Текст книги "Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне"

Автор книги: Вольфганг Франк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 15
«Бисмарк» и германские подводные лодки
(май 1941 г.)

21 мая 1941 года 40 000-тонный линкор «Бисмарк» и крейсер «Принц Ойген» («Принц Евгений») отправились в качестве рейдеров в Атлантику. Еще когда эти корабли были на переходе, их засекли с воздуха, и Великобритания бросила все имеющиеся силы на перехват и уничтожение кораблей. Линкоры «Шарнхорст» и «Гнайзенау» были уже в Бресте, хотя и пострадали от бомб. Если бы они могли выйти с «Бисмарком» и «Принцем Ойгеном», то у Германии оказалась бы в Атлантическом океане боевая эскадра из трех новейших линкоров и одного тяжелого крейсера. В таком случае вряд ли кто взялся бы сказать, что случилось бы с британскими конвоями, потому что даже могучему британскому флоту было бы трудно дать своим судам сопоставимые по силе эскорты.

Адмирал сэр Джон Тови, командующий британским Флотом метрополии, вполне отдавал себе отчет в опасности и послал все имевшиеся в его распоряжении крупные корабли вдогонку за «Бисмарком» и «Принцем Евгением». Утром 24 мая эскадра, составленная из кораблей «Худ» и «Принц Уэльсский» подошла к немецкой группе, после того как ее обнаружил «Саффолк». Произошел короткий обмен выстрелами, и между мачт «Худа» возник гигантский столб пламени, а через пару мгновений корабль разломился надвое, некоторое время его нос и корма торчали вертикально из воды в облаке черного дыма, а потом исчезли.

«Бисмарку», однако, не удалось остаться невредимым, широкая полоса нефти начала расползаться по его следу. Он продолжил путь в Атлантику, но спустя какое-то время изменил курс и пошел в Сен-Назер для ремонта, оставив «Принца Ойгена» действовать в Атлантике самостоятельно. В ходе дня адмирал Лютйенс, под флагом которого шел «Бисмарк», предложил выставить кордон из подводных лодок поперек его курса, чтобы на него попали его преследователи. Из шести лодок, которые заняли позиции приблизительно в 450 милях к западу от Сен-Назера, две не имели ни одной торпеды и очень немного топлива, но считалось, что само их присутствие может оказаться полезным.

Ни у британцев, ни у немцев не было ясности относительно реального положения дел. Адмирал Лютйенс не знал, что «Саффолк» потерял радиолокационный контакт с «Бисмарком», и еще он не знал, что в течение некоторого времени британские корабли гнались в неправильном направлении под влиянием иллюзии, будто «Бисмарк» взял курс на Норвегию. Считая, что «Саффолк» все еще имеет радиолокационный контакт с его кораблем, Лютйенс не видел смысла в радиомолчании, и 25 мая направил детальную оперативную сводку. Британцы взяли радиопеленг, поняли свою ошибку и развернули корабли. Поступил приказ произвести воздушную разведку, и 26-го разведывательный самолет «каталина» сквозь дымку и низкую облачность обнаружил темные очертания пробивающегося сквозь шторм корабля «Бисмарк».

Адмирал Джон Тови понял, что ему нечего надеяться настигнуть немецкий корабль, если не убавить ему скорость хода. Свою последнюю надежду он связывал с гибралтарской эскадрой, состоявшей из линейного крейсера «Ринаун», авианосца «Арк Ройал» и крейсеров «Шеффилд» и «Дорсетшир», которым было приказано немедленно выйти курсом на север. Фактически достаточно было бы самолетов авианосца, которые атаковали бы «Бисмарк» торпедами и сбили бы ему скорость, и таким образом главные силы британского флота могли бы догнать «Бисмарк». Эти самолеты были последней картой в руках англичан.

Ветер с северо-запада усиливался, волна становилась все круче и выше. Погода мешала Вольфарту с его «U-556» занять указанную позицию. Вскоре ему доложили об обнаружении кораблей противника. Вольфарт сыграл срочное погружение и поднял перископ. И вовремя: «Ринаун» и «Арк Ройал» шли прямо на него, их огромные серые массы низко сидели в бушующем море. «Ринаун» порой зарывался носом в воду и затем поднимал в воздух каскады воды, стены брызг закрывали носовые орудийные башни, белое облако окутывало весь корабль. «Арк Ройал» несколько раз погружался в воду так, что казалось, будто вода заливает палубу авианосца. Вольфарт видел самолеты на палубе с включенными двигателями. Корабли были почти над ним, впереди и за кормой. Ему не надо было маневрировать. Все, что ему нужно было – это нажать пусковые кнопки носовых и кормовых торпедных аппаратов – но у него не было ни одной торпеды! Такой шанс больше никогда не выпадет – сразу линкор и авианосец на прямом курсе, и без эскорта эсминцев, и прямо перед торпедными аппаратами подводной лодки! Но перед пустыми! Этот факт решил судьбу «Бисмарка».

С горечью в сердце Вольфарт вглядывался в две огромные цели, переваливающиеся из стороны в сторону на гигантских волнах. Между «Бисмарком», самым большим и самым современным линкором в мире, и небольшой 500-тонной «U-556» сложились особые отношения: «Бисмарк» стал "крестником" подводной лодки.

За много месяцев до этого «Бисмарк» проводил учения в Балтийском море, а Вольфарт со своей командой также отрабатывал учебные задачи на новой лодке. Как-то лодка проходила рядом с линкором и Вольфарт, обладавший своеобразным чувством юмора, дал на «Бисмарк» флажный семафор: «Лично от командира командиру. Отличный кажется у вас корабль». Командир «Бисмарка», похоже, не вполне оценил юмор, ибо тут же последовал довольно строгий и официальный ответ: «От командира командиру: сообщите имя командира». «Вот, попал! – подумал Вольфарт и ответил: – «От командира командиру. Попробуйте сами узнать» – и скомандовал срочное погружение.

Некоторое время спустя он составил великолепное свидетельство о своем «крестничестве», выраженное в соответствующих терминах дружественного восхищения, и по этому документу «U-556» брала на себя покровительство над старшим братом и обязывалась опекать его. Вооруженный этим документом, Вольфарт нанес официальный визит командиру «Бисмарка» Линдеманну. Эта дружба между двумя кораблями родилась под смех и шутки. Вольфарт, направляясь в свое первое патрулирование, проходя мимо «Бисмарка», просемафорил на линкор: «Лично от командира командиру. Если вы следуете за мной – не беспокойтесь. Я пригляжу, чтобы вам не нанесли вреда».

Но сейчас этого не случилось, и глядя, как корабли противника исчезают в сумраке, он понимал, что без торпед не сможет сдержать своего обещания. Как только противник вышел из поля зрения, Вольфарт всплыл и сразу сообщил: «Заметил противника, один линкор, один авианосец, курс 115°, квадрат сетки координат ВЕ 5382». Это означало 48° северной широты, 16°20? западной долготы. Он пытался следовать за кораблями столько времени, сколько позволяло штормовое море. В девять часов вечера он перехватил радиограмму с «Бисмарка», находившегося в точке с координатами 47° северной широты, 14°50? западной долготы и сообщавшего, что руль вышел из строя от попадания торпеды. Несколькими минутами позже вышло в эфир командование подводного флота: «Срочно. Всем лодкам с торпедами следовать к «Бисмарку» полным ходом». Но о каком «полном ходу» могла быть речь в такую ночь? После полуночи одна подводная лодка сообщила о контакте с кораблями противника, но тяжелые низкие облака и дождь скоро сделали невидимыми вспышки орудийных выстрелов. В течение той ночи «Бисмарк» сдерживал огнем своих орудий атакующие эсминцы. В тот момент «Бисмарк» находился в 420 милях от Бреста – вне рабочего радиуса действий люфтваффе.

Приблизительно в 7 часов утра 27 мая адмирал Лютйенс обратился с просьбой, чтобы какая-нибудь подводная лодка забрала с «Бисмарка» вахтенный журнал, и подойти к «Бисмарку» было приказано Вольфарту. Но он не принял радиограмму с приказом, так как был вынужден находиться под водой из-за появления авиации противника. Когда же он все-таки через час принял приказ, было слишком поздно.

Последний бой «Бисмарка» начался в 8.47 утра, когда линкоры «Родни» и «Кинг Джордж V» открыли огонь по нему. «Бисмарк» третьим залпом накрыл позицию «Родни», но ни один снаряд не попал в цель. Через несколько минут к английским кораблям присоединился «Норфолк». «Бисмарк», легкая, почти неподвижная цель, оказался под сосредоточенным огнем трех кораблей. Сражаясь до конца, он был постепенно разорван на куски. Как только огонь со стороны «Бисмарка» стал ослабевать, «Дорсетшир» подошел к «Бисмарку» поближе, а «Родни»произвел торпедный залп, но торпеды прошли мимо. Приблизительно в десять часов «Бисмарк» прекратил огонь. Хотя он и оставался на плаву, но превратился в груду обломков. Он потерял мачты и трубу, надводная часть корпуса корабля была разрушена и превратилась в решето, безжизненно торчали во всех направлениях стволы орудий, тяжелый черный дым валил изнутри корабля.

Тогда «Родни» с близкого расстояния дал бортовой залп девятью орудиями, снаряды разрывались по несколько одновременно. «Родни» выпустил две последние торпеды, одна из которых попала. Но «Бисмарк» все еще держался на плаву. В 10.15 британский командующий вывел из боя линкор «Кинг Джордж V», потому что у него было на исходе топливо. При этом он приказал еще раз выпустить по «Бисмарк»у торпеды. «Дорсетшир» выстрелил из аппаратов обоих бортов, и наконец в 10.20 «Бисмарк» лег на борт и пошел на дно со все еще развевавшимся флагом. Сражение закончилось. Два офицера и более сотни других членов команды «Бисмарка» были подобраны британцами. Подводные лодки прочесывали район сражения в течение целых четырех дней, но нашли лишь трех человек на спасательном плоту.[58]58
  Действительно, более сотни человек было поднято на борт «Дорсетшира», но в ходе спасания командир получил – или якобы получил – сообщение о том, что замечена подводная лодка, и ушел, оставив более сотни человек на гибель в воде, температура которой была 10 градусов. Высказывалось предположение, что таким образом он решил отомстить немцам за гибель в этом бою гордости британского флота линейного крейсера «Худ», уничтоженного после шести минут артиллерийской дуэли. Из 1 400 человек команды «Худа» спаслись только трое.


[Закрыть]

ГЛАВА 16
ПРОБЛЕМ ВСЕ БОЛЬШЕ
(весна 1941 г.)

«Бисмарк» потопили, но суда снабжения продолжали оставаться в Атлантическом океане и вовсю пополняли запасами «западную группу». То одна, то другая лодка пришвартовывались к танкерам и через длинные шланги заполняли свои топливные систерны. Клаус Корт на «U-93» был одним из командиров, кто заправлялся топливом таким образом. И вот в разгар этой работы с танкера поступил сигнал: «Вижу вражеский эсминец». В тот же самый момент послышались выстрелы. В один миг Корт отсоединил шланги и сразу погрузился. Через перископ он видел, как в танкер попадают снаряды, а команда спускает на воду шлюпки. Скоро односторонние боевые действия закончились. Корт не имел никаких шансов на контратаку: вражеский корабль разумно держался на безопасной дистанции и ушел, как только танкер затонул.

Корт всплыл и взял на борт 50 спасшихся – это при 43 членах собственной команды. Теснота возникла во всех отсеках. Стоять было негде, не то чтобы лечь. Корт пошел в сторону базы и по дороге наткнулся на конвой, но с сожалением принял решение не атаковать из-за переполненности лодки. Однако в Керневеле адмирал устроил ему нахлобучку.

– При чем тут спасенные?! Вас послали туда воевать! Самое трудное для нас – это обнаружить противника, а вы нашли его и дали ему уйти только потому, что у вас на борту спасенные. Вам надо было по крайней мере следовать за конвоем, пока его не возьмут на себя другие лодки…

– Не переживай, Клаус, – успокоил его дежурный офицер штаба, когда Корт вышел из кабинета адмирала. – Не так это плохо, как кажется. Вот подойди сюда. – И он повел за собой Корта в оперативный зал. – Посмотри сюда – это новая система нанесения на карту всех неприятельских военных кораблей и грузовых судов. – Он показал несколько региональных карт. – Информация из всех источников попадает сюда, – сказал он. – Радиограммы с лодок, данные авиаразведки, сообщения служб перехвата и агентуры, сообщения о погоде с тральщиков, все интересное из замеченного германскими и итальянскими подводными лодками, расшифрованные сообщения противника. Это также показывает, чт?, по нашему мнению, противник знает из радиограмм наших лодок или из результатов собственной авиаразведки или от своей секретной агентуры. Все это необходимо, иначе мы не сможем находить противника. Сами вы найти его не можете – разве что случайно. А мы не можем ставить успех кампании в зависимость от случая.

Операция против «Бисмарка» показала, что противник располагает радиолокационной аппаратурой, сходной с германской. И хотя в июне и в июле германская авиация обнаруживала конвои и давала перекрестные пеленги для ориентировки подводных лодок, конвои в каждом случае ускользали, прежде чем подводные лодки приходили в сообщаемые точки. Неизвестно было, что это – случайность, опора на данные радиолокационных станций или противник пеленговал немецкие радиопередачи.

Германскому адмиралтейству теперь требовалось еще десять-двенадцать подводных лодок для атак на конвои Союзников, следовавшие в Россию, но Дениц протестовал против переброски лодок из Атлантики, он утверждал, что каждая тонна груза, уничтоженная в Атлантике, это в потенциале тонна, потерянная Россией. «Наша работа – топить суда быстрее, чем противник может возмещать потери, – не уставал повторять он, – и делать это там, где это легче. Раскалывать сейчас наши силы – значит уменьшить нашу возможность топить суда. Сейчас каждая лодка добивается меньшего, чем осенью 1940 года».

Другой головной болью стал спад в строительстве подводных лодок. Уменьшение выпуска с 25 лодок в месяц до 15 объясняли нехваткой меди, но Дениц не принимал таких объяснений, считая, что в Европе осталось много медной кровли или бронзовых статуй сомнительной художественной ценности.

Не удовлетворяло и время, которое тратилось на ремонт лодок: из каждых 100 дней лодка проводила 65 дней в доках и только 35 в море. Соотношение должно быть 40 к 60 или даже 50 на 50, а к тому времени не менее 800 рабочих доков были переброшены с лодок на реконструкцию топливных емкостей «Адмирала Хиппера». По ошибке одна из многочисленных памятных записок Деница вернулась к нему с показательным комментарием на полях: «Мы не хотим стать флотом подводных лодок». Это было квинтэссенцией отношения адмиралтейства к подводному флоту.

Несколько командиров подводных лодок сообщили, что даже грузовые суда имеют аппаратуру обнаружения подводных лодок. Одним из таких командиров был Эндрасс («U-46»), старший помощник Прина на «U-47» в Скапа-Флоу. С того времени он вырос в замечательного командира. Увидев как-то отличный крупный танкер, он в сумерках пошел на него, совершенно уверенный, что подкрался незамеченным, но как только он подошел близко, тот стал делать короткие и резкие зигзаги. Как только Эндрасс выпустил торпеды, танкер развернулся прямо на него: стало очевидно, что танкер оборудован гидролокатором. Так они и кружили друг возле друга до утра, когда забарахлила муфта одного из дизелей и преследование пришлось прекратить. Механики четырнадцать часов бились над ремонтом.

Командиры подлодок были также озабочены низкой эффективностью торпед. Лейтенант Леманн-Вилленброк был одним из многих, кто жаловался на этот счет. На одно судно, говорил он, требуется четыре торпеды, а то еще и несколько выстрелов из пушки, чтобы потопить его. Необходимо было, по его словам, устанавливать бесконтактные вертушки, которые взрывали бы торпеды в тот момент, когда они находятся под самой целью, так достигался бы гораздо больший разрушительный эффект, чем при контактном взрыве.

Когда поиск целей в отдаленных западных водах оказался бесплодным, подводные лодки перебросили к востоку, так как командование сочло, что лучше нападать на конвои в более тяжелых условиях, чем вообще не видеть их в слабо защищенных районах. К тому же ближе к берегу были куда лучше перспективы взаимодействия с люфтваффе.

Занявший пост командующего люфтваффе района Атлантики подполковник Харлингхаузен хорошо понимал нужды подводников. Конвои, ходившие между Сьерра-Леоне и Великобританией, заходили так далеко на запад, что германские летчики могли их только засечь и наблюдать за ними несколько минут, а затем разворачиваться на обратный курс, чтобы хватило топлива долететь до базы. У них хватало времени только на то, чтобы отправить сигнал по радиомаяку. Даже если они успевали отправить более полное сообщение, их данные координат часто страдали неточностью, а сигналы радиомаяков были настолько короткими, что лодки не успевали как следует принять их.

Харлингхаузен предложил новую систему, при которой летчики, заметив конвой на максимуме дальности полета, давали сигнал по радиомаяку в свой штаб, а тот передавал координаты командованию подводников для их последующей передачи на лодки. Вся эта процедура требовала всего нескольких минут. После этого самолет должен был продолжать давать сигналы по радиомаяку, которые могли принимать лодки, а перед тем как бросить конвой, самолет также должен был сообщить свои последние координаты.

Эта система вскоре же оправдала себя. Подводные лодки могли «контактировать» с конвоем в течение восьми дней. Цифры побед возросли.[59]59
  Для Великобритании лето 1941 года было, возможно, самым неспокойным за все время войны, потому что объем ввоза в Соединенное Королевство постоянно снижался.


[Закрыть]

Другим источником головной боли в этот период стал учет потопленных кораблей: сообщения командиров подводных лодок стали менее достоверными, чем раньше. Действенность противолодочных эскортов вынуждала командиров наносить удары быстро и сразу уходить. У них не было времени на хронометраж хода торпед и на установление размеров пораженных целей через перископ. Офицеры штаба Деница, суммировавшие потери противника в своих секретных отчетах, стали замечать, что тоннаж гибралтарских конвоев, состоявших в основном из небольших судов, часто преувеличивался командирами атаковавших эти конвои подводных лодок.

Одна группа лодок дежурила в течение трех недель в водах к северо-западу от Ирландии и не увидела ни одной цели. В то же время отовсюду поступали сообщения о значительной активизации авиации противника. Как случилось, что британцы оказались способны неожиданно усилить патрулирование в Атлантике с воздуха? Какие выводы следовало сделать из того факта, что подводные лодки, приближавшиеся к конвою ночью, бывали сразу атакованы британскими эсминцами, специально приданными для этих целей?

Лодки, пытавшиеся атаковать Гибралтарские конвои например, обнаруживали, что воздушные и надводные эскорты значительно усилены. Противник сделал большой прогресс в технике создания помех для приближения лодок к конвоям. Днем внешняя защитная цепь мешала лодкам подойти к внутренней защитной цепи и определить общую конфигурацию конвоя, а ночью внешняя цепь присоединялась к внутренней, уплотняя защитный кордон вокруг грузовых судов.

Было очевидно, что главная угроза исходит от радиолокационных станций противника, и капитану 3 ранга Меккелю, начальнику связи в штабе подводного флота, предложили изыскать противоядие. Первым предложением Меккеля было покрывать корпуса лодок каким-либо материалом, поглощающим излучения радаров. Далее он предложил, что на лодках следует устанавливать устройство, которое могло бы регистрировать работу радиолокационных станций противника. Была возможность установить на лодках такой же радар, какой использовался на эсминцах и больших судах, но Меккель считал, что на лодках такая аппаратура будет иметь незначительный радиус действия из-за недостаточной высоты антенны. Когда его спросили, возможно ли, что и самолеты противника применяют радиолокацию для обнаружения лодок, он сказал, что это весьма маловероятно, поскольку радиолокационное оборудование слишком тяжело для самолета. Он тогда попросил разрешения – и получил его – обсудить эти проблемы со специалистами адмиралтейства в Берлине.

ГЛАВА 17
Америка зашевелилась
(декабрь 1941 г.)

20 июня 1941 года, за два дня до того, как Германия вступила в войну с Россией, от лейтенанта Мютцельбурга с «U-203» пришло неожиданное сообщение: он заметил американский линкор «Техас» в блокадной зоне. Что это значило? Почему американский линкор оказался в районе, в который американцы запретили входить своим военным кораблям и гражданским судам? Что это – намеренная провокация? В течение суток на все лодки направили радиограмму: «По приказу фюрера, в течение ближайших недель следует избегать любых инцидентов с судами Соединенных Штатов. До новых уведомлений не совершать атак на линкоры, крейсеры и авианосцы, если точно не будет установлено, что они принадлежат противнику. Военные корабли, идущие ночью без огней, не обязательно вражеские…»

Этот приказ означал по существу запрет на все ночные атаки в блокадной зоне – как на корабли эскорта, так и на противолодочные группы и самостоятельные эсминцы, потому что ночью трудно отличить нейтрала от противника. Приказ оставался в силе, даже когда в июле президент Рузвельт приказал ВМС США атаковать все подводные лодки. Не был отменен приказ и в октябре, когда американский министр ВМФ Нокс недвусмысленно говорил на пресс-конференции относительно потопления немецких подводных лодок американскими кораблями.

4 сентября «U-652» (командир Фраатц) радировала, что в 180 милях к юго-западу от Рейкьявика его атаковали глубинными бомбами эсминцы США и что он в порядке самообороны выпустил по ним две торпеды. Этот инцидент получил название греерского. Гитлер одобрил действия командира на том основании, что самооборона позволительна, но прежний запрет оставался в силе.

20 сентября американский корабль из эскорта конвоя атаковал германскую подлодку к востоку от Гренландии, а несколькими днями спустя другая лодка заметила патрульный самолет с американскими опознавательными знаками. 18 октября американский эсминец «Кирней» атаковал германскую подводную лодку, 31 октября то же сделал эсминец «Рубен Джеймс». Так что не могло быть никаких сомнений, что нейтральные Соединенные Штаты осуществляли открытые враждебные действия в отношении германских подводных лодок, хотя война между двумя государствами объявлена не была.

В Западную Атлантику, где охранение конвоев было послабее, направили сразу пять поисковых групп. Первый удар был нанесен в начале сентября, когда лодки первой волны у самых берегов Атлантики натолкнулись на конвой «SC-42». Несмотря на мощное прикрытие с воздуха и надводный эскорт лодки сразу пошли в атаку и за время операции, длившейся несколько дней, потопили не менее двадцати судов.[60]60
  10 и 11 сентября 1941 года из этого конвоя, состоявшего из 65 судов, было потоплено 16 судов этого конвоя общим водоизмещением 68 000 тонн.


[Закрыть] Несколько дней спустя другие лодки атаковали второй конвой – «SC-44» и за два дня потопили, по их сообщениям, семь судов (британцы подтвердили потерю четырех);[61]61
  «SC-44» состоял из 54 судов, из которых потоплены были четыре – 19 и 20 сентября 1941 года.


[Закрыть] затем опустился туман и лодки потеряли конвой. В этих местах атмосферные помехи крайне затрудняли связь, так что в Керневеле, где с нетерпением дожидались сообщений, были получены радиоотчеты только с пяти лодок.

Вскоре после этих событий лодки второй волны обнаружили конвой «SC-48» и, несмотря на сильное противодействие эскорта, сумели потопить девять судов. Октябрь перешел в ноябрь, погода испортилась. Лодкам стало так же трудно атаковать, как и судам конвоя держаться вместе. В ноябре из-за погодных условий от одного конвоя отстало 26 из 43 судов. Но и количество потопленных судов пошло вниз. После потери 53 судов водоизмещением более 200 000 тонн в сентябре британское адмиралтейство насчитало только 32 потери в октябре, 13 – в ноябре и 25 – в декабре 1941 года.

И тут из штаба флота поступил приказ сосредоточить лодки у Гибралтара и в Средиземном море в связи с британским наступлением в Ливии. Дениц сразу понял, что сражение в Северной Атлантике откладывается до нового уведомления. Его первая попытка направить лодки в Средиземное море в ноябре 1939 года не удалась, а для повторения такой попытки у него не было достаточных средств.

В апреле, а затем и июне 1941 года Деницу удалось противостоять требованиям Гитлера направить лодки в Средиземное море, но, несмотря на его протесты, шесть лодок пришлось в сентябре предоставить в распоряжение группы «Юг» с базой на Саламине.[62]62
  Саламин (Саламина, Саламис) – остров у побережья Греции.


[Закрыть] Шесть лодок – это не много. И тем не менее они представляли 25 процентов от числа тех. что действовали в Атлантическом океане в сентябре и октябре. И вот этот приказ о переброске еще шести лодок в Западное Средиземноморье, где местом базирования были выбраны Специя и Пола.[63]63
  Соответственно итальянский порт в Генуэзском заливе и порт под Триестом на территории современной Хорватии (Пула).


[Закрыть] Все лодки предназначались для действий против Гибралтара.

Всего лишь за несколько недель до этого, а именно 8 ноября, Дениц ездил в Берлин, чтобы изложить свои взгляды на ведение подводной войны. Еще раз он доказывал, что главное – это в минимальное время разрушить британскую судоходную систему, и твердо выступал против любых планов, которые подразумевают распыление сил подводного флота и снижение показателей уничтожения неприятельских судов. В частности он выступал против планов передачи шести лодок для сопровождения надводных кораблей, четырех – для разведывательных целей в северных водах, еще четырех – в арктических водах и уже упомянутых шести на Саламине. Такая политика, подчеркивал он, оставляла ему лишь 5-10 лодок в Атлантике – количество, явно неадекватное ситуации. Редер сочувственно кивал, пока его подчиненный развивал эту тему, а в конце заметил, что Деницу по его положению не дано оценить общую картину войны и что высшее руководство принимает во внимание многие другие факторы.

Приказ командования флота в декабре 1941 года о переброске лодок в Средиземное море означал, что на протяжении нескольких недель британцы будут вообще беспрепятственно ввозить запасы. Несмотря, а может быть по причине многочисленных рекомендаций, которые Дениц направлял в Берлин, его там явно считали человеком назойливым, готовым разнести весь флот на куски, если это поможет его подводным лодкам.

Это некоторым образом представляло собой резкий контраст с отношением к нему со стороны министра строительства Тодта. Целый год прошел, прежде чем Гитлер принял Деница в командном поезде на маленькой станции Крель к востоку от Парижа. На этой встрече Гитлер поставил вопрос о том, не лучше ли лодкам базироваться на западных базах, где они будут лучше защищены от ударов с воздуха. Он говорил, что его опыт Первой мировой войны, когда он видел подводные лодки в Остенде, привел его к выводу, что лодки надо защищать и в порту. Дениц с благодарностью принял это предложение, и через несколько дней в Керневель приехал Тодт и удивил Деница энергией, с которой тот взялся за работу. Ответственность за сооружение портовых сооружений лежала по-прежнему на адмиралтействе, но по соглашению с Деницем Тодт быстро составил план сооружения бункеров, – хотя в случае с Ла-Палис это означало перестройку половины порта. Три дня спустя было принято решение, и Деницу позвонил Дорш, один из помощников Тодта:

– Когда вы получите разрешение на начало строительных работ в Ла-Палис? У меня есть двадцать тысяч рабочих здесь, на берегу пролива, и все оборудование готово. Им нужно только слово, чтобы приступить к работе.

Дениц улыбнулся, услышав это. Вот так надо делать дело, вот с такими людьми он любил иметь дело. После этого никто не смог бы убедить его, что для строительства подводной лодки нужен двадцать один месяц. Тодт строил бы их быстрее. Он, как американцы, знал цену времени.

Американцы… Это была растущая угроза с Запада.