Текст книги "Как сон"

Автор книги: Войцех Кучок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

4

Нельзя сказать, что директора банков очень довольны, что им приходится ездить поездами, хотя это единственный разумный способ избежать пробок на вечно ремонтируемых шоссе. В этой стране никогда нельзя будет разогнаться, потому что здесь латают дороги, вместо того чтобы строить автострады; сляпанные на скорую руку дороги требуют постоянного ремонта, в противном случае кровообращение страны будет парализовано; у людей, в конце концов, должна быть хоть тоненькая жилочка подновленного шоссе, чтобы им хотя бы казалось, что у них, пока они ждут сети автострад, есть по чему ездить; сляпанные на скорую руку дороги требуют бесконечного ремонта, а ремонт, в свою очередь, требует времени и денег, которые лучше всего брать при въезде у водителей, верных любимой старой трассе (они не могут ей изменить с другой просто потому, что никакой другой нет), заботиться о том, чтобы хоть одна ее жилка была проходимой, чтобы верные ей водители оставались в движении и чтобы им казалось, что они едут, так чтобы, будучи уже в дороге, они могли надеяться, что доедут вовремя; у них должен постоянно поддерживаться определенный уровень надежды, в противном случае они не согласились бы платить, объезжали бы старую заслуженную автостраду или съезжали бы с нее перед очередным пунктом сбора денег; на всякий случай электронное панно с информацией о пробке установили тут же, около съезда, чтобы разогнавшийся водитель не смог прочесть предостережения заранее и выбрать другой путь; минуточку, а кто сказал, что это предостерегающее объявление, это исключительно информационное объявление, оно всего-навсего информирует: дорогой водитель, не разгоняйся, через километр-полтора тебе придется притормозить, а то и вовсе остановиться, потому что, к сожалению, ты только что проехал мимо последней развилки перед пробкой, а если ты спешишь, значит, у тебя проблемы, и тебе лучше было бы ехать поездом, все разумные люди в этой стране поступают именно так. О разумных людях, а тем более о директорах банков нельзя сказать, что они в восторге оттого, что им приходится ездить поездом, причин масса, и постоянно их становится все больше и больше, взять хотя бы для примера так полюбившиеся директорам банков вагоны-рестораны, в которых по неизвестным причинам с некоторого времени введен сухой закон, можно выпить бокальчик безалкогольного пива по цене большой кружки пива с градусами, причем стоя, потому что за столами на восемь человек имеется только два привинченных к полу табурета у окна, всегда занятых, и, в довершение всех бед, здесь постоянно стоит невыносимая жара, потому что вагон-ресторан – вагон особой теплой душевной заботы властей, так что здесь придется снять не только пальто, но и пиджак, и сразу не сообразишь, что со всем этим делать, потому что в вагонах-ресторанах вешалок нет, но оставим это, разумные люди в одночасье перестанут ездить по этой стране, потому что есть страны более простые и менее утомительные, к которым уже ничто не ограничивает доступа; разумные люди зададут себе вопрос, что заставляет их выбирать жизнь и значительно меньшие заработки на родине, которая им ни в чем не помогает, на родине, которая, вместо того чтобы служить им, устраивает им пытки и чинит препоны везде, где только может, на родине, которая словно пьющий и драчливый муж – из тех, что раз в неделю ходит на исповедь, сжирает облатку и чувствует себя очищенным от грехов, а потом требует выполнения супружеских обязанностей; директора банков подождут, пока все разумные люди уедут в более дружественно настроенные к человеку страны, и тогда они смогут занять освободившиеся места на табурете у окна; директора банков связаны с этой утомительной страной деловыми интересами и капиталом, который они сколачивают на неразумных людях; эти последние останутся здесь до самой смерти, часто преждевременной, их разочарованные сердца разорвутся перед выплатой долгосрочного вклада, они будут вынуждены ликвидировать его до срока, теряя шансы на долгожданное обогащение, но ничего не поделаешь, на здоровье не экономят, операции надо проводить в лучшей клинике, разумеется частным образом, их порванным сердцам нужны лучшие портные. Неразумные люди тоже иногда ездят поездами, их легко узнать уже на вокзале, когда они на своих двоих преодолевают вечно стоящие эскалаторы и их это ничуть не удивляет; если вечная неподвижность эскалатора перестала им мешать, это значит, они никогда не уедут отсюда, а будут петь патриотические песни, надо ведь придать хоть какой-то смысл страданию. Неразумные люди, не в пример директорам банков, носят с собой наличные, а потому на вокзале они первые становятся жертвами карманников, директора банков в принципе не интересуют юнцов с полиэтиленовыми сумками, которые рассеяны в вокзальной толпе и вычисляют будущих жертв; у директоров банков в портмоне только кредитные карточки, вместе с карточкой надо было бы украсть и самого директора и выдавить из него код, а такое предприятие скорее невыполнимо, кроме того, за него светит серьезная статья; у вокзальных воришек прекрасно продуманная стратегия действия, они безошибочно вычисляют людей неразумных, у которых с собой есть наличные; коллективно они действуют только в особых случаях, когда исключительно неразумный человек, покупая газету или жвачку, продемонстрировал исключительно ценное содержимое бумажника; вокзальные воры сотрудничают с несколькими лоточниками и одним киоскером, и, когда кто-то покупает газету или жвачку и хочет расплатиться сотенной купюрой, ему говорят, что не будет сдачи, пусть он получше поищет мелочь, неразумный человек послушно следует совету, копается в поисках мелочи, тем временем киоскер дает знать парням, что готовится номер, неразумный человек уже может не показывать содержимое бумажника, рассчитывая на понимание: «Ну сами видите, нету у меня сегодня мелочи», киоскер изображает недовольство и набирает-таки сдачу, исключительно неразумный человек доволен, что ему удалось купить газету и жвачку без особо больших проблем, человек неразумный доволен собой каждый раз, когда ему удается что-либо сделать без особо больших проблем в довольно проблематичной стране, исключительно неразумный человек уже стоит на перроне, парни перемигиваются, договариваются, поезд подъезжает, народ толпится при входе, парни – тот же народ, человек неразумный должен обязательно протиснуться побыстрее, чтобы успеть занять свободное место в купе, наконец ему это удается, он садится, вешает плащ, испытывает облегчение, снова получилось, он доволен собой, сейчас он поедет, о, уже едет, теперь надо позвонить жене и сказать, что успел, нашел место, минуточку, куда подевался мобильник, боже, а бумажник, ведь там были все документы; бумажник и документы уже лежат в урне для мусора, ищут новых друзей среди бумажек, банок и кожуры от банана, деньги и мобильник уже пополнили дневной доход парней с пластиковыми пакетами, получил свою долю и киоскер, это была мастерски разыгранная партия для целого ансамбля, посмотрим еще раз. Какая-то мамочка спешит на поезд, но, наверное, не очень уж спешит, потому что останавливается у прилавков с косметикой, фирменной, но по заманчиво низкой цене, мамочка, по всему видать, редко бывает на вокзале, она привыкла все больше на машине, но, может, как-то не совсем удачно запарковала свою тачку, и кто-то теперь в автосервисе выправляет ей капот, а тут как раз поехать приспичило, у мамочки сумочка, которая выглядит, честное слово, совсем неплохо, модная, но очень непрактичная, кошелек едва помещается, а замок всегда самопроизвольно открывается, мамочка тянет за собой девочку, а дети иногда бывают ой какие наблюдательные, впрочем, и эту проблему кое-как удается решить; девочке очень хочется, чтобы ей что-нибудь купили, – допустим, этого вот мишку, которого она взяла в руки; продавец уговаривает купить, мамочка тащит девочку за руку и рычит на нее: «Оставь!» – мамочке хотелось бы до отъезда зайти еще в несколько лавочек с косметикой, потому что она просто глазам не верит, что такие выгодные цены, не подделка ли это; ой, женщина, я вас умоляю, что вы такое говорите, только оригинальная продукция, вы попробуйте у себя на руке, понюхайте, а почему тогда так дешево, а потому, что рекламная акция (продавец с удовольствием объяснил бы мамочке, как делается бизнес, что для этого надо иметь смекалку, которая обеспечила ему постоянный доступ к дармовым пробникам, а потом пошло-поехало, в бизнесе главное – первоначальная идея и смекалка, с удовольствием поговорил бы об этом с мамочкой где-нибудь не на вокзале, она даже, можно сказать, понравилась ему, но, к сожалению, парни дали знать, что займутся ею, ничего не поделаешь), девочка оторвалась от мамочки и вернулась к мишке, это всего лишь соседний ларек, мамочка ее сейчас оттуда заберет и даже шлепнет по попке, ведь сказала же, чтобы от мишки отстала, вот сейчас будет ей взбучка, еще только понюхает этот вот флакончик, нет, не этот, я же вам показываю, вон тот, другой; сейчас идеальный момент, один из парней открывает ее сумочку, вытаскивает кошелек, девочка как раз в этот момент повернулась, чтобы показать другого мишку, которого ей предложили, и видит, что какой-то дядя тащит у мамы из сумочки кошелек, кричит, пищит, какой облом, мамочка заметила, что происходит, хватает парня за руку, зовет полицию, парень вырывается и убегает, люди пытаются преградить ему путь, полиция свистит, бежит, преследует, парень бежит быстро, но в сторону высокой стены, полицейские чувствуют, что не уйдет, глупый, что он делает, да, видать, знает, что делает, потому что подпрыгивает, делает сальто и перемахивает через бетонную преграду, и вот уже нет его, а когда этот сопляк перескочил, полицейские тоже пытаются забраться, один встал на другого и карабкается, потеря времени увеличивается, погоня проиграна, парень свободен, хотя слегка ранен, столько лет тренировок – и такое фраерское падение, может, немного переборщил, это ведь не соревнования, ему все труднее бежать, потому что неизвестно, ребра ли больше болят, рука ли, еще только один подъезд пройти, и все. Можно смешаться с уличной толпой, здесь его уже никто не поймает, он замедляет шаг, получилось, хотя лицо парня искажает боль; минуточку, ну да, это парень и даже, можно сказать, мужчина.

(Где же в таком случае Адам? Попробуем дать ему еще один шанс.)

Адам переобувается, надевает новые тапочки, закрывает шкафчик, застегивает халат, проходя через кабинет, замечает на столе недопитый кем-то из врачей чай, оглядывается, нет ли кого, быстро выпивает глоток, еще не совсем остыл; Адам, с тех пор как снял квартиру неподалеку от городской больницы, живет только на жалованье стажера, что требует очень продуманной экономической стратегии, понятное дело – краткосрочной; Адам экономит так, чтобы ему хватило до первого числа, директорам банков здесь нечем поживиться, для директоров банков Адам не существует, разве что случится что-нибудь такое, чего они не предвидели в своих бизнес-планах и неожиданно окажутся в приемном покое, только в этом случае Адам может предстать перед ними в качестве молодого врача, у которого как раз было дежурство и который спас им жизнь, оставят тогда ему конверт с запасом благодарности и переведутся в частную клинику; вернемся, однако, на землю, пока что материальный эквивалент душевной признательности врачу не отяготил банковского счета Адама, а потому он должен жить экономно и дешево, таков порядок вещей, в конце концов это лишь начало, каждый когда-нибудь начинал в качестве стажера и крутился, чтобы выжить; в будущем карьера Адама сможет пойти в гору, он будет значительно больше зарабатывать, поймет, что медицина – это, кроме всего прочего, еще и неплохой бизнес, хотя пока ничто на это не указывает; Адам повторяет, как бы наивно это ни звучало, что для него лечить людей – это счастье, служение и миссия, Адам идеалист, существует серьезная опасность, что при таком подходе он никогда не выбьется в люди и ему всегда придется допивать чай после коллег, а дома – уж что получится из второй раз залитого кипятком пакетика; Адам научился жить дешево и экономно. Отец мог бы гордиться им, хотя на самом деле, когда он решил наотрез отказать сыну в какой бы то ни было материальной помощи, когда запретил Матери отправлять посылки и даже давать ему по телефону практические советы, думал, что выезд Адама в город продлится не дольше, чем его пребывание в размышляльне, тихо надеялся, что, раскаявшись, сын поймет весомость и значение отцовской поддержки, только тогда он сможет оценить все, что для него сделали родители, Отец никак не может понять, как это сын взял да наплевал на его, Отца, благородный порыв, Мать, честно говоря, предчувствовала, предостерегала, что дарить целый дом в качестве сюрприза – это перебор, но Отец настаивал на том, что жест должен быть широким. Ну и что в результате? Дом стоит пустой, лишь ветры воют в щелях закрытых ставень, а Адам пока что как-то справляется, стал самостоятельным, что имеет свои плюсы; в принципе Отец мог бы им гордиться, если бы увидел, каким хозяйственным и экономным стал его сын, быть может, он наконец смягчится и приедет его навестить, к чему Мать постоянно склоняет Отца – съездить к сыну в гости. Тем временем Адам идет по больничному коридору, сегодня у него дежурство в приемном покое, но осталось еще несколько минут, вот он и заглядывает в ординаторскую, старшие коллеги как раз изучают рентгеновский снимок, Адам внимательно разглядывает его, супит брови, спрашивает, чей это позвоночник, старшие коллеги иногда еще подтрунивают над ним, новичок, ну а этот новичок уже пару раз блеснул знанием и интуицией, что не может понравиться коллегам, во всяком случае не сразу, самый старший из старших коллег понимает беспокойство в голосе Адама, новообразование на продвинутой стадии, старший из старших коллег понимает, что ситуация плохая, что придется как-то сказать пациенту, это нелегкий и выматывающий опыт, старшие коллеги уже столько ночей не спали в своей жизни, думая о том, как подготовить человека к смерти, а этот Адам новичок, ему придется научиться, потому что в больнице нужны не только знание и интуиция, но и крепкая психика, Адама следует проверить, и коль скоро этот счастливчик все еще что-то бормочет о служении и миссии, то в самое ближайшее время на него возложат одну важную миссию; тем временем Адаму уже пора идти в приемный покой, потому что там очередь.

Время чудесного стечения обстоятельств. На кушетке сидит парень, можно даже сказать – мужчина, похоже, что сильно поломался. Адам тут же узнаёт его. Он запомнил его как хорошенького парнишку, а то и мужчину, когда начинал больничную практику в травматологии, он думал, что такие красивые мальчики любят по-мужски порезвиться и, прыгая, могут себе что-нибудь сломать, логично? – логично! – никому из таких пока еще не удалось уберечься, чтобы, скача, ничего себе не сломать, не вывихнуть, не растянуть по крайней мере, поэтому Адам брал дежурства в травматологии, не только положенные по графику, но и подменяя коллег в ожидании дня, когда попадет к нему этот хорошенький мальчик, а то и мужчина, он называл его в мыслях своим Красавчиком, так что воспользуемся случаем, упростим дело, и с этого момента мальчик, а то и мужчина будет просто Красавчик, тем более что Красавчик во всей этой истории может сыграть громадную роль, если только он не вспомнит, что Адам – это тот самый гомик, который пристраивался к нему в автобусе. Однако Красавчик ведет довольно интенсивный образ жизни, изобилующий стрессами и событиями гораздо более яркими, чем рука гомика в автобусе, у Красавчика за плечами целая жизнь, поэтому в нем иногда проглядывает мужчина. Нечего бояться, Красавчик не узнаёт Адама, у него в голове гораздо более важные заботы, он зарабатывает свой хлеб, работая в отрасли высокого риска, в последний раз его ведь чуть не сцапали, это совсем не просто обирать фраеров по вокзалам так, чтобы ментам не попасться на глаза, кроме того, надо следить, чтобы не зарываться, лучше красть часто, но по мелочи, и тогда, в случае чего, на тебя навесят небольшую социальную опасность, правонарушение, а это совсем другая песня, чем преступление; честное слово, нелегко красть, чтобы пройти по статье не преступления, а только правонарушения. В свободное от работы время Красавчик с приятелями во дворе занимается брейк-дансом, они в этом деле действительно мастаки, кое-кто даже совсем забросил хулиганство, чтобы больше времени оставалось на тренировки, а с тех пор, как они стали выигрывать на соревнованиях, это просто выгодно; у Красавчика талант, хотя он немного ленится, на соревнованиях остается в тени приятелей, но тренировки вообще оказываются полезными, бибои очень гибкие, бегство от полицейских через вокзальную толчею, когда каждый так и норовит подставить тебе ногу, воистину экстремальный вид спорта; Красавчик нравится приятелям по вокзалу своей гибкостью, он часто бравирует и вырывает у мамочек сумочки, чтобы потом устроить показательный отрыв от преследования. Ну вот и поломался, но он гордый и не пошел в травмопункт; только когда у него рука распухла и он не мог лечь на бок так, чтобы ребра не болели, он пошел к врачу и вот теперь сидит в очереди, ждет и не знает, что Адам тоже ждет не дождется его, хотя добросовестно принимает всех пациентов, не может позволить себе работать спустя рукава, потому что это служение, миссия, он ведь на самом деле так думает, пациенты уже успели полюбить его, скоро, глядишь, конверты понесут.

Чудо свершилось: крепкий полуголый бычок сидит перед ним на кушетке, Адам теперь может, да что там может, просто обязан потрогать его, прощупать, вправить, он может делать это открыто, это его право, да что там право – обязанность, Адам ведь врач, и в этой чудесной ситуации он врач, и только врач, но как дотронуться до Красавчика, которого он так долго ждал, и не потерять при этом контроля над собой, как его осмотреть и не прижаться; Красавчик ждет, когда сможет доверить доктору свои кости и даже тело, у полуголого Красавчика на торсе нет ни единого волоска, Адам даже не смел мечтать о такой мальчиковости в мужчине, голая и гладкая, скульптурно облепленная мышцами и мерно вздымающаяся грудная клетка, соски твердые, через приоткрытое окно поступает свежий воздух и доносится веселый шум с детской площадки, боже, какие же твердые должны быть у него мускулы, думает Адам и надевает тонкие резиновые перчатки, хотя предпочел бы их снять перед Красавчиком, как Рита Хейворт в «Джильде», предпочел бы дать парню прочувствовать чувственность ситуации, потрогать его мальчиковую мужественность голой рукой, но он знает, что тогда бы он совсем расклеился, продемонстрировал бы свою слабость к Красавчику и потерял бы его доверие: только в качестве врача имеет он право лицезреть эту доверчивую преданность, это смиренное принесение на его суд своих костей и тела; и, если бы не высокое призвание, Адам вылизал бы все раны на теле паренька.

Он начинает трогать его, ощупывать, чтобы проверить места возможных переломов, тут у тебя болит, и тут, и тут, мой бедный болезный Красавчик, от ран страдающий, смилуйся надо мной, давай полюбимся; хоть кто-нибудь когда-нибудь дотрагивался до тебя так чувственно, изведал ли ты хоть раз такую нежность, наверное, нет, Красавчик, потому как ты жмуришь глаза, дрожишь, но наверняка не от боли, мои руки успокоят твои боли, я знаю чужую боль как свою собственную, ты весь в шрамах, на тебе полно следов боевых схваток и пожаров, следов поражения и позора, я читаю по твоим шрамам, как по наскальным письменам, ты, Красавчик, с историей, нехорошие люди заставили тебя терпеть столько боли, что ты впал в зависимость от боли; если у тебя ничего не болит, ты не чувствуешь, что живешь, ведь правда, мой Красавчик, ты боли не боишься, ты боишься ласк, боишься, потому что не знаешь их, приятное ослабляет чутье, усыпляет бдительность, кто-нибудь мог бы к тебе залезть, украсть тебя у тебя самого, это опасно, ты свой, свой парень, а то и мужчина, свой, а то, пожалуй, и мой, Красавчик, ты сейчас как собака из приюта, которая не знает, что человеческая рука может не только бить, но и гладить; загладил я тебя, Красавчик, догадываешься небось, что я давно уже понял, что с тобой, уже давно должен был отправить тебя на гипс, ты стал таким ласковым, что уже несколько минут даешь мне гладить себя, смотри, я и перчатки снял. Адам спохватился, что не заметил, когда у него сами собой снялись перчатки, ох, надо это немедленно прекратить, призвать к порядку врача, эй, врач, который раньше сидел в Адаме, куда ты подевался? Теперь надо поговорить по-врачебному, потому что Красавчик, того и гляди, подумает, что здесь происходит что-то неладное, не обычный осмотр. Надо аккуратненько остановиться, чтобы не разбудить в Красавчике злую собаку, вдруг сообразившую, что она подчинилась коварной нежной руке; Адам боится: перестанет гладить, и его укусят, в Красавчике дремлет страшная сила, Адам чувствует ее через кожу, он хотел бы познать эту силу, о Матерь Божья, хотел бы, но не сейчас, сейчас надо парня поскладывать, посклеивать, дать ранам затянуться.

– Ничего не поделаешь, руку – в гипс, грудную клетку – на перевязку, так что в ближайшее время не попрыгаешь.

Красавчик зол, но делает вид, что он еще злее; ведь и сам догадывался, насколько все серьезно, с ерундой не пошел бы к врачу. Красавчик зол, потому что этот докторишка, от которого пидором несет на километр, трогал его как-то так незаискивающе, так позитивно, что он мог бы еще посидеть на этой кушетке, теперь-то ему понятно, почему Дзяра любит ходить на массаж, а Красавчик думал, что Дзяра просто пыль в глаза пускает; вот только докторишка этот скорее прощупывал его, а не массировал, Красавчик позволил ему пощупать себя и к тому же почувствовал себя при этом хорошо, мужчина затрепыхался в парнишке, берегись, докторишка, Красавчик сейчас как разозлится да как рявкнет на тебя через мегафон парнишки мужской проблемой:

– Какой, на хрен, гипс? У меня на будущей неделе соревнования…

Да только, видно, не слишком грозно прозвучало, вдобавок докторишка может спросить, по какому виду спорта соревнования, а это хороший повод, чтобы начать долгий разговор, завязать знакомство, Красавчик сам себе не верит, что в присутствии докторишки он сделался таким паинькой, в сущности, сам ему подставился, лучше уж поскорее выйти отсюда с направлением и дверь на всякий случай закрыть поплотнее, да что там закрыть, просто хлопнуть дверью, так чтобы сидящие перед приемным покоем тетки направили на него осуждающие взгляды.

– Ну чё вылупилась, старая калоша?!

За дверью Адамова кабинета Красавчик снова стал самим собой, получилось стать собой.

Магнитофон надрывается, парни танцуют, а Красавчик стоит, как суслик в степи, и только может наблюдать со стороны, для него соревнования закончились, а если кто-нибудь скажет ему что-нибудь поперек, врежет гипсом и нос сломает. Красавчик выглядит недовольным, но на самом деле он еще недовольнее: ни на соревнования, ни на гоп-стоп, ни на что он теперь не годный, парни предпочитают не провоцировать его; самому ему радоваться тоже особо нечему, потому что не так болит у него сломанная рука да ушибленные ребра, травмы – обычное дело, Красавчика гложет что-то погорше, но парни не вникают, парни танцуют. Красавчик более чем зол, причем на себя, ребра у него болят при глубоких вздохах, как, например, сейчас, когда ему осталось только вздыхать: для него непереносимо смотреть на все эти акробатические трюки, парни едут на соревнования, они никогда еще не были в такой хорошей форме; Коля, как заплел дреды, вертится на голове, точно волчок; Красавчик оставляет свою компанию, выходит на улицу, смотрит на людей, осматривается по сторонам, ищет (кого ищешь, Красавчик, не стыдись, скажи); Красавчик начинает сам себя бояться, потому что его кожа затосковала (по ком она тоскует, не бойся, скажи), непреклонный Красавчик расходился, разволновался, разметался, мнет в кармане листочек с адресом и телефоном, который оставил ему на всякий случай (кто тебе оставил, Красавчик, достань, покажи нам, а мы прочтем) докторишка по имени Адам; Красавчик еще раз проверяет адрес.

Адам возвращается после дежурства, он не слишком наблюдателен, куда ни посмотрит, везде он видит постель, в ней, уставший, едва зароется, уже и за хлебом не идет, уже и о Красавчике нет сил думать, в том-то и был весь смысл: как бы так впрячься в работу, чтобы сил не оставалось думать о парне, которого он скорее укутал, чем перевязал, лично, от чистого сердца и любовно обвивая бинтом крепкий и одновременно нежный торс, и, несмотря на то что, прощаясь с парнем, он оставил парню (на всякий случай) свой адрес и телефон, он понимал, что, пока у Красавчика не срастется, у Адама не будет этого самого всякого случая встретиться с ним. Он мог бы еще рассчитывать на улыбку фортуны, именно для этого он снял квартиру в непрестижном районе, в этом не самом паршивом городе он нашел самый дерьмовый район, полный распоясавшихся парней и до беспамятства пьяных мужчин, не так уж и близко от больницы, но дешево и с большей, чем в любом другом месте, вероятностью наткнуться на парня, а то и на мужчину, которого, как мы теперь знаем, зовут Красавчик. А и наткнулся бы, фортуна сегодня ему улыбается, наткнулся бы, если бы заметил, что Красавчик с помятым листочком в кармане неумело прячется в подворотне соседнего дома, ну, может, и не прячется, а просто довольно ловко вписался в нишу, способность мимикрировать – один из самых полезных навыков его профессии, а Красавчик способный вор, но это в обычные дни, сегодня он робкий мальчик, а то и мужчина, который затаился для того, чтобы как бы ненароком столкнуться с доктором, возвращающимся с работы домой, разговориться, а потом уж и не знает, что дальше, он пока не придумал, тяжело ему думается, через этот корсетик из бинтов он не может глубже вздохнуть, а вот как раз об этом и спросит, можно ли его снять или хотя бы как-то ослабить, спросил бы, если бы его заметили. Адам проходит мимо и доходит до своего дома, даже нет сил поговорить с соседом, который улегся на подоконник и ждет доброго слова; сосед целые дни проводит на подоконнике, у безработных много времени, чтобы наблюдать за улицей, подкладывает подушку и смотрит, иногда его сменяет жена, в данный момент тоже безработная; бывает, и вместе в окне появляются, когда сын в школе и не надо его обслуживать, предпочитают из окна, чем по телевизору, потому что в телевизоре ничего интересного нет, одни сериалы, в которых ненастоящие полицейские преследуют ненастоящих воров, бандитов и убийц, а у них из окна, в прямом эфире и без абонентской платы, полиция самая что ни на есть настоящая, показывается здесь редко и неохотно, а уж бегущего полицейского в жизни никто не видел, бегущий полицейский – это в американском кино, в этом районе полицейские боятся выйти из машины, а патрулирование сводится к следующему: так петлять по улицам, чтобы не наткнуться на какое-нибудь правонарушение, а уж тем более, упаси боже, на преступление; в этом районе полицейские реагируют на вызовы неспешно и неохотно, едут неспешно и без мигалок и сирен в надежде, что авось все само собой утрясется, тот мужик не выбросит из окна ту тетку, крики ребенка за стеной утихнут, те, кто кого-то там били в сквере, наконец кончат бить и сами разойдутся, а тот, кого побили, сможет сам собраться и успеет вернуться домой, а если он потерял сознание, то это в первую очередь вопрос к скорой помощи, не станут же они допрашивать человека в бессознательном состоянии; если бы полицейские вовремя реагировали на каждый вызов в этом районе, у них резко упала бы статистика раскрываемости, реагировать быстро они тем более не собираются, кому надо за такие деньги жизнью рисковать. Сосед обращает внимание на нескольких временно трезвых и в здравом уме мужчин, затаскивающих крышку от канализационного люка на тележку и быстро убегающих со своей добычей:

– Теперь уж и средь бела дня крышки-решетки воруют, гады. Потом человек пойдет впотьмах и еще ноги переломает.

Когда жена соседа чем-нибудь занята внутри квартиры, сосед комментирует ей в режиме реального времени все, что происходит на улице. И отсутствие событий тоже.

– Слышь, молодой доктор уже пришел домой. Он мне даже нравится, представляешь, сам не курит, а сигареты носит, будто ждет, вдруг кто попросит его дать закурить. Сейчас никого, только собака эта носится, которая слепая на один глаз. Воняет у нас в подъезде, не иначе опять нассали сопляки. Майзелев сынок с мячиком идет, наверное к нам, к сыну. А нет, еще куда-то пошел.

Жена садится и помогает сыну делать задание по математике, ну ладно, ладно, пусть не помогает, а только наблюдает, как тот делает, потому что у самой никакого понятия, о чем там в тригонометрии, сынок-то уж на два класса грамотней, чем она, и очень хорошо; ходит он в школу, чтобы из нее выйти в люди, надо за ним следить, пока хорошо у него дело идет; жена соседа любит ходить на собрания, потому что, хоть все эти мамаши приходят прямо из торгового центра разряженные-напомаженные, все равно у ее сыночка оценки лучше, чем у ихних детей, он даже подтягивает слабых, как учительница велела, того гляди, сам скоро станет зарабатывать репетиторством больше, чем они получают пособие; сейчас вот только отвлекся, потому что Майзелев сынок прошел с мячиком.

– Мам, можно погулять?

– У тебя уроки, сделаешь – погуляешь.

– Мам, потом сделаю…

– Ты, чертов лоботряс, не понимаешь, что тебе говорят?! Сделаешь без разговору, не то получишь по первое число!

Сын начинает хлюпать носом и ныть, что он только что пришел со школы, что ему бы сейчас немного отдохнуть, что мать его не понимает, потому что сама не устает – сидит целый день и скучает; отец оказывается более понятливым:

– Оставь ты его в покое. Будешь на него орать, совсем соображать перестанет. Иди, сынок.

Парнишка тотчас же с грохотом отодвигает стул и подбегает к отцу, а тот, не покидая своего наблюдательного пункта, дает ему пару монет:

– Слетай мне за сигаретами, а на сдачу купи себе конфет.

Малышу не надо повторять дважды, он стрелой пролетает мимо матери, которая пытается схватить его, а потом верещит на мужа (ее мелодичное сопрано гибнет в этой дыре; вся улица в одно мгновение закрывает окна):

– Куда ты его в магазин посылаешь, если у него задание на завтра еще не сделано!!!