Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №01 за 2007 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Недолгий расцвет Речи
Упустив Москву, Речь Посполитая, однако, захватила весьма солидные «отступные», вновь возвратив себе Чернигово-Северские земли (их удалось отбить в так называемой Смоленской войне 1632—1634 годов уже у царя Михаила Романова).
Шляхтич. Начало XVI века
А в остальном – теперь страна, бесспорно, стала главной житницей Европы. Зерно сплавляли вниз по Висле до Гданьска, а оттуда по Балтийскому морю через Эресунн во Францию, Голландию, Англию. Громадные стада скота из нынешних Белоруссии и Украины – в Германию и Италию. Не отставала от экономики и армия: на полях сражений блистала лучшая в тогдашней Европе тяжелая кавалерия – знаменитые «крылатые» гусары.
Но цветение вышло недолгим. Столь выгодное землевладельцам снижение экспортных пошлин на зерно параллельно открывало доступ иноземным товарам в ущерб собственным производителям. Продолжалась отчасти разрушительная для общей национальной перспективы политика приглашения в города иммигрантов – немцев, евреев, поляков, армян, которые теперь уже составили большинство жителей украинских и белорусских городов, особенно крупных (например, Львова). Наступление католической церкви привело к вытеснению православных мещан из городских учреждений и судов; города стали для крестьян «чужой» территорией. В результате две основные составляющие части государства гибельно размежевывались и отчуждались друг от друга.
С другой стороны, хотя «республиканская» система, безусловно, открывала широкие возможности для политического и экономического роста, хотя широкое самоуправление охраняло шляхетские права и от короля, и от мужиков, хотя уже можно было сказать, что в Польше было создано своего рода правовое государство, во всем этом уже таилось и разрушительное начало. В первую очередь подтачивали основы собственного благоденствия сами шляхтичи. Эти единственные «полноценные граждане» своего отечества, эти гордецы лишь одних себя считали «политическим народом». Крестьян и мещан, как уже было рассказано, они презирали и унижали. А ведь при таком отношении последние вряд ли могли загореться желанием отстаивать хозяйские «вольности» – ни во внутренних неурядицах, ни от внешних врагов.
Брестская уния – не союз, но раскол
После Люблинской унии польская шляхта мощным потоком хлынула на богатые и мало еще заселенные тогда земли Украины. Там как грибы росли латифундии – Замойских, Жолкевских, Калиновских, Конецпольских, Потоцких, Вишневецких. С их появлением уходила в прошлое былая веротерпимость: вслед за магнатами шло католическое духовенство, и в 1596 году родилась известная Брестская уния – союз православной и католической церквей на территории Речи Посполитой. Основой союза было признание православными католических догматов и верховной власти папы, при сохранении православной церковью обрядов и богослужения на славянских языках.
Уния, как и следовало ожидать, не разрешила религиозных противоречий: столкновения между теми, кто остался верен православию, и униатами были ожесточенными (скажем, во время витебского мятежа 1623 года был убит униатский епископ Иосафат Кунцевич). Власти закрывали православные церкви, а отказывавшихся присоединиться к унии священников изгоняли из приходов. Такой национально-религиозный гнет привел в итоге к восстанию Богдана Хмельницкого и фактическому отпадению Украины от Речи. Но с другой стороны, привилегии шляхты, блеск ее образованности и культуры привлекали православных дворян: в XVI—XVII веках украинская и белорусская знать зачастую отрекалась от веры отцов и переходила в католичество, вместе с новой верой перенимая новый язык и культуру. В XVII веке из употребления в официальном письме выходят русский язык и кириллица, и в начале Нового времени, когда в Европе шло становление национальных государств, украинская и белорусская национальные элиты полонизируются.
Вольница или неволя?
…И случилось неизбежное: в XVII веке «златая вольность» шляхты обернулась параличом государственной власти. Знаменитый принцип liberum veto – требование единогласия при принятии законов в сейме – привел к тому, что буквально ни одна из «конституций» (постановлений) съезда не могла вступить в силу. Сорвать собрание мог любой подкупленный каким-нибудь иностранным дипломатом или просто подвыпивший «посол». Например, в 1652-м некий Владислав Сицинский потребовал закрыть сейм, и тот безропотно разошелся! Позже подобным образом бесславно завершились 53 заседания высшего собрания (около 40%!) Речи Посполитой.
А на деле, в экономике и большой политике тотальное равенство «панов-братьев» привело просто к всевластию тех, у кого были деньги и влияние, – магнатов-«кролевят», покупавших себе высшие государственные должности, но неподконтрольных королю. Владения таких семей, как уже упомянутые литовские Радзивиллы, с десятками городов и сотнями сел были сравнимы размерами с современными европейскими государствами, вроде Бельгии. «Кролевята» содержали частные армии, по численности и оснащению превосходившие войска короны. А на другом полюсе находилась масса того самого гордого, но бедного дворянства – «Шляхтич на загроде (крохотном участке земли. – Ред.) равен воеводе!» – которое своей заносчивостью уже давно внушило к себе ненависть низших классов, а от «покровителей» просто вынуждено было терпеть всякое. Единственной привилегией такого шляхтича могло оставаться лишь смехотворное требование, чтобы хозяин-магнат порол его только на персидском ковре. Требование это – то ли в знак уважения к древним свободам, то ли в насмешку над ними – соблюдалось.
Во всяком случае, панская вольность превратилась в пародию на самое себя. Все были словно убеждены, что основой демократии и свободы является полное бессилие государства. Никто не желал усиления короля. В середине XVII века его армия насчитывала не более 20 тысяч солдат, а созданный Владиславом IV флот пришлось продать из-за отсутствия средств в казне. Объединившиеся Великое княжество Литовское и Польша не смогли «переварить» огромные земли, слившиеся в общем политическом пространстве. Большинство соседних государств давно превратились в централизованные монархии, а шляхетская республика с ее анархической вольницей без действенной центральной власти, финансовой системы и регулярной армии оказалась неконкурентоспособной. Все это, как медленно действующий яд, отравляло Речь Посполитую.
Гусар. XVII век
«Оставьте: это спор славян между собою» (Александр Пушкин)
В 1654 году началась последняя большая война России с Литвой-Польшей. Вначале русские полки и казаки Богдана Хмельницкого захватили инициативу, завоевав почти всю Белоруссию, а 31 июля 1655-го в столицу Литвы Вильно торжественно вступило русское войско во главе с царем Алексеем Михайловичем. Патриарх благословил государя называться «Великим князем Литовским», однако Речь Посполитая сумела собрать силы и перейти в наступление. Тем временем на Украине после смерти Хмельницкого разразилась борьба сторонников и противников Москвы, полыхала гражданская война – «Руина», когда действовали одновременно два-три гетмана с разными политическими взглядами. В 1660 году русские армии потерпели поражение при Полонке и Чуднове: полегли лучшие силы московской конницы, а главнокомандующий В.В. Шереметев и вовсе оказался в плену. Московитам пришлось оставить только что триумфально покоренную Белоруссию. Местная шляхта и мещане не желали оставаться подданными московского царя – слишком глубоко пролегла уже пропасть между кремлевскими и литовскими порядками.
Тяжелое противостояние завершилось Андрусовским перемирием 1667 года, по нему к Москве отошла Левобережная Украина, правый же берег Днепра (за исключением Киева) до конца XVIII века остался за Польшей.
Так «вничью» завершился затяжной конфликт: на протяжении XVI– XVII веков две соседние державы воевали в общей сложности более 60 лет. В 1686 году взаимное истощение и турецкая угроза заставили их подписать «Вечный мир». А чуть раньше, в 1668 году, после отречения короля Яна-Казимира царь Алексей Михайлович рассматривался даже как реальный претендент на престол Речи Посполитой. В России в это время при дворе в моду вошла польская одежда, делали переводы с польского, учителем наследника стал белорусский поэт Симеон Полоцкий…
Последний Август
В XVIII веке Польша-Литва еще простиралась от Балтики до Карпат и от Днепра до междуречья Вислы и Одера, насчитывая около 12 миллионов населения. Но ослабевшая шляхетская «республика» уже не играла сколько-нибудь важной роли в международной политике. Она стала «заезжей корчмой» – базой снабжения и театром военных действий для новых великих держав – в Северной войне 1700—1721 годов – России и Швеции, в войне за «польское наследство» 1733—1734 годов – между Россией и Францией, а затем в Семилетней войне (1756—1763 годы) – между Россией и Пруссией. Способствовали этому и сами магнатские группировки, ориентировавшиеся при выборах короля на заграничных претендентов.
Однако отторжение польской элитой всего связанного с Москвой росло. «Москали» вызывали ненависть большую, чем даже «швабы», воспринимались как «хамы и быдло». А страдали от этого «неравного спора» славян, по слову Пушкина, белорусы и литвины. Выбирая между Варшавой и Москвой, уроженцы Великого княжества Литовского в любом случае выбирали чужбину и теряли – Родину.
Итог хорошо известен: польско-литовское государство не выдержало натиска «трех черных орлов» – Пруссии, Австрии и России, и стало жертвой трех разделов – 1772, 1793 и 1795 годов. Речь Посполитая исчезла с политической карты Европы вплоть до самого 1918 года. После отречения от престола последний король Речи Посполитой и великий князь Литовский Станислав Август Понятовский остался жить в Гродно фактически под домашним арестом. Спустя год умерла императрица Екатерина II, фаворитом которой он когда-то был. Павел I пригласил экс-короля в Петербург.
Станислава поселили в Мраморном дворце, будущий министр иностранных дел России князь Адам Чарторыйский зимой 1797/98 года не раз видел его по утрам, когда он, нечесаный, в халате, писал свои мемуары. Здесь последний великий князь Литовский и скончался 12 февраля 1798 года. Павел устроил ему пышные похороны, поместив гроб с забальзамированным телом в костел Святой Екатерины. Там император лично попрощался с покойным и надел на его голову копию короны польских королей.
Однако лишенному трона монарху не повезло и после смерти. Гроб простоял в подвале костела почти полтора века, пока здание не решили снести. Тогда советское правительство предложило Польше «забрать своего короля». В июле 1938-го гроб с останками Станислава Понятовского тайно перевезли из Ленинграда в Польшу. Изгнаннику не нашлось места ни в Кракове, где лежали герои польской истории, ни в Варшаве. Его поместили в костеле Святой Троицы в белорусской деревне Волчин – там, где родился последний польский король. После войны останки исчезли из крипты, и их судьба не дает исследователям покоя более полувека.
Московское «самодержавство», породившее мощные бюрократические структуры и огромную армию, оказалось сильнее анархической шляхетской вольницы. Однако и громоздкая российская держава с ее закрепощенными сословиями не была в состоянии поспевать за европейскими темпами развития экономики и общества. Требовались мучительные реформы, которые Россия так и не смогла завершить в начале XX века. А новой маленькой Литве теперь предстоит самой говорить за себя в XXI веке.
Игорь Курукин, доктор исторических наук
Игорь Курукин
Настоящая свинья
До сих пор в России редкий год обходился без гибели неосторожного охотника от клыков раненого кабана, остановить которого не может даже автоматическое нарезное оружие. А в старину, когда на вепря ходили с копьем или рогатиной, эта охота была, пожалуй, одной из самых опасных. «На медведя идешь – соломки бери, на кабана идешь – гроб теши!» – говаривали сибирские зверовики.
Кабаны – животные всеядные, однако растительная пища в их рационе преобладает
Все копытные ведут свой род от мезонихид – довольно странных существ, живших 60 миллионов лет назад. Они были похожи на волков, но ходили на копытах и питались в основном животной пищей. Свиньи, пекари и бегемоты – очень рано отделились от общего ствола парнокопытных, а потому и не получили столь свойственных другим представителям отряда длинных ног, острых рогов и подвижной шеи. Шеи у них словно бы вообще нет: оглянувшихся назад кабанов можно увидеть только на изящных алебастровых статуэтках XVIII века, авторы которых явно никогда не видели своих натурщиков живыми. Самая характерная деталь внешнего облика – клыки. У самцов они выступают из пасти, и концы всех четырех направлены вверх. Черта странная для парнокопытных: эмбриональные зачатки, из которых у большинства млекопитающих образуются клыки, у жвачных дают начало рогам. Свиньи и в этом отношении как бы остановились в начале пути своего развития.
Способ существования эти животные и впрямь унаследовали от исторических предков. Их гастрономические пристрастия незатейливы: все, что нетрудно добыть и переварить. Рацион неплох, но на удобные корма всегда слишком много претендентов. Однако в борьбе с конкурентами кабанам помогает уникальная технология добывания еды – рытье, дающее возможность найти пропитание, скрытое в земле. Одним взмахом рыла взрослая дикая свинья выворачивает примерно такой же объем грунта, как мы штыковой лопатой. Но дело не только в силе, не переставая копать, одновременно и нюхом, и на ощупь она ищет в земле, допустим, картошку или трюфели! Ее нос – пятачок обладает тончайшей осязательной чувствительностью, которой могут позавидовать даже собаки.
Дикая свинья – мать не только заботливая, но и очень мнительная. В период воспитания потомства лучше не попадаться ей на пути
Основная часть пищи кабана – растительная, но не трава и не листья: чтобы выжать из такой пищи что-то питательное, нужен длинный, хитро устроенный пищеварительный аппарат. Не имея его, кабан ест листья и побеги лишь некоторых сочных и мягких растений. Зато отыгрывается на подземных частях, выкапывая и поедая клубни, луковицы, корневища, мягкие корешки. Еще больше он любит плоды: дикие яблоки и груши, лесные и кедровые орехи, буковые орешки и, конечно, желуди. Их животные поедают в огромном количестве. Правда, свой хлеб они сполна отрабатывают: перекапывание почвы на больших площадях облегчает прорастание молодых деревьев. Великий русский баснописец напрасно обвинил Свинью под Дубом в неблагодарности: ее агротехнические наклонности – явное благо для деревьев.
Животная пища кабану достается реже, но тем выше он ее ценит. Роясь в земле, вепрь поедает дождевых червей и достаточно крупных насекомых (особенно личинок майского жука и бронзовки – больших, беззащитных и многочисленных). Целенаправленно ищет гнезда земляных ос, оставляя от них только характерные ямы в земле да обрывки бумажных сот. Раскапывает норы грызунов, съедая и запасы, и приплод, разоряет обнаруженные на земле птичьи гнезда. У воды и на мелководье лакомится моллюсками и опять-таки личинками. Попадется дохлая рыба или лягушка – проглотит и не поморщится – любая падаль в любой степени разложения для кабана изысканное лакомство. Он, конечно, не брезговал бы и живой дичью, но большой, шумный, стадный зверь без специальных «орудий» для захвата добычи практически не имеет шансов на удачную охоту, ну разве что подвернется кто-нибудь покалеченный или совсем больной.
Ученые полагают, что полосатая окраска молодняка есть не что иное, как наследие далеких предков. Такая расцветка была очень «модной» в древней кайнозойской фауне
Зато и самого кабана добыть не так-то просто: именно архаичное телосложение делает его малоуязвимым для врагов. Короткие ноги и низкая посадка головы исключают возможность прорыва хищника к горлу или брюху, а бока защищены толстым слоем сала. Поздней осенью и зимой на шее и плечах самцов-секачей появляются дополнительные латы – калкан. Так называют слой плотной, армированной фиброзными волокнами соединительной ткани. Этот «бронежилет» защищает не только от клыков соперников, но и от волчьих зубов. От него порой отскакивают даже охотничьи пули, выпущенные под острым углом – навстречу или вдогонку бегущему вепрю. Но и пробившая кабанью броню пуля не всегда валит зверя – он удивительно устойчив к ранам. Известны случаи, когда кабан пробегал сто метров и более с уже простреленным сердцем. Вдобавок он малочувствителен к боли и легко переходит от бегства к контратаке. Разъяренные животные крайне опасны. Даже тигр, предпочитающий дикую свинью всякой иной добыче, охотится в основном на поросят и подсвинков. Случаи нападения кабанов на людей нередки, но практически всегда сводятся к двум сюжетам: раненый или загнанный в угол крупный зверь либо матка, защищающая поросят.
Даже для таких матерых хищников, как волки, кабан – редкая добыча. Порой они и сами гибнут от клыков своей жертвы
Впрочем, без нужды вепрь не склонен лезть в драку. Кабаны – бойцы-одиночки. Они неспособны к коллективной защите от хищника (как зубры или овцебыки) и при появлении опасности первым делом бросаются наутек. Взрослый вепрь развивает в рывке скорость до 40 км в час, но к долгому бегу он не приспособлен, а потому старается уйти в густой ельник, непролазные кусты, тростниковые заросли – словом, туда, где никто, кроме него, не пройдет.
Столь высокая неуязвимость позволила кабану не только выдержать конкуренцию с более совершенными копытными, но и расселиться на огромной территории: он живет практически по всей Европе, кроме Русского Севера. Впрочем, в последние десятилетия кабаны проникли и в Южную Карелию, и в Прикамье. Есть они и в большей части Азии – от южной Сибири до Индонезии и от Кавказа до Приморья. Кстати, именно в Приморье дикие свиньи достигают рекордных размеров: тамошние секачи весят до 300 кг, в то время как европейские обычно не достигают и 200.
Жил кабан и в Северной Африке, но был вытеснен оттуда человеком, который, кстати, завез его в Северную Америку и Аргентину , где настоящих свиней не было. Из ландшафтов он предпочитает широколиственные леса и камышовые плавни, но может жить и в тайге (особенно кедровой), и в мелколесье, и в приречных кустарниках, и даже в степи. Единственное категорическое требование к местообитанию – наличие в нем воды, причем не только для питья, но и для купания. При этом чистота воды его мало интересует: любую купальню стадо кабанов неизбежно превращает в грязевую ванну.
Число поросят в одном помете может достигать дюжины – никакие крупные животные, кроме свиней, неспособны произвести на свет столь богатое потомство
На первый взгляд непонятно, как зверь, добывающий две трети своего рациона из почвы, ухитрился освоить страны, где земля зимой долгие месяцы скована морозом, завалена снегом и недоступна для рытья. Ближайшие «коллеги» кабана по экологической нише – медведь и барсук – нашли выход в зимней спячке. Кабан тоже накапливает осенью жир, позволяющий ему пережить зиму. Но без спячки на одном жиру до весны не протянешь. Ему приходится искать под снегом мерзлые грибы и желуди, копать на незамерзающих болотах корневища водных растений, посещать помойки... И все-таки в самые снежные зимы или при неурожае основных кормов численность кабанов к весне может упасть раз в восемь против осенней.
Обычно у животных такого размера столь резких колебаний численности не бывает. Но для кабанов вообще характерны причудливые сочетания черт крупных и мелких животных – не только в строении, но и в образе жизни. Например, они живут большими (до 30 – 40 голов) семейными группами, основу которых составляют взрослые самки, их потомство разных возрастов и обоего пола. Матерые самцы-секачи живут отдельно, присоединяясь к стаду только в брачный сезон. В средней полосе это обычно конец ноября – начало января. Такое «расписание» очень похоже на семейную жизнь многих «настоящих» копытных. Но перед родами, обычно в апреле, самки уединяются и строят настоящее гнездо – с мягкой выстилкой и даже крышей из веток. В нем и появляются на свет поросята – чаще всего 4—6, но случается и до 12. Что также необычно для прочих крупных животных: в одном помете обычно больше трех детенышей не бывает, а у копытных и двойня-то редкость. Рождаются поросята зрячими и в шерсти, уже через несколько дней они могут бегать и копать землю. А через пару недель матка уводит их из гнезда, хотя к стаду допускает только во второй половине лета, когда они полностью переходят на самостоятельное питание. Через 8—10 месяцев самки достигают половой зрелости, но вступают в размножение, как правило, только на втором году жизни, а самцы и того позже – в 4—5 лет.
Вырубка лесов и распашка земель стали катастрофой для многих крупных животных, но только не для кабана. Его не смущает близкое соседство с людьми, он охотно кормится на полях, огородах и бахчах. Если же на него перестают охотиться, он и вовсе теряет всякий страх перед человеком. Рассказывали, что дикая свинья, прозванная Машей, регулярно навещала биостанцию Зоологического института на Куршской косе и даже приводила туда столоваться своих детей.
Впрочем, человеку, встретившему такую семейку, все-таки лучше тихо, не привлекая к себе внимания, удалиться. Вдруг кабаниха заподозрит что-то неладное. Ну а, в общем, опасаться кабанов не стоит. Равно как и за них бояться пока нет оснований.
Борис Чистых
