Текст книги "Всемирный следопыт 1926 № 09"

Автор книги: Всемирный следопыт Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

II. ПТИЦЫ.

Глухарь. Около половины сентября выводки начинают разбиваться; к концу месяца молодые глухари почти ничем не отличаются от стариков, заканчивающих к этому времени линьку. Между прочим, в это время наблюдаются случаи, правда очень редкие, осеннего токования. В первых числах октября заканчивается линька глухарок, и к концу месяца глухари начинают стадиться по 6–8 штук. В лиственных лесах держатся вблизи олешника. С наступлением ноябрьских холодов и выпадением снега глухари, в поисках тепла, забираются в защищенную от ветров чащу хвойного леса. В средней России держатся вблизи оврагов с теплыми ключами, сидя большей частью на земле. На опушках можно наблюдать только утрами и вечерами.

Охота в начале осени – с подружейной собакой, при чем с каждым днем эта охота становится все трудней и трудней; в конце осени – с подхода и под'езда. В промысловых районах – с лайкой.

Тетерев. В начале сентября молодые самчики заканчивают линьку (выращивают косицы) и окончательно отделяются от маток. Держатся на брусничниках, поздней – в чащах. Около двадцатых чисел начинается вылет зорями на кормежку на опустевшие от людей жнивы. Старые косачи начинают сбиваться в стада и совершать свои утренние и послеполуденные перелеты в поля, опушки и обратно. С наступлением октября, сопровождаемого морозами и листопадом, обивается в стада и молодежь. Стайки проводят большую часть дня на деревьях, обычно вблизи жнив. Как только ноябрьский cнег закроет ягодники – источником питания являются почти исключительно березовые почки; этим и обусловливается, что утра и вечера стайки косачей проводят на березах, оклевывая сережки; днем держатся в чаще и густом березняке.

В сентябре еще продолжается охота c легавой, но уже к концу месяца она становится малодобычливой, так как птица делается очень сторожкой. В октябре и ноябре практикуется охота о под'езда и, зорями, с чучелами из шалаша.

Рябчик. Во второй половине сентября заканчивается линька стариков; молодежь разбивается на пары (до весны). С наступлением октябрьских серых с изморозью дней рябчики держатся по высокому осиннику и часто перекликаются. В ноябре выпавший снег заставляет рябчика переселяться в олешник и березняк по берегам лесных речушек и низин. С середины сентября начинается лучшая охота на пищик («манок»). Идет рябчик на манок целый день с перерывом от 11 до 2½-3 часов дня. Очень добычлива в этот период и охота «на узерк», так как молодежь часто рассаживается совершенно на виду. В октябре и ноябре охота исключительно с подхода.

Серая куропатка. Во второй половине сентября заканчивается линька стариков. Держатся по заросшим полевым межам, по кустарникам, оврагам с мелким кустарником. К концу октября сбиваются в стаи по два-три выводка вместе; держатся по кустам и заросшими оврагами вблизи озимей, в хлебных полях, особенно по просяным жнивам. С наступлением ноябрьских холодов часто перебираются в заросшие кустарником луга, болотистые заросли, бурьяны, где и держатся в бесснежные зимы до средины марта.

Охота из-под собаки в северной полосе разрешается с 15 сентября по 1 ноября, в средней – с 15 августа по 15 ноября, в южной – с 15 сентября по 15 декабря.

Белая куропатка. В сентябре молодежь подравнивается к старикам; начинается линька, до окончания которой старики забиваются в крепь. Держатся выводки по брусничникам и клюквенникам. В октябре перелинявшие старики выходят из крепей. В северных губерниях в конце первой половины октября начинают стадиться и местами одеваться в свою зимнюю белоснежную одежду. В ноябре, с наступлением холодных, особенно со снегом, дней, начинают откочевывать от мест гнездования.

Охота из-под собаки разрешена в течение всей осени.

Вальдшнеп. С первых чисел сентября начинается вторая линька стариков (смена покровных перьев), в двадцатых – выбираются из крепей в открытые места, в сухое лето – в ольховые по влажным низинам заросли; начинаются ранние высыпки и осенняя тяга. В самом конце сентября – начало пролета вальдшнепа, гнездовавшего в северных губерниях; держится по мелочам и лесным опушкам. В начале октября в центральных губерниях отлет местового, заканчивающийся около 25 октября.

Запоздавшие экземпляры, однако, попадаются в западных и некоторых средних губерниях в течение почти всего ноября (по теплым, заросшим ольхой, сырым низинам). В южном Крыму, Закавказье и Бессарабии – пролет.

Охота из-под собаки в течение всех осенних месяцев.

Дупель. В конце второй половины сентября в средних, восточных и северо-восточных губерниях заканчивается пролет. Пролетный дупель очень часто держится по картофельным и капустным полям. В начале октября в средних губерниях встречаются уже только отдельные запоздавшие экземпляры, в южных губерниях продолжается еще перелет. В ноябре уже и на юге (в Бессарабии) попадаются по кукурузным полям только запоздавшие экземпляры.

Охота с собакой в течение всей осени.

Гаршнеп. С конца сентября в средней России начинается пролет этой крохотной птички, длящийся свыше месяца. Высыпки держатся по топким болотам. В первой половине октября пролет в центральном районе достигает наибольшей силы, постепенно ослабевая к концу месяца. Иногда перелет затягивается и до половины ноября. В ноябре к двадцатым числам в опустевших и часто уже замерзших топких болотах в средних губерниях встречаются только отдельные экземпляры. В это время пролет в Крыму.

Охота с собакой.

Гуси. В начале второй половины сентября – пролет и отлет в северных губерниях, в конце – отлет начинается повсюду. Идут гуси стаями, оседая для отдыха и на кормежку на жнивах, озимях и крупных озерах. В первых числах октября пролет в северных и северо-восточных губерниях заканчивается; в низовьях Волги пролет длится весь месяц и захватывает часть ноября. Около половины ноября из центральных черноземных губерний уходят последние.

Охота на перелетах и с под'езда.

Утки. В начале сентября – линька кряковых селезней, в конце – начало отлета на севере, появление пролетных в подмосковном районе (начало пролета чирка – неделей-полутора раньше). В первой половине октября сваливаются в большие стаи, держась на больших озерах; отлет из северных губерний во второй половине месяца уже заканчивается. В конце второй трети ноября уходят последние стаи кряков из средних губерний; из восточных и северо-западных – в конце.

Охота на перелетах и из шалашей, с подсадными и чучелами.

Стрепет. В сентябре стрепета переселяются в некоси, держатся также по парам и свежевспаханным полям. В восточных губерниях начинается отлет. В начале октября сбиваются в большие стада. Со второй половины начинается отлет из районов вблизи северной границы распространения. В ноябре пролет в Астраханских и Крымских степях, на Кавказе; в Харьковской губернии пролет заканчивается.

Охота из-под собаки и с под'езда, в северной полосе разрешена в течение всей осени, в средней и южной – по 1 ноября.

Перепел. В первых числах сентября – начало постепенного отлета из центрального района, длящегося свыше месяца; к концу октября и на юге (в Харьковской губ.) встречаются уже только запоздавшие экземпляры. В ноябре пролет в Закавказье.

Охота с собакой разрешается в северной полосе с 15 сентября до конца осени, в средней – с 15 августа по 15 ноября, в остальных – в течение всей осени.

Следопыт среди книг.

МИР В СТЕКЛЯННОМ ШАРЕ.

Вагнер и его спутники вошли в огромный полуосвещенный готический зал. У стен стояли длинные столы, уставленные тиглями, перегонными кубами, колбами, пробирками. Всю середину зала занимал стеклянный шар необычайной величины.

Профессор Вагнер протянул руку по направлению шара.

– Наконец-то вы об'ясните назначение этого шара, дорогой профессор, – сказал Брауде.

– Да, я это и хочу сделать, – ответил Вагнер, подходя к выключателю. Электрическая лампочка погасла, зал погрузился в полную темноту. Только внутри шара светилась какая-то туманность.

– Прошу садиться.

Брауде и Шмидт уселись в старинные кожаные кресла. Вагнер стоял у шара, и его силуэт выделялся на фоне светящейся туманности.

– Здесь зарождается новый мир! Маленькая солнечная система, – прервал молчание Вагнер, поднимая руку к шару.

Шмидт нервно подскочил в кресле.

– Но позвольте, господин профессор!..

– Дорогой друг, – остановил Вагнер Шмидта, – я дам ответ на все ваши вопросы. Но пока остановлюсь на самом существенном.

Вы сами говорили, что в строении атома – ключ к тайнам мироздания. Я овладел этим ключом. Я разложил атом, – сознаюсь, – не без риска взорвать себя со всем домом освободившеюся внутриатомной энергией. В моих руках оказался тот первичный материал, из которого создаются миры. Если мир создан без вмешательства «творца», то очевидно, что сам этот первичный материал имеет в себе то, что называют primum moveus, – первый двигатель. Нужно было только поместить этот материал в соответствующие условия, и – должна появиться космическая жизнь.

Достичь в безвоздушном пространстве стеклянного шара температуры абсолютного нуля межпланетных пространств не представляло особенного труда. Но необходимо было изолировать мой космический «Эмбрион» от притяжения земли. Мне удалось и это. Не буду говорить о целом ряде других технических трудностей. Довольно сказать, что созданная мною космическая туманность, как вы можете заметить, уже начинает вращаться. Смотрите!

Брауде подошел к шару и увидал, что мерцающая шарообразная туманность медленно вращается вокруг своей оси.

– Но скажите, уважаемый профессор, – спросил Брауде, – сколько же миллионов лет должно пройти, пока образуется ваша солнечная система?

– Часов, вы хотите сказать?

– Как часов?

– Очень просто. Эта будущая планетная система приблизительно в сто сорок миллиардов раз меньше нашей солнечной системы. По моим расчетам, диаметр будущего солнца этой системы будет равен сантиметру, диаметр крайней орбиты будет около тридцати двух метров, а диаметр такой планеты, как земля, будет меньше одной десятой миллиметра. Кроме того, я искусственно ускорил процесс развития. По предварительному вычислению, на образование планет потребуется около двух тысяч часов, от появления первого организма до говорящего человека – семьсот часов, а тот период, который прожило наше человечество, пройдет в этом мире в сорок секунд. Такое соотношение времени в соответственно увеличенном масштабе существовало в нашей солнечной системе. Условно для земли эти цифры таковы: если принять за двадцать четыре часа период от появления первого беспозвоночного существа, то от позвоночного до человека протекло семьдесят часов, а вся история говорящего человека уложится в четыре секунды.

– Неужели вы предполагаете, что и здесь, в этом мире, на микроскопических планетах появится человечество?

– А почему бы и нет? От появления до гибели планетной системы эго человечество будет жить всего несколько минут. Но для них наши минуты будут равняться миллионам лет. В эти пять-шесть минут будут сменяться поколения, создаваться и гибнуть государства, войны и революции будут потрясать «мир», люди – рождаться, страдать, думать о бесконечности, считать себя «венцом творения» и умирать.

– А скажите, профессор, мы не сможем увидеть это микроскопическое человечество, наблюдать его историю.

– Боюсь, что нет. Микроскопичность этого мира, необычайная быстрота его времени делают недоступным для нас наблюдение, как если бы этот мир был отдален от нас миллионами километров. Здесь миллионы лет протекают в минуты. Это превосходит наши земные восприятия…

– Смотрите! Смотрите же!.. – воскликнул Шмидт. – Центральное ядро все уплотняется и светит сильнее, а от туманности отделяется сгусток.

– Не так скоро! Просто вы привыкли к темноте комнаты; а «сгусток», – одна из будущих планет, – образовался уже несколько дней тому назад, но вы увидали его только сейчас, когда туманность повернулась к вам. Однако, мне пора, работа ждет меня, – и профессор Вагнер ушел в кабинет.

А Брауде и Шмидт, как зачарованные, смотрели на стеклянный шар, где медленно вращалась голубоватая туманность нового мира, созданного человеком.

Зрелище было, действительно, захватывающее…

С каждым днем туманная космическая масса все уплотнялась, принимала очертание шара и с каждым часом светила ярче. Голубоватый свет белел. На него уже было больно смотреть незащищенным глазом. Пришлось одеть дымчатые очки. Вокруг светящегося шара появилось кольцо с утолщением, как бы узлом, на одном месте. Кольцо разорвалось и, постепенно укорачиваясь, слилось с «узлом».

Брауде и Шмидт приветствовали появление первой планеты, которую они назвали «Нептун». Скоро появились и другие планеты, а около них роились спутники – «луны», вращавшиеся с необычайной быстротой. Новый солнечный мир жил полной жизнью, играя всеми цветами радуги, накаленная фотосфера центрального «солнца» уже ярко освещала стеклянный шар. От него распространялся свет и в зале.

– Глядите, – говорил Шмидт, – сейчас на этой планете ночь… Однако, какие протуберанцы выбрасывает солнце.

– На «Нептуне», может быть, скоро появятся ихтиозавры и прочие чудовища…

И они вновь замолчали, погрузившись в созерцание.

– Вы не ощущаете, от шара как будто исходит тепло? – спросил через некоторое время Брауде.

– Этого не может быть. Внутренность шара абсолютно лишена воздуха, который мог бы проводить тепло, – ответил Шмидт.

Брауде подошел к шару и попробовал его рукой.

– Шар нагревается.

– Странно… Надо позвать профессора Вагнера.

Вагнер работал в своем кабинете над какими-то сложными машинами. На руках его были перчатки из материала, напоминающего резину.

Когда он узнал новость, то на минуту погрузился в задумчивость.

– Очевидно, где-то просачивается воздух, – сказал он.

– Но ведь это ужасно! – воскликнул Брауде. – Шар будет нагреваться и тогда…

– Отекло может лопнуть…

– И вдруг произойдет распад внутриатомной энергии… Ведь это будет катастрофой!

– Не столь страшной, как вы воображаете. В публике распространено мнение, что один грамм материи может выделить при распаде атома энергию, которая равна выделяемой при сгорании двух тысяч тонн угля. Это неверно. Реальная внутриатомная энергия составляет только 0,8 процента этой фиктивной энергии. При том весь атомный материал нашего нового мира ничтожен. Но все-таки взрыв может получиться изрядный. Надо принять меры…

– Профессор, неужели этот микрокосм вы обрекаете на гибель?!

– Все миры обречены на гибель. В бездне неба солнца непрерывно гибнут и рождаются..

Приведенный здесь опыт проф. Вагнера, «человека, который не спит» и «гостя из книжного шкафа», – один из эпизодов только что вышедшей интересной книги хорошо нашим читателям известного писателя-фантаста А. Р. Беляева – «Голова професоора Доуэля». (Изд-во «Земля и Фабрика». Стр. 200. Цена 1 р. 20 к.).

СКУМБРИЯ У ХАРДЖАЛАКСКОЙ КОСЫ.

Близится вечер, и на заводе ребе Мануса готовятся к улову.

Вот уже двое рыбаков сворачивают в круги «кадолы» – толстые неводные канаты. Один конец «кадолы» привязывается к крылу сети, другой остается на берегу. Остальные рабочие собирают шесты, весла и прочую снасть и, на всякий случай, приготовляют рассол.

– Снимай невод!

Властный голос Мануса Гурария. Иногда, в важных случаях, Лебедык уступает атаманство хозяину. Лебедык, один из лучших промышленников на всем Багушском побережьи, высоко ценит опытность старого Мануса.

– Заготовь шаланду! – раздается вновь команда Мануса Гурария.

Меер с пятью товарищами, шестеро здоровенных евреев, спешно устремляются к мостикам, хватаются за «дуб» – крепко осмоленное, высокобортное суденышко – и со стонущими выкриками: «гго-гго-гго» стаскивают его с отмели. Сейчас же к судну прилаживают руль, якорь и уключины. Рыбаки входят в шаланду и, стоя, шестами отталкиваются от мостков. Как только достигают глубины, берутся за весла. Взвизгнули уключины, мелькнули зеленой краской лопасти весел, и «дубок» быстро уходит в море.

Так как охотой распоряжается сам ребе Манус, то Лебедык заменяет крылечника Меера.

Лебедык зорок, как мартын. Рыбаки утверждают, что атаман по дрожи ряби на воде может с точностью определить, как идет рыба.

На корме он стоит совершенно недвижимым. Он осторожно держит крылья сети, пытливо всматривается в зыбкую поверхность моря, подернутую позолотой заката.

Вот глаза крылечника хищно сверкнули, он насторожился. От сильного напряжения у него по мускулам пробегает судорога. Ноздри у него раздуваются. Его всего охватывает восторженное возбуждение охотника. Не меняя позы, он шепотком роняет: «иде-от…ии-ии-ии…»

Как всегда в таких случаях, Лебедык порывается сказать: «видимо-невидимо, тыщи»… Но он сознает, что это его искушает лукавый, и привычным усилием воли подавляет порыв: неосторожное слово может накликать беду, – море не любит, когда считают непойманную добычу…

– Руль право!

Команда раздается тихо-тихо, с какой-то боязливой сдержанностью. Шаланда плавно поворачивает свой корпус.

– С богом, закидывай!

Снова тихая команда. Лебедык как-то весь подбирается, делает торжественную паузу и сильными, спешными взмахами начинает разбрасывать по тоне крылья невода.

Он кидает их со строгой размеренностью и в противоположные стороны, поочередно: вправо – влево, вправо – влево. В то же время судно отплывает все дальше и дальше, часто поворачиваясь.

И над опаловой рябью моря, взвиваясь силками, вытягиваясь налету и упруго расправляясь, сеть припадает к воде влажными шлепками; она расстилается по ней множеством серых разнообразных петель, быстро намокает, темнеет, и тонет, медленно и покорно погружаясь в черную глубь.

– Стоп-пари! – командует Гурарий.

Запенилось, ворчливо заклокотало под кормой. Пять пар весел мигом взлетели вверх, блеснув мокрыми лопастями, застыли в воздухе, с носу быстро бросили якорь.

Между тем крылечник уж и мотню закинул, – весь невод ушел в глубину, а над водой теперь виден только черный боченок, вешка, указывающая, где мотня, да деревянные поплавки крыльев. Они плывут, ритмически покачиваясь, точно пляшут.

– Бери берег!

Весла враз опустились, заработали, и «дуб» полным ходом пошел к стрелке.

А уж там работа в разгаре. Еще в начале улова, в тот момент, когда шаланда ушла в море, четверо рыбаков, «бережничие», опоясанные лямками, упираясь пятками в песок и откидываясь веем корпусом, стали тянуть неводную.

К тому моменту, когда судно вернулось, половина бечевы уже была вытащена, и теперь вся артель пошла в лямки.

Прошло с полчаса, и у берега показался невод. В ромбообразных петлях его крыльев то и дело замелькала серебристая скумбрия. Зацепившись костью шеи за нитку петли, она бессильно повисла.

Невод по мере своего приближения становится все тяжелее и тяжелее, а в мотне кишмя кишит. Тысячи конусоголовых, влажно-серебряных рыб, предчувствуя сушу, отчаянно кувыркаются в прочной западне, прыгают, ошалело бьются, – мечутся во все стороны.

Улов на диво удался: на глаз скумбрии тысяч восемьдесят. Своими силами с такой оравой не справишься, и в ближние деревни поскакал верховой скликать помощь.

Добычу убирали до позднего часу. Как всегда бывает в подобных случаях, оказался недохваток в посуде и соли, так что тысяч семь пришлось спустить мужикам. Отдавали почти задаром, – по восьми гривен сотню, а оставшуюся, как водится, зарыли в песок, потому что пустить ее обратно в море нельзя: она там расскажет своим о неводе и о рыбаках, – и тогда простись с промыслом: в эти места рыба уж не зайдет, – никогда!..

Приведенный отрывок – глава из книги Н. М. Осиповича «Похищение Зоси» (Изд-во «Земля и Фабрика». Стр. 128. Цена 1 руб.), в которой рисуется жизнь наших окраин. Автор сумел правдиво и художественно выявить и ярко-своеобразный быт рыбаков-евреев Черноморья, и здоровый вольный простор и крепкий пульс «простой жизни» далекой Якутии. Интересная, хорошая книга.

Изд-во «ЗЕМЛЯ и ФАБРИКА»

ЛЕВ ЖДАНОВ. Во власти золота. Стр. 205. Цена 1 р. 55 коп. Книга Жданова в легкой – полубеллетристической, полудокументальной форме освещает знаменитые ленские расстрелы. Предпосылки бойни, развертывание и заключительный эпилог изложены автором, с одной стороны, в полном соответствии с исторической правдой, с другой стороны – оформлены с достаточной художественной убедительностью. Язык прост, ясен и красноречив. Действие развивается последовательно и, в то же время, захватывающе. Внешность книги – привлекательна: издано прекрасно.

СОФЬЯ ФЕДОРЧЕНКО. Народ на войне. Стр. 125. Цена 35 коп. Сестра милосердия Софья Федорченко сумела подслушать, «о чем шепталась, когда ей не спалось», русская армия. Почти без литературной обработки она передает простые и крепкие слова солдат, их думы, желания, надежды, песни… В результате – интереснейшая книга, своеобразный, огромный склад народной мудрости. «Народ на войне» – исторически ценная, нужная нам книга, книга, которую необходимо прочитать и продумать каждому.

АЛТАЕВ. Бунтари. Стр. 237. Цена 2 р. 25 коп. В этом романе автор показывает развитие движения декабристов, его корни, социальную среду, его породившую. Дворянский быт начала прошлого столетия, глухое брожение крестьянских масс, солдатские бунты – все это обрисовано опытной, умелой и знающей рукой. Наряду с отступлениями от художественной формы изложения к публицистике в романе имеются сильно написанные, убедительные по психологической правдивости места. Это делает «Бунтари» увлекательной и полезной книжкой.