Текст книги "Убить раба (СИ)"

Автор книги: Владлен Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

САНАТОРИЙ

– Сбавь скорость. – приказал Кабанов.

Хаким доехал до «Большого Карабулака»» за 30 минут. Шаха грозила рассыпаться на части, кузов стонал от вибрации, шины визжали в поворотах, оставляя на асфальте следы протектора. Встречи с дорожной полицией Дмитрий уже не опасался. В случае остановки полицейских можно соблазнить возможностью раскрытия особо тяжкого преступления. Сделать заявление о похищении человека и указать место сокрытия. А уж в санатории если шефа с Трайбером уже не будет, то следы деятельности черных транспортологов уж точно обнаружатся. И конечно летящую в ночи шестерку никто не остановил. Доблестных работников ГИБДД не было ни на выезде из города, ни на трассе.

Карабулакские полицейские были замечены в коррупции, к тому же они наверняка горят желанием раскрыть грабеж Коровина. Поэтому Дмитрий приказал сбросить скорость при подъезде к селу. Всю дорогу он молчал, уставившись в лобовое стекло, Хаким, закладывая виражи, искоса поглядывал на пассажира, но вопросами не тревожил.

Автомобиль на разрешенной скорости пересек границы поселка, Хаким вдавил педаль газа.

– Через двадцать километров сбрось скорость, надо высмотреть ориентир.

Горизонт уже обозначился серой полосой, звезду потускнели.

Спустя 10 минут цифры на спидометре прокрутились на положенную величину, спустя еще 3 минуты в сете фар Кабанов заметил крест на обочине.

– Еще полкилометра и смотри поворот налево. Там заросли, не пропусти.

Зрение у азиата оказалось кошачьим, «шаха» лихо влетела в чахлую лесопосадку, затряслась по грунтовке. Деревца расступились, дорога запетляла в поле.

– Фары потуши! – Дмитрий всматривался в поле. Среди высокой травы и редких деревьев показался силуэт здания.

– Съезжай с дороги, глуши мотор.

Кабанов вышел из машины, прикинул расстояние до санатория. Метров 500. Из-за руля вылез таджик, повертел головой.

– Хаким, приказать я тебе не могу. – Дмитрий расстегнул куртку, вынул из-за пояса пистолет, потянув затвор, убедился в наличии патрона. Узкие глаза азиата округлились, рот оскалился в хищной улыбке – басмач он и есть басмач, разве что пострелять не попросил.

– Там держат человека, который мне как брат. Я должен его спасти. Возможно мне придется убить охрану. Я не хочу, чтобы ты был соучастником, но без машины отсюда не выбраться. Поможешь?

– Конечно, брат!

Дмитрий сунул пистолет в боковой карман куртки, из нагрудного достал фонарик, посветил в ладонь. Следующим предметом, проверяемым на работоспособность, стал телефон – несколько делений обещали хреновую, но связь.

– Спрячь машину, чтобы с дороги не углядели. Когда позвоню, подъедешь. Все, пошел.

Здание «санатория» оказалось трехэтажным. В ночь побега Дмитрий, отравленный наркотиками и потрясенный операцией по изъятию органов, не потрудился запомнить внешний вид строения. Запомнил лишь жуткие коридоры, фойе и крыльцо с железными перилами. Сейчас, спрятавшись за деревом, осматривался.

Автомобилей перед крыльцом не было, но слабо светились два окна слева от входной двери. И все также вокруг лампочки над дверью кружилась мошкара. Дмитрий, пригнувшись, перебежал от дерева к правому углу здания, по стеночке, прижимаясь к прохладным кирпичам, скользнул к крыльцу. Достал пистолет, скрючившись в три погибели, поднялся по бетонным ступеням. Дмитрий догадывался, что дверь закрыта, но попробовать стоило. Попробовал, убедился. Задача осложнялась. Сколько человек в здании и их вооружение неизвестно. Со слов Владимира, все бойцы задействованы в поимке сбежавшего донора. Отсутствие автомобилей на площадке вроде подтверждает данный факт. Но есть еще шеф, Аркадий Ефимович, кровожадный студент и, к тому же, кто-то сидит на посту у двери. И Айболит и студент людей живьем режут, вполне себе боевые единицы, хотя бы и с интеллигентским душком. Если шеф, так у него точно огнестрельное оружие должно быть – в банде дисциплину держать. Так что ломиться через дверь – верный способ проглотить пулю или напороться на скальпель. Надо идти другим путем.

Дмитрий также осторожно спустился с крыльца. Стараясь не шуметь, двинулся вдоль кирпичной стены по периметру здания. В правой руке пистолет, в левой – фонарик. Темнота растворялась в предрассветных сумерках, но изредка приходилось подсвечивать дорогу, чтобы не наступить на ветки и куски асфальта.

Здание оказалось сооруженным из нескольких корпусов, Кабанов зашел во внутренний двор, пригляделся. На всех этажах чернели окна и все они были наглухо закрыты. В дальней стене окна и вовсе были зарешечены. Дмитрий двинулся дальше в надежде обнаружить приоткрытые ставни. На дворе лето, а санаторий запечатан, как колба с сероводородом.

Завернув за угол, Дмитрий отошел от стены и его сердце радостно екнуло. Окно на первом этаже приоткрыто. Нижний край на уровне Кабановской макушки. Высоко, с разбега не влетишь. Но и осторожничать времени не остается. Пистолет и фонарь заняли место в карманах, надеясь на внезапность, Дмитрий ухватился за фрамугу и сделал подъем на руках. Стекло звякнуло, рама распахнулась, Дмитрий нырнул в палату. Кувыркнувшись, встал на одно колено, держа в полусогнутой руке пистолет. Жизнь заставит, и Джеймс Бондом станешь, подумал про себя. Убивать никого не пришлось – скособоченные каркасы кроватей угрозы не представляли.

Из палаты Дмитрий вышел в коридор, прислушался. В темноте ни звука. Включил фонарь, провел белым лучом по стенам. Некоторые двери были приоткрыты, другие захлопнуты, но интуиция говорила, что палаты пусты.

Подсвечивая путь, Дмитрий двинулся по коридору. Кроссовки позволяли бесшумно ступать по бетонному полу.

Коридор повернул налево, впереди фонарь высветил знакомое разветвление. Дмитрий мазнул лучом по левой стене, блеснули латунные ручки дверей.

Дмитрий достал пистолет, направился к первой двери. Повернул ручку, толкнул дверь, осветил палату, держа фонарь под рукояткой пистолета. Пусто – на кровати лишь рваный матрац.

Дмитрий повернул ручку второй двери, ворвался в палату, в луче фонаря увидел человека на кровати. Человек приподнялся, Дмитрий не поверил своим глазам. В белом луче светодиодов жмурился Трайбер.

– Герман! Ты живой!

Дмитрий бросился к другу, пряча пистолет в карман.

– Ты как? Цел? – Дмитрий заметил капельницу, трубку и иголку в локтевом сгибе.

Посветил по телу: руки, ноги на месте, без лишних предметов, затрудняющих движение. На друге были надеты спортивные штаны и майка.

– Прости, что так долго. – Дмитрий повел фонарем, заметил, как исказилось лицо друга. – Герман, это я – Кабанов! Не узнаешь? Как ты себя чувствуешь?

– Неважно. – слабым голосом наконец ответил Трайбер.

– Ничего, главное все части тела на месте. Знаешь, что здесь творится?

– Что?

– Людей на органы режут! Черная транпортология. Выбираться нам надо быстрей, пока бандиты не приехали. Идти можешь?

– Попробую. – Герман спустил ноги с кровати, нашарил тапки.

– Давай, обопрись на меня. – Дмитрий подставил плечо, левой рукой обхватил товарища за талию.

– Возьми фонарь, свети дорогу. Я пистолет раздобыл, будем прорываться. Не знаешь, сколько человек здесь осталось?

– Не знаю. Ко мне двое всегда заходили, последний раз не помню когда – часов нет.

– А про меня говорили?

– Сказали, что в реанимации, но жить будешь.

– А все наоборот планировали. Ладно, идем тихо, там, на выходе, точно один боец вахту несет. Еще здесь шеф ихний где-то должен быть.

Друзья двинулись по коридору. Герман еле шевелил ногами. Правой рукой он обхватил Дмитрия за шею, левой держал фонарь. Дмитрий тащил приятеля, вспоминая повороты. Палец лежал на спусковом крючке, пистолет в полусогнутой руке направлен в темноту, откуда в любую секунду может появиться жадный до человечины враг.

Перед последним поворотом тьму растворил свет лампы из фойе. Дмитрий подумал оставить Трайбера и одному справиться с охранником, но опоздал с решением, они уже повернули.

Герман застонал и обвис на спасителе. Послушался скрип, топот, в фойе показалась высоченная широкоплечая фигура с дубинкой в руке. Фигура быстро приближалась, блеснули очки, дубинка поднялась в замахе, грубый голос скомандовал:

– А ну стоять!

Хирург-живодер, ученик Аркадия Григорьевича. Дмитрий нажал на спуск. Пистолет оглушительно бахнул, изрыгнув огонь вместе с пулей. Вспышка высветила звериный оскал на грубом лице, очки сверкнули так зловеще, что Дмитрий выстрелил еще два раза. Лицо еще дважды сменила гримасы, двухметровое тело грохнулось на спину, очки звякнули по бетону. Эх, студент, не быть тебе интерном.

– Как ты? – раздувая крылья носа, спросил Дмитрий потяжелевшего спутника.

– Плоховато. – просипел Герман.

– Держись. Все будет хорошо. Сейчас бы еще шефа встретить!

Дмитрий убил впервые, был возбужден и желал использовать это состояние. Еще неизвестно, хватит ли решимости выстрелить при других обстоятельствах. Но в фойе больше никого не было, и Кабанов опустил оружие.

– Давай помогу. – Дмитрий сунул пистолет за пояс, двумя руками подхватил падающее тело.

Трайбер выхватил пистолет из-за пояса бывшего «господина», извернулся под его руками, отскочил в сторону.

– Не дергайся, выстрелю. – Пистолет Трайбер держал у бедра. – Шеф – это я.

Трайбер уже не выглядел настолько больным. Он выпрямился, в поддержке явно не нуждался.

– Не ожидал? Я думал, раньше догадаешься, а ты совсем недалекий. Иди, сядь в кресло. Я с твоего позволения сяду за стол. Надо поговорить.

Они обошли труп «студента». Кабанов прошел к сереющему окну, опустился в проваленное кресло. Трайбер сел за стол, повернул лампу, высветив цель.

– Что молчишь? Соображаешь, что к чему? Сейчас я тебе объясню, только сделаю один звонок, чтобы ты не дергался.

Шеф достал мобильник из кармана штанов, держа Дмитрия на прицеле, нажал на кнопки.

– Через сколько вас ждать? Поспешите, донор у меня. Вместе с подругой сразу сюда.

Убрал телефон, продолжил:

– Ну, вот, господин, у нас есть немного времени на последний разговор. Поясняю сразу – Катерина твоя в руках моих бойцов. Если она тебе дорога, ты будешь сидеть тихо, а потом также тихо и, подчеркиваю, безболезненно покинешь этот мир. Ты же всегда считал, что мир несправедлив к тебе.

– Сволочь ты! – Дмитрий сжал подлокотники кресла. – Если что с Катькой…

– Ты меня убьешь? Или убьешь себя, бросившись под пули? Что ж, давай рассмотрим варианты. Если ты до сих пор не понял или сомневаешься, от тебя как от донора требуются здоровые органы. Ты бросаешься на меня, в лучшем случае получаешь пулю в руку или в ногу. Тебе сделают обезболивание и подготовят к операции. Если пуля повредит нужные органы, никакого обезболивания, умирать будешь в мучениях. Скорее всего, и мне придется последовать за тобой, но, в сущности, я готов. У долгой болезни есть положительная сторона – успеваешь подготовиться. Мне кажется, лучшим вариантом будет твое согласие на, скажем так, эвтаназию. И тебе не больно, и мне полезно. В таком случае гарантирую безопасность Катерины.

– Зачем тебе мои органы? Я и сам больной, ты же меня на обследование возил.

– Нет у тебя ничего, тот приступ я спровоцировал – принес коньяк от Аркадия Григорьевича. А диагноз его хорошая знакомая ставила. Так ты со страху пить-курить бросил, стал о здоровье заботиться, то есть готовил органы к пересадке.

Здесь Кабанову стало обидно, даже зло взяло – столько времени в завязке.

– И давно ты меня в доноры определил?

– До сих пор поражаюсь, что ж вы русские за народ такой? Вам бы все по щучьему веленью, да золотую рыбку в аквариум. Вы с другом… Сидеть! – крикнул Трайбер и прицелился. В утренней молочной белизне дульный срез пистолета магическим черным глазом уставился на Кабанова.

– Геннадий ушел безболезненно. Вы с ним с удовольствием поверили в дурацкую игру. Выиграли рабов! Чуть покочевряжились и согласились барствовать. Ты думал, ты – господин. А господином был я! Я был манипулятором. Конец игры наступил бы значительно быстрее, если бы ты не обмолвился о группе крови. У нас с тобой редкая группа, лично мне нужен был здоровый донор. Я подослал проститутку, расстроил отношения с Татьяной, пусть не самой умной, но приятной девушкой. Заставил заниматься спортом, книги читать, можно сказать физически и духовно тебя облагородил. Но и воспользовался твоими профессиональными качествами.

– А если бы меня прибили там в секте? Горохова в доноры определил бы?

– Дмитрий, эта псевдосекта Ашана Бонитовича была нашей конкурирующей организацией. Транспортологией она не занималась, только квартиры у граждан отжимала. От тебя требовалось только установить точное ее местонахождение. Горохова мы начали готовить к операции, а он неожиданно исчез. Инна, конечно, не его сестра. Но ты же не мог отказать красивой женщине. Как только ты подтвердил адрес, я выехал с бойцами в Самару. Секта перестала существовать, Миша рассказал, где тебя искать. Не сразу – пришлось его побить, конечно. На обратном пути я дал тебе выпить снотворное. Недалеко отсюда сымитировали аварию – тебе некоторое время необходимо было провести в палате, подготовить донорские органы, а мне подготовиться к операции.

– Понятно. Потом, когда я сбежал, стали искать меня по всем известным адресам. А как на Катю вышли? Я тебе про нее не говорил.

– Ты у местного механизатора костюм с телефоном отобрал, потом его сим-картой пользовался. Полицейские там прикормленные, установили, на кого незнакомый колхознику номер оформлен. Пришлось ребятам по месту прописки Екатерины Черновой съездить. Ее отчим городской адрес назвал. Время много затратили, конечно, которое ты тоже в пустую не терял. Были у меня опасения, что ты в полицию обратишься, поэтому кое-какие меры по сокрытию следов были приняты. Как я понял, в полицию тебе гордыня не позволила обратиться. А после повторного посещения соседа, когда ты ему голову проломил, господа полицейские тебя самого с большим усердием ищут. Им бы немного сообразительности, нашли бы Катерину прежде нас.

– Я соседа оглушил всего лишь.

– Голова проломлена, осколки в ране одного цвета, на единственном обломанном горлышке твои отпечатки – полицейских же дактилоскопируют, верно? А мои ребята действуют в перчатках, опыта в таких делах не занимать. А теперь на тебе еще один труп. – Трайбер мотнул головой на тело «студента».

Дмитрия все время занимала одна вещь:

– Почему в моей квартире пропали вещи?

Трайбер с готовностью ответил. Чувствовалось, что он не против побахвалиться.

– Как только ты уехал в Самару, квартира была продана. Двойника я давно нашел, вручил ему твой паспорт, подготовил необходимые документы. Я и сам не ожидал таких дивидендов от нашего предприятия. Клуб «Доброволец» полностью оправдал себя. Идея, кстати, моя. Согласись – оригинальная, осуществимая только здесь – в России. А все почему? Вы же страна уродов! Вам элементарные правила соблюдать сложно! На красный проехать, с завода украсть, взятку сунуть – вы еще гордитесь этим.

Длинное лицо Трайбера исказила гримаса ненависти:

– Ненавижу вас! Ненавижу вашу страну грязную! Ненавижу ваши рожи славянские с недоразвитыми подбородками! Славяне! В английском языке «слэйв» – значит раб, в остальных романских та же морфология. До 1744 года к царю челобитные подписывали Раб. Немка Екатерина запретила, перевела в верноподданные. Мои предки вас к цивилизации приобщали, гибли под французским ядрами, науку двигали, на заводах инженерили. Чем вы, быдло, отплатили? Прадеда в 1914 пинком под зад с Балтийского завода – а ну как диверсию устроит! Деда на поселение в 1938 – вот тебе, немецкая задница, сибирские морозы. Отец там, за колючей проволокой родился, меня в школе немецким ублюдком, фашистом обзывали! Вы, русские, с детства непонятно с каких заслуг махровые шовинисты! И взрослым вам мозг оплодотворяют вкусными установками. Американцы тупые, жиды во всем виноваты, чурки понаехали, китайцы – бракоделы узкоглазые. А сами чего производите? Торговать и то не умеете. Армяне, азербайджанцы торгуют. Приезжают к вам домой и поднимают те деньги, которые вы не способны поднять из-за своей лени и тупости.

Трайбера понесло. Обличитель брызгал слюной и махал пистолетом.

– Выбираете себе правителей, потом считаете, что их навязали. С удовольствием находите в них недостатки, вплоть до физических, зубы скалите. Какие, впрочем, зубы, так, корешки одни. Зато с языком все в порядке – готовы все складки вылизать, лишь бы платили чуть больше, чем на еду, и не заставляли физическим трудом заниматься. Презираете тех, кто ничего не меняет, ненавидите реформаторов. Зато на Сталина с Жуковым молитесь. Терпите издевательства властей и оправдываетесь – «разве иначе может быть?» Вы убеждены, что чиновник должен воровать и пусть ворует – у государства же, не у вас. Вы и сами у государства украсть не дураки – налоги скрыть, за проезд не заплатить. Государство для вас – карательный орган, который глупые ограничения навязывает и жить мешает. И в то же время не можете без него, без железной руки, без господ не можете. У вас же в крови подчинение. Проведут клоуны депутатские закон о профилактическом анальном сношении по субботам, скажем, с целью массажа простаты, так ведь с пятницы очередь занимать начнете, чтобы побыстрей освободится.

Дмитрий давно сидел на кресле вполоборота к окну. Утренние сумерки рассеялись, вид из окна обрел четкость. Мелькая в лесополосе, по дороге к санаторию двигался черный автомобиль.

Трайбер продолжал гримасничать и обвинять:

– А чтобы оправдаться перед собой, вы придумали себе особую душу – русскую необъяснимую. А душа просит водки. Залить глотку, в дурмане из подсознания животное по кличке «Отчаянная храбрость» выпустить, потравить мозг, а потом умирать с похмелья. Душа, понимаешь, широкая, требует! У вас и бунт потому бессмысленный и беспощадный от незнания что делать до отчаянного желания все разрушить и уничтожить, вот чтоб для радости, для души, а там хоть трава не расти. Это у вас вместо развлечения. А работой не тревожь! Работа для русских – стресс. Потому что работа рабская. Даже слова у вас однокоренные. Вы не представляете, что значит трудиться на себя. Не может такого быть и все тут! Мне же государство дало жилье, о здоровье заботится, хлеб дает и зрелища, защищает, в конце концов. Не дает оно ничего, только отнимает. И не государство, а кучка щекастых лицемеров, которые даже не скрывают, как им на вас наплевать!

На площадке перед крыльцом остановилась черная «Приора». Из нее стали выходить парни в черных одеждах. Один из парней с заднего сиденья вытащил за руку девушку. Кабанов сжал челюсти, даже с его места бала заметна размазанная тушь на Катином лице.

А Трайбер продолжал кричать:

– И менять вам что-то лень, потому что изменение предполагает действие, а действие всегда преодоление. Проще лежать, как свиньям, и хрюкать в корыто!

Здесь крик резко изменился, перешел в хрип:

– К чему такая нация, которая вырождается на глазах?

Трайбер выпучил глаза, затем скрючился и свалился со стула. Переволновался шеф.

Дмитрий бросился к скукоженному в приступе русофобу, вырвал из ослабевших пальцев пистолет.

– Все сказал? Не тебе, рожа немецкая, за наши беды горевать! Видишь, Бог знает, кому и когда помочь. Вот с его помощью и разберемся сами, глядишь, скоро.

Дмитрий поднял закатившего глаза шефа, приставил к его голове пистолет.

– Пошли друзей твоих удивим. И не рыпайся, сразу без умных мозгов останешься!

Под прикрытием полуживого тела Кабанов вышел на крыльцо.

– Никому не двигаться! Сейчас мы совершим обмен! – крикнул Дмитрий и стал спускаться по ступеням. Трайбер уже пришел в себя и передвигал ногами довольно споро, разве что тапочки растерял.

Бандиты стояли метрах в десяти, не решаясь что-либо предпринять. Катя всхлипнула, безуспешно попытавшись высвободить руку.

Дмитрий проговорил заложнику в ухо условия освобождения:

– Прикажи своим живодерам отпустить девчонку, передать ей ключи от машины и отойти на 50 метров.

– А если не прикажу?

– Тогда точно не узнаешь, что произойдет дальше. – спокойно ответил Дмитрий и, ткнув дулом в висок, добавил охрипшим голосом:

– Кончай из себя викинга корчить! Я вам сейчас такую эвтаназию устрою!

– Китаец, отпусти девчонку! Паштет, отдай ей ключи от машины!

Бандиты, бросая злобные взгляды исподлобья, повиновались.

– Отойдите на 50 шагов! – закончил командовать Трайбер.

Катя забежала Дмитрию за спину, всхлипывая, обняла, прижалась всем телом.

– Тихо, тихо, Катюша. Не прижимайся. У меня мужчина в заложниках, как бы ему моральную травму не нанести.

Катька хмыкнула, чуть отстранилась.

– Возьми из моего кармана, нагрудного слева, телефон, набери Хакима. Просто два раза вызов нажми.

Девушка достала телефон, нажала кнопки. Дмитрий внимательно наблюдал за отдалившимися бандитами. Те пока стояли спокойно, складывалось впечатление, что становиться героями-освободителями в их планы не входило.

– Дальше что?

– Приложи телефон мне к уху.

– Хаким! Выручай, брат! У меня Катерина и заложник. Гони по дороге к санаторию, на площадке развернешься, подъедешь к нам задом. Понял? Молодец!

Катя убрала телефон. Дмитрий прошептал в ухо заложнику:

– Пристрелить тебя надо за Генку. За всех, кого вы на части порезали. Не поверишь, мараться не охота. Ты от своей ненависти к людям сам сдохнешь. Ты и в самом деле раб. Раб гордыни своей.

На площадку, повизгивая скатами, влетел ВАЗ 2106. Пока бандиты переглядывались, «шестерка» развернулась и дала задний ход. Остановилась, едва не отдавив ноги заложника.

Водитель изогнулся, дотянулся до рукоятки, задняя дверь распахнулась.

Катя скользнула на сиденье, перебралась дальше, освобождая место.

– Прощай, раб! – Дмитрий толкнул заложника, прыгнул в автомобиль.

– Давай, Хаким! Давай, дорогой! Жми из этого гадюшника!

Мотор взревел, задние колеса завизжали, пахнуло паленой резиной. Вильнув задом и оставляя изогнутый черный след, «шестерка» попыталась разогнаться до скорости саморазрушения.

Кабанов обернулся, через запыленное стекло несколько секунд смотрел на отдаляющегося Трайбера. Бывший раб и брат смотрел вслед, вокруг него собирались бандиты.

Хаким вырулил на трассу, дорога уходила в золото рассветного солнца.

– И что теперь делать будем? – спросила Катя.

– Жить будем!

Конец 1 части.