Текст книги "Дело было в Педженте"

Автор книги: (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Картина 18. Старый стал, ленивый

«От моря к баку подошел Верещагин.

– Давненько тебя не видел, Абдулла, – сказал он, с удивлением наблюдая за суетой бандитов.

– Давно, – согласился Абдулла.

– Всё кочуешь? Стреляешь?

– Старый стал, – улыбнулся Абдулла. – Ленивый. А помнишь, какой я был?»

За долгие тысячелетия правления библейской концепции её адепты, да и сам Глобальный Предиктор действительно обленились. Вопросы же, иносказательно поставленные перед Абдуллой Верещагиным, содержательно точные: “Всё кочуешь? Стреляешь?”

Библейская цивилизация – цивилизация кочевников. И это не красивый афоризм, а предел мечтаний её передовых представителей. Чтобы не быть голословными сошлемся на образ “светлого будущего” из книги «Линии горизонта» Жака Аттали, в прошлом советника нескольких президентов Франции и президента Международного банка реконструкции и развития (1992 г.), по происхождению, как нарочно для затронутой темы, – еврея:

«Человек, как и предметы, будет находиться в постоянном передвижении без адреса или стабильной семьи. Человеку “останется” либо конформировать с этим обществом кочевников, либо быть из него исключением.» «… однажды, став “протезом самого себя”, человек будет самовоспроизводиться подобно товару. Жизнь станет предметом искусственной фабрикации, носительницей стоимости и объектом рентабельности». Аттали даже спрашивает себя: «… можно ли в данном случае еще говорить о жизни, если человек производится и мыслится как товар?» «… кочевничество станет высшей формой Торгового Строя».

Это можно отнести к первой части вопроса Верещагина.

– Стреляешь? – спрашивает он далее Абдуллу. Иносказательно это может относиться либо ко второму, либо третьему обобщенному средству управления, – идеологическому. Но поскольку у Абдуллы на вооружении только пистолет (кинжал – символ информационной войны у него отобрал Сухов), то вопрос касается прежде всего идеологии. Существует мнение, будто бы западноевропейская жизнь по сравнению с жизнью в СССР была деидеологизирована. Если Запад и живет без явного оглашения идеологии, то это так видится только на поверхностный взгляд: Запад – библейская цивилизации. А Библия содержит в себе, кроме всего прочего, и идеологию общественной жизни, однако не называя её прямо идеологией. При этом Запад – до появления саентологии [120] и возникновения относительно массового интереса к восточной мистике – был идеологически однородным обществом, в котором ни что, чуждое Библии, не проявлялось так, чтобы оказать влияние на дальнейшую судьбу общества в этой цивилизации. Запад привык жить без альтернативы Библии, не понимая её существа и бессознательно принимая библейские нормы в качестве автоматизмов поведения зомби-биоавтоматов и “само собой” разумеющихся истин, одинаково пригодных для всех жизненных обстоятельств, для всех народов, для всех регионов планеты, для всех исторических эпох, вопреки тому, что это – не так.

Россия же, хотя бы вследствие того, что разные её народы исповедуют вероучения, провозглашающие не всегда совместимые между собой цели и способы их осуществления, в совокупности представляющие собой их жизненные идеалы; вследствие того, что в её истории были 70 лет строительства коммунизма, по своим идеалам отличного от повседневных норм общественной жизни Запада на основе Библии, не имеет возможности построить «правовое государство» без оглашения идеологии, что и подтверждается опытом реформ после 1991 г.

Но после 70 лет коммунистического строительства (пусть и не завершенного потому, что оно протекало со многими ошибками и под воздействием целенаправленного вредительства) в России невозможно установить в качестве государственной идеологии (“национальной идеи”) какую бы то ни было модификацию толпо-“элитаризма”, под которую – выслуживаясь перед олигархами и их оккультными хозяевами, – Думы всех созывов кропают законы.

Оглашение концепции в форме идеологии способно повысить эффективность системы, именуемой «правовое государство», придав ей качество осмысленности жизни, но ограниченно: до тех пор, пока система не столкнется с плодами ошибок, допущенных в построении идеологии. Когда это произойдет, необходимо, чтобы мировоззрение,которое выражает себя в концепции управления делами всего общества в преемственности поколений, также было оглашено явно, чтобы сама идеология стала объектом осмысленного творческого воздействия со стороны широких слоев общества.

Это – тот рубеж, к которому общество в СССР подошло к 1953 г., и от которого оно откатилось к 1985 г. далеко назад потому, что его правящая “элита” была и есть нравственно порочна и не готова к тому, чтобы извлечь именно этот нравственно неприемлемый для неё смысл из последней работы И.В.Сталина “Экономические проблемы социализма в СССР”, ставшей его завещанием. На тех же нравственных принципах формирования “элит”, в том числе и политической “элиты”, которые образно представлены в фильме куражом Верещагина, этот преодолеть невозможно. Но и жить, не преодолев его, общество тоже уже не сможет.

И потому не случайно на протяжении почти тридцати лет после публикации “Экономических проблем социализма в СССР”, до самого начала перестройки “элиты” предпочитали соучаствовать в Библейском проекте на положении прикормленных невольников-исполнителей. Это хорошо видно из опубликованного газетой “Секретные материалы”, № 8, июль 1999 г. выступления на общем собрании АН СССР в 1980 году Героя Социалистического Труда академика Л.С.Понтрягина [121]. Приведем из этого выступления некоторые фрагменты:

«Сионистско-масонские всходы диссидентства теперь уже можно наблюдать среди различных групп населения, но в первую очередь в таких идеологических институтах АН СССР, как Институт США и Канады [122], Институт мировой экономики и международных отношений, Институт востоковедения [123], Институт социологических исследований и др. В коридорах указанных институтов как бы получают вторую жизнь почерпнутые из сионистско-масонских враждебных нам радиоголосов такие формулировки, касающиеся Афганистана и А.Сахарова [124], как: “Им (то есть нам) это даром не пройдет – Афганистан станет для них (то есть для нас) вторым Вьетнамом”, “За Сахарова они (то есть мы) дорого заплатят, он скоро станет президентом империалистической России” и т.п.

Наряду с ответственностью директоров институтов, которых нельзя в будущем рекомендовать для избрания на ХХVI съезде партии в состав ЦК КПСС, еще большую ответственность за подобного рода фривольность несет наш президент А.П.Александров [125], который дал возможность руководству этих институтов пустить научные исследования в ложные русла. Также когда президентом АН СССР являлся уважаемый [126] Анатолий Петрович, он дал зеленую улицу для избрания на место истинного ученого Трапезникова С.П. – Е.М.Примакова (он же Киршблат), проходимца от журналистики без какого бы то ни было научного багажа. Удивительно ли, что академик Примаков сразу же по приходу в директора Института востоковедения свернул исследования по сионизму?

Более того, руководство указанных трех-четырех институтов не ограничивается в этом плане преследованием собственных сотрудников [127], а при благосклонном попустительстве академика А.П.Александрова пытается дискредитировать надолго тех, кто в других учреждениях, даже вне рамок АН СССР, пытается исследовать сионизм и масонство, а особенно их связь и взаимодействие [128]. А ведь известно, что подавляющее большинство американских президентов, конгрессменов, сенаторов, бизнесменов и прочих представителей элиты американского общества тратят значительную часть своего драгоценного времени на собрания в масонских ложах, вкладывают деньги в строительство огромных масонских храмов и т.д. и т.п. И вся эта важнейшая сторона их жизни не только не является у нас предметом для самого пристального внимания, но всякий, начинающий заниматься этим, немедленно подвергается самым неистовым нападкам со стороны руководства и послушных сотрудников вышеупомянутых институтов.

И вот результат: в наших научных идеологических институтах не могут дать вразумительного ответа и более того – сами “удивляются” тому единодушию, с которым представители 104 стран мира (плюс 18 воздержавшихся при 18 социалистических странах – против) потребовали на Генеральной ассамблее ООН в январе 1980 г. отдать Афганистан на растерзание силам реакции и империализма.

Сейчас 80 % всего капитала несоциалистического мира прямо или косвенно контролируются сионистским капиталом, наличие которого такие сотрудники из указанных институтов АН СССР, как Дидиани, Мирский, Брагинский, Рогов и др. с упорством, достойным лучшего применения, пытаются всячески опровергнуть. Но факты вещь упрямая! США портили и портят отношения с нами не в угоду национальному капиталу (там его осталось всего 5 %), а в угоду “несуществующему” международному сионистскому капиталу, под прямым или косвенным контролем которого находится 95 % экономики США. Поэтому в наши дни борьба с сионизмом, с его международным сионистским капиталом, подпираемым его пятой колонной – масонством, есть борьба с капиталистической системой вообще».

Это прозвучало по существу на заседании штаба пятой колонны жидомасонства в СССР. Выступление Л.С.Понтрягина, объективно истинное по своему существу, в котором можно только уточнить терминологию и связи приведенных им фактов с тем, что осталось в умолчаниях, не было опубликовано в средствах массовой информации СССР и не обсуждалось ни на пленумах ЦК правящей партии, ни на её съездах, ни на сессиях Верховных Советов СССР и Союзных республик. Это говорит о том, что структуры осуществления власти в СССР были внутренне полностью подконтрольны тем силам, о которых говорил Л.С.Понтрягин, и которые работали на порабощение СССР соответственно Библейскому проекту. Такое положение дел в стране складывалось потому, что всё новое, не вписывающееся в догматы библейской концепции управления, а главное – нравственно не приемлемое для её приверженцев, не имело, по их мнению, права на существование.

Откровения Абдуллы заканчиваются вопросом: “А помнишь, какой я был?” Ответ Верещагина (“Были времена!”) звучит так, что зритель и читатель должны понять: что-то объединяло их (библейскую концепцию управления и либеральную России интеллигенцию) в прошлом. Чтобы понять, что же их объединяло, следует вспомнить, что мирной беседе между Абдуллой и Верещагиным предшествовала конфликтная ситуация, возникшая по поводу “гранат не той системы”. Если бы это был конфликт реальный, а не иносказательный, то отказ в помощи банде в критической ситуации вряд ли бы сошел с рук «Таможне». Но по сути не было конфликта, что иносказательно может означать: на мировоззренческом уровне либеральная интеллигенция никогда не выходила за рамки библейской концепции управления. Возможно поэтому она так любит поговорить о социальных проблемах вообще, тщательно обходя вниманием их мировоззренческие истоки даже тогда, когда уже “пахнет жареным”.

«– А что это, люди твои, никак запалить что хотят?

– Да вот забрался один приятель – не выходит.

Тут только Верещагин понял, что задумал Абдулла.

– Федор, – позвал он Сухова. – Федор, Петруха с тобой?

– Убили Петруху, Павел Артемьевич. Зарезал Абдулла, – ответил из бака голос Сухова.

Верещагин обернулся к Абдулле. Глаза его недобро сверкнули… Но тут его позвала с берега жена.

Верещагин помешкал некоторое время и всё же пошел к берегу».

Глаза “таможни” недобро сверкнули после известия об убийстве Петрухи, но… уже звала Настасья. Это постоянное метанье между идеалистическим и материалистическим атеизмом и было следствием методологической нищеты либеральной интеллигенции России. Здесь необходимо напомнить, что Петруха был дан в помощники Сухову Рахимовым. И хотя в фильме Верещагин нигде с Рахимовым напрямую не сталкивается, в реальной жизни в СССР либеральная интеллигенция начала перестройку с реабилитации троцкистов, представляя их в глазах общественного мнения как невинно пострадавших истинных марксистов-ленинцев, что не могло не вызвать одобрения на Западе.

Картина 19. Что ещё надо человеку, чтобы встретить старость

«– Иди, иди, – одобрительно сказал ему вслед Абдулла. – Хороший дом, хорошая жена – что еще надо человеку, чтобы встретить старость?»

Эта фраза Абдуллы во времена «застоя» была по-своему кодовой, поскольку она определяла готовность либеральной интеллигенции к бездумному участию в развале страны. Либеральная интеллигенция сожалела о крушении КПСС, но лишь настолько, насколько это крушение разрушало привычный комфорт её существования. Что касается западных спонсоров «Таможни», то за своевременные соболезнования по поводу “преждевременной и вынужденной кончины русского марксизма” они действительно обещали ей “хороший дом и хорошую жену”, с которыми можно без забот встретить свою “старость”. Поэтому во времена перестройки символом “хорошего дома” для либеральной интеллигенции стал дом общеевропейский; а символом “хорошей жены” – исторически сложившееся христианство, которое, как и марксизм, никогда не выходило в своем мировоззрении за рамки библейской концепции управления. Таков финал метаний российской «Таможни» между материалистическим и идеалистическим атеизмом. Но это не “старость” либеральной интеллигенции, это – предвестие её информационной гибели, ибо еще никому в этом мире не удавалось вернуться в прошлое; не по силам это и «Таможне». Можно считать, что с этого момента российская “элита” начала отрабатывать алгоритм самоуничтожения, поскольку восприняла одобрение своих спонсоров в качестве прямого руководства к действию.

«Верещагин пришел домой.

Он сидел на скамейке во дворе, а Настасья хлопотала по хозяйству.

– Засиделись мы… Первым же баркасом в Астрахань пойдем. Могилку сына поправить пора. Позаросла поди совсем, ну кто за ней смотрит? А в церкви, почитай, второй год как не были. Грех ведь. А рубаху наденешь с вышивкой».

Необходимо помнить, что мы имеем дело с иносказанием, используя ключи-символы к которому можно выйти на понимание второго смыслового ряда фильма. Либеральная интеллигенция бывшего Советского Союза уже давно полагала, что Россия – часть библейской цивилизации, а иерархи всех христианских церквей поддерживали её в этом заблуждении. Этот фрагмент фильма прямо указует на идеалистический атеизм исторически сложившегося христианства, для которого внешняя ритуальная сторона вероучения (пышность церковного обряда; рубахи, шитые серебром и золотом) заменяют веру Богу непосредственно. Есть здесь и команда на запуск алгоритма самоликвидации “элиты”: “Засиделись мы… Первым же баркасом в Астрахань пойдем.” «Первый баркас», груженый награбленным добром, – символ западной цивилизации – уже на воде; символическую команду таможня-зомби получил и приступил к её исполнению.

«Настасья вошла в дом. Верещагин, очнувшись от одолевавших его раздумий, встал, посмотрел ей вслед.

– Я как тебя в этой рубахе увижу, так сразу всё в памяти встает. И как в Царицине, в лазарете, свиделись, и как с германской ты вернулся… – доносился из комнаты её голос.

Верещагин неслышно поднялся по лестнице, повернул ключ в замке и спрятал его под половик».

После того как “ключ повернут”, иерархия всех исторически сложившихся христианских церквей – уже “вдова”; но в данном эпизоде важно то, что она сама своему “вдовству” всячески способствовала.

«А нефть подливали и подливали…

Абдулла наслаждался. Но тут сквозь треск огня до него донесся хриплый голос. Это кричал Верещагин с баркаса.

– Слышишь, Абдулла! – кричал таможенник. – Не много ли товару взял? И всё, поди, без пошлины?

Оторвавшись от огня, Абдулла увидел на баркасе, среди тюков с награбленным добром, могучую, облепленную мокрой рубахой, фигуру Верещагина.

– Так нет же никого в таможне. Кому платить – неизвестно. Хочешь, мы заплатим золотом? – спросил Абдулла.

– Ты ведь меня знаешь, Абдулла, я мзду не беру. Мне за державу обидно! – прокричал в ответ Верещагин».

Знал ли Запад, затевая развал СССР, с кем ему придётся иметь дело? Знал, и знал хорошо, что в ответ на открытое ограбление великой державы ничего кроме пустых риторических фраз типа: “Мзды не берем! За державу обидно!” от продавшейся управленческой “элиты” в ответ не услышит. Неудивительно, что сегодня один из вопросов, который постоянно жует либерально-демократическая и псевдопатриотическая пресса – сколько миллиардов долларов (цифр на зелёной бумаге, которые ничем, кроме доверия толпы экономическому могуществу США не обеспечены) “нелегально” вывезено за пределы страны и сколько Запад даст нам этих цифр-“инвестиций”. По сути своей это пустые разговоры, потому как давно “никого в таможне нет”. А те, которые есть – “мзду берут”, повторяя при этом, что им “за державу обидно”. И уходят сотни эшелонов со всеми видами “товара” (лес, руда, каменный уголь, цветные металлы, ценные полуфабрикаты) ежедневно за бесценок за рубеж; утекают по нефте– и газопроводам миллионы тонн нефти и газа.

«Абдулла соскочил с коня.

– Аристарх, – обратился он к бандиту в красной рубахе-косоворотке, – договорись с таможней.

Аристарх выстрелил. Пуля разбила стекло рубки прямо над головой Верещагина. Осколок стекла порезал ему лоб.

Верещагин вытер кровь с лица и усмехнулся.

Несколько бандитов бросились к баркасу».

В этой сцене важно понять, какова была цель захвата баркаса Верещагиным на уровне обыденного понимания сюжета? Мог ли он, практически безоружный, реально помочь Сухову? Ведь пулемет, патроны, гранаты он только что позволил Настасье, разоружившей его, выбросить за борт. Даже если бы двигатель баркаса не был заминирован, максимум что он мог сделать – это сняться с якоря, завести мотор и выйти в море. Но что бы это изменило в положении Сухова? Потеряв надежду уйти морем, скорее всего бандиты бы еще более ожесточились. Если бы ему удалось, как он намеревался, действительно подойти к берегу, то какая-то часть осаждающих, как это и показано в фильме, вынуждена была “договариваться с таможней”. Но всё дело в том, что в рассматриваемом эпизоде наряду с информацией по оглашению существует и информация по умолчанию, которая тем не менее объективно присутствует и вызывает определенные ассоциации на уровне подсознания зрителя (или читателя) лексически не определённые. Эта информация может “всплыть” на уровне сознания, если возникнет вопрос: каким образом огромный баркас, груженый награбленным добром, после спуска бандитами на воду оказался на якорной стоянке вдали от берега? Вряд ли это было можно сделать без запуска двигателя. А поскольку машина была заминирована Суховым, то вся операция с захватом “таможней” баркаса выглядит после такого вопроса бессмысленной. Но ранее говорилось, что отсутствие логики на уровне сознания – побудительный мотив к ассоциативному мышлению, то есть к восприятию подводной части “информационного айсберга”. А что можно увидеть там?

Баркас – образ библейской цивилизации. Либеральная интеллигенция – основа старого управленческого корпуса – стремится к рычагам управления в перестроечной России, наивно полагая, что “эта страна” – часть Запада. Но гибель “элиты” предопределена, ибо в старую систему управления всей библейской цивилизации (машину баркаса) заложены новые принципы формирования кадровой базы, ставшие воплощением общественной инициативы. В основе этих принципов – мировоззренческий “динамит”, который прозападные адепты библейской концепции и определили как “гранаты не той системы”.

Содержательным отличием сюжетов фильма и киноповести является тот факт, что в кино людям Абдуллы не удается поджечь нефть. Более того, нефть в цистерне, стоящей на рельсах, поджигает Саид.

А в киноповести…

“Вокруг бака бушевало пламя.

Сухов и женщины задыхались от жары. Они сгрудились, тяжело дыша в центре бака, подальше от горячих стен.

– Абдулла! – из последних сил закричал Сухов. – У тебя ласковые жены!… Мне с ними хорошо!

– Я дарю тебе их!… – так же весело ответил Абдулла. – Сейчас я подбавлю им огня, и тебе будет совсем хорошо!

Женщины теряли сознание. (…)

К Абдулле подъехал унтер, измазанный с ног до головы нефтью.

– Надо отчаливать, ага, Рахимов скоро будет, – сказал он Абдулле, склонившись к нему с седла, – они и так подохнут.

– Нет, – покачал головой Абдулла. – Я должен увидеть их мертвыми».

Удивительное дело, но из диалогов киноповести, за исключением первой и конечной сцен, в фильм не вошло ни слова, где хоть как-то упоминается Рахимов. Возможно так проявляется неосознаваемый запрет тандема Мотыль-Кончаловский на обсуждение темы троцкизма. А ведь эта тема остается болезненной для России и в конце ХХ века, поскольку все, пришедшие к власти на волне “перестройки”, – прямые или побочные потомки недобитых троцкистов и кулаков, которых объединила ненависть к большевизму. Сегодня простые труженики бывшей Страны Советов просто задыхаются от долговой удавки инвестиций, подливаемых в костер разгорающегося экономического кризиса, организованного при непосредственном участии гайдаров, чубайсов, лившицев, вольских и прочих березовских-гусинских. И этот еврейский балаган сопровождается постоянными заявлениями, что вот “сейчас мы им добавим огня и скоро всем будет совсем хорошо!” Конечно, ни о каком возрождении экономики, а, следовательно, и нормализации жизни в Русской цивилизации при таком правлении не может быть и речи, потому что заправилы Запада, вне зависимости от их официальных заявлений, хотели бы увидеть народы бывшего СССР мертвыми. И не стоит тешить себя иллюзиями: война на уничтожение России, начатая в июне 1941 года, продолжается и гитлеровский план “Ост” – действует, но лишь с коррективами в части применения новых видов обобщенных средств управления-оружия. На этот раз, прежде чем уничтожить народы СССР, страну разорвали на части финансово-экономическими методами (обобщенное оружие четвертого приоритета). Вести войну с международным валютным фондом (а это – всего лишь один из бандитов Абдуллы), затягивающим всё туже долговую ростовщическую удавку на шее простых тружеников, обычным оружием, то есть оружием уровня шестого приоритета – не эффективно. Старая номенклатура в союзе с “новыми русскими” в бездумном стремлении “подойти поближе”, то есть получить всё сразу и “прямо сейчас” – обречена, потому что не умеет жить “как всегда”. Это означает, что она не способна думать не только о будущем страны, но даже о своем собственном будущем, будущем своих детей и внуков. Поэтому сегодня в сложившихся условиях выход один: общественная инициатива должна наращивать кадровую базу управленческого корпуса на новых принципах, вырастающих из культуры Богодержавия – единственной реальной альтернативы библейской и ведически-знахарской культуре. Пока единственным реальным союзником культуры Богодержавия является кораническая культура, которой в сложных условиях противостояния библейской культуре ещё предстоит преодолеть догматику исторически сложившегося ислама. Об этом иносказательно в следующем эпизоде, почему-то вошедшим в фильм в откорректированном виде.

«Он (Абдулла) хотел добавить еще что-то, но умолк, потому что откуда-то сверху раздался голос Саида:

– Абдулла, потуши огонь! Это говорю я, Саид!… Я жду!

Абдулла вздрогнул, повернулся.

Бандиты замерли.

На крыше ближайшего к бакам дома стоял Саид с пулеметом».

Саид – символ коранического ислама, пока ещё закрытого от верующих Богу непосредственно, то есть без посредников, догматикой исторически сложившегося ислама, разделившегося в себе самом, как и исторически сложившееся христианство, на два соперничающих меж собой течения. В тандемной деятельности Саида и Сухова видны контуры будущего Богодержавия. Это новое социальное явление в России, воплотившееся после смерти Сталина в общественную инициативу под названием Внутренний Предиктор СССР. И рассматриваемый эпизод – хороший пример попытки корректировки матрицы развития Русской цивилизации. Так, если в киноповести коранический ислам поднимается в борьбе с библейской концепцией на уровень второго приоритета обобщенных средств управления-оружия (Саид пользуется в борьбе с Абдуллой пулемётом), то в фильме его эффективность снижается до четвертого приоритета – финансово-экономического. Поэтому Саид в фильме уничтожает поджигателя нефти (или поджигателя “финансовой войны”) арканом-удавкой. Такое в принципе возможно, если все страны арабского региона будут твердо стоять на принципах коранического ислама в отношении кредитования под процент. Однако, нельзя исключать, что представители библейской концепции управления не будут делать попыток “договориться” по столь болезненному для них вопросу.

“– Разве мы с тобой враги, Саид? – спросил Абдулла и, сделав глазами знак унтеру, упал на песок.

Унтер вскинул винтовку, но Саид, опередив, срезал его короткой очередью.

Абдулла перекатился за бак.

Часть бандитов, открыв стрельбу, бросилась к дому.

Саид залег на крыше и длинной очередью расстрелял несколько человек.

Бандиты, разделившись на две группы, пошли в обход.

Пламя вокруг бака опало.

– Нефть!… Лейте нефть! – закричал Абдулла.

Бандиты снова бросились к цистерне с нефтью, но Саид прицельным огнем не давал им забраться на неё».

США действительно “льют нефть”, поскольку потребляют почти половину всех энергоресурсов планеты. Для стран ОПЕК одна из самых сложных проблем – проблема согласованных действий по квотам на добычу этого основного “двигателя прогресса” технократической библейской цивилизации, диктующей всем остальным странам свои “правила игры”. Чтобы противостоять давлению Запада по данной проблеме, необходимо её видение в рамках глобального исторического процесса. Поскольку пулемет – символ информации второго приоритета обобщенных средств управления-оружия, то появление этого вида оружия у Саида – особенно символично. С этого момента он наравне с Суховым обретает качество Предиктора и своими действиями начинает упреждать намерения противника, что позволяет содержательно новому мировоззренческому тандему (Сухов – Саид) перейти от этапа пассивной обороны к активным действиям против библейской концепции управления.