Текст книги "Акротирский шпион"

Автор книги: Вольфганг Шрайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Вольфганг Шрайер
АКРОТИРСКИЙ ШПИОН

Для меня вся эта история началась с обыкновенной повестки: лейтенанту запаса Роджеру Андерсону, который проживает в Ливерпуле по адресу: Лайм-стрит, 207, т. е. мне, предлагалось в течении сорока восьми часов прибыть в гарнизон, который я покинул пять лет назад, отбыв воинскую повинность.

Стоял погожий августовский день. Вернувшись домой с работы (я работал в гавани), открытка сразу попала ко мне руки. Не могу сказать что она меня тогда напугала или вызвала во мне какое-либо неприятное ощущение. Держа ее в руках я только подумал о скупости мобилизационного бюро, которое вместо телеграммы прислало обыкновенную повестку, да еще на устаревшем бланке: кроме всего прочего мне приказывали «прибыть с продовольственными карточками», хотя любой ребенок знает, что в Великобритании вот уже с 1954 года нет никакой карточной системы. Вероятно там, в военном министерстве, экономили на всем, чем могли.

Я немедленно собрал манатки, сообщил на работу о своем убытии и в назначенное время явился в гарнизон Олдершот, где была расквартирована 16-я парашютно-десантная бригада, известная в этой местности под громким названием «Красные дьяволы». Когда-то к этой ватаге принадлежал и я.

Проходя от ворот к казарме, я вспомнил все свои солдатские шалости. Если не считать периода муштры «молодого бойца», – в любой армии мира, скорее всего, не похожей на курорт, – моя служба в армии сложилась так для меня хорошо, что отбыв ее, я письменно заявил о готовности, в случае национальной опасности, добровольно вернуться в свою часть еще до объявления всеобщей мобилизации.

Может, я решился на этот шаг в юношеском захвате, а может под влиянием чудесного прощального банкета, – в любом случае я опять сидел тут и нетерпеливо ожидал развития событий. Только потом, позднее, мне стало ясно, что этим заявлением я сделал самую большую глупость в своей жизни.

Первое, что я увидел в казарменном дворе, это украшенную орденами грудь моего старого приятеля Билла Шотовера, который остался на кадровой службе, воевал где-то в Кении или на полуострове Малакка и дослужился до капитана.

– Хелло, Роджер, – поздоровался он, шлепнув меня по плечу своей тяжелой лапой. – Вот здорово! Значит – «Отчизна зовет…»

– «И ее лучшие сыны спешат под знамена»,[1]1
  Очевидно приятели говорят словами известной военной песни.


[Закрыть] – скромно окончил я.

– Для тебя еще есть место в моей роте, – объяснил он, – сегодня вечером я поговорю с полковником, и все будет в порядке, старина.

Мы зашли в казино, пропустили по рюмке и, обмениваясь воспоминаниями, пришли к выводу, что молодежь нынешнего призыва вряд ли может сравниться с нашим. Наконец Билл приступил объяснять мне стратегическое положение Британского Содружества Наций. Это была его давняя страсть.

– Как известно, – начал он, – наше положение плохо, но не совсем. Непоправимым оно стало бы только тогда, если бы нам не удалось победить этого молодчика Насера, его пример повторили бы другие и все эти псы, которые нынче бегают поджавши хвост, перестали бы уважать нас. Когда ты, Роджер, читаешь газеты, то, наверно, знаешь, что Насер снова натворил. Но из этой истории с Суэцким каналом он не выпутается. Мы собираемся одним ударом покончить с ним и с его жалкой девяностотысячной армией. Вот посмотри сюда, – сказал Билл, подходя к карте Европы, которая висела на стене казино над музыкальным ящиком.

На его широком лице белели пятна – результаты нарушения пигментации, от чего он страдал и раньше; из-за этого они напоминало места на карте, которые означали горные хребты высотой свыше трех тысяч метров: светлые пятна на лице отвечали заснеженным вершинам гор на карте.

– В Красном море, – сказал Билл, – в готовности стоит наш крейсер «Кения», а возле восточного побережья Средиземного моря – крейсер «Ямайка». В Мальтийском порту – авианосец «Игл» с несколькими эскадрильями штурмовиков на борту. Кроме того, вчера отдан приказ перебазировать на Мальту шестьдесят реактивных бомбардировщиков «Канберра». Вот тут, в Иордании, находится 10-й гусарский полк, усиленный ротой пехотного полка «Мидлсекс»; на вооружении он имеет танки «Центурион». В Ливии, вблизи западной границы Египта, размещены: 10-я танковая дивизия, пехотный полк королевского стрелкового корпуса и 3-й артиллерийский полк королевской конной артиллерии, который во время осенних маневров в 1951 году прикрывал наш левый фланг. Ну, как тебе это все нравится?

– Неплохо, – сказал я. – А мы?

– Мы – пожарная команда Британского Содружества, – ответил он. – Нас пошлют туда, где горит.

– А они хоть компенсируют резервистам потерю зарплаты за время пребывания в армии?

– Кроме этого, – продолжал Билл, не обращая внимания на мои проблемы, – мы забираем из Западной Германии части 2-й пехотной дивизии. Правда, командование НАТО проявляет недовольство, потому что Франция тоже забирает оттуда часть своих войск, но сэр Антони[2]2
  Антони Идеен – бывший премьер-министр Великобритании.


[Закрыть] уговорил Гюнтера.[3]3
  Гюнтер – американский генерал, бывший командующий войсками НАТО в Европе.


[Закрыть] Поговаривают, что военное министерство мобилизовало девяносто гражданских самолетов на которых перебрасывают на Ближний Восток даже лейб-гвардию…

– Те из нас, – вмешался я, – кто купил вещи в рассрочку, через эту мобилизацию попадут в очень затруднительное положение…

– …И добавь к этому вооруженные силы французов. Вице-адмирал Баржо собрал на рейде Тулона целую эскадру: линкор «Жан Барт», крейсер «Жорж Леге», два авианосца и десять эсминцев. Как тебе нравится такая сила?

– Хотел бы я все-таки знать, Билл, – несмело настаивал я, – что будет с моим телевизором, если я вовремя не заплачу за него очередной взнос.

– А, да плюнь ты на него, – резко ответил он. – У нас тут, старина, нет нужды смотреть в этот ящик. Королевская армия покажет тебе мир в натуре.

Билл вообще был грубияном, но в этот раз, как оказалось позже, он был прав.

В понедельник, 6 августа 1956 года, в ярко освещенной портсмутской гавани мы взошли на борт корабля. Наше судно, авианосец «Тезей», водоизмещением в тринадцать тысяч тонн, которое обычно брало на борт тридцать пять штурмовиков, приняло теперь две тысячи парашютистов. Билл сообщил мне по секрету, что остальная часть нашей бригады грузилась в Девонпорте на однотипный корабль «Оушн» и на двадцатитысячетонный транспортный пароход «Булверк», которые выходили в море через два дня.

Гемпширский пляж кишел дачниками. Вдоль берега сновали парусные яхты и моторные лодки; молодежь развлекалась катанием на водных лыжах. А в это время на набережной стояли тысячи отцов и матерей, жен и невест, с которыми от имени нас должны попрощаться пятьдесят парашютистов. Командир полка запретил это делать каждому отдельно. Полковник, мужчина с красным лицом и желтой, как сера, бородкой, наверно ненавидел такие сцены, потому что когда капитан Шотовер доложил ему о желании солдат пожать руки своим родным, он только пробурчал:

– Годдем[4]4
  Черт побери (англ.).


[Закрыть], для этого в гарнизоне было достаточно времени! Годдем!

С этими словами он пхнул ногой полкового кота Насера, который осмелился сесть ему на ботинок.

Лично мне было безразлично, потому что моя старенькая больная мать не могла приехать в Портсмут, а девушки у меня в то время не было. Поэтому никто мне не помахал мокрым от слез платочком, когда наш корабль двинулся от мола вдоль канала. Другим было, наверно, очень больно.

Мои сомнения подтвердились: военное начальство показало себя не только бездушным, но и скупым. Командованию было совсем безразлично, что большинство резервистов бросило свою работу. Никто из нас не получил за это никакой компенсации.

– Мы призвали добровольцев, а не каких-то старцев, – заявил мне Билл Шотовер, повторяя слова всеми уважаемого командира «Красных дьяволов» Мервина Батлера.

Мы стояли около поручней и смотрели на закат солнца на корнуэльском побережье.

– Наше корыто делает двадцать четыре узла, – сказал Билл, сплюнув в пенистую воду за кормой. – Послезавтра пройдем Лиссабон, войдем в Средиземное море, а в пятницу будем в Ла Валетте. Что и как будет дальше, знают только бог и сэр Антони.

– Если египтяне каким-то образом пронюхают о нас, то пойдут на уступки, как только мы появимся в районе Мальты.

– А для меня, Роджер, лучшим выходом была бы порядочная драка.

Позже я прочитал в газете, что частичная мобилизация, благодаря которой я совершил эту чудесную прогулку на корабле, была проведена в полном соответствии с нашей конституцией. Поскольку нижняя палата за несколько дней до национализации Суэцкого канала была распущена на каникулы (значительная часть членов парламента охотилась на куропаток в Шотландии, а королева Елизавета развлекалась на конных соревнованиях в Гудвуле), премьер-министр Идеен сам созвал Государственный Совет. Он провозгласил чрезвычайное положение и «торжественно уполномочил глубокоуважаемого Генри Геда», т. е. нашего военного министра, мобилизовать резервы. Сразу за этим «глубокоуважаемый» призвал в вооруженные силы двадцать тысяч человек, и среди них и меня. Приятным утешением для меня было сообщение в прессе о том, что все произошло корректно и спокойно, как и надлежит великой нации.

Через восемь дней мы высадились на Кипре. Я попал в передовой отряд, которым командовал мой приятель Билл. На двух «джипах» морского ведомства мы проехали цветущей равниной в глубь острова на 60 километров. Солдаты, которые сопровождали нас, все время держали автоматы на изготовку. Я понял, что местное население предвзято ставится к британской короне, но, слава богу, в пути происшествий не было.

Когда в мерцающем от жары воздухе вынырнули первые дома столицы острова – Никозии, Билл Шотовер сказал мне:

– Ну, дорогой друг, тут наши дороги расходятся. Тебя для какого-то важного поручения вызывает командование воздушными силами… Я точно не знаю для чего именно, но думаю, что это почетное задание. Смотри, Роджер, не подкачай! See you later, old boy.[5]5
  До скорой встречи, старина. (англ.).


[Закрыть]

Он шлепнул меня по плечу своей тяжелой лапой и, скомандовав водителю остановиться, без лишних церемоний вытолкнул меня из машины, а сам умчался прочь.

Я очутился перед длинным, приземистым строением, обнесенным «ежами» с колючей проволокой. Около часового в стальной каске, из-под которой блестел мокрый от пота лоб, стоял припорошенный пылью щит с надписью MEAF-HQ, что должно было обозначать «Штаб воздушных сил на Среднем Востоке». Тут находилось командование британских воздушных сил, которому были подчинены все аэродромы и боевые самолеты в Ираке, Иордании, на Кипре, в Ливии, а еще полгода назад – и в зоне Суэцкого канала. Увидев этот штаб, я не ощутил никакой радости в душе, и причиной этого была не только жара…

Если штаб воздушных сил вызывает парашютиста для выполнения специального задания, то это никак не означает что-то хорошее. Все это дело мне не очень нравилось. Не задумываясь над тем, почему именно на меня, только что призванного резервиста, выпал этот выбор, я решил энергично сопротивляться любым попыткам использовать меня для какой-то рискованной индивидуальной операции. Опасные задания выполняли, как правило, добровольцы. Молодые офицеры часто пропускают возможность благополучно избежать рискованной операции, когда – из патриотических или иных благородных соображений – в нужный момент не найдут смелости простым «нет» свести на нет попытки добрых начальников уговорить простачка.

– Комната 118, сэр, – сказал караульный сержант.

На его форменной блузе под мышками виднелись большие пятна от пота. Сержант как-то странно посмотрел на меня, от чего моя тревога выросла еще больше. Невинная надпись «Медицинский отдел» на двери комнаты № 118 тоже не развеяла мою тревогу. Военные врачи всегда имели сомнительную славу.

Я вошел туда и, не смотря на гнетущую духоту, сразу же стал смирно. За письменным столом стоял седой, достаточно осанистый офицер, совсем не похожий на доктора. На его погонах было по три серебряных полоски и столько же нашивок на рукавах – то же, что подполковник в сухопутных войсках. Над его головой, разрезая воздух, вращался горизонтальный вентилятор. Я ощутил на своем лице его прохладное дыхание.

– Садитесь, лейтенант, – промолвил подполковник авиации приятным звучным голосом. – Хотите сигарету?

Он создавал впечатление симпатичного начальника. Я решил проявить бдительность и остерегаться его любезностей. Сел и дал ему прикурить.

– Если меня правильно проинформировали, лейтенант Андерсон, – сказал подполковник, переводя взгляд туда, где ветер от вентилятора разрезал кольца сигаретного дыма, – две недели назад вы еще занимались в Ливерпуле своими гражданскими делами.

– Да, сэр.

– В чем заключалась ваша деятельность?

– Я – сотрудник таможенной службы розыска, сэр.

По тому, как подполковник кивнул, я понял, что он об этом уже знает. Кроме того в руке он держал какую-то бумагу – без сомнений, из моего личного дела.

– Какие же были ваши служебные функции? – спросил он. – Вы занимались обычной проверкой багажа или имели дело с хорошо организованными контрабандистами?

Пренебрежительный тон, каким он сказал «обычной проверкой», немного оскорбил меня, и поэтому я не без гордости признался, что несколько семестров изучал криминалистику, занимал соответствующую должность на службе и брал участие в расследовании большинства тех преступлений, которые входили в компетенцию моего учреждения. Недавно я вел расследование аферы с наркотиками и довольно успешно…

Только потом я осознал, что лучше было мне скрыть свои таланты (к стати, в армии это умная тактика).

– Наркотики? – с интересом выкрикнул подполковник. – Я вижу, мистер Андерсон, что мы с вами коллеги. Моя фамилия Тинуэл. Возможно, вы кое-что обо мне слышали, я несколько лет руководил в Скотланд-Ярде[6]6
  Резиденция лондонской уголовной полиции.


[Закрыть] главным комиссариатом по борьбе с грабежами и бандитским шантажом. Было бы лишним объяснять вам, как широко поле деятельности этого отдела.

Он самодовольно улыбнулся, и я не осмелился испортить ему настроение, а сделал вид, что и на самом деле вспомнил его фамилию. Я хорошо знал, что для криминалиста старого поколения ничего нет более приятного, чем неожиданно услышать эхо той славы, которую в свое время бульварная пресса создала вокруг его успехов.

Затем подполковник Тинуэл угостил меня холодным лимонадом и, рассказав некоторое время об известных преступлениях тридцатых годов, незаметно перешел от английских уголовных историй к современному положению на острове Кипр.

– Вот здесь у нас отдел контрразведки регионального командования на Ближнем Востоке. – Раскрывая передо мной эту тайну, он сделал широкий жест рукой, который охватывал всю обстановку комнаты, включая жалюзи, зеленый сейф и москитную сетку. – Положение на Кипре с точки зрения безопасности далеко не блестящее, поверьте мне. А у меня очень мало людей. Наилучшие мои силы заняты греческими партизанами и концентрируют все внимание на том, чтобы предотвратить диверсии на наши воздушные силы. Поэтому вы, мистер Андерсон, появились у меня очень своевременно.

Я очень поздно понял, что попал в западню. После всех любезностей, проявленных ко мне как к молодому коллеге, я уже был не в состоянии с надлежащей твердостью отказаться от какого-то деликатного задания. Мне оставалось только более или менее быстро перейти к обороне.

– К сожалению, сэр, я не разговариваю ни на греческом, ни на турецком языках, – начал я, – не знаю ни страны, ни людей… Боюсь, что вам от меня не будет никакой пользы.

– О нет, – хитро усмехаясь, возразил он. – Для вас у меня есть нечто особенное. Незнание упомянутых вами вещей ничего в данном случае не стоит. Ваше задание не в том, чтобы стать вторым Лоуренсом.[7]7
  Томас Эдуард Лоуренс – изворотливый разведчик, диверсант и закулисный дипломат, слуга английских империалистов на Ближнем и Среднем Востоке; погиб в 1935 г.


[Закрыть] Слушайте сюда: уже определенное время по этому острову рыщет один загадочный иностранец – достаточно богатый человек, лет пятидесяти; нам надо выяснить что он представляет собою в действительности, его увлечение – древнегреческие памятки. По паспорту он гражданин Америки Натан Ф. Вальполь. Но для нас это не имеет никакого значения, как и его желание выдать себя за археолога. Твердо установлено только одно: в своих поисках он отдает предпочтение как раз тем районам, где размещены воинские объекты.

– Поскольку наши воинские части, выполняя задание по охране безопасности, фактически находятся везде, сэр, – заметил я, – то вряд ли это наблюдение могло быть причиной для столь серьезных выводов.

Возражая, подполковник покачал головой:

– Установлено что последнюю неделю этот субъект все время копается вблизи нашего нового аэродрома Акротири, мистер Андерсон. Он установил свою палатку на холме, в районе доисторических руин, который, хотя и не входит в запретную зону, – мы ведь не можем слишком расширять эти зоны, – что представляет собой очень удобное место для того, чтобы с помощью бинокля и телеобъектива следить за движением на аэродроме и даже фотографировать этот объект. Вот почему мы должны заняться им.

– А вы не пробовали узнать о нем в американском консульстве, сэр?

– Зачем? Бумаги мистера Вальполя в полном порядке.

Я понял, что дело надо держать в секрете от американских учреждений. Я довольно долго был солдатом и хорошо знал, что между контрразведками союзников в принципе никогда не было сотрудничества, скорее наоборот – неприязненное соперничество, характерное для отношений между гражданскими службами безопасности – например, между таможенной службой розыска и уголовной полицией, – что нередко приводило к склокам. Разведчики, случается, недооценивают способности своих коллег-союзников и в то же время склонны переоценивать своих противников, охотно приписывая им хваткие извороты, набивая тем самым себе цену.

Очевидно бывший комиссар Скотланд-Ярда Тинуэл так же не совсем был избавлен от такой невинной слабости, так как сразу добавил:

– Знаете, лейтенант Андерсон, шпион достаточно редко работает на ту страну, из которой он происходит. Это вы поймете, как только немного вникните в суть дела. Даже если мистер Натан Ф. Вальполь действительно американец, это еще ничего не говорит о том, чье задание он выполняет.

Беря во внимание имя этого человека, я высказал предположение:

– А может он служит израильской разведке?

– Исключено, – поспешил возразить подполковник, – это был бы абсурд. Я больше склонен предположить, что ему платят египтяне или левое сирийское правительство. А возможно за его спиной стоят и русские. Да зачем мы будем гадать? Вы, лейтенант, должны это выяснить.

– Постараюсь, сэр.

– Именно этого я и ожидал от вас. И вот с чего начнем: вы поселитесь в гостинице «Ледра Палас», тут в Никозии, в которой остановился Вальполь, и познакомитесь с ним. Для этого нет необходимости переодеваться в гражданку. В форме британского офицера вы значительно больше заинтересуете его. К тому же ему никогда и в голову не придет, что контрразведка может действовать так прямолинейно, поручив следить за ним офицеру полностью в форме. Опытный агент всегда остерегается гражданских, которые льстиво стараются приблизится к нему. Поэтому подходите к этому Вальполю со всей солдатской откровенностью.

Этот совет я посчитал разумным. Вероятно, Тинуэл – старая лисица, и с ним будет приятно работать. Радовало и то, что меня не принуждали выполнять какое-то неприятное задание, не использовали как парашютиста-десантника, а как специалиста. Региональное командование на Близком Востоке не собиралось делать из меня героя, а даже наоборот – поселяло меня в роскошную восточную гостиницу.

Затем я, полностью удовлетворенный, ушел из штаба, получив от подполковника кругленькую сумму денег и данные о субъекте, которого я должен был «разоблачить».

На следующий день я впервые увидел Натана Ф. Вальполя. Вероятно, он сделал перерыв в своих раскопках – возможно, через неимоверную жару, – потому что в одиннадцать часов утра я нашел его в прохладном зале ресторана, где он завтракал в компании хорошенькой молоденькой блондинки, которая годилась ему в дочери. Поскольку, – как было записано в гостиничной книге – он путешествовал без семьи, это могла быть просто какая-то его знакомая по гостинице.

Я выбрал себе место за соседним столом и, как испокон веков это делают детективы, спрятал свое лицо за развернутой газетой. В зале господствовала приятная уютная атмосфера, свойственная всем фешенебельным салонам, где обычно собираются важные лица из разных стран. Волнистые шелковые шторы смягчали дневной свет, запах кофе щекотал ноздри, до ушей долетали обрывки разговоров, приятно жужжала установка искусственного климата.

Попивая «мокко», я, между прочим, думал над тем, как это мистеру Вальполю удалось привлечь к своему столу такую молодую девушку. Ведь рядом с ней он выглядел настоящим чудовищем; его внешность, особенно в таком месте, как этот ресторан, с первого взгляда могла вызвать только отвращение. С клетчатым, небрежно скроенным пиджаком Вальполь носил широкие штаны, которые, наверно, и теперь в моде по другую сторону «железного занавеса»; волосы взъерошены, щеки плохо побриты, орлиный индийский нос и бледный лоб – как видно, Вальполь отдавал преимущество широкополым шляпам. За столом он сидел в какой-то неприличной позе: локти поставил на стол, ботинки вывернул носками в середину, а свою широкую спину изогнул горбом. Этот мужик не умел прилично вести себя среди людей, и поэтому не было ничего удивительного, что контрразведка считала его красным агентом.

Я незаметно придвинулся поближе и прислушался.

Вальполь отодвинул чашку и, как я рассмотрел через газету, вынул заеложенную записную книжку.

– Нет, мисс Ругон, – сказал он, – я не забыл. Ваше желание для меня приказ. Разрешите прочитать начало? Вот, послушайте:

«Кипр, драгоценная жемчужина восточного Средиземноморья, благодаря своей богатой культуре процветал еще в древние времена. Покровительницей острова считалась богиня красоты Афродита, которая вроде бы именно тут родилась из морской пены, и в честь ее в Пафосе возвели роскошный храм. Кипр в старину был идеалом всего прекрасного, и в то же время средоточием плотских избыточностей и свободомыслия».

– О, это вы прекрасно сказали, – заметила девушка.

Звучание ее голоса как-то поразило меня: в ее английском словно ощущался едва заметный иностранный акцент.

– «…Этот остров всегда славился своим прекрасным климатом, богатой растительностью, хорошими винами и прежде всего изделиями из меди, и, как и кипарисы, получил свое название от слова „Кипр“[8]8
  Латинское слово cuprum (медь) заимствованное из древнегреческого языка. (Прим. пер.).


[Закрыть]. Тут когда-то изготавливали прекрасные ковры, дорогие скатерти и пахучие масла». Вот здесь бы вам, мисс Ругон, вставить сравнение между античной и современной косметикой – для читателей – женщин.

– Вам бы самому стоило стать журналистом, мистер Вальполь.

– «О благосостоянии древних киприотов свидетельствуют раскопки, проведенные в 1869 году Чеснолой, во время которых были найдено много статуй, барельефов и керамических ваз. Эти старинные кипрские находки свидетельствуют об оригинальном сочетании египетского, азиатского и древнегреческого стилей – ведь здесь сталкивались и взаимно влияли друг на друга образцы искусства трех материков… В те времена количество населения на острове нередко достигало миллиона человек. Климат здесь несколько неравномерен. Летом никогда не бывает дождей (во времена римского императора Константина как-то не было дождя в течение тридцати шести лет, и население оставило остров), а зимой они идут беспрерывно целыми неделями, что, из-за отсутствия лесов, часто приводит к наводнениям…» Ну что скажете о моей писанине?

– В первую очередь – искренне благодарю! Вы так помогли мне. Правда, стиль, по-видимому, слишком серьезный для такой газеты, как «Сан-Антонио геральд»…

– Вы хотите сказать, несколько высокопарный, не так ли? Видите, именно в этом мой изъян: я начинаю бредить вслух, как только касаюсь данной темы. Ну, смотрите сами, что вам делать с этим хламом. Может и в самом деле пригодится.

С этими словами Вальполь поднялся и, попрощавшись с девушкой, вышел тяжелой поступью орангутанга; между прочим, это был достаточно осанистый мужчина, весом с добрых сто килограммов.

Мне следовало бы незаметно пойти за Вальполем и попробовать познакомиться с ним. Но я остался на месте и искоса посматривал на соседний стол, потому что решил сначала познакомиться с собеседницей Вальполя. При этом я надеялся – тем более, что мы все трое жилы под одной крышей и постоянно встречались в ресторане, – что она впоследствии представит меня мистеру Вальполю, и таким образом я более быстро достигну своей цели. Когда молодой мужчина добивается знакомства с красивой девушкой, это воспринимается более естественно, чем когда бы он стремился сблизиться с немолодым мужчиной. Если же эта мисс Ругон потом, скажем, за ужином сведет нас с Вальполем, то знакомство состоится в непринужденной обстановке.

Поскольку мисс Ругон, как видно, была американкой да еще и журналисткой – «Сан-Антонио геральд», кажется, местная газета на западном побережье США, – то к ней не так-то уже и трудно было подойти. Не долго думая, я свернул газету, поклонился и сказал:

– Простите, моя фамилия Андерсон; я случайно услышал ваш разговор. И мне кажется, что, как британский пресс-офицер на Кипре, я тоже мог бы вам пригодиться.

Она спокойно, даже без улыбки, глянула на меня своими большими, немного раскосыми карими глазами, которые ярко выделялись на фоне ее золотистых волос. И должен сознаться, что ее взгляд почему-то меня смутил. Хоть я рассматривал ее уже более чем четверть часа, именно теперь почувствовал себя сбитым с толку; чаще забилось сердце. Во время разговора со своим земляком она сидела ко мне спиной, и только теперь, когда я увидел ее лицо, мне стало ясно, почему Вальполь – пусть он будет археолог или шпион – пишет для нее такие статьи. Для таких женщин мужчины готовы писать стихи и делать даже еще большие глупости.

– Вы же парашютист-десантник, – сказала она, глянув на мою эмблему.

– В настоящее время я прикомандирован к отделу информации, – объяснил я, что в определенном понимании слова вовсе не было ложью.

– Ну что же, если желаете, пересаживайтесь ко мне, – предложила она.

Я пересел.

– У вас действительно есть какая-либо информация для меня? – спросила она, достав записную книжку Вальполя и приготовив карандаш.

Хоть я и не ожидал такого делового разговора, однако не растерялся. Помня установки подполковника Тинуэла, его принцип «солдатской откровенности» и вспомнив рассказ Билла о военном положении на Ближнем Востоке, я ответил:

– Египет окружен со всех сторон, мисс Ругон, и для полковника Насера было бы значительно лучше, если бы он принял это во внимание. В Красном море стоит наготове наш крейсер «Кения» с несколькими эсминцами, а у берегов Леванта плавает «Ямайка» – тоже достаточно солидный корабль. В Мальтийском порту стоит на якоре авианосец «Игл» с четырьмя эскадрильями на борту. До этого прибавьте еще шестьдесят реактивных бомбардировщиков «Канберра», перебазированных на аэродром Ла Валетта.

Я сделал паузу, копаясь в памяти; Билл и на борту судна «Тезей» так часто возвращался к этой теме, что мне уже не хватало сил быть в его обществе… А мисс Ругон молча слушала меня и даже ничего не записывала.

– В Иордании, – повел я дальше, – в полной боевой готовности стоит 10-й гусарский полк, вооруженный 50-тонными танками типа «Центурион III»; а этот танк, как известно, лучше «гроба» типа «Шерман», который есть у египтян, и даже может помериться силами с «Т-34». В Ливии 10-я танковая дивизия в состоянии боевой готовности переведена к западной границе Египта, чтобы в случае необходимости при поддержке пехотного полка «Королевских стрелков» и 3-го артиллерийского полка ударить на Каир…

– …как это в свое время хотел сделать Роммель, – перебила она меня. – Я так и думала, лейтенант.

– О чем вы думали?

– Что то, о чем вы сообщите, мне не интересно, и никакой новой информации нет. Вы могли бы мне по крайней мере рассказать о том, что авианосцы «Булверк», «Тезей» и «Оушн» вошли в Средиземное море с «Красными дьяволами» на борту – ведь вы именно к ним принадлежите?.. Ваши новости устарели на целых две недели.

– С этой точки зрения тот господин, с которым вы только что разговаривали, наверно, лучше, – ответил я ей, улыбаясь. – Его информация никогда не стареет. Меня удивила ее осведомленность.

Хоть, конечно, большие перемещения морского флота никогда не бывают строгой тайной, потому что корабли выходят из портов на виду у многих людей и сообщения об этом очень быстро проникают в прессу, и все же меня серьезно поразила такая осведомленность молодой женщины.

– У вас нет никаких оснований смеяться с него, – дружелюбно сказала она. – Этот человек в поте лица ведет раскопки, находит драгоценные керамические вазы, а что делаете вы? На средства своего народа живете в одной из наилучших гостиниц и пытаетесь водить за нос скромную журналистку, у которой и без вас много хлопот. Вам необходимо быть хоть немного скромнее.

– Он ведет раскопки, вы трудитесь не покладая рук, а я… ну, допустим, что вы правы…Но он, скорее всего, копает в такую жару не своими руками?

– У него есть двое турецких рабочих, которые помогают ему… Не могу понять, зачем это я вам рассказываю. Ведь вы хотели меня проинформировать, а не наоборот!

Через пять минут мы разошлись хорошими друзьями, ее сообщение о том, что у Вальполя работают два турка, имело для меня достаточно важное значение. Всякий агент, который охотится за военными тайнами, нуждается в помощниках для передачи информации, если сам не пользуется радиопередатчиком. Но такое бывает достаточно редко, потому что всю эту работу – вести разведку, зашифровывать данные и передавать их, и кроме того, еще и часто менять местопребывание, чтобы вражеская контрразведка не запеленговала передатчик – одному человеку выполнить не по силам.

Теперь оставалось выяснить, с кем Натан Ф. Вальполь поддерживал связь через этих двух турецких помощников, – с египетской, сирийской, израильской или, может, и с турецкой разведкой. Для кого он тут, на Кипре, занимался военным шпионажем, если он вообще является шпионом?

Вечером того же дня мисс Ругон познакомила меня с мистером Вальполем. Он глянул на меня из-под тяжелых бровей своими мутно-серыми глазами восточного покроя, словно на какого-то не к месту нарушителя спокойствия.

– Рад познакомится с вами, – и жестом пригласил меня сесть к нему за стол.

Во время ужина мы почти не разговаривали. Мысленно я спрашивал себя, не мое ли присутствие парализовало язык Вальполя – ведь утром он так энергично разговаривал со своей очаровательной соседкой. Мы ели индюшку с каштанами, вкусно приправленную мускатом и греческим изюмом, потом выпили по бокалу самосского вина, которое я с большим наслаждением пил маленькими глотками. Когда дошли до кофе, Вальполь закурил почти черную сигару и утомленно откинулся на спинку стула, не проявляя никакого желания начать беседу.