Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №11 за 2005 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Айболиты из Таиланда
Как гласят буддистские легенды-джатаки, прежде чем узреть полноту истины, Будда множество раз воплощался в миру в образе различных животных или людей. И одну из своих земных жизней закончил, добровольно отдав свое тело на съедение тигрице с голодными тигрятами.
Небольшой лесной монастырь Ват Па Луангта Буа Янасампанно (Wat Pa Luangta Bua Yanasampanno Forest Monastery) в западной провинции Канчанабури, недалеко от бирманской границы, более известен в стране и мире как Тигриный храм. И это не просто красивое название. Здесь по доброй воле рядом со смиренными монахами живут грозные хозяева джунглей. Конечно же, послушники из тайского монастыря не достигли такой степени духовного совершенства, как Будда, но подошли к нему, можно сказать, почти вплотную. Во всяком случае, для них самих такое единение с лесными жителями, умение чувствовать их чаяния, боль и радость, понимать звериный язык не кажется чем-то удивительным, каким это видится со стороны. Они рассказывают, что таким образом воплотилось в реальность знамение, увиденное монахом Ачарном Пхуситом, перед которым во время медитации предстал огромный тигр. Хищник подошел к нему и распластался у ног. И в скором времени Ачарн Пхусит стал настоятелем необычного святилища и основателем приюта для страждущих диких животных.
История монастыря началась в августе 1994 года, когда состоятельная тайская семья Хун подарила принадлежащий ей земельный участок близ деревни Пху Май Даенг одному из самых чтимых в Таиланде буддистских проповедников – 80-летнему Луангте Махабуа под постройку нового монастыря. Досточтимый Луангта принял решение отрядить на место одного из своих последователей Ачарна Пхусита Хантитхаро.
В освоении территории и создании обители новоиспеченному настоятелю помогла обычная для буддизма практика временного монашества, когда мирянин на время становится послушником, а затем, выполнив определенную миссию, возвращается к своим обычным делам. Добровольцы, пожелавшие помочь: инженеры, строители, юристы, местные крестьяне и даже пограничники, как раз и составили временную монастырскую «братию». Работы начались в сентябре, а уже к декабрю на дареной земле появились первые крытые слоновьей травой деревянные постройки и обязательный для буддистского монастыря пруд. 23 декабря Луангта официально благословил новую обитель и назвал ее своим полным именем: Ват Па («храм») Луангта Буа Янасампанно.
Едва открывшись, новый монастырь стал известен в округе как приют для всех осиротевших и покалеченных обитателей джунглей. Первой была подбитая дикая курица – «подарок» от местного крестьянина. Через некоторое время здесь поселились павлины, которые облюбовали монастырский парк для постройки своих гнезд. Раненый дикий кабан тоже прибрел сюда сам. Монахи выходили его и выпустили обратно в лес, но уже на следующий день он вернулся, да не один, а со всем многочисленным семейством. С той поры так и повелось. Дикие животные, нуждающиеся в помощи, стали стекаться сюда, становясь либо временными пациентами, либо постоянными жителями. В обители нашли приют кабаны, дикие козы, олени, гиббоны, а также домашние буйволы, коровы и лошади, от которых почему-либо захотели избавиться их хозяева.
Первый тигр, а вернее кошечка, всего нескольких месяцев от роду появилась в монастыре в феврале 1999 года. Ее мать убили браконьеры, и она переходила из рук в руки, познавая всю глубину людской жестокости. Один из владельцев стачивал ей зубы – на месте клыков торчали кровоточащие пеньки. Другой и вовсе вознамерился сделать из нее чучело и передал таксидермисту. Взявшись за выполнение заказа, тот для начала впрыснул в шею детеныша немалую дозу формалина. Как это ни удивительно, но измученная и перепуганная тигрица стоически перенесла и это испытание и даже сумела вырваться на свободу. Узнав об этом, монахи разыскали ее в джунглях и принесли в монастырь. Несмотря на такой опыт общения с людьми, тигрица как-то сразу расположилась к монахам, давшим ей приют, начала было выздоравливать, но через полгода внезапно погибла от сердечного приступа. После этой печальной истории в монастыре появились два других тигренка, конфискованных у браконьеров.
Леса провинции Канчанабури населяет самая большая в Таиланде популяция тигров. Охота на них в стране запрещена, а значительная часть принадлежащих им джунглей входит в национальные парки, но ни то, ни другое браконьеров не останавливает. Шкуры пользуются спросом у любителей украшать свои дома охотничьими трофеями, а кости, усы и прочие части тела тигра широко используются в традиционной восточной фармакопее. Поскольку в наше время тигры стали редки везде, цена на это сырье резко возросла. Браконьер может выручить за убитого взрослого зверя почти 6 000 долларов, что составляет доход тайского крестьянина за несколько лет изнурительной работы. Когда жертвой такого промысла становится тигрицамать, тигрята достаются ее убийце в качестве бонуса. Но даже если им удастся убежать в джунгли, шансов выжить у них мало: у взрослого тигра нет врагов, кроме человека, но у котенка их предостаточно. А главное – детенышам очень трудно добывать себе пищу. В поисках таковой маленькие тигры нередко приходят к людям и создают для них массу проблем. Но с появлением монастыря-приюта выход был найден: тигрят стали отдавать монахам. Святым людям виднее, как им помочь.
На самом деле ни один из монахов, принимавших от крестьян и пограничников первых тигрят, не имел никакого опыта обращения с хищниками. Всему приходилось учиться на практике. А сам монастырь, оставаясь буддистским святилищем, местом благочестивых размышлений и медитации, в то же время постепенно превращался в один из главных центров сохранения и возвращения в природу индокитайского тигра.
Зоологам известны 8 подвидов тигра. Три из них (в том числе некогда самый распространенный – туранский, обитавший от Босфора до Алтая и от Иртыша до берегов Аравийского моря) остались только в зоомузеях и на старинных гравюрах. И хотя численность индокитайского тигра сравнительно высока (считается, что сегодня на воле живет около полутора тысяч этих кошек), под натиском урбанизации она продолжает сокращаться. Для Таиланда эта проблема особенно остра: в последней трети прошлого века просчеты в экономической политике привели к тому, что страна лишилась большей части своих лесов.
Сегодня Таиланд пытается вернуть себе утраченное. В стране идут масштабные работы по восстановлению леса. В окрестностях Тигриного монастыря они начались в первый же год его существования, и наряду с послушниками и местными жителями в работах сейчас участвуют студенты и преподаватели Азиатского технологического института, а также специалисты по охране и размножению редких и исчезающих видов. Уход за тиграми теперь не только помогает монахам следовать благородному пути Дхаммы, но и содействует вполне конкретной земной задаче: вылеченные и выращенные животные должны возвращаться в джунгли. Сегодня в монастыре живут около десятка тигров. Точную цифру назвать невозможно: одни воспитанники покидают приют, уходя в лес, на смену им люди приносят других. Несмотря на то что за 6 лет присутствия в монастыре полосатых постояльцев не было ни одного случая, чтобы они напали на монахов или гостей обители, свободно гулять по помещениям и двору тиграм (кроме самых маленьких) разрешают изредка. Большую часть времени животные проводят в просторных клетках. Но ежедневно после полудня монахи выводят своих питомцев на прогулку в «Тигриный остров» – обширный огороженный участок рядом с монастырем, который был задуман как место вольного содержания животных, где они могли бы по своему усмотрению общаться друг с другом и размножаться. Но пока необходимые работы на участке не закончены.
Иногда монахи вместе со своими питомцами устраивают для местных жителей представления. Они проходят с неизменным успехом, хотя тигров никто специально не дрессирует и не обучает никаким трюкам. Такие шоу увеличивают поток пожертвований монастырю – единственный источник пропитания и для монахов, и для всех находящихся на их попечении животных. Но тайские крестьяне – народ небогатый, их скромных даров не хватит ни на достройку «Тигриного острова», ни на организацию на окрестной территории национального парка. Поэтому при монастыре создан специальный фонд, собирающий пожертвования по всему Таиланду и за его пределами.
Семен Журавлев
4 ноября. Злоключения одной российской даты
Что мы отмечаем 4 ноября? По официальной версии – День народного единства. По замыслу тех, кто готовил и принимал поправки к Трудовому кодексу (речь идет о перечне праздничных и нерабочих дней), – «годовщину освобождения Москвы от польских интервентов и фактического окончания Смутного времени (1612 год)». Если полистать школьные и вузовские учебники, недавние и «пенсионного возраста», то мы не найдем в них подобной характеристики событий этого дня. Из каких же источников черпали сведения наши законодатели?
Отыскать их довольно просто. Заглянем в православные справочные издания и календари. В статье о Казанской иконе Божией Матери православного энциклопедического словаря начала XX века сообщается: «В 1612 году установлено празднование этой иконе и назначено на 22 октября, то есть на день избавления русских от поляков». Современные православные месяцесловы дают под 22 октября по старому стилю и 4 ноября по новому немаловажные уточнения: «Празднование Казанской иконе Божией Матери (в память избавления Москвы и России от поляков в 1612 году)». Таким образом, ничего не говорится о том, когда было принято решение об учреждении этого праздника. К тому же подчеркнуто символическое значение даты: «в память избавления...» Традиционные представления верующих, однако, требуют внимательного изучения. В основании вековой традиции вовсе не обязательно лежат именно те события, к которым ее возводят. И, конечно, нельзя безоглядно доверять связанным с нею историческим оценкам.
Итак, ключевые слова сказаны – «...освобождения Москвы от польских интервентов и фактического окончания Смутного времени (1612 год)». Атак ли это? Освободили ли Москву именно 4 ноября этого года? И стало ли это концом Смуты?
За фактами – путешествие в Россию начала XVII века
Определимся сначала с терминами.
Смутой современники назвали тяжелейшие бедствия, постигшие страну в первые два десятилетия XVII века. Нынешние историки практически единодушны в оценках: это была первая в истории России гражданская война, осложненная поначалу скрытой, а затем открытой интервенцией со стороны польско-литовского государства и Швеции. Небывалый социальный катаклизм был порожден системным кризисом, поразившим в конце XVI – начале XVII века все сферы жизни общества и государства.
Теперь о другом. В приведенных цитатах Москву, да и всю Россию, «освобождают от поляков». Так называть интервенттов неприемлемо. Это прямиком ведет нас к тяжким наслоениям в польско-русских отношениях, омраченных многовековой взаимной враждебностью. И, что еще более важно, не соответствует реалиям 1611—1612 годов. Московский гарнизон Речи Посполитой, точнее. Польского королевства и Великого княжества Литовского, объединенных в 1569 году унией, был очень пестрым. Этнические поляки в нем, скорее всего, не преобладали. Среди шляхтичей и солдат было много литовцев, украинцев и «русских», живших на территории современной Белоруссии, наемников из Западной и Центральной Европы – немцев, французов, венгров и т. п. Русские авторы XVII века, писавшие о Смуте, гораздо чаще говорили о литовцах, чем о поляках. Это позднее в традиционном сознании образ поляка-католика стал олицетворением всего враждебного православной Руси начала XVII века.
Но когда, почему и как интервенты оказались в столице Российского государства? Начало в далеком 1603 году, когда на Украине, то есть в Великом княжестве Литовском, объявился самозванец, выдававший себя за младшего сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия. По инициативе ряда магнатов, особенно Юрия Мнишека, польский король Сигизмунд III оказал ему негласную поддержку. Бесперспективная, казалось бы, авантюра имела успех, впрочем, уже без участия покровителей Самозванца. Его обеспечили мощные антигодуновские выступления населения юга России. Имя «царевича» или «царя Дмитрия» на многие годы стало знаменем антиправительственных восстаний. Самозванец был убит боярами в мае 1606 года, когда москвичи ополчились против знатных гостей и шляхтичей, тысячами прибывших из Речи Посполитой на свадьбу «царя Дмитрия Ивановича» и Марины Мнишек. Близких к Самозванцу особ, а заодно и официальных послов польско-литовского государства новый царь Василий Шуйский отправил в ссылку. Так появился повод для вмешательства Речи Посполитой. Но в то время у Сигизмунда III были другие проблемы: он воевал с восставшей шляхтой, с рокошанами.
Вмешательство внешних сил в русские междоусобия стало наглядным к началу 1608 года. Еще летом 1607-го на Северщине объявился Лжедмитрий II – в последние месяцы восстания Болотникова, расколовшего страну на два лагеря. Для его подавления Шуйский мобилизовал абсолютно все ресурсы страны. На нового Самозванца сил поначалу не хватило. Под его знаменами собрались бывшие болотниковцы, русские и украинские казаки. Но преобладали знатные персоны, рядовые шляхтичи и солдаты из рокошан, их предводители и возглавили движение. Летом 1608 года войска Лжедмитрия II осадили столицу, устроив главный лагерь в подмосковном Тушине. К концу осени едва ли не большая часть страны оказалась в их власти.
Вскоре дворяне, купцы, сельский податной люд в полной мере ощутили тяжесть реквизиций новой власти. Уже в первые месяцы 1609 года от тушинцев отпадают многие северные и верхневолжские города и уезды. Там создаются местные ополчения, не имевшие поначалу единого командования и стержня. Им стала армия во главе с юным князем Михаилом Скопиным-Шуйским, сформировавшаяся в Новгороде. Помимо русских стрельцов, дворян из Новгорода и соседних областей, в нее вошел корпус наемников из Швеции в обмен на территориальные уступки по февральскому договору 1609 года. Весной 1610-го, очистив от тушинцев север и центр страны и сняв осаду со столицы, армия князя Скопина-Шуйского торжественно вступила в Москву.
Еще осенью 1609 года началась открытая интервенция Речи Посполитой. Предлогом для нее Сигизмунд посчитал русско-шведский договор. На самом же деле он спешил воспользоваться слабостью России. Рассчитывал он и на поддержку польско-литовских отрядов из Тушина. Хотя Сигизмунд не получил одобрения сейма на войну, он во главе большой армии вторгся в пределы России и осадил Смоленск. К лету 1610 года в стране было уже три политических центра: Лжедмитрий II с частью тушинских отрядов в Калуге, Сигизмунд III под Смоленском и Василий Шуйский в Москве. Все изменилось 24 июня, когда армия во главе с бездарным Дмитрием Шуйским (младшим братом царя) потерпела полное поражение от наспех собранного походного корпуса гетмана Жолкевского. Мятеж москвичей, возмущение дворян из разбитой рати, заговор бояр привели к неизбежному: 17 июля 1610-го Василий Шуйский был свергнут. К Москве устремились отряды Самозванца из Калуги и корпус Жолкевского из-под Можайска. Перед Боярской думой – а именно она стала временной верховной властью – встал выбор. Колебались бояре недолго: 17 августа (по старому стилю) они подписали договор с гетманом. Московским царем становился королевич Владислав – при условии его перехода в православие и сохранения российского суверенитета и государственно-политического устройства. В сентябре для решения спорных вопросов к королю под Смоленск было отправлено «великое посольство», состоявшее из представителей всех ведущих сословий во главе с ростовским митрополитом Филаретом (в миру Федор Романов) и князем Василием Васильевичем Голицыным.
В ночь на 21 сентября в столицу под ложным предлогом защиты от Тушинского вора (он давно уже вернулся в Калугу) вошли войска Речи Посполитой. Вскоре выяснилось, что Сигизмунд видит на московском троне себя, а не сына; что августовский договор его не устраивает; что реальные переговоры с «великим посольством» ему не нужны (кстати, оно вскоре распалось, а главные послы несколько лет провели в заточении); что он не хочет прекращать военных действий под Смоленском, воюя земли своего же сына! Управление страной и Москвой оказалось в руках командования гарнизона и немногих королевских сторонников среди русских (Салтыков, Андронов и др.). Боярская же дума превратилась в ширму. В октябре—ноябре 1610 года режим приобрел оккупационный характер. Вся артиллерийская обслуга, все караулы на башнях, стенах и у ворот Кремля, Китай-города и Белого города Москвы формировались только из солдат гарнизона, включая европейских наемников. Все арсеналы перешли под контроль интервентов. Стрельцы были разосланы в другие города. Москвичам запрещалось носить оружие, ходить ночью по городу, «порядок» наводили патрули гарнизона. Так армия Речи Посполитой утвердилась в Москве, пытаясь управлять оттуда всей страной. Ответная реакция была неизбежной. В первые же месяцы 1611 года родилось мощное национально-освободительное движение. Отряды ратных людей из разных городов спешат к столице. Они не успели поддержать мартовское восстание москвичей, жестоко подавленное интервентами. Первое ополчение занимает частью сохранившиеся укрепления Белого города и окружает польско-литовский гарнизон в Китай-городе и Кремле.
С весны 1611 года действия под Москвой свелись к блокаде города. У ополченцев не хватало сил для штурма мощных укреплений, ставка делалась на истощение ресурсов польско-литовских войск в Москве. С июня 1611 года они испытывали постоянную нужду в провианте и боеприпасах. Смоленск пал летом 1611 года, но у Сигизмунда не было ни денег, ни военных возможностей для завоевания России, а оппозиция его «московской» политике усиливалась. Двум корпусам интервентов, действовавшим в России, до весны 1612-го с огромным трудом и перебоями удавалось обеспечивать столичный гарнизон необходимым. К лету же его положение стало критическим.
К этому времени Второе (земское) ополчение, сформированное осенью 1611-го в Нижнем Новгороде князем Дмитрием Пожарским и земским старостой Кузьмой Мининым, установило контроль над большей частью территории Российского государства. Правда, Первое ополчение под Москвой из-за разногласий между его воеводами теряло силу (отряды Заруцкого вообще ушли из лагеря), и казалось, что гетман Ходкевич, спешивший с обозами на подмогу осажденным, выполнит свою миссию. Однако 20 августа к Москве подошли основные силы Пожарского. Тяжелейшее сражение длилось с перерывами два дня, с 22 по 24 августа (по старому стилю). В решающий момент воины обоих ополчений бились вместе. Победа была на стороне россиян: Ходкевич понес чувствительные потери и был вынужден отступить. Большая часть его обоза досталась русским ополченцам. А главное, гарнизон в Москве не получил ни продовольствия, ни боеприпасов. Именно эта битва, по мнению всех специалистов, стала решающей в кампании 1612 года. Судьба интервентов в Москве была предрешена, лишь время и погода определяли дату капитуляции.
Переговоры о ней постоянно возобновлялись. Шли они и 22 октября (по старому стилю), когда отряды уже объединенного ополчения ворвались в Китай-город и выдавили интервентов в Кремль. Так были взяты вторые по значимости укрепления российской столицы. Был ли этот эпизод решающим военным событием для «очищения» Москвы? Предопределил ли он «окончание Смутного времени в 1612 году»? Очевидно, нет.
Взятие Китай-города 22 октября приблизило и то, и другое, но вовсе не этот штурм был кульминацией. Доверимся современникам. В «Новом летописце» (его писали в окружении патриарха Филарета) рассказ о взятии Китай-города занимает всего одну строку. Для сравнения: описание боя с Ходкевичем изложено на 71-й строке, а капитуляция и вступление в Кремль – на 17. Такие же пропорции у Авраамия Палицына в его «Сказании о Смуте». Автор «Повести о победах Московского государства», какой-то смоленский дворянин (а их корпорация стала ядром Второго ополчения), вообще не говорит о взятии Китай-города. Может, поверим современникам событий?
26 октября (5 ноября по новому стилю) командование интервентов подписало капитуляцию, выпустив из Кремля московских бояр и знатных лиц. На следующий день один из полков гарнизона вышел в лагерь князя Трубецкого (вопреки условиям капитуляции казаки убили большинство солдат), другой – в лагерь Пожарского.
Подчеркнем: именно освобождение Кремля стало для русских знаковым событием. Ведь в Кремле находилась резиденция московских государей, там заседала Дума и размещались приказы, там расположен кафедральный Успенский собор Московской патриархии, где хранилась тогда главная святыня страны – Владимирская икона Божией Матери. Московский Кремль для тогдашних россиян – материализованный символ верховной светской и духовной власти, олицетворение суверенной государственности России. Потому-то они восприняли именно «очищение» Кремля как освобождение и столицы, и страны, отпраздновав его 1 (11) ноября крестным ходом из Успенского собора с Владимирской иконой Богоматери.
Закончилась ли на этом Смута? Отнюдь нет. И даже не потому, что Земский собор избрал новым царем Михаила Романова только в конце февраля 1613 года. Важнее другое. Вооруженная борьба разных сословий российского общества в 1613 году не завершилась. В 1612—1614 годах юг и юго-восток страны охватило движение Ивана Заруцкого. В 1614—1615-м в центральных уездах вспыхнуло восстанием казаков под водительством М. Баловня, едва не захвативших Кремль. «Великое казачье войско» в разных обличьях в 1616—1618 годах появлялось в разных регионах под антиправительственными лозунгами, а в 1618-м создало особую территорию в центре страны. Разоренная до предела страна продолжала воевать со Швецией (оккупировавшей летом 1611 -го Новгородскую землю и осаждавшую Псков) и Речью Посполитой. Столбовский мир со Швецией (с территориальными утратами и выплатой крупной контрибуции) был заключен только в 1617 году. В декабре 1612-го – январе 1613 года в Москве боялись нового прихода Сигизмунда. Его небольшие отряды застряли тогда под Волоколамском. Армия Речи Посполитой удерживала Смоленск и вновь двинулась в Россию в 1617-м – королевич шел за «своим троном» царя. Только в декабре 1618-го стороны подписали Деулинское перемирие. Условия его были крайне тяжелыми: Россия отдавала Речи Посполитой Смоленскую (без Вязьмы) и Чернигово-Северскую земли, около тридцати городов, а Владислав вовсе не отказывался от претензий на московский престол. Такова была цена за долгую «войну всех против всех».
Но вернемся в осень 1612 года. Действительно, в самом конце сентября оба ополчения объединились, создав правительство. Но означает ли это, что в штурме 22 октября проявилось «народное единство»? Навряд ли. В соединенной рати отсутствовали отряды из целого ряда городов и уездов страны. По словам руководителей ополчения, «Казанское и Астраханское царства, Северские городы» не признавали их власти. Не говоря уже о районах, где в конце 1612-го – начале 1613 года шло восстание Заруцкого, а также об оккупированных в 1611-м Швецией новгородских землях, Смоленщине, захваченной Сигизмундом. И еще: в ополчении Пожарского было всего лишь 20 татарских князей и мурз из Казанского края, прибывших к нему в Ярославль и остававшихся с ним до конца. Военный же контингент служилых татар, черемис (марийцев), чувашей, мордвы только Казанского края, не оказавшихся под Москвой, исчислялся тысячами. Кстати, мы не знаем конфессиональной принадлежности знатных лиц из Казани в армии Пожарского. Но в любом случае их участие никак не было связано с исламом. «Очищение Москвы» в плане веры было для современников борьбой православных с «еретиками – католиками, литовскими и польскими людьми».
Сказанное не отменяет оценки Земского ополчения. Без сомнения, в своих лозунгах и целях оно выражало волю и желания большей части россиян – особенно после соединения под Москвой с отрядами Первого ополчения. Но «народное единство» рождалось и кристаллизовалось в муках и противоречиях на протяжении всего периода 1610—1618 годов. Его жесткая «привязка» к принятой дате – насилие над реальными фактами истории. Мы убеждены, что не слишком значимые события 22 октября (1 ноября) 1612 года не оправдывают наделения этой даты столь высоким смыслом.
По тропам церковно-народной хронологии
Но все же: почему по традиции, восходящей к XVII веку, с этим днем связывается «очищение» Москвы и заступничество Богородицы за русских людей?
Впервые о чуде в ночь на 22 октября (по старому стилю) поведал в «Сказании о Смуте» Авраамий Палицын. Келарь Троице-Сергиева монастыря, в 1608—1613 годах он был заметной фигурой, знал многое и многих. Чудо было явлено Арсению Елассонскому, греческому иерарху, обосновавшемуся в России в 1589 году и получившему титульный сан Архангельского архиепископа (по одноименному кремлевскому собору). Этот «кремлевский долгожитель» «всеконечно» пострадал от интервентов: они опустошили его резиденцию и погреба. Долгий голод, болезнь, преклонный возраст до крайности ослабили владыку. Так что Арсений прошептал себе отходную... Но вдруг он и его келейник услышали, как кто-то прочел за дверями кельи молитву. У Арсения едва хватило сил ответить «Аминь». Явившийся в келье старец, в котором оба узнали Сергия Радонежского, предрек «предание» Китай-города «в руки христиан заутра» и скорое «извержение врагов из града», то есть Кремля. На следующий день, 22 октября, по словам Авраамия, все произошло так, как было предсказано, а вскоре и Кремль был «очищен». Легко заметить, что явление Сергия Арсению не связано с Казанской иконой. Повествуя о чуде, Авраамий называет среди заступников и покровителей русских людей Богородицу, московских святителей (митрополитов Петра, Алексея и Иону) и Сергия. О чуде знали многие: «Сказание» Палицына было самым читаемым сочинением о Смуте. Сам Арсений также способствовал распространению своего «видения». Текст об этом чуде был включен в печатные Прологи (в изданиях 1641 и 1643 годов и позднее), о нем знали повсеместно. Так через богослужебную практику на века закрепилась в годовом цикле праздников связь дня 22 октября по юлианскому календарю с памятью об «избавлении русских людей от литовских и польских».
Когда и как это празднование соединилось с «осенней Казанской» (вспомним, что в 1612 году, сразу по освобождении Москвы, был совершен крестный ход с Владимирской иконой Богоматери)? Поищем ответы в источниках, соединив летопись с сухими документальными записями.
Автор «Нового летописца», самого обширного повествования о Смуте, говорит о Казанской иконе дважды. В первый раз сообщается, что в лагерь Первого ополчения был принесен из Казани неким протопопом список (копия) чудотворного образа (икона была явлена 8 июля 1579 года в Казани девочке Матрене; «Сказание» об этом зафиксировало множество чудес). Во время встречи иконы казаки вели себя непотребно: они не спешились перед образом, угрожая смертью дворянам. Затем повествуется о взятии ополченцами Новодевичьего монастыря под Москвой. Но нет сведений ни о последующей судьбе списка, ни о его чудотворениях.
Более обширный текст помещен среди статей 1613 года. Это сюжетно выстроенный рассказ о событиях десятка лет, составленный, как и памятник в целом, около 1630-го и почти наверняка записанный со слов князя Пожарского. Икона оставалась в таборах Первого ополчения до зимы 1611/12 года, а затем протопоп перенес ее в Ярославль, куда в конце марта 1612-го привел свою рать князь Пожарский. Тогда-то в умах воевод Земского ополчения возникла мысль о ее «помощи» при взятии Новодевичьей обители под Москвой. С нее был сделан список, который, «украсив», отправили в Казань. Согласно «Летописцу», почитание образа ополченцами началось в Ярославле. Икона стала палладиумом рати, она сопровождала ополчение в походе к столице, сотворив «многия чудеса» «в етманской же бой и въ Московское взятье». После освобождения Кремля князь Пожарский установил икону в церкви Введения Богородицы, «въ своемъ приходе», и летом 1613 года сообщил о чудотворениях от нее новому царю Михаилу Романову и его матери. Те «повелеша празновати дважды въ годъ и ходъ уставиша со кресты» 8 июля и 22 октября («како очистися Московское государство»). В 1624—1625 годах по распоряжению царя и отца его, патриарха Филарета, Пожарский «украси многою утварию» икону «по обету своему».
Что важно – отсутствие отдельных рассказов о чудотворениях от иконы: они упомянуты в общем виде. Второе – особая роль князя Дмитрия в ее почитании. Он поместил ее в своей церкви, сообщает царю о чудесах, а через 11 лет (!) украшает по своему обету. Носило ли распоряжение царя о праздновании иконы общегосударственный характер? Почти наверняка нет. Об этом ничего не знают документальные источники, все сочинения о Смуте, кроме «Нового летописца», вообще молчат об образе. К примеру, в рассказе Палицына о взятии Новодевичьего монастыря, да и во всей его «Истории», нет ни слова об иконе. Итак, почитание «ополченческой» Казанской иконы Богоматери в 1610—1620-е годы было местным, ограничиваясь в Москве приходом храма Введения Богородицы на Сретенке. Отдельные следы ее культа позднее заметны в Нижегородском крае (мы говорим именно об «ополченческом списке», а не о подлиннике или так называемом романовском – по имени города – списке).
Ладанные книги из патриаршего архива уточняют наблюдения. Впервые ладан в церковь на Сретенке поступил 22 октября 1613 года. Но только с лета 1619-го выдача ладана сопровождается указанием на «празднование» иконы, а в 1620-м образ впервые назван чудотворным. В июне 1619 года в Москву из плена вернулся Филарет, сразу избранный патриархом. Его острая неприязнь к католичеству и Речи Посполитой повлияла и на канцелярские формулы. Но пока это все. Устройство придела в храме на Сретенке в 1624 году, конечно же, прямо связано с обетным украшением образа князем Пожарским и было осуществлено, скорее всего, в основном на его средства.
Ситуация изменилась к концу 1620-х – началу 1630-х. В апреле 1632 года в Москве побывала старица Мавра – та самая Матрена, которой явилась Казанская икона Богоматери в 1579 году. В октябре 1632-го «осенняя Казанская» праздновалась в церкви Введения Богородицы «златоверхия», поблизости от старого подворья Романовых на Варварке. В ту же осень был спешно построен храм для иконы – 17 декабря состоялось его освящение. Деревянная церковь Богородицы Казанской «в Китае-городе у стены» сразу получила соборный статус. Возведение каменного собора завершилось в сентябре 1636-го. Так «ополченческая» Казанская, совершив «шествие» по храмам столицы, обретает отдельный, посвященный ей храм. Происходит это явно по инициативе царя Михаила и патриарха Филарета: соборы строились на царские деньги. Почитание иконы приобретает государственный характер.
