ты валишься с ног, и потом неделю приходишь в себя.

Явана кивнула. Уж кому, как не ей, было знать, как это – истощить себя.

– Я очень хороший маг, – не без гордости отметил Ханнан. – И твой дед был сильным чародеем. Таких, как я и он, я знаю с дюжину. Ну, положим, я не со столькими уж магами знаком, но все равно…

– Ну хорошо. – Девочка жевала, слова ее звучали невнятно. Помалкивать за едой ее, видимо, никто не научил. – На первый вопрос ты ответил.

– На самом деле на куда больше вопросов, – поправил ее чародей. – Ты уже знаешь, что жрецы нас не любят и понимаешь, что просто так вернуться домой не сможешь. Если у тебя, конечно, есть дом.

– Нет, спасибо. – Она улыбнулась и снова потянулась к блюду. – Мне и здесь хорошо. Не нужно ловить собак и собирать объедки за харчевнями.

Ханнан не знал, радоваться ее сговорчивости или опасаться того, что могла сделать улица с детской душой.

– Что до остальных вопросов, – напомнил он, – в гавани на тебя напали то ли трое, то ли четверо громил. Ты убила их своей магией, перепугавшись. Теперь вахуриты будут искать тебя, а ты ведь помнишь кому они поклоняются?

– Святому старику, который… – Она вдруг поняла и умолкла. Затем выругалась: неловко, но умело. – Что же теперь будет?

Глаза ее были большие и испуганные. Казалось, на худом лице все прочие черты крепились к этим двум свинцовым плошкам.

– Для начала тебе нужно восстановиться. Ты выплеснула слишком много силы, и пару дней будешь слабой. Потом придется учиться. Иначе, если не держать себя в руках, ты начнешь разрушать все вокруг. Но до этого далеко. Пока что мы тебя прикроем. Тебе нельзя показываться на глаза, но рано или поздно я отвезу тебя в Круг.

Желая прибавить красок, Ханнан добавил:

– Представь себе: ты будешь жить в столице. Своими глазами увидишь Храмовый остров, Царские ворота и может, даже самого Царя Царей, пусть издалека. А какие там рынки, и сколько диковинок со всех концов света!

На первый взгляд Явана осталась равнодушна к нарисованной им картине.

– Если там будет, что есть, хорошо.

– Вот и славно…

Ханнана беспокоило ее безразличие. Сможет ли она стать полноправным магом? Сам он был помладше, когда его нашел старый Амир… Яване было восемь или десять, а несколько лет в подворотнях – это серьезно. Он знал это лучше, чем кто другой.

– Кажется, мы закончили, – вслух произнес он. – Постарайся поспать. Это важно в первые часы, иначе восстанавливать силы будешь долго. Я еще зайду вечером.

Маг встал и направился к дверям, когда она окликнула его.

– Погоди! Как тебя зовут-то?

Чародей едва не хлопнул себя по лбу. Хорош маг, убеждающий ему поверить! А ведь как проще было бы, представься он с самого начала.

– Ханнан. Или полностью – Ханнан, ученик Амира, ученика Исхака из линии Мисура. Я рад знакомству с тобой, Явана, ученица Ханнана, ученика Амира.

– Красиво звучит. Мне нравится… – Она потянулась и сонно свернулась на покрывалах, как истощенная, но не утратившая грации кошка. – Спасибо тебе, Ханнан.

Он тихонько притворил за собой дверь. Глаза его светились торжеством пусть маленькой, но все же победы.

Купец нашел Ханнана на открытой веранде, выходящей в сад. День выдался необычно душным даже для месяца Эпит, и вялые летние цветы, недосмотренные Захитом, понурили головы под самыми перилами. Чародей полусидел-полулежал на обитой бархатом софе, лениво двигая по доске фишки для игры в Кобру.