Текст книги "Всемирный следопыт 1926 № 07"

Автор книги: Всемирный следопыт Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Редкие гости в Америке.

Пингвины, о которых так много рассказывают южно-полярные мореплаватели, плохо выживают в американских и европейских зоо-парках. Особенно редким видом пингвина считается крупный королевский пингвин. На нашей фотографии представлен известный американский торговец дикими животными Эллиа Джозеф, снятый на палубе парохода «Балтик», с четырьмя королевскими пингвинами, которых он везет в Нью-йоркский зоо-парк.

Не именинный подарок.
Рассказ Б. Макдональда Xеcmuнгca.

– Это ни в коем случае не именинный подарок, сэр; ведь сегодня не ваши именины.

– Возможно, что это не именинный подарок, Барлик.

На квартиру Мак-Клени только что доставили огромного лосося. Рыбу эту принесли в восемь часов утра, когда мистер Мак-Клени был еще в постели.

Барлик стоял в спальне хозяина, явно наслаждаясь возможностью сообщить ему об этом загадочном происшествии, которого он не мог ни понять, ни об'яснить. Кто вздумал прислать такую огромную рыбу такому маленькому семейству? Даже молодой хозяйки, мистрисс Сесиль Мак-Клени, не было дома; она уехала в Шотландию со своей служанкой; в квартире остались только хозяин и Барлик; разве могли они с'есть вдвоем такое чудовище? К тому же и хозяин отправлялся в этот же день, то-есть в пятницу, к живущим в деревне знакомым, у которых намеревался погостить до понедельника.

– Возможно, что это не именинный подарок, Барлик, – повторил мистер Мак-Клени.

– Я не совсем вас понимаю, сэр.

Барлик всегда выражался таким образом, и Мак-Клени любил его за это. Кроме того, он очень ценил находчивость и сообразительность своего слуги в затруднительных случаях жизни.

– Не именинным подарком, Барлик, называется подарок, полученный в любой день года, кроме дня именин. Не именинные подарки можно получать триста шестьдесят четыре раза в год, а именинные только один раз, в определенный день.

– Теперь мне ясно, что вы хотели сказать, сэр.

– Вы говорили, Барлик, что с рыбой не прислали никакой записки, никакой карточки?

– Ровно ничего, сэр.

– Жена гостит в стране лососей, но она ни в каком случае не позволила бы хозяевам дома прислать такую громадину, зная, что с'есть ее мы не в силах. Кроме того, ей известно, что я уезжаю в гости на три дня.

– Рыба прислана не по железной дороге.

– Вам это точно известно?

– Она прислана из рыбной лавки Джилль и Джиггльсвик, на Бон-Стрите.

– Очевидно, Барлик, произошла какая-нибудь ошибка со стороны Джилль и Джиггльсвика.

– Это мало вероятно, сэр. Мы у них ничего не закупаем.

– Вот как!

– Верно, сэр. Ваша супруга покупает провизию в магазине «Армии и Флота» или на Хеймаркете, а иногда берет рыбу в «Рыболовстве». Джилль и Джиггльсвик не могли бы знать нашего адреса, если бы кто-нибудь им его не сообщил.

– Логичное заключение!

– Затем тут имеется и второе обстоятельство. Рыба адресована мистеру Алеку Мак-Клени. Это доказывает, что ее послал близкий знакомый. Посторонний послал бы на имя мистера Александра Мак-Клени.

– Вы снова правы, Барлик. Во всяком случае, мы можем навести справку об этом лососе у Джилль и Джиггльсвика. Я пойду в эту лавку и наведу справки.

* * *

Пока мистер Мак-Клени брился, он все время ломал себе голову над вопросом, что бы ему сделать с лососем. Было бы смешно уехать и предоставить ему портиться в пустой квартире. Барлик даже при помощи кошки никак не мог с'есть шестнадцати фунтов рыбы, а Сесиль должна была вернуться домой не раньше понедельника.

– Кого бы осчастливить этой рыбой? Надо будет посоветоваться с Барликом, – решил, наконец, мистер Мак-Клени.

Пока хозяин его завтракал, Барлик сидел за пишущей машинкой; он был не только камердинером, но и превосходным секретарем.

– Не взять ли мне рыбу с собой в подарок знакомым, у которых я собираюсь погостить? Де-Коттерэн, быть может, будут ей рады, если у них много гостей.

– По близости от них нет рек, где водились бы лососи, сэр?

– Ну, конечно, нет. А все же они могли бы обидеться, если бы я привез им эту рыбу. Не удобно как будто привозить с собою провизию, когда вас приглашают на обед. Кроме того, старый Це-Коттерэн, пожалуй, начнет подтрунивать надо мною по этому поводу. История эта разнесется, и, куда бы я ни поехал погостить, меня везде будут приветствовать вопросом, привез ли я с собой рыбу? Нет, этим рисковать не стоит. Мы уж лучше преподнесем этого лосося мистеру Тендерингу.

– Джентльмену, который живет на Уппер-Гросвенор-Стрит?

– Вот именно. Ну, а теперь, Барлик, напишите-ка: «Дорогой мой Джуггль, сегодня утром, когда я ловил креветок в реке Серпантайн»… Нет, это не годится. Он не переносит шутовства. «Дорогой Джуггль, жена моя гостит в Шотландии и занимается там рыболовным спортом с блестящими результатами. Случается, что она вытаскивает по три лосося зараз»…

– Мистеру Тендерингу известно, что супруга ваша не занимается рыболовным спортом. Я случайно слышал, как они об этом разговаривали.

– В таком случае, что же мне ему написать?

– Вы мне разрешите сочинить письмо от вашего имени, сэр?

– Сочиняйте.

Барлик написал на машинке записку, а затем прочел ее вслух. «Дорогой Тендеринг, один мой хороший знакомый прислал мне великолепного лосося. Жена моя в Шотландии, и сам я уезжаю в деревню на несколько дней. Не окажете ли вы мне любезность принять от меня эту рыбу. Искренно ваш…»

– Я это подпишу, Барлик, но Тендеринг сразу же догадается, что это писал не я.

Тендеринг был пожилой, удалившийся от дел адвокат, обладавший многочисленным семейством, и мистер Мак-Клени был уверен, что рыба придется ему очень кстати.

Барлик отнес ящик с уложенной в нем рыбой на Уппер-Гросвенор-Стрит и, вернувшись, сказал, что передал ее с черного хода, и ему не дали никакого ответа.

– Отлично, Барлик. Поезд мой отходит только в час пятьдесят минут пополудни, и я успею забежать к Джилль и Джиггльсвик. Должен же я поблагодарить щедрого дарителя, как вы находите, Барлик? Хотя, говоря между нами, он мне лично кажется изрядным ослом.

Какому же здравомыслящему человеку придет в голову послать шестнадцатифунтового лосося двум молодым бездетным супругам?

– Прикажете вас встретить на вокзале и привезти чемодан, сэр?

– Нет. Ведь это испортило бы вам весь день, правда? Позовите мне такси, и я по пути завезу чемодан в свой клуб.

* * *

Час спустя после того, как мистер Мак-Клени покинул свою квартиру, рассыльный принес телеграмму. Барлику было поручено в отсутствие хозяина прочитывать телеграммы. Ознакомившись с содержанием телеграммы, Барлик обомлел от удивления. Она гласила следующее:

«Велел отправить лосося вашу квартиру обяжете привезя его сюда. Де-Коттерэн».

Так вот чем об'яснялось появление рыбы! Чудовище это принадлежало Де-Коттерэн, а мистеру Мак-Клени поручили только доставить его в деревню. Де-Коттерэн решил, что гость его охотно окажет ему эту небольшую услугу и привезет свежую рыбу к обеду. Конечно, мистер Мак-Клени охотно исполнил бы это поручение. Но, увы, злосчастный лосось был отдан другим!

Следовало немедленно предпринять что-нибудь. Прежде всего необходимо было уведомить хозяина и купить другую рыбу. Было уже без десяти минут час, а поезд мистера Клени, единственный поезд, отправлявшийся в течение дня к месту жительства Де-Коттерэн, отходил ровно через час.

Барлик бросился к телефону.

– Это клуб Колофон? Мистер Клени здесь?

– Уехал пять минут тому назад.

Барлик застонал и отыскал в телефонной книге другой номер.

– Это клуб Коппадогла? Мистер Мак-Клени у вас?

– Сегодня его у нас не было.

Верный Барлик позвонил еще в несколько клубов, ресторанов, даже лавок, включая рыботорговлю Джилль и Джиггльсвик. Хозяина его нигде не было. Единственным местом, где его наверняка можно было встретить, был, конечно, вокзал, откуда отправлялся поезд. Но к чему послужила бы его хозяину телеграмма без рыбы?

Вернуть подлинного лосося от мистера Тендеринга было невозможно. Барлик пересчитал свои деньги и помчался в один из магазинов, где хозяйка его покупала провизию. Здесь его ожидала неудача: во всем магазине не нашлось ни одного целого лосося, а Барлик отлично знал, что Мак-Клени не может отвезти рыбу в кусках. Драгоценное время проходило, и Барлик вскочил в проезжавший мимо такси.

В следующем магазине, куда он заехал, совсем не было лососей, а в третьем нашелся только один гигантский лосось фунтов в сорок, покупать который было бы смешно.

Наконец, ему повезло. В рыбной лавке Джилль и Джиггльсвик нашлась прекрасная рыба подходящего веса. У Барлика едва хватило терпения дождаться, пока ее упакуют, и он поспешно уплатил четыре фунта стерлингов, минимальную цену, за которую ее согласились уступить.

– Это один из пары лососей, полученных нами сегодня утром, – заметил хозяин рыбной лавки, – мы имели честь послать второго мистеру Мак-Клени.

– Увы! Я это знаю лучше, чем всякий другой, – простонал Барлик и бросился к своему такси.

Шоффер употребил все усилия, чтобы доставить его на вокзал во-время. Однако, контролер ни за что не согласился пропустить Барлика на платформу без билета.

– Пакет для пассажира, – завопил Барлик. – Не задерживайте меня! Пакет для пассажира. Очень скоро портящийся продукт!

– Вы должны взять перронный билет.

– Некогда. Вот вам шиллинг. Пропустите меня.

– Пакет для пассажира! – завопил Барлик. – Очень скоро портящийся продукт!.. – Барлик проскочил мимо контролера и успел зацепиться за дверь последнего вагона.

Контролер колебался, и, видя, что поезд начинает двигаться, Барлик проскочил мимо него. Отыскивать мистера Мак-Клени, к этому времени несомненно уже успевшего зарыться в кучу газет в купэ вагона, было некогда. Барлик уцепился за дверь последнего вагона, раскрыл ее и, к ужасу и негодованию контролера, вскочил в вагон.

* * *

Выйдя из дому, мистер Мак-Клени побывал во всех обычных местах. Барлику совершенно случайно не удалось найти его. Даже в лавку Джилль и Джиггльсвик он вошел всего за четверть часа до того, как в нее ворвался Барлик.

– Сегодня утром вы послали мне лосося? Мое имя Мак-Клени.

– Совершенно верно, сэр. Мы имели честь послать сегодня утром чудесную рыбу мистеру Мак-Клени.

– Я ее не заказывал.

– Конечно, нет, сэр. Ее заказал наш старый покупатель, мистер Де-Коттерэн.

– Чорт возьми! Прошу прощенья! Повторите, что вы сейчас сказали. Кто заказал рыбу?

– Мистер Де-Коттерэн. Вот его телеграмма: «Прошу послать лосося фунтов в пятнадцать мистеру Алеку Мак-Клени. Моунт-Стрит, 187».

– Вот так история! Однако, вас это не касается. Гм! Дьявольское, однако, положение. До свиданья.

Мистер Мак-Клени вскочил в автомобиль и велел шофферу ехать на Моунт Стрит. Он знал, что загадочный лосось не мог быть предназначен ему. Де-Коттерэн не был настолько глуп, чтоб прислать такой легко портящийся подарок человеку, который должен был ехать к нему в гости. Очевидно, мистер Мак-Клени должен был сделать что-то с этим лососем. Быть может, у него на квартире уже лежит телеграмма по этому поводу.

– Совершенно верно, сэр. Мы сегодня послали вам чудесного лосося по телеграфному заказу мистера Де-Коттерэн.

Дома м-р Мак-Клени, действительно, нашел распечатанную Барликом телеграмму. Он с минуту испытал те же муки, какие испытал при ее чтении Барлик, но вскоре рассмеялся.

Тендерингу повезло. Не могу же я послать к нему Барлика взять этого лосося обратно. Кстати, где же Барлик?

В эту самую минуту Барлик пытался купить лосося в соседней рыбной лавке.

– Будь Барлик дома, я мог бы послать его поискать другого лосося, но так как его нет, я должен сделать это сам или отправиться в деревню без рыбы.

Хозяину Барлика с покупкой рыбы посчастливилось больше, чем его слуге. В первой же рыбной лавке, в которую он зашел, нашелся прекрасный двадцатифунтовый лосось, стоивший около пяти фунтов стерлингов. Мистер Мак-Клени поторопил продавца, чтобы не опоздать на поезд. Но его такси попал в затор, и он все же опоздал. Оказалось, что нет ни одного подходящего поезда до часа пятидесяти минут следующего дня, то-есть субботы. Пришлось везти лосося обратно домой на Моунт-Стрит.

* * *

День выдался очень жаркий. Мистер Мак-Клени знал, что рыба портится от жары, а ему очень хотелось сохранить свою покупку свежей до следующего дня, так как он решил ехать к Де-Коттерэн в субботу.

Льда в квартире не оказалось. Будь Барлик дома, он сходил бы за льдом, и все обошлось бы благополучно, но увы, его не было! Нужно было придумать что-нибудь другое. Вдруг мистера Мак-Клени осенила счастливая мысль: не прибегнуть ли к холодной воде? Пока рыбу можно положить в холодную воду, а затем, когда вернется Барлик, – а ведь он мог вернуться в любую минуту, – он сейчас же добудет лед.

Мак-Клени отнес лосося в ванную, положил его на сверкающее дно ванны и открыл кран с холодной водой.

– Чорт возьми! Да, ведь это животное не желает погрузиться в воду, а все поднимается на поверхность, – вознегодовал Мак-Клени, когда ванна стала наполняться.

Долго просидел он, поджидая Барлика. Наконец, это занятие ему надоело. Он отказался от надежды дождаться своего слугу и отправился в театр.

Поздно вечером он вернулся домой, но все еще не было ни малейших признаков возвращения Барлика.

Утром Мак-Клени вышел из дому, чтобы запастись своими любимыми папиросами, и встретил знакомого, который задержал его на полчаса. Затем мистер Мак-Клени поспешил домой, чтобы захватить чемодан и упаковать злосчастного лосося. Он был не в духе, потому что утром не принял обычной ванны. Мысль войти в ванную, где плавала на поверхности воды эта огромная дохлая рыба, была ему противна.

Он уложил в чемодан папиросы, затем собрал все обертки, в которые накануне ему запаковали лосося, и отправился в ванную за рыбой.

Рыба исчезла!

Мак-Клени простоял некоторое время, широко открыв глаза от изумления, затем вышел из ванной, отыскал газету, прочитал две-три заметки. После этого снова вернулся в ванную, решив, что ему померещилось. Увы! Рыбы в ванне по-прежнему не было.

Что могло с ней случиться? Барлик?.. Да, это непременно дело его рук. Он, вероятно, вернулся накануне домой среди ночи, увидел лосося и нашел ему другое, более подходящее место. Но куда же в таком случае девался Барлик теперь, и где в настоящее время этот проклятый лосось.

Часы показывали уже полдень. Если Мак-Клени собирался уехать на поезде в час пятьдесят, времени для покупки новой рыбы оставалось очень немного. Он поспешно обшарил всю квартиру, перевернув все вверх дном. Напрасно! Было очевидно, что рыбу кто-то унес.

– Если ее не спрятал Барлик, она, должно быть, ожила, – соображал Мак-Клени. – Лососи ведь, кажется, прыгают? Окно же ванной оставалось открытым…

Он взглянул в окно на вымощенный каменный двор. Там не было ни малейших признаков рыбы.

Ну, конечно, если она выпрыгнула этим путем, кошки уже успели ее с'есть.

Он бросился в переднюю, схватил шляпу и побежал в ближайшую рыбную лавку. Ему опять повезло: он купил двадцатисемифунтового лосося за семь фунтов стерлингов с небольшим. Часы уже показывали двенадцать тридцать, и он вернулся домой подкрепиться кусочком хлеба с сыром и окончательно уложить вещи в саквояж.

Через пять минут после его возвращения парадная дверь открылась, и в комнату ввалился Барлик с большим пакетом в руках.

Мак-Клени вернулся в ванную, решив, что ему сперва померещилось. Увы! Рыбы в ванне по-прежнему не было.

– Доброго утра, сэр, – сказал Барлик.

– Что это у вас за пакет? – спросил хозяин.

– Лосось, сэр.

– Ага! Так значит это вы похитили мою рыбу из ванной?

– Я вас не совсем понимаю, сэр.

– Если это лосось, то откуда вы его взяли?

Барлик рассказал историю всех своих мытарств, и в конце рассказа хозяин восторженно пожал его руку.

– Мне вся эта история доставила весьма мало удовольствия, сэр. Меня задержали на конечной станции. Туда дали знать по телефону, чтобы меня арестовали, как безбилетного пассажира. В конце концов, меня отпустили, разрешив уплатить за проезд, но это произошло только потому, что автомобиль мистера Де-Коттерэна был выслан встретить меня, то-есть, извиняюсь, я хотел сказать вас, сэр.

– А что сказал мистер Де-Коттерэн?

– Он был чрезвычайно добр, сэр, и очень удобно устроил меня на ночь. По его словам ему известно, что вы по пятницам кушаете только рыбу. Так как у них поблизости рыбы найти нельзя, он взял на себя смелость заказать этого лосося и просить вас привезти его с собою.

– А вы ему сказали, что телеграмма его опоздала и мы отдали его рыбу?

– Нет, я счел более разумным оставить все это дело на ваше усмотрение.

– Правильно. Но почему вы привезли рыбу обратно?

– Да, ведь пятница прошла, не так ли, сэр? Сегодня вечером вы можете кушать, что угодно. Мистер же Коттерэн лососины не любит. Он сказал, что в лавке рыбу эту возьмут обратно.

– Возможно. Но моих двух лососей не возьмут обратно в лавку. В сущности, одного из них у меня даже больше нет, таким образом, вернуть его я все равно не могу.

– Это очень загадочно, сэр. Вы, насколько мне помнится, сказали, что оставили его в ванной.

– Я его положил в самую ванну, Барлик. Полагаю, что он ожил в холодной воде, выскочил в окно и разможжил себе голову о мостовую двора, куда собрались все коты, проживающие на Моунт-Стрит, и с'ели его без остатка.

– Ни разу не случалось мне слышать что-нибудь подобное, сэр.

Барлик вышел в переднюю и надавил кнопку звонка. Через несколько минут появился сторож, охранявший квартиры в отсутствии жильцов.

– Вам известно что-нибудь о лососе, бывшем в ванной? – спросил Мак-Клени.

– Конечно, известно.

– Какое вы имели право вынуть рыбу из нашей ванны без разрешения?

– Сегодня утром, сэр, когда вы только что вышли и в вашей квартире никого не было, сюда пришел посланный от рыботорговцев Джилль и Джиггльсвик. Он показал мне телеграмму, отменяющую заказ на лосося, которого им раньше поручено было доставить сюда. Вы разрешили мне действовать за вас и мистрисс Мак-Клени по собственному соображению, когда никого из остальных нет дома. Я вошел в квартиру и стал искать рыбу, вынул ее из воды, от которой она уже начала пухнуть, вытер ее купальными полотенцами, упаковал и передал лицу, называвшему себя ее законным владельцем. Если я поступил неправильно и если мне не следовало отдавать посланному рыбу, которую вы держали в ванне, вам, может быть, будет приятно узнать, что для вас только что принесли пакет, тоже, повидимому, содержащий какую-то большую рыбину.

– В нынешнем году, повидимому, улов лососей недурен! – заметил Мак-Клени, закуривая папиросу.

– Еще один лосось! – ужаснулся Барлик. – Откуда же этот-то взялся?

– Мне кажется, я расслышал имя Тендеринга. Да, именно Тендеринг, Уппер-Гросвенор-Стрит. Принесший рыбу сказал, что мистер и мистрисс Тендеринг в настоящее время проживают в Швейцарии со всей своей семьей и что он счел разумнее всего принести рыбу обратно, пока она не протухла.

Мак-Клени разразился громким хохотом и, вытащив нового крупного лосося из обертки, принялся кружиться с ним по комнате.

– Вы опять опоздаете на поезд, сэр, – предупредил его Барлик.

– Какое мне дело до поезда! Я остаюсь дома и завтра, в воскресенье, устраиваю рыбный пир.

* * *

В понедельник вернулась домой из Шотландии Сесиль Мак-Клени, веселая и румяная после пребывания на свежем воздухе. Она рассказала мужу, что в гостях ей даже разрешили попытаться половить лососей, и с удачей, часто выпадающей на долю новичков, она поймала на удочку большого лосося. Хозяин дома, где она гостила, непременно пожелал, чтобы она взяла лосося с собой, хотя он и был слишком велик.

– Конечно, – добавила она, – мы можем отрезать себе кусок и послать рыбу знакомым, имеющим большое семейство, вот хотя бы Тендерингам.

Музей Народов СССР.
Очерк Ю. А. Самарина.

На живописном берегу Москвы-реки, перед Ленинскими (Воробьевыми) горами, среди столетних лип, в тенистом парке, который извилистыми аллеями сходит по площадкам к самой реке, находится старинный барский особняк (Мамонова дача), типичный памятник русского зодчества конца 18-го века.

В этом здании разместился теперь Центральный Музей Народоведения. Этот дом, заброшенный до революции и использованный, как лечебница для душевно-больных, теперь зажил новою и деятельной жизнью.

Внутри здания и снаружи его проходят перед глазами зрителей в пестром разнообразии облики всех народностей Советского Союза. Как признак нового быта и символ советской национальной политики, мелькают на фоне белой громады старого здания пестрые чалмы узбеков и бухарцев, самоедские оленьи малицы, якутские шаманы и проч., собранные в культурном центре братского союза республик.

Основное свойство конституции СССР, давшее полное самоопределение всем народностям России, выдвигает насущный вопрос о взаимном познании этих народностей, уяснении их быта, культурных особенностей и достижений.

Развивающееся после Октябрьской революции культурное строительство новой России поставило одной из своих задач дать наиболее живое и целостное представление о национальном быте того или другого народа, сосредоточивая внимание посетителя на какой-нибудь характерной сцене из народной жизни.

Основанный летом 1924 года, Центральный Музей Народоведения получил в начале своей деятельности этнографические коллекции с Всесоюзной Сельско-Хозяйственной Выставки 1923 г. и, кроме того, в него вошли старые коллекции Этнографического Отдела б. Румянцевского Музея.

Создание обстановочных сцен – совершенно новая система музейной экспозиции, неизвестная и неприменяемая до сих пор в русских музеях. Образцы ее известны кое-где в Западной Европе, но особое признание получила она в Швеции, где имеется Музей «Скансен» – огромный парк, превращенный в Музей Краеведения. Все части Швеции представлены в нем характерными для них постройками, обставленными предметами соответствующего трудового и домашнего обихода с живыми представителями данного района.

И вот теперь культурное строительство современности создает и в Советской России такой же Музей-парк, где перед зрителями в миниатюре проходят все народности нашей необ'ятной родины, со всеми их национальными достижениями и особенностями.

Со времени своего основания Центральный Музей Народоведения непрерывно организует научные экспедиции во все части Советского Союза для изучения и собирания этнографических материалов.

Специалисты-этнографы, отправляющиеся в экспедиции, поддерживают живую связь с населением и доставляют в Музей наиболее интересные предметы и сведения, живо связанные с народным бытом.

За истекшие почти два года работы Музею удалось развернуть большое количество сцен из народной жизни; в этих сценах отсутствует обычная музейная холодность, непременно связанная с стеклянными витринами и так отпугивающая зрителя не специалиста.

Осматривая Музей, вы как бы переноситесь то в один, то в другой дальний уголок нашей обширной родины.

Вот перед вами крайний Север. Подлинный самоедский чум, окруженный самоедами в меховых малицах, санями и оленями; внутри юрты горит огонек. Невольно, глядя на эту сцену, переносишься в далекую и холодную тундру.

Якутский дом – деревянная бревенчатая изба с внутренней обстановкой и фигурами якутов и якуток, занимающихся своими трудовыми промыслами; на стенах развешаны рыболовные снасти и охотничьи принадлежности, которые дают зрителю представление о том, как трудится и чем занимается эта отдаленная от нас дикая сибирская народность.

В бурятской юрте можно видеть жизнь и обстановку шамана (жреца) со всеми принадлежностями ламаитского культа.

Бурятская юрта. Бурятка обделывает кожу на кожемялке.

Интересно представлен уголок Узбекистана; попадая туда, зритель на миг забывает, что он в Москве, и кажется ему, что он прохаживается по живому средне-азиатскому базару с торговыми палатками. Вот перед ним торговец коврами и шелком, лавка кожевенных изделий, продавец медной посуды и типичная средне-азиатская чайхана (чайная), бродячий дервиш, богатый узбек на осле и др. уличные бытовые сцены.

Видя перед собой киргизскую кочевую кибитку, зритель переносится в бесконечные степные дали, где из года в год кочует этот народ-кочевник. Кибитку окружают киргизы, занимающиеся своими ремеслами: женщина сидит за своеобразным ткацким станком, погонщик ведет верблюда, на котором сидит богатая и нарядная женщина-киргизка. Внутри юрты, устланной войлоками, со всей подлинной обстановкой, – типичная семейная сцена с несколькими мужскими и детскими фигурами, которые освещаются тлеющим по середине юрты костром.

Отражение национальных трудовых производств и выявление их перед широкими массами – является одной из главных задач Музея, поскольку вся современная эпоха есть эпоха труда и трудовых достижений. Поэтому большого интереса заслуживают представленные в Музее производства горных народностей Кавказа.

Производственный процесс изображен в подлинниках кинжало-обделочных и медно-чеканных мастерских Дагестана. Эти сцены выставлены с редким искусством; несомненно, опытный работник-этнограф детально изучил на месте эти производства и достиг того, что, глядя на сцену, можно ясно проследить последовательность того, как простой кусок стали постепенно обращается в готовый и красивый кинжал, или кусок листовой меди приобретает под искусной рукой мастера различные формы вазы, кувшина, миски с выдавленным тонким узорным орнаментом.

Помимо изображения современного быта, в Музее представлены и некоторые сцены и черты отживающего и вымирающего быта. Таков, например, якутский шаман, в религиозном экстазе «выгоняющий болезни», и маленький подлинный деревянный идол.

Среди образцов народного искусства тканья и вышивки, особенно ярко выделяются красотой красок и поразительно тонкой техникой исполнения коллекция вышивок финских народностей Поволжья.

Гончарный промысел во всем процессе производства, с настоящим гончарным станком, представлен в подлинной хате из Полтавщины с фигурой работающего гончара-ремесленника.

«Гончар на Полтавщине». Полная обстановка избы украинского крестьянина-гончара.

Типичным уголком старой Украины веет от бытовой обстановочной сцены «Сорочинской Ярмарки». В нем так и чувствуется гоголевская поэзия! Попадая на ярмарку, зритель захватывается весельем и оживлением, которое здесь наблюдается.

За прошлое лето экспедиции Музея собрали много материала, еще не выставленного. Этот материал дает возможность создать целый ряд новых сцен в далеко еще не полном Музее и развернуть в широком масштабе предполагаемую экспозицию на воздухе.

Правильный путь, по которому направляется и развивается деятельность Музея под опытным и умелым руководством ученых этнографов, и тесная связь с национальностями Союза, из среды коих в Музее имеется несколько постоянных сотрудников-специалистов, дают основания надеяться, что и в дальнейшем работа пойдет успешно и Центральный Музей Народоведения, служащий большому общественно-просветительному делу, разовьет и исполнит стоящие перед ним сложные и ответственные задачи создания подлинного Всесоюзного Музея.