Текст книги "Журнал «Вокруг Света» № 12 за 2003 год"

Автор книги: Вокруг Света Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Эти события создали ореол героического города, города наших страданий и одновременно гордости. Недаром так сочувствовали блокадным ленинградцам, которых эвакуировали: их радушно принимали в разных концах страны, помогали, чем могли. После войны «сверху» началось довольно ощутимое для тех, кто пережил блокаду, нежелание признавать их заслуги – никаких льгот, никаких рассказов о лишениях и потерях. Я очень хорошо помню этот период. Когда мы с Адамовичем написали «Блокадную книгу», ее ни за что не хотели издавать в Ленинграде. С большим трудом мы пробили издание в Москве.

Такое отношение к блокадникам в частности да и к ленинградцам в целом объяснялось во многом «ленинградским делом»: город представлялся сталинскому режиму как город оппозиционный. Достаточно вспомнить события вокруг Анны Ахматовой, Михаила Зощенко и многих других известных людей. Петербург для власти всегда был слишком подозрительным и европейски-ненужным для России. То самое «окно в Европу», прорубленное Петром и Пушкиным, приносило с собою в Ленинград слишком много Европы, оно было трещиной в железном занавесе, которую также не могла не замечать и не бояться власть.

Петербург всегда был и остается несколько обособленным городом. И, несмотря на то что из него увезли Академию наук, Академию художеств, несмотря на то что Москва, переманивая, предлагала лучшие – привилегированные – условия для актеров, писателей и творческой интеллигенции, он оставался интеллигентным и интеллектуальным центром. Город вроде бы не ощущал «творческого дефицита»: в нем появлялись и появляются новые художники – будто из-под петровской тверди бьет некий подземный источник интеллектуальной энергии, Петром открытый.

Перечисленные здесь события многое предопределяли в празднике 300-летия Петербурга. Петербуржцы ощущали его как желание восстановить справедливость: наконец этот опальный город признали, он уже не просто областной центр, оказывается, он славен историческими заслугами, ресурсами, возможностями. И то, что ныне страной руководит петербуржец, также есть некая историческая оправданность.

27 мая была кульминация праздника – все улицы города заполнили горожане и гости. Никогда, даже в День Победы 1945 года, я не видел такого количества счастливых и радостных людей, которые до поздней ночи гуляли по центральным улицам, набережным.

Чудо этого праздника открылось для меня в Эрмитаже. Всю свою жизнь я входил в музей с набережной. Но в этот день открылся вход с Дворцовой площади через знаменитые ворота, которые памятны многим по фильму Сергея Эйзенштейна «Октябрь». Главный, парадный, царский вход. Всю ночь Эрмитаж был открыт для посетителей. Конечно, это было рискованно. Позже я спросил у М.Б. Пиотровского, как прошло ночное нашествие. Но, оказывается, посетители вели себя безупречно, к ним не было никаких претензий: город доверил им самое большое сокровище России, а они, в свою очередь, достойно откликнулись на это. Залы Эрмитажа в эту белую ночь выглядели фантастично. Притомясь, люди ложились на пол под полотнами Рембрандта, Брейгеля, дремали, и это казалось естественным.

Некие начальственные круги решили обозначить 300-летие города, соорудив памятник «трехсотлетию». С самого начала эта затея показалась мне надуманной. Была устроена выставка проектов памятников, посмотрев ее, я, как многие зрители, убедился, что проекты беспомощны, а то и бессмысленны. Скорее всего, они были таковыми потому, что сама идея подобного памятника была бессодержательна и провинциальна. На мой отзыв сильно обиделись и скульпторы, и организаторы. Я предложил вместо памятника трехсотлетию поставить знаковый камень там, где был «город заложен». Уточнил место: Государев бастион в Петропавловской крепости, по легендам, именно отсюда началось строительство города. Надо отдать должное начальству, на этот раз оно согласилось, что не стоит продолжать настаивать, к тому же неизвестно, что получится и во сколько это обойдется. В результате установили скромное, довольно изящное сооружение из гранита в виде набегающей волны. И 27 мая состоялось открытие.

За последнее десятилетие в городе велось и ведется интенсивное строительство. Есть удачные архитектурные решения: например, здание Евросиба на набережной Невы, на Петроградской стороне дом на улице Попова. Появились новые технологии модернизации зданий: старые промышленные корпуса облицовываются темным или цветным стеклом. Конечно, есть и спорные решения, например Ледовый дворец.

Что касается Мариинского театра, то сама выставка проектов показалась мне интересной. Возможно, и выбранный проект имеет свои достоинства, проблема – в другом. Не очень понятна сама необходимость нового здания. Оперный театр, например, в Милане как существовал 230 лет, так и существует в прежнем виде. Приятно прийти в здание Большого театра или нашего Большого Драматического театра, зная, что в таком виде они сохранятся неизменно и сохранят свою историю. Новый же театр, конечно, можно построить, его, может быть, не хватает в новых кварталах…

Однажды, в Лондоне, нашу группу пригласили к редактору газеты «Таймс». Войдя в его кабинет, мы сразу обратили внимание на старинную тяжелую английскую мебель. Редактор пояснил, что вся обстановка не меняется со времен первого редактора газеты. В таких традициях есть уважение к себе, к прошлому. Поэтому хорошо, что здание Мариинского театра остается в том же виде, но необходимость под боком нового здания пока непонятна. Стоит также отметить, что проведена реконструкция знаменитого Михайловского замка, который теперь полностью принадлежит Русскому музею, много залов приведено в порядок. Отреставрирован двор, заново воссоздан Михайловский сад, так что «сильно прибыло красоты».

То же самое относится к Летнему саду, к Таврическому, Строгановскому дворцу, зданию Главного Штаба, Петропавловской крепости. А еще есть работы, которые незаметны приезжему человеку. К примеру, обновленные тротуары Каменноостровского проспекта, вымощенные плиткой, или реставрация мечети, которая стояла в лесах почти 20 лет. Таким образом, множество уголков города за последнее время вдруг открылось в своей поэтичности, прелести, будто пыльную, замутненную картину протерли, и город предстал в первозданной красоте. Более того, стало бросаться в глаза недоделанное, запущенное.

Возрождается дух столичности города, и это постепенно начинает действовать на людей. Например, в течение полутора лет (всего лишь) был построен Константиновский дворец. Мы считали, что город окружен ожерельем пригородов: Петергоф, Пушкин, Ораниенбаум, Гатчина, Павловск – это незыблемое наследие царских времен. Константиновский дворец же издавна стоял разрушенный. Все думали, что так и будет. И вдруг начались восстановительные работы. И появилась новая драгоценность среди питерских пригородов, ничуть не хуже царских украшений. Раньше я всегда считал, что будущее Петербурга в его прошлом…

Однако надо признаться, что юбилейщина принесла и неприятности: пример тому – Сенная площадь. Вообще питерские площади – особые достопримечательности города. Они – его вздох, его пространство, которое позволяет сойтись уличным долям. Так вот, Сенную площадь обезобразили, потратив массу денег, сделали тесной, нелепой. В результате получилось торжество безвкусицы. Далее – площадь Искусств, превращенная в огромную автостоянку с непонятными гранитными столбиками. Если эту тему расширить, то можно сказать, что как для Петербурга, так и для других российских городов одна из важных проблем – проблема художественного вкуса, которая у нас в России решается, к сожалению, в основном градоначальниками. Они считают, что вместе с властью обретают и вкус, для того чтобы определить «хорош ли памятник, где его поставить», «здесь здание убрать»…

Со времен Петра I цари тоже довольно активно вмешивались в архитектуру, планировку сооружений города и так далее. Но они сохраняли и чтили традиции основателя и – «побаивались» его. Их европейское образование, гуманитарное в том числе, создавало уровень вкуса. Вспомним, как решался вопрос о памятнике Петру Екатериной. Ведь ее советники, и в том числе пользовавшийся особым доверием государыни Иван Иванович Бецкой, предлагали другие варианты памятника, опровергали проект Фальконе.

Но императрица предпочла именно его и оказалась абсолютно права: Медный всадник – великое создание, на мой взгляд, лучший памятник России. Стоит сказать отдельно и о надписи на нем. Вариантов надписей было представлено множество – в этом конкурсе участвовали и Ломоносов, и французский просветитель Дидро. Но Екатерина предложила свой вариант: «Екатерина Вторая Петру Первому». Что может быть лаконичней и выразительней? Она – вторая, он – Первый. В этом было тоже торжество вкуса. Когда же ее сын Павел I поставил памятник царю Петру у Михайловского замка, то он тоже в этом смысле не уступил Екатерине, сделав следующую надпись: «Прадеду правнук». Этим он, конечно, исключил Екатерину как пришлую из родства…

В общем, в те времена уровень художественного вкуса царских особ сохранял красоты Петербурга. Ведь Петр I, создавая город, принял замечательное новаторское решение – нигде в мире не было набережных как проспектов. Такие города, как, например, Венеция или Амстердам, стояли к реке «боком», «спиной». Петр в Петербурге впервые отодвинул фронт домов от обреза воды, создав гранитные проспекты, а вдоль них – парад дворцов «лицом» к воде, которую он бесконечно любил. От этого Петербург приобрел свой неповторимый облик: город в городе, второй – отраженный, зыбкий и призрачный. Такая призрачность создает совершенно особую поэзию. Это качество отмечено многими художниками, поэтами и писателями. Не случайно Петербург порождал и порождает петербургскую поэзию. Блок насыщен петербургскими пейзажами. Андрей Белый создает здесь цикл петербургских стихов. Ахматова сплошь пронизана настроениями этого города. Далее – Анненский, Шефнер, Кушнер… Город сообщает человеку особое состояние души, при котором можно не быть поэтом, но чувствовать его поэзию.

Я люблю блоковские места в городе: Новую Голландию, арку де Ламота – странное романтичное сооружение, отмель Невы вдоль Петропавловской крепости, когда весь город предстает как на ладони. Нева во многом отличается от виденных мною городских рек. Она дает возможность разом обозреть огромную панораму города.

Петербург для меня город неразгаданный. Таинственно, например, очарование его белых ночей. Меня давно озадачивали рисунки М.В. Добужинского к повести Достоевского «Белые ночи». На черно-белых сюжетных гравюрах – белая ночь, которая совершенно ясно ощущается. Долго я не мог разгадать секрет художника, пока наконец открыл, что светло, но дома, люди лишены теней. На гравюрах нет теней, как и в самом городе во время белых ночей. Это – очень странное ощущение, город, как привидение.

Мне никогда не хотелось уехать из этого города, хотя были времена, когда партийное начальство прорабатывало и запрещало печатать. Может быть, если бы я переехал в Москву, то работать там было бы легче. Она – более демократична, в ней проще затеряться, в ней писателю и художнику легче. Но с Петербургом у меня связана вся жизнь. А переезд – это очень серьезная перемена, которая не всегда заканчивается хорошо для творческого человека.

…Я боюсь предсказывать будущее, и будущее города в том числе – это почти никогда не оправдывается. Жизнь прекрасна непредсказуемостью, она тем и хороша, что все время придумывает какие-то сюрпризы и многое происходит в ней не так, как бы нам хотелось. Но есть нечто конкретное, что бы мне хотелось увидеть в городе. Питер стоит на воде, он прекрасен своими водными путями. Когда смотришь старые питерские гравюры, все его водное пространство живое, заполненное: тянутся баржи, пароходы, лодки, галеры, идут парусники, яхты. Нева, Мойка, Фонтанка полны движения. Я помню, мальчишками до войны мы бегали на Фонтанку к баржам, на которых в город прибывали гончары со своими изделиями и выставляли их на набережных. Вода прибавляла городу жизни: торговой, морской. Увы, сейчас Нева и каналы пустынны. Жаль, потому что водная сеть могла бы быть использована. Речки, каналы, протоки составляют второй город, и летний, и зимний, подобные тому, как это происходит в Голландии.

Есть план, предложенный недавно, о перенесении порта в Кронштадт и высвобождении пространства под городские застройки. Городу тесно, он просто обязан куда-то расти. Хочется, чтоб он рос не только в пустынные места, но

и в обжитые.

И еще – из города надо удалять промышленные предприятия. Я считаю, что Петербург – это прежде всего город ученых и туристов. Он может стать самым привлекательным городом в мире, в нем есть все данности для этого: история, северная природа, ожерелье пригородов вокруг него. Город бесконечно поэтичен, причем эта поэзия выражается не только в языковом плане – Пушкин, Блок, Бродский, это и поэзия архитектуры. Сфинксы, кони, петербургские дворы. Не так давно некоторые дворы, которые в литературе часто называют «темными, зловещими», стали переделывать, и оказалось, что из них можно создать уютные дворики, которые становятся преимуществом дома. У нас есть право вступать в соревнование и с Парижем, и с Римом, достаточно сослаться на тот массив музейных сокровищ, которым обладает Петербург. Так что если говорить о будущем города, то оно видится мне в его туристическом и научном потенциале.

Современные петербуржцы живут в городе бедном, несмотря на всю его красоту. Может быть, красота заставляет острее ощущать свою бедность. В городе более 200 тысяч коммунальных квартир. Это – наследие прежних времен, когда средства на жилищное строительство просто не выделялись. Его жители ютились и теснились в бывших господских квартирах, превращая их порой в трущобы. Эта непозволительная бедность тем более позорна, что вид города по фасадам прекрасен. Морально это действует очень тяжело. Я и сам много лет жил в подобной квартире. Дом же выделялся своей роскошью и слыл архитектурной достопримечательностью. Коммунальные квартиры остаются главной бедой города.

Питерцы имеют некоторые особенности, в них меньше современной коммерции, чем в москвичах. Это можно объяснить исторически: Москва – купеческая, Петербург – чиновничий. К тому же наличие порта в городе, общение с Европой оказывали воздействие. Сюда со всего света приезжали ученые, инженеры, деятели искусств – так что культуру, демократичность, интеллигентность город впитал издавна. Многие представляют Петербург не только окном в Европу, но и неким локомотивом, который долгие десятилетия тащил Россию в Европу, в просвещение и правопорядок.

Это – важно. Здесь можно было общаться с иностранцами свободней и чаще. Здесь можно было впервые познакомиться с западным искусством: такое учреждение, как Эрмитаж, тоже оказывало на город благотворное влияние.

Как оценить последнее десятилетие? Архитектурные потери и приобретения – это не арифметика, это – результат, к сожалению, волевых решений. Одна только переделанная площадь Искусств может перечеркнуть благие начинания последнего периода. На каком основании градоначальники считают, что «так будет лучше»?

Современный руководитель – временщик по своему социальному статусу. С него никто не спросит. Когда-то секретарь обкома Зайков, поставил на вокзальной площади, где раньше стоял замечательный памятник Александру III, некую стелу. Так и стоит она сегодня, невыразительная колонна. Когда-то император Александр I ставил обелиск Румянцеву. Но так это – Румянцеву, фельдмаршалу, подвиг которого запечатлен в веках.

Вообще современная история городских памятников более чем спорная. Например, недавно был поставлен памятник Низами. Но при чем тут наш город, как азербайджанский классик связан с ним? Или же – относительно недавно привезли памятник Шевченко… Хорошо, что не осуществили установку.

Что же касается памятников революционного периода, то многие остались в городе. Но отметить хотелось бы только один, который, на мой взгляд, сделан безупречно, это – памятник Кирову скульптора Томского. Так что «политика памятников» – бедовая. Низами – есть, а Блока, Ахматовой, Чайковского, Шостаковича – нет.

Петербург сумел сохранить и показать достоинства модерна начала XX века в архитектуре, каким-то образом он обжил, освоил этот стиль, придавший городу своеобразие, непреходящую, неубывающую современность.

Даниил Гранин

Арсенал: Космический плацдарм

Независимо от того, где развертываются боевые действия – на земле или за ее пределами, главными их составляющими на сегодняшний день являются навигация, разведка, связь и целеуказание. Поэтому большинство работающих систем предстоящих «звездных войн» направлено на решение именно этих, вполне, казалось бы, земных стратегических задач.

Навигация

После того как в 1961 году миру был явлен апофеоз имперского противостояния – 50-мегатонная водородная бомба, изготовленная советским военно-промышленным комплексом, земляне не стали делать более мощного оружия. Хотя в принципе это возможно. Только зачем? Разработка оружия для уничтожения целой планеты – задача на сегодняшний день неактуальная. Тем более что изменилась и сама концепция ведения войны. Сейчас стало понятным, что для того, чтобы одержать верх над противником, не обязательно перепахивать всю вражескую территорию. Достаточно уничтожить только ее военный потенциал, а иногда и вовсе одну систему управления. Или, к примеру, зачем взрывать плотину гидроэлектростанции, подвергая опасности мирное население? Куда разумнее вывести из строя ее турбины. Так что одна снайперская ракета – и война выиграна! Вот только попасть этой ракетой точно в цель – задача не из легких.

Вспомнить хотя бы мост Хам Джонг во Вьетнаме, за уничтожение которого американцам пришлось заплатить 102 самолетами. Да и сейчас, как известно, лишь одна автоматная пуля из тысяч выпущенных находит цель, немногим прицельнее и оружие более крупных калибров.

Какова же главная причина промахов? Основной проблемой, а следовательно, и задачей в этом случае является максимально точное знание взаимного расположения стрелка и цели. Тот, кто быстрее и точнее определит свои и чужие координаты, тот и выиграет огневой бой. А для этого нужно уметь «заглядывать» на территорию противника. И в этом могут помочь системы спутниковой разведки и навигации.

Принцип работы спутниковой навигационной системы GPS несложен. Прибор GPS – это приемник-вычислитель, который получает сигналы с 3—4 ближайших спутников системы и вычисляет собственные координаты. При этом ошибка в измерении расстояния определяется погрешностью измерения времени, поскольку одна наносекунда эквивалентна 30 см (именно такой путь проходят радиоволны и свет за одну миллиардную долю секунды). Каждый навигационный спутник передает персональные сигналы точного времени, информацию о своем положении и всевозможные поправки, позволяющие учесть не только погодные условия, но и движение земных полюсов. В прибор может быть введена и электронная карта – тогда свое местоположение можно наблюдать не только в виде широты, долготы и высоты, но и в окружении вполне понятных географических объектов.

Точность, достижимая сегодня при постобработке дифференциальных сигналов, записанных парой GPS-приемников, может достигать единиц сантиметров. Но для автономных устройств, работающих в режиме реального времени, даже с учетом всех поправок и секретных кодов она, как правило, составляет несколько метров. По протоколу работы GPS, гражданские системы навигации при любых условиях должны иметь точность не менее 100 метров. Но в районах военных конфликтов эти приемники порой дают ошибку более 1 километра. И хотя система глобального позиционирования достаточно давно открыта для гражданского использования, можно предположить, что в условиях войны пользоваться ею сможет только та сторона, которая этой системой владеет. А GPS предоставляет такие возможности, что вертолет, оборудованный системой управления на ее основе, может не только выполнять слепой полет – в любую погоду и в любое время суток, – но и практически вслепую применять оружие, если координаты цели известны.

Сегодня в мире функционируют две такие системы – американская GPS и российская ГЛОНАСС. Правда, входящие в GPS все 24 спутника исправны и работают, а вот в ГЛОНАСС в рабочем состоянии находится только половина станций, вторую же их часть планируется восстановить к 2007 году. Исходное назначение системы GPS – военное, и то, что сейчас этим замечательным достижением человеческой мысли имеют возможность пользоваться и гражданские лица, есть просто следствие доброй воли американцев.

Хотя они в последнее время ратуют за то, чтобы сделать доступ к системе глобального позиционирования платным. Главная проблема заключается в том, что Соединенные Штаты в любой момент могут отключить систему для всех, кроме самих себя. И во время военных конфликтов с участием США это уже не раз случалось. Навигационные сигналы GPS имеют достаточно сложную закодированную форму, и простая смена ключа кодирования «убивает» все гражданские GPS-приемники, оставляя вполне работоспособными военные. Такое положение не устраивает не только КНР, готовую помогать России в восстановлении ГЛОНАСС, но и объединенную Европу, нацеленную на создание собственной гражданской системы глобального позиционирования – «Галилео» (Galileo).

Чем больше будет спутниковых навигационных систем, тем лучше для мирных путешественников, но в случае глобального конфликта та сторона, которая будет контролировать космос, постарается оставить только одну из них. Впрочем, куда более вероятен другой сценарий, когда при серьезном конфликте они, еще до начала основных боевых действий на Земле, исчезают все и сразу. И только негласные договоренности могут сохранить эту уникальную систему для тех, кто будет восстанавливать разрушенную войной экономику…

Спутниковые системы навигации

Система глобального позиционирования Галилео будет включать 30 спутников, летающих вокруг Земли по орбитам, достаточно сильно отклоненным от плоскости экватора. Такая конфигурация спутников обеспечивает более качественный сигнал, чем американская система GPS, в приполярных областях Северной Европы и на Северном и Южном полюсах.

Спутники излучают четко синхронизованные широкополосные радиосигналы, содержащие информацию о времени и положении спутника. Навигационный приемник, фиксируя данные с нескольких спутников, сам вычисляет свои координаты.

Для пешеходов существуют сотовые телефоны с GPS-модулем

Приемник GPS в автомобиле поможет найти маршрут водителю

Разведка

Несколько лет назад было популярно высказывание одного из деятелей времен холодной войны о том, что те, кому нужно, «видят из космоса каждого милиционера на Красной площади». Это, конечно, преувеличение, так же как и возможность читать автомобильные номера, но следить из космоса за любым транспортным средством вполне реально. Тем более что точность фотографирующих Землю спутников сегодня дополняется возможностями GIS – «геоинформационных систем». Сейчас снимок, полученный с разведывательного летательного аппарата, в реальном масштабе времени сразу же наносится на электронную карту. При этом не только выявляются новые объекты, которых не было на старой карте, но и обозначается исчезновение тех, что были. Во время операции «Буря в пустыне» американцы именно таким образом и обнаружили несколько замаскированных иракцами складов.

Современные технологии позволяют делать из космоса как плоскую фотографию земной поверхности, так и трехмерное изображение, отражающее все перипетии рельефа. Соответствующие стереоскопические «картины» не только земной, но и венерианской поверхностей были сняты давно. Но карта Земли с разрешением в несколько десятков метров, необходимая для успешного наведения крылатых ракет, была получена американцами только в 1999 году – во время спецрейса космического челнока «Шаттл» с помощью специального стереорадиолокатора, ощупавшего всю Землю в 3-сантиметровом диапазоне радиоволн.

Спутники, кружащие вокруг Земли, могут не только передавать и посылать сигналы, но и заниматься прослушиванием всего, что происходит на Земле и в воздухе. Система глобального радиомониторинга создавалась еще во времена холодной войны и была направлена в первую очередь против стран Варшавского Договора. Однако и после падения Берлинской стены те, кто интересовался чужими секретами, без работы не остались – угроза международного терроризма, коммерческие и государственные тайны – все это продолжает волновать умы сильных мира сего, а значит, «прослушивание» всего и вся будет продолжаться.

Космос – вполне подходящий плацдарм для размещения систем радиопрослушивания, поскольку все земные радиосигналы легко улетают в безвоздушное пространство. Та же информация, которая не переносится радиоволнами, обычно «запаковывается» в электрические и оптические кабели, к которым не так-то просто подобраться. Подводные кабели – сегодня основной переносчик информации между странами, разделенными океанскими просторами. Еще совсем недавно они были электрическими и, несмотря на всю экранировку, достаточно хорошо излучали. Это позволяло, не нарушая целостности их конструкции, улавливать все сигналы, бегущие по проводам и расшифровывать содержание сообщений. Однако сегодня, в эпоху повсеместного внедрения волоконной оптики, задача прослушивания трансокеанических кабелей существенно усложнилась. Кванты света, летящие по кварцевой жиле оптического кабеля, никак не проявляют себя вне светонесущего волокна, и здесь вся надежда только на улавливание электрических сигналов, возникающих в процессе регенерации оптической мощности.

Однако в скором времени внедрение чисто оптических ретрансляторов сигналов позволит полностью исключить возможность дистанционного неразрушающего прослушивания сигналов, летящих по оптическим кабелям. И останется только одна проверенная временем возможность – контроль информации на этапе ее подготовки к отправке по скоростным каналам.

Все большее значение в нашей жизни приобретает Интернет, по которому курсирует огромный поток информации, и этот участок межличностной коммуникации наиболее прозрачен и доступен для спецслужб. Причем применение шифрования мало что меняет в борьбе с теми, кто выдает сертификаты на криптографические системы массового применения. Более того, сам факт шифровки вызывает повышенный интерес к корреспондентам, и, злоупотребляя криптографией в интернет-переписке, можно легко попасть и под другие системы контроля и перлюстрации.

Современная криптография – прекрасное средство для защиты своих секретов от конкурентов, и только. Компьютеры Агентства Национальной Безопасности США (NSA) сегодня способны «сломать» большинство гражданских шифров. Военные секреты потенциального противника, конечно, так легко не расшифруешь, но поскольку в данном случае игра явно стоит свеч, то для взлома криптосистемы в ход идут не только мощь компьютеров и мозги криптоаналитиков, но и данные традиционных методов разведки и шпионажа. Понятно, что большинство обработанной системой радиоперехвата информации попадает в корзину для мусора, и только микроскопические крохи отправляются на анализ с участием человеческого интеллекта, который единственный и может оценить важность и содержательность добытой информации.

Космическая революция в топографии

1. Стереоскопическая антенная система состоит из двух блоков, разнесенных на расстояние 60 м. Та часть, которая находилась на «Шаттле», излучала и принимала радиосигналы, а выносная использовалась только для приема отраженных от Земли сигналов.

2. Внешняя выносная антенна, используемая для построения объемного стереоскопического изображения земной поверхности

3. Пластиковая мачта длиной 60 м, усиленная углеродными волокнами

4. Радиоволны легко проникают даже через плотную облачность, укутывающую зондируемую территорию

5. Сравнение сигналов, принятых пространственно разнесенными антеннами, позволяет определить не только долготу и широту, но и высоту земной поверхности, а также любых построек

6. Всего 11 дней понадобилось команде американского челнока, чтобы получить подробнейшую трехмерную карту 80% земной поверхности. Стереорадар снимал топологию Земли над всеми материками с точностью, вполне достаточной для бреющего полета крылатых ракет. Карта с ошибками всего 30 м будет использоваться для военных целей, гражданским же службам, по мнению американцев, хватит и 90-метровой точности в определении рельефа земной поверхности. Трехмерная карта, полученная во время данной миссии, имеет точность 15 м, то есть на ней вполне различимы знакомые нам пятиэтажки вместе с узкими двориками. Для зондирования использовался Х-диапазон электромагнитных волн. Частотный диапазон 10 ГГц предпочитают использовать не только полицейские, измеряющие скорость автомобилей, но и военные, стремящиеся точно узнать, как устроена территория потенциального противника.

Связь

Когда-то и в нашей стране, да и во всем мире была очень распространена любительская КВ-радиосвязь. «Коротковолновики» периодически связывались с самыми отдаленными точками планеты, вплоть до Антарктиды. Это возможно, несмотря на прямолинейное распространение радиоволн, потому что на больших высотах существуют ионизированные солнечным излучением слои атмосферы – ионосфера, и волны могут достигать любой точки, последовательно отражаясь от ионосферы и земли. Однако до появления спутников устойчивой связи с любой точкой земного шара в принципе не могло быть, поскольку прохождение радиоволн целиком зависело от солнечной активности и времени года.

Вот поэтому для надежной передачи качественного сигнала приходилось строить радиорелейные станции – вышки, расположенные на расстоянии около 70 км друг от друга, которые последовательно посылают сигнал по цепочке.

Кстати, первой телепередачей, которая была передана в СССР из Америки по каналу спутниковой связи, была прямая трансляция похорон американского президента Джона Ф. Кеннеди. Качество передачи было очень плохим, но факт впечатлял.

Связь осуществлялась с помощью американского спутника «Эхо», запущенного 12 августа 1960 года. Принцип его работы был предельно прост – огромный надувной шар из металлизированного пластика отражал радиоволны. Сигнал был очень слабый, а сами спутники крайне уязвимыми – малейшее повреждение оболочки микрометеоритом выводило такой пассивный ретранслятор из строя. Но уже в 1962 году в космосе появились активные спутники – «Телстар» и «Реле», позволявшие передавать телевизионную и почтовую информацию между Америкой и Европой. Американцы же запустили 19 августа 1964 года первый геостационарный спутник-ретранслятор «Синком-3». А 23 апреля 1965 года начал свою работу советский спутник «Молния-1» – выведенный на высокую наклонную эллиптическую орбиту, он соединил Москву и Владивосток надежным и всепогодным каналом связи.