Текст книги "Европейский фашизм в сравнении: 1922-1982"

Автор книги: Вольфганг Випперман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Усташи установили с помощью своих вооруженных формирований почти тоталитарный террористический режим, преследовавший в Хорватии с жестокой и фанатической последовательностью не только евреев и – впрочем, немногих – коммунистов, но главным образом сербское меньшинство, составлявшее в Хорватии два миллиона. Превратившись в единственную правящую партию, усташи рекрутировали своих членов из интеллигенции, буржуазии и в меньшей степени из рабочих. Они получали большую и стойкую поддержку римско-католической церкви, нисколько не препятствовавшей массовым убийствам и насильственному массовому крещению, в духе средневековых крестовых походов, православных сербов и евреев.

Цель усташей состояла в создании чисто хорватской национальности, никогда в этой форме не существовавшей. Их лидеры притязали восстановить некое состояние, предшествовавшее господству всех иноземцев – турок, австрийцев и сербов.

В своих реакционно-утопических намерениях и в своей радикальной, бескомпромиссной воле к уничтожению усташи проявляли некоторое сходство с немецким «радикальным фашизмом», но во многих отношениях они от него заметно отличались. Прежде всего, у них в значительной степени отсутствовал антикапиталистический компонент, а антикоммунистический компонент программы был лишь слабо выражен. Возникновение, социальный состав и функционирование усташей определялись не классовой борьбой, а преимущественно борьбой национальностей. Этим усташи существенно отличались от «нормально-фашистских» движений в Италии, Австрии и Венгрии, а их национально-религиозные установки весьма напоминали румынскую «Железную гвардию».

Возникновение и структура хорватского усташского государства опирались, с одной стороны, на поддержку фашистских держав, Германии и Италии, а с другой – на применение неограниченного террора. Конец его был предопределен крахом фашистских держав, и при подавлении усташей также были применены террористические средства. Хотя после выхода Италии из войны Хорватии вернули далматское побережье, она должна была вести на стороне немецких оккупационных войск кровопролитную борьбу с партизанами Тито. Хорватские войска отступили вместе с немецким вермахтом и наконец сдались в Каринтии англичанам. Павеличу удалось найти безопасное убежище в Аргентине, но 150 000 хорватских солдат, захваченных в плен англичанами, были выданы Тито, который сразу же приказал расстрелять 40 000 из них. Затем тысячи других усташей были приговорены к смертной казни или к многолетнему заключению в тюрьмах и специальных лагерях. Этими методами партия усташей была разбита и истреблена. Но некоторые из ее прежних членов и новых последователей продолжали свою борьбу против коммунистической Югославии. В самой Югославии, и в особенности за границей, это приводило вплоть до наших дней к различным террористическим актам, на которые югославская тайная полиция отвечала также не всегда законными террористическими методами.

Фаланга и франкизм в Испании

Испания, некогда бывшая мировой державой, к началу 20 века весьма напоминала отсталые страны Юго-Восточной Европы – в экономическом, социальном и даже политическом отношении. В течение 19 века Испания потеряла почти всю свою колониальную империю[140]140
  Общие работы по истории Испании: R. Carr. Spain 1808—1939. Oxford, 1966; R. Konetzke. Die iberischen Staaten von 1875 bis zum I. Weltkrieg // Schieder (Hg.). Handbuch. Bd. 6, 503-39; Id. Die iberischen Staaten vom Ende des 1. Weltkrieges bis zur Ara der autoritaren Regime 1917—1960 // Ibid., Bd. 7, 651-98.


[Закрыть]. Индустриализация коснулась только Страны басков и Каталонии. Почти 70% населения было занято в сельском хозяйстве. В северных провинциях, в сельскохозяйственных регионах Бискайи, Астурии и Каталонии, а также в Наварре, Валенсии и Мурсии преобладало среднее и мелкое крестьянское землевладение; между тем в Старой и Новой Кастилии, Ламанче, Эстремадуре и Андалусии почти вся пригодная для обработки земля принадлежала церкви и немногим крупным собственникам дворянского или буржуазного происхождения, которые сами, однако, большей частью жили в городах, используя в своих имениях труд крайне бедных и почти бесправных сельскохозяйственных рабочих. В целом продуктивность испанского сельского хозяйства была очень низкой. Во многих регионах перенаселение сельских местностей представляло большую социальную проблему, поскольку потребность в рабочей силе на шахтах Астурии, железоделательных предприятиях Бискайи и текстильных фабриках Каталонии была недостаточна, чтобы поглотить избыток населения (в 1900 году население Испании составляло 18 миллионов, а в 1940 – уже 25 миллионов)[141]141
  К социальной и экономической истории: Е. E. Malefakis. Agrarian Reform and Peasant Revolution in Spain. Origins of the Civil War. New Haven, 1970.


[Закрыть].

В XIX веке государство мало сделало для преодоления экономической отсталости Испании. Развитие инфраструктуры (улиц, железных дорог, каналов и т. д.) значительно запаздывало. Вдобавок к этому мадридское правительство проводило политику свободной торговли в исключительных интересах крупных землевладельцев дворянского и буржуазного происхождения, между тем как бискайская железоделательная и каталонская текстильная промышленность могли существовать в основном лишь под защитой таможенных тарифов. Экономические противоречия между ориентированными на экспорт аграрными регионами Испании и промышленными провинциями – Бискайей и Каталонией – обострялись вдобавок этническими различиями, вследствие чего баски и каталонцы стремились ко все большей самостоятельности. Поскольку, сверх того, политическая система Испании отличалась также тенденцией к поляризации, страна неспособна была разрешить свои социальные и национальные проблемы.

В XIX столетии внутриполитические конфликты выразились в стремлении «прогрессистов» («progressistas») ввести либеральную конституцию; они провозгласили ее в Кадисе уже в 1812 году, но вскоре после этого ее отменила реставрированная монархия[142]142
  О развитии партийной системы: D. Nohlen. Spanischer Parlamentarismus im 19. Jahrhundert. Meisenheim, 1970.


[Закрыть]. При этом «прогрессисты» сталкивались, с одной стороны, с сопротивлением консервативных «умеренных» («moderados»), довольствовавшихся умеренно-конституционной монархией, а с другой – с принципиальным неприятием крайне реакционных карлистов, выступавших за восстановление средневековых сословных и областных прав и привилегий, так называемых «fueros» [Право, привилегия, преимущество (исп.). – Прим, перев.], а также за возвращение инквизиции. В трех весьма кровопролитных гражданских войнах (1834—1839, 1847—1849 и 1872—1876), внешним поводом которых были династические распри, политические притязания карлистов потерпели поражение. Но в 20 веке у них возникла собственная партия, «Сообщество традиционалистов» («Соmunion Tradicionalista»), действовавшая, впрочем, лишь в провинции Наварра. В 20-е годы эта партия организовала милицию под названием «Requetes» [Прибл. «требующие» (исп.). – Прим. перев.], состоявшую из фашистских офицеров и устроенную по итальянскому образцу. Испанские карлисты ввиду их крайне реакционных целей были в европейской политической системе 19 века единственным в своем роде явлением.

Весьма необычны были также роль и функции испанской армии во внутриполитической жизни[143]143
  О роли армии: St. G. Payne. Politics and the Military in Modern Spain. Stanford, 1967.


[Закрыть]. Поскольку смена правительства парламентским путем была практически невозможна, так как выборы, как правило, фальсифицировались каждой правящей партией, то находящиеся в оппозиции политические силы – и консерваторы, и либералы – пытались прийти к власти с помощью армии. Но некоторые генералы не довольствовались ролью подручных консервативной или либеральной партии, а пытались воспользоваться военным путчем (по-испански prommciamiento), чтобы самим захватить власть. Для избежания подобных «пронунсиаменто», делавших практически невозможной никакую планомерную работу правительства, в 70-е годы лидер либералов Сагаста и лидер консерваторов Кановас дель Кастильо заключили соглашение, по которому их партии должны были через равные промежутки времени сменять друг друга у власти. Но даже эта удивительная мера, не имеющая себе равных в истории парламентаризма, не уменьшила внутриполитического влияния армии. В самом деле, армия применялась для подавления нередких, но обычно регионально ограниченных крестьянских мятежей и восстаний анархистов. Вооружение и организация испанской армии, насчитывавшей всего от 200 000 до 250 000 человек при 20 000 офицеров, были рассчитаны на эти внутриполитические функции.

Следующей особенностью испанской партийной системы была относительно сильная позиция анархистов и основанной в 1910 году анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда (НКТ, «Confederation National del Trabajo»)[144]144
  Об испанских левых: Р. Вгоие, п. Terrdme. Revolution und Krieg in Spanien. Frankfurt, 1968; St. G. Payne. The Spanish Revolution. New York, 1970; E. E. Malefakis. The Parties of the Left and the Second Republic // R. Carr (Ed.). The Republic and the Civil War in Spain. London, 1971.


[Закрыть]. Анархисты и анархо-синдикалисты нашли много сторонников среди сельскохозяйственных рабочих Андалусии и промышленного пролетариата Каталонии, где они численно намного превосходили социалистов. Основанная социалистами в 1877 году «Партия демократического социализма» («Partido Democratica Socialista») и ее профсоюз – «Всеобщий союз трудящихся» (ВСТ, Union General de Trabaj adores») долгое время имели своим предводителем Пабло Иглесиаса, прозванного «испанским Бебелем». Коммунистическая партия Испании (КПИ, «Partido Comunista de Espana»), основанная в марте 1922 года, возникла из слияния двух отколовшихся от социалистической партии группировок и до самой гражданской войны была значительно слабее этой партии. В знак протеста против просоветского курса коммунистической партии некоторые перешедшие к ней в оппозицию коммунисты основали в 1934 году «Объединенную марксистскую рабочую партию» (ОМРП, «Partido de Obrero de Unification Marxista»). Эту партию, поддержанную во время гражданской войны, в частности, немецкими левыми партиями – Социалистической рабочей партией и Коммунистической партией (оппозиция), – жестоко преследовали испанские коммунисты и агенты советской тайной полиции, поскольку они рассматривали ее как троцкистскую.

Впрочем, в первое время политическое влияние левых не соответствовало их общей численности, так как они не умели действовать совместно и так как анархисты и анархо-синдикалисты не участвовали в выборах. И все же в Испании также возник миф о «красной» или даже «большевистской» опасности. Внешним поводом для этих страхов, которые привели к дальнейшей поляризации политической жизни Испании, были социальные беспорядки, вспыхнувшие летом 1917 в Мадриде и Барселоне. Поскольку стоимость жизни сильно возросла, а доходы предпринимателей благодаря военным заказам неимоверно выросли, анархо-синдикалистский профсоюз НКТ призвал рабочих ко всеобщей забастовке, которая была подавлена кровавыми репрессиями. Летом 1919 года возникло широкое забастовочное движение сельскохозяйственных рабочих Андалусии, также организованное НКТ. Как и во многих предыдущих восстаниях анархистов, до тех пор более ограниченного масштаба, в этом случае нередко разрушали и поджигали помещичьи дома и церкви. Гражданской гвардии (Guardia Civil), специально подготовленной для таких целей, вскоре удалось подавить и это восстание. Но эти события показали, что обойденная войной Испания была охвачена такими же революционными беспорядками, какие потрясали другие европейские страны. Политический кризис обостряло еще то обстоятельство, что сепаратистские организации Бискайи и Каталонии все более упорно и энергично требовали особых автономных прав, в чем им отказывало центральное мадридское правительство.

В этом кризисном положении 13 сентября 1923 года произошел путч генерала Мигеля Примо де Ривера, в течение семи лет управлявшего затем страной с диктаторскими полномочиями, впрочем, не затронувшими монархию. В то время как коммунистическая партия и анархо-синдикалистский профсоюз НКТ были запрещены, социалистическая партия и ее профсоюз ВСТ сохранились. Примо де Ривера стремился поддержать процесс индустриализации государственными субсидиями и иностранными капиталовложениями. Меры по улучшению инфраструктуры – строительство дорог, возведение плотин и регулирование рек – также прямо и косвенно содействовали улучшению экономической ситуации. Но, разумеется, насущно необходимая аграрная реформа не была осуществлена, и не были исполнены пожелания каталонцев относительно автономии. В целом режим Примо де Ривера, который многие теоретики фашизма того времени ошибочно считали фашистским, был своеобразной «диктатурой развития». Когда вследствие сокращения армии с 250 000 человек до 200 000 и уменьшения офицерского корпуса на 10% Примо де Ривера подвергся резким нападкам по-прежнему весьма сильного генералитета, ему пришлось уйти в отставку (26 января 1930 года)[145]145
  К истории Испанской республики: Вгоие, Temime; Carr (Ed.). Republic; G.Jackson. The Spanish and the Civil War 1931—1939. Princeton, 1965; R. A. H. Robinson. The Origins of Franco's Spain. The Right, the Republic and the Revolution. 1931—1936. Newton Abbot, 1970.


[Закрыть].

Замешательство и раздоры в буржуазно-консервативном лагере использовали социалисты, республиканцы и левые каталонцы, заключившие в августе 1930 года так называемый Сан-Себастьянский пакт о совместных действиях. На общинных выборах в апреле 1931 года они одержали большую победу над правыми и монархическими силами, положительно принятую даже большинством офицерского корпуса. Вследствие этого 13 апреля 1931 года король Альфонс XIII решил отречься от престола и бежал за границу. Испания стала республикой. На выборах 28 июня 1931 года социалисты, получив 117 мест в парламенте, стали сильнейшей партией. Вместе с левореспубликанскими партиями, получившими 80 мест, и представителями региональных партий они образовали правительство во главе с социалистом Мануэлем Асанья. Это правительство сразу же начало проводить широкую программу реформ. Был введен гражданский брак и приняты другие антиклерикальные меры, а также социальные улучшения, главным образом в пользу промышленных рабочих. Но изданный в сентябре 1932 года аграрный закон, предусматривавший в значительной мере безвозмездное отчуждение больших латифундий, осуществлялся очень медленно и неполно. Это привело к недовольству безземельных сельскохозяйственных рабочих, которых анархо-синдикалистская НКТ стала призывать к забастовкам и восстаниям. Эти насильственные действия получили, однако, отпор со стороны правительства, так же как и военный путч генерала Санхурхо, подавленный 18 августа 1932 года за 24 часа. Таким образом, не могло быть и речи об анархии или о немедленной перспективе социалистической или коммунистической революции.

И все же испанские правые, резко критиковавшие социальные реформы и автономный статус Каталонии, введенный в сентябре 1932 года, чувствовали во всем происходящем крайнюю угрозу. Консервативный политик Хосе Мария Хиль Роблес сумел объединить различные правые партии в «Испанскую конфедерацию независимых правых» (ИКНП, «Confederation Espanola de Derechas Autonomas»). Это привело к дальнейшему обострению внутриполитического антагонизма. В то время как правые под руководством Хиля Роблеса усиливали свою крайне националистическую и антисоциалистическую агитацию, не стесняясь восхвалять при этом фашистский режим Муссолини, левые и левые либералы с той же резкостью обрушивались на «фашистскую», по их мнению, партию Роблеса. Несомненно, эта характеристика была неоправданна и еще более обостряла и без того антагонистическую внутриполитическую обстановку в Испании; этим смогли воспользоваться подлинно фашистские партии, возникшие в такой кризисной ситуации, обусловленной не столько экономическими, сколько политическими мотивами[146]146
  К истории фашистских движений в Испании: St. G. Payne. Falange. A History of Spanish Fascism. Stanford, 19622; B. Nellessen. Die verbotene Revolution. Aufstieg und Niedergang der Falange. Hamburg, 1963; H. Thomas. Der Held im leeren Raum // Laqueur, Mosse (Hg.). 240-52; Thamer, Wippermann, 22-54.


[Закрыть].

К ним относилась, например, фашистская партия, называвшая себя «Союзами национально-синдикалистского наступления» (СНСН, «Juntas de Ofensiva National Sindicalista»), основанная в феврале 1931 года в Мадриде студентом философии Рамиро Ледесмой Ра-мосом. В нее входили, наряду со студентами, офицерами и служащими, также и некоторые рабочие, вышедшие из анархо-синдика-листского движения. Рамос в самом деле пытался соединить националистические идеи с синдикалистскими. Кроме того, у испанских анархистов был перенят метод борьбы, называемый «прямым действием», то есть индивидуальный террор. Эта форма политического конфликта вскоре привела к первым жертвам. Вторая фашистская партия, скорее католическо-традиционалистской окраски, была создана в Вальядолиде в июне 1931 года юристом Онесимо Редондо Ортегой и называлась «Кастильскими союзами испанского действия» («Juntas Castellanas de Actuation Hispanica»). В октябре 1931 года партия Ортеги объединилась с партией Ледесмы Рамоса. Объединенная таким образом партия продолжала борьбу против анархистов, социалистов и сепаратистов, вызывавшую жертвы с обеих сторон. Но ей не удалось изменить свое призрачное существование политически незначительной сектантской группы.

То же относилось и к третьей фашистской группировке, «Испанской фаланге» (Falange Espanola»), основанной 29 октября Хосе Антонио Примо де Ривера, сыном диктатора. Она привлекла большее внимание общественности по той причине, что ее лидер приобрел некоторую известность как депутат парламента от одной из монархических партий, опубликовавший несколько политико-философских статей. 13 февраля 1934 года Хосе Антонио Примо де Ривера удалось объединить три сектантских фашистских группы в «Испанскую фалангу союзов национально-синдикалистского наступления» («Falange Espanola de las Juntas de Ofensiva National Sindicalista»). Фаланга, как ее стали называть, организовала обмундированную и отчасти вооруженную партийную милицию; в идеологическом отношении она также ориентировалась на фашистскую Италию. Сюда относились ее националистические цели, касавшиеся главным образом внутренней политики – борьбы с сепаратистскими тенденциями басков и каталонцев; сюда же относились и «левые» пункты ее программы, куда входило ограничение экономического влияния иностранцев, учреждение «хозяйственных синдикатов» и отчуждение крупных предприятий, а также неиспользуемых или недостаточно используемых земель крупных помещиков. Последнее требование было, однако, недостаточно радикально для Рамоса, настаивавшего на отчуждении всей крупной земельной собственности; он вышел из партии. Первоначальные синдикалистские требования были ослаблены, а входившие в программу СНСН антиклерикальные пункты были почти полностью устранены; но, несмотря на это, в фалангу по-прежнему входили, наряду с интеллигенцией, студентами, офицерами и служащими, также и некоторые рабочие. В целом же фаланга сохраняла свой сектантский характер[147]147
  См. об этом: St. G. Payne. Social Composition and Regional Strength of the Spanish Falange // Larsenetal. (Eds.). Who Were the Fascists, 423-34.


[Закрыть].

По этой причине она не была принята в избирательный союз правых, добившийся на выборах 19 ноября 1933 года большого успеха – 217 мест в парламенте, тогда как левые получили всего 93, а центр – 163 места. Фаланга не получила ни одного места, но она воспользовалась поляризацией политической жизни Испании. Снова и снова вспыхивали забастовки и восстания, такие, как восстание 1934 года в Астурии, которое гражданская гвардия и армия смогли подавить лишь после длительных и кровавых боев. После того как правое правительство распалось вследствие внутренних конфликтов, Народный фронт, объединивший левые партии и либералов, одержал на выборах 16 февраля 1936 года решительную победу. Правые получили всего 132 места, центр – 32, а Народный фронт – 277 мест. Сильнейшей партией были социалисты – 90 депутатов, – к которым принадлежал также ставший премьер-министром Асанья. Коммунисты провели в парламент 16 депутатов.

Победе на выборах Народного фронта больше всего содействовало решение анархистов отказаться от прежнего бойкота выборов, чтобы поддержать Народный фронт в его борьбе против «фашизма». Но единственной группировкой, которую в самом деле можно было назвать «фашистской», была фаланга, не получившая в парламенте ни одного места. Столь же неоправданным был доходивший до паники страх правых перед будто бы приближавшейся большевистской революцией. В действительности и Асанья, избранный в конечном счете президентом Испанской республики, и премьер-министр Касарес Кирога, и министр по социальным вопросам Ларго Кабальеро – как его часто называли, «испанский Ленин» – были заинтересованы не в революции, а в общественных реформах. Это – взаимное недоверие все больше разжигало конфликт, имевший, как и прежде, главным образом внутриполитический характер, поскольку влияние мирового экономического кризиса в Испании было относительно невелико. Кризисную ситуацию больше всего использовали фалангисты, которым всевозможные забастовки и насильственные действия сторонников Народного фронта давали повод бороться с правительством и его представителями методами индивидуального террора. После ряда покушений фашистов на республиканских политиков и служащих полиции 13 июля 1936 года полицейские убили лидера монархистов Кальво Сотело. Это дало повод нескольким генералам во главе с Франсиско Франко начать давно уже задуманный и тщательно подготовленный военный путч[148]148
  О гражданской войне: Braue, Temime; Jackson. Republic; Carr (Ed.). Republic; H. Thomas. Der Spanische Burgerkrieg. Frankfurt, 1964; W. Schieder, C. Dipper (Hg.). Der Spanische Burgerkrieg in der internationalen Politik (1936—1939). Munchen, 1976.


[Закрыть].

Этот военный путч, начавшийся 18 июля 1936 года, был не везде успешен. Республиканское правительство сумело сохранить или вернуть себе контроль над большей частью страны, причем его поддержали также некоторые верные республике офицеры, в особенности из военно-воздушных сил. Для восставших военных большая трудность состояла в том, что Франко был переведен правительством Народного фронта на Канарские острова. Правда, он сумел добраться оттуда до Испанского Марокко и подчинить своему командованию размещенные там марокканские войска и испанский Иностранный легион. Но он не мог переправить эти войска на континент, потому что не имел достаточного количества самолетов и судов. В этой ситуации он обратился к правительствам фашистской Италии и национал-социалистской Германии с просьбой доставить ему самолеты и другое военное снаряжение. Гитлер и Муссолини готовы были ему помочь и послали вначале самолеты и оружие, а в дальнейшем, поскольку военное положение мятежников все еще оставалось тяжелым, также и войска. Таким образом, военный путч Франко превратился в гражданскую войну, которую враждующие стороны вели под знаком фашизма и, соответственно, антифашизма.

Антифашисты едва ли не из всех европейских стран и из Соединенных Штатов устремились в Испанию, чтобы защитить от фашизма законно избранное республиканское правительство. Конечно, энтузиазм этих антифашистов, самоотверженно, а вначале и успешно сражавшихся в своих интернациональных бригадах с войсками Франко, итальянскими дивизиями и немецким «Легионом Кондор», заслуживает всяческого признания. Но тезис, по которому испанская гражданская война была глобальным конфликтом между «фашизмом» и «антифашизмом», был и остается весьма проблематичным. Главная цель, с которой Гитлер и Муссолини послали в Испанию сухопутные и воздушные силы, состояла вовсе не в том, чтобы «фашизировать» эту страну извне. Гораздо важнее идеологических мотивов были военные – испытание новой «люфтваффе», то есть германской военной авиации, экономические – овладение испанскими источниками сырья и рынками сбыта и политические – ослабление демократических государств, Англии и Франции. Прежде всего это относится к политике «третьего рейха». Не случайно немецкий посол Фаупель, пришедший из партийного аппарата НСДАП и пытавшийся, без особого успеха, усилить фалангу в политическом и организационном отношении, вызвал энергичное сопротивление Франко, возражавшего против такого вмешательства во внутреннюю политику и идеологию, после чего Фаупель был заменен «нормальным» профессиональным дипломатом. Конечно, утверждение, что немецкая политика в отношении Испании определялась преимущественно военными, экономическими и политическими целями и в меньшей степени партийно-идеологическими установками, никоим образом не оправдывает эту политику. То же касается способа ведения воздушной войны «Легионом Кондор». Достаточно вспомнить бомбардировку Герники, где пострадало исключительно гражданское население. Но сколь бы ни было преступно и несовместимо с международным правом это германское вмешательство в испанскую гражданскую войну, при «терпимости» западных держав, уже отчетливо выражавшей политику «умиротворения», все же нет оснований утверждать, будто Италия и Германия вмешались в испанскую гражданскую войну, чтобы экспортировать в Испанию фашизм[149]149
  О политике и целях «третьего рейха»: M. Merkes. Die deutsche politik im spanischen Burgerkrieg 1936—1939. Bonn, 19692; M. Einhorn. Die okonomischen Hintergrunde der faschistischen deutschen Intervention in Spanien 1936—1939. Berlin, 1962; Я. – Я. Abendroth. Hitler in der spanischen Arena. Die deutsch-spanischen Beziehungen im Spannungsfeld der europaischen Interessenpolitik vom Ausbruch des Burgerkrieges bis zum Ausbruch des Weltkrieges 1936—1939. Paderborn, 1973; Schieder, Dipper (Hg.). Burgerkrieg. О дальнейшем развитии германско-испанских отношений: D. S. Detwiler. Hitler, Franco und Gibraltar. Die Frage des spanischen Eintritts in den Zweiten Weltkrieg. Wiesbaden, 1962; K. – J. Ruhl. Spanien im Zweiten Weltkrieg. Franco, die Falange und das Dritte Reich


[Закрыть].

Тезис, по которому испанская гражданская война была глобальным конфликтом между фашизмом и антифашизмом, вызывает сомнение еще и по другой причине. В начале военного путча фаланга все еще была относительно слабой сектантской партией. Все ее руководство, в том числе Хосе Антонио Примо де Ривера, было арестовано республиканскими властями и вскоре расстреляно. Но по сравнению со всеми другими правыми партиями фаланга имела одно преимущество: у нее была партийная милиция, сразу же присоединившаяся к восставшим войскам генерала Франко. Правда, она насчитывала только 4 000 человек, но это побудило Франко к дальнейшему призыву добровольцев, поскольку выяснилось, что восстание, задуманное как простой военный путч, превратилось в гражданскую войну, заставившую привлечь и военные, и политические средства. Фаланга использовала этот неожиданный шанс, чтобы увеличить число своих членов и сторонников. В несколько месяцев она превратилась в важную политическую и военную силу. Хотя мы не располагаем конкретными количественными данными, можно не сомневаться, что после начала гражданской войны фаланга сумела приобрести массовую базу. За исключением карлистов в Наварре, также доставивших Франко свою партийную милицию «Requetes», все остальные консервативные и монархические партии потеряли свое значение, между тем как фаланга стала политической силой, и перед лицом провозглашенной республиканским правительством народной войны Франко вынужден был сотрудничать с этой силой.

Поэтому 19 апреля 1937 года Франко объявил объединившуюся с «Requetes» фалангу единственной государственной партией. Полное название этой партии было теперь «Испанская фаланга традиционалистов и союзов национально-синдикалистского наступления» («Falange Espanola Tradicionalista у de las Juntas de Ofensiva National Sindicalista»). Ее партийной эмблемой, избранной уже СНСН, был хомут со связанными свирелями, заимствованный из герба католических королей Испании, и эта эмблема стала теперь новым государственным гербом. Руководство новой государственной партией, в которую «добровольно» вошло также много чиновников и военных, принял на себя командующий восставшими войсками Франко. Это вызвало ожесточенную критику со стороны старых фалангистов, называвших себя «camisas viejas», что буквально означает «старые рубашки». Выразителем этого протеста «старых борцов» фаланги стал преемник Примо де Ривера – Эдилья. Франко распорядился сместить его и приговорить к смертной казни. Но вследствие вмешательства уже упомянутого германского посла Фаупеля приговор не был приведен в исполнение. Отсюда можно видеть, что при поддержке армии и церкви, уже и раньше резко отвергавших антиклерикальные требования СНСН, Франко сумел в значительной степени подчинить себе фалангу[150]150
  О дальнейшей истории франкистской правящей партии: J. J. Linz. The Party System of Spain. Past and Future // S. M. Lipset, St. Rokkan (Eds.). Party Systems and Voter Alignments: Cross-National Perspectives. London, 1967, 197—282; Id. From Falange to Movimiento-Organizacion: The Spanish Single Party and the Franco Regime // S. P. Huntington, C. H. Moore (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society. The Dynamics of Established One-Party Systems. New York, 1970, 128—203; K. von Beyme. Vom Faschismus zur Entwicklungsdiktatur – Machtelite und Opposition in Spanien. Munchen, 1971; M. Gallo. Histoire de l'Espagne franquiste. Paris, 1969; J. Georgel. Le Franquisme. Histoire et bilan. 1939—1969. Paris, 1970; W. Haubrich, C. R. Moser. Francos Erben. Spanien auf dem Weg in die Gegenwart. Koln, 1976.


[Закрыть].

В этом отношении события в Испании развивались вовсе не так, как в Германии, где Гитлер и НСДАП, напротив, в значительной степени подчинили себе церковь и военных. Но антифашисты в Испании и других странах не заметили этих структурных различий. Беспощадный террор фаланги и армии Франко во время военных действий и после их окончания, направленный против коммунистической, социалистической и демократических партий, а также партий национальных меньшинств – басков и каталонцев, – по-видимому, укрепил их убеждение в том, что режим Франко был фашистской диктатурой. И в самом деле, в гражданской войне погибло 500 000 человек из общего населения Испании, составлявшего около 25 миллионов, и многие из них были жертвами контрреволюционного террора фалангистов. Но при этом нельзя упускать из виду, что и революционный террор вызвал немалые жертвы. Это касается не только членов буржуазных партий, но и многих анархистов и членов ОМРП, подвергшихся столь же беспощадному преследованию со стороны верных Москве коммунистов и советской тайной полиции. Впрочем, характеристика франкистской Испании как фашистского государства опирается не только на описание крайне жестокого и чрезмерного применения террора, но и на внутреннюю структуру этого режима.

Фаланга осталась официальной государственной партией, в то время как все другие партии были запрещены; ее руководителем был Франко, который назывался теперь «каудильо», что равносильно немецкому званию «фюрер». Сверх того, он остался в должности «генералиссимуса», то есть верховного главнокомандующего испанских вооруженных сил. В качестве главы государства он не только ввел по фашистскому образцу «корпоративную систему», но 17 июня 1942 года установил, что «депутаты» испанского парламента (кортесов) больше не будут выбираться, а будут назначаться им самим, а также отдельными синдикатами, общинами, торговыми палатами и научными учреждениями. Одновременно с полным устранением парламента были отменены гражданские права и введена цензура печати – в первое время очень строгая. Режим с непреклонной суровостью подавлял социалистические и демократические силы, а также сепаратистские стремления национальных меньшинств Бискайи и Каталонии. Первоначальные антикапиталистические пункты программы СНСН все более ограничивались, несмотря на критику старых фалангистов; но антисемитские установки отсутствовали. Впрочем, после изгнания евреев инквизицией лишь незначительное число их вновь поселилось в Испании. Франко не выполнил и без того достаточно сдержанных националистических и реваншистских требований фаланги, хотя после германской победы над Францией вполне мог это сделать. В апреле

1939 года Испания вступила в Антикоминтерновский пакт; но в 1940 году на встрече с Гитлером в Андэ Франко отверг его ультимативные требования вступить во Вторую мировую войну на стороне Германии. Отправка на фронт одной дивизии, названной по цвету мундиров «голубой», имела лишь символический характер. Для германской военной экономики очень важны были, впрочем, поставки разных видов сырья. Немецкое самолетостроение нуждалось в испанском вольфраме. Столь же важен был экспорт в Германию нефти, которую сама Испания импортировала из США.

Хотя франкистская Испания избежала военной оккупации союзников, после 1945 года она однозначно характеризовалась и Востоком, и Западом как фашистское государство и подвергалась систематическому бойкоту. 12 декабря 1946 года Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций потребовала от своих членов не признавать режим Франко и отозвать из Испании своих послов. Но в ходе «холодной войны» произошло сближение. В 1950 году был снят объявленный ООН бойкот. США заключили с Испанией военное соглашение. Были начаты переговоры с Ватиканом о заключении конкордата, успешно завершившиеся в 1953 году. В 1952 году Испания была принята в ЮНЕСКО, а в 1955 году – в Организацию Объединенных Наций. После этих военных и политических соглашений, имевших целью включение Испании в антикоммунистический фронт «свободного мира», в середине 50-х годов началось все более интенсивное экономическое сотрудничество с Западом. Оно весьма содействовало развитию Испании, которая была теперь в состоянии не только восполнить потери от гражданской войны, но и развить процесс индустриализации и модернизации, стимулируемой вмешательством государства.