355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вокруг Света Журнал » Журнал «Вокруг Света» №10 за 2009 год » Текст книги (страница 10)
Журнал «Вокруг Света» №10 за 2009 год
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 05:20

Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №10 за 2009 год"


Автор книги: Вокруг Света Журнал



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Бродяга, создавший империю

Жизнь Раджа Капура полна противоречий. Он был богачом, но всегда играл бедных и униженных. На экране он был счастлив в любви, а в жизни так и не смог ее отыскать. Его фильмы сейчас мало кто смотрит, однако именно он основал знаменитый Болливуд – империю индийского кино.

Самой знаменитой ролью Раджа стал бродяга из одноименного фильма. Таких бродяг он во множестве видел на улицах Бомбея, куда отец перевез семью из захолустного Пешавара, Бомбея – самого многоликого города Индии, где рядом с помпезными особняками английских чиновников стояли жалкие лачуги, в которых в грязи и тесноте ютились сотни тысяч обездоленных. А рядом с одетыми в костюмы и галстуки клерками полуобнаженные факиры показывали свои чудеса. Первая попытка снять здесь кино провалилась – индийцы отказались предстать перед камерой, уверенные, что она вытянет из них душу, чтобы вдохнуть ее в изображение на пленке.

Потомок древнего клана

По приезде в Бомбей отец Раджа, Притхвирадж Капур, занялся исключительно театром, создав и возглавив популярный «Притхви-тиэтр», но при этом он был уверен в том, что у кино, которым интересуется сын, большое будущее. Притхвирадж Капур, сильный, красивый человек, был потомком древнего клана воинов-кшатриев из Пенджаба. В своей работе он проявлял такую же решительность, как и его предки на поле боя – завоевывал внимание зрителей сильными эмоциями, а актеров муштровал, как солдат. Так же он воспитывал сыновей, старший из которых, Радж, родился 14 декабря 1924 года. Одно из первых его воспоминаний – как отец, купаясь в море, неожиданно подхватил его на руки и бросил в воду. Стоявшая на берегу мать, Рамсарни Мехра, начала кричать: «Ты утопишь нашего сына!» «Но папа, – вспоминал Радж, – сохранял спокойствие, наблюдая, как я отчаянно бью руками по воде. В результате я очень быстро научился плавать».

Скоро у Раджа появились братья Бинди и Деви, но обоих постигла трагическая судьба: первый в четыре года умер от отравления, съев приманку для крыс, второй чуть позже скончался от пневмонии. Потом в семье родились сыновья Шамми и Шаши, а также дочь Урмила. Но пока Радж оставался один, мать с бабкой обратили на него всю свою любовь. Он вспоминал: «В детстве я был очень толстым. Мать ставила мне в пример отца, который каждое утро делал зарядку, и давала с собой в школу только кусок омлета и лепешку. Но я любил поесть и всегда находил с друзьями места, где можно было хорошенько перекусить. Когда мне не хватало мелочи, я расплачивался учебниками, а потом говорил, что потерял их, и выпрашивал у матери другие. Домой я приходил сытый и приносил пакет с едой, поясняя матери, что решил похудеть».

Радж вспоминал и то, как рано он стал ценителем женской красоты: «Я был очень миловидным, со светлой кожей и голубыми глазами. Актрисы моего отца кидались обнимать меня каждый раз, как я приходил в театр. Меня очень возбуждали их ласки, но уже тогда я научился скрывать эмоции. Я обожал женскую наготу, наверное, из-за того, что часто мылся вместе с матерью и видел ее обнаженной. Моя мать тогда была молода, красива, с крупными формами патанских женщин. Позже в моих фильмах часто повторялись сцены купания – женщины, занимавшие большую часть моих детских грез, проникли в эти фильмы, как привидения, не желающие, чтобы их похоронили».

Когда в 1955 году советские зрители штурмовали кинотеатры, чтобы посмотреть фильм «Бродяга», руководителям Госкино пришлось закупить и «Господина 420». Так началась волна небывалой популярности индийских фильмов в СССР

Дебют

В шесть лет отец впервые привел Раджа в театр, предупредив, чтобы он сидел неподвижно за кулисами и ничего не трогал. Мальчик послушался и не тронулся с места, даже когда мимо его уха просвистело тяжелое крепление от декорации, сорвавшееся сверху. В награду за храбрость Притхвирадж позволил ему выйти на сцену в вечернем спектакле, правда, нарядив девочкой и сунув в руки громадную куклу. Первое выступление Раджа окончилось провалом – увидев полный зал зрителей, он испугался и с громким ревом бросился бежать, волоча за собой куклу. Но уже тогда он испытал притягательность актерского успеха, заставившую его снова и снова пробовать свои силы на сцене. Отец не делал ему поблажек, заставляя работать не только актером, но и осветителем, техником и даже уборщиком. Только когда сыну исполнилось четырнадцать, он признал его достойным наследником своего дела. В этот день он торжественно сказал: «Сегодня люди говорят о тебе, как о сыне Притхвираджа, но придет время и они скажут: вот идет отец Раджа Капура. Это будет величайший день в моей жизни!»

Еще до этого, когда Раджу было одиннадцать, он впервые пришел на киностудию. Друг отца, режиссер Кидар Шарма, снял его в крошечной роли в фильме «Революция». С годами роли становились значительнее, и в 1947 году, когда Индия получила независимость, Радж впервые сыграл главную роль в картине «Смерть Камалы». Там впервые появился его герой – бродячий актер, певец, музыкант, отважно защищающий свое маленькое счастье в борьбе со злом и несправедливостью. Он не всегда добивался успеха, например, в первом фильме не смог спасти от гибели свою возлюбленную, принцессу Камалу, но сочувствие зрителей всегда было с ним. Первая режиссерская работа Капура, фильм «Огонь», рассказывала про того же героя – это был Кевал, ушедший от отца-богача, чтобы играть в театре. На сей раз все кончилось хорошо: Кевал нашел свое призвание, а с ним и любовь.

В этом фильме Радж сыграл главную мужскую роль, а его партнершей стала 18-летняя Наргис (Фатима Рашид). Они познакомились еще за несколько лет до этого, когда Радж зашел по делам в дом известной актрисы Джадданбаи. Дверь ему открыла изумительно красивая девушка с бездонными черными глазами. Это была Наргис, дочь хозяйки, и Радж тут же решил: она будет играть в его фильмах. К тому времени он уже был женат на своей шестнадцатилетней двоюродной тетке Кришне Малхотре – такие браки были в Индии делом обычным. Молодая жена оказалась доброй, красивой… но совершенно холодной. Поэтому любвеобильный Радж быстро переключился на своих секретарш и начинающих актрис, готовых на все, чтобы попасть в волшебный мир кино. К тому времени индийцы (во всяком случае в Бомбее) стали сниматься весьма охотно – каждое утро у ворот киногорода, который еще не называли Болливудом, собиралась толпа желающих прославиться. Тем, кого выбирали в статисты, платили в день по пять анн – стоимость двух чашек риса. Дешевизна съемок стала питательной почвой, на которой вырастало индийское кино.

Индийская фабрика грез

Символ индийского кино Болливуд – киногород в северной части Мумбаи (бывшего Бомбея), где расположены павильоны крупнейших киностудий Filmalaya и Film City. Это название образовано от слов «Бомбей» и «Голливуд». Действительно, по производительности Болливуд почти не уступает своему американскому брату – ежегодно здесь снимается до 300 фильмов. Правда, большая часть из них – непритязательные мелодрамы с музыкой, танцами и непременным хеппи-эндом. До недавнего времени такие картины были единственным развлечением большинства индийцев, что приносило продюсерам немалый доход, а актерам – громкую славу. Вслед за Раджем Капуром такие кинозвезды, как Дхармендра, Амитабх Баччан, Шахрукх Хан, получили статус национальных героев. Как правило, успешные исполнители впоследствии сами брались за создание фильмов, пристраивая к этому ремеслу и своих детей. Сегодня Болливудом управляют 28 актерскопродюсерских семей, в число которых входит и семейство Капуров. Долгое время индийское кино, несмотря на свою продуктивность, не воспринималось всерьез – его сюжеты были банальны, игра актеров искусственна, а бюджеты смехотворно малы. До сих пор годовой доход индийской киноиндустрии не превышает 2 миллиардов долларов, а американской – 50 миллиардов. Однако сегодня бурно развивающаяся Индия вызывает все больший интерес на Западе. Такие звезды, как Айшварья Рай, успешно снимаются на Западе, а фильмы, подобные «Миллионеру из трущоб» (снятому, правда, английским режиссером), завоевывают высокие награды. Многие верят, что в недалеком будущем Болливуд сможет стать реальным конкурентом Голливуда.

Эту пару на экране зрители воспринимали как супружескую – их роман за кадром трудно было скрыть. Когда же Наргис вышла замуж, переживал не только Радж, но и многомиллионные толпы поклонников «сладкой парочки»

Сладкая парочка

Создав собственную студию «Радж Капур филмс», режиссер решил сделать Наргис звездой своих фильмов. Дело едва не сорвалось – с самого начала девушка дала понять, что собирается активно участвовать в процессе съемок. На площадке, где режиссер – царь и бог, она изводила Раджа советами: то свет не так выставлен, то реплики неубедительны, то он сам играет плохо. Самое ужасное, что чаще всего она оказывалась права. К тому же Наргис рано обзавелась привычками звезды, требуя то свежего молока, то кондиционер – и это, когда все остальные, включая самого Раджа, безропотно трудились часами на жаре. Так было и в фильме «Сезон дождей», и в «Бродяге», который начал сниматься в 1949 году. Там Радж играл изгнанного из дома сына богача, оказавшегося в уличной шайке. В финале он попадал в тюрьму за убийство, но впереди его ждали новая жизнь и верная возлюбленная Рита (Наргис), распознавшая в нем хорошего человека.

Сюжет был банальным, диалоги примитивны, декорации сбиты на скорую руку. Положение спасли мелодичные песни композиторов Шанкара и Джайкишана и, конечно, дуэт Раджа и Наргис, создававших на экране, говоря словами очевидца, «электрическое напряжение счастья». Вряд ли кто-то из зрителей подозревал, что на съемках нежно воркующие в кадре актеры ссорились чуть ли не каждый день. Красота Наргис бесила Раджа. Однажды в своем кабинете он попытался поцеловать девушку – и тут же скорчился от боли, получив меткий удар коленом в пах. Выгнать актрису, на которой держался весь фильм, он не мог и срывал зло на подчиненных. Вдобавок фильм оказался слишком дорогим – сценарист Ходжа Ахмад Аббас, твердый сторонник реализма, требовал снимать не павильонные декорации, а настоящие бомбейские трущобы. В итоге на середине картины деньги закончились и все остановилось. Неожиданно Наргис явилась к Раджу и предложила ему свои накопления в обмен на долю будущих прибылей: «Я знаю, фильм будет успешным, ты только слушай меня…»

В другой песне герой перечислял импортные предметы своей одежды и завершал: «В русской шапке большой, но с индийскою душой!» Эта шапка особенно порадовала советских зрителей, которые увидели фильм чуть позже, после начала «великой дружбы» двух стран в середине 1950-х. Из Москвы громадная Индия, освободившаяся от колониального ига, казалась надежным союзником с симпатичным лицом бродяги Раджа. «Аваара му! Бродяга я!» – пели жители Москвы и провинции его песню, которую в русском переводе исполнял Рашид Бейбутов. Советский лидер Хрущев во время встречи с Джавахарлалом Неру с любопытством спросил, знаком ли тот с артистом Капуром? А Юрий Гагарин, посетив Индию после своего полета, поздоровался с Раджем: «Здравствуйте, товарищ Бродяга!»

Мир актера

Жизнь обласканного славой режиссера между тем шла своим чередом. В 1955 году его объявили лучшим режиссером Индии за сатирическую комедию «Господин 420» по сценарию того же Аббаса. Вслед за «Бродягой» он триумфально прошел по экранам мира, заслужив ряд призов. Следующий фильм «Под покровом ночи» получил «Хрустальный глобус» на кинофестивале  в Карловых Варах. Пишущие о Капуре критики не раз сравнивали его с Чарли Чаплином. «Мир Раджа Капура очень напоминает мир Чаплина с его несчастным героем, хитрым и простодушным, с его упитанными полицейскими, богатыми усатыми господами и прекрасными, всегда близкими к обмороку дамами», – писал французский киновед Жорж Садуль. И все же есть разница – герой Раджа смешит других, но сам не кажется смешным или нелепым. Его изгойство вынужденно, и в финале он почти всегда превращается в богача, хозяина жизни, а не уходит скитаться дальше, как Чарли. Другого героя индийцы бы не приняли, и Капур старался соответствовать их ожиданиям.

Во всех этих фильмах рядом с главным героем была Наргис, воплощающая идеал героя и, шире, душу Индии, которая полюбила и приняла своего первого актера. Теперь Радж и Наргис были неразлучны не только на экране, хотя он всячески опровергал слухи об их романе: «Нет, Наргис не моя возлюбленная, хоть я и жалею об этом. Кришна – моя жена и мать моих детей, а Наргис – мать моих фильмов». К тому времени в семье Раджа уже родились сыновья Рандхир и Риши, дочери Риту и Рима (позже на свет появился последний сын – Раджив). Занятая детьми и хозяйством Кришна не дала ни одного интервью, ни разу не показала, что недовольна мужем. Наргис пресекла все сплетни, выйдя замуж за актера Сунила Датта, а потом объявила, что прекращает сниматься: «Наш дуэт уже надоел зрителям, пора сделать передышку». Радж умолял ее остаться, но она не уступила. В роли звезды «Радж Капур филмс» ее сменили другие актрисы – южанки Падмини и Виджаянтимала. Они были веселы, раскованны, не стеснялись обнажаться перед камерой, чего никогда не позволяла себе Наргис. Но с ее уходом что-то ушло и из игры Капура, которая без достойного партнера стала менее искренной, менее откровенной.

Это проявилось уже в «Сангаме» – первом в его карьере цветном фильме, снятом в 1964 году. Правда, сам Радж изменений не замечал – он был слишком занят. Со дня основания «Радж Капур филмс» он был там режиссером, ведущим актером, администратором и даже завхозом.  С его легкой руки кино в Индии стало приносить такую прибыль, что нельзя было терять ни минуты. Много лет его рабочий день начинался в пять утра тарелкой овсянки, йогуртом с фруктами и чашкой крепкого чая. В семь он уже был на киностудии и тут же брался за работу. В середине дня, когда жара достигала пика, он уезжал в банки и госучреждения, добиваясь одного и того же – денег на новые фильмы. На студию возвращался к вечеру и выходил на съемочную площадку. Он никогда не учил роли, но знал их наизусть. Не учился музыке, но прекрасно пел и играл чуть ли не на всех инструментах. Не брал уроки танцев, но танцевал, как артист балета. Когда его спрашивали, в чем секрет его успеха, он говорил: «Просто я очень люблю кино!»

В 1954 году актер впервые попал в СССР, и эта поездка, вспоминал он, стала для него откровением: «В Советском  Союзе мощная киноиндустрия, но поразило меня не это, а люди – приветливость и любовь миллионов людей»

Грустный клоун

Но постепенно и до него стало доходить, что времена изменились – его фильмы, его герои перестали привлекать публику. Вместо смеха сквозь слезы она требовала только смеха в веселых комедиях или только слез в душещипательных мелодрамах. Радж, которому было всего сорок, все чаще чувствовал себя стариком. И тогда он начал снимать фильм о себе – веселом клоуне, которого жизнь раз за разом заставляет плакать. Фильм «Мое имя Клоун», сценарий которого Капур написал сам, должен был состоять из пяти больших серий. Его герой, взрослея от серии к серии, влюблялся вначале в учительницу-англичанку, потом в русскую циркачку (ее играла балерина Ксения Рябинкина), потом в юную бродяжку, ставшую кинозвездой, – эту роль исполнила красавица Падмини. Все они одна за другой бросали его, устремляясь к славе и успеху, оставляя за ненадобностью подаренный им талисман – фигурку грустного клоуна. В конце фильма Радж бродил по арене цирка, обращаясь к зрителям с одним и тем же вопросом: «Нет ли у вас моего сердца, которое я потерял?»

Зрители не узнали своего любимца – фильм оказался слишком сложным, слишком затянутым, почти лишенным привычных шуток, песен и танцев. Результатом стал громкий провал. Две оставшиеся части «Клоуна» так и не были досняты. В панике Капур кинулся снимать откровенно  коммерческие ленты, включая «Бобби», из-за которого он рассорился со старым другом Аббасом. Тому не понравилось, что герои, которых он сделал бедняками, в фильме превратились в богачей. Тогда же умер композитор Джанкишан, покончил с собой поэт Шайлендра, писавший для Капура простые, но удивительно выразительные песни. В 1981 году умерла от рака Наргис. Правда, Радж сумел работать и без старых испытанных помощников. Он доказал это, сняв в начале 1980-х фильмы «Любовный недуг» и «Ганг, твои воды замутились». Добившись кассового успеха, они компенсировали провал «Клоуна» и доказали, что Капур остается самым талантливым индийским режиссером. Все его братья, дети и зятья тоже нашли себе место в киноиндустрии. Правда, настоящим талантом из них стал только Риши, сыгравший в «Клоуне» юного героя. В 1978 году он сменил отца на посту руководителя «Радж Капур филмс».

К тому времени Раджа сразил тяжелый недуг – астма, особенно мучительная в тропиках. Часами он не снимал кислородную маску,  от которой кружилась голова и постоянно клонило в сон. Когда болезнь отступала, он бродил по улицам Бомбея со своей старой камерой и снимал все подряд: деревья, мальчишек, уток на пруду, как будто бесхитростная правда этих съемок могла вернуть его фильмам ушедшую из них искренность. Мало кто из горожан узнавал в чудаковатом старике с камерой знаменитого актера. В завершающих своих картинах Радж уже не играл. Его последним появлением на экране стал эпизод в английском «Киме», снятом по роману Киплинга.

1985 год. Радж Капур во время интервью: «Кино – единственный вид искусства, который может доходить до миллионов людей одновременно, вот почему я пытаюсь делать фильмы, которые могут смотреть миллионы»

На закате

В 1988 году Капуру присудили премию имени основателя индийского кино Дадасахеба Пхалке за вклад в кинематограф. Он был вне себя от радости – его любят, о нем помнят! Вручать награду приехал сам президент Индии Венкатараман, в зале Сири-Форт собрались сотни людей. Получая из рук президента изящную золоченую статуэтку, Радж не мог не думать, что одним из первых награжденных ею стал его отец, но тот получил награду посмертно, в 1972 году. Он еще не достиг возраста Притхвираджа, а смерть уже дышит ему в спину. Едва эта мысль пришла ему в голову, как все вокруг поплыло перед глазами, и Радж свалился на пол с приступом астмы.

Его перевезли в самую современную клинику в Нью-Дели, но вердикт врачей был неутешителен. Каждый день под окнами больницы дежурили тысячи людей, а у кровати сменяли друг друга члены многочисленного семейства Капуров. От него не отходила верная Кришна, которая по-прежнему не давала интервью. Рядом с ней были Риши, Рандхир и Раджив, известные кинорежиссеры. Были и дочки Рандхира – Карина и Каришма, уже в следующем десятилетии им предстояло стать звездами индийского кино, продолжив семейную эстафету.

Радж Капур умер рано утром 3 июня 1988 года. Его смерть не заметили ни в Советском Союзе, сотрясаемом перестройкой, ни на Западе, где к новому индийскому искусству по традиции относились свысока. Да и в Болливуде мало кто из новых кумиров вспомнил того, кто выдал им путевку в жизнь. Зато простые индийцы еще много месяцев засыпали цветами то место на берегу Ганга, где по древнему обычаю был развеян прах Капура. Они вспоминали того, чьи фильмы на протяжении десятилетий внушали им надежду и желание жить. Того, кто, оставив позади славу, богатство и роскошь, шагнул в вечность тем же бродягой, грустным клоуном с веселой нарисованной улыбкой.

Вадим Эрлихман

Еще один круг на карусели. Тициано Терциани

В книге с таким названием, которую издательство «СЛОВО/SLOVO» представляет отечественному читателю, итальянский писатель, философ, журналист, путешественник Тициано Терцани пишет о финальном сражении своей жизни, сражении со смертельной болезнью и одновременно о поисках истины. Это рассказ человека, научившегося жить в гармонии с миром и самим собой. Терцани учит слышать себя, все и вся вокруг себя, а также преподносит читателю бесценный подарок – найденную им формулу бессмертия. Тициано Терцани родился во Флоренции в 1938 году. Став юристом, он без труда получил работу в фирме «Оливетти», крупнейшем производителе офисной техники в Италии. В 1965-м Терцани отправили в командировку в Японию – эта поездка стала первым знакомством с Азией и перевернула его жизнь. Он предложил свое сотрудничество итальянским ежедневным газетам «Коррьере делла сера», «Репубблика» и немецкому журналу «Шпигель». Терцани молниеносно обрел популярность, стал одним из самых известных и авторитетных журналистов международного уровня. Его первая книга Pelle di leopardo («Кожа леопарда», 1973 год) повествует о последних годах войны во Вьетнаме. Книга Un indovino mi disse («Гадалка сказала мне») – увлекательный рассказ о путешествиях по азиатским странам. Поездка длилась приблизительно год, и, следуя совету предсказателя, за целый год путешественник ни разу не летал на самолете. Терцани был человеком, что называется, международного масштаба. Он жил в Пекине, Токио, Сингапуре, Гонконге, Бангкоке, а также в Дели – городе, который стал для журналиста вторым домом. Его пребывание в Пекине закончилось арестом и высылкой из страны за подрывную деятельность – «контр революционные действия». Основываясь на этом опыте, он написал La porta proibita («Запретная дверь») – критическую книгу о постмаоистском Китае. В 1997-м Терцани был награжден премией имени Луиджи Бардзини за репортерскую деятельность. После печальных событий 11 сентября 2001-го он написал еще одну книгу – Lettere contro la guerra («Письма против войны») – свой ответ возросшей волне антиисламских настроений.

Целыми неделями, когда сияло весеннее солнце или метровым слоем снега заваливало вход, а дубы и рододендроны стояли как ледяные гиганты, я наслаждался гостеприимством восьмидесятилетнего мудрого индийца, который был поглощен единственным – размышлением о смысле жизни. Когда-то он был знаком со всеми великими учителями своего времени, а теперь живет там в одиночестве, будучи убежденным, что истинный великий Учитель внутри каждого из нас. По ночам, когда тишина становится такой осязаемой, что можно услышать ее таинственный гул, он встает, зажигает свечу и садится перед ней. Так он проводит час-другой. Чем же он занят в это время?

 – Пытаюсь быть самим собой, – ответил он мне. – Расслышать мелодию.

Время от времени после прогулки по лесу по следу леопарда, который как-то ночью съел его сторожевую собаку, он поднимался ко мне по деревянным ступенькам, и я на маленькой газовой плитке кипятил воду из ближайшего родника, чтобы заварить две чашки китайского чая, запасы которого у меня всегда с собой.

 – Силы видимые и невидимые, осязаемые и неосязаемые, мужские и женские, темные и светлые – словом, все силы Вселенной сообща устроили так, чтобы мы с тобой в этот час могли сидеть здесь у огня и пить чай, – говорил он посмеиваясь, и смех этот сам по себе уже дарил радость. То и дело цитируя Плотина и Боэция, Упанишады, строку из Бхагават-гиты, Вильяма Блейка или какого-нибудь суфийского мистика, он углублялся в одну из своих оригинальнейших теорий об искусстве и музыке или признавался в своем «первородном грехе»: в том, что для него «быть» всегда было куда важнее, чем «делать».

 – А мелодия? – спросил я его однажды. – Это непросто. Нужно всегда быть наготове, и временами ты сможешь ее услышать.

Это мелодия внутренней жизни, той, что в основе всех жизней, той, в которой всему есть свое место, где все есть часть единого целого – добро и зло, здоровье и болезнь; той самой внутренней жизни, в которой нет ни рождения, ни смерти.

Прошли дни, и, глядя на эти великолепные горы, неизменные, незыблемые – истинное воплощение постоянства, но в сущности такие же изменчивые и эфемерные, как и все в этом мире, радуясь общению с моим другом, с этой прекрасной старой душой, встреченной на моем пути совершенно случайно, я почувствовал, что мое долгое и непростое путешествие, которое началось в болонской больнице, близко к завершению.

Я приступаю к описанию своих поисков, главным образом, потому, что знаю, насколько опыт странника, преодолевшего часть трудного пути, придаст смелость тому, кто только-только к нему готовится. И еще потому, что вскорости путешествие мое обернулось поисками средства не столько от моего рака, сколько от болезни, которой подвержены мы все, – от смерти.

Но болезнь ли это – наша обреченность на умирание? Стоит ли этого бояться, считая неким «злом», которого следует сторониться? Возможно, что нет.

 – Представь себе, каким безумным был бы мир, если бы все были бессмертны и нам бы пришлось толкаться тут вечно среди всех, кто жил прежде! – сказал однажды один мой старый товарищ, когда мы с ним гуляли по лесу. – Главное понять: жизнь и смерть – две стороны одного целого.

Прийти к этому выводу, видимо, и есть единственная цель путешествия, в которое все мы отправляемся, когда рождаемся на свет, того путешествия, о котором сам я не так уж много знаю. Одно могу теперь сказать убежденно: в этом путешествии стремиться надо извне вовнутрь, от малого к большому.

Последующие главы – это повествование о том, как не уверенно, шаг за шагом я двигался в этом направлении. Д

Двойной свет города

В Индии называют рассвет самым чудным часом. Ночная тень еще витает в воздухе, а день не набрал силу. Свет не вполне отделился от тьмы, и на какой-то краткий миг человек, если он настроен, может смутно постичь, что все жизненные контрасты: тьма и свет, ложь и правда – всего лишь различные стороны одного и того же. Они различные, но трудноразделимые, они разные, но «одно». Как мужчина и женщина, такие восхитительно разные, сливаясь в любви, становятся Единым.

Рассказывают, что в Индии в этот час местные мудрецы, «риши», то есть «видящие», медитируют в одиночестве в своих затерянных в Гималаях ледяных пещерах, заряжая воздух вокруг себя положительной энергией и позволяя таким образом другим медитирующим, даже новичкам, именно в этот час заглянуть в самих себя в поисках объяснений всего сущего.

Не знаю, где бы могли медитировать американские «риши», но для меня и в Нью-Йорке рассвет был самым прекрасным часом. Ранним утром мне действительно казалось, что воздух заряжен добром и надеждой. Конечно, в первую очередь рассвет радовал меня потому, что первые ободряющие яркие лучи нового солнца прогоняли все ночные страхи, которых у больного бывает предостаточно. Но дело было не только в этом: ранним утром этот город, еще погруженный в относительную тишину, не заполненный потоками пешеходов, выглядел воистину поэтичным. Куски оберточной бумаги, как чайки, скользят, влекомые ветром, вдоль пустынных улиц; кое-где редкое такси медленно ползет по мостовой в поисках раннего клиента. Бродяги еще спят, свернувшись под своими одеялами на вентиляционных решетках метро. Таинственные отверстия в асфальте выдыхают в воздух столбы белого пара, как ноздри драконов, дремлющих в жарких недрах Манхэттена – непостижимого сердца Нью-Йорка.

В эту пору сам город будто над чем-то задумался, сосредоточился на своем бытии, перед тем как снова стать полем бесконечных сражений, которые каждый день разворачиваются в кабинетах, на ложах этих многоэтажных дворцов, за ресторанными столиками, на улицах, в парках. Повсюду идут бои – за выживание, власть и деньги.

Нью-Йорк мне очень нравился. Я любил часами бродить по его улицам – когда еще хватало сил, я исходил его вдоль и поперек. Но при этом я не мог отогнать мысль о том, сколько труда, боли, страданий стояло за каждым его небоскребом. Я смотрел на штаб-квартиру Организации Объединенных Наций и думал о том, сколько лживых слов было сказано, сколько спермы и слез пролито во имя этого безнадежного усилия управлять человечеством, которое в принципе не поддается управлению. Ибо единственный принцип, которому оно подчиняется, это алчность, и каждый человек, каждая семья, каждая деревня или народ думает только о своем благе – и никогда о нашем общем. Я шел мимо всех этих знаменитых отелей, «Плаза», «Вальдорф Астория», где останавливались и все еще останавливаются диктаторы, главы государств и правительств, шпионы, респектабельные убийцы со всего света, и вновь и вновь думал о том, что решения, принятые в этих гостиничных номерах, заговоры, которые здесь плелись, меняли судьбы мира. Все начиналось здесь – падение режимов, убийства оппозиционеров, исчезновение инакомыслящих.

Я смотрел на вывески банков, на флаги, развевающиеся над зданиями крупных компаний (разные страны, разная специализация, но корни неизменно здесь, в Америке), и представлял себе, как некий безликий господин, за которого никто и никогда не голосовал, а имени никто и никогда не слышал,  некто, неподвластный ни одному парламенту, ни одному судье в мире, через пару часов во имя священного принципа прибыли примет решение изъять миллиарды долларов из одной страны, чтобы вложить их в другую, обрекая целые народы на нищету.

Все рациональное безумие современного мира сосредоточено было там, на этом небольшом клокочущем пространстве между Ист-Ривер и Гудзоном, где в струящихся водах отражается безмятежная синева небес. Здесь каменное сердце оголтелого, бездушного материализма, изменившего лик человечества. Столица новой тиранической империи, в которую всех нас толкают, чьими подданными мы все мало-помалу становимся и которой, как я постоянно инстинктивно ощущаю, следует всеми силами противостоять, – империи глобализации.

И сюда, в идейный центр всего, что я отвергаю, я явился просить помощи, искать спасения! Причем не впервые. В тридцать лет я приехал сюда, глубоко разочарованный пятью годами работы на производстве, чтобы изменить жизнь по-своему. Теперь я вернулся, чтобы выиграть время для этой самой жизни. Уже тогда, в первый свой приезд, я разрывался между естественным чувством благодарности и горечью. Благодарности Америке за то, что она мне дала: два года оплаченной свободы в Колумбийском университете, где я изучал Китай и китайский язык и готовился к тому, чтобы отправиться журналистом в Азию, и презрением, иногда ненавистью к тому, что Америка являла собой.

Когда в 1967 году мы с Анджелой, полные радужных надежд, сошли на берег в Нью-Йорке с «Леонардо да Винчи» – лайнера, на который мы неделю назад сели в Генуе, Америка пыталась в грязной и неравной войне навязать свою волю нищему азиатскому народу, чьим единственным оружием были стойкость и упорство, народу Вьетнама. Теперь она вела новую войну. При помощи более утонченной, менее заметной и потому более эффективной агрессии она пыталась навязать всему миру вместе со своими товарами собственные ценности, собственную правду, собственные представления о добре и справедливости, о прогрессе и… терроризме.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю