Текст книги "Холодная кровь (СИ)"

Автор книги: Властелина Богатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Тревожно внутри сделалось, едва Агна коснулась мыслями Воймирко, сердцем потянувшись к нему. Не приведите Боги, если он попадется на пути у этих стервятников – уж в том, что опасны они, Агна убедилась окончательно. И когда ненастье внутри утихло, вспомнила Агна, о чем рассказали ей братья. И как же так вышло, что Коган врагами им стал? Хуже и представить сложно – заслужить немилость у волхвов. Пусть сами разбираются, она ничем им помочь не сможет, как и Воймирко. Но не давало Агне покоя одно – выходит, жрец знал князя из Роудука? Никогда он не заговаривал о том. Хотя с чего должен? Ведь ее его прошлое не должно касаться. Все правильно.

Агна не знала, сколько так простояла у окна, но лицо и нос замерзли, а небо постепенно выцветать и темнеть начало – уходит око по небоскату. Агна обернулась – в заточении ее совсем сумрачно, и радовало одно – печи все же душок жаркий наполнил хоромину. И такая тишина стояла, что казалось, кроме нее в тереме и не было больше никого. Может, о ней и вовсе забыли.

Но ждать пришлось недолго – вскоре послышалась возня за дверью, задвижка снаружи брякнула и створка открылась. Агна уж испариной успела покрыться, схватившись за рукоятку ножа, но волноваться не стоило – внутрь вошла молодая чернавка, а за ней – Грошко с ворохом меховых покрывал. Вместе вошли они в клеть: чернавка к столу – водрузив все, что было у нее в руках на него, бросила на Агну взгляд, будто обиженный и скрылась. Грошко топтаться не стал – оставив теплые вещи, наружу выскользнул. А скоро вернулись обратно с бадейкой воды и ковшами. И что же выходит? Надолго ее тут запер княжич?

Агна прошла к бадье, зачерпнула – пить хотелось страшно. Прохладная свежая вода принесла облегчение. И на дверь покосилась – бежать бы прочь, да ее поймают тут же, едва она порог переступит – только еще больше раззадорит. Чернавка молча следила за ней, ничего не спрашивала, не тревожила, постель на ночь застилала мягко, принялась снедь на столе раскладывать. Съестной дух тут же разнесся пирогами печеными, брусникой сладкой, и в животе скрутило от пустоты – весь день ни кусочка в рот не положила.

Серые с темной каймой глаза чернавки изучали все ее, видно, она была самая жалостливая из тех, что жили здесь.

– Спасибо, – поблагодарила Агна за помощь, вернула ей ковш, когда она лучины маслянистые подожгла. – Как зовут тебя?

– Мелицей кличат, – свободно отозвалась та, наливая в плошку молока вечернего парного. – Знаю, что привезли тебя княжичи наши с земель дальних. Правда, что жрица ты? – вдруг спросила, оставив крынку и к столу призывая.

– Еще не жрица, но в волховстве ведаю, – ответила Агна, нехорошо, что про это будут знать все кто не попадя, но сблизиться сейчас с кем-то нужно было и даже необходимо.

Глаза чернавки загорелись разом, и лицо ее все оживилось.

– И судьбы видишь? – осторожно спросила, да любопытства не смогла сдержать, рушник, лежащий на плече, комкая.

– Если матушка-пряха позволит, можно и посмотреть, – села Агна на скамью, и не успела чернавка засыпать ее вопросами, Агна опередила ее: – Для этого особый день нужен, – предупредила она, давая той понять, что согласна подсобить, но не ныне – сегодня уж насмотрелась вдоволь…

– Поняла, все поняла, – залепетала Мелица, оживившись сильнее.

– А где же сами княжичи? – спросила Агна, отпивая молоко, сладкое, как яблоки палые.

– Здесь они, в стенах.

– Кто же указ дал еды мне принести?

– Княжич Ворутович.

Ясно. И как бы с души плохо не сотворилось, а есть все же хотелось, и силы ей еще нужны будут, а отказываться от угощений прока не будет все одно, только себе вред.

– Давно ты тут в хозяйстве помогаешь? – продолжила любопытствовать Агна, откусывая тесто горячее и обжигаясь.

– Третья зима подходит.

Агна перестала жевать, нахмурилась – не так и много, но все равно, наверное, знает что-то о Когане, наслышана, поди. Только вот спросить как, чтобы не спугнуть. Агна все искала слова, шаря глазами по простому лицу чернавки, как за дверью вдруг грохот раздался – кто-то по лестнице подниматься стал. Мелица к двери повернулась.

A в следующий миг зашел и младший княжич, низко голову приклонив под притолокой, одним едким взглядом смахнул чернавку к двери, что, позабыв обо всем, испарилась, как и не было ее.

– Ты сиди, кушай, наверное, за весь день проголодалась, – осадил он Агну, едва только так поднялась с лавки, держа его взглядом на месте, да тот у себя дома был, а потому свободно прошел вглубь.

И что же за день сегодня такой! Агна незаметно рукой в складки платья скользнула, нащупывая рукоять холодную, ладонь так и прилипла к ней, и пальцы задеревенели в ожидании.

– Тебе что нужно?

– Ничего, пришел узнать да посмотреть, как ты тут. – Верно, издевался открыто, внутри вновь принялось клокотать все. – А ведь я тебя предупреждал, что не стоит идти тебе против Анарада.

– Ты, если по делу, княжич, то говори, что тебе, а если нет – уходи.

Взор Вротислава застыл на миг, он усмехнулся краешком губ, встряхнув волосами русыми.

– И по делу, и нет. Понравилась ты мне.

Агна сглотнула, не зная, что и ответить. Вротислав спокойным выглядел, и язвить в ответ не собирался, как утром было, словно снял с себя чужую личину, превратившись в юношу простого с мягкими чертами и глазами дымно-голубыми.

– Я не стану выдавать служителя Велесу. Если он не желает вас знать, значит, на то были веские причины – забыть о Роудуке.

Вротислав вздохнул как-то устало.

– Значит, все же признаешь, что жрец сбежал.

– Нет, не признаю, – твердо ответила.

– Не простая ты девица, Агна, – сощурил он глаза в точности, как Анарад делал, когда заподозривал что-то, и то был недобрый знак. – Разговариваешь, будто на равных… Откуда ты пришла такая? Ведь не из Ледниц родом.

Агна опешила, растерявшись, ладонь, сжимающая рукоять вспотела, потрескивали лучины, что заливали хоромину светом – на улице уже потемнело. Признаться кто она? Но что-то не правильное в том было: он пришел один разговаривать, в простой рубахе, разве что вышивкой густо украшен ворот и рукава, подвязанный поясом, штаны суконные теплые в сапогах низкой щиколоткой из мягкой кожи. Если и нужно было говорить, кто она, то им обоим.

– Поздно уже. Я устала, – начала поднимать Агна, как княжич сделал в ее сторону шаг, потом еще, и не успела она глазом моргнуть возле нее оказался. Агна мгновенно выпростала руку вперед, холодно сверкнуло острее отцова подарка, упираясь прямо под подбородок княжичу.

– Речи ведешь ты толковые… – проговорила она, держа княжича на расстоянии.

Вротислав вниз глянул на гладкий клинок, не шевелясь.

– …Только с поступками они разнятся, сильно.

Вротислав вернул на нее взгляд, губы его в ухмылке поползли.

– А чем тебе поступки мои не нравятся? Приласкать хочу всего лишь, согреть – разве есть в том что-то плохое? Сколько твоему Воймирко? Уж, верно, седина в броду, а ты – девка молодая, и страсти хоть ковшом черпай.

– Что ты говоришь?

– Не прикидывайся, что не брал он тебя.

Во рту даже горько стало, и затошнило разом от слов его мерзких. Княжич пошевелился было, и Агна лезвие плотнее уперла.

– Уходи.

Вротислав фыркнул, отступил, оставляя попытки приблизиться.

– Доброй ночи тебе, – ответил он и, развернувшись к двери пошел, не забыв створку затворить и засов замкнуть.

Агна так и осталась стоять, сжимая нож в дрожащих пальцах, а в глазах всполохи густо алые, и щеки запекло – обжечься как от углей можно.

Глава 5

Утро было еще прохладнее, чем вчера, ворочались хмуро на небе все те же серые облака, дрожали от ветра почти голые ветви деревьев. Детинец внизу погружался в дымное марево – время костров. Анарад скользнул рукой к шее, сомкнул пальцы на витой гривне – прохладное железо обожгло. Наверное, он вчера сильно напугал лесную жрицу, но по-другому не мог поступить. Вчера такой гнев в нем клубился, что почти не отдавал отчета в том, что делал. И этот поцелуй… Тогда его что-то толкнуло изнутри – Анарад сам не понял, в какой миг утонул в этих синих глубинах, столько борьбы в них, неспокойствия, и этот ее запах тягучий и дурманный, как липа цветущая, и подрагивающие от возбуждения губы сочные будто вишни спелые, мягкие и такие сладкие, невыносимо упоительные, и сбившееся дыхание… Нет, он этого всего не ожидал. Растерянность оглушила его, а потом и парализовало от того, как сильно и остро в нем всплеснуло желание.

И болели нещадно мышцы. Вчера он после разговора с Агной отправился на ристалище, до одури махал мечом, разминаясь, лишь бы сбросить это безумство, выместить пыл, иначе… Иначе он бы вернулся и продолжил то, что начал, подчиняясь неведомо какой силой, о которой раньше не знал в себе. Но то, что это волчица смогла взбудоражить его одним взглядом, так, что кровь вскипела и ум помутился, будто на край пропасти вступил – это удивило его не меньше, как и то, что смог найти в себе силы и оставить ее. В эту ночь он думал пойти к Домине, но так и не сделал этого, и это совершенно запутало его – Домина могла утолить даже самый острый его голод. Но, зная, что в его доме она, это упрямая дикарка – сидит взаперти и ждет проклятого жреца, думает о нем и, наверное, хочет…

Анарад отошел от окна, потушил горящий фитиль пальцами – уже достаточно рассвело. Белесый утренний свет окутал его, стоящего недвижимо в глубине хоромины. Она здесь, в стенах, заперта и одинока. И запах… Этот одуряющий и напрочь вышибающий ум запах… И почему думает о ней, ведь кроме брезгливости, что она поднимает подол этому Воймирко, не должна вызывать ничего.

Анарад тряхнул головой, выбрасывая это навязчивое болезненное наваждение. Если и дальше он будет слишком часто вспоминать ее – он точно рехнулся или поддался проклятию. И это был весьма скверный знак. Сегодня должен вернуться Найтар. Придется рассказать о жрице. И чувствовал Анарад, что князю это не понравится, да и ему не нравилось, но вышло, как вышло – он должен добраться до Воймирко.

Таких упрямиц он еще не видывал в своей жизни. Ишь, нашлась, с князем хочет разговаривать! И откуда столько заносчивости в девке простой? Да и не простой с другой стороны – жрицей как-никак. Пусть посидит, может, уймется, хотя в это уже и не верилось. Даже сейчас, когда она от него за стенами, ощущение ее губ все касалось его губ, и земля уходила из-под ног, от чувства падения скручивалось, немея, нутро. Проклятие! Может, наворожила чего! Хотя еще кто кого, этот Воймирко с уст ее не сходит, за него стеной выросла.

Внезапная злость полоснула грудь, и к лопаткам холод прилип. Анарад, отлепившись от стола, прошел к бадье, запустил сомкнутые в горсти ладони в ледяную воду, резким движением плеснул в лицо – губу прокусанную защипало: он даже не почувствовал укуса, боли не почувствовал, теперь она напоминала о той стычке – он был ошарашен настолько, что отступил. Анарад размашистыми рывками сполоснул лицо и шею, бодрясь ощутимо. В пруд бы – самый раз. Верить ей определенно не следовало, этот жрец явно что-то с ней сделал, кроме того, что пользовался ей. И поэтому было всего лишь два выхода: первый – ее нужно дать время, чтобы их связь ослабла, а второй – может, предположения Вротислава верны, и жрец сам явится сюда. Хотя в последнее мало верилось. Скорее, он найдет себе другой источник, но с другой стороны, не так и просто его найти, да еще такую…

Анарад вспомнил ее глаза, полные страха, когда он сказал, что Коган – их враги. Испугалась? Навряд ли. Скорее, посчитала за уловку. И на то были весомые причины. Волхвов Ворожеских лесов почитали и уважали, и, наверное, одно княжество сумело внести раздор между всеми племенами, семена которого и хотел откопать Анарад. Ведь урон за последний год был ощутимый: скудеет город, что славился раньше богатством и плодородием, а теперь закрома полупусты, и женщины не рожают потомство, уходят люди в другие земли, помалу, но все же покидают насиженные места земли своих пращуров – это самая ощутимая причина бить тревогу. Раньше Анарад не придавал тому значение, но теперь видел отчетливо, что влияние Когана сильное над осхарцами, настолько, что от осознания его границ холодело внутри – к чему это все может привести, к какой беде? Разрушалось изнутри княжество.

Злило и то, что ему приходится возиться с этой служительницей, когда есть дела куда более важные – хотя бы отыскать сам Коган, да потребовать справедливого ответа. Хотя какой тут может быть разговор, коль столько урона, тут уже – война. Дело чести и долга. И гневило не только это, чего уж скрывать. Гордячка это сумела вытянуть жилы не только у него – Анарада, и Вротислав смотрит на нее, что волк голодный, разве только не облизывается, видно по нраву упрямство ее, которое только дразнит. И тесно делалось внутри от того, что это почему-то волнует Анарада, хотя не должно. Никак. Но почему-то и это пошло против него, и запер ее не по этой ли причине?

Анарад глаза закрыл, ощущая, как стекает ручейками вода с подбородка на шею и грудь. Спокойствия так и нашел внутри себя. Ерунда какая-то творится. Он сорвал рушник с веревки, вытерся насухо плотной тканью, оделся наскоро, потянулся за поясом, что лежал с ножнами на сундуке, застеленным узорной скатертью. И пока опоясывался, в хоромину Грошко вбежал, едва не споткнулся о порог, так спешил с вестью.

– Князь приехал!

***

Князь Найтар едва только порог терема переступил, позвал к себе княжичей, видно, не терпелось узнать, что принес их поход в земли вольные, необжитые.

Анарад торопливо спустился по лестнице, пошел по крытому переходу, направляясь в княжую горницу. Нужно бы с Вротиславом переговорить прежде, чем Найтару все донести – не все подробности хотелось открывать, да и лишнее будет говорить, что пленили девку. Он ведь может решения их и осудить, да на волю ее отпустить, чего не хотелось бы, пока.

В размышления его ворвался женский смех, поднявшийся из глубины сада, Анарад даже шаг замедлил, увидев средь ветвей рябины идущую неспешно бок о бок с Вротиславом Русну, и удивился было тому – что она делает тут? Видно, князя встречать идет, да не спешит. За это время уж привыкли к чужачке все, да и она быстро освоилась на новом месте. Анарад оглядел ее волосы пегие, сплетенные в две тугие косы, что по плечам лежали тяжело, глаза ее холодные, льдистые, как воды Верского моря, и кожу белую, как снежные верхушки гор тех далеких земель, откуда и прибыла невеста князя – Найтар взял ее в жены еще прошлой осенью. Глубоко она засела ему в душу, словно щепка под кожу, девица эта с красотой холодной, и вполне, надо сказать, справедливо – молода и стройна, горда и тверда, как лед, правда, видно уже, как лицо ее округлилась, и груди будто полнее стали, живот под складками многослойной одежды пусть не различить, но пятый месяц пошел – одна из причин, почему всколыхнулись старейшины, бросаются скорее стол княжий делить: не ровен час – наследник еще один появится.

Только не хотелось Анараду делить ничего, да без этого никак не обойдется. Снова засмеялась она негромко – словно ручей журчащий, слышен звон ее голоса, поднимавшийся к верхушкам теремных переходов, воздух волнуя. Анарад поспешил прочь, не желая наблюдать за ними. Все же как не хотелось допускать того, настораживала дружба теплая: с виду Вротислав к Русне и почтенно относится, да только глаза не замажешь – за версту видно, как княжич младший жег ее взглядом, потемневшим. Вротислава она старше не намного, для Найтара молода совсем, дух его поднимает и силу. Княгиня Гладия три зимы прошло, как оставила Найтара, и никто не ведает, с чего она слегла: то ли Коган в том виноват, то ли еще что – так и никто ответа не дал, хотя без наветов волхвов Ворожевских явно тут не обошлось. И теперь за Русной догляд крепкий идет, чтобы первенца сберечь.

Анарад, теряя надежду переговорить с братом в одиночестве, вошел в прохладную горницу. Из низких окон, затянутых мутной пленкой, струился прозрачный белесый свет, прорезая сумрачный воздух хоромины. Найтар сидел во главе стола, и не один он здесь был: Дияр – сотник и воевода – князя Волеб, темноглазый, с пушистой курчавой бородой и чубом, он места занимал на скамье больше даже, чем Дияр, который не уступал никому в своей крепости, но Волеб не в счет – на скамье, где сидел он, порой могут сразу двое справных кметей уместиться. Женская сторона стола тоже не пустовала: жена Волеба здесь со своими девками– сподручницами и дочерями, да старухи Русны.

Едва княжич вошел, как женская половина стихла разом, взгляды прилипли, словно медом его облили с ног до головы, переглядывались меж собой, наблюдая за вошедшим мужчиной – в последнее время Анарад замечал, как он становился, словно меткой какой для них, в которую каждая норовила бросить томный взгляд.

Найтар одет еще по-походному тепло, зачесанные назад изрядно отросшие волосы русые с ореховым отливом, лицо будто из камня вырубленное, обожженное оком еще Купальским с острыми обветренными скулами, носом чуть длинноватым и узким, челюстями и подбородком крепкими, тяжелыми, покатым лбом, бородой не длинной, и взором острым, широк и в плечах, и кисти рук крепкие мускулистые – в такие только меч и подавай. Он тихо вел разговор с мужами, пока чернавки справно на стол накрывали: принесли уже и квашеной капусты в лотках и грибов соленых, сбитня и браги – утренничать, значит, со всеми станет, так и не поговорить толком. Может, то и к лучшему. Не время.

– Доброго здравия, – поприветствовала Анарад мужчин, и те ответ недолго держали.

– И тебе здравия, – привстал Найтар, распростер руки, встречая княжича, и едва они коснулись грудь грудью, Найтар чуть задержал его в объятиях, шепнув на ухо нарочито покровительствующим тоном, так, чтобы он только один его слышал: – Ты смотри в оба сын, невесты глянь какие видные.

Анарад скосил взгляд в сторону девиц, зардевшихся до красна, что печи раскочегаренные, вернул взгляд обратно, вглядываясь в серо-голубые глаза дядьки – такими природа награждала всех мужчин этого рода, кроме него – Анарада, подарив ему ненастье грозовое в них, как и в душу. Анарад все же смотрел намного сверху, хотя статен был князь, чем отличался от своих воевод – те брали широтой плеч.

– Пощади, князь, – попросил княжич.

Тот в ответ только подмигнул весело, собралась возле глаз сеть складок, но не старили они его нисколько, а только зрелость показывали, что не ввысь идет, а глубоко под землю корнями окрепшими: такому теперь буря невзгод нипочем – все выдюжит.

– Буде тебе, – хлопнул по плечу князь, выпуская.

Приподнят духом – это хорошо. Анарад вернулся к столу, опустился на скамью рядом с Дияром.

Едва он сел, в горницу вошла и Русна, за ней и Вротислав, будто тенью ее, и теперь мужчины смолкли, вперившись в молодую жену князя, да шибко не заглядывались, возвращаясь к яствам да разговорам – как уж тут поглазеть, коли супружницы рядом. Русна проплыла, что лебедь по водной глади, к прибывшему князю, тот – чего уж скрывать – встретил ее поцелуем горячим в щеку – согрел ласково. Она заняла место по левую сторону, как и положено. И не ушло от Анарада, как положил Найтар ладонь на тонкую руку, жадно сжал хрупкую кисть – любой бы позавидовал страсти такой пылающей, что невольно добавляла слабости этой деве ледяной с холодных земель. Русна голову повернула – почуяла на себе взор Анарада, полоснув старшего княжича взглядом долгим, будто колючим и меж тем спокойным и примирительным. Посмотрела всего лишь, а будто душу насквозь видела – так и слышался треск льда, да все ложь то была, его она не могла видеть и не увидит никогда. А ведь и больше двух слов не обменивались, и виделись редко

– та из женского стана не выходила, казалось, а пролегла меж ними пропасть бездонная. Не желала Русна терять власть, которую обрела и успела раскушать.

– Ты еще не говорил о нашей находке? – опустился рядом Вротислав.

Даже не заметил, как подсел рядом. Анарад, оторвав от Русны взгляд, выпустил из рук напряженных чарку, что до этого сжимал с силой.

– Нет, – сделал он все же два больших глотка сбитня, – сам только зашел.

А дальше и не дали переговорить толком – завязался разговор о недавней стычке на реке Согши с лайтарцами, и о подарке князя ихнего – Яруна. Смеху было много, а решений мало. Впрочем, может, оно и правильно. И только Русна сидела неподвижно. Анарад и рад был бы ее не замечать, но взгляды их почему-то скрещивались каждый раз.

Подтянулись и остальные мужи, и вскоре в горнице стало так душно, что впору двери настежь открывать. Брага разгуляла кровь по жилам, так, что дыхание становилось горячим. Время потянулось тягучим киселем, казалось, уже и обедня прошла, а расходится никто и не спешил. Князь, правда, нанизав на широкое лезвие ломоть лосятины, посматривать уже стал с интересом жгучим на сына, пронизывать Анарада острым взглядом, да продолжал все смеяться, с мужами разговаривать о всяком неустанно, будто не виделись зиму целую.

– Рассказывайте уж, как в поход сходили, – не стерпел все же он. – По лицам вашим хмурым вижу, что хвалиться нечем.

Все взоры разом оживились, на братьев устремившись, и Русна, будто во сне сидевшая, подняла выше подбородок, посмотрев жгуче из-под темных ресниц, будто она ждала все это время только этого разговора. И не хорошо, что князь начал его сейчас, не ко времени, да, видно, брага язык размягчила. Анарад на Вротислава глянул, тот только бровь приподнял, мол, стоило ожидать.

– Как и думали, мало чего путного мы нашли, князь, – попытался Анарад отговоркой простой обойтись, но отмахнуться совсем не вышло.

Найтар усмехнулся, вторил ему и Дияр – он то уж точно видел пришелицу.

– А что за девица с вами прибыла?

Анарад пальцы сцепил, слыша краем уха, как зашептались женщины с другой половины стола. День сегодня не задался, хотя в последнее время они мало чем радовали княжича. Пусть и ни для кого не была тайной в детинце, зачем и куда отправились братья, но рассказывать о том во всеуслышание не хотелось.

– Из Ледницы, с границ, – вскользь ответил он.

Взгляд Найтара отвердел разом, прожевав мякоть, не стал настаивать продолжать, видно, смекнул, что к чему. Дияр вновь подхватил разговор о лайтарцах, позволив всем выдохнуть свободно. Анарад видел, как скользнуло по лицу Русны разочарование. Вротислав, видно, не сболтнул лишнего ей, Анарад даже укорил себя – выходит, не доверяет полностью. Хотя он уже настолько запутался, что и в себе не мог разобраться, не то чтобы в ком-то.

Духота стала настолько плотной, что помалу стала выгонять женщин из хоромины, и княгиня не стала задерживаться – удалилась так же молчаливо и невесомо, будто облако выскользнула из терема, обратно в свой стан возвращаясь. И как не осталось ни одной гостя, кроме Дияра, от которого тайн никаких не было, князь на спинку кресла дубового облокотился, ладонь широкую в кольцах на стол положил, уперев твердый взгляд в Анарада.

– Ну, растолкуй мне, зачем приволок ее сюда?

Анарад выдохнул, тоже отстраняясь от стола, посмотрев замутненным от духоты взглядом, устало.

– Это ученица Воймирко, – ответил коротко княжич.

Дияр даже крякнул, едва брагой не поперхнувшись.

Найтар нахмурился, легла на лоб темная складка.

– И что же она, сам-то жрец где?

– Не нашли мы его, – подхватил Вротислав, положив на стол локти, взглянув на князя так же хмуро. – Он ушел, поймали только его девку, она отказалась говорить о нем что-либо.

– И вы ее значит решили сюда привезти, – понял все Найтар. Разлилась по хоромине тишина, князь, не дождавшись дальнейших разъяснений, поднялся с кресла, отошел от стола, сделал пару шагов, заложив руки за спину – раздумывал над чем-то. – Понятно, что нам она ничего не скажет, – вдруг повернулся он, оглядывая тяжелым взглядом мужчин. – Ну-ка позовите ее сюда, хочу сам поговорить с ней да посмотреть.

Анарад вытянулся, пальцы в замок сцепил, глянув бегло на брата.

– Она тут, в тереме.

Найтар всем корпусом развернулся, брови густые хмуря. А ведь Анарад даже не успел спросить отрока, как там пленница, хотя и челядинку ей послал для помощи. Он поднялся в одно время с Вротиславом, застыл, глянув на того, видя, как и тот застопорился вдруг, сжал челюсти, рухнув обратно на скамью, одергивая себя – чего вдруг вызвался. Найтар, пронаблюдав за удаляющем сыном, вернулся на свое место.

– Ладно, вы тут разбирайтесь, – поднялся Дияр, шапку со стола подбирая в кулаке смяв, – а я пойду.

Князь кивнул только, даже взгляда на него не подняв.

– А что же деревенские, отпусти ее? – спросил князь, едва сотник за дверь вышел. – Не натворили вы там ничего?

– Отпустили, – отозвался Анарад, – она пришлая, пять зим живет в этой деревне.

За спиной раздались шаги, Анарад снова одернулся себя от того, чтобы не повернуться, и без того в груди тесно стало от ощущения ее присутствия и взгляда, который полоснул его спину – он чуял кожей.

Найтар, что сидел до этого, качнулся вдруг и тут же замер, словно его что-то толкнуло, а потом это же задержало на месте. Князь сжал кулаки, так, что вены синие надулись. Анарад глянул в его лицо, наблюдая, как оно бледнеть начало, становясь полотняным, глаза застыли и влажно заблестели. Не понимая ничего, княжич все же обернулся да лучше бы и не делал этого: увидел стоящую, будто в пол вросшую девушку. И вроде так же Агна выглядела, как и вчера: так же сплетены волосы в косу, которую до колкой одури хотелось разбить, продрать пряди блестящие пальцами, до боли потянуть и в губи впиться, но, как назло, белый лоб еще и перетянут тесьмой, кольца тонкие, что украшали его, свисали по вискам и чуть сверкали в скудном свете, оттеняя в глазах – невыносимо синих – прежнюю неумолимую борьбу. И не мог Анарад не заметить, как платье на ней простое, цвета зелени весенней, грудь небольшую облегало да тонкую талию – пальцами обхватить, подвязанную ремешком тканным. Жар в груди всплеснул нещадно, а потом ухнул куда-то вниз, отяжеляя всего, заставляя задохнуться разом.

To, как держала она себя – прямо и горделиво – заставило сцепить зубы да собрать по кусочкам все терпение, и в то же время стиснуть ее хотелось в руках – такой хрупкой, как веточка вербы, она казалась в окружении Вротислава. Анарад перевел дыхание, оторвал от нее взгляд. Точно, одурманен чем-то.

– Здравия, князь, правитель Роудука.

Прозвучал ее на удивление спокойный голос – не дрогнул даже. И головы не приклонила – не смутило ее, что владыка перед ней стоял. Впрочем, с чего должна? Этой гордячки несносной все нипочем.

Найтар пошевелился, разжимая кулаки, растерянно прочертив взглядом воздух перед собой, поднялся неспешно, плечи расправил. Анарад, не понимая ничего, смотрел уже на князя, будто заторможенного отчего-то.

– И тебе здравия, – ответил князь чуть сдержанно, оглядывая чужачку с головы до ног, потом повернулся, быстро глянув на оставшегося сидеть за столом Анарада.

– Ты и есть ученица Воймирко? – спросил князь, вновь к ней обращаясь.

Тишина повисла, пеленая собой, словно плотным одеялом, слышно только, как шумели за окнами разгулявшиеся мужчины. Агна не ответила, тем вынудила Анарада задышать глубже, но Найтар ее немому упрямству вовсе не оскорбился, спросил даже с благосклонностью:

– Как тебя зовут?

– Агна.

– Агна… – вторил ей князь, взглядом в нее впиваясь. – Анарад! – окликнул вдруг князь, – а почто ты спиной перед княжной сидишь? Негоже.

Анарад повернулся. Агна, что смотрела на правителя, уронила невольно взор на княжича. Всплеснул в глазах ее испуг, но она тут же усмирила его, выше подбородок подняла, втягивая в себя воздух, возвращая взгляд на князя.

Верно, шутит дядька – недаром браги перебрал, но нет – тот был серьезен и напряжен изрядно – ходили желваки на скулах. Вротислав отступил да к столу прошел, ухмыляясь – а чего еще делать?

– Какая княжна? – поднялся Анарад, разворачиваясь уже совсем.

– А ты что же, не знал, кого вез? – послышался в голосе дядьки и строгость и веселье одновременно. – Я ведь не ошибся Агна – дочь Карутая Вятояровича?

Ресницы девушки дрогнули.

– Нет князь, не ошибся.

Анарад вонзил в нее взгляд цепкий, скользнув им от глаз до губ, груди, вздымающейся в глубоком неровном вдохе, и назад возвращаясь к глазам. Сам не знал, чего хотел найти в ней, чуял только, как ее пугает его вид, пугает то, как ширятся зрачки мужчины, как дрожат крылья носа, как залегла тень между бровей, а челюсти сжались плотно, так, что кадык заходил напряженно под кожей.

Найтар, приблизился к Агне, смотря на нее сверху.

– Похожа ты сильно на мать свою… Велицу…

– Так как же ты в Ледницах этих оказалась?

Анарад все блуждал по ней взглядом, наверное, не веря в то, что услышал. Агна упрямо молчала, странно – не кинулась жаловаться и слез не распустила, что насильно увезли да заперли в хоромине, хотя уж к тому привыкнуть надо – ничем ее не проймешь.

– Как оказалась, это уж не могу сказать, – ответила, и Анарад заметил, как дрогнули ее губы – все же волновалась сильно.

– Так, – отозвался Найтар, – ну что ж, не стану, значит, тебя ни о чем спрашивать, ступай к себе. А нам, – князь зыркнул на Анарада, – переговорить бы надо, видно, недоразумение какое-то вышло. Мы во всем разберемся, ступай.

Агна губы раскрыла – видно, сказать что-то хотела, да, глянув на Анарада, передумала. Он осмотрел на ее вновь и, признал, каким дураком был, не видя, того, как ведет себя гордо, как отвечает смело и смотрит прямо, да, видно, гнев от того, что молчала она, не выдавая жреца, ослепил и оглушил. Но теперь еще больше путаница в голове закрутилась: если княжна – как вышло, что в руках этого мужчины оказалась?

Агна отступила неуверенно, потом развернулась и пошла из горницы, обратно в хоромину возвращаясь, где ночевала под замком этой ночью.

Найтар, как только стихли шаги тихие, прокашлялся, царапнув княжичей хмурым взглядом.

– Ну, я дождусь объяснений или нет? Что тут у вас случилось, и какого лешего вы княжну Збрутича приволокли сюда?!

Вротислав на скамье заерзал, ухмыляться перестал. Анарад к столу вернулся, подхватывая кувшин медовухи – ему явно нужно что-то покрепче. Обвела их вокруг пальца эта девка, нарочно все подвела к такому, только зачем? Позлить? Проучить? После того, как оцепенение схлынуло, задушил гнев, встав в горле комом.

– Так мы и не знали, – начал Вротислав, пока Анарад припал надолго к горлу крынки, – не призналась она ни в чем. – А ты, отец откуда Велицу эту знаешь, не говорил ты раньше об этом.

Анарад глянул на дядьку – и в самом деле. Найтар в кресло опустился, посмотрев перед собой, на лбу все глубже тень проявлялась, делая черты его лица жестче.

– Да был случай как-то… – выхнул он, – давно было, неважно. Конечно, дознавать мы ее не можем, если что-то и знает, – успокоившись, рассудил князь.