Текст книги "Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне"

Автор книги: Вольфганг Франк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 11
Первоначальные проблемы войны в Атлантике
(сентябрь – декабрь 1940 г.)

1 сентября 1940 года Дениц перевел свой штаб из Зенгвардена под Вильмгельмсхафена в Париж. это было частью по сосредоточению всех командных постов для проведения операции «Морской лев» – вторжения в Англию. Он расположил свое командование в одном из прекрасно спланированных зданий на бульваре Сюше. Именно там он провел самые счастливые, возможно, дни войны – счастливые потому, что подводные лодки добились больших успехов, в то время как потери упали до нуля. С Деницем был его небольшой личный штаб, и каждые несколько дней командиры подводных лодок приезжали сюда на доклад по возвращении из патрулирования.

Каждое утро, когда часы отбивали девять ударов, он входил в оперативную комнату и дежурный офицер оперативного отдела штаба докладывал ему о происшедшем за ночь. Он сообщал ему о полученных и отправленных радиограммах, сведения о лодках, уходящих на патрулирование и возвращающихся на базу, о ходе проходящих в данный момент операций. Потом наставала очередь других специалистов – по тылу, разведке, новой технике и пр. Иногда по ходу сообщения адмирал перебивал специалиста и давал указания. Потом начинались проблемы, связанные с выбором позиций лодок. Что задумает противник? Какой курс он выберет? Главной оставалась одна и та же проблема – как небольшое число лодок распределить как можно шире, чтобы нанести противнику как можно больший урон. По-прежнему оставались большие бреши вокруг Британии, и закрыть их не представлялось возможным вплоть до значительного притока лодок, но это произойдет только в 1941 году.

Из-за обескураживающей нехватки авиации штаб располагал мизерной достоверной информацией – ограниченными сведениями от лодок на позициях, редкими сообщениями разведки, основанными на перехвате и расшифровке радиограмм, данными от тайной агентуры о формировании и выходе конвоя из портов противника. И не было более насущной потребности, чем создание службы авиационной разведки, а поскольку этот вопрос не решался, штабу подводного флота приходилось полагаться на нечто вроде шестого чувства.

Время от времени короткое входящее сообщение подтверждало, что их догадки оказывались верными. И тогда в радиорубку спешили офицеры штаба со срочными радиограммами: «U-32», «U-46» и «U-52» атаковать конвой, о котором сообщила «U-48». «U-48» поддерживать контакт и далее…» И потом сутки и более штаб на берегу будет напряженно ожидать исхода. Придут ли туда лодки во время? Какая погода в тех местах? Несколько велик конвой и несколько сильно охранение? Они по кусочку будут складывать картину операции по мере того, как будут поступать радиограммы с участвующих в операции лодок. Наконец поступит сообщение, что подходит главный момент: «Вижу противника, координаты…, курс юго-запад, атакую…»

Время от времени адмирал летал на базы Бискайского побережья, чтобы поддерживать контакт со своими подчиненными. Один из сопровождавших его офицеров описал одну из поездок в Лорьян.

Однажды вечером он вышел на берег в окружении офицеров, были слышны смех и разговоры. Ждали возвращения одной из лодок, такого случая в штабе не упускали, потому что все прекрасно понимали, как приятны такие встречи тем, кто возвращается с моря.

Лодка появилась ближе к сумеркам. На корпусе появилась ржавчина, флаг выцвел. Часть команды выстроилась не палубе – это был первый раз за все плавание, когда они могли безопасно выйти на палубу при свете дня. Выросли бороды, одежда пропиталась запахами лодки, но настроение было приподнятым: они вернулись домой. Лодка подходила к пирсу, вахтенный офицер отдавал приказания по швартовке. Как только швартовы были заведены и закреплены, раздались приветствия. Прозвучала команда «Стоп машины», и худощавый молодой командир сошел на дебаркадер.

– Разрешите доложить, господин адмирал, «U-38» из похода возвратилась.

– Хорошо. Вы как, удовлетворены?

– Не совсем, господин адмирал, только двадцать тысяч тонн. Должны были бы много больше.

– Построить команду.

Последовали приказы и быстрый топот ног, потом молчание, когда адмирал ступил на палубу.

– Хайль, «U-38»!

– Хайль, господин адмирал! – дружно ответила команда.

Он медленно прошел вдоль строя, и каждый почувствовал на себе его пристальный взгляд, потом обратился к команде:

– Моряки! Ваша лодка потопила более ста тысяч тонн всего за три выхода. Честь этого великолепного достижения принадлежит прежде всего вашему отважному командиру. Лейтенант Либе, фюрер награждает вас Рыцарским крестом и я с удовольствием вручаю вам эту награду.

Адъютант адмирала повесил на шею молодого офицера красную ленту, сверкающую в свете уходящего дня. Адмирал пожал ему руку, отступил и приложил руку к козырьку.

– Троекратно лейтенанту Либе!

По порту разнеслось троекратное приветствие, Либе стоял недвижимо в приветствии. У него был отсутствующий взгляд, будто он сожалел об улизнувшем конвое.

* * *

В октябре было решено об окончательном переносе операции «Морской лев» на другой год, и штаб подводного флота немедленно переехал на виллу в Керневеле, реквизированную у сардинского торговца. Она находилась у самого моря между Лорьяном и Ламор-пляжем, скрытая от взоров красивыми старыми деревьями. Из широких окон оперативного зала был прекрасный вид на Пор-Луи и форт у входа в порт.

За первый год военных действий произошли значительные перемены. Война на море стала более интенсивной, а наземные победы в Дании, Норвегии и Франции дали подводным лодкам ценные места базирования в Северной и Западной Европе. И однако Дениц говорил своим офицерам, что впредь потребуются еще более значительные усилия и что достигнутые ими успехи есть не что иное как булавочные уколы в вены врага, а надо, говорил он, обескровливать врага, медленно но верно. Хотя вскоре они получат еще больше лодок, но война, предупреждал он, продлится долго.

В тишине своего кабинета в Керневеле Дениц часто ходил вокруг стола, поглощенный заботами, которые никогда не оставляли его – даже в этот период больших успехов и отсутствия серьезных потерь. Сообщения возвращавшихся с позиций командиров показывали, что противник охраняет конвои все плотнее и плотнее, увеличивает количество эсминцев и других кораблей сопровождения, все больше применяет осветительные снаряды, что сорвать пелену ночи, удобную для лодок. А что будет дальше? Все ли он сделал для безопасности лодок? Он знал, что адмирал Фридебург, начальник его материально-технического отдела в Киле, хорошо понимает необходимость поставок новых лодок и их материально-технического обеспечения, но он живо понимает и возможность появления новых противолодочных устройств, которые могут поставить лодки в положение обороняющейся стороны. Для противника не самое главное уничтожать лодки, для него важнее лишить их возможности нападать, держать их под водой ровно столько, сколько необходимо для безопасного прохождения конвоя.

Он посмотрел на «балансовый отчет» на 1 сентября 1940 года, представленный ему лейтенантом Винтером, офицером штаба:

Число ПЛ в начале войны…57

Число ПЛ, введенных в строй…28

Потери за первый год войны…28

Число ПЛ на 1 сентября 1940 года…57

Число действующих строевых ПЛ в 1939 году…39

Число действующих строевых ПЛ в 1940 году…27

Снижение числа действующих лодок в 1940 году объяснялось тем, что больше лодок находилось на испытаниях и модернизации. К тому же ввиду перспективы получения и введения в строй в 1941 году солидного количества новых лодок было необходимо перевести часть лодок из действующих в учебные.

Таким образом, в конце первого года войны немцы имели меньше действующих лодок, чем в ее начале. В среднем на позициях одновременно находилось семь-восемь лодок, т.е. треть или четверть общего числа. Однако в балансе на 1 сентября 1940 года безошибочно вырисовывалась прибыль: против 46 процентов потерь[41]41
  Неизвестно, как считал автор, но 28 от 57 составляет 49,1 процента.


[Закрыть] можно было выставить уничтожение одного линкора, одного авианосца, трех эсминцев, двух подводных лодок, пяти вспомогательных крейсеров и около 440 торговых судов общим водоизмещением 2 330 000 тонн.

Такие итого превзошли всякие ожидания. Потеря половины лодок объяснялась в основном двумя факторами: начальной неопытностью командиров и команд и техническими недостатками лодок, которые проявлялись только под воздействием глубинных бомб. С другой стороны, лодки большей частью выдержали тяжкое испытание длительным пребыванием под водой, им не приходилось всплывать из-за недостатка кислорода или разрядки аккумуляторных батарей.

Тем не менее Дениц смотрел в будущее с опасением и использовал все свое влияние с тем, чтобы французские верфи укреплялись и расширялись, потому что это не только сняло бы чрезмерные нагрузки на германские верфи, но и ускорило бы ремонтные работы и сократило бы перерывы между выходами на позиции. Краткие, но успешные выходы на задания осенью 1940 года приводили к тому, что лодки расходовали все свои торпеды и возвращались на базу почти одновременно. В результате в Атлантике возникало, к большому удовлетворению противника, временное затишье.

Более того, после оккупации Франции британцы переключили свои маршруты с Ла-Манша – из-за его близости к базам подлодок – на район вокруг банки Рокелл и возле Северного пролива. В ответ на этот ход командование немецкого подводного флота стало направлять лодки к выходу из Северного пролива, часто в прямой видимости земли, располагали их в линию рекогносцировки, ломаную, чтобы узнать как можно больше о районе. Проблемы оставались те же самые. Располагаясь близко к берегу, они сокращали район наблюдения, и конвой часто проходил мимо и укрывался в Северном проливе, прежде чем подводные лодки по ту или другую его сторону успевали добраться до него. Если лодки отходили слишком далеко к западу, то их численная ограниченность уменьшала вероятность того, что им удастся засечь противника.

Без воздушной разведки дальнего радиуса действия лодки оказывались предоставленными сами себе и сами должны были отыскивать себе цели. Случалось, они делали это с большим успехом, как, например, Прин 20 сентября 1940 года, когда он натолкнулся на конвой «HX-72» и не упускал его в течение пяти часов, пока не подтянулись еще пять лодок. За два дня они потопили двенадцать судов и одно повредили.[42]42
  Конвой «HX-72», состоявший из сорока семи судов, был атакован между 20 и 22 сентября и потерял одиннадцать судов.


[Закрыть] Как уже упоминалось, между 17 и 20 октября восемь лодок атаковали два конвоя почти одновременно и, согласно британским источникам, потопили 32 и повредили еще четыре судна.

Особой проблемой становилось явное усиление охраны конвоев с воздуха. С конца лета подводники стали замечать все больше и больше летающих лодок «сандерленд», причем на большом расстоянии к западу, и было ясно, что если противник распространит воздушное патрулирование по всей Атлантике, задача подводных лодок намного усложнится, особенно при атаках в дневное время.

Ежемесячные секретные отчеты, показывавшие, какой средний тоннаж топила одна лодка за день пребывания на позиции, были весьма показательны. Например, в октябре лодки засекли два конвоя – «SC-7» и «HX-79», – и тоннаж в день на одну лодку составил 920. В ноябре, хотя служба радиоперехвата сообщила о нахождении в море четырех конвоев, подводные лодки так и не обнаружили их в условиях штормового моря, и соответствующие цифры на этот месяц упали до 430 тонн.

В декабре «U-101» под командованием своего второго командира – Мергерсегна – обнаружила конвой «HX-90». Другие подводные лодки, включая лодку Прина, присоединились к нему. Они потопили четырнадцать судов и еще три повредили,[43]43
  Конвой «HX-90», состоявший из тридцати пяти судов, на самом деле потерял десять судов в результате атак подводных лодок, одно было потоплено с воздуха и одно повреждено.


[Закрыть] и месячный показатель вырос до 697 тонн. Но ключевой проблемой оставалось обнаружение конвоев, и если это удавалось, то тактика волчьей стаи оправдывала себя.

В среднем только четыре-шесть лодок дежурили у Северного пролива с ноября 1940 до января 1941 года – т.е. две-три сотни человек против всей Англии! И не только против Англии – им приходилось сражаться еще и против нескончаемых штормов и холода, вслепую продираясь сквозь высокие волны, которые порой заливали мостик, могли сбить торпеду с курса, и атаки в таких условиях были за пределами человеческих возможностей.

ГЛАВА 12
ОРЛЫ БЕЗ КРЫЛЬЕВ
(январь – февраль 1941 г.)

1940 год, в течение которого начались первые атаки на конвои, завершился на том, что в море находилась лишь одна лодка. На Рождество войну против Англии воплощал в себе один человек – Сальманн, командир «U-52». В Атлантике создался вакуум. Лодки, которые напали на конвой «HX-90», вернулись на базу из-за отсутствия торпед, а те, что остались на позициях, не могли обнаружить цели в условиях тумана и высоких волн.

К этим трудностям добавилась еще одна: неприятельские конвои приняли тактику уклонения, избегая появляться в районах, где замечены подводные лодки или есть подозрение на их наличие. Противник наверняка пеленговал каждый радиосигнал с подводных лодок. Документы, захваченные при падении Франции, показывали, какое большое значение Великобритания придавала службе радиопеленгации. В целях самозащиты лодкам следовало бы в идеале вообще хранить полное радиомолчание, но, поскольку авиаразведки не существовало, командование подводного флота вынуждено было в разведывательных целях полагаться на визуальные данные с подводных лодок. В какое-то время лодкам к западу от 15-го меридиана западной долготы было приказано присылать сообщения каждый день, но когда поняли, что противник может пеленговать даже короткие радиосигналы – и делает это, – то командирам лодок приказали использовать радио только в начале операции или тогда, когда есть уверенность, что местоположение лодки известно противнику.

Такие обстоятельства существенно осложняли задачи командования. У него не было прецедентов, на которые можно было бы опереться, ибо никогда ежедневными операциями подлодок не руководили с берега. Люди, ответственные за оперативное планирование, никогда не имели возможности знать точно позицию лодки или обстановку, в которой она находится – в надводном она положении или подводном, на переходе или выжидает на позиции, собирается атаковать противника или противник охотится за ней. Всегда был риск, что приказы командования не поступят на лодку в нужное время или не будут выполнены в силу непредвиденных обстоятельств. Офицеры штаба должны были целиком полагаться на командиров лодок и надеяться, что те сделают все от них зависящее по собственной инициативе. Единственной альтернативой было бы значительное увеличение обычных радиосообщений, но это ставило бы под удар безопасность подводных лодок, облегчая их обнаружение. Максимум, что могло сделать командование – это назначать лодкам район, где была бы наибольшая вероятность произвести успешные атаки. Выйдя на противника, лодки в море полностью отключались от управления со стороны командования.

Хотя прошло пять месяцев, как немцы располагали базами во Франции, подводные лодки все еще не получали какой-либо реальной поддержки от люфтваффе. В мирное время не возникало никаких проблем в вопросах взаимодействия между подводными лодками и самолетами в Балтийском море, но, как началась война, самолеты стали недоступными для подводного флота. В течение лета и осени 1940 командование подводников никогда не имело в своем распоряжении более четырех самолетов.

Ближе всего к такому взаимодействию удалось подойти путем установления личных контактов с командованием «Авиагруппы 40», благодаря чему удалось получать для дальней разведки один «Фокке-Вульф-200» в день – один-единственный самолет для обеспечения действий всех подводных лодок! «Не знаю, что эти люди из люфтваффе делают со своими самолетами, – говорил Дениц, – но у них вечно то «технические неисправности», то «отсутствие самолетов». Я называю их орлами без крыльев. Любая другая служба имеет свою собственную авиаразведку, кроме подводных лодок".

Еще раз Дениц представил главнокомандующему ВМФ детальные рекомендации по вопросу о практическом взаимодействии между воздухом и морем. Гросс-адмирал Редер полностью поддержал его идеи и уполномочил Деница представить свои соображения лично генералу Йодлю, начальнику оперативного управления главного командования. Когда 2 января 1941 года состоялась эта встреча, ни один из них не мог предвидеть многочисленных, часто драматических и трагических ситуаций, по поводу которых им предстоит встретиться в будущем.

Генерал внимательно выслушал, как адмирал настаивал на том, чтобы по крайней мере двенадцать самолетов дальнего радиуса действия пребывали в воздухе в любой момент. После этого 7 января случилось нечто неожиданное. Приказом фюрера «Авиагруппа 40» была полностью передана под оперативное подчинение командованию подводников для разведывательных целей. «Фоке-Вульф-200» был единственным немецкими четырехмоторным самолетом, способными тогда достигать 20-го меридиана западной долготы.

Через десять дней самолеты начали разведывательные операции, и скоро поступили первые сообщения об обнаружении конвоев, но результата это не принесло: самолеты возвращались в сумерках и улетали снова на рассвете, но вторично не могли обнаружить тот же конвой.

Но вскоре Геринг, который был в отпуске в момент, когда «Авиагруппа 40» была передана ВМФ, возвратился после поездки на охоту. Как и предполагалось, он не был в восторге от переподчинения его самолетов флоту. Однако приказ фюрера четырехнедельной давности сохранял свою силу. Рейхсмаршал немедленно пригласил адмирала подводников на беседу в Понтуаз, что под Парижем, где под парами на запасном пути рядом с тоннелем стоял его личный поезд. Дениц принял приглашение, хотя и предвидел, что «толстяк» будет настаивать на возвращении его самолетов.

Дениц приехал в Понтуаз 7 февраля 1941 года, сопровождаемый капитаном 1 ранга Годтом и его адъютантом. Претенциозность поезда Геринга не подействовала на Деница, и он сделался осторожнее обычного. Как и ожидалось, рейхсмаршал захотел получить обратно свои самолеты.

– Все, что летает, принадлежит мне! – воскликнул он, добавив с помощью экстравагантного жеста, что не потерпит, чтобы самолеты подчинялись кому бы то ни было помимо него.

Адмирал, полагаясь на весомость приказа фюрера, встал на официальную позицию. Геринг поначалу попытался умаслить Деница, затем попробовал убедить его. Но чем громче тот кричал и чем больше пыжился, тем спокойнее вел себя адмирал. Он твердо отстаивал ту точку зрения, что передача самолетов имеет чрезвычайно существенное значение, не ссылаясь при этом на директиву фюрера, о которой Геринг был и без того прекрасно осведомлен. Бесплодная беседа закончилась угрозой со стороны Геринга:

– Я настойчиво советую вам согласиться, – сказал тот, – иначе вам придется пожалеть о своем отказе.

Расстались они крайне холодно, адмирал сухо отклонил приглашение пообедать.

На другой день после переговоров судьба сыграла злую шутку над Герингом. «U-37» засекла гибралтарский конвой, пристроилась к нему и, в соответствии с инструкциями, навела самолеты «Авиагруппы 40». И план сработал – в обратном порядке. 9 февраля пять самолетов «Фокке-Вульф-200» один за другим атаковали конвой. 11 февраля «U-37» потопила несколько судов и навела на конвой тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», который прорвался через датские проливы и теперь совершал рейды на торговых путях в Атлантическом океане. Крейсер всю ночь шел на скорости 32 узла, 12 февраля догнал конвой и устроил разгром. Это был первый случай в истории, когда авиация, надводные корабли и подводные лодки взаимодействовали против транспортов.

Этот успех, однако, не помешал рейхсмаршалу поискать собственные подходы к фюреру. Впоследствии, хотя «Авиагруппа 40» обслуживала исключительно подводные лодки, она была поставлена под начало нового командования ВВС по Атлантике, которое разместилось под Лорьяном. К счастью, новый командир, подполковник Харлингхаузен, был раньше военно-морским летчиком и прекрасно понимал потребности подводников, и без промедления взялся налаживать ровные и дружественные отношения с командованием подводников.

Тем не менее количество самолетов не соответствовало потребностям подводников, никогда в районе Северного пролива, который в то время был главной ареной действий подлодок, не работало более двух «фокке-вульфов». Большие дополнительные загрузки топлива, необходимые для этих вылетов, делали каждый из них вопросом жизни и смерти. Когда самолеты медленно разгонялись по взлетно-посадочной полосе, их фюзеляжи скрипели и стонали от собственной тяжести, и летчики были на пределе напряжения до тех пор, пока перегруженной машине не удавалось с трудом оторваться от земли.

Но их отвага не оставалась невознагражденной. 23 февраля разведка, произведенная с борта «фокке-вульфа», навела «U-73» на конвой «OB-288», и хотя самолет не сумел снова обнаружить тот же конвой на следующий день, «U-73» сама навела на конвой четыре других лодки, несмотря на жестокий шторм. В ту ночь лодки потопили девять судов,и только дефекты торпед – старая болезнь – помешали достичь лучшего результата.

Несколькими днями позже лейтенант Топп, бывший командир "каноэ", обнаружил во время своего первого патрулирования на «U-552» конвой «OB-289» и вызвал еще две лодки. Он охотился за конвоем три дня, но не сумел открыть счет победам вследствие дефектных торпед, а вот двое его коллег потопили три судна и повредили четвертое.

«OB-290», следующий конвой, вышедший из Северного пролива, ждала не лучшая судьба. Он проходил как раз через позицию Прина. Знаменитый Кречмер на «U-99» не сумел вовремя выйти на конвой, но в ответ на сообщение Прина прилетели шесть «фокке-вульфов», которые потопили девять судов. Сам Прин, «первый из морских волков», потопил судов общим водоизмещением тонн 15 600 тонн и повредил три других судна.

Тем временем в Керневеле лейтенант Ерн представил беспристрастный документ о значении авиаразведки. Несовершенство аэронавигации, отметил он, лишало самолеты возможности обнаружения конвоя на следующий день. Между координатами, которые сообщали самолеты люфтваффе, и теми, что фиксировала служба радиоперехвата, бывала разница до 70 миль. Самолеты из «Авиагруппы 40» действительно совершали успешные атаки в результате сигналов от подводных лодок, но, когда подводные лодки действовали по результатам авиационной разведки, наводкам с самолета, они обычно упускали вражеские суда.

Рассмотрев эту информацию, Дениц пришел к грустному заключению: впредь пока что нецелесообразно направлять лодки на позиции по сообщениям авиаразведки без дополнительной проверки этих данных.