Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №03 за 2007 год"

Автор книги: Вокруг Света Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Отсюда, снизу, крепость была видна плохо. Стоящая на уровне облаков, она тонула в них, как самый настоящий небесный корабль, – сравнение напрашивалось само собой. Я сказал об этом Николя, своему новому другу и чуть ли не единственному белому жителю Кап-Аитьена. «Конечно, – кивнул он. – Ведь ждали, что Наполеон приплывет сюда на корабле, поэтому Цитадель и получила именно эту форму». Острый корабельный нос крепости резал набегающие на него рваные белые «ошметки». «Судно» словно висело в воздухе.

…Сам подъем тоже занял немало времени; когда мы оказались на вершине, лошади сипели и часто раздували ноздри. На площадке перед Цитаделью не было ни души. Словно скамейки, в ряд стояли десятки старинных пушек, возле них горками ржавели ядра. Потом появился старый привратник. Он долго и внимательно рассматривал нас, прежде чем открыть маленькие деревянные ворота – единственный вход в крепость. Там, за ним, оказались мрак, сырость и странный красный мох, который оплетал серые камни мягкой пушистой «ржавчиной». Цитадель была огромной, тяжелой и страшной. Казавшаяся снаружи строго устроенной, внутри она предстала хаотическим нагромождением лестниц, коридоров, колодцев и комнат. Из темноты галерей шел теплый прелый запах.

Сделалось немного жутко. На серых скальных выступах и низких газонах таяли призраки. Я шел длинной галереей, мимо все тех же пушек, украшенных звериными мордами и награжденных собственными латинскими именами: «Не ведающая сомнений», «Лукавая», «Беспощадная». Галерея уходила в полумрак, как тоннель, и в конце него не предвиделось света. Я просто шел вперед, время от времени заглядывая в узкие бойницы. Я шел и шел, а она все не кончалась. И вдруг увидел, как через стенной пролом в проход вплыло небольшое белое облако. Оно дрожало, быстро теряло форму и таяло на глазах, как лед на сковородке. Я подошел, чтобы потрогать его рукой, но оно исчезло. Только моя ладонь осталась влажной, а может быть, я просто вспотел.

«Анри Кристоф обладал своеобразным чувством юмора», – заметил вдруг Николя, когда мы подходили к маленькой каменной часовне, куда вело несколько ступеней. «Посмотри вниз». Я наклонился и увидел, что между ступеньками установлена толстая решетка, а там, внизу, в темноте, смутно угадывалось какое-то помещение. «Двести лет назад люди умели шутить, – мрачно повторил мой товарищ. – Там, под ступенями, король устроил темницу. Тем, кто сидел в ней, годами оставалось развлекаться одним-единственным способом – вставать на цыпочки и разглядывать ботинки тех, кто идет на молитву»…

Обратный путь получился легким, не в пример утреннему. Спотыкаясь о камни, я почти бежал вниз. Вдоль дороги росли дикие мандарины и плодовый миртовый кустарник, называемый гуавой. Мандарины были зелены и мелки – сезон еще не начался. Гуавы – в самом соку. Я срывал плоды с веток – их большие черные семечки сами растрескивались на зубах. Меня нагнал Николя. «Знаешь, – сказал он. – Не так давно я купил это место. Отсюда и вон до того обрыва. Это теперь моя земля. Когда-нибудь я стану богатым. Когда вернутся туристы». Он улыбался, но особой уверенности в его словах не слышалось. «А когда они вернутся?» – «Не знаю. В этом году Цитадель посетили 46 человек». —«Включая нас?» Будущий богач не ответил.

Кому на Гаити жить хорошо

Гаити – одна из самых бедных стран мира, а в Западном полушарии – самая бедная. Но местная бедность своеобразна. Отсутствие туристов провоцирует почти полное отсутствие и уличных нищих. Народ еще не привык видеть в редких европейцах потенциальный источник легкого заработка. Никто из встреченных вами людей – даже беспризорные дети, живущие на рынках, зарабатывающие пропитание чисткой торговых рядов от мусора и случайной поденкой, – не станут ничего выпрашивать, а продавцы на тех же рынках не заломят тройной цены.

В крупных городах нищета вообще теряется на фоне экзотической пестроты. По-настоящему она видна за их пределами – где нет ни асфальта, ни мостов, ни регулярного транспорта. Большинство деревенских домов в глубинке построены из самых дешевых материалов и почти всегда зияют пустыми оконными рамами.

Особое дело – некоторые приморские центры, например Жакмель, известный как столица наркомафии. Он четко поделен на две части: в глубь материка смотрят покосившиеся строения из щербатого бетона, крытые ржавым железом; к морю же город скатывается роскошными особняками с высокими заборами, белыми стенами, колоннами и спутниковыми антеннами. Любой взрослый в Жакмеле и за его пределами знает, что все эти дома построены наиболее удачливыми «криминальными авторитетами». Те, что принадлежат чуть менее удачливым, находятся уже за городской чертой. Колонны там жиденькие, и антенны поменьше... США, главный арбитр в регионе, давно махнули на гаитянскую преступность рукой: им не под силу эффективно блокировать береговую линию. В стране же, где нет регулярной армии (ее упразднил еще старший Дювалье) и пограничной службы, некому противостоять наркотрафику. Колумбийские подпольные торговцы давно «назначили» Гаити своей главной перевалочной базой. Ежегодно тонны кокаина доставляются из Южной Америки к здешним берегам на скоростных катерах. Груз сбрасывается прямо на пляжи в условленных местах, а дальше организуется его доставка в США и Мексику .

Душа мертвеца

Первое упоминание о зомби относится к 1929 году. Именно тогда известный репортер «Нью-Йорк Таймс» Вильям Сибрук издал книгу «Остров магии». Книга была своего рода виртуальным путеводителем – как и многие другие книги Сибрука – и вышла в серии «Путешествие, не вставая с кресла». В «Острове магии» Сибрук описал свою жизнь на Гаити вообще и отдельно – в гаитянских джунглях в доме Маман Сели, знаменитой колдуньи. Благодаря ее доверию Сибрук смог лично присутствовать на многих вудуистских обрядах. В книге Сибрук охарактеризовал вуду как сложную смесь католицизма и западноафриканских поверий, включающую в себя магию и колдовство. Однако в книге, состоящей из четырех частей, магии посвящена лишь одна. Она называется «Мертвецы работают на плантациях сахарного тростника» и посвящена преимущественно зомбированию. Буквально в течение года книга породила в Америке всплеск интереса к зомби. Уже в 1932-м продюсерская компания Виктора Гальперина выпускает полнометражный фильм «Белый зомби» с Белой Лугоши в главной роли, действие которого происходит на Гаити и где повелителем страшных, потерявших волю и разум существ, работающих на плантациях тростника, является белый господин со светскими манерами. Сибрук, породивший один из самых интересных культурных феноменов XX века, лишь однажды возвращался к поднятой им теме – в книге «Ведовство и его сила в современном мире», где он обобщенно рассматривал проблемы вампиризма, оборотничества и зомбирования. Сам термин «зомби» возник гораздо раньше. Он попал на Гаити через рабов, вывезенных в начале XVIII века из западноафриканского государства Дагомея (современные Бенин и Того). Точное происхождение слова неизвестно до сих пор. По одной версии – это искаженное «нзамби», что на африканском языке банту означает «мелкое божество» или «душа мертвеца». По другой – это видоизмененное западноафриканское диалектное «жамби», что значит «привидение». Существует также теория, по которой словом «зомби» когда-то называли огромного черного змея из африканских поверий, извечного врага солнца, света и радости. Стоит отметить, что зомбирование особенно характерно для Петро вуду – особого течения вудуизма, зародившегося непосредственно на Гаити и чьи последователи составляют менее 5% от всех вудуистов во всем мире. Феномен зомби – не культурный, а именно научный – пытались изучать самые разные люди. В 1982 году Гаити посетил ботаник и антрополог Уэйд Дэвис. Целью его путешествия было раскрыть тайну технологии зомбирования. Четырьмя годами позже Дэвис издал книгу «Змей и радуга». До сих пор считается, что в ней Дэвис максимально близко для европейца приблизился к разгадке зомбирования. Участвуя и наблюдая за ритуалами, он описал рецепт «порошка зомби», который, впрочем, сам считал не слишком точным – ввиду недостаточности информации и окружающего вопрос зомби покрова тайны. По Дэвису, состав этого снадобья таков:

 – рыба-еж (лат. Diodon hystrix), содержащая тетродотоксин – один из сильнейших ядов, затрудняющий передачу нервных импульсов мозга,

 – галлюциногенная жаба (лат. Bufo marinus),

 – кольчатый ядовитый морской червь (лат. Annelida),

 – дурман обыкновенный (лат. Datura stramonium),

 – желчный пузырь крупного млекопитающего,

 – черепные кости мамбо (жрицы вуду),

 – различные травы, точный перечень которых неизвестен, – порох или тальк, служащие основой смеси.

Все ингредиенты тщательно перемешиваются в течение трех дней до полной однородности. Порошок зомби готов.

«Незаметное» гаитянское вуду: храмы часто ничем не отличаются от обычных жилищ. Веве – сложный геометрический узор, олицетворяющий божество, – рисуется только в ходе церемонии, а после ее окончания обязательно стирается

Жакмель. Черный Иисус

На всех иконах лица святых выражали скорбь, негодование, ярость, отчаяние – все что угодно, но только не смирение. Черная Богоматерь держала на руках черного Младенца Христа. Ее лик прорезали глубокие морщины страдания. Христос был внимателен, строг и сосредоточен. Рядом стояли еще иконы – с изображениями святого Петра, Иоанна Крестителя и многих других, которых я не узнал. Эти казались уже даже не черными, а лиловыми; глаза их были пронзительны, как крик, и остры, как скальпель. Заключенные в темные рамки, из-под пыльных стекол, они выхватывали меня взглядом из толпы. Потом молчаливо провожали.

Это были перепечатки старых литографий, раскрашенные под трафарет – традиционная гаитянская иконопись. Рядом стояли всевозможные бутыли и баночки с целебными снадобьями, горами лежали пакетики с порошками, некоторые – подписанные, а другие – со странными геометрическими знаками по бокам. «Вуду работает просто – если ты веришь, значит, порошок поможет тебе. Если нет – ты мертв», – объяснили мне добрые люди.

Дело происходило снова на рынке, но уже в Жакмеле, маленьком городе, скатывающемся с гор на поросший кустарником берег моря. Я ходил между рядов, иногда брал «волшебные» баночки в руки. Никто не обращал на меня внимания. Мне было не по себе – меня преследовали «взгляды» святых... Тут внимание мое привлек угрюмый и сонный продавец, на чьем прилавке щедрой горой лежали разноцветные куклы вуду. Маленькие, чуть больше сигаретной пачки, и очень тяжелые.

Гаитянин с любопытством посмотрел на белого клиента – одним сонным глазом (второй продолжал крепко спать). Я вертел кукол в руках; конские волосы, составлявшие их внутренности, кололи мне ладони. Куклы были разнополые, причем разницу между полами не составляло труда заметить. Торговец окончательно проснулся. Оба его глаза загорелись какой-то непонятной идеей. Он отобрал у меня черную мужскую фигуру и, тронув ее за толстый матерчатый жгут, который ясно давал понять, что это именно мужчина, сказал: «Зузу». На всякий случай я кивнул. «Нет, правда, – прозвучало вдруг на отличном английском. – По-креольски это называется зузу». Зузу у куклы был огромный, сопоставимый по размерам с ногой. Я снова кивнул, на этот раз с уважением, и отложил несколько набранных предметов в сторону: «А зачем нужна такая кукла?» Продавец взял в руки черного «мужчину» и красную «женщину»: «Когда люди женятся, они хотят быть счастливы всегда. Они берут двух кукол, соединяют их так крепко, как хотели бы любить друг друга всю жизнь, и перевязывают их веревкой. Пока веревка держится, семья живет счастливо». – «И все?» – «И все». – «А как же?..» – я сделал неопределенный жест рукой. Мне не хватало слов, но он почему-то понял сразу. Улыбка сошла с его лица: «Ты можешь купить и одну куклу. Я могу купить одну куклу. Предположим, кто-то украл мою жену. Что я буду делать? Возьму куклу черного мужчины и несколько крупных гвоздей…» Он яростно сверкнул глазами. Мы ударили по рукам, шесть кукол отправились ко мне в рюкзак.

Тяжелые деньги

Гаити – та страна, где каждый раз, отправляясь в магазин или на рынок, приходится как следует вспомнить арифметику. Официальная гаитянская валюта называется гурд. Но все цены – будь то в магазинах или на рынках – указаны в гаитянских долларах. При том, что в реальности этой виртуальной денежной единицы никогда не существовало, у нее есть четкий курс – 5 гурдов за один доллар, который остается неизменным с 1912 года. Именно тогда гурд был привязан к американской валюте и на банкнотах появилась надпись «1 доллар равен 5 гурдам». Так родился термин «гаитянский доллар». Эта надпись, как и сама привязка гурда к доллару, давно исчезла, но термин по-прежнему жив. Поэтому всякий раз номинальную стоимость товара нужно умножать на 5, чтобы получить реальную цену в гурдах. К этому довольно сложно привыкнуть, тем более что «настоящий американский» доллар зимой 2006 года стоил порядка 38 гурдов. У самих гаитян эти привычные сложности не вызывают никаких вопросов, а некоторые даже с трудом вспоминают, как называется их национальная валюта на самом деле. Кстати, слово «гурд» происходит от испанского выражения peso gordo, то есть «тяжелый песо». Так испанцы называли деньги, чеканившиеся для хождения в колониях по всей Вест-Индии. В соседней весьма благополучной Доминиканской Республике денежная единица до сих пор называется песо. Гаитяне мрачно шутят по этому поводу: «Когда мы стали делить с ними остров, мы поделили с ними и деньги. Им достались все песо, нам достались все тяжести».

Обыкновенное вуду

Наверняка, будь на Гаити развит туризм, то первым пунктом во всех путеводителях и туристических маршрутах значилось бы посещение церемонии вуду. Наряженные в пестрые костюмы, вооруженные страшными посохами и ножами, обычные гаитянские безработные демонстрировали бы колоритный танец и до полусмерти пугали бы анемичных немцев и расслабленных французов своей деланной исступленностью и языческой жестокостью. Естественно, дети бы на такие мероприятия не допускались, вход был бы платным, за любительскую съемку взимался бы двойной тариф, а за отдельные деньги предоставлялась бы возможность наблюдать за тем, как режут красного петуха или иное какое-нибудь мелкое животное. Вернувшись домой, довольные европейцы взахлеб рассказывали бы своим близким об ужасах, которые им пришлось пережить на «диком» острове. Все это на деле означало бы одно: конец вуду. По крайней мере, вуду в том виде, в котором этот культ подлинно существует на сегодняшнем Гаити. Лучший пример тому – та же соседняя Доминиканская Республика, где все чернокожее население рассматривает его как некую культурную традицию, на всякий случай продолжая хоронить своих мертвецов в традиционных склепах и приторговывая амулетами. Но – не более того.

А гаитянское вуду, в отличие от того, что процветает на Золотом Берегу Африки, откуда, собственно, культ пришел на Запад, – далеко не столь пугающе-красочно. Здесь нет ни торговли фетишами – мумифицированными трупами разных животных, каждое из которых (не без помощи жреца) способно излечить от определенного недуга, ни посубанов – ритуальных статуй предков, ни пестрых храмов, посвященных змеям, где ползают сотни питонов.

  

О том, что в этих неприметных сарайчиках, раскрашенных добрыми и веселыми мотивами, расположен вудуистский храм, свидетельствует вывешенный перед ними флаг. Таких «святилищ» в стране великое множество – ведь, по словам одного католического священника, «если 95% гаитян католики, то 100% – вудуисты»

Внешних признаков вуду на Гаити и вправду мало. Зато оно намертво встроено в будничную жизнь и не нуждается, по мнению гаитян, ни в каких «подчеркиваниях». Вудуистский храм здесь выглядит как самый обычный жилой дом. Он может стоять далеко от дороги, и во дворе его могут бегать беззаботные дети и пастись коровы. Лишь некоторые унганы («священники», в чьи обязанности входит заклинать лоа – духов) вывешивают над культовыми зданиями драпо – пестрые, расшитые блестками и разноцветными нитями флаги, которые указывают: здесь совершаются церемонии. А какие именно – Бог весть… Создавая свою религию три столетия назад, гаитяне делали это в полной тайне. Все внешние проявления были по необходимости «зашифрованными» и краткими. Возможно, поэтому даже простой, всем известный веве – сложный геометрический узор, олицетворяющий божество, – до сих пор рисуется только во время особо важных мероприятий (как правило, мелом на земле), а после их окончания немедленно стирается.

Пожалуй, единственное публичное проявление гаитянского вуду наряду с продажей атрибутов культа на рынках – праздник Геде, отмечаемый в ноябре. Но и он вполне безобидно слит с христианскими ритуалами, например, с ношением по улицам статуи Девы Марии…

Геде – лучший праздник

Несколько часов подряд машина тряслась по разбитой горной дороге, оставляя за собой облако красной пыли. Некрупные камни вылетали из-под колес как пули. Тонкие бананообразные рыжие собаки, дремавшие в придорожных кустах, предусмотрительно разбегались в стороны. Мы ехали из прибрежного городка Жакмель в прибрежный городок Ле-Ке. Чуть больше ста пятидесяти километров по карте. Чуть меньше шести часов пути. Особенность гаитянских дорог заключается в том, что их практически нет. Стоял обычный душный день, с гор сползали целые волны горячего воздуха. Мы, наконец, спустились в долину, и машина встала на накатанную грунтовую колею. Вдоль дороги потянулись пестрые, как новогодние открытки, деревни. Дома были бедные – пузатые и низкие, с покосившимися оконными рамами без стекол. Там, в темноте, за штопаными противомоскитными сетками, угадывались очертания стариков и старух. Они сидели у окон и внимательно смотрели на нас. Во дворе каждого строения стоял небольшой мавзолей, увенчанный католическим крестом. Рядом играли дети. Это были семейные склепы – двух– и трехъярусные, разделенные на шесть или девять мест. Строят их из бетона, и выкрашены они яркими красками – голубыми, желтыми, салатными.

  

Жители приморского города Леоган, как и все гаитяне, отмечают в ноябре Геде: в эти дни они собираются в храмах и на кладбищах, навещая предков и жертвуя Барону Самди кофе, жареный арахис и хлеб

Здесь, в отдалении от больших городов, никто после смерти не покидает круг семьи. Мертвые продолжают жить с живыми – или живые с мертвыми, если угодно. «Ты можешь прочитать об этом сто книг, – заметил как-то Раймон. – Но не поверишь, пока не увидишь сам». Раймон, вообще, рассказал мне многое. Гаитяне не хоронят своих покойников в земле. Мертвые остаются на поверхности, заключенные в помянутые выше склепы, и получают все, чего не имели при жизни, – хороший дом, внимание и уход. Никто не забывает о них, даже если семейная усыпальница стоит далеко от дома – так бывает во всех крупных городах. А раз в год, первого ноября, на праздник Геде, в котором слились День мертвых и День всех святых, – все женщины надевают пурпурное или черное и вместе с мужчинами навещают усопших родственников. В этот знаменательный день над всеми кладбищами вывешивают свои пестрые флаги жрецы вуду – живые пришли встретиться с мертвыми, и им нужны посредники!

Выложив все это, Раймон замолчал, оставив меня в глубоком раздумье. Тем временем машина вновь съехала с укатанной дороги на разбитую каменистую тропинку, и стало сильно трясти. Вдоль дороги по-прежнему пробегали пестрые нищие деревни.

Я смотрел в окно и, убаюканный равномерным мельканием крестов, не то спал, не то пребывал в ленивом обмороке. Мне вспомнилось, что за день до того на сельской толкучке мне предложили купить удивительную вещь – пыльную литровую бутылку, внутри которой непостижимым образом оказался опять-таки резной раскрашенный крест. «Зачем?» – спросил я. Продавал бутылку неулыбчивый молодой парень. Бережно протерев ее, он сказал: «Вы идете на кладбище и берете сосуд с собой. Вы наливаете в него то, что любит ваш родственник: ром, вино, что угодно. Вы поите его, и сила креста перетекает к нему». Парень был очень серьезен. Настолько, что я не стал покупать бутылку, хотя она и манила меня чем-то. Впрочем, вряд ли когда-нибудь я стал бы поить из нее своих мертвецов. А ставить такую вещь на полку как сувенир – глупо.

Я думал над этой бутылкой весь день, а вечером за ужином рассказал Раймону. Он долго смотрел на меня, а потом просто пожал плечами: «Смерть на Гаити – это только начало».

Михаил Дружков Фото Александра Тягны-Рядно

Михаил Дружков