Текст книги "ЕВРЕИ В РУССКОЙ АРМИИ И УНТЕР ТРУМПЕЛЬДОР"

Автор книги: Вольфганг Акунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Так, Николаевское присутствие предписывало им представлять вместе с другими документами фотографическую карточку (требование, связанное по тем временам с немалыми расходами). Одесское присутствие, освобождая от явки на призыв христиан-первольготников, обязывало к ней евреев той же категории (Недельная Хроника Восхода, 1885, № 45). С 1887 г. евреев-вольноопределяющихся перестали допускать к сдаче экзамена на офицерский чин. В 1889 г. было запрещено определять евреев на места военных капельмейстеров (причем количество их среди штатских музыкантов ограничивалось одной третью от общего числа). Евреев-новобранцев чаще всего направляли к месту службы в части, расположенные во внутренней России или на окраины – в Средней Азии, Сибири и на Дальнем Востоке.

За время пребывания на службе такие евреи обычно успевали освоиться с новым местом, обзавестись связями, нередко даже наметить себе занятие по выходе в запас. Но, стоило им покинуть службу, или даже взять кратковременный отпуск, как их, как не имевших права жительства вне «черты оседлости», немедленно выселяли на «малую родину», с которой они, как правило, уже не имели ничего общего (Циркуляр министерства внутренних дел 14 февраля 1888 г., № 1; Высочайше утвержденное положение Военного совета 9 марта 1896 г.).

Стеснениям подвергся и военно-медицинский персонал из евреев. В 1882 г. последовало распоряжение об ограничении числа евреев-военных врачей и фельдшеров, причем предельной нормой их численности было установлено 5 %; в части, где по расписанию полагался 1 врач, в окружные и главное военно-медицинское управления, равно как и в лечебные заведения и управления, расположенные в крепостях, было приказано врачей-евреев вовсе не назначать. Повышение их по службе допускалось лишь до должности V медицинского разряда, не выше, да и то не иначе, как с согласия главных начальников военных округов, с непременным соблюдением 5 %-ной нормы относительно общего числа лиц V разряда. В тех округах, где численность военврачей-евреев превышало предписанную норму, последние в течение 2 лет подлежали переводу в другие районы, пока число их не снижалось до предписанного уровня.

Данное распоряжение мотивировалось опять-таки не вполне добросовестным, будто бы, исполнением врачами-евреями служебных обязанностей. Столь незаслуженное обвинение вызвало осуждение в печати. Многие из лучших представителей корпорации врачей-евреев в знак протеста добровольно вышли в отставку. Одновременно прием евреев в Военно-медицинскую академию был ограничен «процентной нормой» в 5 % от общего числа слушателей.

Повторимся еще раз: речь во всех этих случаях шла об ограничениях в отношении евреев, не желавших сменить свое вероисповеданик. Между тем, в офицерскую среду, считавшуюся в царской России, пожалуй, наиболее замкнутой, проникало все больше евреев, сменивших свою иудейскую религию на одну из христианских (причем не обязательно не обязательно на Православие; чаще всего евреи-выкресты принимали евангелически-лютеранскую или еще какую-либо протестантскую веру).

Генерал А.И. Деникин в своей известной книге «Путь русского офицера» (впервые изданной в 1955 г. в Нью-Йорке) вспоминал, что в рядах Русской армии были не только низшие офицеры, но и генералы, чисто еврейского происхождения. Об этом же писал в своих мемуарах и генерал Генерального штаба М. Грулев – русский еврей, достигший высоких должностей и даже кандидат в военные министры Российской Империи, имевший огромные заслуги в деле изучения Дальнего Востока и Манчжурии, где в выбранном им пункте и по его указанию был основан центр будущей «Желтороссии» – г. Харбин. При этом следует подчеркнуть и следующий несомненный факт (на который, в частности, обращал внимание еще русский эмигрантский исследователь А. Дикий в своем фундаментальном труде «Евреи России и в СССР»; первое издание: Нью-Йорк, 1967 г.).

Сыновьями евреев-кантонистов были известные генералы, сыгравшие важную роль в истории Февральской революции 1917 г. – Н.И. Иванов (предпринявший по приказу Императора Николая II безуспешную попытку подавить мятеж в Петрограде в феврале 1917 г., а позднее, в 1918 г., возглавивший белую монархическую Южную Армию) и М.В. Алексеев («дедущка русской армии» и член петербургской «гучковско-гурковской военной ложи», способствовавший отстранению от власти Николая II в феврале 1917 г., а затем принявший участие в выступлении генерала Л.Г. Корнилова против Временного правительства и в организации белой «непредрешенческой» Добровольческой армии).

Известному во второй половине XIX-начале ХХ в. художнику Моисею Маймону (1860–1924), выпускнику российской Императорской Академии Художеств, автору картин «Смерть Иоанна Грозного» (1887 г.), «Александр I у Серафима Саровского» (1904 г.) и «Иван Грозный» (1911 г.), позировал для главного образа его картины «Нападение инквизиции на марранов (испанских иудеев, притворно принявших в XV в. христианство, но втайне продолжавших исповедовать иудаизм – В.А.) за пасхальной трапезой» (1893 г.) русский генерал от артиллерии Н.К. Арнольди, признавшийся Маймону по окончании картины, что и он «еврей, крещеный в кантонистах» (Кандель Ф. Книга времен и событий. Т. 2, с. 323).

Генерал Арнольди заявил художнику, что согласился помочь ему потому, что тот «угадал в нем еврейскую душу, которую», как выразился старый кантонист, «я ношу уже восьмой десяток, хотя вместе с крестом на шее» (М. Бейзер. Евреи в Петербурге, с. 25).

В описываемое время все больше и больше русских образованных евреев, относившихся к религии вообще, и к ее смене – в частности, вполне равнодушно, смотрели на необходимость перемены религии, в сущности, как на маловажную формальность, выполнение которой, однако, освобождало их от всех ограничений, и в первую очередь – от ограничения «черты оседлости» – и потому легко переходили в какую-либо христианскую религию (главным образом – в различные протестантские ответвления христианской конфессии).

Но даже эта смена веры требовалась далеко не всегда! Блестящий командир «дроздовцев» в годы Гражданской войны А. В. Туркул повествует в своих воспоминаниях «За Русь Святую» («Дроздовцы в огне») о своем боевом товарище – офицере Дроздовской дивизии, доблестно павшем в бою с большевиками (о котором соратники узнали, что он еврей, только увидев случайно иудейскую похоронную процессию с малиновой дроздовской фуражкой своего геройски погибшего соратника на крышке гроба). Примеров такого рода можно было бы привести великое множество.

Прежде чем продолжить наше повествование, мы расскажем несколько подробнее о уже несколько раз упомянутой нами «черте оседлости» («тхум-гамойшев»). После «трех разделов Польши» между «тремя черными орлами» (Россией, Пруссией и Австрией) в конце XVIII в., на территории Российской Империи впервые оказались более миллиона подданных иудейского вероисповедания.

С целью разрушения их самоизоляции, прочно установившейся за столетия их проживания в Польше, Императрица Екатерина II уже в 1791 г. начала проводить меры, направленные на уравнение евреев с не-евреями во вновь присоединенных к России областях. В описываемую эпоху все российские подданные, принадлежавшие к т. н. «податным сословиям» (крестьяне, мещане, ремесленники и купцы) не имели права повсеместного поселения и свободного передвижения по территории Империи (в отличие, например, от дворян). Каждый «податной» был «приписан» к местному «обществу» и мог заниматься своим ремеслом лишь в месте своего проживания. В соответствии с этим общим порядком евреи, оказавшиеся российскими подданными после «разделов Польши», были приписаны к мещанским и купеческим «обществам» тех местностей Юго-Западного и Северо-Западного Края, в которых они проживали еще при польской власти и при переходе этих областей к России.

Своим Указом 1791 г. Императрица Екатерина Великая подтвердила этот порядок и даже распространила его, а тем самым, и право поселения российских евреев – на территории вновь образованных, после успешных войн с турками и крымскими татарами, Екатеринославского наместничества и Таврической области (лежавших далеко за пределами территорий еврейских поселений в Речи Посполитой)! Так возникла пресловутая «черта оседлости» для российских евреев, причем основная цель екатерининского Указа заключалась именно в том, чтобы подтвердить для евреев права, равные с правами остального населения присоединенных к России территорий (А. Гольденвейзер. «Книга о русском еврействе», Нью-Йорк, 1960 г.).

Справедливости ради следует, однако, добавить, что в своем Указе Императрица, снисходя к ходатайству московских купцов, опасавшихся конкуренции со стороны еврейского купечества, особо оговорила, что евреи не имеют права записываться в купечество во внутренние российские города и порты».

Из-за этой оговорки «черта оседлости», задуманная как мера уравнения евреев в правах со всем населением Российской империи, превратилась в меру ограничительную.

Конечно «черта оседлости», при наличии определенных средств и связей, переступалась на удивлением легко (даже не вступая в конфликт с буквой закона), но все же формально она существовала и вызывала острое недовольство всех евреев (независимо от того, распространялась ли она лично на них или на их родственников) – не зря ведь сказано, что «ничто так не оскорбляет человека, как несправедливость».

Не следует, конечно, забывать, что ограничения «черты оседлости» никогда не распространялись – не говоря уже о евреях не-иудейского вероисповедания (которые, как нам уже известно, в царской России и «евреями»-то не считались! – и, кстати, о караимах! – на многочисленные категории евреев иудейского вероисповедания, а именно:

1) на евреев – купцов I и II гильдии (т. е. на самых состоятельных);

2) на евреев – выпускников университетов, других высших и средних учебных заведений;

3) на евреев – дантистов, аптекарей, фельдшеров, механиков, винокуров, пивоваров и, говоря словами екатерининского указа «вообще мастеров и ремесленников»;

4) на евреев – приказчиков купцов I и II гильдии. Причем число таких «приказчиков» не было ограничено законом (место «приказчика» можно было попросту купить).

В свете вышеизложенного, представляется совсем не удивительным, что к началу ХХ в. в Российской империи не было ни одного города, в котором не проживали бы евреи, Наличие богатейших еврейских общин в обеих столицах – Санкт-Петербурге и «первопрестольной белокаменной» Москве – строивших там такие роскошные здания, как, например, Московская хоральная синагога – лучшее доказательство того, как легко было при желании переступить «черту оседлости». Другое дело, что для этого, как уже говорилось выше, надо было иметь связи и средства – чтобы платить, как минимум, рубль в месяц швейцару собственного дома, чтобы он не донес в полицию (таких проживавших в столицах евреев называли «швейцарскими подданными»).

Поэтому в еврейских общинах крупных городов России не было тех многочисленных евреев-бедняков, которые преобладали в «черте оседлости». Оставаясь формально не упраздненной, но реально непреодолимой лишь для бедноты, «черта оседлости» имела значение не практическое, а психологическое, постоянно питая среди российских евреев антиправительственные настроения, находившие живой отклик как в российской либеральной печати, так и в мировой прессе, и усердно раздуваемые тайными и явными ненавистниками исторической России.

Тем не менее, в Русско-китайской и Русско-японской войнах евреи в составе российских войск по-прежнему участвовали в немалом количестве. По цифрам, приведенным в «Новом Времени» (от 10 марта 1906 г.) число их достигало 20 000 человек, по другим сведением – 30 000, не считая более чем 3000 евреев-врачей (Восход, 1905, № 3). В некоторых ротах евреи составляли 10 и более процентов, что объяснялось следующим обстоятельством: при доукомплектации полков до численности военного времени их пополняли евреями, «как людьми трезвыми и исполнительными» («Будущность», 1904, № 5). Российская печать не раз отмечала мужество, проявленное воинами из евреев «на сопках Манчжурии».

Вот, к примеру, отзыв г. Кириллова, военного корреспондента «Руси» (в «Восходе», 1904, № 20): «По рассказам товарищей, по признанию многих офицеров, они (евреи – В.А.) сражаются так же самоотверженно, как и православные русские». Офицер Новочеркасского полка, А.Н. Гавриленко, свидетельствовал: «Мне приходилось иметь дело с солдатами-евреями, видел я их не мало, знают об их храбрости и многие полковые командиры, знает также и командующий армией». По его же отзыву, евреи-солдаты «стреляют хорошо, приказания исполняют в точности, разумно, толково» («Восход», 1904, № 24).

Даже суворинское «Новое Время», вообще-то пристрастно и враждебно относившееся к евреям, констатировало мужественное поведение евреев на войне: «Какие только анекдоты не рассказывают о трусости евреев! Между тем, в настоящую войну не мало из них показали себя прекрасными, храбрыми и распорядительными солдатами. Не мало их награждено георгиевскими крестами, есть некоторые, имеющие даже по два и три, и эти кресты давались не начальством, а присуждались самой ротой! И как любили этих евреев другие солдаты! Офицеры тоже не могли нахвалиться ими», писал корреспондент «Нового Времени» Табурно; а сотрудник газеты А.А. Столыпин в прямо-таки восторженном тоне описывал геройство евреев-музыкантов в Тюренченском сражении (№ от 6 августа 1904 г.).

Рядовой 22 Восточно-сибирского пехотного стрелкового полка еврей Виктор Шварц принял участие во всех без исключения более или менее крупных боях, получил 11 ранений и был награжден тремя Георгиями и медалью за спасение тонувшего на р. Ялу офицера («Новая Жизнь», 1905, октябрь). Рядовой 121 пехотного Иензенского полка еврей Дубовис под градом неприятельских пуль доставал воду для раненых, за что и был награжден Георгием (сообщение командира полка С.Д. Маркова в «Биржевых Ведомостях», перепечатанное в «Восходе» № 22 за 1904 г.).

Врач Беньяш в одном из боев между сражениями под Тюренченом и Ляояном оставался один на покинутой русскими войсками позиции, под непрекращающимся огнем японцев делая перевязки раненым, и, несмотря на троекратные приказы об отступлении, не уходил, пока не окончил своей работы.

Под Ляояном солдат-еврей в течение двух часов под непрекращавшимся неприятельским огнем перенес на себе до 20 раненых солдат и 2 офицеров (сообщение офицера Новочеркасского полка А.Н. Гавриленко, см. выше). По сведениям бюро военнопленных при японском военном министерстве, из общего количества взятых японцами в плен русских воинов (73 301) было 1739 евреев (около 2,5 %). Имеются сведения и о других героях из числа русских евреев, награжденных Георгиевскими крестами – Боришевском, Островском, Фридмане, Гриншпуне, Прежеровском и Лейбошице. Бывший ординарец геройски погибшего под Порт-Артуром генерала Кондратенко, ефрейтор 27 Восточно-сибирского стрелкового полка еврей Зорохович вспоминал в своем письме в редакцию газеты «Полтавское Дело», (1906, № 13):

«Что делали евреи в Порт-Артуре? Не страдали ли они вместе со всеми другими солдатами? Кто отливал снаряды? Кто работал в лабораториях? Кто вылазки делал вместе с другими? Каких вероисповеданий были наводчики на Золотой горе, Тигровом полуострове и прочих морских и сухопутных батареях?..Кто работал? Говорят, евреи не несли службы…Жаль, нет нашего незабвенного, дорогого начальника, генерала Кондратенко, который, если бы был жив и услыхал, что евреев так позорят и срамят, он бы сказал правду…».

Генерал Кондратенко не считался с вероисповеданием при оценке боевых заслуг своих подчиненных, и среди его солдат насчитывалось много евреев-георгиевских кавалеров. То же самое наблюдалось и в 10-м армейском корпусе генерала Церпицкого.

В приказе от 24 июля 1905 г., за № 262, генерал Церпицкий поставил всем в пример еврея Лазаря Лихтмахера, бомбардира-наводчика 2 батареи 31 артиллерийской бригады, который, лишившись в одном из мукденских боев левой руки, немедленно, по выздоровлении, вернулся обратно в свою батарею, где был незаменимым наводчиком; «в тех частях, говорилось в этом приказе, где нет подразделений по народностям, где все равны – русский, поляк, татарин, немец и еврей, – где все равно считаются слугами Царя и родины, там всегда будут такие герои-солдаты» («Разведчик», 29 декабря 1906 г.).

Но самым знаменитым среди целого ряда героев, которых выдвинули из своей среды евреи-солдаты при героической обороне Порт-Артура, был, пожалуй, Иосиф Трумпельдор.

Приказ от 29 ноября 1904 г. по 27 Восточно-сибирскому полку, квартировавшему в осажденном Порт-Артуре, начинается словами: «Ефрейтор 7 роты Иосиф Трумпельдор, обращаясь в докладной записке от 24 числа к своему ротному командиру, пишет:

«У меня осталась одна рука; но эта одна – правая. А потому, желая по-прежнему делить с товарищами боевую жизнь, прошу ходатайства Вашего благородия о выдаче мне шашки и револьвера».

Далее в приказе отмечалось, что Трумпельдор не пожелал воспользоваться «законным правом обратиться в инвалида» и «презирая опасность, вновь предложил свою полуискалеченную жизнь на борьбу с врагом», что таким образом Трумпельдор приносит на благо родины больше того, что требуется нашей присягой», и что поступок его заслуживает быть вписанным золотыми буквами в историю полка (М.Л. Усов, Предание и факты, Спб., 1908, с. 59–60).

Что же он был за человек? Иосиф Трумпельдор родился шестым из семи сыновей в 1880 г. в Пятигорске, в семье своего отца Владимира (Вульфа-Зеева) Трумпельдора, бывшего кантониста и ветерана Кавказской войны, участвовавшего в пленении имама Шамиля в ауле Гуниб, о чем Владимиор-Вульф всегда любил рассказывать в кругу семьи.

Иосиф выучился на дантиста, стал вегетарианцем и толстовцем – и тут грянула Русско-японская война. И Трумпельдор пошел в армию добровольцем. С одной стороны, несомненно, сказались семейные традиции – «военная косточка». С другой стороны, Иосиф, по его собственным воспоминаниям, «хотел показать, что не все евреи – трусы». И, хотя был по образованию дантистом, с сеемого начала стремился попасть не в медсанчасть, а на фронт.

Его хотели направить на унтер-офицерские курсы, но он боялся, что не успеет понюхать пороха (все в России тогда думали, что война с «макаками» будет недолгой!) и добился срочной отправки в Манчжурию и успел попасть в Порт Артур до того, как эта главная военно-морская база России на Дальнем Востоке оказалась отрезанной японской армией. В боях за Порт-Артур был ранен и стал полным Георгиевским кавалером.

После сдачи крепости Иосиф Трумпельдор попал в японский плен, где, между прочим, получил серебряную японскую медаль за образцовое поведение в плену. Кстати, эту медаль получили многие русские пленные, не стеснявшиеся носить ее вместе с другими наградами. После большевицкого переворота и кровавой гражданской войны в России. Положивших начало нескончаемой череде жесточайших конфликтов, мир так неузнаваемо изменился, что сегодня себе ничего подобного и представить невозможно!

По возвращении из японского плена в Россию после окончания войны Иосиф Трумпельдор получил чин прапорщика, был уволен в запас и поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета – ему, как герою России, полному Георгиевскому кавалеру и офицеру запаса, никакие «процентные нормы», естественно, преградой не были. А пенсия давала возможность безбедного существования. В годы учебы в университете его толстовство стало приобретать определенную социалистическую окраску, вероятно под влиянием лекций крупнейшего русского «легального марксиста» той поры М.И. Туган-Барановского.

В 1910 г. Трумпельдора за участие в студенческой демонстрации по случаю смерти своего тогдашнего «вождя и учителя» Льва Толстого, арестовали, но быстро выпустили – опять же, как полного Георгиевского кавалера.

По окончании университета в 1912 г. он, однако, увлекшись идеями сионизма, уехал из России в Палестину, находившуюся тогда под властью турецкой Османской империи, но сохранил российское подданство. Когда в 1914 г. Турция, в союзе с Центральными державами, вступила в войну против России, проживавшим в Палестине 85 000 евреев было предложено принять турецкое подданство.

Интересно, что Трумпельдор решительно отказался и был на турецком корабле вывезен в Александрию (зону английского влияния, хотя формально Египет также считался частью Османской империи). В конце 1914 г. Трумпельдор встретился с прибывшим в Египет лидером т. н. «сионистов-ревизионистов» Владимиром (Зеевом) Жаботинским и внес предложение сформировать еврейского полка в рядах британской колониальной армии. Поначалу дело ограничилось созданием еврейского транспортного отряда численностью 650 человек (и 750 мулов) под командованием британского подполковника Паттерсона. Трумпельдор, получивший сразу чин капитана английской армии, стал его заместителем.

Еврейский отряд официально назывался «Сионским корпусом погонщиков мулов» и имел собственное знамя с изображением шестиконечной «звезды Давида» (могендавида, ставшего к тому времени символом иудейской религии и сионизма), неофициально – «Еврейским легионом».

Бойцы легиона участвовали в боях с турками в ходе неудачной Галлиполийской операции 1915 г. и были эвакуированы с залитого кровью полуострова в Александрию одними из последних. В июле 1917 г. Временное правительство Керенского дало английским «союзникам» разрешение мобилизовать проживавших на территории Британской империи российских граждан, в т. ч. и евреев. Жаботинский (имевший чин британского сержанта) и капитан Трумпельдор начали формировать в Англии состоявший из российских граждан Еврейский полк (вскоре достигший численности 1200 штыков). Но, когда полк был сформирован, его командиром был назначен все тот же полковник Паттерсон, а Трумпельдору и Жаботинскому предложили стать рядовыми.

Иностранец не мог быть офицером полка регулярной британской армии (в отличие от «Корпуса погонщиков мулов», считавшегося, несмотря ни на что, нестроевой частью). Между тем в России при Временном правительстве начали, как грибы, расти «национальные части» (латышские, польские, украинские, чехословацкие и пр.). Иосиф Трумпельдор решил попытать счастья и добиться от А.Ф. Керенского разрешение на формирование еврейской национальной части. С этой целью он отправился в Россию.

Однако убедить Временное правительство в необходимости сформировать «Еврейскую Армию» на Кавказском фронте (с тем, чтобы оттуда пробиться в Палестину) Трумпельдору так и не удалось. Тогда он занялся формированием из российских евреев т. н. «халуцев» («пионеров», «первопоселенцев») для колонизации Палестины «га основе производительного труда и сознательного коллективизма».

Написав и опубликовав в 1918 г. брошюру «Халуц, его сущность и ближайшие задачи», Трумпельдор занялся в 1918–1919 гг. переправкой «халуцев» из северных районов России (Петрограда и Белоруссии) на черноморское побережье и организации там учебно– тренировочных лагерей («Хахшары»). Занимаясь переправкой своих «пионеров» морским путем, Трумпельдор лично вел переговоры и с белыми, и с красными властями. И. видимо, успешно, раз умудрился при этом остаться в живых. В августе 1919 г. он и сам отплыл из Ялты в оккупированный войсками Антанты Константинополь, где пробыл 3 месяца, организуя перевалочный пункт для переселенцев в Палестину – «Новый Путь» («Месила Хадаша»).

В октябре 1919 г. Трумпельдор объявился в Земле обетованной, жившей под знаком разгоравшейся войны между оккупировавшими Сирию (на управление которой, а также Ливаном, Франция получила «мандат» от Лиги Наций) французскими войсками и обманутым Антантой арабским эмиром Фейсалом (знаменитым другом британского разведчика Лоуренса Аравийского, получившим за свою помощь «союзникам» в войне против турок не «новый арабский халифат от Красного моря до Средиземного», как ему было обещано, а «фигу с маслом» и «еврейский национальный очаг» в Палестине!).

Вождь воинственных бедуинов Фейсал стал знаменем арабского национализма (в чем, кстати, Лоуренс Аравийский – ярый антисемит, погибший в 1935 г. при неясных обстоятельствах в дорожно-транспортном происшествии накануне своего переезда в гитлеровскую Германию по приглашению адмирала Канариса, предложившего ему должность начальника ближневосточного отдела абвера! – своего друга-эмира всецело поддерживал), открыто претендовавшего на всю Палестину, которую именовал «Южной Сирией» («мандат» на управление которой Лига Наций вручила Англии).

Английские оккупационные власти, верные своей всегдашней политике «разделяй и властвуй», все это мало волновало, тем более, что исход войны между французами и бедуинами Фейсала сомнений у них не вызывал. Англия объявила о своем нейтралитете во франко-арабском конфликте и, как бы чего не вышло! – вывела свои войска из граничивших с Сирией районов Палестины, в том числе и из Верхней Галилеи, где имелись еврейские поселения, объявившие о своем нейтралитете в разгоравшемся конфликте.

Но бедуины требовали от еврейских поселенцев признать власть эмира Фейсала и – в знак этого поднять над поселениями фейсаловский флаг (аналогичный флагу современной Палестинской автономии). Евреи отказывались, ссылаясь на боязнь бомбардировки французской авиацией. В сложившейся ситуации Иосиф Трумпельдор принял в декабре 1919 г. решение лично поехать в Верхнюю Галилею и, используя свой богатый военный опыт, организовать работу по обеспечению безопасности поселений. Там он и погиб от пули бедуина…

 Вот как причудливо складываются порой судьбы людские!

Здесь конец и Богу нашему слава!