Текст книги "Мгла над миром"

Автор книги: Всеволод Алферов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

2

Торговец рыбой из Ночной гавани был не из тех нанимателей, к которым Аджит привык. Пользуясь положением подле Первого-в-Круге, обычно он бывал в домах знати или, во всяком случае, чиновников и землевладельцев. И неудивительно: кто еще мог позволить себе услуги целителя?

Хотели-то, должно быть, многие – после азасова пленения магов столичная медицина осталась изрядно потрепанной. Нет, среди простых смертных встречались хорошие лекари. Но как-то веками складывалось, что это ответственное дело доверяли чародеям.

Так что он невольно кривил нос от витавшего над гаванью запаха рыбьей требухи и старался не морщиться от манер нанимателя. Аджит вздохнул с облегчением, когда Верховный вызвал его к себе. Все лучше, чем лечить полуграмотного болвана, уверенного, что прав тот, чей голос громче.

Газван сразу прервал его приветствие, резким жестом указав на кресло.

– Ты долго бездельничал, мальчик! – сказал он, не дожидаясь, пока маг сядет. – Пора заняться чем-то полезным.

Интересное начало. Что ж, посмотрим, куда оно их заведет.

– И вот что. Мне не нравится история с советником.

– Вы имеете в виду не исцеление, я правильно понял?

– Я говорю о твоей сестре и ваших тайных встречах, – фыркнул Верховный. – Теперь Мауз решит, что у него есть ниточка, за которую можно потянуть. Меня, тебя… да кого угодно.

Что ж, по крайней мере, это было справедливо.

– И еще меньше нравится охота и отъезд твоей сестры. Ты долго работал с осторожными заданиями. Это не должно было случиться.

Аджит не хотел гадать, что известно Верховному, и потому решил молчать, пока старик не выложит все обвинения.

– В общем, наварил ты варево, с гадюкой и перцем, – заключил Газван. – Семейные дела плохо сказываются на твоих мозгах, мальчик. Пришла пора заняться общими. Скажем, чтобы загладить вину.

– Надеюсь, советник пригодился Кругу?

– Пес его знает… Открою маленький секрет: при дворе не все так уж ненавидят магов. У меня есть высокородные друзья и больше половины двора… по меньшей мере, им до нас нет дела. Они подгавкивают святошам, когда нужно, но им все равно. В какое стойло отнести Мауза, я пока не понял.

– Золотой двор… это казна, и подати, и торговля, – сказал Аджит. – Сестра действовала сама, не посоветовавшись, но я решил, от их знакомства не будет большой беды. Можно дать толстяку ниточку. Он нам и вправду нужен.

– Да, он бы не помешал, – согласился старик. – Если хочешь, вот другой расклад. В Царстве есть Железный, Бумажный и Золотой дворы. Войско однозначно против нас. Высокий судья как раз союзник. Он получал образование в Круге. А казначейство… ни так, ни сяк.

– Хотите выяснить, кто для нас Мауз?

– И это тоже. Я просто рассказываю, что да как. О делах сейчас поговорим.

Так знает или нет? Проклятье! Аджит не понял, принуждает его Верховный заняться делом, шантажируя охотой, или просто поворчал для острастки. В любом случае, что бы тот ни задумал, это интереснее, чем лечить купцов.

– Видишь ли, мальчик, я не только протираю задом кресло. – Газван и впрямь лучился довольством. – Когда прикрываешь крикунов по всему Царству, до раздумий редко доходит дело. Но я размышляю не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем.

Он помолчал, не то подбирая слова, не то интригуя. А может, то и другое сразу.

– Ты знаешь, у меня есть теория насчет войны. Наш Царь Царей невзлюбил магов, но там, – он указал большим пальцем за спину, где в темноте скрывалось окно, – им там плевать на Круг. Жрецы и раньше на нас кривились. Никому не было дела, пока наши предшественники вконец не зарвались. Узурпатор восстал против магов, но крестьяне-то восстали против господ. Его бы никто не поддержал, кабы одно не совпало с другим. Что это для нас значит?

– Что простые смертные могут стать союзниками?

– Почти, почти… Почти, да не только. Это значит, что ревнитель в золотой маске не нужен никому. Пройдет лет десять или пятнадцать, пока он станет костью в горле. Всем, кто его поддержал. Но мы-то не хотим ждать столько лет. И, главное, не хотим, чтобы люди все время слушали, что маги спят с ночными тенями и едят младенцев.

– Вы хотите… приблизить этот день? – осторожно спросил Аджит.

– Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах! – Старик даже подался назад, словно хотел быть подальше от этих слов. – Это все бредни насчет могущества и господства, не слушай старых олухов, которые ими грезят! Маг сильнее простого смертного. Больше может, больше знает. У нас есть сила… Но мы не можем воевать со всем миром. Это то, чему нас научила война. Мы можем прийти к власти своим умом, по достоинству занимая высокие посты. Силой нам не одержать верх. Мы даже не сумели удержать власть, когда вся страна обернулась против.

– Значит, страна должна быть за. Я ведь хожу в город. Я смутно помню царей-чародеев, но, поверьте, сейчас плохо всем: и ремесленникам, и торговцам… даже чиновникам.

– Вот именно, что плохо всем! Поэтому, когда маги кричат, что их заперли в тюрьму, этого никто не слышит. Посмотри вокруг: каменные палаты, роскошная мебель… да хоть твои одежды. У большинства горожан ничего этого нет. Мы никогда не выйдем из застенков, пока Царство сидит по подбородок в дерьме. Мы кричим о своей исключительности и что нам должно стать еще лучше. Не за то нужно бороться, чтобы вельможи дали нам свободу. А за то, чтобы купцы, ремесленники, чинуши считали нас своими. За умы. Когда ты одержишь верх в умах, следующей битвы не потребуется. Торгаши и чернь на руках вынесут тебя из обители.

– Я… кажется, я понимаю, – медленно проговорил Аджит. – Поэтому вы не ропщете. И посылаете нас выполнять грязную работу. Дороги, каналы, расчистка полей – все это схватка за умы?

– Почти, – довольно кивнул старик. – Я не злю Азаса, а мы работаем вместе с простыми смертными. Бок о бок. Но этого мало! Нужно строить самим, не по указке Царя Царей. Что-то полезное. Не благотворительность: еще подумают, будто мы искупаем вину. Это примут как должное. Нет, совсем другое. Лечебницы. Мастерские. Школы…

Газван скривился.

– Нет, к детям нас никто не пустит. Но пусть так, без школ… Ты понял, о чем я распинаюсь. Мне нужны деньги и помощь Золотого двора. Мы не откроем лечебницу Круга, а вот царская лечебница, в которой исцеляют маги, – другой разговор. Маузу золото, а чернь со временем привыкнет, что Круг – это хорошо. Что Круг делает больше, лучше, чем чиновники. Что мы везде и мы свои.

– Вы хитрый старый бес, мудрый!

– Я тоже горд собой, – довольно проворчал Газван. – Ты догадался, что все это устроишь ты?

– Почему я?

– Потому что ты сын купца, а не босяк и не придворный. Потому что ходишь в город. И еще – потому что мне не нравится история с охотой. Довольно?

– Вполне.

Чародей постарался не измениться в лице.

– Тогда иди и думай. И ищи людей. Одного тебя не хватит. Непременно поговори с советником. Мне интересно, что тот скажет, но пусть это будет твоя затея. Потом расскажешь.

– Я могу идти? – поинтересовался Аджит.

– Если можешь встать под грузом ответственности.

Закрыв за собой двери проклятого кабинета, Аджит прислонился к ним спиной и постоял немного, приходя в себя. «Знает… Наверняка ведь знает, старый пес! И ему все равно». По правде сказать, чародей не был уверен, что Первый-в-Круге подозревает его в убийстве. Старик не сказал ничего особенного… да, как будто обычное ворчание. Но если за годы он что и понял о Верховном – так это что Газван опасней стаи шакалов. И куда умнее.

Вспомнив, что старый маг по-прежнему чувствует его через дубовые створки, Аджит собрался с силами и отлепился от дверей. Обернулся, в первый раз в жизни рассмотрев резьбу. Обычная охотничья сцена, вечная погоня: резные львы, которые никогда не догонят резных же ланей, тигр застыл с поднятой лапой, не смея погрузить когти в круп жертвы. Рисунок вырезали несколько веков назад, морды всех животных были повернуты к зрителю.

Беги, как будто говорили лани, тебя ждет погибель. Уноси ноги, безмолвно скалились львы, ты убийца.

Маг тряхнул головой и провел рукой по лицу, словно снимая липкий и страшный морок.

Он ожидал, что заключит Джамилу в объятия – впервые после долгой и такой тяжелой разлуки – но чародейка не вышла ему навстречу: дубовая дверь отворилась сама, подчиняясь воле хозяйки.

– Проходи, – бросила она, не отрывая взгляда от книги.

Их покои были почти одинаковыми… да в Круге все покои как две капли воды, но здесь сами стены говорили, что в них обитает женщина. Ноги тонули в густо-синем, цвета южных морей ковре. Недорогие, но искусно выкованные медные лампы мерцали вдоль стен, в расписных глиняных мисках лежали лепестки роз, источая тонкий, едва слышный в вечернем воздухе аромат.

– Это хорошо, что ты пришел…

Как будто с вызовом – или, может, насмешливо – Джамила разглядывала его, наклонив голову. Она позволила Аджиту коснуться губами прохладной щеки и лишь тогда закончила:

– Как раз хотела с тобой поговорить.

Сердце, кажется, пропустило удар. Что, и она тоже? Чародей вымученно улыбнулся.

– А я всегда рад тебя слушать!

Маг опустился на ковер у ее ног, как делал сотни раз прежде – в комнате Джамилы был всего один стул, но тут же пожалел об этом. Смотреть снизу вверх, пытаясь унять неловкие, ставшие словно деревянными руки – не лучший выбор.

– Я хотела… нет, не буду ходить вокруг да около. Мне это все не нравится.

Боги, они точно сговорились! Но ведь она не может знать, никак не может. Откуда?

– Ты знаешь, как я отношусь… Великая Матерь! – Джамила спрятала лицо в ладонях. Глухо произнесла: – Я столько проговаривала, что скажу, что я хочу сказать… Тебя слишком долго не было. Все слова куда-то делись.

Аджит хотел бы прикоснуться, обнять, утешить – но чародейка отстранилась от его руки. Она резко поднялась и отошла подальше, к усыпанной подушками постели.

– Ты помнишь, как все начиналось? – немного невпопад спросила Джамила. – На самом деле я решила, что в столичной обители восемь сотен мужчин, включая стариков. А ты не так уж плох. Не хуже других, ведь не кидаться на учеников. И потом, человек Верховного, куда без этого… Смешно сказать, мне все завидовали, а я… я ждала твоего прихода и думала, что ты неплох, и я не вижу, не знаю никого лучше. Это потом я привязалась. Хотя не сразу поняла.

Чародейка прошлась по комнате, нервно сцепив руки.

– Так вот, ты знаешь, как я отношусь… нет, не к твоей сестре, а к тому, сколько места она занимает в твоих мыслях. Мне никогда это не нравилось, но я понимаю: горе, отъезд… я правда понимаю. Но ты пропал на месяц. Целая луна, Адж! Ни слова, ни предупреждения… А теперь ты приходишь как ни в чем не бывало. Как будто так нужно, и мы попрощались вчера!

Это было странное, двойственное ощущение. Огромное облегчение… но и глухая боль где-то внутри, под грудиной.

Не так уж плох. Не хуже других…

– Что я должна была думать, Адж? Что я фарфоровая кошечка? Можно снять с полки, погладить, но ведь она не просит есть… как вспомнил, так и вспомнил? Что у тебя неприятности? Что ты придешь, совсем скоро, вот-вот… чтобы опять пропасть без вести? Да, я привязалась наконец, теперь я знаю точно. Но если так будет дальше, я как-нибудь уж справлюсь сама.

– Я не… – начал он, но чародейка не дала ему договорить.

– Адж, я женщина, – припечатала колдунья. – Да, я маг, но по-прежнему женщина. Я хочу, чтобы, когда мне захочется, меня обняли… чтобы рядом был человек, готовый меня обнять. А вместо этого жду, уговариваю себя, что все хорошо, что я нужна тебе, что можно потерпеть еще немного. Что я должна быть сильной и не жаловаться. Я все должна, должна… Скажи, Адж, кому и отчего вдруг я должна?

– Ты никому ничего не должна! – Аджит поднялся с ковра. Проклятье, если он не проявит твердости, он потеряет и ее тоже. – А я виноват, я знаю! Но и ты понимаешь, что не права.

– В чем же?

– Дыхание Бездны! У Лай был траур, она сама не в себе. Потом она собиралась, я должен был побыть с ней, с ребенком. А потом… я просто спал. Можешь злиться, обижаться, но я просто спал, два дня напролет.

Теперь пришел черед Джамилы искать слова.

– Ты никому не должна, – еще раз повторил Аджит. – Но ты тоже не забивала голову, что я думаю. Ты ведь знала, как я к тебе отношусь, всегда знала. Размышляла: ах, он не так уж плох… но это ты знала всегда, да? Да или нет?

Он подступил ближе – но, видно, слишком быстро. Или, наоборот, недостаточно: маг хотел взять руки Джамилы в свои, но успел поймать только одну ладонь. Щека вспыхнула от оглушительной пощечины.

– Не смей говорить со мной, как со служанкой!

– Джа…

– О да, я знала, как ты ко мне относишься. И что с любимой ты думаешь только о себе. Это я тоже знала всегда.

– Боги! Ты понимаешь, что не права.

– Конечно, не права. Всегда прав ты. Дело не в этом месяце, так было всегда.

Аджит почувствовал, как его щеки заливает краска гнева.

– Теперь ты разозлишься и еще луну будешь дуться на весь свет, – выплюнула чародейка. – Убирайся.

– Джамила…

– Вон, – просто произнесла она.

– Я надеюсь, ты одумаешься. Что мы оба одумаемся.

Это было глупо, это была сущая бессмыслица, и Аджит понимал, что сотрясает воздух. Колдунья просто смотрела на него, без слов, но взгляд ее не сулил ничего хорошего.

Он постарался не хлопнуть дверью, но, кажется, у него так и не получилось.

После Района Садов трапезная обители казалась затхлым каменным мешком. Она находилась в самой старой постройке Круга, даже в столице осталось немного старинных зданий и, наверное, ею стоило гордиться. Но после палат сановников, с панелями из яшмы и янтаря, с газовыми занавесями и бронзовыми жаровнями – это был мешок. Хоть бы даже и каменный.

Аджит давно не захаживал в трапезную, возвращаясь в обитель слишком поздно или, наоборот, слишком рано для ужина. Чародей предпочитал есть в своих комнатах, благо положение позволяло. Смотреть, как маги собираются в общем зале, как каторжники, было неприятно. Однако эти люди могли ему понадобиться. А значит, следовало напомнить о своем существовании.

Чародей подоспел, когда широкие двери отворились, раскрывая заставленный столами зал. Неофиты суетились, расставляя блюда, соусы и кувшины легкого вина.

Маги обслуживали себя сами: повара и уборщики, ткачи и секретари – все здесь были чародеями. Раньше и сам Аджит проходил служение в кухнях, среди блестящих котлов, огромных печей и утвари, все применения которой знал лишь главный повар. Подростку кухни казались огромным сказочным царством, где воздух пахнет вином, жареным мясом и пряностями. Занятно… То были тяжелые годы, но чародею они казались беспечными. Полноправные маги, что негромко переговаривались и обсуждали дневные заботы, виделись ему небожителями. Наверное, для неофита и он теперь выглядел внушительно: его ковва была черной в знак служения Первому, складки одежды скрывали костлявость фигуры, а высокий воротник поднимал подбородок.

Перехватив взгляд ученика, Аджит приветливо улыбнулся. Ты хочешь знать, о чем я думаю? На самом деле ни о чем…

Его место было в дальней части зала, на возвышении для высших чародеев. Кто там сегодня составит ему компанию?

Наджад, смотритель Зала Камня. Его люди работали на царских стройках, и оттого старик был ближе ко двору, чем к Кругу. Кадар, старший наставник. Этот отвечал за неофитов. Ученики в нем души не чаяли: за сальные шуточки, за ровный нрав и то, что некогда он объездил всю страну. После заточения байки старика стали единственным источником знаний о мире за стенами обители… И, наконец, Умар, еще один слуга Верховного. Он был совсем молод, но годы оказались к нему немилосердны. От сидения взаперти его кожа приобрела нездоровую бледность, а тщательно зачесанные волосы не могли скрыть плешь.

– А, слуга Первого? – заметил его Наджад. – Столько черных одежд навевают черные мысли, знаешь ли…

Видно, это была одна из его странных острот, поскольку господин камня засмеялся. Кадар поднял чашу, приветствуя собрата:

– Он хочет сказать, ты напоминаешь Азаса Черного, да прибавятся его годы и прирастет царство! Отсюда черные мысли. Садись-садись… Боги послали нам ягненка, соус из земляных грибов и салат с заморскими орехами. Жизнь вовсе не беспросветна.

– Твои шуточки над лучезарным сведут тебя в могилу, – надулся Наджад.

– Наставник имел в виду, что мы узурпируем фамильные цвета Царя Царей, – заметил Аджит.

Широкое лицо Кадара разгладилось, а глаза его улыбались. Смотритель Зала Камня не понял, что узурпировать что-то у узурпатора невозможно. Приняв извинение за чистую монету, старик распустил ворот роскошного, сшитого по последней моде кафтана и приложился к чаше.

– Все-таки почему ты здесь? – спросил Умар.

– Иногда нужно напоминать, что ты жив. – Чародей занял свое место.

– Спорно, спорно… – вновь подал голос Кадар. – Когда-нибудь я запрусь в покоях, так что ищейки царя и сам Первый обо мне забудут. Тогда-то я и сбегу из Круга.

– Неофиты помнят, где вас искать, – вставил Умар.

– Брось, молодой человек! Если ты намекаешь… после выговора в мою спальню не захаживают ученицы.

Даже чопорный Наджад улыбнулся, не разжимая губ. На дряблом лице улыбка выглядела вымученной и неискренней. Впрочем, и она продержалась недолго – маги принялись за еду.

– Чем занимается Первый? – поинтересовался господин камня, насытившись. – Мы спрашивали твоего коллегу, но он молчит. Неужто среди дел Верховного не найдется ничего доступного нам, простым магам?

– О, ничего важного, господин смотритель…

Аджит умолк, поджидая, пока отойдет неофит, подливавший масло в лампы. Теплый свет согрел потемневшие гобелены на стенах, выхватил старинные скульптуры в стенных нишах. Все они изображали магов древности. Остатки былого великолепия.

– Последнее, в чем я участвовал, – обмен с Золотым двором, – продолжил чародей. – Мы позволим казначеям продавать услуги магов, а они станут закупать нам нужные товары.

– Чем это отличается от работ, в которых участвует Зал Камня?

– Списком услуг, – глухо ответил за Аджита Умар. – Речь о дюжине ремесел, от целительства до ювелирного дела.

– Не думаю, что у них что-то выйдет. – Смотритель поджал губы и потянулся за следующим блюдом. – Царь Царей не желает, чтобы маги сталкивались с простыми смертными.

– Это он сам тебе сказал? Все забываю, как вы с лучезарным близки, – глаза наставника светились озорством. – Ты, конечно, хочешь, чтобы узурпатор… сталкивался… с одним тобой.

– Избавь нас от сальных шуток. – Наджад махнул рукой и в который раз пригубил вина. На его скулах появился багровый румянец, в тон одежд. – В любом случае, последняя история… все это не ко времени. Первому придется подождать.

За столом повисло молчание. И наставник, и Умар уткнулись в свои тарелки.

– История? Я что-то пропустил? – переспросил Аджит.

– Грязное дело, – отметил Кадар.

– Грязное, – в кои веки согласился господин камня и подлил себе еще. – Несчастный случай на охоте, с молодым вельможей. Вряд ли ты его знаешь… Убежденный ненавистник магов. Ходят слухи, что царские ищейки нашли след чар.

– Я что-то слышал. Кажется, его вдова уехала, – осторожно вставил чародей. – Но это было больше луны назад.

– Не знаю, в чем там дело, – Наджад поморщился. Он воображал себя одним из придворных, господина камня раздражало, что у узурпатора есть ищейки, умеющие чуять силу. Вернее – сердило то, что для них он был обычным магом, следить за которыми их приставили. – В общем, нашли следы чар то ли в теле вельможи, то ли на одежде. Весь двор взбудоражен. Говорят, кто-то нанял мага, чтобы убить Раида.

– Это глупо, – возразил Умар. – Мы не в том положении, чтобы нас было легко нанять.

Старший наставник покачал головой.

– Не так уж глупо, если подумать. Есть целители. Есть Путники, а они выискивают детей с Даром по всей стране. Сотни магов работают на стройках только в столице. А в других городах? За доброе золото всегда есть, кого купить.

Смотритель Зала Камня скривился пуще прежнего. Будь убийца среди его людей, это лишило бы его царской благосклонности.

– Почему это должен быть маг из Круга? – спросил Аджит. – Путники кого-то да пропускают. Есть те, кто совладал с Даром сам. Еще были беглецы. Да мало ли магов вне закона?

– Ищейки думают так же… До проверок пока не дошло. Схватили вельможу, который заказал убийство. – Господин камня изрядно захмелел и говорил короткими обрывистыми фразами. Кадар продолжил за него:

– Пока из него ничего не вытянули. Но ты прав, если он завел ручного мага-убийцу, вряд ли он нашел бы его в столице. Скорее, привез из приграничья. Там на царские эдикты смотрят сквозь пальцы.

– Верховный считает, его это не касается, – подтвердил Умар. – Так и заявил Царю Царей, я как раз сопровождал его. Первый не намерен сворачивать дела.

Как бы убежденно он ни говорил, в голосе Умара сквозило сомнение. Наджад со стуком поставил чашу на стол.

– Твой Верховный – напыщенный индюк и доведет Круг до краха.

– Куда уж дальше, – пробормотал наставник, но смотритель не слышал его.

С усилием поднявшись из-за стола, Наджад кивнул собратьям и кликнул ближайшего ученика, чтобы тот помог ему добраться до Зала Камня.

– Удивительно, как мы приписываем другим свои достоинства, – проговорил Кадар, наблюдая за удаляющейся фигурой в алом кафтане.

– Будьте снисходительны, – Аджит коснулся его локтя. – Он не простил старика за то, что того назвали Первым. В его возрасте обиды остаются навсегда. Он скорее жалок, чем опасен.

– Этот фигляр пляшет перед Царем Царей как шут. – Кадар не выглядел убежденным. – Кто знает, о чем они завтра стакнутся?

– В одном он прав: разговор и впрямь навевает черные мысли. – Аджит отодвинул ужин, к которому едва притронулся. – Поэтому я и обхожу трапезную стороной. Редко удается повидать собратьев и не испортить настроение.

– Ты еще молод, – проворчал наставник. – С возрастом привыкаешь ко всему.

– Целителю вредно привыкать, – напомнил чародей. – Теряется восприятие чувств. Прошу меня простить…

Он взбежал по лестнице одним махом, почти как десять лет назад: спешил оказаться в своих комнатах, где можно не следить за выражением лица. Покой встретил его привычной тишиной, дарившей обманчивое спокойствие. Пробивающийся через витраж вечерний свет разбросал по полу цветные тени. В полутьме поблескивал круглый бок жаровни. Ни мирный вечер, ни привычная обстановка не дарили долгожданного покоя.

Где там сейчас Илайя? Добралась ли до границы или еще едет по Золотому тракту? Она отправилась в путь с дюжиной охранников и повозкой скарба, который не пожелала продавать. Повозка замедлит их – а ведь мальчику нужно скорей добраться до Рассветных королевств, где местные маги начнут его учить. Что если Дар проявится в пути? Что если их нагонят и вернут для дознания?

«Если» было слишком много. Даже для человека, привыкшего, что его Дар используют вопреки закону. Но все же он никогда не убивал и впервые действовал без разрешения старика. Раид временами снился ему: жестокий, уверенный в своей правоте, он поджимал губы и безмолвно смотрел на мага, словно обещая расплату в посмертии. В другие ночи он лежал, раздавленный, у подножия утеса, и равнодушные волны слизывали с камней его кровь. Иногда он кричал, умирая, снова и снова – хотя в действительности встретил свою судьбу без звука.

Свалить вину на беглеца, который улизнул в первые дни пленения, – вот, что нужно Аджиту. Но как? Почему эта история всплыла сейчас, спустя недели после происшествия? Если он оставил отпечаток, тот должен давно рассеяться или утратить всякий след личности. Его не могут опознать!

Звон уходил за звоном, а Аджит сидел за столом, не в силах привести мысли в порядок. За окном стемнело, потом звуки города и вовсе смолкли. Ночь озарялась лишь лампами у ворот богачей да фонарями в руках городской стражи.

Далеко за полночь чародей решил, что какие бы улики ни раскопали ищейки, выследить его невозможно. Теперь – невозможно. Самое страшное, что ему грозило, – это допросы в Круге, но во время охоты Аджит отдыхал в поместье заказчика, после истощения сил. А чтобы выбраться оттуда, он не использовал магию.

Так ли это? Началось бы следствие, если зацепиться не за что? И – дыхание Бездны! – кто этот арестованный вельможа? Все это Аджиту предстояло выяснить…

Разбудили чародея привычные звуки обители: звяканье упряжи и скрип телег во дворе, куда по утрам привозили припасы, отдававшиеся меж стен голоса и смех подростков. Он не заметил, как уснул.

Но новый день сулил хотя бы парочку ответов.

Достойный Мауз иль-Нехат нашел время лишь через неделю, да и то – отказался встречаться в Районе Садов. «Недолго же длилась твоя благодарность!» – подумал Аджит, вспомнив, как советник клялся в вечной дружбе после исцеления. Но кто он, чтобы спорить со вторым человеком в Царстве? «Не могу принять вас в палате, – гласила переданная записка. – Ждите у южного входа, в пятый звон пополудни».

Осторожными расспросами и досужими беседами за эти дни Аджиту удалось многое выяснить об арестанте. Башир сар-Херед заведовал сбором податей в районе гаваней, а в его роду, чьи корни терялись в совсем уж пыльной древности, было две дюжины магов. Должно быть, кто-то из них сейчас глазел каменными зрачками из ниш трапезной. Кто знает? Во всяком случае, ему было, за что невзлюбить Раида. И вообще, и в частности. Борьба за прибыльные районы между чиновниками Золотого двора шла нешуточная.

С царскими ищейками было куда сложнее. Никто не знал, что у них на уме. Ловят воздух, говорили маги помладше, – каждый знает, что за через луну в отпечатке чар не разобрать ничего. Чародеи постарше качали головами и помалкивали, они-то знали, что ищейки не бросают слов на ветер.

Все это заставляло Аджита нервничать. Подождать? Пройдет неделя или две – и следствие могло рассыпаться. Ищейки не всесильны, за десять лет чародей видел их поражения. С тем же успехом ожидание могло привести и к допросам в обители, а теперь, когда Верховный взвалил на него будущее магов, Аджит не хотел рисковать. Это был замкнутый круг, и чародею только и оставалось, что переписываться с советником, обсуждать детали с Верховным и прощупывать почву.

Южный вход располагался неподалеку от базарной площади и был полной противоположностью главных ворот, вечно запертых в знак того, что маги пребывают в заключении. «Двери и стены не только охраняют Царство от вас, но и вас от Царства, по великой милости лучезарного», – говорили слуги узурпатора. Чародей больше ценил милость, что оставила открытыми, хотя и охраняемыми, прочие входы.

Сердце Атамы прозвенело пять раз, а он уже стоял на узкой улочке, одной из множества рек, впадавших в море южного базара.

Напротив обители выстроилась вереница домов: одного стиля и одних лет, с плоскими крышами, где удобно спать жаркими ночами. Несколько окон заложили совсем недавно, словно жильцы хотели отгородиться от Круга. Никого. Лишь стайка нищих расселась у квадратного камня уличного указателя.

Пятый звон… Чародей побрел вдоль домов, ожидая, не окликнет ли его кто-нибудь. В ущелье улицы отражалось эхо молотков и пил от лавок мастеровых. Аджит с упоением вдохнул запах свежего дерева и смолы и парящую над всем этим свежесть ливня и моря. Каждый раз, покидая обитель, он ярко, отчетливо осознавал, какое же это счастье – выйти в город. Даже вид опухших, иссушенных болезнью и истекающих кровью заказчиков того стоил.

Беспокойства минувших дней ненадолго отступили. Выбрав беднягу с пустой глазницей – такое, во всяком случае, не подделать, – чародей запустил в кошель руку и бросил пару медяков.

И тут же понял, как ошибся.

Спустя мгновение к нему тянулись изъязвленные, грязные и беспалые руки. В подернутых поволокой черного дурмана глазах читалась жажда. Чародей попятился, но нищие окружили его. Одни теребили его за одежду, другие тянули его за плечо…

– Пошли прочь! – выкрикнул маг, сбрасывая с локтя грязные пальцы. – Прочь, пока я вас не сжег!

Он дал крупице силы прорваться через оболочку плоти – этого хватило, чтобы его глаза засветились, а резкое движение вызвало веер искр. Волна смердящих тел откатилась прочь.

– Проваливайте! – еще раз рявкнул маг, зажигая призрачный огонь вокруг стоп.

Попрошаек как ветром сдуло. Аджит стоял некоторое время, глядя как, хромая и подволакивая ноги, шайка убирается восвояси.

– Лишняя медь? – раздался голос за его плечом.

Маг обернулся.

Секретарь советника… Впрочем, секретарь ли? Высокий, жилистый, сейчас на нем была кожаная куртка с нашитыми стальными бляхами. С широкого кушака свисал кривой клинок. Да и лицо: жесткое, сухое, с короткой седой бородкой… в тенях заходящего солнца маг подумал, что оно больше подходит вышедшему на покой воину, нежели писарю.

– Мир вашему дому! – Аджит учтиво поклонился. – Прошу прощения, в прошлый раз я не узнал вашего имени.

– Жалимар, начальник охраны господина. И похоже, мир нужен твоему дому. Псы караулят на пороге, да?

– Первый раз их здесь вижу.

– Они неграмотны. Скорей всего, не знали, что здесь еще один выход, – жестом показав, чтобы маг следовал за ним, Жалимар зашагал в сторону базара. – Места вокруг рыночной площади дороги, а нищих в нашей славной столице больше, чем мест.

– И давно так?

– Я вижу, куда ты клонишь, – воин глянул на него искоса и криво улыбнулся. – Добрый совет: не спрашивай такого, если ты не в компании друзей.

Поняв, что допустил ошибку, чародей примолк. Меж тем паутина улиц осталась позади, и они нырнули в базарную толпу.

Аджиту всегда казалось, что торговые ряды напоминают город. Здесь были улицы и здания, своя власть и собственная охрана. Кварталы здесь тоже были: ряды у кузнецов при входе; в середине, у палаты писарей – местные богачи, торговцы золотом и ювелиры; скорняки и дубильщики – с подветренной стороны и на отшибе.

Жалимар притянул к себе мага и напомнил, чтобы держался поближе. И в самом деле, в толкотне немудрено заблудиться. Изнуренные мужчины в пыльных галабиях, богатые дамы в струящихся шелках, уличные лоточники, во все горло расхваливавшие товар, – здесь все оказались бок о бок. Была и сомнительная публика, что слонялась вдоль прилавков, но присматривалась к людям, а не товарам.

Кажется, они петляли по базару дольше, чем в прошлый раз пересекали Район Садов. В рядах ювелиров стало спокойнее, и тогда-то Аджит разглядел носилки. Судя по размерам, вышивке и дюжине солдат, паланкин мог принадлежать только Маузу.

Чародей собрался было выступить из толпы, когда начальник охраны придержал его за рукав.

– Ты спас советнику жизнь, – склонившись к магу, произнес Жалимар. – Он помнит и благодарен. Но не думай, что господин всесилен. Не забудь это, когда станешь излагать свою просьбу.

– С чего ты взял, что я буду просить?

– Это ты спрашивал о встрече, – пожал плечами воин. – Это так, дружеский совет: как не потерять расположение советника. Ну давай, иди…