Текст книги "Номер с ванной"

Автор книги: Властимил Шубрт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

16

Мы поужинали в столовой, а оттуда направились к террасе, у конторки к нам присоединилась Гана Богачкова.

– Я осталась сегодня соломенной вдовой, – сообщила она. – Карел уехал в Прагу.

– Знаю, – ответил я. – Он звонил нам утром. Ну, а как вы относитесь к завтрашней встрече?

– Я уверена, что из меня выжали все что можно. В эту историю я попала чисто случайно, – так что от меня больше никакого толку не будет.

– Работы у них хватит, – заметил я. – Вот сравнят свидетельские показания, и окажется, что концы с концами не сходятся. И вся потеха начнется сначала. Пока не найдут преступника, покоя нам не дадут. Ни одному из нас.

Я искоса взглянул на Мирку, именно ей в первую очередь предназначалось мое замечание, именно на нее оно должно было подействовать.

– Спасибо, я скоро приду, – пообещал я и открыл дверь лифта.

Гана подала мне руку.

– Желаю вам доброй ночи, и, ради Бога, не ищите убийцу. Не забывайте, что я заинтересована в доходах.

Я лукаво усмехнулся.

– На виселицу никого не собираюсь отправлять. Честное слово, с удовольствием поверил бы в несчастный случай, но, к сожалению, по натуре я авантюрист… Доброй ночи.

Мирка уже стояла в кабине лифта. Лицо ее было очень напряженным. Я кивнул ей, и она попыталась улыбнуться в ответ, но это не очень ей удалось. Вернее, совсем не удалось.

Я повернулся и направился к главному входу. В дверях чуть не столкнулся с мужчиной, который в одиночестве смаковал свое красненькое на террасе. Видимо, он тоже поселился в отеле, потому что свернул к лестнице и широким шагом двинулся наверх.

Я вернулся на террасу. Из кафе долетало приглушенное звугание трубы, выводящей первые ноты «Земляничной поляны». Я поднял голову и посмотрел на балконы. Везде было темно, во всем отеле светилось шесть или семь окон, да и те на верхних этажах. И нигде ни души. У пруда тоже было пусто. Только желтый серп молодого месяца, чуть подросшего с прошлой ночи, покачиваясь, скользил по подернутой легкой рябью воде. Какая декорация, мелькнуло у меня в голове, как по заказу!

Я подошел к ограде, вскочил на нее и потянулся к балкону. Выступ у основания балкона не превышал двух-трех сантиметров. Кроме того, он не совмещался с оградой, спущенный с балкона отвес прошел бы сантиметрах в сорока от нее и опустился бы на дорожку, ведущую к пляжу.

Я молниеносно прикинул, как действовать. Можно было либо повиснуть и попытаться закинуть ноги наверх, либо, оттолкнувшись от опоры, зацепиться локтем и потом уж карабкаться. Вот дурак, чего ж это я заранее все толком не продумал? А ведь у меня на все про все пять минут. Максимум пять минут…

Я попробовал оттолкнуться – получилось удачно. Теперь вперед! Я перенес вес своего тела на правую руку, освободив левую, и вскоре уже висел на локтях. Потом потянулся кверху, но вдруг ударился головой обо что-то между бетонными столбиками балконной ограды. В ответ что-то коротко звякнуло, и я с замирающим сердцем повис в воздухе, ожидая, что же будет дальше. Но дальше ничего не было. Во всяком случае, за окнами балкона. Внизу подо мной – тоже. В кафе приятный баритон выпевал нехитрые слова всемирно известных «Зеленых полей». Я энергично подтянул правое колено, левой рукой ухватился за верхний край ограды балкона и наконец-таки забрался на балкон. Если кто-то стоит сейчас у окна и задумчиво любуется чарующей ночью, то его наверняка хватит кондрашка. И по крайней мере года на три персонал отеля «Поклад» лишится своих премиальных…

Я перевалился через ограду, как прыгун с шестом, и, низко пригнувшись, чуть ли не на четвереньках, бесшумно, как кот, пробежал по балкону. Потом тем же способом одолел и следующую ограду. Перепрыгнуть с одного балкона на другой мне уже не составило особого труда. Снова кошачья пробежка ниже уровня окон – и новый прыжок, уже под окно нашего вчерашнего номера.

Порядок! Можно было выпрямиться, отдышаться и посмотреть на часы. Хотя мне показалось, что головоломное путешествие продолжается целую вечность, на самом деле прошло всего четыре минуты.

Я удовлетворенно улыбнулся… И тут меня ослепил яркий лу света. Я зажмурился и инстинктивно закрыл лицо руками. Из ведущих на балкон дверей послышался спокойный и слегка насмешливый голос:

– Отличное достижение, пан доктор. Почти на минуту лучше, чем у поручика Сохора. Поздравляю.

В двух шагах от меня с фонариком в руке стоял капитан Адам.

17

– Проходите, надо побеседовать.

Он зашел в комнату, я последовал за ним.

– Я нисколько не сомневался, что сегодня вечером вы займетесь этим делом. Мне пришло в голову, – капитан уселся и жестом предложил мне занять соседнее кресло, – что вы попытаетесь сломать себе кости, когда я получил сообщение, что вы после обеда осмотрели с террасы балконы и проверили лестницу за гаражами. Послушайте, доктор, да ведь вы настоящий авантюрист.

– Может, вы и правы, но только насчет лестницы ошибаетесь, я ее не трогал.

– А откуда вы знаете, что ее кто-то трогал?

– От вас, – отрезал я. – Не сердитесь, пан капитан, не стану выдавать себя за гения, но и дураком себя не считаю.

– К сожалению, я только упомянул насчет лестницы, но не говорил, что ее кто-то трогал.

– Извините, о том, что ее трогали, сегодня утром мне рассказывал пан Рыхтера, старший официант. А узнал он об этом от дежурного администратора Гермоха.

– Кто-то хотел нас убедить, что преступник залез через балкон.

– Приблизительно без двадцати двенадцать ночи.

– Вы начинаете меня путать. Кто, по-вашему?

– Ну, вы ведь уже уточнили, кто за двадцать минут до полуночи оставался на террасе.

– Я-то да, а откуда это известно вам?

– От Мирки. То есть… от барышни Крамперовой.

– За двадцать минут до полуночи на террасе оставались двое мужчин.

– Верно. Потом один из них получил по носу, ушел к пруду умываться и вернулся в отель. А второй… второй там остался.

– Ты посмотри, как много знает эта барышня Крамперова, – заметил капитан. – А вот мне такую ценную информацию она не сообщила.

– Ничего удивительного. Перед лицом органов безопасности у нее сдают нервы, и тогда она может даже сама себя оговорить.

– Замечательная женщина!

Я пожал плечами.

– Однажды она призналась, что читала про полицейских, которые избивали задержанных и силой домогались от них ложных показаний. Оказалось, что речь шла про детективы. Наверно, Хэммета или Чандлера. Словом, hard-boiled school. [5]5
  «Крутая школа» (англ.).Речь идет о разновидности детективного романа, родоначальниками которого были Д. Хэммет и Р. Чандлер. Произведения «Крутой школы» отличаются реализмом, порой даже натурализмом в описании преступлений.


[Закрыть]

Капитан весело улыбнулся. Как видно, детективы, даже всемирно известные, он всерьез не принимал.

– А со мною вы поделитесь теми сведениями, которые барышня Крамперова доверила только вам?

– Трудно сказать. Она ведь не исповедовалась передо мною. Но, по ее словам, когда она поднялась наверх…

– … за платочком…

– Ну, скажем, за платочком… Так вот, кто-то в соседней «девятнадцатке» был. В темноте. А она еще с улицы видела, что там горел свет.

– Интересно. – Капитан придавил окурок в пепельнице. Я тоже.

– А потом она испугалась и удрала, так?

– Нет, не так. Она решила, что в «девятнадцатке» прячемся мы с Алисой. И хотела в этом удостовериться.

– Однако все же отказалась от этого намерения и осталась в своей комнате… Вам не кажется, доктор, что здесь что-то не так?

– Нет, не кажется. Наоборот. Вчера она отрицала, что мы жених и невеста. Верно, мы не обручены. Просто я был вынужден как-то объяснить, почему мы поселились в одной комнате. Поймите, пан капитан, мы познакомились в экстремальной обстановке. С нынешним случаем это не имеет ничего общего, поэтому мне бы не хотелось об этом распространяться.

– Не распространяйтесь. Продолжайте.

– Да нечего больше продолжать.

– Нет, есть. Например, кого вы подозреваете?

– Нельзя исключить мужчину, который мог попасть туда без ключа.

– Вы преувеличиваете значение ключа. Его могли иметь многие люди. Дежурный, горничная, управляющий отелем. Загадка запертых дверей давно уже разгадана. По меньшей мере со времен мистера По.

Я видел его насквозь, он осторожно поджаривал меня, точно кусок говядины на вертеле. Но я пока что не собирался сдаваться.

– Я принимаю во внимание только один ключ. От «восемна-дцатки», который был у Мирки. У меня нет оснований ей не доверять. Она сказала, что, когда около полуночи зашла в нашу комнату, кто-то был в соседней. Как он мог туда забраться? Только через балкон.

– Рассуждаете вы правильно, пан доктор, и даже очень логично, только вот опыта вам не хватает. Так называемая криминалистика, дорогой приятель, – это нескончаемый, кропотливый труд, нередко приходится, точно Золушке, перекопать целую кучу мусора, прежде чем повезет отыскать одно-единственное зернышко. А потом вдобавок окажется, что оно пустое. И весь труд насмарку. Как, скажем, вчерашняя возня с лестницей или ваше сегодняшнее турне по балконам. Беда в том, что пан Кавалир – давайте уж назовем второго мужчину с террасы его настоящим именем! – беда в том, что у него прямо-таки классическое алиби. Вот послушайте. Мы знаем что Алиса Гайская умерла за минуту-две до полуночи. С половины двенадцатого, когда вы проводили ее из кафе, твердое алиби имеют четыре заинтересованных свидетеля. Вы, доктор Баудыш, его жена и зять. Зато нет алиби у вашей невесты и у супругов Богачковых, но у них мы не видим мотива. Давайте проверим алиби. К примеру, ваше. То, что вы прошли с барышней Гайской наверх, а потом вернулись один в кафе, видели дежурный и пани Баудышова. Вы отсутствовали три, максимум четыре минуты. А потом сидели, не вставая, за столом, что подтверждают официанты, музыканты, барменша. За такой короткий срок вы никак не сумели бы подняться на первый этаж, подождать, пока Гайская разденется, снимет парик, наполнит ванну водой, сядет в нее, а потом неожиданно потянуть ее за ноги, подержать пару минут под водой, открыть кран с холодной водой, чтобы инсценировать несчастный случай, вытереть руки, погасить свет в комнате номер 19, оставить в замке ключ и уйти через соседнюю комнату. Ценю ваши способности, пан доктор, но этого даже вы не успели бы сделать.

– Простите, но я не совсем понял насчет тягания за ноги.

– Это обычный способ убийства в ванне. Ничего оригинального. Масса удобств. Для убийцы, естественно. Вы застаете жертву врасплох, она не в состоянии защищаться, следов насилия на теле почти не остается, потому что потом можно схватить ее за волосы. Кстати, вырванные волосы мы в ванне все-таки нашли. Нашу версию подтверждают положение, в котором нашли Гайскую, и открытый кран холодной воды. Словом, вы должны признать, что это убийство мог совершить не каждый. Полное отсутствие на теле убитой следов насилия свидетельствует о неожиданности. А это прямо-таки диктует первое умозаключение. Убитая знала своего убийцу, к тому же настолько близко, что не постеснялась остаться в ванне. Так что вряд ли это был зять ее любовника, пан Кавалир. Впрочем, у него такое же твердое алиби, как и у вас. В половине двенадцатого он отыскивает своего родича у стойки бара, они вдвоем идут на террасу, где в сердечной, дружеской обстановке коротко обмениваются мнениями, потом он возвращается в кафе и примерно в 23.45 оказывается у конторки дежурного, где его должна ожидать сестра. Но ее нигде не видно, и он ждет ее там. Однако недолго. С пруда возвращается доктор Баудыш. Он хочет пройти мимо зятя, но зять не позволяет ему этого сделать. Они вместе идут в туалет. А теперь обратите внимание, пан Кабеш. Вскоре после того, как барышня Крамперова заходит в отель и отправляется по ее словам, к себе в комнату за платочком, возле конторки является Власта Баудышова.

– Откуда? – Я не знал, что Петр Кавалир через кафе вернулся в вестибюль. А ведь это полностью перечеркивало мою версию относительно его путешествия по балконам, а значит, Разгадка убийства Алисы Гайской теперь оборачивалась явственной угрозой для Мирки.

– Откуда? – Капитан Адам выдержал эффектную паузу и спокойно проговорил: – Из телефонной кабины, где она понапрасну ожидала, пока Гайская поднимет трубку. Дежурный безуспешно пытался соединить ее с «девятнадцаткой»… За эту услугу он получил десять крон, так что он запомнил эту даму. Простим ему, что он не приметил как она позднее через главный вход ушла с двумя мужчинами на террасу, где все трое продолжили разговор на высоких тонах, но уже без кулаков, почти до четверти первого. Этот «пикник» на террасе подтверждает, к примеру, один из официантов, у которого пан Кавалир пытался купить сигареты. Но неудачно: тот посоветовал ему сходить к дежурному или в кафе.

– Верно, – подтвердил я. – Я видел, как он покупал их у бара.

– Прекрасно. Это еще раз свидетельствует о вашей наблюдательности.

– Так что алиби… – медленно проговорил я.

– …не имеет только ваша невеста. Разумеется, из тех, кто находится под подозрением. Исключить ее никак не могу. Примерно с 23.45 до 23.55 она была вблизи от места преступления. Если хотите – убийства… Такое вот невезение, верно? Давайте заканчивать, доктор. Лестницу вы не переносили. Ладно. Тогда объясните мне, будьте так добры, цель ваших альпинистских упражнений. Зачем вы этим занялись?

– Хотел доказать, что это возможно.

– Себе?

– Простите, не понял…

– Вы хотели это доказать себе? Вам очень хотелось, чтобы это так и было… Ведь барышня Крамперова рассказала вам о таинственном посетителе соседнего номера, который еще находился там без двадцати двенадцать ночи, когда она пришла за платочком.

– И вы из-за этого дурацкого платочка считаете…

– Ничего я не считаю. Могу только предполагать. А надо доказать. С помощью фактов, пан Кабеш. Таких, к примеру, как отпечатки пальцев. Банально, не правда ли? На ванне есть отпечатки троих: доктора Баудыша, Алисы Гайской и Мирославы Крамперовой.

– А моих нет?

– Ваши – только на умывальнике.

– Но ведь это еще ничего не доказывает. В обед Мирка купалась, так что там и должны быть ее отпечатки.

– Но ведь никаких других там нет.

– Убийцы обычно работают в перчатках.

– Профессионалы, конечно. Или те, кто готовится к убийству заранее. А если это случается внезапно, после какого-то спор или скандала? В аффекте… Разумеется, лучшая улика – это своевременное и чистосердечное признание убийцы, кстати, любой суд принимает это как смягчающее вину обстоятельство. Напротив, отрицание вины, попытка направить следствие на ложный путь, свалить вину на непричастных к этому людей – все это отягчающие обстоятельства…

Я стиснул зубы – ничего другого мне и не оставалось. Держать язык за зубами и утешаться, что меня лично это не касается. Кроме записочки, которую Алиса написала Мирке, я не знал ровно ничего. Однако мне очень хотелось доказать невиновность Мирки. Между тем капитану, уже как видно, уже хорошо известно о прошлом Алисы и Мирки. Выяснить это было нетрудно. Сведения об Алисе он получил от Петра и Власты, в там уже рукой подать и до Мирки. Поэтому, уже только из упрямства, я произнес:

– Платочек – это понятно. Слишком простое алиби… Но все равно у вас нет мотива.

– Нет, – возразил капитан, – мотив есть. Поэтому не имеет значения алиби Богачковых, например, или других возможных преступников. Если взять Богачковых, то они познакомились с Алисой Гайской только вечером, а вот ваша невеста, – он сделал отчетливое ударение на этом слове, – ваша невеста, пан доктор, знала ее задолго до вчерашнего представления на балконе. Они были хорошо знакомы. Гайска и Крамперова. Вы этого не знали?

Мне оставалось только одно: прикидываться дураком.

– Знакомы?

– Вы, наверное, и сами не догадываетесь, что оказались для нас самым полезным сотрудником. Так вот, хочу вас убедить и дальше нам содействовать, поэтому кое-что вам покажу. Вообще-то не положено, но… Дело мы вот-вот закроем, так что посмотрите!

Он полез во внутренний карман и подал мне вчетверо сложенный листок бумаги. Записка.

– Содержание особой роли не играет. Посмотрите на почерк.

Почерк я узнал сразу. Типично женский, неуверенный, на первый взгляд точно такой же, каким были написаны несколько слов на подгоревшем клочке бумаги, лежавшем у меня в кошельке. Хотя в записке не было ни обращения, ни подписи, я прекрасно понял, кто писал и кому. В записке говорилось:

«Я попала сюда совершенно случайно, честное слово. С легавыми уже давно не имела дела, так что можешь не бояться. С мужичком, с которым я приехала, мы хотим пожениться, так что ты, пожалуйста, не суйся. А если бы ты решила меня все-таки заложить, мне пришлось бы в ответ капнуть про тебя твоему старику. Надеюсь, этого не случится».

Я взглянул на капитана.

– Узнаете почерк?

Я машинально кивнул. И тут же испугался, но было уже поздно.

– По-вашему, это написала Мирка Алисе?

Он ухмыльнулся.

– Именно так, только наоборот. Правда, записка не была отправлена по назначению. Мы нашли ее в парике убитой. На Ночном столике. Перед тем как отправиться в ванную, навстречу смерти, она скорее всего спрятала ее и передать адресату уже не успела. Жаль. Пожалуй, если бы успела, осталась бы жить…

Он говорил все это отчетливо, с расстановкой, а мне тем временем кое-что вспомнилось. Поведение Баудыша после обеда. Видимо он тоже, прочитав записку, рассудил именно так, как теперь должен был рассудить я. Поэтому и не ответил мне на приветствие, поэтому и угрожал связями и последствиями.

Пожав плечами я вернул записку капитану.

– Это мог написать кто угодно кому угодно.

– Кому угодно – может быть, но кто угодно – нет. Почерк полностью совпадает с подписью Гайской в ее паспорте.

Мне пришло в голову, что Алисе нравилось не только играть роль порядочной девушки, но и писать записочки, а кроме того, я обратил внимание на одну шероховатость, пусть незначительную. Но тонущий хватается за соломинку, а я все еще не мог поверить, что убийство совершила Мирка. Поэтому произнес угрюмо и дерзко:

– Стариком обычно называют мужа, а не жениха.

– Да нет же, просто партнера. Так же, как легавыми именуют всех сотрудников органов безопасности.

Да, он был совершенно прав. Мирка, прежде чем порвала с прошлым, выражалась именно так. И не она одна. К примеру, Гана Богачкова тоже. В последний раз сегодня вечером, когда мы обсуждали мотивы убийства и она в шутку сообщила свой мотив. Что, мол, ненавидит женщин в париках. «Но вы должны дать честное слово, что не выдадите меня легавым». Я отчетливо вспомнил, как она подала мне через стол руку, узкую, изящную, с длинными, тонкими пальцами.

Мои мысли прервал телефон. Капитан поднял трубку и произнес:

– Слушаю.

Я слушал тоже. Каждое слово.

– Крамперова возвращается в номер. С нею идет жена управляющего отелем Богачкова. Кабеш еще не вернулся.

Что ответил капитан, я уже не слышал. У меня в ушах вновь зазвучал голос Ганы: «Спасибо тебе за щедрость, Мируш, только ты не знаешь моего старика». И еще: «Погоди, Мируш, сама все поймешь». Мируш! Именно так ее называла когда-то Катаржина. Так писала Алиса…

Внезапно я понял все, абсолютно все. Гана на пятом этаже меняла чулки. Потому что они порвались. А они и в самом деле порвались?… А может, были… мокрые?

– О господи, какой же я дурак!.. – пробормотал я, потому что в цепочке фактов нашла свое место и брошенная лестница. Я сам подал ей такую идею. Теперь, наконец, я понял и то, что прямо бросалось в глаза, но я, как слепой осел, не обратил на это никакого внимания. Миркин страх! Она боялась остаться в комнате одна среди бела дня. Но не побоялась пойти в номер, когда вечером я с Ганой задержался в кафе. Значит, боялась она именно Гану. Никакую не дальнюю родственницу, а, конечно же, знакомую тузексовку, точно такую же, какой была когда-то Мирка и какой до самой смерти оставалась Алиса. Свою вторую записку она писала не Мирке, а Гане, и слово «старик» означало не жених, любовник или партнер, а муж. Ревнивец Карел Богачек, который не должен был догадываться о прошлом свое жены.

Я стоял посреди комнаты, точно медиум, внезапно пробужденный во время транса, дрожал всем телом и тупо смотрел на капитана общественной безопасности Адама, который спокойно вешал трубку и поворачивался ко мне. Он сразу заметил, что со мною неладно, и спросил:

– Что случилось? Вам плохо, пан доктор? Я ничего не ответил, до меня только сейчас дошел смысл первых двух фраз невольно подслушанного телефонного разговора.

Крамперова возвращается в номер. С нею идет жена управляющего отелем Богачкова… Передо мною встала Мирка в кабине лифта, бледная и пришибленная, я вспомнил ее лицо, когда она попыталась улыбнуться, но вместо этого только скривила рот, вся бледная от ужаса.

В следующий миг я бросился к дверям, рывком открыл их я кинулся к лестнице. Я прыгал через три ступеньки… Второй этаж, третий, четвертый… Вот наконец коридор, еще двадцать, пятнадцать, десять шагов к сто второму номеру… Подбежав к дверям номера, я услышал изнутри сдавленный вскрик и глухой удар, похожий на падение тела.

Поздно!.. О господи, поздно!..

Я полез за ключом, но кто-то схватил меня за руку и четким, заученным приемом выкрутил ее за спину. Я даже не успел разозлиться, только припомнил главное правило самообороны: не противиться силе. Поэтому я поддался, а когда почувствовал, что соперник стоит прямо за мной, изо всех сил лягнул его. К счастью, мой каблук попал в слабое место, раздался болезненный вскрик, проклятие – и моя рука освободилась. Поворот ручки – и я встал на пороге.

У окна обнимались две женщины. Вернее, не обнимались, одна обхватила другую и старалась выпихнуть ее в распахнутое настежь окно. В три прыжка я очутился рядом с ними, но тут женщины разделились и одна из них бессильно упала к моим ногам. Я наклонился к ней. В комнате было темно, только сквозь окно проникал свет луны, но даже в кромешной тьме я бы узнал, чья голова лежит у меня в ладонях.

– Мирка! – выкрикнул я. – Мирушка!..

А потом на мою голову, прямо в темя, обрушился сокрушительный удар, в глазах засверкали искры, и я рухнул ничком на пол. Но, прежде чем почувствовал боль и навалился на неподвижное тело Мирки, успел на темно-синем, усыпанном звездами фоне неба разглядеть вскочившую на подоконник женскую фигуру, подхваченную сквозняком занавеску, а в ушах у меня зазвенел пронзительный крик.

Потом, где-то вдали, высоко над моей головой раздался голос капитана:

– Эх ты! Что ж ты не помешал ей выскочить?

Я хотел что-то сказать, как-то оправдаться, но упрек предназначался не мне, а мужчине, который так безжалостно хватил меня по затылку.

– Не мог, товарищ капитан. Этот чертов парень сопротивлялся. Пришлось его сперва нокаутировать

Мне удалось еще прошептать:

– Балда! Кто же нокаутирует сзади?…

И я отключился. Теперь уже надолго.