Текст книги "За гранью добра и зла. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Владмир Батаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Слов, конечно, кабатчик не понял, но привычную интонацию уловил и поставил передо мной глиняную кружку, хоть и состроил при этом кислую мину, понимая, что доплачивать я не стану.
– Мне вина, только хорошего, – попросила Мирэ.
Кабатчик скривился, теперь презрительно и резким тоном чего-то потребовал – не трудно догадаться, что денег. Видимо, он предполагал, что желания девушки являются отдельной статьёй моих расходов. Что ж, раз на словах объяснить я не могу, а если выпущу ему кишки, то некому будет подавать мне пиво, то растолкую наглядно. Я выхватил охотничий нож и перерубил одну из всё ещё лежащих на стойке монет пополам, после чего убрал одну половинку в карман. И вздохнул с облегчением – я не был уверен, что удастся с одного удара разрубить монету, понадеявшись на то, что серебро мягкий металл.
– Похожее, он решил, что ты предлагаешь забрать сдачу, – язвительным тоном поведала кабатчику Мирэ.
Он покосился на половинку монеты, потом на нож, потом на моё лицо и нервно сглотнул. Не думаю, что местные не могли бы повторить мой трюк, скорее всего никому просто не приходило это в голову, а может, кабатчика впечатлила не только моя наглость, но и скорость реакции – ведь вместо монеты я с тем же успехом мог перерезать его горло. Он быстро сгрёб оставшиеся полторы монеты, не дожидаясь, пока я надумаю вводить в обращение четвертинки или десятые доли, и выставил на стойку бутылку вина и ещё одну глиняную кружку. Мирэ поморщилась – она определённо предпочла бы посуду поприличнее.
– Попроси его подать серебряные кубки и скажи, что я даже обещаю не мять их в кулаке, – посоветовал я.
– Силёнок не хватит, – прошипела мне в ухо девушка.
– Он-то об этом не знает, и просвещать его на этот счёт совсем ни к чему, – хмыкнул я. – Пусть считает, что мять посуду руками моё хобби.
– Спорить могу, у половины местных мордоворотов такое хобби, вряд ли его это впечатлит.
– Чёрт, не спорь со мной, засветимся же. Вряд ли среди местных уличных девок водятся полиглоты, ты предположительно не должна понимать мой язык.
– Тогда мне не следует и переводить твои слова про кубки.
Проклятье, вечно я всё продумываю только наполовину.
Вытащил из кармана ещё одну серебряную монету, постучал ей по кружке, изобразил руками форму кубка и вопросительно поднял бровь.
– Вот теперь расшифровывай ему мою жестикуляцию, сделай вид, что ты догадливая.
– Прибью, – буркнула она, уловив мою подколку, но всё же «расшифровала».
Монету я бросил трактирщику – за повышение уровня обслуживания. Выражение его лица чуть изменилось – теперь казалось, что он съел всего ведро лимонов, а не телегу. Но кубки он всё же приволок – правда, всего лишь медные, а не серебряные, впрочем, чего уж ждать в такой дыре.
– Скажи, пусть покажет комнату и притащит нам туда ужин и пару кувшинов пива, а то…
В этот момент на моё плечо легла чья-то рука. Первым моим порывом было резко развернуться и всадить нож в брюхо типу, который не знает должного места своим конечностям. Но чуть подумав, я решил, что это ещё успеется, возможно, нападать на меня никто и не собирался – ведь мог не руку на плечо положить, а нож в почки всадить. Поэтому обернулся я медленно, демонстрируя тем самым отсутствие агрессии, и упёрся взглядом в толстую как у быка шею. И это при моём-то совсем немаленьком росте! Я где-то читал, что в средние века люди были ниже ростом, чем современные мне – так и думал, опять учёные всё врут.
Я отступил на шаг, чтобы иметь возможность осмотреть мордоворота целиком. Он не был мускулистым и накачанным, будто какой-нибудь бодибилдер – просто огромным, чуть ли не вдвое шире меня и выше почти на голову. Черты лица, на мой взгляд, восточного типа, пожалуй, в своём мире я бы причислил его к монголам – хотя в моём представлении стереотипные монголы были низкорослыми, кривоногими от постоянной езды верхом на невысоких лохматых степных лошадях, и в дурацких меховых шапках. Этот громила шапку не носил, демонстрируя бритую голову с единственным длинным чубом пепельных волос на макушке, и я затруднялся представить себе лошадь, у которой не сломался бы хребет, сядь в седло такая туша.
Сперва я подумал, что кабатчик решил натравить на меня вышибалу. То, что я вообще-то заплатил и ещё даже не начал толком дебоширить, значения не имело, вряд ли в этом мире существует общество по защите прав потребителей, разве что в виде отрядов наёмников, следующих золотому правилу – у кого золото, тот и прав. Только вот наверняка выбрасывание из кабака здесь сопровождается очищением карманов, а может и перерезанием глотки.
Потом я вспомнил, что когда зашёл, видел этого мордоворота сидящим за одним из столов, где он ещё с несколькими громилами пьянствовал и играл в карты. Конечно, это полностью не отменяло вероятности, что он является вышибалой, но несколько уменьшало шансы – вряд ли люди станут пить вместе с тем, кто вышвырнет их на улицу, как только они упадут под стол или надумают прирезать того, кому проиграли.
Громила что-то пробасил и махнул рукой в сторону стола, за которым сидела его компания. Похоже, он всего лишь приглашал меня перекинуться в картишки. В своём мире я в этом деле был мастер, хотя на деньги обычно играл только по-мелочи – тем более что никто не соглашался играть по-крупному второй раз, ибо я слишком уж часто выигрывал. Но в этом мире, скорее всего, совсем другие игры, с неизвестными мне правилами. Вот если бы я понимал здешний язык, то научиться играть было бы делом нескольких минут. Можно, конечно, использовать Мирэ как переводчицу, но это нарушит нашу легенду. Нужно будет, чтобы попозже она всё разузнала и пересказала мне – вот только прежде придумаю, как бы это обставить так, чтобы при этом к ней не начали приставать, в соответствии с легендой посчитав гулящей девкой.
Мордоворот-«монгол» оказался нетерпелив и, нахмурившись, снова повторил свои слова и жест.
– Он нездешний, – сообщила ему Мирэ, встряв в разговор, не посоветовавшись со мной. – Не понимает языка и в карты играть наверняка не умеет.
Громила покосился на неё с таким явным недоумением на лице, словно с ним заговорил стол. Ясное дело, про равноправие полов тут и не слыхали. А уж учитывая то, кем он считал Мирэ, её вмешательство было тем более неуместно.
Я быстро прикинул возможные варианты действий. Если мне даже удастся использовать элемент неожиданности и прикончить «монгола», придётся биться ещё и с его дружками, – а я не настолько самоуверен, чтобы считать, будто трое противников не сумеют меня хотя бы ранить. Не будь помехой проклятый языковой барьер, я мог бы отболтаться, предварительно накричав на Мирэ – вроде как поставив нахалку на место. Хотя, понимай я местную речь, такая ситуация вовсе не возникла бы. Любые варианты, включающие рукоприкладство по отношению к девушке, я не рассматривал. Даже если бы у меня рука поднялась её ударить, она закатила бы скандал, невзирая на любые объяснения, что это для её же пользы, чем только усугубила бы дело. О неизбежных тяжких телесных повреждениях от кулаков мордоворота и уточнять не стоит, не говоря уж о том, что если бы я вдруг ему это позволил, то утратил бы в его глазах всякий авторитет, что опять же грозило закончиться кровопусканием. Реальных способов разрешить дело мирно не наблюдалось, оставалось только блефовать и брать на понт.
Я резко развернулся к Мирэ, всем своим видом игнорируя тот факт, что подставляю незащищённую спину недружелюбно настроенному человекообразному двухстворчатому шкафу, и рявкнул:
– Молчи и иди наверх в комнату, быстро!
Последнее слово я выкрикивал, уже разворачиваясь обратно и замахиваясь кулаком. Мордоворот явно не ожидал, что я вздумаю кидаться на него с голыми руками – что, учитывая разницу в комплекции, любой, имеющий хоть каплю мозгов, безусловно, счёл бы идиотизмом – и следил, не потянусь ли я к оружию. Только вот я и с пустыми руками не был совсем уж безоружен. В последний момент я остановил кулак перед носом громилы, так что он смог с очень близкого расстояния рассмотреть костяные шипы на костяшках пальцев, на которых всё ещё оставались засохшие следы крови – возможности вымыть руки после первого убийства мне пока не представилось.
«Монгол» нервно сглотнул, сообразив, что даже один глаз мог оказаться для него роскошью. Я изобразил самую мерзкую ухмылку, на какую только был способен, спокойно убрал кулак от лица противника и царапнул когтями по стойке – жаль, кабатчик отошёл показать Мирэ комнату, а то в этом заведении мне были бы обеспечены пожизненные скидки. Достав сигарету, я прикурил, прикрыв при этом зажигалку пальцами, так что огонь словно возник прямо из моей руки. Дым из ноздрей дополнил образ раздражённого демона. Главное было не переборщить с угрожающим видом и не спровоцировать превентивное нападение.
Я взял кубки и, выплеснув вино на пол, наполнил их пивом. Один протянул громиле – выпить мировую. Такое отношение здесь понимали. Дал в морду – стал смертельным врагом, поставил после этого выпить – наш человек, а какие счёты между своими. А если кто-то не стрижёт ногти и пускает дым из каких-либо отверстий – так каждый имеет право самовыражаться как хочет, а недовольные могут удавиться собственными кишками.
Вернувшийся кабатчик, быстро оценив ситуацию и убедившись, что я не собираюсь покидать его заведение ни самостоятельно, ни вперёд ногами, с тяжёлым вздохом покосился на следы когтей и выставил на стойку новый кувшин – за счёт заведения или точнее в счёт уже полученной платы – и снова умчался наверх.
В комнату я добрался только к утру – после третьего кувшина мои собутыльники начали путаться в карточных правилах и перешли на кости, так что я смог присоединиться к игре.
Мне везло меньше, чем я привык, обычно у меня очень часто выпадают шестёрки, причём вовсе без всякого мухлежа. Многие друзья из-за этого стали отказываться играть со мной в нарды, хотя там как раз две шестёрки иногда приносили больше вреда, чем пользы. Про ролёвки-настолки я вообще лучше промолчу, регулярно бывало как в том анекдоте: «Отряд с удивлением наблюдает, как из расщелины, в полном боевом обмундировании, быстро-быстро маша руками, медленно поднимается гном».
Но в данном случае отсутствие непрерывного фарта было даже на руку, постоянные выигрыши точно не помогли бы упрочить хорошие взаимоотношения. Впрочем, удача не отвернулась от меня окончательно, и в итоге я проиграл не так много, всего пару серебряных монет и несколько медяков.
Мирэ спала, но моё появление её разбудило – я споткнулся о кресло и не сдержал выражение недовольства. Комната оказалась значительно лучше, чем я ожидал. Как выяснилось, сначала кабатчик отвёл Мирэ в крохотную комнатушку, где из всей мебели была только узкая кровать, но через несколько минут вернулся и с извинениями перевёл её в помещение поприличнее. Вот как порча мебели, пускание дыма из ноздрей и братание с громилами-завсегдатаями меняет отношение к клиенту!
– Подвинься, я спать хочу!
– Ну, ты и наглец! – возмутилась девушка. – Нет уж, я выспалась. Пойду лучше завтрак раздобуду, тем более что по твоей милости поужинать мне не удалось.
Я не стал указывать, кто был виноват в том, как всё сложилось.
– Разузнай у трактирщика или слуг, если они тут есть, правила местных карточных игр и достань мне колоду, – напутствовал я. – А то вооружённый грабёж всё же не мой профиль, да и на стражу нарываться не хочется, а деньги добывать как-то надо.
– Как будто карточных шулеров убивают реже, чем грабителей, – съехидничала она.
Я только отмахнулся и, скинув сапоги, завалился в постель, отключившись раньше, чем голова коснулась подушки.
4
Я будто отделился от собственного тела и со стороны наблюдаю за самим собой.
Я сижу на троне из чёрного вулканического стекла, ладони покоятся на черепах, вделанных в подлокотники. На мне чёрная чешуйчатая кольчуга, на правом предплечье широкий наруч с едва заметным узором вытравленных рун. На левой руке вместо наруча закреплён небольшой щит треугольной формы с извилистой кромкой. От одного края щита отходит пара длинных лезвий, расположенных вдоль кисти. Над правым плечом торчит трёхгранное лезвие меча, одним концом каким-то образом закреплённого в троне.
Не хватает разве что таблички с надписью: «Тёмный Властелин, Узурпатор, Несущий Погибель».
Перед троном стоит воин в доспехах. На нагрудной пластине кирасы герб – вставший на задние лапы лев. Из-под шлема в форме львиной головы слегка выбивается прядь светлых волос. Из-за плеча торчит эфес огромного двуручного меча. Воин презрительно усмехается, надменный взор его водянисто-голубых глаз сверлит сидящего на троне меня, будто это он здесь настоящий правитель, на минуту позволивший занять своё место придворному шуту.
У его ног на коленях стоит обнажённая девушка в цепях. Мирэ! Она поднимает голову, и я вижу перечеркнувший её левую щёку кривой шрам. Моё сердце сжимается от боли, словно пронзённое сотней раскалённых игл – невзирая на отсутствие тела у призрачного наблюдателя, коим я стал. Но для меня Мирэ по-прежнему прекрасна, что значит какой-то шрам, нанесённый…
Кем? Когда? Где? Этого не было, я этого не помню. Этого не должно быть! Этого не случится!
Я, сидящий на троне, что-то говорю воину-льву. Но я-наблюдатель не слышу слов. Воин отвечает. Я вскакиваю с трона, выхватывая меч из гнезда в спинке – вместо оголовка на эфесе ещё одно трёхгранное лезвие, вдвое короче основного. Воин-лев выхватывает двуручник, его золотистое лезвие пускает блики.
Начинается танец битвы. Я с удивлением и восторгом наблюдаю, как тот, другой я, выписывает такие финты, какие мне и не снились. Вот он-я принимает рубящий удар двуручника на свой щит, оперев левую руку на предплечье правой, тут же изворачивается, уходя от клинка, и вонзает лезвия-когти в живот противника, пробивая кирасу. Воин-лев сгибается, рефлекторно пытаясь ладонями зажать рану. Я замахиваюсь мечом, целя в шею… Я, наблюдающий за боем, уверен, что клинок не должен перерубить пластинчатую бармицу, никак не может этого сделать. Но другой я, ведущий бой, не знает сомнений и наносит удар, вложив весь свой вес, в замахе с разворота. Голова воина-льва катится по полу.
Я подхожу к Мирэ, разрубаю сковывающие её цепи. Пристально смотрю в её лицо. Она отвечает таким же взглядом. Я вижу, как движутся мои губы, что-то произносят, но слов не слышу.
Мирэ отворачивает голову, волосы падают ей на лицо, прикрывая шрам. Неожиданно она снова оборачивается и с размаху бьёт мне ладонью по лицу. По-прежнему я заслужил только пощёчину…
* * *
Я вскинулся на кровати и открыл глаза. Щека горела от пощёчины. Я едва успел перехватить руку Мирэ, занесённую для второго удара – хороший способ разбудить меня выбрала, ничего не скажешь. Пристально всмотрелся в её лицо – только гладкая кожа, ни следа шрама.
– Ты чего?! – В её голосе странным образом смешались удивление, раздражение, беспокойство – уже отступающее, сменяющееся облегчением.
– Кошмар приснился, – пробормотал я, всё ещё пребывая на грани сна и яви, только начиная разделять видение и реальность.
– Это я поняла. – В голос девушки вернулись привычные язвительные нотки. – Ты так орал, что удивляюсь, как сюда кабатчик не примчался, посмотреть, чем я тебя тут пытаю. Руку-то, может, отпустишь?
Я послушно отпустил её руку, но вместо этого обхватил за талию и, притянув к себе, впился долгим поцелуем в её губы. Она на секунду растерялась, но тут же начала меня отталкивать, вцепилась ногтями в плечи. Я, наконец, выпустил её и получил свою заслуженную пощёчину.
– Вот теперь я в норме, – с улыбкой выдохнул я.
– Ты что творишь? – возмутилась она.
– Всё будет хорошо, – настойчиво заверил я, удерживая её за плечи, вынуждая смотреть мне в лицо. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
– Да ничего со мной не случится! Чего там тебе приснилось? Пить надо меньше, и кошмаров не будет.
Я не отвечал, быстро одеваясь – вернее, пытаясь найти, куда зашвырнул второй сапог.
– Не нужен мне никакой обсидиановый трон с черепами, – бормотал я себе под нос. – И никаких трёхгранных мечей, что ещё за новости, обычный клинок куда удобнее. А уж при любом намёке на изображение льва – разворачиваться на сто восемьдесят градусов и полный вперёд. От тигров, пантер и прочих кошачьих на всякий случай тоже.
– Совсем спятил? Крыша съехала полностью? – вопрошала девушка, всё больше злясь на моё бормотание. – Псих ненормальный! – прокричала она уже через захлопнувшуюся за моей спиной дверь. Следом в дверь ударилось что-то тяжёлое.
Надо выпить, нервы успокоить. А то правда с катушек слечу. Ведь это был просто кошмар. Не так ли? Просто сон… или видение? Слишком уж реалистично. Ещё не хватало пророком заделаться. Нет уж, этому предсказанию точно не сбыться, я не позволю.
5
Мирэ спустилась вниз через полчаса. За это время она то ли перестала дуться, то ли успокоила своё раздражение достаточно, чтобы не прибить меня на месте – а может наоборот, давала время мне привести нервы в порядок при помощи пары кружек пива. Уточнять её реакцию на мою выходку я не стал, поскольку нервам моим две кружки были, что слону дробина, а даже мысль о Мирэ – тем более разговор с ней – мгновенно воскрешала в моей памяти сон-видение во всех деталях. Но у нас имелись неотложные дела по приведению своего вида в надлежащий порядок – без этого до времени, увиденного мной во сне, мы вообще вряд ли сумеем дожить. Так что в город мы вышли в молчании, лишь изредка обмениваясь минимумом необходимых реплик.
Чтобы найти магазин, торгующий нужным товаром, в городе двадцать первого века достаточно пройти вдоль одной из основных улиц и вскоре наткнёшься на то, что искал. Это может оказаться не лучший магазин в отношении цен и ассортимента, но если не слишком привередничать, то можно приобрести что-то более-менее подходящее.
В средневековых городах всё иначе. Для начала, в них только одна или две основных улицы – в зависимости от числа городских ворот, – которые пересекают город насквозь. Значимость остальных улиц определяется только тем, кто там живёт. А расселение происходило в основном по социальному признаку – власть и деньги в центре, нищета и убожество на окраинах, а в середине кому как повезёт. В целом планировку города можно сравнить с колесом – обод-стена, ступица-замок, улицы-спицы, а также улицы-поперечины, идущие параллельно ободу.
С теорией мне было всё понятно, а наглядный осмотр подтверждал мои предположения. Оставалось выяснить один важный вопрос – является улица ремесленников продольной или поперечной и в какой части города или на каком уровне находится. В худшем из вариантов, чтобы это узнать, нам пришлось бы обойти почти весь город.
К счастью, тот, кто планировал этот город, был умнее меня. Улицы ремесленников не было. Было четыре квартала, связанные двумя улицами – или четырьмя, смотря как считать, поскольку каждая из них разделялась пополам, упираясь в центральную площадь и продолжаясь с противоположной стороны, а сами кварталы заканчивались ещё раньше, там, где начинался район особняков.
И с чего я решил, будто человек, вздумавший купить, к примеру, пару штанов, вынужден будет тащиться за ними из одного конца города в другой? Ведь и впрямь гораздо практичнее продавать штаны в каждом из концов города – заодно происходит территориальное разделение с тремя четвертями конкурентов. Я не стал биться головой об стену, проклиная свою тупость, только потому, что понимал причину своей ошибки – весь этот городишка поместился бы в одном районе привычного мне города, который можно было пересечь от края до края за час-другой. Но здесь-то транспорта почти не было – далеко не каждый горожанин мог позволить себе купить лошадь, – а потому и масштабы местные жители воспринимали иначе. Конечно, за покупками – не считая еды – тут ходят далеко не каждый день, но нужно учитывать ещё и удобство приезжих, а за счёт них и живёт половина ремесленников.
Ещё одно преимущество средневековья – мало кто умеет читать, а потому это умение не является необходимым. При незнании даже устного языка это очень полезно. Нет необходимости глядя на вывеску гадать, что на ней написано и чем занимаются внутри. Потому что вывеска обычно представляет собой изображение продукта производства и продажи.
Первым делом мы направились к портному, выбрав мастерскую с вывеской поприличнее, но без особых выкрутасов – для среднего класса. Портной с порога одарил нас полным подозрения взглядом, но увидев блеснувшую у меня в пальцах золотую монету, превратился в само воплощение обходительности.
– Ты у нас толмач, вот и объясняй ему, что нам надо. А я в кройке и шитье ничего не смыслю, – пробурчал я.
– А я тебе кто, швея-мотористка что ли? – возмутилась Мирэ.
– Шить будет он, – усмехнулся я, указав на портного. – Ты просто растолкуй ему, что нам нужны шмотки местного фасона, какие носят граждане среднего класса. За дворян мы не сойдём, да и по средствам не потянем. И предугадывая твои возражения, сразу скажу – женщин в мужской одежде я тут не видел, так что придётся тебе обрядиться в местное платье, соответствующее приличиям, каким бы неудобным ты его ни считала.
– Ты мной не командуй! – рассердилась девушка.
Я перехватил её руку прежде, чем она замахнулась.
– Вы намереваетесь что-то купить? – услышал я не особенно довольный голос портного, которому надоело наблюдать за разворачивающейся сценой.
Впервые я понял речь местного жителя. Или, возможно, портной сам не здешний и говорит на каком-то другом языке?
– Ты меня понимаешь? – переспросил я.
– Сейчас – да, – подтвердил он. – Раньше вы говорили на каком-то другом языке. Я, конечно, не прислушивался…
– Да всё нормально, – отмахнулся я.
Портной в ответ залопотал что-то непонятное. Что за фокусы? То я понимаю язык, то не понимаю. Ничего же не изменилось.
Я озадаченно почесал в затылке и тут же уставился на свою руку, озарённый догадкой. Я ведь держал Мирэ за руку, когда понимал речь портного!
– Мне требуется телесный контакт с тобой, – сообщил я девушке.
– Что?! – вознегодовала она. – Размечтался!
– Какие у тебя пошлые мысли, – усмехнулся я. – За руку меня возьми просто.
Моё предположение оказалось верным. Как только наши руки соприкоснулись, для меня опять заработал магический переводчик. Жаль, мы раньше этого не выяснили, это многое упростило бы.
Теперь я мог взять переговоры с портным на себя. Конечно, в тканях я ничего не смыслил, но этого и не требовалось. Наше странное поведение обеспокоило портного, и он спешил поскорее отделаться от таких клиентов. И выбрал для этого превосходный способ – предлагая требуемый товар без лишних вопросов и уточнений.
К удивлению Мирэ я отказался от чёрной шёлковой ткани с серебристой окантовкой. Но если уж решил не выделяться, то нечего рядиться как во дворец. Это только в книгах стильно разодетый герой умудряется при необходимости смешаться с толпой отребья. Впрочем, я и не слишком стремился создавать имидж какого-нибудь Тёмного Лорда – особенно учитывая видение. Может когда-нибудь потом я и облачусь в чёрное с серебром, под стать одному из принцев Янтарного замка… но пока опасаюсь, как бы вместе с прикидом не повторить и биографию, а то до хэппи-энда могу вовсе не дожить.
В итоге я выбрал ткань светло-коричневого и тёмно-зелёного цветов. Хлопок или может лён, я понятия не имел, а уточнять не стал, чтобы не вызывать лишних подозрений своей необразованностью. Заказал три пары штанов и столько же рубашек, чтоб было на смену и про запас. Если вдруг придётся уматывать из города и шляться по каким-нибудь лесам, то портки порвать – плёвое дело. Но если такое и случится, клочки одежды не будут издали бросаться в глаза – цвета как раз подходящие для маскировки.
Когда дело дошло до снятия мерок, портной, наконец, заметил необычный пошив моей одежды и очень заинтересовался – с профессиональной точки зрения. Тут уж он не удержался от вопросов – но не о том, из какой я страны, а о назначении карманов и пуговиц и об удобстве таких инноваций. Когда я кратко объяснил, он принялся хлопать себя по лбу и причитать, какой же он болван, что сам раньше до такого не додумался. В итоге мы сговорились на том, что я не стану раскрывать это ноу-хау его конкурентам, а взамен он пошьёт мне одежду бесплатно – и даже с карманами. От пуговиц я решительно отказался, по всё той же причине конспирации. Да и местные рубахи – надевающиеся через голову, со шнуровкой от ворота до середины – я счёл вполне удобными и пригодными, хотя в затягивании и ослаблении шнуровки придётся малость попрактиковаться.
Жена портного для снятия мерок увела Мирэ в соседнюю комнату. К моему сожалению, поскольку я не отказался бы от импровизированного стриптиза в её исполнении. Зато, воспользовавшись отсутствием спутницы, я всё же не удержался и жестами – поскольку снова вступил в свои права языковой барьер – объяснил портному, что насчёт чёрного шёлка передумал. В конце концов, имею я право обзавестись парадным одеянием, мало ли, может, придётся сменить легенду прикрытия и закосить под благородного.
Тут меня осенило, что я забыл об одной небольшой, но существенной детали. Портной тоже это понял – а может и не забывал, а просто ждал, пока выйдет дама – и притащил полдюжины подштанников. При всей своей не привередливости, я скривился. Пришлось жестами просвещать портного и в области пошива трусов – благо образец на мне имелся. Он долго поражённо ахал, качал головой и хлопал себя по лбу. Похоже, я умудрился совершить революцию в области мужского нижнего белья. До кучи оставалось ещё ввести в этом мире моду на носки, что я и сделал, правда, дождавшись предварительно возвращения Мирэ. Объяснить жестами, что дыры в носках это результат внезапного появления когтей на ногах, а не оригинальная задумка, я бы не сумел.
Когти вообще представляли проблему. Но наматывать портянки я отродясь не умел, а сапоги на босу ногу – это неизбежные кровавые мозоли. Пришлось поднапрячь воображение, в результате чего возник авторский дизайн носков с кожаной вставкой на носу – если когти её всё же проткнут и вылезут наружу, то и чёрт с ними.
Портной клятвенно нас заверил, что весь заказ будет готов к вечеру следующего дня – ночь спать не будет, но всё сделает. Причём, совершенно даром. Точнее – в качестве платы за привнесённые инновации, дающие ему возможность озолотится. Я не сомневался, что так и будет – особенно, если Мирэ не забыла обговорить с его женой покрой женского нижнего белья. А вот если забыла – то я буду ржать до упаду, слушая, как она матерится при виде кружевных панталон и «тряпицы, поддерживающей груди» (а уж этот предмет средневекового женского туалета на корню сгубил сотни эротических сцен в фэнтезийных романах, авторы которых пытались блеснуть знаниями деталей или были вынуждены по сюжету описывать раздевания приличных девушек, не пренебрегающих бельём, если у кого-то язык повернётся так поименовать пресловутую «тряпицу»).
6
– Ну и что скажешь? – поинтересовался я, когда мы вышли из мастерской.
– О чём? О твоих покупках? Хотя, «покупки» – не подходящее слово, ты же не платил. А мог бы хоть на пару монет раскошелиться. Жмот.
– Он на одних только штанах с карманами бешеные барыши срубит, – пожал плечами я. – А спрашивал я не про то. Какие мысли насчёт магического переводчика? Ты ведь вроде теоретически в магии разбираешься.
– Не только теоретически, – огрызнулась Мирэ. – Но не в такой. У тебя какой-то сбой вышел, что перевод не работает. А в чём проблема – я без понятия.
– Батарейки сели. А может, вовсе в комплект не входят, – хмыкнул я. – Моя аура работает не на той волне или что-то в этом роде. Как думаешь? Ты чистку или настройку ауры проводить умеешь? Хотя нет, лучше не надо.
– Не доверяешь? – обиделась она.
– Да нет, просто мы пока не знаем, какие возможности нам достались при перемещении. Как бы в погоне за языкознанием не лишиться чего-то поважнее. А вот как насчёт симпатической магии? Выдерни-ка волосок.
Не дожидаясь вопросов, я сам выдернул с головы Мирэ пару волос. И тут же – не дожидаясь подзатыльника – направился к ближайшему прохожему.
– Эй, уважаемый! – окликнул я его.
– Чего тебе? – неприветливо отозвался тот.
– Не местный я, города не знаю, только прибыл. Где тут ближняя оружейная лавка, не подскажешь?
– Свернёшь за угол, там до ближайшего поворота, потом пять домов пройдёшь и увидишь, – объяснил он, сопроводив пояснения жестами.
Я коротко кивнул в знак благодарности и вернулся к спутнице.
– Работает, – сообщил я. – Не пожалей чуток попортить причёску ради дела. Пара волосков долго не протянет, а вот тонкий волосяной браслет, по типу фенечки, в самый раз будет. Можно и с нитками сплести для прочности. Умеешь?
– Я тебе что, хиппушка какая-то, чтоб фенечки плести, – буркнула девушка.
– Ладно, сообразим что-нибудь. Пойдём пока в оружейную лавку заглянем, мне нужен меч поприличней той железяки, что у меня сейчас.
Лавка оказалась в указанном прохожим месте. Не слишком презентабельная, скорее даже убогая лавчонка, но пока сгодится и такая – уж хоть пара средней паршивости клинков там найдётся. А потом, вместе со сменой имиджа, обзаведусь и приличным арсеналом.
– Мне нужен меч. Прямой обоюдоострый полуторник хорошей ковки, – объявил я с порога.
Лавочник оглядел меня придирчивым взглядом. Нехорошо, зря я поспешил, надо было дождаться, когда портной закончит работу. В конце концов, нет никакой срочности в приобретении меча.
– Обычный или особенный? – осведомился оружейник.
– Самый простой меч, без всяких выкрутасов, – отрезал я.
– Жаль… А то есть у меня один особый клинок… Можно сказать, легендарный…
Я скептически хмыкнул и окинул лавку пренебрежительным взглядом.
– Волшебное оружие нынче не в моде, – пожал плечами торговец. – А охотники до него, как правило, платить не любят, предпочитают добывать с боем.
– Мне нужен обыкновенный полуторник. Только честная сталь, – процедил я.
– А всё же взгляни, – настойчиво повторил он, вытащив из-под прилавка клинок. Трёхгранный, со вторым коротким лезвием на оголовке эфеса.
– Нет! – прорычал я.
– Ты чего психуешь? – удивилась Мирэ.
Я только яростно замотал головой в ответ.
– Как угодно, – снова пожал плечами оружейник. – Вон пара полуторников на стене. За полтора золотых отдам оба. Хотя, чего это я, зачем кому-то два полуторника.
В его тоне проскользнула явная издевательски-насмешливая нотка.
– Ха! – издал я резкий выдох-восклицание, выхватив оба меча из ножен и проделав несколько пируэтов.
– Нерационально это, – покачал головой торговец. – Дополнительная длина не компенсирует лишний вес. Быстрее устанешь. У тебя и длины рук вполне хватит, чтобы держать противника на безопасном расстоянии.
