Текст книги "В Поисках Спока"
Автор книги: Вонда Н. Макинтайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Данна не сомневалась, что это был звук транспортатора. Вскоре в дверь громко постучали. Открыв ее, Данна увидела на пороге дядю, Монтгомери Скотта.
– Тс-с… Тише, дядя, – приложив палец к губам, попросила она. – Мама еще спит. Разве ты не знаешь, который час?
– Честно говоря, нет, – признался гость. – Мне как-то не пришло в голову взглянуть на часы.
– Еще рассвет…
Тридцать лет полетов на кораблях начисто выбили из головы Скотта такие понятия, как «рассвет» и «высота солнца». Хоть корабельный уклад и подчинялся строгому распорядку, но время было скорее символом, условным понятием для поддержания естественного биологического ритма там, где нет ни рассветов, ни закатов.
Скотт стоял на пороге и выжидающе смотрел на племянницу, которая, задумавшись, глядела куда-то вдаль.
Данне нравилось, что фасадом дом был обращен на деревню, а противоположной стороной – на пасторальные ландшафты. Деревня потихоньку оживала. Вот один из соседей проехал на велосипеде на свою ферму. Данна знала всех в деревне. Она родилась здесь, привыкла к здешней тишине, и друзья по Академии, часто наезжавшие к сокурснице, не находили в этом ничего удивительного.
– Ну? – прервал неловкое молчание Скотт. – Ты так и собираешься держать меня на улице в одной майке с короткими рукавами?
– Извини за мой внешний вид, – опомнилась Данна, – и за невоспитанность.
– Так и думал, что нужно было транспортироваться прямо в дом, – проворчал Скотт.
Данна недоуменно взглянула на дядю: неужели он не знает, что транспортироваться внутрь частного дома, будь это дом даже родной сестры, просто неприлично?
Сделав шаг в сторону, Данна пропустила гостя вперед.
Скотти проследовал сразу на кухню и, равнодушно посмотрев на кофейник, спросил:
– А чая у тебя нет?
– Ты знаешь, где он находится, – произнесла Данна, сев в кресло и положив ногу на ногу. – А если не помнишь, значит, совсем забыл этот дом.
– У меня нет настроения препираться с тобой, милая девочка, – уязвленно ответил Скотти.
Данна передернула плечами. По чину она была лишь на одну ступень ниже Скотти и считала, что к ней надо относиться как к равному коллеге по работе, а не как к подчиненной по рангу.
– Мы сейчас не на службе, – заявила Данна, – а гости в доме моей матери, поэтому будем вести себя мирно.
Пожав плечами, Скотт сел в кресло, так и не приступив к поискам чая. В неловком молчании прошло несколько минут.
Наконец Скотт спросил:
– Когда же похороны, племянница?
– Сегодня в десять часов, – по-прежнему сухо ответила Данна.
– Родственники вновь погрузились в молчание. Данна была уверена, что любая сказанная ею фраза непременно заденет самолюбие дяди.
К удивлению обоих, они никогда не ладили между собой. Однажды дело дошло до того, что родственники не разговаривали друг с другом несколько лет. Данна так и не смогла забыть, что дядя Монтгомери был против ее поступления в Академию, считая ее испорченной и недисциплинированной. «Ты никогда не достигнешь успеха», – как-то сказал он. Однако племянница достигла успеха, но Скотт упорно не желал этого признавать. О своей не правоте он даже не заикался. Данне казалось, что дядя спит и видит, как она провалит какое-нибудь задание.
Спасительно замигала видеопочта. Вскочив с кресла, Данна стремглав бросилась к красному аппарату-ящику, который висел на стене. Видеописьмо было адресовано ей, что казалось удивительным: о ее точном местонахождении знал лишь Хантер, ее непосредственный начальник. Хмыкнув, Данна достала из ящика кассету и вставила ее в специальную прорезь.
На экране появилось изображение женщины, которую Данна никогда не видела, но которую сразу же узнала: Питер в своих письмах не единожды описывал лейтенанта Саавик. Лейтенант оказалась даже красивее, чем, Данна предполагала, и, производила впечатление развитой и интеллигентной женщины с сильным, волевым характером. Данна поняла, почему брат так много и охотно, писал о своей коллеге.
– Простите, пожалуйста, за мое вторжение, – начала с экрана молодая женщина. – Меня зовут Саавик. Я не могу вручить вам это письмо лично, потому что не возвратилась с «Энтерпрайзом» на Землю. Я знала вашего брата, Питера Престона. Он часто с восхищением и любовью говорил мне о вас. Питер брал у меня уроки математики и был достаточно способным учеником. Он вообще был склонен к точным наукам по складу своего ума и характера, – изображение Саавик немного испортилось. – Я учила Питера математике, а он, в свою очередь, учил меня многим другим вещам. Самый главный урок, который он мне преподал, – урок дружбы и взаимопонимания, в чем до встречи с вашим братом у меня был небольшой опыт. Я никогда бы не смогла узнать этих чувств, если бы не познакомилась с Питером. Конечно, у меня есть товарищи, но такого чистого и искреннего друга, как ваш брат, у меня никогда уже не будет. Он навсегда останется в моей памяти как восхитительный человек, который своей смертью спас многие жизни. Я говорю вам это от чистого сердца, – Саавик сделала паузу, как подумала Данна, чтобы сосредоточиться и взять себя в руки, как того требовали неписаные законы ее народа. – Я надеюсь, что наступит день, когда мы с вами встретимся и сможем побеседовать о вашем брате. До свидания. Еще раз простите.
Скотт по-прежнему сидел в кресле.
– Что это у тебя?
– Письмо, – ответила Данна, стараясь сохранить спокойствие. – Дядя, что случилось с твоим кораблем?
– Я не имею права говорить об этом, девочка, – ответил Скотт, опустив голову и обхватив ее руками.
– Но ведь все вокруг только и говорят, что о «Генезисе». Все эти секреты Звездного флота абсолютно глупы. Я не собираюсь выдирать их из тебя клещами, но я должна знать, что произошло с нашим Питером… – голос Данны заметно задрожал.
– Я попросил бы отзываться о Звездном флоте более прилично.
– Хорошо. Скажи мне, что Питер вообще делал на «Энтерпрайзе»? И почему он вдруг оказался под твоим командованием?
– Потому что ты не захотела брать его под свое.
– Я его сестра! И нам обоим не подобало брать Питера в стажеры!
– Не подобало?! – возмутился Скотт. – Это кто так решил? И что за грязные намеки в протекционизме? фаворитов и любимчиков я никогда не разводил!
– Любимчиков?! – зло рассмеялась Данна. – Да я уверена, что с Питера, в отличие от других, ты драл три шкуры! Любимчиков!.. Уж я-то знаю, как ты относился к своему племяннику!
– Да, у меня было к Питеру особое отношение. Я не хотел, чтобы он вырос неумехой и хлюпиком.
– И вот поэтому ты не хочешь рассказывать, что случилось с Питером? Что ты заставил его сделать?! Неужели ты послал Питера туда, где ему быть еще не положено?!
Казалось, Данна вот-вот набросится на дядю с кулаками.
– Никому их этих парней не следовало быть там, куда они попали… – печально произнес Скотт, словно заново переживая весь ужас последней миссии. По его щеке скатилась скупая слеза. – Их всех с самого начала поставили на грань смерти.
– Кто? Адмирал Кирк? – зло спросила Данна. – Тот самый Кирк, который…
– Я не потерплю клеветы!
– Я скажу то, о чем говорят сейчас все, – заявила Данна. – За последние две миссии «Энтерпрайза» погибли два человека: сначала Деккер, а теперь Спок. Я не говорю об остальных людях. Если бы я командовала этим кораблем, то не подпустила бы Кирка к нему на пушечный выстрел.
– Да что ты знаешь о реальной ситуации, которая там сложилась? Тебя саму нельзя подпускать к командованию ближе, чем на пушечный выстрел.
– Это почему же?
– Да потому, что ты бываешь невменяема. И это капитан корабля… Я немедленно напишу рапорт о тебе вышестоящим начальникам.
«Что с нами случилось? – вдруг подумала Данна. – Видит Бог, я не хотела скандала».
– Я лишь хочу знать, как погиб мой брат, – опустив глаза, тихо, но твердо сказала она.
Скотт молча поднялся с кресла и вышел из дома, так и не произнеся ни слова.
Через несколько часов началась гражданская панихида. Впервые за последние несколько лет Данна пришла в церковь. Она сидела рядом с матерью, держа ее за руку. Данне не верилось, что отпевали ее Питера, ее брата. Не выдержав напряжения, упала в обморок мать, да и сама Данна с трудом сохраняла самообладание.
Пастор описал Питера послушным и благочестивым, этаким безгрешным созданием, каким тот никогда не был. На самом деле он был довольно строптивым и своенравным человеком. И Данна любила Питера именно таким. Ей захотелось вскочить с церковной скамьи, оттолкнуть с кафедры священника и зачитать письмо, написанное братом незадолго до смерти, но полученное уже после известия о его гибели. Казалось, Питер решил подшутить над всеми, прислав письмо с того света.
Данна вспомнила последние строки письма:
«Лейтенант Саавик сказала, что мы с ней друзья. Я рад этому. Думаю, и тебе она понравилась бы. С любовью твой брат Питер». Он оказался прав, и Данна надеялась, что когда-нибудь судьба предоставит ей возможность встретиться с Саавик.
Панихида закончилась. Все поднялись с мест и вышли в церковный дворик, где в сырой и тяжелой осенней земле для Питера было приготовлено последнее пристанище. Ветер принес несколько желтых дубовых листьев и швырнул их под ноги Данны. Старый дубняк, окружавший невысокий холм за церковью, когда-то был любимым местом, где ей нравилось бродить наедине со своими мыслями.
К этому дубняку у поселян было особое и неоднозначное отношение. Одни его ругали и обходили стороной, другие же считали это место святым и старались прикоснуться к древним дубам в надежде излечиться от болезней. Данна вспомнила, как в детстве, сидя длинными зимними вечерами у камина, мама рассказывала о гномах и эльфах, якобы живущих под кореньями неохватных вековых дубов.
Внезапно Данна заметила в дубняке какое-то движение. Что это? Померещилось, или просто ветер потревожил молодые деревья? Но все дубы были старые, они от такого ветра не гнутся. Значит, в дубняке кто-то спрятался? Но кто?
«Наверное, кто-то приехал на похороны, но не хочет показываться», – решила Данна и повернулась к матери, которая склонилась над могилой, зачерпнула холодную каменистую землю и бросила ее на только что спущенный гроб с ее младшим ребенком. Данна последовала примеру матери. Захватив горсть земли, она в отчаянии сжала ее так, что мелкие острые камешки вонзились в ладонь. К родственникам погибшего присоединились и остальные, поддерживая старинную похоронную традицию. По полированной поверхности гроба забарабанила земля.
Неожиданно Данна схватила еще одну горсть и с силой швырнула ее вниз. Лица родных и близких перекосились в ужасе. «Какая невоспитанность… Надо позвать доктора…» – пронесся по толпе шепот. А Данне было все равно. Она хотела вернуть своего брата… Разрыдавшись, Данна уткнулась лицом в плечо матери. «Я отомщу за тебя… отомщу…» – упрямо шептала она.
Не скрывая слез, бросил в могилку Питера землю и Монтгомери Скотт. Пепел к пеплу, пыль к пыли…
* * *
– Для того чтобы полностью понять события, о которых я докладываю, – заявил с экрана Джеймс Т. Кирк, – надо представлять устройство и возможности прибора «Генезис». Опустим первоначальное рождение планетарной системы, хотя это тоже заслуга «Генезиса»…
Круг довольно откинулся в капитанском кресле и погладил за ухом урчащего Варригула. Изображение адмирала Джеймса Кирка сменилось условным изображением «Генезиса». Транслятор переводил со стандартного языка Федерации Планет на элитарный клингонский язык.
– «Генезис» – это прибор, позволяющий расщепить вещество даже не на субатомные элементарные частицы, как, например, при ядерной реакции, а на гораздо более мелкие, частицы-волны, – продолжал свой доклад Джеймс Кирк. – Проделав дугу в космосе, торпеда с прибором на борту упала на поверхность безжизненной планеты и, взорвавшись, превратила планету в огненный шар. Природное космическое тело на какое-то мгновение осветило близлежащее пространство, как звезда средней величины. В это время под воздействием «Генезиса» из материала, расщепленного сверхмощным взрывом, собирались молекулы воды, кислорода, углекислого газа и прочих составляющих стандартной системы. Вскоре на поверхность обрушилось неимоверное количество воды, уплотнилась атмосфера и засверкали первые грозы. Постепенно планета остыла и, согреваемая своим солнцем, превратилась в потенциальное вместилище жизни…
Круг небрежно взглянул на своих офицеров, Мальтца и Торга. В своей каюте капитан уже просмотрел запись, ради которой Валкрис пожертвовала своей жизнью. Теперь, демонстрируя запись своим приближенным, Круг хотел узнать их реакцию.
– Результаты эксперимента полностью под нашим контролем, – продолжал речь Кирк. – Таким образом, бесплодные скалы постепенно превратились в мир с океанами, атмосферой и экосистемой, пригодными для любой из известных углеродных форм жизни…
Торг, затаив дыхание, взирал на экран. Он был молод, не знал о подвохах капитана, и потому его глаза светились от восхищения. Мальтц же смотрел на экран с показным равнодушием и рассеянностью.
Ведущая, помогавшая комментировать Кирку за кадром, поблагодарила своих слушателей, чем немало позабавила Круга. «Знала бы ты, земная сучка, кто тебя сейчас слушает», – усмехнулся он про себя.
Запись еще не закончилась, но Круг нажал на кнопку паузы.
– Ну! – сверкнул он глазами в сторону Торга. – Говори!
– Чудовищная штука! – восхищенно произнес молодой офицер. – Это же всемогущество, власть, контроль над Вселенной! Конечно, если эта штука действительно так работает.
Круг ничего не ответил на комментарий юнца. Он задумчиво чесал чешуйчатый подбородок Варригула. Удивительное и грозное существо, преданно прижавшись к ногам хозяина, повизгивало от удовольствия.
Круг перевел свой зловещий взгляд на Мальтца.
– Говори!
– Впечатляет, – спокойно произнес Мальтц. – Я понял, что они способны делать целые планеты. Неограниченные возможности – колонии, ресурсы и все такое…
– Да… – протянул Круг. Он с удовольствием заметил нотки досады в голосе Мальтца. – Новые города, дома, друзья, дети, играющие у твоих ног… – Круг с сарказмом перечислял неограниченные возможности прибора. Мальтца охватили дурные предчувствия, а капитан продолжал:
– И как апофеоз – трепещущий над твоим домом флаг Федерации Планет!
Круг выделил голосом последние слова, и Варригул, почувствовав перемену в интонации хозяина, злобно зарычал.
– Очаровашка, – капитан погладил своего любимца. – Мальтц, за работу!
– Есть, мой повелитель! – быстро отозвался офицер.
Чувствуя плохое настроение капитана, помощник бросился на свое рабочее место и пригнул голову, словно пытался спрятаться от его зловещего взгляда.
– Да, эта штука работает… – вздохнул Круг, обращаясь к молодому офицеру. – Еще как работает…
Капитан нажал на кнопку, и изображение на экране ожило вновь.
–… Перед вами полная динамика взрыва на планете. Сейчас на ваших глазах рождается новая эпоха – планета «Генезиса»…
На экране пульсирующий сверкающий шар стал испускать волны, сквозь которые виден был какой-то федеральный корабль межгалактического класса. Круг остановил запись и, вытащив дискету, спрятал ее в одном из своих карманов.
– Смотри, не проболтайся, – предупредил он Торга.
– Я понял, мой повелитель!
Сверкнув глазами, Круг громко произнес:
– Мы идем к этой чертовой планете! Пусть наши эмиссары болтают с Федерацией о мире, но наш долг – захватить этот прибор и узнать обо всех секретах, которые связаны с ним! И тогда в руках нашего народа будет огромнейшая сила!
Юный Торг вдохновенно закивал, откровенно потрясенный всем увиденным и услышанным.
– Успех… – прошептал он в экзальтации. – Только успех, мой повелитель…
– За работу! – приказал Круг.
– Есть, мой повелитель! – ответил Торг и вернулся на свое рабочее место.
У ног Круга, полностью повторяя настроение хозяина, рычал, визжал и хрюкал Варригул. Опустившись на одно колено, капитан стал по-отечески успокаивать своего питомца.
– Повелитель, – обратился рулевой, стараясь соблюдать субординацию. – Мы приближаемся к территории Федерации.
– Держать курс! – взревел Круг. – Замаскировать корабль!
Включенные прибор маскировки, как всегда, вызвал странные и удивительные эффекты внутри самого корабля. За какое-то мгновение предметы и живые существа сделались полупрозрачными, а голоса – приглушенными и неестественными.
Варригул протестующе взвыл. От его воя задрожали в страхе все офицеры на мостике: они знали, что процедура маскировки выводит злобную тварь из себя. Впрочем, на самих членах команды это техническое ухищрение сказывалось не лучше: не будучи предупрежденным, любой мог запросто сойти с ума.
На мостике установилась гробовая тишина. Офицеры молчали, боясь разозлить Варригула. Круг улыбнулся и прижал любимца к себе.
Окруженный маскировочным полем корабль стал почти невидимым и едва заметным для чужих сенсоров. «Что еще нужно для успешной миссии?» – усмехнулся Круг.
Глава 6
Дэвид и Саавик поднялись на транспортную платформу. – Транспортный отсек! – обратился капитан Эстебан через общее переговорное устройство. – Будьте готовы!
– Транспортатор готов!
– Начинайте!
Невидимый луч охватил Саавик и, расщепив ее на атомы, перенес на планету, которую Дэвид справедливо считал своим детищем.
Через несколько секунд Саавик ощутила тяжесть своего тела и опору под ногами. Одновременно вернулись и все чувства. Вернулись зрение и слух, обоняние и осязание; вернулись даже боли в желудке – временами давал знать о себе запущенный гастрит.
Саавик огляделась вокруг. В серебристой дымке плыл мир «Генезиса». Гигантские первобытные деревья возносились ввысь, а огромные папоротники под тяжестью своих не правдоподобно широких листьев склонялись к земле, образуя удивительные по красоте арки. На листьях, в углублениях, то там, то здесь сверкали небольшие лужицы чистейшей, незамутненной дождевой воды. Воздух был горячим и влажным.
Вскоре появился Дэвид. Оглядевшись вокруг, он удивленно присвистнул, протер глаза и вновь восхищенно осмотрелся.
– Какую мы красоту создали, правда?
– Конечно, – спокойно ответила Саавик. Отстегнув от пояса трикодер, она нажала на кнопку включения и направила прибор на первозданные деревья. Ее примеру последовал и Дэвид. Результаты оказались аналогичны показаниям крупномасштабного сканирования, но животных форм пока зафиксировано не было. Однако звери в этих лесах, без сомнения, водились.
Дэвид уже исчез в листве папоротников, а Саавик все еще возилась с трикодером. Наконец она настроила его на максимальную разрешающую способность, или резкость, и удивленно приподняла брови.
– Странные здесь творятся вещи, Дэвид! – крикнула Саавик.
Маркус непонимающе оглянулся и нехотя подошел к своей спутнице, которая уже успела связаться с кораблем.
– «Гриссом» слушает!
– Запросите-ка компьютер о составе почвы во время геологического становления коры. Меня интересует, какой эпохе какая почва соответствует.
– Я сам позднее собирался этим заняться, – сообщил Дэвид.
Саавик не удостоила Маркуса ответом, пропустив его слова мимо ушей.
– Мои данные указывают на локальную нестабильность.
– Мы здесь не для того, чтобы изучать геологические подвижки. Ты забыла, что мы ищем животные формы? На что ты тратишь время?
Дэвид просканировал местность и вновь натолкнулся на странные сигналы.
– Это оттуда! – воскликнул он и скрылся за деревьями девственного и немного жутковатого леса.
Ругаясь то вслух, то про себя, Саавик нехотя последовала за Дэвидом.
– Говорит «Гриссом»! Ответьте «Гриссому»! – в коммуникаторе раздался озабоченный, как показалось Саавик, голос капитана Эстебана. – Мы сообщим вам ближайшие радиоактивные участки. Хорошо?
– Конечно, капитан. Но мы пока не заметили превышения радиации выше естественного фона.
– Действуйте осторожно, лейтенант! Помните, что я целиком и полностью отвечаю за вашу безопасность! Здесь, на корабле, я единственный, кому в случае чего снесут голову!
– Учтем это, капитан, – пообещала Саавик.
Дэвид уже убежал далеко вперед, и от Саавик его отделяло не менее сотни метров. Иной раз молодой человек терялся из вида, а иногда, остановившись для снятия показаний, позволял лейтенанту почти догнать себя.
Трикодеры по-прежнему указывали на живые формы, но сигналы были невнятные и неопределенные. Саавик переключила трикодер с биорежима на георежим, однако нестабильность сигналов сохранилась. Очевидно, этот район был подвержен очень сильным и жестоким землетрясениям. Саавик обратила внимание, что био – и геовозмущения меняются синхронно, по одной и той же амплитуде. С чего бы это? Задумавшись, лейтенант не заметила, как опередила Дэвида на несколько десятков шагов.
Внезапно трикодер запищал, заверещал, замигал всевозможными способами. Прибор указывал на источник возмущения – металлическую массу, замеченную еще с борта «Гриссома». Тело находилось где-то совсем близко.
За деревьями виднелась залитая солнцем опушка. Солнце, проникая сквозь редеющий лес, слепило глаза. Саавик замедлила шаг. От волнения перехватило дыхание, бешено стучало сердце. Лейтенант медленно приближалась к металлическому цилиндру, где покоилось тело ее учителя.
Спок мертв, и потому нет никакой необходимости вскрывать контейнер. Никакой – это Саавик знала точно. Все рассуждения о живых формах в этом районе – всего лишь ее фантазия, мечты, благие пожелания. Просто она хотела еще раз побывать у тела учителя, пусть даже отгороженного металлической стеной контейнера. Саавик не сомневалась, что если бы вулканец вдруг воскрес, то она непременно это почувствовала бы.
На залитую солнцем площадку выбрался Дэвид. Щурясь от яркого света, он подошел к Саавик. Солнце слепило так, что пришлось надеть темные очки.
– Дэвид, смотри… – Саавик показала на основание цилиндра, расположенного в тени.
Контейнер был облеплен какими-то бледными существами, похожими на мокриц. Несколько из них свалились с обшивки и быстро зарылись в глинистую землю. Дэвид снял очки и, привыкнув к яркому свету, присел, чтобы рассмотреть неизвестных животных. На его висках вздулись вены.
Через несколько секунд молодой ученый разочарованно произнес:
– Вот в чем дело… Цилиндр занес сюда микробы, которые мутировали в этих «мокриц». Их-то мы и увидели с «Гриссома». Видимо, эти существа плодовиты и успели расселиться по всей планете.
Объяснения Дэвида были вполне убедительными. Саавик не могла понять лишь одного; как существа могли так быстро мутировать? Может быть, «Генезис» был запрограммирован на сверхбыструю эволюцию?
Лейтенант нацелила свой трикодер на «мокриц», но показания остались прежними. В режиме радиометра трикодер защелкал частой беспокойной дробью. Тем не менее радиацию, исходившую от цилиндра, никак нельзя было назвать опасной для жизни. Дэвид поднялся с колен и медленно стал обходить контейнер, с отвращением всматриваясь в мерзких животных. У люка он остановился. Саавик догадалась, что Дэвид собирается вскрыть контейнер, и с горечью отвела взгляд: ей не хотелось видеть своего учителя полуразложившимся и полуистлевшим.
– Саавик…
Маркус уже свинтил крышку люка и теперь заглядывал внутрь цилиндра.
– Саавик… – вновь позвал Дэвид и перевел на лейтенанта недоуменный взгляд. – А его… нет…
Саавик, преодолевая ужас и отвращение, подошла к Маркусу, который уже успел забраться с головой в контейнер.
– Что это? – удивился Дэвид, вытащив из цилиндра черный саван.
Саавик взяла в руки кусок плотной черной материи и развернула его.
– Это погребальный саван Спока… – дрожащим голосом объяснила она.
Вдруг раздался низкий оглушительный звук. Задрожала под ногами земля. Саавик и Дэвид переглянулись. Что это? Может, предвестник большой беды? Дрожь прекратилась так же внезапно, как и появилась, и тут же из леса раздались пугающие пронзительные крики.
И Саавик, и Дэвида охватил ужас.
– Это какое-нибудь животное, которое забрело сюда из других районов планеты, – постаралась найти объяснение Саавик. – Может быть, мамонт, а может, первобытная птица.
Пересилив страх, Дэвид собрался выяснить, чьи это крики, но Саавик удержала его от опасной затеи.
– Не надо, Дэвид. Крики смолкли.
– Видимо, в этом районе водятся не только примитивные существа, – придав голосу бодрую интонацию, заметил молодой Маркус.
* * *
Данна беспокойно ерзала, сидя на диване в гостиной. Был ранний осенний вечер. За окном, наконец-то, стало темнеть. Данне казалось, что этот сумасшедший день никогда не закончится.
Дядюшка Монтгомери молча сидел в противоположном конце гостиной и сосредоточенно смотрел на танцующие языки пламени в камине. Мать Данны, как обычно, спряталась в своем кабинете. Все знали, что если двери плотно закрыты, то ее лучше не беспокоить. Единственным, кто никогда не считался с этим правилом, был отец Данны и Питера. Он никак не хотел понять, что у жены может быть желание и право уединиться, остаться один на один со своими мыслями или просто предаться творчеству. Однажды, возвратившись из школы, Питер увидел, что отец собирает свои нехитрые пожитки. Бросив на прощание: «Уеду в какую-нибудь колонию первым же кораблем», – отец ушел из дома.
Только ли любовь матери к уединению послужила причиной ухода отца – для детей так и осталось загадкой. Мать же на эту тему никогда не распространялась. Лишь однажды она заметила: «Когда любишь человека, надо принимать его таким, какой он есть».
Следы отца затерялись. Очевидно, он выполнил свое обещание и осел где-то среди бескрайних просторов Федерации. Данна и Питер пытались разыскать отца, но тот словно в воду канул.
Данна встала с дивана, нетерпеливо прошла через гостиную и вышла в прихожую. Быстро надев обувь, она выскочила на деревенскую улицу.
Несколько мгновений Данна постояла, вдыхая легкий осенний воздух, затем пересекла улицу, перебралась через мост над речушкой и вскоре оказалась у церкви, за которой располагалось кладбище и дубовая роща.
Вечер выдался прекрасный. Безоблачное небо было необыкновенно чистым и высоким. Словно расщедрившись, осень разбросала вокруг удивительные по красоте цвета и краски. Над горизонтом, прощаясь, разлеглось оранжевое солнце. На востоке уже хозяйничала круглолицая, цвета спелой ржи луна. Убедившись, что небо не останется без присмотра, солнце бросило прощальный лучик и скрылось за горизонтом. Сегодня осеннее равноденствие.
Большую часть жизни Данна провела среди звезд, где каждый день похож на предыдущий, и время отмеряется по особому, звездному календарю. Приезжая в отпуск в родные места, она заново открывала для себя чудеса природы: рассветы и закаты, шум ветра и пение птиц, цвета, звуки и запахи.
Вечерние сумерки вступили в свои права, и на небе то там, то здесь загорелись первые, самые смелые, звезды. Данна стояла у свежего могильного холмика и тихо взывала к Богу. Цветы на могиле Питера еще источали свежий аромат, к которому примешивался запах сырой земли.
«Питер Престон…» – прочитала Данна имя брата на табличке и две даты, между которыми вместилась вся его короткая жизнь. Он лежал между представителями десяти предыдущих поколений и стал первым, ушедшим из своего. Соседями по кладбищу были Скотты, Стюарты, несколько Мак-Лафлинов и один Ишимото – дедушка Данны по далекой линии, дедушка, которого она вспоминала с особой теплотой.
Данна запрокинула голову, всматриваясь в мерцающие звезды, к которым так стремился Питер. «Боже мой… – думала она. – Питер… твое место должно быть там, среди звезд…»
Высоко над горизонтом взошла луна, озарив все вокруг бледным неверным светом. Неожиданно среди цветов, усыпавших могильный холмик, что-то сверкнуло. Данна наклонилась, подняла маленький металлический предмет и поднесла его к глазам. Предмет оказался медалью, украшенной крохотным рубином.
Данна задумчиво разглядывала находку. У нее мелькнула мысль, что этой медалью посмертно наградили Питера и либо мать, либо дядя специально положили ее на могилу. Но на медали не были указаны ни имя, ни место смерти, значит, она не посмертная. Данна решила, что награда принадлежит одному из сокурсников Питера. Внезапно тишину сельского кладбища прорезали какие-то странные звуки, словно где-то заскулил заблудившийся щенок. Данна прислушалась. Звуки доносились со стороны дубовой рощи.
Постояв в нерешительности несколько минут, Данна направилась с сторону дубняка. Под ногами хрустели листья. Вспомнились старые школьные истории про лесных духов и прочую нечистую силу. Данне стало жутковато, но она понимала, что, возможно, кто-то заблудился и ждет помощи, и потому продолжала идти; к тому же она – офицер Звездного Флота, и бояться ночного леса ей просто стыдно.
Звуки становились все отчетливее, и вскоре можно было различить, что в дубняке кто-то безутешно рыдает. Через несколько шагов Данна обнаружила плачущего юношу, его красная униформа при слабом лунном свете казалась совсем черной.
– Кто ты? – спросила Данна.
– Гренни.
Юноша постарался взять себя в руки, но продолжал всхлипывать. Данна взяла его холодные ладони в свои.
– Пойдем со мной. Здесь очень холодно. Ты товарищ Питера?
Юноша кивнул. Он выглядел старше Питера и, видимо, учился уже на третьем или четвертом курсе, тогда как Пит был первокурсником.
– Это твоя медаль?
– Да.
– Возьми.
Юноша не поднимал глаз.
– Я подумал, что Питер заслуживает ее больше, чем я.
– Потому что он мертв, а ты жив?.. Данна намеревалась сказать юноше, что слишком часто все зависит от его величества Случая, но не успела.
– Нет… – голос Гренни дрожал. – Нет… Потому что он остался, а я… сбежал…
Данна остолбенела. Одновременно с удивлением в ней росла злость. В какой-то момент ей даже захотелось ударить кадета, задушить его голыми руками.
Неожиданно юноша высоко поднял голову, словно специально подставляя себя под удар, и спокойно встретил полный негодования взгляд Данны. О самозащите он, видимо, и не думал.
Теперь Данна поняла, кто был в роще во время похорон, поняла, почему этот юноша прятался, но она не могла понять, почему он в роще до сих пор.
– Почему ты не идешь домой? – холодно спросила Данна.
– Не могу, – тихо ответил Гренни. – Я… в, самовольной отлучке… Я истратил все деньги, чтобы… добраться сюда… Я не знаю… как вернуться назад.
– О чем ты думал?! Чему только вас учат в Академии?! – воскликнула Данна и более спокойно добавила:
– Пойдем со мной.
Взяв юношу за руку, она повела его в дом. В гостиной ничего не изменилось: Монтгомери Скотт по-прежнему сидел на своем месте, а двери в кабинет матери Данны и Питера были так же плотно закрыты.
– Думаю, что ты знаешь этого джентльмена, – с порога обратилась Данна к Скотту и показала на Гренни, смущенно стоящего рядом с ней. – Он приехал… на похороны.
Скотт тепло поприветствовал курсанта.
– Это делает вам честь… Спасибо, что решили проводить нашего Питера в последний путь…
