Текст книги "Холодная кровь (СИ)"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
– Что-то долго они разговаривают, – Вротислав в который раз прошел к окну горницы, вглядываясь в тяжелые мокрые тучи да просыревшие и темные от дождя бревенчатые стены высоких срубов.
Анарад и сам туда подходил, пока не сел на скамью за стол, удерживая себя на месте. Вчера Домина отпоила его отварами целебными, согрела лаской, которая порой так нужна была, и даже смог забыться и выспаться как следует, только все равно внутри какая-то пустота, и ничем не могла она заполниться: ни откровенными признаниями Домины, ни горячими губами, что так ласкали страстно и бесстыдно его всего.
Никогда такого не случалось с ним, но, как ни отрицай, а не утолила она его голод, который перекатывался на языке жаждой сухой. Он брал ее – неистово и безрассудно – запуская пальцы в костер волос, что жег, не обжигая, и огонь этот высушил изнутри – страсть Домины, пламенная и зыбучая, что горящими углями наполняла его, а думал он всю ночь о другой, чья кротость волновала и злила страшно, когда вспоминал губы мягкие и нежные, и трепет ее теплого дыхания на своей коже.
Сдержанная и неприступная, она, как морозная калина: и холодна, и пленительна одновременно. Безумно манила его своей сочностью, что хотелось от острой жажды сорвать зубами ягоды эти, раздушить, почувствовать, как лопаются холодные во рту, тают, растекаясь по языку соком сладко-горьким пьянящим, и вместе с тем приходило отчаянное желание смять в ладонях, растоптать сапогом в снегу – столько вызывала она в нем противоречий диких. Невыносимо. Этот порыв страшил Анарада.
Обвела вокруг пальца их, утаила нарочно, чтобы князя Збрутича привести в Роудук, вражду посеять. Чего хотела добиться этим? Вот уже добрых полдня не выходили из гридницы правители: о чем там толкуют – только стены слышат. Не пускают туда никого, и не выходит никто: ни воевода, ни сотник даже. Только снует по двору ватага княжеская, хоть и в другую избу – дружинную – их созвали сбитнем отогреться да от дождя укрыться, который припустился еще хлеще, но не все пошли, охраняя князя, глаза уже намозолили. Ко всему покоя не дает последнее решение Найтара оставить княжну в городе. Сдается Анараду, что неспроста все.
– Они там, наверное, до ночи будут сидеть, – проворчал Вротислав, разворачиваясь. Он, прерывая мысли Анарада, вернулся к столу, тоже опустившись на скамью.
Выходит, до князя Карутая дошли слухи или передал кто-то, что забрали дочку его осхарцы. Если бы Анарад знал, кто она, поволок бы в Роудук? Вопрос, на который он, как ни думал, а ответить не мог. Но в покое ее явно бы не оставил. Да и что останавливает? Пока разговаривали князья, подняться бы на верхний ярус и вытрясти все ответы, не церемониться, ведь ясное же, что князь – о чем бы они там не говорили – заберет ее из Роудука, и тогда последняя ниточка оборвется. Это мысль хлестнула плетью по груди, даже дыхание оборвалось. Домина продолжала твердить, что жив Ворута, и что Агна неверно все истолковала. Анарад уже хотел с места подняться да прямиком направиться к княжне – так все вскипело внутри.
Княжич голову поднял и закаменел – Агна появилась в дверях, так неожиданно и тихо, что врасплох застала. Вротислав, проследив за взором брата, голову повернул. Агна, верно, тоже не ожидала увидеть здесь их, к полу будто приросла – не шевелилась. Теперь она находилась тут как гостья, могла вольно по терему расхаживать.
– Знаешь уже, кто там приехал к нам? – спросил первым Вротислав.
– Знаю, – ответила она незамедлительно, направилась было к выходу, сжимая на плечах платок шерстяной, за ней челядинка по следам.
– Что же ты нам не сказала, что княжна ты? – не отпустил ее Анарад, взглядом давя.
– А вы бы мне поверили? – Агна прямо посмотрела на Анарада, так, будто в грудь камень кинули, до чего же упряма.
Вротислав хмыкнул:
– Вряд ли…
И вновь тишина повисла зыбкая. Анараду захотелось уйти отсюда немедленно – хоть прохладно в горнице было, а дышать стало нечем. И не понятно, что встряхнуло его изрядно: злость или скручивающая виток за витком необоримая тяга. Но последнее и быть не могло.
Со двора, разрывая путы эти, послышался шум, а вскоре и топот на лестнице, заставивший притихнуть всех. Грошко показался в дверях.
– Вышли!
Анарад поднялся с лавки, вышел из-за стола, проходя мимо княжны, чуть приостановился. Зачем – сам не знал, но дрожь знакомая по телу скользнула. Агна, не ожидая того, вытянулась, но тут же оправилась, возвращая равнодушие – теперь ее и пальцем никто не посмеет прикоснуться, как и приблизиться. Анарад, одарив ее отчужденным взглядом, поспешил выйти из горницы, княжна вслед за ним вышла в сопровождении челядинки.
Первым из избы вышел князь Карутай – муж плечистый, осанистый, с копной русых кудрей и такой же курчавой бородой, взгляд молодой, и густели суровостью светлые серо-пепельные глаза, оглядывая внимательно с долей интереса вышедших навстречу княжичей. И понятно стало, что разговор вышел добрый – читалось на чуть вытянутом лице владыки довольство полное. Агна к нему бросилась, да тут же под взглядами кметей сдержалась, на шаг переходя – княжна все же. Дочь он свою обнял, в глаза заглядывая и улыбаясь по-отечески тепло и ласково. Анараду даже тесно внутри стало от созерцания встречи их – ясно стало, что давно не виделись дочка с отцом.
Анарад отвернулся, выискивая глазами дядьку по крыльцам да входам длинной избы. Тот появился скоро – ждать не заставил, только выходить не стал, махнул племяннику рукой, к себе подзывая. Анарад глянул в недоумении на Вротислава, тот только плечом дернул, мол, иди. И тут-то предчувствие неладного полоснуло живот – затеял что-то князь. Да чтобы он ни говорил сейчас, Анарада вряд ли согласия в том найдет – слишком не в духе был в объятиях жгучих Домины, и недолгий бой на ристалище не спас.
В гриднице душно, пахло яствами и квасом чуть кисловатым. Найтар к столу прошел, опершись ладонью о столешницу, глаза дядьки, чуть увлажненные от хмеля, на него обратились. Такие гости не каждый день бывают, а правитель Збрутича впервые в Роудуке.
– Ночевать здесь будут, – предупредил Найтар.
Анарад хмыкнул – ясное дело, не за этим же он звал, чтобы предупредить о том.
– Пока их расселят по терему, мне с тобой переговорить надо, сын.
– А ты, стало быть, не лапти сушить меня позвал, – отозвался Анарад, к столу проходя.
– Садись.
– Насиделся уже, – скрестил на груди руки княжич, а внутри напряглось все.
– Нельзя угадать волю богов, оно вон как все сходится… Не думал, не думал… – забормотал князь.
– Не понимаю твоих загадок, растолкуй, – поторопил Анарад.
– А что тут толковать? Сговорились о свадьбе мы с князем Карутаем. О твоей с Агной – княжной Збрутича.
– Хм, а меня просить, значит, забыли?
– А чего тут спрашивать? Забрал девку – женись теперь.
– Нет, князь, так не выйдет.
– А как же, по-твоему, должно выходить? Раньше надо было думать, когда пленил.
Анарад всматривался в Найтара, не понимая: то ли смеется тот, то ли всерьез говорит.
– Ты же прекрасно знаешь, зачем я ее забрал.
– Знаю, Анарад, конечно, знаю, но так будет лучше. Агна – девица, каких еще поискать нужно – тебе повезло, можно сказать.
– Повезло, куда уж, когда у этой девицы другой на уме, который, верно, уже забрал, что составляло всю ее ценность, а теперь хотят всучить мне. Конечно, где же тут не будет доволен Карутай…
– Довольно! – вонзил князь холодные голубые глаза в Анарада. – Думай, что говоришь!
Анарад качнул головой.
– Нет, князь. Я не согласен, – выплеснул, сжимая губы, хотя должен был с самого начала догадаться, что к тому и придет Найтар.
– Это мое решение, ты пойдешь против него? – Найтар полоснул острым, как лезвие, взглядом, выдохнул тяжело, отворачиваясь. – Ты поедешь жить в Збрутич.
– Чего?! – воспрянул Анарад – этого никак не ожидал, даже ком к горлу подкатил от такого заявления. – С какой стати? Я не собираюсь отсюда уезжать, – хотел уже развернуться и уйти, не желая и дальше слушать эту чепуху.
– Стой! – громыхнул Найтар строго, так, что прокатился по спине дробящей волной голос его – сколь бы княжич не имел своей воли, а приказу князя не мог поперек идти, даже сейчас, когда Анарад твердо на ногах стоит и сам вправе решать свою судьбу. Но все же повернулся. – Ты вынуждаешь меня говорить то, что не нужно тебе знать, – стих до хрипоты голос дядьки, дрожь прокатилась по лицу Найтара, и глаза будто закололи морозцем. – Пора поговорить нам по– взрослому, Анарад. Давно пора.
Вот как. Анарад сделал вдох, качнулся и вернулся на прежнее место – стало быть, дядька о княжем столе поговорить хочет. Что ж, он и к тому готов.
– Говори, я слушаю.
Найтар, взглядом его процарапав, отвел глаза и вернул тут же, проявляя твердость.
– Не имеешь ты никакого права на наследовать княжество.
С каждым мигов все веселее. Княжич вперед наклонился, смиряя дядьку пристальным взглядом.
– Почему?
Найтар подбородок выше задрал, волю всю собирая, вгрызаясь взглядом – видно, что признаться в чем-то хотел, и уж больно интересно было узнать, что скрывает от него брат отца.
– В том, что мать твоя не высокого роду – не княжна Даруна, а девка простая сенная, что понесла от брата в походе еще.
Анарад шарил по лицу Найтара взглядом, потемневшим вдруг. И за что мстит так? Что сделал? Да только смешно это все было до безумства. Анарад хмыкнул, сглатывая подступивший ком горечи, да не мог принять все сказанное – расхохотался так, что и остановиться не мог, так, что глаза слезами заполонило.
– Прекрати, – шикнул князь, кулаком по столу грохнув, – прекрати немедленно!
– В два шага возле княжича оказался, за грудки схватил, тряхнув с силой, хоть никогда и не позволял себе такого.
– И ты, из-за этой дележки, решил меня в грязи утопить? – говорил княжич сквозь смех, не унимаясь. – Иного ничего не мог придумать?
– Это – правда, и могут подтвердить волхвы наши – они знают.
– И куда же эта несчастная делась? Жива она? Может кто подтвердить? Или ты все следы успел замести?
Найтар рванул за скомканную в кулаки рубаху, так, что ткань врезалась в шею, треснула, глаза в глаза смотря хлестко, цепко.
– Перестань! – процедил сквозь зубы. – Я тебе все сказал, если дойдет до того, что станут они решать, кому право отдать, мне придется все рассказать.
Анарад застыл, смолкая, и такая тяжесть неподъемная обрушилась на него вмиг, что казалось – под ним пол проломится. Ошпарил гнев с головы до ног, и Анарад резко сдернул с себя кулак дядьки, склоняясь, в глаза ему вглядываясь, и не видел ничего, кроме решения твердого, неотступного. Он знал, на что давить, и потому спокоен был много лет: за себя, за своих наследников будущих.
– Да забирай, – прошипел княжич сквозь зубы, сдерживая рвавшуюся с поводов ярость. – Все забирай, только перестань чушь нести, – голос на хрип сорвался, горло сжало, будто кольцами раскаленными, не давая вдохнуть толком.
Мгновение пронеслось коротко, да только явственно ощущал, как выросла меж ними стена невидимая – толстая, не пробить теперь уж. Найтар молчал, вздымалась его грудь и опадала рвано. Анарад отступил, решая прекратить эту мерзость, что липла на него жижей болотной.
– Позволишь идти? – Анарад попятился к двери.
Найтар глянул на него вскользь, раздумывая.
– Иди.
Княжич не стал задерживаться – сказано уже много, по горло сыт. Он вышел, на крыльцо, и тут же Зар перехватил. Заполошный весь, мокрый от дождя и взволнованный.
– В весе южной на след напали, там костер разбитый в лесу, – торопливо выдал он.
– И?
Любой ведь мог становище разбить, тот же охотник. Зар полез в складки одежды.
– Вот это нашел – видимо, жрец побросал все, когда нас заметил.
Анарад забрал оружие из его рук: кистень с деревянной рукоятью, прикрепленный к ней ремешок недлинный, на конце привязан груз-камень – тяжелый, размером с орех. Таким оружием обходиться – сноровку нужно иметь большую, им по кости если с размаху ударить, можно и череп раскроить, коли в нужное место попасть. Однако была такая вещица чуть ли не у каждого хозяина двора. Анарад уж хотел возразить – чем он так Зару приглянулся, да тут же увидел на рукояти потертой изрядно до блеска вырезанные черты, да не какие-нибудь, а волховьи, смысла которых Анарад, конечно, не мог узнать. Волхвы явно в лесах ютиться под дождем не станут в такой близости от княжества, когда можно в избу любую постучаться, где приветят гостя уважаемого по чести, да и капище рядом.
– Покажешь дорогу, – поднял глаза на Зара княжич, подал знак Грошко, что поблизости стоял, наблюдая за гостями пришлыми: они расходились уже. Дождь хлынул сильный, стуча, что горошины, по кровле навеса. – Плащ мне принеси и латы.
– Что тут у вас? – спросил на ходу Вротислав, поднимаясь по ступеням.
Отрок мимо него скользнул молнией, быстро пробегая в соседнюю дружинную избу под дождем. Княжич сжал грузик, ощущая тяжесть, и как согревается железо в его руке.
– Кажется, жрец к нам наведался, – ответил брату.
И хоть разговор с князем разгневал, только Вротислав ни при чем тут. Анарад отринул недавний разговор – о том позже подумает.
– Вот! Что я говорил?! – усмехнулся он.
– Да, – согласился Анарад, – только он сбежал опять.
Вротислав на брата глянул задумчиво.
– Отец-то чего тебя звал? – полюбопытствовал, да что тут скажешь?
– А ты сам у него спроси, – отмахнулся Анарад.
Грошко вернулся скоро, к тому времени ливень ослаб немного, катилась промозглая зябь по плечам, собиралась в клетях холодом влажным. Конечно, далеко жрец уйти не мог, но только в такую сырость найти его сложно, да что там – невозможно: все дорожки развезло, лужами залило даже двор изрядно.
Одевшись, быстро пешими из детинца с тыльной стороны стен крепостных пошли в лес, скрывшись от глаз стражников, что сновали по вежам высоким. Зар вел через кущу вглубь. Мокрые потемневшие деревья обступали частоколом, пахло густо мхом, так, что голову кружило. В такую мокроту ни один зверь не высунется из норы, однако пара лосей мужчинам попались, от людей прочь бросались, проламывая голые кустарники – не догнать. А больше никто им на пути не попадался. Поднявшись по склону, продираясь через еловые лапы, глазам тут же открылось место недавнего ночлега.
Вротислав к костру прошел, прибитому дождем и уже давно потухшему, носом сапога выковырнул пепел с остатками сучьев.
– Утром еще горел. Шустрый заяц, успел уйти.
Анарад двинулся в сторону от очага, прошел средь скал замшелых, коричнево– зеленых – здесь было сложено из нарубленных топором еловых ветвей укрытие. Пригнув голову и согнувшись в поясе, Анарад внутрь скользнул – ничего не нашел, кроме устланной мягкой хвоей земли, и по вялости ее было видно, что ночевал он тут не одну ночь. Анарад вернулся мыслями к Агне – не встречалась ли она с ним? Ведь вчера князь выпустил ее из-под замка…
Княжич наружу выбрался.
– Надо в деревню спуститься, может, кто-то видел пришлого.
Покинув становище, спустились по крутому склону. Доль гладким атласным лоскутом огибала покатые холмы. Здесь – на возвышенном берегу – вырубать деревья стали давно. Россыпью торчали, как грибы, самые первые построенные осхарцами хижины, настолько старые, что кровли уж мхом зеленым покрылись – такие жилища сооружали не над землей, а вглубь выкапывали, потому пол был ниже линии земли, в таких всегда было мало света, но стены бревенчатые сохраняли много тепла. Дальше к вершине в ряд теснились обычные избы с хлевами да загонами для скота – уже не прятались в земле, чуть поодаль ставили совсем новые – работа сейчас приостановилась из-за дождей, хотя к первым морозам должны успеть крышу настелить.
Завидев приближавшихся мужчин, женщины с первого двора, что вывешивали на веревки стираные коврики, замерли. Зар отделился и к хозяйке подошел, здороваясь на ходу, две девицы, что помладше, заробев, взоры потупили, поглядывая исподволь на гостей редких. Женщина, ответив поклоном, тряпкой на них махнула, приводя в себя разом, стегнув легонько да хлестко, те подхватились да побежали в укрытие с глаз долой. Хозяйка избы за ними вслед пошла, все оборачиваясь – не случалось княжичей вблизи такой видеть. Долго ждать не пришлось – хозяин избы показался, из ворот выступая.
– Здравы будьте, – коснулся крепкой ладонью покатой груди мужчина русобородый, с густыми бровями, меж которых застыла суровая складка, вгляделись цепко глаза цвета прелой листвы в пришлых.
– И ты будь здрав, – отозвался Анарад. – Как величать тебя?
– Палотой кличут все.
– Хорошо, Палота, – шагнул к нему княжич, – скажи нам вот что, приходил ли вчера или ныне утром путник какой, или, может, видели что-то подозрительное?
Палота нахмурился, в землю поглядев перед ногами, складка над переносицей глубже стала. Пожал вдруг плечами.
– Нет, княжич, не видал и не слыхал. Путник к нам не захаживал никакой.
Тихий смешок вынудил Анарада глаза поднять – и сей миг девка за створкой ворот скрылась.
– Ты хорошо вспоминал, Палота? – подступил уже и Вротислав. – Может, кто из деревни что заприметил неладное? Поспрашивай.
– Да если бы заприметили, уж на слуху у всех было.
Анарад вернул на мужика взгляд – это верно, они бы уж точно в княжестве узнали бы давно о том.
– Разве только видели дым, вроде как клубился оттуда, – указал он в сторону кряжистого леса, откуда только что вышли мужчины.
Это и они теперь знают.
– Ладно, иди, Палота, – бросил Анарад хозяину двора, отпуская взгляд его. – А если увидишь что – обязательно извести.
Палота кивнул:
– Понял, княжич.
Анарад отступил, и уж очень хотелось поскорее вернуться в детинец да увидеться с Агной, и пусть теперь только попробует солгать о том, что не знала о том, что жрец был здесь. Пришел под самые стены. Она должна была его, по крайней мере, почувствовать и наверняка он подавал ей знаки. Только вот поговорить выйдет ли? Сегодня застолье широкое продолжится, и еще громче будет, чем вчера по случаю приезда Карутая в Збрутич.
Анарад все прокручивал в голове разговор с Найтаром. Если он говорил правду, то почему молчал, почему именно теперь решил заговорить об этом, ведь рано или поздно ему пришлось бы открыться. Нет, это его заявление не укладывалось в голове. Но теперь, когда догадки Вротислава подтвердились и жрец следует за княжной, значит, есть надежда поймать его и, как ни прискорбно признать, а отпустить сейчас княжну не может. Он должен разобраться со всем, что творится вокруг и с ним. Обязан.
Пока добрались до детинца уже стемнело. Дружинные избы гремели голосами, сновали по двору кмети, выходившие из душных и тесных горниц на улицу глотнуть свежего воздуха. Кто-то окликнул вернувшихся мужчин.
Анарад обернулся.
– Будь внимателен, – велел Зару, – заметишь что – доложи.
Тот кивнув и отступил, убегая к стражникам.
– Теперь Воймирко не сунется, раз заметили его, – выдохнул.
– Кто знает, на что он пойдет ради своей добычи – княжны Збрутича, – широко усмехнулся младший княжич.
Анарад фыркнул – все еще не укладывалось то в голове.
– Пойдем, а то ведь скоро спохватится князь, – ответил только.
Вместе с Вротиславом Анарад вошел в гридницу, где ныне пировали правители, распив уже, верно не одну чарку меда. Чад от съестного и коптящейся на вертелах снеди прямо на углях очага, что был вырыт посередине помещения и уложен камнями, почувствовался еще с ворот. Запах кислой браги да кваса собирал все больше народа под кровом, вышибая из груди воздух. Анарад предпочел бы сейчас покой, да трудно избежать посиделок – неуважительно к гостям, да и князь все равно бы позвал.
Найтар заметил вошедших сыновей сразу. Русна, сидящая подле него, тоже повернулась в сторону входа, уколов ледяным чужим взором. Анарад скользнул взглядом вдоль длинных столов, сдвинутых вместе, за которыми сидели по обе стороны многочисленные гости, даже старосты тут, и Дияр среди них, веселый и раскрасневшийся, Волеб рядом с князем – стена нерушимая. Но самые почетные здесь – ватага князя Карутая. Сам же правитель Збрутича восседал средь своих верных ближников: острозорких матерых воевод, а рядом с князем и дочка его. Анарад, сам того не ожидая, напрягся весь до каменной тверди. Агна сидела спокойно, смотрела будто бы перед собой, но в то же время за всеми наблюдала, взгляд ее растерянный застыл на вошедшем княжиче. Анарад даже издали увидел, как губы княжны сжались, и кровь от того пустилась по его жилам, горяча грудь и голову.
– Опять, похоже, не спать ночь, – выдохнул Вротислав и к лавкам направился.
Найтар развернулся, полагая, видно, что старший княжич раздумает и уйдет, чуть головой кивнул – к столу призывал. Хоть разговор их дневной не забылся еще и тлел внутри, но пришлось следовать.
Едва Анарад направился к месту, как в спину прохлада сквозняком толкнула. Он кожей ощутил присутствие вдовицы и удивился – насколько чувствовал ее, глянув через плечо. Вспыхнули угольки в ее темных глазах – обожгли, она отвернулась, проходя к своему месту – к женской стороне. А ведь раньше не жаловала гулянья широкие. Анарад, опомнившись, прошел к гостям, хотя для начала следовало бы сменить влажную одежду, но теперь уже поздно о том беспокоиться. Он не сразу заметил, как все звуки будто разом стихли, вниманием окутывая вошедшего мужчину, и вдруг взяло смятение, что, верно, все знают о том, что затеял Найтар – скрепить союз с княжеством соседним, разожглось в нем негодование за долю до того, как он на скамью опустился. Тут же засуетилась челядь, наполняя до краев медовуху. Поднялись вдоль столов разговоры, вновь наполнилась гридница шумом, потянулись звуки тихие жалеек, и стало не так тесно, будто воздух вокруг него расправился шире.
– Ну что ж, раз все собрались, – оживился Найтар, громыхнув твердо, – выпьем за дружбу нашу, скрепив братиной, – подхватил Найтар, полную чару поднимая.
Анарад и не глянул на него даже, только видел, как сжались белые пальцы княгини Русны в кулаки: не нравилось ей присутствие Анарада, да пусть теперь терпит до конца.
Он обхватил деревянную резную плошку, на Карутая глянул – тот смотрел так же: с неизменным довольством и сдержанным, почти незаметным глазу любопытством. Агна в его тени, что олененок – тонкокостная, хрупкая, одни только глаза блестят. Анарад заметил, что ныне она была куда наряднее: волосы блестящие густые лежали гладкой косой на плече, платье цвета брусники сочной вышиты узорами крупными, оно облегало плечи, небольшую грудь и узкую талию, подпоясанную тонким тканным ремешком, блестели в вышивке платья от света очага жемчужины речные, словно ткань была сбрызнута росой. Агна опустила взгляд, и даже издали было видно, как дрогнули то ли в неприязни, то ли от волнения крылья тонкого носа, загустела краска на щеках – от духоты, верно. И невозможно было понять, знает ли она уже о том, что сговорились князья? Успел о том оповестить батюшка? Впрочем, ему все равно. Анарад, не задерживая на ней долгого взгляда, поднял чару и наравне со всеми припал к питью пряному, сладко-горькому, крепкому, так, что в нос отдавало, горло обожгло и голову прошибало – это сейчас то, что нужно.
Затеялись разговоры, да все пустые и важные одновременно, скользила в них теплота и доверие, видно, что Карутаю по нраву пришлась встреча с Найтаром да затея их общая. Анарад не заметил, как выпил одну за другой добрую чару меда и уже почти не слышал ничего: густела кровь, и буйно шуметь стало в голове, ко всему взгляд стал возвращаться к княжне без конца – нужно бы поскорее прекратить то, да не выходило. Не вылетала из головы назойливая мысль о жреце, что Агна встретиться с ним могла, и мысли эти все кругами ходили, доводя до крайности и смутной тревоги. И не мог понять княжич причины этой злости безудержной или… ревности?
Зашумели громко с другого конца гридницы, поднялись чары за здравия князей. Вротислав громче всех шумел, на другую сторону поганец уж давно переместился, к друзьям поближе, оно и понятно – с ними веселей. Толка от брата ныне никакого. Впрочем, как и от него самого – замысел переговорить с княжной гас, как искры от кострища. Время полилось тягуче. Анарад только чувствовал, как воздух лип к самому небу, густой и душный. Сглотнув, княжич развернулся, намереваясь выбраться из-за стола, как напоролся вдруг взором на Домину. Огненный водопад волос обрамлял ее точеное белое, словно мел лицо, только яркие и влажные, словно вишневым соком вымазанные, губы женщины в улыбке призывной растянулись. Анарад – отвернулся, хотя раньше голову с того вело, а теперь вдовица только мешала будто.
Сжав кулаки, княжич все же поднялся – пора бы голову проветрить.
Выйдя под навес, Анарад облокотился спиной о столб и некоторое время дышал глубоко, сгоняя дурноту. Играли в лужах отсветы от горящих огней, небо по– прежнему затянуто плотными облаками. Холодно до промозглости, казалось, больше не будет теплых дней до самой весны. А ведь теперь и не здесь встречать ее станет. Дверь скрипнула, и Анарад открыл глаза.
– Ты сегодня хмурый такой, – приближаясь, сказала журчащим голосом Домина.
– А что, по-моему, затея князя неплохая.
Анарад повернулся к ней. Домина положила ладонь на столб, погладила, тень задумчивости и какой-то грустью скользнула по лицу.
– Значит все-таки проговорились?
– Проговорились… – Домина хмыкнула, – от меня трудно что утаить, и ты это знаешь.
– Тогда, – Анарад развернулся к ней, – ты должно быть знала, что приходил жрец к городищу?
Домина посмотрела на него долго, а потом отвела взор будто в разочаровании.
– Нет, не знала, его воля для меня закрыта.
Все же никогда он ее не разгадает: ни ее мыслей, ни намерений, ни на что способна. Признать, ждал от ней многое, и всегда казалось, что скрывает от него что-то большее. Домина – как озеро, в котором в толще воды живет она настоящая, только никак не желает показываться на поверхность. Иногда казалось ему, что вот-вот поймает, вытянет наружу, да та, срываясь, глубже уходила, на самое дно. И тогда уже бесполезно пытаться снова ухватить, уловить ход ее мыслей. Вот и сейчас потемнели ее глаза, будто что-то скрывая.
– Я здесь останусь, а ты уедешь.
Анарад хмыкнул.
– А тебя разве что-то держит в Роудуке?
– С собой зовешь? И кем я буду там? Что подумает князь и будущая жена?
– В первую очередь ты помогаешь мне найти Воймирко.
Домина замерла. А потом вдруг улыбнулась горько как-то – не того ответа ждала? Подтянулась на носочках, дыхание теплое скользнуло по подбородку Анарада.
– Да, помогала все это время. И ты знаешь почему… – Домина потянулась еще выше, Анарад охватил ее за бедра, к своим бедрам прижимая, приподнимая чуть, края ее губ мягко скользнули по его губам, потом еще – дразнила, пока он не поймал их, завладев в долгом поцелуе. Шум, раздавшийся из избы, вынудил оборвать уединение, отстраниться. – Пошли в другое место, – прошептала вдовица на ухо, за столб прячась. – Так хочу тебя, безумно.
Анарад закаменел, сжав ее подбородок пальцами, оглядел лицо белое от губ влажных к глазам жгучим бездонным и назад к губам – она его желала остро, дыша глубоко и рвано, и, наверное, впервые его тело не отозвалось на это. Он огладил большим пальцем ямочку на подбородке, выпустил.
– Не сейчас.
Домина сжала губы, посмотрела так, будто догадалась о чем-то, отвернула лицо, высвобождаясь – Анарад и не сильно и держал. Вдовица отступила, и холод лег меж ними мгновенно. Она, не отводя от него взгляда, раскрыла губы сказать что-то, да дверь вновь скрипнула – наружу вывались двое кметей. Дернула подбородком Домина, больше не сказав ни слова, развернулась и обратно внутрь пошла. И так гадко внутри стало, что тоже хотелось прочь бежать, ощущая почему-то свою вину за слова прохладные. Анарад не стал задерживаться, сошел с порога в два шага и прочь от гридницы пошел к терему.
Он был пустым, но в горнице смолянистым запахом тепло дышали бревенчатые стены. Тихо и спокойно, только челядинки прибирались тихо, что мышки – не мешали. Анарад прошел к столу, на скамью опустился, устало выдохнув, закрыл глаза. Голова все еще шумела голосами, в груди камнем билось сердце. И уже никуда не хотелось идти, все тело отяжелело разом. Он не обязан Домине ничем, и она это знала с самого начала. Княжич положил голову на запястья, казалось, на миг закрыл глаза, но сон мгновенно утянул в пропасть, но едва слух уловил тихие шаги, княжич проснулся. Поднимая голову, сквозь туман разглядел фигурку женскую. Она замерла, едва он пошевелился, и тут же быстро направилась к лестнице, намереваясь ускользнуть.
– Постой, – вырвалось прежде, чем он успел что-либо сообразить.
Агна остановилась. Челядинок уже не было в горнице, только тянулся золотистый свет из глубины хоромин. Анарад поднялся, запуская пятерню в волосы и убирая со лба и глаз пряди, медленно обошел стол, приблизившись к княжне, так, чтобы и расстояние должное сохранить.
Теплая волна прошлась по телу от груди до пояса, напоминая ему тот поцелуй случайный – вовсе некстати. Он видел ее лоб, перетянутый тесьмой, расшитой золотистыми нитями, и веера ресниц чуть подрагивающие, бархатные тени ложились на щеки, делая их еще длиннее. Спрашивать о том, кто навел Карутая в Роудук, он не собирался, как ровно и о том, что думает о замысле отцов. Да и она
– он изучил хорошо – не разговорчива сильно. И куда пропала горделивая осанка и взгляд прямой, твердый? Пальцы его дрогнули едва – так хотелось сжать плечи ее да заставить на него посмотреть. Взгляд Анарада случайно на шее застыл – дрожала жилка тонкая – волновалась?
– Говори, княжич, зачем остановил и позволь идти, – подняла взгляд, полоснув холодно.
Нет, прежней она была – грубой, как бечевка, только попробуй прикоснись – жгучая, как крапива.
– Воймирко приходил? – потребовал так же грубо. Ресницы ее встрепенулись, и Анарад столь скоро потерял прежнее самообладание, настолько чист и открыт был ее взор, и в то же время пеленой подернутый – мог бы подумать, что от меда хмельного, но та и не кушала ни глоточка его за весь вечер. – Ты виделась с ним,
– пришла мгновенная догадка неведомо откуда – он чувствовал это каждым клочком кожи.
Агна шагнула в сторону лестницы, верно, не желая ни в чем признаваться, и тут же была зажата в крепких тисках княжича. И, как ни странно, не пихнула его, не закричала – теперь же во власти была! – к удивлению, обмякла, нависнув в руках своим птичьим весом. Анарад подхватил ее мгновенно, ощущая, какая горячая та была.
– Оставь, – Агна отпихнула вяло и глаза закрыла, голову уронив на плечо мужчины.
Анарад коснулся ее лица и шеи, ощущая ладонью жар – и не осталось никаких сомнений, что она встречалась со жрецом. Рванул с пола, на руки поднимая, быстрым шагом понес к лестнице. Челядинки, что за дверью стояли, от испуга в стороны шарахнулись, давая пройти – подслушивали, но не то его сейчас волновало.
